Текст книги "Пациент (СИ)"

Автор книги: Traum von Katrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Иначе говоря, вы бы рады от меня избавиться и выпнуть отсюда здорового, но не можете? Не думаю, что слить пациента без попечителей на счёт государства – простое дело.

– Абсолютно не простое. Так что пойми, Джагхед: всем будет лучше, если ты уже, наконец, приведёшь башку в порядок и уйдёшь в закат, помахав всем ручкой и перестав клеиться к моей дочери. Она, конечно, слишком уж добра по отношению к тебе, так что упорно не хочет переводиться в другое отделение. Но речь не о ней. У нас осталось последнее средство, которое потенциально способно прекратить твои микроинсульты и оставлять тебя в твёрдой памяти, без всяких галлюцинаций. Но ты должен дать своё согласие на процедуру.

– Что за процедура? – моментально напрягся Джагхед. Однако открытость Хэла его порадовала: так даже лучше, когда все карты сразу на стол. У них одна цель, и если её можно достичь, то это просто отличные новости.

– Небольшая операция. Если сказать простым языком, мы удалим тот сосуд, который периодически защемляется. Будет сложно, но зато это шанс на выздоровление. Ты хочешь попробовать? Только представь, спустя десять лет оказаться на свободе. Ни решеток на окнах, ни унизительных обысков, ни приставучих коллег по несчастью, – манящие перспективы описывались бархатным тоном рекламщика. И Джагхеду ничего не осталось, как обречённо вздохнуть, соглашаясь.

А спустя пять минут поставить свою подпись под согласием на медицинское вмешательство.

***

В затылке снова пульсировало. На ночь Бетти заботливо принесла в палату целый ворох таблеток, и даже проследила, чтобы все они оказались у Джонса во рту. Только глотать никакой неизвестной дряни он не собирался, выплюнув в мусорку под столом всё сразу же, как Купер вышла за дверь.

А потом начался кошмар. Сна не было ни в одном глазу, только боль в голове нарастала с каждой минутой. И страх. Он креп весь оставшийся день: во время МРТ, во время ужина рядом с такими же парнями и девушками в синих пижамах. Последние часы до отбоя Джагхед сидел у себя, перебирая все исписанные листки, и с каждой новой вычитанной фразой кожа холодела на градус.

«Верите ли вы в порядок или хаос, итог всё равно один. Мы либо контролируем свою жизнь, либо только думаем так.»

«Страх – вот основополагающее, самое человеческое чувство. Будучи детьми, мы боимся всего. Темноты… чудовищ под кроватью… Мы молимся, чтобы наступило утро. Чтобы монстры исчезли. Хотя они не исчезнут. Никогда.

Его слова, его мысли, его чувства. И это писала именно его рука, вот что страшно на самом деле. Ривердэйл – он остался только на бесчисленных десятках страниц, сумбурный и дикий. И когда начинаешь читать это со стороны, кажется, будто всё это и правда, лишь бред психопата. Капюшоны и Грифоны, гипноз и Ферма… Теперь Джагхед понимал, почему Хэл даже не стал во всём этом разбираться. Потому что он безнадёжен. И гораздо больше реалистичности в Эдгаре-гее, ищущем свои морковки, чем в Эдгаре-манипуляторе и гипнотизёре, который вырезал людям почки, просто заболтав их.

Реальность пошатнулась, со скрипом, осыпая штукатурку с фундамента самой его личности. Да и где она – реальность? В странных страницах и не менее странных рисунках? В разрозненных туманных воспоминаниях, которые никак не выстраивались в общую картину без оправдания словом «шизофрения»? Или всё же вокруг него – в запахах и вкусах, в трепещущих ресницах Бетти и её безразличных глазах.

Сдавшись, Джагхед отбросил от себя листы и в отчаянии сжал руками голову, которая грозила разлететься на куски. Не бывает таких снов, не бывает таких глюков. Значит, он и правда, сумасшедший, который не первый год сочиняет небылицы о другом мире, где мог что-либо значить. Мире, где у него есть друзья и любимая девушка, сестра и живой отец. Насыщенная приключениями и расследованиями жизнь, а не жалкое существование в безликой комнате с номером семнадцать.

– Сукааааа…

Он выл в отчаянии, уже не понимая, во что верить. Кому. Проверка, вот что было необходимо. Узнать наверняка, кто он: безумец или король Змей. Обычно советуют ущипнуть себя, и якобы во сне боли не будет. Но здесь любые ощущения были настоящими: ноющая шишка на голове, привкус крови во рту от слишком сильно прикушенной губы. Нытьё под рёбрами, когда снова ощущал холодность в родном голосе Бетти, будто издевательство. Просто обнять её – и силы бы вернулись. Желание бороться. Но теперь его нужно искать в самом себе.

Вскочив со стула, Джагхед подошёл к зеркалу, снова вылавливая взглядом злосчастную наклейку. В чём она пытается его убедить? В чём все вокруг его убеждают? А проверка проста: прошлое оставляет не только следы в голове и на душе, но и шрамы. Шрамы не сотрёшь. Резко рванув пуговицы на груди, он расстегнул пижаму и отбросил её на пол. Закрыл глаза, боясь смотреть на отражение. Дыхание сбилось, став тяжёлым и не приносящим кислород в лёгкие. Наконец, собравшись с духом, Джонс заставил себя посмотреть.

Бугры на плече, белые и безобразные, обозначающие тот самый вырезанный сукой Пибоди кусок кожи. Впервые такие нужные. Как и татуировка змея на другом плече.

– Я не псих. Я не псих, вашу мать! – от радости осознания вскрикнул он, грозя привлечь внимание санитаров, но уже всё равно. Улыбка разрасталась на лице, неизбежно перетекая в хриплые смешки. Тихие, но становящиеся всё громче, пока истеричный смех не захватил Джагхеда в свой плен, повалив на колени.

Смех абсолютного безумия.

Комментарий к Очнитесь, мистер Джонс

Всех ударило ностальгией по первым сезонам?)) И надеюсь, странные шуточки пришлись вам по душе.

Глав будет три, я постараюсь закончить этот мини за неделю. Жду ваших предположений, мнений и пинков под зад за все это.

========== Mad world ==========

Если кто и мог похвастать навыками выживания в кислоте, именуемой социумом, то это точно Джагхед Джонс. На следующий день, после практически бессонной ночи и полного разочарований утра (всё-таки надежда, что проснётся на Элм-стрит, 111, рядом с тёплым и мягким телом своей малышки, оставалась до последнего), он снова оказался в общем зале для «досуга». Бетти также, как и вчера, дала ему препараты, незаметно выплюнутые и выкинутые в коридоре, а затем проводила к остальным психам и растворилась среди других медсестёр.

Сегодня выживать придётся самому. И самому разбираться в местной иерархии. Больших компаний оказалось три: радужные фермеры во главе с Эдгаром, кучкующиеся опасные ребята с буквой «V» на спинах и шумная группка парней и девушек в центре зала, которые снова резались в карты. Судя по всему, на кону был сегодняшний десерт из столовой, и возвышающийся над остальными своим немалым ростом Реджи лидировал в гонке за вкусняшкой. Сомнений, что это всё-таки Мантла, у Джага больше не было. Выбор не велик, и Джонс сделал его легко, просто потому, что всегда предпочитал одиночество. Со вздохом подошёл к книжному шкафу, вытянул первый попавшийся томик из раздела «детективы» и уверенно устроился в дальнем углу на мягком кресле. День обещал пройти скучно – по крайней мере, внешне.

Зато внутри у него происходила новая переоценка ситуации. Итак, шрам от ножа Пенни на месте, как и татуировка змей на другом плече. Значит, психи все вокруг, а не он. И либо это большая постановка (во что верилось слабо), либо серьёзный такой наркоманский приход. Раз сон не помог очнуться в своей реальности, значит, пора придумать, как свалить отсюда. Первым делом стоило вырваться из самого Торнхилла.

На счастье, тут всё было просто. Вчера Джаг подписал согласие на небольшую операцию по удалению повреждённого сосуда в голове, и это его шанс. Всего-то и нужно, заверить всех, что после этой процедуры ему так чертовски полегчало, что он стал совершенно нормальным. Отказаться от своих записей и слов о Ривердэйле, позволить себя убедить, что верит во всё происходящее и осознаёт свою болезнь. И тогда Хэл будет рад избавиться от пациента, который перестал приносить доход клинике. Элементарно.

Хорошенько всё обдумать не получилось. Громко скрипнуло соседнее кресло, когда в него плюхнулась знакомая атлетичная фигура Реджи, а карие глаза уставились на Джонса, прожигая даже через книгу, которой он пытался закрыться. Вздохнув, Джаг отложил на колени томик, в котором так и не прочёл и строчки:

– Чего тебе?

– Да так, ничего, – пожал плечами Мантла. – Мой лучший друг игнорирует меня второй день, и я делаю вывод, что твой котелок опять перезагрузился, как ебучая старая пентюха.

Джонс изумлённо уставился на лицо парня, старательно выискивая следы лжи. Чёрт возьми, это действительно, больная реальность, если ему вдруг приспичило дружить с мудаком, от которого в былые времена частенько получал по печени. Но Реджи выглядел так невозмутимо, словно всё в порядке вещей. Терпеливо ждал, пока Джагхед рассмотрит его и оценит, правду ли тот говорит. Взгляд скользнул по шее парня, останавливаясь на выглядывающей из-за ворота пижамы татуировке. И природное любопытство взяло верх.

– Покажи свою татушку? Раз уж мы друзья, – промелькнула мысль, что от такой странной просьбы надоедливый и непрошеный собеседник всё-таки отвалит, однако этого не произошло.

– Каждый раз одно и то же, – Реджи закатил глаза, но, вздохнув, послушно оттянул воротник, демонстрируя надпись интересным угловатым шрифтом: «Mad world». Конечно, почему бы и не получить сейчас ещё один удар под дых, ещё одно доказательство своего психоза. – Безумный мир, смекаешь?

Не оценить шутку было невозможно, и Джонс помимо воли усмехнулся. Да уж, никогда эти слова не звучали так к месту. Однако тут же вспомнилось и другое: как Бетти крутилась на сцене в баре, напевая чёртову песню и раздеваясь ради него. Чтобы просто быть ближе, стать частью его семьи по крови. А было ли это на самом деле, или просто приснилось? Впервые пришлось усомниться. Горечь во рту проступила моментально, стирая отголоски улыбки.

– Ты прямо создан для этого места, Редж, – только и выдавил он с лёгким сарказмом, надеясь, что теперь его точно оставят в покое. Но зря.

– А то. Прямо всю жизнь мечтал сидеть рядом с ребятами, пускающими слюни. Ты один из относительных адекватов, ну не считая её, – Мантла кивнул в сторону, где на мягком диванчике удобно устроилась, поджав под себя ноги, та самая девушка с каштановыми волосами и книгой о Нэнси Дрю, которую Джонс видел вчера в коридоре. И теперь понял, что перед ним далеко не незнакомка, особенно когда она отреагировала на слова Реджи, даже не поднимая взгляда от страниц:

– Эй, придурок, я всё слышу! – Тони Топаз закинула ногу на ногу, словно её интересует только происходящее в книге, а не разговор в полуметре от себя.

– А нехрен тут уши греть, малявка! – таким же исполненным любезности тоном отозвался Реджи и снова повернул голову к Джагу, однако, специально говоря так же громко, чтобы она слышала, – Представляешь, какой облом: единственная симпатичная девчонка на весь этот клоповник, не считая медсестёр, да ещё и не особо двинутая. И хрен всем – лесбуха! – он горестно всплеснул руками, и в его голову моментально прилетела маленькая диванная подушка, запущенная меткими ручками:

– Я вообще не двинутая, на минуточку. Посмотрела бы я на тебя, если бы твои предки выдали тебя за психа, только чтобы «вылечить от неправильной ориентации», – Тони всё-таки отбросила книгу, и даже сумела заинтересовать Джагхеда своими словами. В конце-концов, видеть старую подругу в боевом настроении было приятно, пусть он и понимал, что это не та самая Топаз.

– Давай-давай, швыряйся подушками, вон тот громила позади тебя и так уже косо смотрит…

– Редж, заткнись, – осадил жалобные причитания Джаг, потому что фразочка требовала раскрытия, и он повернулся к Тони, – Думаешь, твой диагноз фальшивый?

– На сто процентов, – хмуро кивнула она. – Все знают: если хочешь избавиться от человека, выставив его дебилом, то просто заплати Гарольду Куперу. Я не угодила своей семье тем, что проявляла интерес не к тому полу. А в карточке значится целый букет конкретных сдвигов.

– И насколько часто тут такое практикуется? – надежда, что и с ним произошло что-то подобное, оказалась сильна.

– Джаг, да тут тебе каждый третий расскажет такую же душещипательную историю о своей вменяемости… А потом позовет искать морковку, – попытался-таки встрять Реджи, явно уязвлённый, что Топаз оказалась более любопытным собеседником.

– В этом он, к сожалению, прав, – вздохнула она. – Мы психи, официально. Всем поебать, что мы там думаем. Так что не надейся доказать, что твой диагноз тоже ложный, потому что как раз в твоём случае, Джаг, это совсем наоборот. Поверь, мы видели достаточно, чтобы знать наверняка, – в карих глазах мелькнуло веселье, и Тони откинула с лица волнистую розовую прядку волос. Она переглянулась с Реджи, и тот тоже улыбнулся, как будто прозвучала общая шутка.

– Да я и не собирался что-либо доказывать, – поморщился Джонс, понимая, что эти ребята имеют ввиду какую-либо из глупых попыток заявить, что Ривердэйл в его голове настоящий. – Я собираюсь съебаться отсюда в самое ближайшее время.

Мантла теперь уже открыто прыснул со смеха, и Тони, продержавшись чуть дольше, всё-таки присоединилась к нему. Двуголосый ржач разнёсся по всему залу, привлекая внимание других пациентов и санитаров, и Топаз смешно замахала на своё лицо ладошками, чтобы перестать смеяться.

– Нет, ты слышала? – пропищал между приступами лошадиного смеха Реджи. – Съебаться! Он… хочет… ха-ха… бляяять! Ну, Джонс, вот за это я люблю твой сдвиг, ты становишься настолько наивным долбаёбом, что слов нет!

– Да, Джаг: ты отмочил сейчас, – уже чуть более спокойная Тони продолжала тихонько похихикивать, но всё-таки пояснила, – Из Торнхилла никто не уходит. Никогда. Это невозможно.

– Не понимаю, – упёрся Джагхед, потому что от таких заявлений весь его чёткий план рушился на глазах. – Пребывание здесь платное, а если родственники больше не могут платить? Или они умерли? И больной псих остался никому не нужен?

Реджи резко осёкся, мгновенно растеряв остатки веселья буквально за долю секунды. Покосившись на ближайшего к ним санитара, тихонько заметил:

– Эй, ты бы потише про такое. Правда. Нам всем не нужны проблемы, – понизив голос ещё на пару октав, прошептал едва разборчиво, – Если пациент не нужен больше своим родным… То и Торнхиллу быстренько становится на него наплевать. Дошло?

– Хочешь сказать, что таких ребят осторожно отстреливают в подвале? – неуклюже пошутил Джаг, но и не подозревал, насколько он близок к истине.

– Хуже, – Тони наклонилась вперёд, чтобы можно было говорить тише. – Они становятся пациентами пятого отделения. Абсолютно безнадежными, иногда парализованными, пускающими слюни овощами с вырезанным мозгом, а поговаривают, что и другими запчастями никто не брезгует. Так что вы, ребят, как хотите, а я молюсь каждый день, чтобы у моих предков было бабло оплачивать мне этот спокойный курорт с книжечками у окна и кормёжкой пять раз в день.

Джонс замер, сопоставляя новую информацию с уже имеющейся. И понимание, какой он непроходимый тупица, ударило, как молотом по затылку, вышибая звёздочки из глаз. Поверил, что Хэл, которому стало не выгодно содержание пациента, сердобольно проведёт ему операцию и поможет выйти на свободу. Да нахуй никому он не сдался.

Операция, на которую он вчера так любезно согласился сам, попросту сделает из него пациента пятого отделения. А оплатой дальнейшего, уже гораздо более бюджетного, содержания, будут его собственные распроданные органы. Как же элементарно – и как чисто работает Чёрный капюшон на этот раз. Зарабатывает на богачах, а отживший своё материал оставляет без мозгов и потрошит понемногу по мере необходимости. Интересно, какова статистика смертности пятого отделения? Наверняка просто впечатляющая.

– Мне надо увидеть моего врача, – вскочив с кресла, Джаг не заметил, как с колен упала его книга, так и не прочитанная. – Сейчас же. Как позвать медсестру?

– Джаг… Блять, ты чего всполошился? – заподозрил неладное Реджи, и тут же громко ахнул, – Чёрт, только не говори, что старик Купер уболтал тебя на лоботомию!

– Однако, всё-таки ты его окончательно довёл своими приставаниями к малышке Бетти, – только и вздохнула Тони, тут же снова откидываясь на диване и нащупывая свою книгу. В её глазах скользнуло безразличие, словно весь разговор утратил смысл. – Жаль, мне нравилось иногда послушать твой бред о Прекрасных ядах и рыжеволосых красотках, – пробормотала она напоследок и погрузилась в чтение. У Джага по спине пробежал холодок: ощущение, что одно только слово «лоботомия» поставило на нём жирнющую точку, а Топаз без тени сомнений попрощалась с ним.

Волнение, смешанное со страхом, всё крепло. Махнув рукой на этих двух, совершенно точно зацикленных лишь на себе людей, Джонс уверенно направился к лестнице на второй этаж: нельзя терять ни минуты, нужно отказаться от процедуры, пока не поздно. Уже не слышал, как обеспокоенно зовёт его Реджи, а ждать, пока вернётся за подопечным Бетти, некогда. Он помнит дорогу. Сам доберётся до кабинета Хэла и выскажет ему всё, что думает о его методах «лечения», ещё худшего, чем гипнотизирование ребят с Фермы.

И снова совпадение. Он это понял уже за три шага до ступеней: что история с продажей органов, часть его романа, взята из реальности. Только, как всегда, всё перевёрнуто, искажено, неправильно. А ещё совершенно неправильно волноваться о том, что твоё тело могут распотрошить, если не веришь в то, что даже скальпель в этом дурдоме настоящий.

Он еще не осознал, что на долгую минуту поверил в своё сумасшествие. Но эта минута была страшной до подкашивающихся коленей.

– Стоять, Джонс. Пациентам вход без сопровождения запрещён, – дальнейший путь ему преградила широкоплечая фигура, а рецепторы обдало уже знакомым запахом табака. Арчи демонстративно поднял свою дубинку, многозначительно ухмыляясь. Кажется, поводу дать этой штукой ненавистному пациенту по рёбрам он будет лишь рад.

– Ну так организуй мне сопровождение, кусок анаболика! – сейчас Джаг точно был не в настроении для любезностей, потому что внутри всё клокотало. Обманули, обдурили! Его! И кто, жалкий Чёрный капюшон, давно побеждённый враг. – Мне нужно увидеться с доктором Купером.

– Слепой? Я стою на посту, это раз. Два, я тебе не медсестричка, чтобы провожать до горшка. И три, доктор Купер с самого утра уехал на конференцию в Вашингтон, вернётся только завтра. Так что будь паинькой, захлопнись и прижми жопу, или я тебе вколю чего-нибудь убойного, чтобы ты до утра смотрел мультики и не вякал, – Эндрюс не повышал тона, но вылил такую тонну презрения каждой фразой, что у Джага невольно заныло под рёбрами. Слышать всё это от практически брата было больно. Никогда, никогда Арчи так не разговаривал ни с ним, ни с кем-то другим. Никогда не кичился своей силой и возможностями. На такое же хотелось ответить только протестом:

– Катись нахуй, Арчикенс. Я тебе не верю, и если даже Купера нет на месте, я найду его заместителей. Пойми, сука, что это срочно, – Джонс попытался внаглую протиснуться сбоку от санитара, но тот моментально, грубо прижал его руками к стене, умело не подняв лишнего шума. Болезненно приложившись плечом, Джаг прошипел от злости, сжимая кулак. Глупо, безумно глупо, но он готов был драться, даже понимая безнадёжность этой попытки. Его сила всегда была в мозгах, а не в мышцах.

– Послушай, Джонс, не беси ме…

И тут голос оборвался на полуслове. Буквально источающий раздражение, стискивающий плечи Джонса, Арчи вдруг начал меняться. Нет, хватка не ослабла ни на секунду, оставляя синяки на коже, но вот выражение лица словно стиралось, заменяясь совершенно иным. Вместо оскала появилась лёгкая, но грустная улыбка, а практически чёрные глаза светлели, пока не стали тёпло-карими, блестящими, как от слёз. Джагхед наблюдал за этим, открыв рот от удивления и неожиданности, а Эндрюс тихо прошептал – своим, родным баритоном, таким знакомым, что сердце сжалось:

– Возвращайся, брат. Ты так нам всем нужен, – искренность надежды от этих слов нельзя было затмить ничем.

– Что? – непонимающе нахмурился Джаг, пытаясь понять, какого чёрта, вообще, происходит. – Арч, это ты? Настоящий? Куда я должен вернуться?

– На своё место, придурок! – оглушительно рявкнул Эндрюс, одним уверенным толчком отрывая его от стены и толкая обратно в зал. Лицо снова стало прежним: злобной маской, словно и не было капли доверия секунду назад. – Ясно сказано: сюда нельзя! Пошёл!

– Арчи… да какого хрена?! Ты только что сказал мне…

«Брат! Ты назвал меня братом! А сейчас орёшь, словно я тебе никто!» – внутри всё рвалось и завывало от несправедливости и жестокости. Огонёк надежды вспыхнул и тут же погас, оставив дымящийся пепел в душе и горечь во рту.

– Опять ловишь глюки, Джонс? – ехидно заметил Арчи, снова помахав дубинкой. – Иди уже! А то точно, получишь убойный укольчик, чтобы больше не нёс всякой херни, – поняв, что на них смотрят уже практически все присутствующие в зале, он вздёрнул подбородок и добавил. – А вы чего уставились? Очередное бесплатное представление от Джонса, как будто что-то новое! И вообще, строимся на обед!

Джаг с немым потрясением смотрел на этого грозного незнакомца, окончательно запутываясь в своей голове, которая грозила треснуть по самой кости черепа от давления крови в виски.

***

Джагхеда уже до жути бесила эта палата. Ещё больше – что до самого вечера он так и не увидел Бетти, начиная подозревать, что она уехала вместе с отцом. По крайней мере, до комнаты его сопровождала незнакомая медсестра, хмуро выдавшая очередную порцию таблеток, на этот раз спрятанных в карман и слитых в унитаз в общем на жилой блок туалете. Даже туда водили под строгим конвоем.

За окном смеркалось – всё, что удалось понять по тусклому свету из-за жалюзи. От не проходящей тревоги, так неприятно тянущей изнутри, заворачивающейся вокруг кишок, мутило даже сильней, чем от невкусного ужина из вонючего овощного рагу. Но, как бы не пульсировал первобытный страх где-то под самой кожей, время убить надо. Хотя бы до отбоя. И отвлечься от мысли, что скоро его котелок распилят, а мозги превратят во фруктовое желе.

За неимением других вариантов Джонс уселся за стол, решив хотя бы разложить все записи на нём в правильном порядке. Может, тогда и в голове немного выровняются все скачущие туда-сюда воспоминания. А ещё была надежда, что за столько лет пребывания тут он догадался оставить для себя подсказки, ведь не может такого быть, чтобы не предпринималось попыток к спасению из клетки. Слишком очевидно писать точно нельзя, потому как Джаг был абсолютно уверен: бумаги тщательно просматриваются. Значит, надо искать следы, которые смог бы увидеть только он сам.

На разбор всего хаоса, который представляло из себя содержимое стола, ушла уйма времени. В отдельную кучку отправились рисунки: Чёрный капюшон в маске и с телефоном, едва не закопанный в могилу Арчи, побег от Горгулий через весь лес и Шерил Блоссом со стрелами в боевой позиции. Подавляющее же большинство изображений запечатлело Бетти – уж в этом Джагхед не сомневался, даже не смотря на свои отстойные способности художника. То с широкой улыбкой, свойственной лишь ей одной, то в том самом платье, в которое её нарядила чокнутая Пенелопа: всё было нарисовано просто синей ручкой, но картинка, как его блестящая девочка стоит на лестнице в розовом атласе, надолго въелась в память и была узнаваема.

Спустя час пришлось с недоумением признать, что не только рисунков с Бетти гораздо больше остальных, но и записей о ней. История начиналась со смерти Джейсона Блоссома, по крайней мере, никаких более ранних на его взгляд слов не нашлось. Слог повествования был знакомый, а ещё слишком лаконичный для психа: если выстроить правильную последовательность событий, то без проблем получишь полноценный роман. Вот только, выступая в нём рассказчиком, Джагхед словно абстрагировался от происходящего, выбрав главной героиней Бетти. Именно с ней случались основные события, именно с её позиции описывались. Это уже показалось странным. Но ещё более странными были повторяющиеся то и дело фразы: «Она спасение»; «Она ключ»; «Верь в неё». Когда встретил очередной не связанный с контекстом повтор раз в двадцатый, Джонс тяжело выдохнул и отложил бумаги.

Да, он в себе не ошибся. И похоже, действительно, был заперт тут в течении многих лет, написывая эти строчки. Но тогда как объяснить эту зацикленность на Бетти? Ведь его рассказы, которые когда-то ваял за столиком в Попс и чашкой кофе, никогда не отличались подобной маниакальностью. Вывод напросился лишь один: вот она, подсказка. Она – ключ на свободу. Осталось понять, как эта информация должна ему помочь выбраться из Торнхилла как можно скорей.

За спиной резко хлопнула дверь в палату, заставив Джагхеда вздрогнуть от неожиданности. Повернув голову, он не смог сдержать улыбки: Бетти стояла с таким забавно грозным видом, словно сдерживает желание зашвырнуть в него чем потяжелей. Руки сложены на груди, в зеленых глазах злое ведьминское пламя – чёрт, эта девчонка хороша даже в дурацком белом халате! Под рёбрами туго ударило сердце, как будто хотело напомнить что-то важное.

– Ну и, какого чёрта ты согласился на лоботомию, Джаг? – тем временем яростно прошипела Бетти без всяких лишних предисловий. – Твою мать, Джонс, тебя нельзя оставить одного ни на минуту! Представляешь мою реакцию, когда я час назад узнаю, что операционную готовят для моего пациента?!

– Уже? – страх колючими мурашками проступил на коже, и Джагхед вскочил со стула, не в силах усидеть на месте. – Блядь…

– Вот именно! Завтра с самого утра, когда отец вернётся с конференции, он лично проведёт процедуру, – личико приобрело жалобное выражение, когда Элизабет подпрыгивающей от раздражения походкой подошла к кушетке и плюхнулась на неё, сжимая руки в кулаки. – Я ни на что не могу повлиять. Отец… он так давно заикался об этом. Так давно хотел избавиться от тебя. Что я просто бессильна.

– Ты его боишься, – уверенно констатировал Джонс по одному её нервному покусыванию губ. О, он прекрасно знал, когда его девочка напугана. И явно не только перспективой отправить своего подопечного на разделку по составляющим. – И боишься того, что происходит после лоботомии с пациентами пятого отделения.

Она тихонько ахнула, вскидывая на него потрясённый взгляд. Кровь окончательно отлила от щёк, делая их мертвенно бледными, а плечи под белым халатом задрожали. Купер сомневалась в правильности этого разговора, что легко читалось по реакции.

– Откуда ты… Хотя, неважно. Даже лучше, что ты понимаешь всю опасность. Из операционной вывезут уже не тебя, а пустую оболочку. Овощ. Если ты вообще, переживёшь всё это.

– А я могу написать отказ? Обратиться за помощью к другим врачам Торнхилла? – последние варианты перед самым очевидным, но Бетти на них только отрицательно замотала головой, болтая своим белокурым хвостиком:

– Твой отказ, как, впрочем, и согласие – ничего не значащие бумажки, потому как ты официально невменяем. Они нужны только для иллюзии контроля пациентом его положения, чтобы избежать паники во время процедуры. А все специалисты в доле с отцом и будут молчать, как обычно. Чёрт возьми, Джонс, сколько раз я уговаривала тебя отказаться от твоих бредней! Хотя бы притвориться нормальным! – теперь в её тоне была откровенная злость. Прожигая его чужим, неприятно давящим взглядом, она словно обвиняла собственного подопечного в упёртости. Как неэтично. И как приятно знать, что её вообще, задевает ситуация.

«Верь ей» – что ж, наверное, пора испытать эту фразу в полной мере.

– Как я могу отказаться от того, кем являюсь? – тихо начал он, неспешно протянув руки к пуговицам пижамы. – Ты тоже знаешь, что всё вокруг – ложь. У меня только есть слабая надежда, что ты не часть этой системы.

Бетти закатила глаза и горестно вздохнула. Похоже, такие слова её ужасно взбесили, и держать себя в руках помогла только профессиональная выправка. Она скептично нахмурила брови и положила ногу на ногу, смотря с нескрываемым недоумением, как Джаг расправляется со своей одеждой:

– А раздеваться обязательно? Умоляю, прекрати, потому что если снова начнёшь называть меня королевой Змей или Грифонов, или ещё как-то по-идиотски, то клянусь, я встану и уй…

Голос резко прервался, словно у радио убрали звук. Джаг замер над очередной пуговицей, наблюдая за изменениями на лице Купер. Раздражение уходило, чёрточки разглаживались, а глаза из пустых стекляшек начали приобретать блеск, тот самый, неповторимый. В животе туго стянулся узелок тепла от одного понимания, что это снова происходит. Как с Арчи днём, но теперь уже не так шокирующе. Бетти же моргнула, а затем прошептала – родным, низким тембром, словно они в выходной день валяются в постели, не желая подниматься или расцеплять объятия:

– Вернись ко мне, Джаг. Прошу.

– Помоги мне. Помоги, и я найду выход отсюда, – жарко пообещал он, наслаждаясь уже тем, что видит не тень Элизабет, а её саму, родную до комка в горле.

– Иди на мой голос.

– Куда… куда мне идти?

– Понятия не имею, куда ты собрался, – всё оборвалось так же внезапно, как началось, и на светлое лицо девушки легла маска безразличия. Тон снова похолодел градусов на сто, а изумруды исчезли из глаз, оставляя только зелёный отпечаток оригинала. – Но кажется, я попросила тебя застегнуть рубашку обратно. Или меня ждёт бесплатный стриптиз от приговорённого?

Джонс зажмурился от ткнувшей в грудь боли, острой, как игла. Тут же отдало неслабым отголоском в затылке, словно эти части тела взаимосвязаны. И вместе с тем его наполнила решимость: доказывать что-либо Арчи было бесполезно и даже опасно, но тут его подбадривали собственные слова о том, что Бетти нечто большее, чем отпечаток его памяти. А потому он уверенно продолжил расстёгивать рубашку, попутно объясняя:

– Только что ты была настоящей, Беттс. И звала меня вернуться. А когда моя девушка меня зовёт, я разве могу не прийти? – он даже сумел усмехнуться, хотя ничего смешного не было. Только истина, идущая из глубины души.

Купер тихонько ругнулась себе под нос и встала с кушетки. Источая собой снисходительное презрение, спокойно расправила подол халата и развернулась к выходу:

– Хватит. Я ухожу, у тебя сегодня, видимо, опять обострение галлюцинаций. Жаль, что ничем не смогла помочь, и скорее всего, это наш последний разговор, – горечь от этой фразы подарила такой приток сил и надежды, что Джаг едва не задохнулся.

– Да посмотри! Просто посмотри, Бетти! – не выдержав, крикнул он ей в спину, заставляя хотя бы замедлиться и не уходить. Рывок, сдирая с себя чёртову пижаму и швыряя на пол. – Мои плечи! Ну же!