Текст книги "Пациент (СИ)"

Автор книги: Traum von Katrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Очнитесь, мистер Джонс ==========

Холодно, твёрдая поверхность под спиной. Неприятно. Лёгкий, осторожный хлопок по щеке, ещё один. Звонкий, чистый голосок звучит испуганно, зато моментально прочищает тяжёлую, гудящую голову с назревающей на затылке пульсирующей шишкой:

– Мистер Джонс! Очнитесь, мистер Джонс!

Подчиняясь зову, медленно узнаваемому тембру, Джагхед заставляет себя распахнуть веки и тут же прищуривается от ударившего по зрачкам света яркой лампы на белом потолке. Слышит вздох облегчения и чувствует, как с плеча быстро отдёрнулась тёплая ладонь. Моргнув несколько раз, привыкает к желтоватому свечению и с некоторым усилием фокусируется на лице перед собой. Эти огромные зелёные глаза, в которых ещё плещется беспокойство, напряжённо закушенная пухлая губа. Она что, и правда, испугалась за него? Вот же дурочка. Он в полном порядке. В сердце теплеет от одного взгляда, и даже боль в затылке уходит на второй план. Разлепив отчего-то ссохшиеся губы, пытается улыбнуться.

– Хей, Беттс, всё в порядке. Кажется, я упал? Почему я на полу? И где мы вообще? – приподнимается на локтях, и девушка перед ним моментально отодвигается дальше, как будто боясь контакта. Джаг не успел удивиться такой отстранённости или нахмуриться, потому что она уже бодро вскочила на ноги, поправляя свой аккуратный белоснежный халат и пряча глаза.

– Уверены, что Вам не требуется помощь, мистер Джонс? Или мне позвать санитаров и сопроводить Вас в кабинет для осмотра? – она совершенно невозмутимо проигнорировала все его вопросы, чем вызвала только гору новых. Тяжко вздохнув, Джагхед вновь пробежался взглядом по её фигуре, подмечая мелкие особенности. Отсутствие украшений, даже привычных сережек в ушах. Официально-вежливое выражение лица, от которого неприятно печет под рёбрами. Но главное – чёртов белый халат и карточка-бейдж на шее. С долей тревоги вчитывается в надпись на нём, краем сознания подозревая, что это какая-то маскировка. Она играет. Она не всерьёз. Не всерьёз выкает своему парню, правда же? На карточке было её фото и лаконичная подпись: «Элизабет Купер, медицинская сестра, третье отделение». Незнакомый логотип в виде полумесяца в углу.

Вот теперь стало действительно не по себе. Так сильно, что Джагхед нервно сглотнул, заставляя себя вспомнить последние события, оставшиеся в голове. Кажется, они вчетвером сидели в Попс… Хотя нет, это было вчера. Утром он завтракал с отцом и Джелли. А вечером они нашли в куртке Джейсона флешку с записью его убийства… Ой-ой.

Виски пронзила игла боли, заставив Джонса обхватить руками голову и простонать. Прикрыв глаза, он пытался бороться с этим давлением внутри самой черепной коробки, составить правильную последовательность событий. Но картинки путались, мелькая, как в калейдоскопе. События прошлого словно раскидало атомным взрывом, и теперь моменты жизни больше похожи на беспорядочную мозаику. Ярко, живо, но без всякого смысла, проносились лица Арчи и мамы, чудовищный образ Короля Горгулий в лесной чаще и тут же – обжигающий холод лезвия Пенни на плече. Хаос. Полный, затягивающий, болезненный настолько, что гул крови ощущается под самым черепом.

– Боже… Мистер Джонс, похоже, вам всё-таки лучше пройти со мной для обследования. Сделаем МРТ. Идти сможете, или всё же на каталке? – и всё бы было логично и хорошо: мягкое сочувствие в голосе, протянутая рука, чтобы помочь встать уже, наконец, с пола. Кроме обращения. Сосредоточившись на звуке и своём вопросе, Джагхед смог собрать волю в кулак и отодвинуть боль на задворки сознания. С подозрением прищурившись, на всякий случай шёпотом спросил:

– Почему «мистер Джонс», Бетти?

– Потому что именно так полагается обращаться к пациентам, – кажется, она начала терять терпение, о чём говорили закатившиеся глаза. – Но ты никогда не соблюдал правила, так что я давно смирилась. Если будешь хорошим мальчиком и встанешь сам, то я даже отвечу на твои вопросы… В сотый раз.

Всё это было каким-то бредом. Но чуть потеплевший тон обрадовал, давая приток таких нужных сил. Практически собрав свои конечности по кускам, Джагхед сумел подняться с холодного кафеля, однако, тут же пьяно пошатнувшись. Бетти, казалось, предвидела, что его тело будет подчиняться плохо, потому как неожиданно проворно подставила плечо, позволяя опереться. В воздухе пахнуло любимым медово-пряным ароматом, который он узнал бы и на том свете, и в горле запершило от сладости. По коже прошла трепетная волна мурашек. Но сама Купер словно не заметила реакции на их близость.

– Сядь. Ты просто потерял сознание и упал, у тебя такое случается часто. Надо немного отдохнуть, а потом мы пойдём и убедимся, что кроме шишки никаких повреждений нет, – убедительно заверила она и с лёгкостью, и даже каким-то профессионализмом, усадила Джонса на противно скрипнувшую железную больничную кушетку.

Теперь он смог оглядеться. Комната оказалась светлой, но абсолютно безликой, и явно имела схожесть с палатой. Нехитрая мебель из шкафа, кровати и стола со стулом у окна были абсолютно, безукоризненно белыми. Белые жалюзи, скрывающие дневной свет – присмотревшись, Джаг смог различить толстые прутья решётки за стеклом. Замечательно. Он заперт? На столе раскидана куча листов, испещренных мелким почерком. Таким знакомым. Его собственным. Чтобы хоть какие-то кусочки пазла начали вставать на места, он прочистил горло и вскинул взгляд на Бетти. Холодная. Чужая. Нет, это не его храбрая малышка. Искажённое отражение – нет озорного блеска в аквамариновой глубине глаз, нет привычной заговорщицкой улыбки. Нет того неуловимого, что всегда было, когда они оказывались на расстоянии вытянутой руки: стремления подстроиться под каждое движение друг друга, быть ближе, касаться и переглядываться. Такое привычное, что не замечаешь, но когда этого нет – становится жутко, пусто и одиноко.

И тут Джонс испуганно поёжился, ощутив мороз по коже.

– Где мы? – только и выдавил он в надежде на хоть какое-то оправдание происходящему.

– Психиатрическая лечебница Торнхилл, и снова добро пожаловать, – Бетти придвинула к себе стул и устроилась на нём, закинув ногу на ногу. Так, словно эта сцена происходит не впервые, и она не впервые объясняет прописные истины. Текст звучал заученно, механически, устало. – Лучшее оздоровительное учреждение для психически нестабильных людей на всём Западном побережье. Следующий вопрос?

– Обычно… о сумасшествии людям объявляют с большим тактом, – у Джагхеда даже получился хриплый смешок. Какой абсурд. Торнхилл – и вдруг лечебница.

– Я была тактична в предыдущие девяносто пять раз. Сейчас же просто… задолбалась объяснять одно и то же. Но чувствую, что это необходимо, иначе ты опять начнёшь на меня кидаться, – Бетти раздражённо передёрнула плечиками и сложила руки на груди. В глазах мелькнуло осуждение.

– Я? На тебя? И с какими же намерениями, позволь узнать? – поверить не мог, что даже если весь мир сошёл с ума, то он сам сумел бы причинить вред Бетти.

Своей Бетти.

– Кхм… Думается, самыми неприличными, – лёгкий румянец окрасил щёки, когда она, чуть зардевшись, поёрзала на стуле. Мотнув своим белокурым хвостиком, снова смело вздёрнула подбородок. – Итак, тебя зовут Джагхед Джонс, в данном месте известен как пациент под номером семнадцать. Прошу откликаться на эту цифру, когда её произносят по радио, – Бетти кивнула на его грудь, явно призывая посмотреть на доказательство своих слов.

Пришлось подчиниться, и Джаг впервые понял, что на нём надета тёмно-синяя пижама с нашивкой на груди – просто номер и логотип-полумесяц. То, что любимой шапки нет на голове, ему пришлось признать ещё когда валялся на полу. Но спрашивать, где она, сейчас было смешно. Гораздо важнее понять, какого хрена он тут делает, а главное, во что играет Бетти. Потому что всё это не может быть правдой.

– Это же бред. Послушай, меня могли вырубить, могли напялить на меня эту хламиду, а тебя заставить изображать медсестру. Но ты не заставишь меня думать, что я сумасшедший. Я же помню всё. Кто я, кто ты. Я не пациент номер семнадцать, а ученик старшей школы Ривердэйла, по совместительству король банды Змеев…

– Джагхед, не заставляй меня объяснять трижды, хорошо? – в аквамариновых глазах была такая смертельная усталость, что Джагхед тут же замолк на полуслове. – Запомни, пожалуйста, простую истину: Ривердэйла не существует. Всё это только плод твоего воображения. Ты болен, и твой разум заполняет пробелы в памяти деталями реальности. Присмотрись внимательно к этой комнате, и поймёшь, что я не вру. Давай, начни с зеркала.

Ему пришлось найти взглядом зеркало на дверце шкафа, выискивая подсказки. Долго думать не было необходимости: в углу на отражающей поверхности нашлась небольшая затёртая наклейка, как в старых жвачках. Неуверенно поднявшись на ноги, Джаг подошёл ближе, изучая изображение. Им оказалась зелёная змея с короной на голове, свернувшаяся буквой S. Ужасно знакомая эмблема, вот только вместо правильной надписи о названии банды в ней значились какие-то иероглифы.

– Эта наклейка была здесь до тебя. Оставлена предыдущим пациентом, который увлекался аниме – змея была каким-то персонажем. Ты же из этих деталей окружения прописываешь свои фантазии, – спокойно и невозмутимо пояснила Бетти, и Джагхед посмотрел на змею ещё пристальней. Такая затёртая картинка, несомненно, очень старая. Может, байкеры когда-то позаимствовали образ для своих курток? Но это было бы ужасно глупо.

Первая капля сомнений всё-таки зародилась, наполняя грудь тяжестью. Распахнув рывком шкаф, заглянул внутрь, ожидая новых доказательств, и не ошибся. С обратной стороны дверцы висел календарь с изображением довольно свирепо скалящегося бульдога в странной синей кофте с золотыми нашивками. Идиотское фото, но настолько много говорящее, что пришлось нервно сглотнуть. Пальцы чуть задрожали от напряжения, с которыми стискивали дверцу шкафа. На самих полках же ничего необычного не нашлось, только стопки с абсолютно одинаковой одеждой, полотенце и мыльные принадлежности. На шампуне значилось название «Ванильный Попс». Ничего более тупого нельзя придумать. Но тревога теперь нарастала всё стремительней, пока Бетти терпеливо выжидала реакции. Метнувшись к столу, Джаг скользнул взглядом по испещрённым текстом листам бумаги, признавая, что это, действительно, его почерк.

– А что… всё это?

– То, что ты пишешь с тех пор, как попал сюда. Твой врач пытался разобраться, но это на его взгляд сущий бред. Мне же пришлось вникнуть, чтобы понять, как с тобой сладить. Так что я в курсе всех твоих фантазий о Ривердэйле, и знаю, кем ты меня считаешь. Но чем раньше ты признаешь, что просто давно болен, тем лучше, – она запнулась, а затем слегка понизила тон, и теперь в нём слышалось сочувствие. – Мне жаль, Джагхед. Жаль, что снова доношу это до тебя. Но ты страдаешь психозом, шизофренией и жесточайшими галлюцинациями.

Он вздрогнул уже всем телом, когда увидел среди стопок бумаг нарисованное шариковой ручкой изображение. Никто иная, как прикованная ножами к декорациям Мидж Кламп, окружённая кровавыми надписями от Чёрного капюшона. Невозможно. Он же помнил, как сидел в зрительном зале, как снимал спектакль на камеру. Как с трепетом ждал нового появления Бетти, чтобы насладиться её пением и полюбоваться лишний раз. Неужели всё это просто глюки? Верить не хотелось до последнего, потому что одно он знал наверняка: то, что испытывает к этой девушке, сейчас такой отстранённой, настоящее. Прочистив горло, неуверенно спросил:

– И давно я здесь? – потому что гора исписанной бумаги была внушительной.

– Признаки заболевания стали проявляться в семь лет. В восемь твой отец отправил тебя сюда, думалось, что временно. Но становилось только хуже, галлюцинации стали вытеснять реальность из твоей памяти, и теперь твой разум совершенно нестабилен. Иногда мозг просто выключается, как случилось полчаса назад, и ты теряешь сознание. Пожалуйста, скажи, что понимаешь всё, что я говорю. Потому что если ты опять начнешь двигать на приёме у врача свои иллюзии о Ривердэйле, Грифонах и паладинах, то тебя могут просто на недельку привязать к постели и подключить капельницу, – внезапное понимание, что ей двигает сейчас забота о его перспективах, а не желание обезопасить себя, обдало кончики пальцев приятными мурашками. Слабая улыбка вспыхнула и тут же потухла на лице Джагхеда, пока он позволял этой истине завладеть собой.

С осознанием, что он попросту свихнулся, скрепить кусочки мозаики в голове стало проще. Клеем, без разбору. Не стыкуются – да и хрен с ним, он же псих. Уже десяток лет просиживающий зад рядом с такими же поехавшими. Боль в затылке начала затихать. Зато тошнотное ощущение в желудке усилилось. Вряд ли тут кормят бургерами.

– Я понимаю тебя, Бетти. Я пациент, ты моя медсестра. Бульдоги это собаки на плакате, а Змеи это персонажи аниме. Что ж, наверное, джингл-джангл это песня по радио.

«Окей. Сыграем.» – в истинность того, что говорит, он так и не поверил. Но чтобы успокоить эти умоляющие уставшие глаза, готов был соврать. Не могли быть галлюцинациями многие вещи, горящие в памяти, выжженные клеймом на душе.

«– Ты станешь моей королевой?

– Джагхед Джонс, я люблю тебя.

– Останься.»

– Вот и отлично, – Бетти с облегчением улыбнулась и встала со стула. – Тогда идём, нужно всё-таки посмотреть, не сотрясли ли мы твою и без того многострадальную голову ещё сильней. И умоляю, если увидишь в коридоре уборщицу – не называй её «Красным георгином». Бедная миссис Блоссом уже не знает, какой шваброй от тебя отмахиваться.

Купер бодро прошла к двери из палаты и на выходе приложила к небольшой серой панельке сбоку свой бейдж. Система пикнула, пропуская медсестру и её подопечного, которому только и осталось, что плестись следом. Едва слышно буркнув себе под нос:

– Вперёд… Джульетта.

***

Коридоры больницы оказались чертовски запутанными и длинными. Уборщиц по пути им так и не попалось, только санитары и несколько пациентов в таких же синих пижамах. Они выглядели вполне себе спокойными и здоровыми, а в руке у идущей впереди девушки с таким же медицинским конвоем, как у него самого, Джаг заприметил книгу – «Нэнси Дрю». Что ж, людям в этом месте не запрещено читать. Удивила лишь большая чёрная буква S на спине у незнакомки с длинными каштановыми волосами, и любопытство сдержать не удалось:

– Что значит этот символ? – спросил он у Бетти, спокойно идущей рядом и легко находящей нужное направление. Любимый принт на чужой одежде смотрелся дико.

– «S» – «silent». Тихони, не опасные. С ними можно говорить, надеясь на более-менее адекватную реакцию. Но в общем зале, через который нам сейчас нужно будет пройти, есть и вторая категория пациентов: «violent», обозначаются как «V». Буйные. Увидишь у кого-то эту букву на пижаме – лучше не подходи лишний раз, – по мере того, как она объясняла местную кухню, Джагхед усиленно пытался заглянуть себе через плечо, чтобы понять, куда относится он сам. Бетти усмехнулась и не стала делать тайны, – Ты S-пациент. Есть опасность агрессии, но такое было всего пару раз, и оба раза тебя спровоцировали. В пятнадцать лет сделал заточку из ложки и порезал одну из пациенток, Пенни – она очень сильно докапывалась до твоих записей. И в прошлом году была попытка придушить своего лечащего врача, когда он проводил сеанс терапии. Но это по нашим меркам сущая ерунда, за такое не клеймят и в отделение для буйных не отправляют.

– Что же это за терапия, если я собирался кого-то придушить? Как зовут моего врача? – нехорошее предчувствие оправдалось моментально. Джаг знал себя. И знал, что какими бы повадками не отличался, просто так нападать на человека не стал бы. Тем более на доктора.

– Мм, Гарольд Купер. Мой отец, главный врач Торнхилла, – призналась Бетти словно нехотя, продолжая бодро вышагивать по серому коридору с бесконечным числом дверей по сторонам.

Джаг на минуту лишился дара речи. Всё, что говорила она, и что происходит вокруг, никак не вязалось с его памятью. Хэл Купер не психиатр… он Чёрный капюшон, жестокий убийца. Понятно, почему его хотелось придушить, хотя бы за всё, что его дочь пережила, будучи ребёнком маньяка. Одно во всём этом необъяснимо: пусть воспоминания были разрозненными и рваными, многие даже мутными, но среди них не было тех, о которых говорит Бетти. Он, однозначно, видел это место впервые. И это стало главной ниточкой надежды его разума. Если не помнит своего десятилетнего пребывания здесь – значит, его и не было. Значит, Ривердэйл, его дом, реален. А это – сон, мираж, жёсткий глюк или наркоманский приход.

– Вот и пришли. Впереди основной зал, тут большая часть пациентов проводит досуг. Разрешены книги, безалкогольные напитки, музыка для релаксации, настольные игры. Сейчас тебя осмотрят на наличие острых предметов, встань, пожалуйста, к стене, – мягко скомандовала Бетти, когда перед ними показался конец коридора: большое, светлое помещение, откуда слышались разные голоса.

Пожав плечами, Джагхед послушно упёр руки в стену, чувствуя себя настоящим преступником. Торнхилл всё больше напоминал ему тюрьму, но с лёгким режимом и промывкой мозгов на десерт. К ним вальяжно приблизился высокий крепкий санитар, и одного короткого взгляда на его рыжие волосы хватило, чтобы с облегчением выдохнуть:

– Арчи…

– Лицом к стене, Джонс, – сухо приказал он, ненавязчиво махнув резиновой дубинкой в руке в явном предупреждении. – Ноги на ширине плеч.

Джаг невольно скрипнул зубами, подчиняясь. Грубые лапы начали хлопать по карманам и ощупывать рукава рубашки, и это точно были не дружеские касания. Значит, Эндрюс тоже в игре. Но ведь не может быть, чтобы половину Ривердэйла загнали в психушку, дабы убедить Джонса в его помешательстве? Кому это по карману и по плечу? Лоджу?

Но его друзья и Бетти не продались бы. Не стали бы ломать эту комедию без особой причины. Поэтому вариант, что находится не во сне, Джаг отмёл. Наверное, его обкололи какой-то сильной дрянью, которая и породила эту нереальную реальность. Но уж слишком всё естественно. Он не ощущал себя во сне, вот в чём была главная загвоздка. Чувствовал, что стена под пальцами шершавая и прохладная, что от санитара Эндрюса разит табаком, хотя настоящий Арчи никогда не курил. Не бывает таких снов. И уж точно, кошмаров, потому что хуже и придумать нельзя ситуации, чем когда самые близкие люди оказываются далеко. Когда Бетти смотрит на подопечного безразлично и устало, а друг и вовсе, казалось, раздражён – движения его были резкими и неприятными. Обыск закончился тем, что Арчи бесцеремонно проверил, нет ли чего в мягких больничных тапочках Джагхеда, и только потом разрешающе кивнул Купер:

– Можете идти. Ужин через час, не забудьте.

– Конечно, Арчи. Спасибо. Папа у себя?

– Да. Мимо не пробегал, – тут же потеряв интерес к странному диалогу, Эндрюс пригладил свои рыжие вихры и снова встал охранять коридор с дубинкой наготове. Джагхед попытался поймать его взгляд, но Арчи только прищурился и отошёл ещё дальше, пропуская их в зал. Бетти кивнула, призывая идти дальше за собой, и пришлось подчиняться.

– Мне показалось, или я его слегка раздражаю? – шёпотом заметил Джонс, чуть наклонившись к своей сопровождающей. Аромат мёдовых пряностей снова просочился в лёгкие, словно сигнал, что уж подделать запахи во сне невозможно.

– Ещё бы, – так же тихо отозвалась Бетти. – Тебя бы тоже раздражал парень, который стабильно пытается заверить, что вы друзья детства, и вообще почти братья. При том, что Арчи довольно нелюдимый. Не бери в голову, лучше давай попробуем пройти здесь без особых происшествий.

Её слова напомнили Джагхеду, куда они пришли. С интересом оглянувшись, он моментально поймал на себе интерес десятков пар глаз. Помещение походило на школьную столовую, такие же посиделки тесными компашками. Разница лишь в том, что по периметру зала стояли крепкие парни-санитары, и всюду сновали девушки в белых халатах. С правой стороны охраны больше: именно там предпочитали общество друг друга пациенты с большой «V» на спинах. Увидев символ, Джонс передёрнулся, потому как уж слишком он похож на другой знак… Горгульи.

Зато в остальном общий зал выглядел даже мило со своим обилием мягких велюровых кресел и диванчиками. Кто-то сидел у большого панорамного окна, выходящего в сад, кто-то предпочитал углы потемней. Разбивка на группировки чувствовалась под кожей, и это было совсем не то, что он ожидал. В представлении любого обывателя психи целыми днями смотрят в одну точку или пускают слюни, однако Торнхилл явно отличался свободой нравов. За одним из столиков компания из четырёх парней играла в карты, иногда шумно смеясь – Джагу даже показалось, что в предводителе он узнал Реджи. Такой же азиатский разрез глаз и тёмные волосы.

Бетти не тормознула, уверенно проходя к левой стороне помещения, где виднелась лестница. Интерес к вновь вошедшим, казалось, потух так же быстро, как и вспыхнул: пациенты вернулись к своим занятиям. Проходя мимо крайнего столика Джонс заметил пластиковую бутылку с газировкой «Sweetwater», и уже в который раз ощутил мурашки вдоль позвоночника. Что его действительно пугало, так это именно маленькие детали настоящего, выданные в таком же искажённом виде, как календарь с бульдогом.

Внезапно путь Бетти преградил высокий, поджарый мужчина с широкой улыбкой: синяя рубашка пижамы была демонстративно расстёгнута, оголяя подтянутый смуглый торс, а сам смутно знакомый шатен приветственно распахнул руки:

– Лапуля! Пять минут с твоим ухажёром, окей? – тембр голоса заставил Джага сделать шаг вперёд, чтобы чуть прикрыть Купер плечом. Потому что хватило одной короткой вспышки в голове, чтобы узнать эту мерзкую рожу. По которой сразу захотелось съездить кулаком от отвратного обращения к ней.

– Мистер Эверневер, он торопится в смотровую. Идите к своим друзьям, – строго осадила безумца Бетти, однако это не возымело успеха:

– Ну, сладкая, у меня для него серьёзное предложение! Мы сегодня собираем морковку, Джонс, присоединяйся! – теперь Эдгар уже открыто подмигнул Джагхеду, вызывая полное недоумение. Нет, он помнил, что и в реальности этот парень слегка поехал крышей, но тут, похоже, дело обстоит ещё хуже. Вздёрнув подбородок, Джонс прошипел:

– Катись к чёрту, придурок. Тебе же сказали: отвали.

– Ууу, какие мы сегодня сердитые… Ребяяят, кажется, Джонс опять обнулился! Ох, да будет нам веселье в следующие деньки! – Эдгар потёр ладони, как будто предвкушая что-то чертовски забавное. Повышенный тон вынудил ближайшую группку пациентов вновь проявить интерес, от которого у Джага противно зачесалось под лопаткой. – Ладно, продолжим позже. А морковку свою береги, я не теряю надежды её пристроить, куда положено! – на такой многозначительной фразе Эверневер хищно облизнулся и неспешно прошествовал к дальнему столику, где его уже ждали.

– Бляя… И что это должно значить? – только Бетти и могла прояснить, какого чёрта сейчас было. Буква S на спине Эдгара внушала хоть какую-то надежду на адекватность, однако, не оправдавшуюся.

– Фермеры, – презрительно фыркнула Купер, снова продолжая двигаться к лестнице. – Даже не спрашивай, что эти ребята называют «морковками». Группка геев, если что. Присоединишься раз – и считай, тебя причислили к сексуальным меньшинствам.

Джагхед не сдержал сдавленного смешка. Уже ради того, чтобы Эдгар начал домогаться чужих морковок, стоило оказаться в дурдоме. Больше никто не помешал им пересечь зал и подняться по лестнице на второй этаж. Там было гораздо уютней: стены отделаны коричневым тёплым деревом, больничные цвета остались внизу. Так же множество дверей и запутанный коридор, но зато под ногами лежал ковёр, заглушающий шаги.

– Я смотрю, тут достаточно много свободы для психушки, – не выдержав, Джонс скорее по привычке стал делиться своими наблюдениями. – Группировки, карты, геи. Неужели и сексуальные отношения между пациентами не возбраняются?

– Официально запрещены. Пациенты не могут общаться друг с другом вне общего зала, заходить в чужие палаты. Но есть парочки, которые умудряются обмануть санитаров во время тех же лечебных процедур или прогулок в саду. Отец знает, но закрывает глаза: из-за принимаемых препаратов все пациенты становятся временно стерильны, тут опасности нет, – Бетти объясняла даже такую сторону вещей, совершенно, по-профессиональному не смущаясь. Видимо, и на такой вопрос ей приходилось отвечать не единожды. На удивлённое выражение лица Джага она ещё терпеливей продолжила, – За те деньги, что родственники всех больных платят в фонд Торнхилла, некоторые поблажки допустимы.

– Так это место – для богачей? Неужели мой старина папаша разжился парой миллионов?

– Мистер Джонс когда-то владел крупным бизнесом. После его кончины твоё наследство ушло на содержание здесь, – Купер отвечала так механически и заученно, что, похоже, забылась. На последних словах она резко осеклась, закусывая губу, и встала посреди коридора, вынуждая остановиться и подопечного. А затем вдруг взяла Джага за руку, крепко сжимая пальцы. – Прости. Постоянно забываю, что для тебя каждый раз всё это звучит по-новому. Всё-таки мне стоит проявлять больше такта, – она порозовела и прикрыла глаза, пышные реснички затрепетали в смущении.

Дыхание пропало. И чёрт возьми, Джагхед не мог сказать, из-за чего именно: новости, что отец мёртв, или волнующего зрелища перед собой. Он давно не видел такую Элизабет: нежную и невинную, напряжённо кусающую губы. Его не могла сильно расстроить ещё одна деталь этого искажённого мира, потому что он в него не верил. А вот тепло тонких девичьих пальчиков проникало под самую кожу, ускоряя пульс. Да, пусть вокруг кошмар, но могло быть гораздо хуже – если бы Бетти не было рядом. Медленно подняв руку, он осторожно и максимально нежно коснулся её щеки, на что она моментально распахнула глаза. Чужие глаза. Такие же красивые, но пустые, как дешевая стекляшка вместо настоящего изумруда. Разницу увидит только ювелир… Или тот, кто по-настоящему любит оригинал.

– Всё в порядке. Не бойся меня ранить, говори всегда только правду, – преодолевая комок в горле, выдавил Джаг, но Бетти уже спешно отстранилась.

– Хорошо. А ты обещай не смотреть на меня…так, – она засунула ладони в карманы своего халата и отвернулась, чтобы идти дальше.

– Я всегда смотрю на тебя одинаково, – он и правда, понятия не имел, каким образом должен убрать из взгляда все свои чувства, что неизбежно вызывала эта девушка. Даже будучи неправильным отголоском себя настоящей.

– В этом и твоя проблема, – тихо пробормотала Купер и остановилась посреди коридора напротив одной из дверей. – Пришли. Это кабинет моего отца, сначала поговоришь с ним, а потом он сделает МРТ. У меня ещё есть дела и другие пациенты, которым требуется помощь, – от таких слов Джаг ощутил, что от него хотят отделаться поскорей. Неприятно. Бетти же тем временем приоткрыла дверь без стука, заглядывая внутрь, – Пап? Не занят? У меня Джонс, опять упал и обнулился. МРТ бы не помешало.

Видимо, получив разрешение, она посторонилась, пропуская подопечного к его лечащему врачу. Джагхед вздохнул и послушно зашёл в кабинет. Дверь за ним захлопнулась, и сопровождавший медовый запах растворился вместе с блондинкой в белом халате.

***

Воспринимать сидящего с другого края стола Хэла Купера, как своего психиатра, было нереально сложно. А Джагхед и не воспринимал, в глубине души посмеиваясь над долгим и запутанным рассказом о своих громких диагнозах, сроке пребывания тут и прочей чуши, которую уже и так знал от Бетти. К слову, она всё это преподнесла гораздо лаконичней и проще для восприятия. Так что Джонс откровенно скучал, рассматривая то форменный халат Гарольда, то его рабочий стол, заваленный разными бумагами. Среди этого вороха тоже нашлась интересная деталь: пакетик с конфетами физзл рокс, на который Джаг пялился долгую минуту, пока врач без умолку твердил о степени его помешательства.

– Конфету? – заметив интерес, любезно предложил Хэл, но Джонс только усмехнулся, свободней устраиваясь в кресле для посетителей:

– Спасибо, не стоит. Вы так много сказали о том, что я псих. Но тогда ответьте мне на простой вопрос: почему я не помню детства? Ведь крыша съехала у меня в восемь лет, время до этого возраста мне полагается помнить.

«Однако в голове только другие воспоминания: о том, как ходили с Арчи в кинотеатр каждый год на день рождения. Как просиживал вечерами в Попс, чтобы не идти в трейлер к пьяному отцу.» – это он предпочёл оставить при себе, помня предупреждение Бетти, что лишние рассказы о Ривердэйле чреваты неприятными последствиями.

– Как тебе я объяснял только что, все реальные воспоминания подменены фантазиями. Как и период до болезни. Даже то, что с тобой происходит сейчас и в последующие дни, забудется, как только мозг снова отключится. Это словно микроинсульт, повреждающий именно отдел с памятью. Мы между собой называем это «обнулением» – потому что после него снова приходится объяснять тебе, где ты и кто ты. Джагхед, пойми, мы тебе не враги. И изо всех сил пытаемся помочь. Последний раз ты держался в трезвой памяти почти два месяца, это настоящий рекорд. Наша задача наращивать успех, – Хэл даже выдавил из себя улыбку, но настолько натянутую и неприятную, что Джаг поморщился от такой снисходительности. Словно он, действительно, последний дебил, не понимающий слов. Продемонстрировать, насколько здоров его разум, захотелось незамедлительно.

– Вы называете успехом то, что я нахожусь среди психов десять лет без шанса выйти наружу, а все деньги, что я унаследовал, принадлежат теперь вашей богадельне? – терпение Джонса начало лопаться, как мыльный пузырь. Он старался оставаться спокойным, но слушать из уст чёртового Чёрного капюшона, что тот якобы не враг, оказалось выше всяческих сил. Кулаки сжались, а челюсть свело от усилия.

– Бетти опять наболтала тебе лишнего, как я погляжу, – зло сощурился Купер, вставая со своего кресла и упирая руки в стол: поза разила незримой угрозой. – Всё совсем не так. Пребывание в Торнхилле – дело не из дешёвых. Но твоё наследство покрывало затраты уже пять лет со дня смерти мистера Джонса. Однако и оно не бесконечно, и довольно скоро нам придётся принимать решение о твоём дальнейшем положении. Бетти настаивает, что мы можем себе позволить благотворительность. Но у меня не такие радужные мысли на этот счет. И думается, придётся перевести тебя в государственную клинику, – тон был жёстким, но Джага поразила такая откровенность разговора. Что ж, именно этого он и добивался: чтобы с ним начали говорить на равных, как с вполне вменяемым человеком.