Текст книги "Сказочная Академия (СИ)"

Автор книги: Тори Халимендис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– И соломки свежей, – скомандовала Мышка. – И это... про сыр не забудь. Ты обещала.

– Да помню я, помню. Будешь себя хорошо вести, я тебя еще и орешками угощу.

– А шоколадкой? – вконец обнаглела Норушка.

– А не дают нам в столовой шоколадки.

Мышка смерила презрительным взглядом.

– Всему-то тебя учить надо. Значит, так: заводишь себе из местных парней ухажера, вот он и будет тебя конфетами снабжать.

В этот момент Мышка столь сильно наполнила мне Клару, что я не сдержалась и фыркнула от смеха. Хотя, назови кто Клару серой мышью, кровавая вендетта была бы гарантирована.

– Слушай, Мышка, – спросила я с опаской, – а ты, случаем, сливовицу не употребляешь?

– Нет, – покрутила носиком крохотная собеседница, – я больше по сладкому.

Ну что же, и то хлеб. А то мысль о пьяной мыши повергала меня в самый настоящий ужас.

Крошечка-Хаврошечка оказалась кругленькой невысокой женщиной средних лет с добрыми карими глазами.

– Как тебя зовут, детонька? – обратилась она ко мне.

– Василиса, – ответила я. – Противная.

Хаврошечка замахала руками.

– Глупое какое прозвание тебе Милослав Константинович придумал. Не в духе, наверное, был. Знаешь, – тут она понизила голос, – у него иной раз по утрам состояние слабое бывает, подташнивает и голова болит. Я уж Ягу просила-просила, чтобы она ему отварчик какой сварганила, да только так и не допросилась. Уперлась Яга, не желает болезного лечить. А он у меня банку с солеными огурчиками попросил, представляешь? Кабы был бабой, так я б подумала, что в тягости, но с мужиками такого ведь не происходит, верно?

Похоже, Хаврошечка действительно не знала, в каких случаях мужикам по утрам требуется рассольчик. В карих глазах плескалось беспокойство, но никак не насмешка.

– Нет, этакая напасть кастеляну уж точно не грозит, – с трудом сдерживая смех, ответила я.

– Так вот, детонька, тебя Милослав Константинович не со зла обозвал так, ты уж мне поверь. Он-то, небось, сам уж сто раз раскаяться успел, да только не изменишь ничего, потому как в документах все зафиксировано. А что написано пером, то топором, как известно, не вырубишь. Я-то к тебе как обращаться должна?

– Да как пожелаете, – пожала плечами я.

В конце концов, каждый из преподавателей сей Сказочной Академии уже успел придумать для меня прозвище на свой лад.

– Нет-нет, детонька, так негоже. Вот как подруженьки твои тебя кличут?

– Лиской.

– Лисочка, стало быть, – расцвела Хаврошенька. – Вот и ладненько.

Ну, Лисочка – так Лисочка, возражать не стану. Однако же как обращаться к самой Хаврошечке?

– Ой, а я-то тебе и не представилась, – спохватилась она. – Меня Хавроньей Лукьяновной кличут. Теперь, Лисонька, о моем предмете потолкуем. Знаешь, что самое важно в жизни каждой девушки?

– Получить достойное образование? – предположила я, припомнив мамины слова. – Найти хорошую работу?

Хаврошечка всплеснула пухлыми руками.

– Да кто ж вам, девоньки, дурь этакую в головушки-то вкладывает? Вот посмотри на Бабу: она толковая, образованная, на язык остра – и все одна. Потому-то и желчи в ней через край. Главное, девонька, спутника жизни себе правильного отыскать. И не какого-нибудь, лишь бы был, а такого, чтоб с ним как за стеной каменной жить. #285520869 / 01-Jun-2018 Но такого отыскать мало, его еще и удержать надобно. Есть у нас факультатив, – она понизила голос до шепота, – царица Шамаханская ведет. Срамные вещи рассказывает, зато ох как пользительные. Рекомендую записаться, непременно. Я бы и сама с радостью обучила чему подобному, только стеснительно мне на столь личные темы со студентками беседовать. Да и, признаться, сама я к царице похаживаю, только не вместе со всеми, а по вечерам, на индивидуальные занятия. Оченно полезные вещи узнаю. Ну а я научу тебя иной истине, не менее в семейной жизни важной. Итак, запомни: сытый мужик – довольный мужик. У хорошей жены муж голодный не ходит. Девоньки, напомните-ка мне, чем мы сегодня заниматься собирались?

– Дак огурчики крутить, – откликнулась Машка. – Запасов-то никаких не осталось, все Милослав Константиныч повыгреб.

– Огурчики – это хорошо, – отозвалась Хаврошечка. – Можно еще и перчик закрыть, и помидорчики на зиму. А на следующем занятии тортик приготовим, а то в столовой разве что запеканкой когда побалуют, а сладенького охота.

Огурчиками мы и прозанимались все время до обеда. Отпуская нас, Хаврошечка выдала каждой по литровке с маринованными огурцами.

– Значит, послезавтра – тортик, а на следующей неделе леший грибочков обещал принести, – мечтательно улыбнулась она. – Уж тут-то мы развернемся! И засолим, и замаринуем, и насушим побольше на зиму, и супчик из белых сварим, и блюдо новое, заморское – жульен – приготовим.

За спиной Крошечки ровными рядами теснились трехлитровки с огурцами.

– А что это за факультатив у вас царица ведет? – как можно равнодушнее спросила я у соседок после обеда.

– Царица? А, ты про Гюльчатай?

– Наверное, не знаю. Мне Хаврошечка разрекламировала.

– Тогда точно про Гюльчатай, Крошечка ее обожает. Пойдем, скоро занятия начнутся. Только ты это... не проси ее лицо открыть, не любит она такого, у них не принято.

– Точно, – встряла Васька. – Говорит, что в женщине загадка должна быть. Изюминка. Так я тебе скажу, там шарада на шараде и мешок сухофруктов сверху. Какая еще загадка, когда понятия не имеешь, как эта тетка без своих покрывал выглядит. Не женщина, а тайный агент Гадюкин прямо.

Царица меня заинтересовала. Оказалось, к ней на факультатив бегает весь женский терем, включая Несмеяну. Гюльчатай же потребовала разбить студенток на группы, мотивируя тем, что столь важные вопросы толпой не обсуждаются. Так что Машке, как я поняла, опять не повезло.

Меня же соседки взяли с собой. В классе – если только можно было так назвать устеленное коврами полутемное помещение – источали терпкий запах ароматические курильницы. Тонкая женская фигурка, вся замотанная в шелковые покрывала, казалась волшебницей из иного мира.

– Новенькая? – пропела она мелодичным голосом.

– Василиса Противная, – отрапортовала я.

Гюльчатай разразилась низким грудным смехом.

– Ох, Милославушка, ну затейник. Оригинален, как всегда. Неподражаем!

Впервые в Академии я услышала, чтобы кто-то похвалил Милослава.

Отсмеявшись, царица уставилась на меня огромными черными глазищами.

– Но вот представляться молодым людям подобным образом я тебе категорически не рекомендую. Мужчине должно быть приятно произносить женское имя. Нет, и твое-то запомнить можно, но ежели тебя возлюбленный в интимный момент Противной назовет, то, уж поверь мне, на этом ваши отношения и закончатся.

Я представила себе парня, выстанывающего в весьма пикантный момент: "Протиивная!" и поморщилась. Парень почему-то весьма походил на Светозара, и от осознания этого факта мне стало не по себе. Нечего представлять Машкиного обожэ, пусть даже и в столь нелепой сцене!

– А как мне тогда представляться? – поинтересовалась я.

– А как тебя подруги зовут?

– Лиска.

– Лисичка, значит. Ну, недурно, но можно и получше. Лисия, например. Или Лисанда. Вот тебе, кстати, первое задание: придумать себе красивое имя.

Интересно, следует ли это понимать так, что от рождения Гюльчатай именовалась Прасковьей или Евстахией? Или каким-нибудь восточным, но неблагозвучным именем?

– А теперь, – таинственно прошелестела царица, – я хочу рассказать тебе о великой женщине. О Шахерезаде.

– Той самой, что шаху макаронными изделиями уши украшала?

– Извини, но о чем это ты?

– О сказках. Шахерезада рассказывала шаху сказки, причем обрывала их на самом интересном месте. Он хотел узнать, чем все закончилось, вот и не казнил ее.

КНИГА КУПЛЕНА В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНЕ WWW.FEISOVET.RU

ПОКУПАТЕЛЬ: Алла ([email protected]) ЗАКАЗ: #285520869 / 01-Jun-2018

КОПИРОВАНИЕ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕКСТА ДАННОЙ КНИГИ В ЛЮБЫХ ЦЕЛЯХ ЗАПРЕЩЕНО!

– Это кто же поведал тебе такую чушь? – искренне удивилась Гюльчатай. – Если бы шах желал дослушать сказку, то он бы всяко ее дослушал. А казнить жену, способную только сказки рассказывать – так это и не грех даже.

– Ну, так я книгу читала, "Тысяча и одна ночь" называется, – не сдавалась я. – И там как раз описывалось, как именно Шахерезада шейха обхитрила. Он каждый раз новую жену наутро после свадьбы казнил, а ее не стал... из-за сказок...

Тут я умолкла, поняв, насколько нелепо это звучит. Ну ладно, допустим, обед там приготовить или штаны постирать – для этого у шейха и специально обученные люди имелись. Но чтобы в его шейхском дворце да не было библиотеки? И некому было читать ему сказки, хоть по три штуки за ночь? Вот ни за что не поверю!

– Сообразила? – понимающе осведомилась Гюльчатай. – Жена – не телевизор, у нее функции иные.

– А вы откуда о телевизоре знаете? – подозрительно прищурилась я. – Что-то я пока никаких чудес техники здесь не наблюдала.

– А про яблочко на тарелочке слышала? Между прочим, вещь весьма популярная. Кое-кто даже о надкушенном мечтает.

Я потупилась, поскольку айфон с тем самым "яблочком надкушенным" был моей заветной мечтой уже давненько.

– Так что правило первое: не задавай глупых вопросов и всегда будешь выглядеть умной, – назидательно произнесла Гюльчатай. – Правило второе: мужчина должен быть уверен, что он умнее тебя.

Эти два правила как-то плохо состыковывались в моей голове.

– Я умная, а он умнее?

– Разумеется, – тон собеседницы был снисходительным. – Быть умнее дуры – это всякий сможет. А вот превзойти женщину разумную – это любому польстит. Понимаешь?

Я кивнула. Неужели после занятий с Гюльчатай я постигну Великую Премудрость и смогу приблизиться к уровню блистательной Клары? От такого эффекта я бы не отказалась.

– Так что там с Шахерезадой? – робко спросила я.

– О, это была, как я уже упоминала, умнейшая женщина. Сказки... Разумеется, она рассказывала супругу сказки, вот только далеко не те, что изложены в детских книжках. Она всегда тонко намекала ему, что он – умнейший, прекраснейший и вообще самый лучший из людей. И лишь она достойна быть с ним рядом. Вообще-то Шахерезада рассчитывала, что шейх просто разгонит свой гарем, но он предпочел избавиться от наложниц куда более радикальным способом. Вот так и возникла эта легенда о казненных женах.

Меня передернуло.

– И как Шахерезада отнеслась к такому поступку?

– Полагаю, что ее это вряд ли обрадовало. Но сделанного не воротишь, и ей оставалось только похвалить мужа за смелость и решительность.

– Смелость? – я задохнулась. – Решительность? Убийство беззащитных женщин теперь именуется именно так?

– А кто говорит об убийстве? – удивилась Гюльчатай. – Шейх отправил свой гарем в полном составе в буддийский храм, просвещаться. Так что эти женщины все равно что умерли для мира. Зато они принесли немало пользы для науки. Одна из них даже работала консультантом при написании известнейшего трактата о любви. Разумеется, она освещала сугубо физиологические аспекты.

Я не нашлась, что сказать, придавленная новой информацией. Однако же ловко шейх налаживал межгосударственные связи! Вероятно, на истфаке сию новость сочли бы сенсационной.

– Значит, какой делаем вывод? – менторским тоном продолжала наставница. – Правильно, своего мужчину нужно хвалить. Опять же, у козла женой львица быть никак не может. Если уж муж твой – козел, то и тебе имя коза, здесь без вариантов.

– Угу, – согласно промычала я.

А что, имелась в нашем дворе склочница Зинка. Она своего Толика иначе, чем "козлиной" и "долбоящером" не величала. А как по мне, так Толику памятник прижизненный ставить надо было за то, что не прибил еще супружницу. Как говаривал мой папа, за убийство отсидел бы и вышел, а жизнь с Зинкой – каторга пожизненная. Так что с Гюльчатай я согласилась вполне искренне.

– Тогда продолжаем. Избавиться от соперниц – дело важное. Но Шахерезада прекрасно понимала, что однажды может сыскаться юная особа, которая точно так же пожелает подвинуть и ее. И что сделала эта мудрейшая из женщин? Она, стоило ей только учуять потенциальную соперницу, тут же провозглашала ее лучшей подругой. А визири, прикормленные ею, исподволь высмеивали при шейхе юную дурочку. Шахерезада вставала на ее защиту, снисходительно оправдывая глупость недостатком опыта. Но шейх-то, не будь дурак, прекрасно понимал, что ему не нужна жена, над которой все будут потешаться.

М-да, способ, как по мне, довольно сомнительный. Поди еще договорись с этими визирями, чтобы насмехались над соперницей. Хотя, наверное, Шахерезада-то уж знала, как их уболтать.

– Кроме того, хоть супруга ни разу не дала шейху повода для ревности, он постоянно слышал, как восхищаются ею люди, от последнего нищего до иностранных послов. Конечно, расстаться с такой великолепной женщиной он никак не мог.

– Все это, безусловно, хорошо, – сказала я. – Но мне бы какой советик попрактичнее. Все-таки мне на восхищение нищих и послов рассчитывать не приходится.

Лица Гюльчатай мне за покрывалом видно не было, но я готова была поклясться, что она неодобрительно поджала губы.

– Что же за молодежь-то нынче пошла, – неодобрительно посетовала она. – Вот вынь вам да положь все и сразу. Нет, чтобы проникнуться многовековой мудростью, вы желаете узнать какие-нибудь примитивные хитрости, на которые разве что дурачка поймать можно. Тоньше нужно быть, деликатнее. А вы все в лоб норовите.

Я оглянулась на своих подруг. Они чинно сидели, скрестив ноги, и внимали наставнице без тени улыбки. Надо полагать, нетерпение и прямоту Гюльчатай из них уже выбила – по крайней мере, на своих занятиях.

– Ну ладно, – вздохнула царица. – Лисиния, таланты ты какие имеешь?

Подивившись новой форме своего имени, я послушно ответила:

– Крестиком вышивать умею. Стихи еще в детстве сочиняла. Торт "медовик" испечь могу.

– Неактуально, – оборвала меня Гюльчатай. – Вышивка, хоть крестиком, хоть гладью, мужчин не интересует. Стихи давно вышли из моды. Сейчас даже романсы петь бесполезно. Торт, конечно, неплохо, но с этим лучше к Харитее. Танцевать умеешь?

С трудом сообразив, что Харитея – это "изысканное" прозвание Хаврошечки, я кивнула.

– Покажи!

– Без музыки? – удивилась я.

Но все же встала и попробовала изобразить нечто в спортивно-танцевальном стиле.

– Ах нет, не так! – закатила глаза Гюльчатай. – Что это за угловатые ломаные движения? Танцующая женщина должна разжигать в мужчине желание. И отнюдь не желание отправить ее в травмпункт.

За "травмпункт" я даже немного обиделась. В конце концов, еще ни разу во время танцев я не то, что перелома, а даже ушиба или вывиха какого не получила.

Так что я вполне посчитала себя вправе высказаться.

– И вовсе я не так уж плохо танцую. Мальчишкам нравится.

– Мальчишкам! – голос Гюльчатай был полон презрения. – Да мальчишкам, особенно еще не познавшим женщину, понравится все, что угодно. Но нужны ли они тебе, эти желторотые юнцы? Ведь рано или поздно любой мальчишка повзрослеет, и тогда наиболее достойные из них обратят внимание совсем на других женщин. И открою тебе еще один секрет: на этих женщин обратили бы внимание даже наименее достойные, вот только они понимают, что им такие женщины не по зубам.

Я задумалась. Рациональное зерно в словах Шамаханской царицы, как бы ни звали ее на самом деле, определенно было. Да и ощутить себя шикарной женщиной тоже очень хотелось. Некстати вспомнилось, как мои одноклассники провожали взглядами выходящих из собственных авто ухоженных взрослых красоток – и какие это были взгляды. Да, ухаживали они за соседками по партам и лестничным площадкам, но только сейчас я задумалась, а что было бы, помани такая красотка Петьку или Митьку хотя бы пальцем? Выходило так, что ничего хорошего для упомянутых соседок не случилось бы.

– В женщине должен быть соблазн, – вещала тем временем Гюльчатай. – Женщина должна привлекать и манить каждым своим движением. Сейчас снимем с тебя мерки, и к следующему занятию получишь форму.

– А Соловей сразу форму выдал, – неосмотрительно ляпнула я.

–Ах, Со-ло-вей, – протянула Гюльчатай, но, по своему обыкновению, плохо о мужчине, хоть и том еще разбойнике, говорить не стала. – Соловей молодец, запасливый. У него, как и у Милослава, много чего в наличии имеется. А я – простая женщина, меня заранее предупреждать надо. Да и танцы – искусство высокое, тут иная одежда нужна. Это бегать и прыгать в чем попало можно, а танцевать – ни в коем разе.

Смирившись, я позволила измерить все свои объемы. В момент измерения груди Гюльчатай сокрушенно покачала головой, зато моей пятой точкой, кажется, осталась довольна.

– Очень хорошо, – приговаривала она, делая записи в пухлой тетрадке в клетку. – Эффектно. А волосы отчего короткие такие?

– И вовсе не короткие, – возразила я. – До подбородка.

А потом бросила взгляд в сторону соседок по комнате и смутилась. Хотя, конечно, такой косы, как у Васюши, у меня все равно никогда не будет. Ну разве что наращивание сделать, но подозреваю, что данный ход Гюльчатай не одобрит.

– Очень короткие, – упрямо повторила наставница. – К русалкам ходила уже?

Вопрос меня обескуражил. Девочки так долго убеждали меня, что покупка контрабанды у русалок – дело страшно секретное, о котором болтать нельзя ни в коем случае. Да я уже уверилась, что это едва ли не преступление уголовно наказуемое. А тут вдруг оказалось, что тайна-то эта давно всем известна. Местный секрет Полишинеля.

– Не всем, – сказала Гюльчатай, будто прочитав мои мысли. – Но я сама у девочек кое-что беру. Сурьму им поставляют качественную, да и не накручивают они много, масла натуральные опять же на таможне по тридцать лет и три года стоять будут, если официально заказывать. Ну и еще всякого по мелочи, для тебя это неважно. Но я так поняла, что ты с Лилией уже познакомилась?

– Познакомилась, – не стала отнекиваться я.

– Вот и чудненько. В следующий раз закажи ей "Волшебную мазь Рапунцель". Дорого, конечно, сама понимаешь: Европа, высокая оплата труда, сертификация, налоги опять же. Зато действенно и гарантированно оригинал. А то "Чудодейственный бальзам Лю Ся" один раз из пяти хорошо если нормальный придет. Волосы, конечно, преображает, но подделок – воз и тележка на две оригинальные банки. Я уж и жалобы писала, и с отделом рекламаций связываться пыталась...

– И что?

– И ничего. Не доходят до них жалобы. Говорят, силы враждебные перехватывают.

Да, в данной ситуации Гюльчатай оставалось только посочувствовать. Враждебные силы – это даже не отвратительная работа почты и не зависший интернет, это куда серьезнее. А главное, жаловаться на эти самые силы точно некуда. Хотя куда следует жаловаться на почту и интернет, я тоже не знала.

– Ладно, закажу эту "Рапунцель". Мало ли, вдруг действительно поможет. Хотя русалки «Варвару» советовали.

– Поможет-поможет, не сомневайся. «Варвара» тоже неплоха, но я качеству «Рапунцель» больше доверяю. Теперь следующий вопрос. Косметика декоративная. О, смотрю, ты оживилась. Так вот, запомни накрепко: есть здесь одна Кикимора Болотная, конкуренцию русалкам составить пытается. Ты у нее ничего не покупай. А то одна отоварилась по дешевке. Прикупила румяна "Марфушечка", так неделю с аллергией ходила. И шампунь "Варвара" у нее хоть и дешевле, чем у Лилии, зато без лицензии, я-то знаю. Варя даже судиться хотела, да потом плюнула и рукой махнула. Денег у этой шарлатанки не отсудишь, а честное имя свое замараешь. Кикимора хоть низкими ценами и соблазняет, но качество у нее паршивое. Поняла?

– Поняла, – послушно повторила я. – Все брать у русалок, к Кикиморе не ходить.

– Интересно, ей от Лильки с Лориком проценты капают? – спросила я у подружек, когда мы шли в терем.

– Все может быть, – пожала плечами Васька. – Но вообще-то она права, у Кикиморы на такую гадость нарваться можно, что сто раз потом пожалеешь. Несмеяна от ее пудры "Белоснежка" прыщами покрылась. А вот кто из наших румяна брал, я и не припомню.

– Да сама Гюльчатай и брала, – рассмеялась Васюша. – Мне Лилька по секрету рассказала. Просто под покрывалом не видать последствий, а только мазь от аллергии наша царица у Лорика заказывала.

– Девчонки! – услышали мы, а несколько мгновений спустя нас нагнал запыхавшийся Елисей.

– Ой, Елька! – обрадовалась Прекрасная. – Ты куда?

– Да меня к ректору вызвали. Опять кто-то в спячку впал не вовремя, разбудить требуется.

– Елечка специализируется на лечении жертв наведенного сна, – гордо пояснила мне Васька. – Он уже разбудил семь царевен и пятерых медведей.

– Медведей? – поразилась я.

– Да, как-то раз семейка трех медведей не в сезон в спячку впала. Потом, правда, оказалось, что это они пирожков с маком переели. Ну и еще два мишки, приятели Мишутки, которые вместе с ними угощались, тоже хорошо так закемарили.

– Ага, понятно.

Васюша между тем наморщила лоб и старательно шевелила губами.

– Что это с тобой? – озадачилась соседка.

– Да вот я тут думаю, – протянула Премудрая, оправдывая свою фамилию, – смотрите: всего случаев странного сна было двенадцать, так? Пять медведей и семь царевен.

– Ну, так, – не понимая, куда клонит Васюша, ответил Елисей.

– Следовательно, теперь мы имеем дело с тринадцатым.

– Нехорошее число, – согласилась Васька. – Так кто, ты говоришь, на сей раз заснул?

– Я не знаю, – растерялся Елисей. – Меня просто к ректору вызвали, сказали, что задание есть.

– Ох, чую, грядут неприятности, – глубокомысленно заметила Васюша. – У меня на них, родимых, чувствительность очень развита.

И мы все непроизвольно бросили взгляды на то самое, чувствительное место подруги.

– Не туда смотрите, – обиделась она. – Я пакости пяткой обычно чую, вот!

– Ладно, – решительно произнесла Васька. – Пойдем сейчас к ректору и все узнаем.

– Так он только меня звал, – попробовал отбиться от навязываемой компании Елисей.

– Ну и что? Не выгонит он ведь нас. Вы со мной, девочки?

Не знаю, о чем там думала Васюша и отчего замялась она, а я ректора все же немного опасалась. Пусть он и произвел впечатление человека толерантного, демократичного и доброжелательного, однако о том, кто был его папенькой, забывать не стоило. Я, пусть и гуманитарий до кончиков ногтей, и таблицу умножения подзабыла за ненадобностью, но в великую науку генетику все же верила. А с другой стороны – Бессмертного я всего один раз в жизни видела, тогда как с Васькой вообще вместе живу. Вот и думай, чье неудовольствие хуже – начальства или соседки.

– С тобой, конечно, – вздохнула наконец Васюша, разрешив тем самым и мои сомнения. – Эх, Васька, Васька, вечно мы из-за тебя вляпываемся в... в удобрения органические, вот!

В кабинет ректора мы ввалились гурьбой. По первому же взгляду на Ивана Кощеевича стало понятно, что дело предстоит серьезное. Во-первых, между его бровей залегла суровая складка. А во-вторых, облачен он был самым торжественным образом. В шубу.

– Это еще что за толпа? – нахмурился Бессмертный. – Я одного Елисея вызывал.

Упомянутый Елисей предпочел сделать вид, будто не расслышал слов ректора.

– О, Иван Кощеевич, а вы в шубе? – подхалимски произнес он. – Значит, случилось что-то важное?

Я припомнила слова Ивана о некой силе, которой эта шуба якобы обладает, и уважительный шепот девочек и прониклась серьезностью момента.

– Да, нечто экстраординарное, – торжественно провозгласил сын Кощеев. – Но ты не ответил, зачем притащил с собой эту группу поддержки?

– Ну Иван Кощеевич, ну миленький, – кокетливо стреляя глазками, пропела Васюша, – неужели мы вам помещаем? Будем сидеть тихо-тихо, как мышки.

– Норушки, – невесть зачем ляпнула я.

Ректор побагровел, и Елисей счел нужным вмешаться.

– Вот скажите, Иван Кощеевич, а вы смогли бы отказать невесте? Только честно, ладно. Вот смогли бы? Да она ж не даст после такого... житья совсем.

Васька зарделась не то из-за того, что ее назвали невестой, не то из-за паузы перед упоминанием, чего именно не даст. Бессмертный растерянно моргнул.

– А я не знаю, – честно признался он. – У меня невесты нет.

– А была? – вновь не к месту вмешалась я.

– И не было.

– Так, – решительно заявила Васька, – личную жизнь обсуждать, безусловно, интересно. Но мы собирались поговорить о деле.

– Ах да, дело! – спохватился Иван, уже успевший позабыть, что собирался выставить нас из кабинета. – Так вот, сегодня я получил депешу от царя. Срочную. Секретную.

Мы дружно стали ровно, будто на линейке, и разве что не отдали честь.

Ректор между тем подошел к двери, приоткрыл ее, выглянул в коридор и опять закрыл.

– Предусмотрительность, – пояснил он нам. – Дело-то не простое, а международное.

– С Заморском связанное? – предположил Елисей.

– Нет. С Тридесятым царством.

Бессмертный произнес эти слова прямо-таки замогильным шепотом. Васюша присвистнула.

– Так ведь тамошний царь-то того... молодильными яблочками отравиться изволил, – недоуменно произнес Елисей.

– А все потому, что немытые съел, – вклинилась Васька. – А садовник их от вредителей ядом как раз накануне обработал. Он же не знал, что царь тоже вредитель.

– Насмерть отравился? – испугалась я.

– Нет, дня на три поселился в особой комнате для раздумий, – хихикнула Васюша. – Хотя говорил, что лучше бы насмерть – меньше бы мучился.

– Да только не вразумил его тот случай, – вздохнул ректор. – И от любви к яблокам не излечил. Вот и съел он якобы по ошибке яблочко наливное, что одна мерзкая особа для падчерицы своей приготовила. И уснул. В Тридесятом царстве теперь такой бардак – ужас просто. А главное, никто не знает, был ли то несчастный случай либо же умышленное покушение. Так что мы едем разбираться. Наш царь желает знать все детали сего запущенного дела. А чтобы ни у кого не вызывать лишних вопросов, я поеду в Тридесятое царство якобы сопровождать своего студента – специалиста в излечении от сна. Понятно?

Мы с Васюшей усиленно закивали, но вот Васька решительно заявила:

– Нет, не понятно. Вы едете, а как же мы?

– А что вы? – удивился ректор. – Вы учитесь по расписанию. Елисей, подумай, кого из парней нам имеет смысл взять с собой. Все равно я отправил в Тридесятое царство запрос на размещение команды спасателей. Думаю, лучше, если рядом окажутся свои, те, кто в случае чего помогут.

– Та-а-ак, – уперла руки в бока Прекрасная. – Мы, значит, учиться, а вы, значит, с парнями в Тридесятое. И почем мне знать, чем вы там заниматься будете? Что, Елечка, рад ускользнуть из-под надзора? Небось по кабакам пойдете, не успев приехать, или куда похуже.

– Ну Васенька, – забормотал сконфуженный Елисей. – Ну Васюнечка, ну прошу тебя, не надо. Ну не при Иване Кощеевиче же... Иван Кощеевич, вы внимания не обращайте. Она у меня хорошая, ласковая, только ревнивая – жуть! Васька, кому говорю, не позорь меня!

Васька тем временем принялась хлюпать покрасневшим носом, вытирая глаза платком. По лицу ее катились слезы. Елисей неловко топтался вокруг нее и порывался обнять, но Васька его отталкивала.

– Во дает! – едва слышно шепнула мне в ухо Васюша. – Я и не знала, что она платок с собой таскает.

– Платок? – удивилась я.

Васюша приблизила губы почти вплотную к моему уху и прошептала, щекоча теплым дыханием:

– Смоченный в луковом соке платок способен творить чудеса.

Ни Елисей, ни ректор нас не слышали. Первый был занят рыдающей невестой, а второй – разворачивающейся на его глазах драмой. А вот Прекрасная показала нам исподтишка кулак.

– Иван Кощеевич! – воззвал наконец к ректору вконец растерявшийся Елисей. – Ну сделайте же что-нибудь!

– Я? – не на шутку изумился Бессмертный. – Но что? Это ведь твоя невеста.

– Моя. Но она плачет из-за вас. И она мне потом...

– Жизни не даст, я помню.

– Да нет же! То есть не даст, конечно. Жизни, в смысле. Тьфу ты, совсем вы меня запутали. Я хотел сказать, что она мне потом на глаза показываться не будет, потому что у нее нос распухнет. Будет ходить в покрывалах, как Гюльчатай Юсуповна.

Ага, так папеньку Гюльчатай таки звали Юсупом. Или это она какого-нибудь Йоську так переделала? С этими роковыми женщинами никогда не поймешь, правду они говорят или же немного искаженную истину.

– Ну и пусть себе ходит в покрывале, – заявил непонятливый ректор. – Чем оно тебе мешает?

– Так это же, – Елисей смутился и покраснел, как помидор. – Целоваться оно мешает, вот!

Рыдающая Васька тоже покраснела, прикрыла лицо платком и совсем уж взвыла, да еще и расчихалась.

– Ладно-ладно, – быстро произнес испуганный ректор. – Поедешь со своим женихом, только не плачь больше.

– Одна? – Прекрасная даже рыдать перестала от возмущения. – В мужской компании? Это что же после такого от моей репутации останется?

– И что? – заинтересовался Иван Кощеевич.

– А ничего! – торжественно провозгласила Васька. – Даже такого вот платочка! И когда мы с Елечкой поженимся, все будут говорить, что это вынужденно, чтобы грех прикрыть. Даже если свадьба будет, как планировали, после выпускного. Даже если ребеночек лет через семь родится. А все равно судачить будут, что я его еще в Тридесятом царстве нагуляла.

Я застыла, пораженная такой логикой местных сплетников. А Васюша выступила вперед.

– Ивае Кощеевич, мы вам пригодимся, – проникновенно сказала она. – Мы ведь к кому угодно в доверие втереться сумеем. Все-все сплетни и слухи пособираем. Согласитесь, ведь странно будет, если мальчики начнут вдруг интересоваться чужими любовными историями.

– А причем здесь любовные истории?

– А это одна из версий, – не моргнув глазом, мигом выдала Васюша. – Может, царя из ревности отравить хотели. Или не его, а ту девицу, чье яблоко он схомячил. И вообще, уже выяснили, точно ли это одно и то же яблоко? Или девица – отдельно, царь – отдельно?

– Ишь ты, у нее уже и версии есть, – уважительно протянул Бессмертный. – Ладно, ступайте собираться. Отправляемся на рассвете. Кто проспит – остается здесь.

Мы согласно кивнули и мигом вымелись из кабинета.

– Так, Лиска, – распорядилась Васька, когда мы поднялись в свою комнату, – вечером сбегаешь к Лорику, вдруг что из твоего заказа привезли. А теперь быстренько складываем вещи и в зооуголок – Горынычу доложиться. Пусть за нашим зверьем присматривает.

– Как-то мой Китик без меня будет? – закручинилась Васюша. – Надо бы ему из Тридесятого царства подарок привезти. Научный журнал какой-нибудь.

– Лучше сатирический, – посоветовала Васька. – Твое Юдище выучит парочку новых острот и будет донимать ими весь зверинец и русалок в придачу. То-то счастье ему будет.

А я задумалась: надо ли что-то везти Норушке? Вроде бы мы только-только начали налаживать дружеские отношения, стало быть, гостинец нужен, не то мышь снова надуется. С другой стороны, я еще плохо знаю питомицу, а уж о том, что можно купить в этом самом Тридесятом царстве, понятия не имею. Не говоря уж о том, что и денег местных у меня нет. Впрочем, последний вопрос оказался вполне решаемым.