Текст книги "Сказочная Академия (СИ)"

Автор книги: Тори Халимендис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Стой! – скомандовал мне кастелян. – К полкам не подходи. Медленно иди к столу и держи руки так, чтобы я их видел.

Решив не спорить с психом, я выполнила его требование.

– А теперь талон давай.

Получив талон, Милослав несколько раз перечитал им же написанное, беззвучно шевеля губами, затем удовлетворенно кивнул и спрятал бумажку в ящик стола, вытащив взамен очередной журнал.

– Вот, распишись.

И ткнул пальцем в строчку. Я увидела мерзкое прозвище "Противная" и из вредности вместо росписи нарисовала крестик, но кастелян сделал вид, будто так оно и надо. Стащив с ближайшей полки какой-то сверток, он подал его мне.

– Вот, форма ученическая. Все, как полагается: сарафан в пол, парадный; сарафан короткий, учебный; рубаха расшитая; бусы, одна нитка; лента алая, одна штука. Куда ты ее вплетать будешь, хотел бы я знать? Косы-то у тебя не имеется.

– Найду куда, – прошипела я. – Скажи лучше, с размером хоть угадал? Или у вас сарафаны, как бусы – безразмерные?

– Обижаешь, девка, – прогундосил кастелян. – Я, между прочим, знаток, у меня глаз наметанный.

– Эксперт, блин, – проворчала я.

– А то, – горделиво приосанился Милослав. – И это, девка... Не ругалась бы ты. Некрасиво.

Я даже задохнулась от возмущения. Нашелся эстет, понимаете ли.

Милик между тем резво вытолкал меня за дверь и запер каптерку. Я повертела головой в поисках Бессмертного и Беспределкина, но те уже куда-то улетучились.

– Пойдем, покажу тебе горницу, – кастелян направился к лестнице на второй этаж.

Я потрусила за ним. Поднявшись, Милослав уверенно прошел по коридору до двери с криво приколоченной цифрой "пять".

– Вот, пятая горница, – сообщил он и постучал.

– Вооойдите, – донесся протяжный ленивый голос.

Я просочилась внутрь вслед за кастеляном и замерла. У окна стояла... стояла... Вот не было у меня слов, хоть тресни! Всякие "Мисс мира" и в подметки не годились девушке, что сейчас рассматривала меня без особого интереса. Огромные синие глазищи на пол-лица, изогнутые черные брови, длинные ресницы, белая кожа, пухлые алые губы, бюст размера эдак третьего, талия сантиметров пятидесяти в обхвате – я едва не застонала от зависти. А девица откинула за спину тяжелую светлую косу и все тем же ленивым голосом поинтересовалась у Милослава:

– Чего явились спозаранку?

– Да вот, Васюша, соседку новую вам привел, – как-то подобострастно пропел Милик.

– Со-сед-ку? – по слогам выговорила "Васюша", взглянув на меня с таким недоумением, что меня зло взяло.

– Да, Васюшенька. Вот, прошу любить и жаловать – Василиса Про...

– Корбышева! – зло рявкнула я, перебивая мерзкого кастеляна.

Под моим разъяренным взглядом Милослав даже присел.

– Ну, вы знакомьтесь, девочки, – скороговоркой выдал он. – А я сбегаю тут... белье постельное принесу, вот.

И скрылся за дверью.

– Здорово ты его, – хихикнула Васюша. – Надо же, сам за бельем помчался. Интересно, а заставить тебя расписаться в получении забудет? Хотя вряд ли, этот жук учет любит даже больше самогонки.

Я застыла столбом посреди комнаты.

– Да ты располагайся, – предложила соседка. – Вон моя кровать, а эта – Васьки Прекрасной, стало быть, твоя у окна.

– Прекрасной? – изумилась я. – А ты тогда кто?

– А я – Премудрая, – расхохоталась Василиса и понизила голос до шепота, – козел Милослав, правда? Спорим, он и тебе дурацкое прозвище придумал?

– Придумал, – мрачно процедила я. – Противная.

Васюша согнулась от смеха пополам.

– Ой не могу, прости. Сейчас Васька из читальни прибежит, тоже повеселится. А вечером еще Машка обещала заглянуть. Ее Милослав особо невзлюбил. Знаешь, как обозвал? Искусница.

– Все лучше, чем Противная, – проворчала я.

– Ага, лучше, – хохотала Премудрая. – Машка вчера чулок заштопать пыталась, так полчаса нитку в иголку вдеть не могла, а от помощи отказывалась – мол, прозвание новое обязывает. Тебе-то, если с этой стороны посмотреть, так и вовсе лучше всех приходится – сделаешь что не так, стой и глазами хлопай: а чего вы от Противной хотели, дяденька?

И я ощутила, что по моему лицу расплывается злорадная ухмылка.

Плюхнув выданный кастеляном сверток на тумбочку у кровати, я поймала удивленный взгляд соседки.

– Что-то не так?

– А где твои вещи?

– Дома остались, – зло ответила я. – Меня Милослав с Беспределкиным едва ли не из сортира вытащили.

– Ааа, – понимающе протянула Васюша. – Это они могут, чурбаны бесчувственные. Погоди, познакомишься с русалками, они тебе такого об этой парочке понарассказывают. А пока подумаем, как тебе помочь. Книжки-тетрадки тебе, как малоимущей, должны выдать за счет Академии...

– Это с чего бы я малоимущей вдруг стала? – разгневанно перебила я соседку.

– С того, что имущества у тебя мало, – резонно пояснила та. – И не перебивай, с мысли собьешь. Значит, так, на всю канцелярию напишешь заявление и отнесешь Милославу, он побрюзжит, само собой, но выдаст, никуда не денется. За всякими женскими штучками – кремом там, шампунем – вечером сходим, только ты при кастеляне о том молчок, договорились? Форма у тебя есть, а халат и пижаму у Машки попросим, ее все равно на курсы кройки и шитья определили, так пусть расстарается по такому случаю.

Я вспомнила недавний рассказ о сражении местной Искусницы с иголкой и робко спросила:

– А без Машки не обойдемся?

– Никак, – помотала головой Васюша. – Да ты не бойся, ежели Машка не справится, то у нее помощники на такой случай имеются. Ну, пауки там кружева плетут, мыши...

– Не хочу пижаму! – поспешно выкрикнула я. – В футболке спать буду. И вообще, чем мои джинсы плохи?

– Не положено, – вздохнула соседка.

Задать новый вопрос я не успела, поскольку дверь распахнулась – с ноги, не иначе – и в комнату ввалился пыхтящий Милослав с охапкой постельного белья в руках.

– А постучать слабо было? – прищурившись, осведомилась Премудрая.

– Извини, Васюш, не подумал. Вот, белье принес, теперь за него расписаться надобно.

Соседка выразительно на меня посмотрела особым Я-же-тебе-говорила взглядом, а я вздохнула и намалевала несколько крестиков в очередной ведомости.

– Ну, я вижу, вы уже подружились, – преувеличено бодро заявил кастелян. – Тогда я пойду. Встретимся за обедом.

И поспешно выскочил за дверь.

– Смылся, – удрученно констатировала Васюша, пнув ногой стул.

Стул, возмущенный таким обращением, пошатался-пошатался, да и рухнул на пол с противным звуком.

– Эй, ты чего? – удивилась я. – Расстроилась, что Милослав сбежал?

– Понимала б ты, – моя тезка скривилась. – Теперь его до обеда точно не отловишь, а тебе еще заявление писать. Если завтра без тетрадей на занятия заявишься – влетит.

– От кого?

– От преподавателей, от кого еще? Одна Баба-Яга чего стоит – не зря ее сам ректор побаивается.

Я недоуменно потрясла головой. Баба-Яга? И куда это меня занесли мои глюки? Да уж, чем дальше в лес, тем...

Дверь опять распахнулась, и в комнату влетела худенька шатенка с острым носиком и большими серыми глазами. Коса ее растрепалась, сарафан слегка измялся, да и в целом она отчего-то походила на встрепанного воробышка.

– Васюша, – заговорила она от порога, еще не заметив меня, – мне тут Кузьма такое рассказал! По секрету! Ой!

Это взгляд ее упал на меня, и худышка смущенно умолкла. На щеках ее заалел трогательный румянец.

– Знакомься, Васька, – весело сказала Премудрая. – Это наша новая соседка. Придумай ей имя, а?

Как, опять?

– Вообще-то у меня есть имя, – вознегодовала я.

– Есть, конечно, – абсолютно серьезно подтвердила Васька, и в глубине серых глазищ заплясали смешинки. – Дай-ка угадаю. Василиса, точно?

Мне даже стыдно стало. Действительно, и как я не подумала.

– Значит, так. Она – Васюша, я – Васька, а ты Лиской будешь. Идет?

– Да ладно, все лучше, чем прозвище, которым Милослав наградил, – согласилась я. – Лиска так Лиска, подумаешь.

Васька уставилась на меня с любопытством.

– А как он тебя записал?

– Противной, – мигом сдала меня Васюша.

Прекрасная, вопреки моим ожиданиям, смеяться не стала, только рукой махнула:

– Да ладно, переживать еще из-за такой ерунды.

– А еще у Лиски тетрадок нет, – тут же доложила Премудрая. – А Милослав смылся – запасы, небось, проверяет.

– Это плохо, – нахмурилась Васька. – Надеюсь, до погреба под дубом он не дойдет. А то не видать нам тетрадок. Знаете, давайте-ка на обед пораньше пойдем да у столовой кастеляна перехватим, вдруг повезет.

– Так, – хищно улыбнулась Васюша. – Недостача, говоришь, в погребе?

– Это когда я такое сказала? – сделала слабую попытку отбиться Прекрасная.

–А вот только что. Мол, ежели Милослав в погреб уже сунулся, то лучше на глаза ему не попадаться. Колись давай, что вынесли?

– Сливовицу, – потупилась Васька. – Аж пять бутылок, мне Кузьма рассказал. И передал, что вечером нас ждут – пить будем.

У Васюши загорелись глаза.

– Здорово, и Лиску с собой возьмем, пусть с парнями познакомится. Но ты права, Милослав, когда пронюхает, от злости кого угодно порвет. Так, побежали в столовую. Лиска, переодевайся в форму и быстро-быстро за нами.

Я вытащила из свертка два сарафана.

– Чего замерла? – поторопила меня Васька. – Короткий напяливай, а то еще в подоле запутаешься. Я знаешь как в первый день грохнулась? Синячище на полноги был.

Короткий сарафан оказался не так уж и короток, вполне себе миди. Бусы я отложила в сторону, а вот ленту, злорадно усмехаясь, обмотала вокруг щиколотки и завязала пышным бантом.

– Это еще зачем? – удивилась Васюша.

– Да так, Милослава порадовать, – отмахнулась я. – Ну что, идем обедать?

Столовая располагалась между теремами-корпусами и представляла собой одноэтажное здание внушительного размера, к которому вели от корпусов крытые галереи. Питаться предлагалось по принципу шведского стола, что мне, признаться, очень понравилось. На первое сегодня неведомые повара приготовили грибной суп и уху, на второе можно было взять гречневую либо пшеничную кашу и котлету – куриную либо рыбную. Овощи были представлены в изобилии.

– Так, быстро обедаем и ловим Милослава на выходе, – скомандовала Васька, нагружая тарелку помидорами, болгарским перцем и огурцами.

На столах стояли графины с компотом и с водой – иных напитков не было. Быстренько умяв потрясающе вкусный обед, мы устроились в засаде возле выхода. Надо признать, весьма вовремя: Милослав показался почти сразу.

– Уже пообедали? – осведомилась Васюша низким грудным голосом. – Чего так быстро? Или невкусно было?

– Дела не терпят, – хмуро отозвался кастелян. – Чего вам, девки?

– И вечно нас в чем-то подозревают, – пропела Васька. – Мы что, просто приятного аппетита пожелать не можем?

– "Просто пожелать", – передразнил ее Милослав. – Нет, Васька, я тебя знаю, нужно тебе от меня чего-то. Так что говори давай, я тебе скоренько откажу и разойдемся, довольные друг другом.

Соседки выпихнули меня вперед.

– Вообще-то это ей надо.

– Надо же, уже и форму натянула, – с некоторым удивлением отметил кастелян. – А я-то думал, что кочевряжиться будет, а оно вон как...

Тут он заметил бант на моей ноге и примолк, но только для того, чтобы через секунду возмущенно проорать:

– А это еще что такое?

– Лента, – как можно наивнее захлопала я ресницами. – Сами же повязать велели.

Милослав покраснел и принялся хватать ртом воздух, да так, что я испугалась – вдруг мужика сейчас инсульт разобьет. Васюша тем временем пребольно ткнула меня локтем в бок и сказала сладеньким голоском:

– Да не волнуйтесь вы так, Милослав Константиныч, это она на спор. Вот вернем к себе, сразу же снимет, как миленькая. Нам бы заявленьице написать надобно.

Надо же, у Милослава оказалось вполне нормальное отчество! Не успела я как следует изумиться сему факту, как мерзкий кастелян вновь вывел меня из себе, злобно прошипев:

– А она писать-то хоть умеет? Вон, все документы мне крестиками измалевала.

– Ха-ха, – натужно засмеялась Премудрая, ввинчивая на сей раз локоть мне в спину. – Шутник вы, однако, Милослав Константиныч. Умеет, конечно же, не дура, чай. Так, малость пришибленная.

И я ощутила очередной тычок в бок, на сей раз от Васьки.

– Ну да, я так и говорил – малахольная, – подобрел Милослав. – Да разве ж ректор с проректором слушать станут? Нет, они полагают, что я ни в чем, окромя самогонки, толком и не разбираюсь. Ладно, ступайте за мной, будем заявление писать.

– Я теперь вся в синяках буду, – возмущенно ворчала я, пока мы, груженные выданным добром, поднимались на второй этаж. – Чего пинались-то?

Васька остановилась так резко, что я едва не впечаталась в нее и не полетела с лестницы от неожиданности.

– Нет, вы на нее поглядите! Сама-то как додумалась злить Милослава? С кастеляном, между прочим, дружить надо, если не хочешь, чтобы он тебе какую дрянь подсовывал! А ежели мужиков драконить любишь, так это тебе к Змею Горынычу. Он такими на завтрак закусывает и еще добавки требует.

– К к-к-кому? – прозаикалась я.

– К Горынычу, – закивала Васька, а затем опять повернулась ко мне спиной и продолжила подъем. – Он у нас животноводство ведет. Строгий – ух! Зато живность всякая его любит. Да сама скоро увидишь.

В нашей комнате мы сгрузили притащенное на стол. Я уже потянулась разбирать добычу – интересно же, что в этой странной Академии люди изучают! – но тут дверь без стука распахнулась и влетела высокая тощая несуразная рыжая девица. Была она обладательницей мальчишеской фигуры, скуластого вытянутого лица и шикарной длинной косы толщиной едва ли не в две руки – даже у Васюши волос поменьше было.

– Чего это вы с обеда так рано смылись? – заголосила она с порога.

– Утихомирься, Машка, – бросила Прекрасная. – Новенькая у нас, вещи получать ходили.

– Новенькая? – Машка посмотрела на меня с прищуром. – Привет, Василиса.

– Лиска, – поправила ее я.

– А ты ничего, Лиска, – вынесла вердикт Искусница, осмотрев меня с ног до головы. – Не заносишься, не то, что некоторые.

– Это ты сейчас о ком? – не поняла я.

– Да о своей соседке, чтоб ей неладно было, – в сердцах бросила Машка. – О Несмеяне. Налюбуешься еще на нее. Мнит себя настоящей принцессой, да к тому же – вот умора! – на Ивана глаз положила.

– На Кощеевича, что ли? – сообразила я.

– А на кого еще? По вечерам все рассказывает, как ректор на нее посмотрел, да как посторонился, чтобы дать ей пройти, да как платок, что она обронила, поднял. Зануда.

– И что, ректору она тоже нравится?

Мысль о том, что Бессмертный мог влюбиться в жеманную дурочку, была мне отчего-то неприятна.

– Да какое там! – Машка даже руками взмахнула от возмущения. – Он, как Несмеяну увидит, сразу спрятаться пытается. А шуба над ней еще и издевается.

Шуба! Вот точно, можно же разузнать у новых знакомых побольше об этом странном предмете одежды.

– Девочки, а почему ректор наш летом в шубе ходит?

– Магическая она потому как, – уважительно произнесла Васька.

– Сила в ней немалая, – добавила Васюша.

А Машка просто закивала. Я же в очередной раз поняла, что ничегошеньки не поняла. А чувствовать себя чушкой непонятливой как-то неприятно.

– Ну сила, и что? Что эта сила дает-то?

Мои собеседницы переглянулись.

– Понимаешь, Лиска, – прошептала Марья, округлив глаза, – никто точно не знает. Секрет это страшный. Вот только шубу уже украсть не единожды пытались, стало быть – ценность она великую собою являет.

– А кто украсть-то пытался? – допытывалась я. – Все сказочные злодеи, как я поняла, здесь и работают: Баба-Яга, например, Змей Горыныч вот еще. Так кто вор? Соловей-Разбойник? Королевич Елисей?

К моему изумлению, Васька покраснела от злости, а руки ее сжались в кулаки.

– Не смей на Елисея наговаривать! Я-то думала, что ты подругой нам будешь, а ты вон какая! Змея! Ехидина!

– Вась, – растерянно забормотала я. – Вась, ты чего? Да я ляпнула, не подумав. И не знакома я с Елисеем вовсе, так, к слову пришлось.

– Плохо пришлось, – все еще зло процедила Прекрасная.

– Ну прости, а? Откуда мне знать, кто здесь "за наших", а кто – нет?

– Действительно, Васька, – поддержала меня Васюша, – не думаю, что Лиска хотела твоего королевича обидеть. Так что остынь.

– Ладно, только уговор – о Елисее больше гадостей не говорить.

– Ни за что! – пылко пообещала я.

Разговор о шубе после бурной Васькиной реакции на имя Елисея так и не возобновился, плавно перешел на парней, но я была преисполнена решимости разгадать эту загадку. К тому же ведь шуба, когда я на нее свалилась, ойкнула – или мне показалось? Улучив минутку, я шепотом спросила у Машки:

– Скажи, а ректорская доха правда говорящая?

Я ожидала, что собеседница фыркнет, округлив глаза, и покрутит пальцем у виска, но Машка вполне серьезным тоном уточнила:

– Сказал кто?

Пришлось, вздохнув, поведать о моем появлении на опушке леса. Искусница громко охнула, привлекая внимание моих соседок.

– Ну что там еще? – недовольно осведомилась Васюша.

– Да представляете, Лиска сегодня на шубу Бессмертного плюхнуться умудрилась!

– Задом, что ли?

– Ну не носом же пропахала, – начала злиться я.

Теперь на меня испуганно уставились все трое.

– Лучше бы носом, – абсолютно серьезно сказала Васька. – Такого неуважения шуба тебе не спустит.

Да они об этой шубе говорили так, будто пыльная лисья шкурка являлась любимой мамочкой ректора, а я – нерадивой невесткой! Ну уж нет, как говорила уже моя мама: "Нельзя позволять тряпкам командовать собой и определять твою жизнь!" Правда, сию сентенцию она обычно высказывала в ответ на мое нытье о том, что у всех одноклассниц, кроме меня, есть турецкие кожаные куртки и шубки из кролика, а я хожу, как тетя Дуся, в китайском пуховике. Но ведь, если вдуматься, мысль-то верная!

– Так, девочки, хватит о шубе! Васька, сегодня вечеринка намечается, так? В чем идем – в джинсах или в сарафанах?

Тьфу ты, опять о вещах, вот не вышло у меня уйти от этой темы!

– Вечеринка? – оживилась Машка. – А почему я не знаю? И по какому поводу?

Я тут же мысленно обругала себя глупой курицей. А вдруг участие Машки вовсе не подразумевалось, и я сейчас сдала секретные планы? М-да, Штирлица из меня определенно не выйдет, я сначала ляпаю, а уже потом думаю. Но оказалось, что все в порядке.

– Вечеринка в честь отважных похитителей сливовицы из погреба Милослава, – отрапортовала Васька. – А ты не знаешь потому, что я совсем забыла тебе сказать.

– И кто ты после этого? – обиженно прогудела Мария. – Я из-за тебя такое событие пропустить могла. Вот Лиска – молоток! Теперь, девочки, главное – чтобы Несмеяна не пронюхала, не то испортит нам все веселье.

Машка надеялась зря, потому как Несмеяна умудрилась-таки появиться на вечеринке, куда ее никто не звал. Но обо всем по порядку.

После сытного ужина (пшеничной каши с гуляшом, капустного салата и творожника со сметаной) мы приготовились незаметно удирать из терема. Я переоделась в джинсы и футболку, мои соседки – в темные эластичные штаны и майки.

– Спортивная форма, – пояснила мне Васька, заметив мой недоуменный взгляд. – Тебе тоже выдадут.

– Милослав? – скривилась я при мысли, что опять придется идти на поклон к мерзкому кастеляну.

– Нет, Соловей все в тренерской держит, Милославу не доверяет. Впрочем, он никому не доверяет, видать, прошлое сказывается.

Ну вот, оказывается, Соловей-Разбойник тоже затесался в сию чудную компанию, верно я предположила, что без него здесь не обойдется.

Тут дверь приоткрылась и в комнату проскользнула Машка. В сарафане и бусах.

– Ты чего? – вытаращилась на нее Васюша. – Как из окна в этом лезть думаешь?

– Да она на парней впечатление произвести хочет, – хмыкнула Васька. – Полагаешь, Светозар прежде девок в сарафанах не видал?

У Искусницы заалели кончики ушей.

– Нужен мне этот лопоухий! Я переодеться не смогла, Несмеяна в комнате торчит и никуда не уходит. Если бы я спортивку напялила – точно бы неладное заподозрила.

– Ну и как по стене лезть собираешься? – скептически поинтересовалась Васюша.

– Как-как, да вот так!

И Машка лихо подвернула и закрутила подол сарафана, заправив его за верхний край кокетливых кружевных трусиков. Ноги у нее, кстати сказать, были что надо: ровные, стройные, в меру мускулистые.

– М-да, – протянула Прекрасная, созерцая подругу. – Если тебя Милослав в таком виде вылезающую из окна увидит, то точно решит, что навестила его лесная подруга.

– Что за лесная подруга? – не поняла я. – Кикимора какая?

– Кикиморы на болоте живут, – вздохнула Васька. – А в лесу – белочки, вот!

– А-а-а, – глубокомысленно заметила я.

Лучший ответ все равно мне в голову не пришел.

Первой из окна, чертыхаясь, полезла Машка. Вскоре мы услышали громкое "плюх!" и особо заковыристое ругательство, в котором поминались все предки Несмеяны до седьмого колена в самых нелестных выражениях.

– Ну что там? – страшным шепотом спросила Васька, высунувшись из окна и вглядываясь в темень внизу.

– Да сарафан, зараза, размотался, – проскулила Искусница. – Вот я и грохнулась. Хорошо еще, что почти слезла, невысоко было.

– Ясно. Ну, отойди подальше, сейчас следующая пойдет.

И лихо перекинула ногу через подоконник.

– Ты за ней, – подтолкнула меня в спину Васюша.

Слезла я довольно быстро, Премудрая спустилась следом, и вскоре мы вчетвером под оханье Машки двинулись в лес.

– Где сидеть-то будем? – спросила Искусница. – У пруда?

– Да ты что?! – возмутилась Васька. – Чтобы русалки опять всю сливовицу выдули? Ну нет, больше мы с ними не празднуем. Мальчики с лешим договорились, он нам полянку обустроить обещал.

– А что, русалки пьют? – поинтересовалась я.

– Все пьют. Особенно на халяву, – отрезала Васька. – А русалки потом еще и песни поют. Про утопленников, чтоб им неладно было.

– Кому неладно – мертвецам или русалкам?

– Слушай, Лиска, тебя действительно этот вопрос интересует?

– Нет, – растерянно ответила я. – А что?

– А то, что зачем тогда спросила?

– Да просто, для поддержания разговора.

Васюша тронула меня за плечо.

– Ты лучше у нее про русалок не спрашивай, – шепотом посоветовала мне она. – Лорелея, как напилась в прошлый раз, взялась к Елисею приставать, чуть под воду его не затащила. Вот Васька и злится.

– Я все слышу, – деланно равнодушным голосом произнесла соседка. – А Лорелея ваша – дамочка поведения облегченного, даром, что с хвостом. Ее и остальные русалки из-за этого недолюбливают. Они, между прочим, мировые девки, Лиска, сама увидишь.

Переговариваясь таким образом, мы подошли к поляне, посреди которой был накрыт самый удивительный стол, который мне доводилось когда-либо видеть. На большом пеньке лежала свернутая в несколько раз изрядно потрепанная скатерть, а рядом гордо высились пять припыленных бутылок.

– Скатерть-самобранка! – ахнула за моей спиной Васюша. – Леший, колись, где раздобыл?

– Из царского музея позаимствовал, – ответил невысокий сухощавый мужичок с лицом, изрезанным глубокими морщинами, и длинной седой бородой, отливавшей зеленью.

– Позаимствовал, – фыркнула Машка. – Хранителя музея хоть в известность поставил?

– А зачем? – натурально удивился леший. – Многие знания – многие печали, меньше знаешь – крепче спишь, да и вообще...

– Ясно все с тобой, кладезь народной мудрости, – дружески похлопала его по плечу Искусница.

– А кого это вы с собой привели? – спросил леший, уставившись на меня пронзительно-зелеными глазами. – Новенькая, что ли?

– Новенькая, – охотно подтвердила Васька. – Лиска, она же Василиса Противная.

Мужичок неодобрительно покачал головой.

– Говорил я Милославу, что нет у него чувства юмора. Так нет же, уперся, гусак надутый, да заладил: ничего, мол, ты, леший, не понимаешь, есть у меня юмор, только черный. А какой он черный, коли плоский?

Озадаченные вопросом, мы примолкли, пытаясь нащупать связь между черным и плоским. Выходило плохо, точнее – никак не выходило. Я взглянула на лешего с уважением: силен мужик, кого угодно запутает.

– Работа у меня такая – людей путать, – сказал леший, будто прочитал мои мысли, и подмигнул мне лукавым глазом.

– Девчонки! – донеслось до нас из темноты. – Чего застряли, сюда идите!

– Идем! – весело откликнулась Машка и ринулась к пеньку.

Мы последовали за ней.

Где-то рядом чиркнула спичка, и тут же весело заплясал небольшой костерок, в свете которого я смогла разглядеть лица обступивших нас парней.

– О, новенькая! Знакомиться давай!

– Лиска, – представилась я.

– Василиса, значит, – определил рыжий веснушчатый парень. – А я Кузьма.

– Елисей, – кивнул предмет Васькиного обожания, невысокий широкоплечий паренек с носом-картошкой.

–Емельян, – чинно произнес смазливый шатен, чем-то неуловимо смахивавший на Орландо Блума.

– Светозар.

Я обернулась, чтобы взглянуть на Машкину симпатию, и у меня перехватило дыхание. Светозара вполне можно было без проб брать в любой кинофильм на роль рокового красавца. Он был настолько хорош собой, что я даже кивнуть на его приветствие не сразу догадалась. А затем поймала Машкин ревнивый взгляд и немного пришла в себя.

– Так, рассаживаемся, – объявил Кузьма. – Глядите, какие нам леший чудные сиденья подогнал.

И точно, вокруг пня располагались на удивление мягкие кочки, покрытые травой.

– Так, у нас четыре бутылки – по половине на брата, – объявил Елисей.

– И на сестру, – уточнила ревнивая Искусница.

– А почему четыре? – удивилась я. – Вроде бы Васька о пяти говорила.

– Одной пришлось лешего задобрить, – пояснил Кузьма. – За просто так этакую поляну не организуешь.

И, взяв с пенька клетчатую видавшую виды скатерку, как следует встряхнул ее.

Я глядела во все глаза. Вот скатерка легла на пенек, вот на ней неведомым образом появились миски и тарелки, вот посуда наполнилась едой, а мой рот – слюной.

– Бери кулебяку, Лис, – предложил мне Кузька. – Вкусная, с капустой. Или курник вот.

И тут же у меня в одной руке оказалась тарелка с едой, а в другой – стакан с мутноватой жидкостью.

– Ну, за знакомство!

Сливовица обожгла горло и желудок, я быстренько закусила расстегаем с рыбой, и мне стало так тепло и уютно – словами не передать. Елисей уже разливал по второй, Машка наполняла тарелку Светозара разными вкусностями, Васюша смеялась над какими-то шутками Елисея – с моего места их слышно не было. С другой стороны от парня сидела Васька и, похоже, вовсе не ревновала своего кавалера. Во всяком случае, сейчас она тоже улыбалась, привалившись к мужскому плечу.

– А что это вы здесь отмечаете? – внезапно раздался капризный голосок. – И меня не позвали. Вот пойду, доложу Милославу Константинычу, чем вы после отбоя занимаетесь.

И в освещенный костром круг вступила девица в красном сарафане. Росту девица была небольшого, а вот весу немалого. В жиденькую темно-русую косу была вплетена алая лента, на шее – коралловые бусы, на щеках – свекольный румянец. От такого обилия красного у меня заломило виски. Хотя дело вполне могло быть не в ярком цвете, а в писклявом голосе незнакомки – не отрицаю.

– Несмеяна! – изумилась Машка. – Ты как нас выследила?

Пришедшая злорадно усмехнулась.

– А я твой голый зад из окна увидала, вот и вышла посмотреть, куда ты намылилась.

– Врешь! – покраснела от злости Искусница. – Не могла ты ничего из окна видеть.

– Это еще почему? – оскорбилась Несмеяна.

– А потому, что наши окна на ту же сторону выходят, что и у Василис. Так что колись, голуба, где была?

Машкина соседка замялась, но тут встрял Кузьма.

– Так, девочки, а что это за история с голым... кхм, обнаженной попой? Я желаю услышать подробности.

Вот тут Несмеяна воодушевилась.

– Стою я, значит, на поляне, – начала она, – и на окна Васькины смотрю...

– И что увидеть желаешь? – недобрым тоном спросила Прекрасная.

Настолько недобрым, что ее сейчас впору было бы Презлющей назвать. Но подлая Несмеяна Васькин вопрос проигнорировала и зачастила дальше:

– Смотрю, значит, и вижу чудо чудное, диво дивное...

– Мышь летучую? – самым невинным тоном осведомилась Васюша.

Однако же рассказчицу оказалось не так-то просто сбить с толку.

– ...в окне появляется зад голый! – радостно выпалила она.

Парни дружно обратились в слух и даже, кажется, затаили дыхание, а Машка мгновенно вспыхнула.

– Не ври! – звенящим от злости голосом выкрикнула она. – Не голый вовсе, а в стрингах.

По поляне прокатился дружный мужской вздох, отозвавшийся эхом откуда-то справа. Я скосила глаза в ту сторону и увидела лешего, привалившегося к березе и внимавшего Несмеяне с таким видом, будто она читала вслух и с выражением "Эммануэль", ну или хотя бы "Пятьдесят оттенков серого".

– В очень крохотных стрингах, – уточнила вредная девица. – Почти незаметных. Я их даже не сразу разглядела.

– Подробнее, подробнее, – подначил ее Кузьма. – Цвет, фасон, размер.

Вот этого уже Машка стерпеть не смогла.

– Знаешь что, Кузьма? – зло прошипела она. – Надо бы вам с Несмеяной создать общество тайных эротофилов. Похоже, что вы с ней нашли друг друга. Придумайте себе какой-нибудь кружок любителей трусиков, что ли.

Васька усердно совала разбушевавшейся подруге в руки стакан со сливовицей в надежде, что она выпьет и успокоится. Кузьма покраснел так, что все его веснушки стали незаметны, а Несмеяна невесть с чего разобиделась.

– Ты чего это мне Кузьку сватаешь? – спросила она. – На меня, между прочим, сам ректор засматривается.

Парни дружно фыркнули, а все еще злая Машка заявила:

– Он не засматривается, он тебя высматривает. Чтобы сбежать подальше, как только ты появишься.

– А ты... а ты... – у бедной Несмеяны не хватало аргументов, и она решила применить запрещенный прием и ударить ниже пояса. – А я вот пойду и Милославу расскажу, чем вы здесь занимаетесь!

– И что же ты мне поведаешь, Несмеянушка? – раздался откуда-то из-за моей спины знакомый голос.

Улыбки мигом исчезли с лиц моих новых друзей, а леший тихо пискнул и провалился сквозь землю. В буквальном смысле слова – вот только что стоял на краю поляны, и уже нет его.

– А они пьют, – тут же наябедничала Несмеяна. – В смысле – выпивают.

Я одним махом опрокинула в себя стакан сливовицы, который держала в руке, и храбро повернулась к Милославу.

– Да, мы пьем. Но не выпиваем. Разницу улавливаете?

– И что же вы пьете? – ехидно осведомился кастелян.

Я лихорадочно принялась соображать, на что именно может быть похоже содержимое наших стаканов. Было бы вино – назвала бы колой, а мутноватая полупрозрачная бесцветная жидкость...

– Сок мы пьем, березовый, – нашлась я. – Вот!

– Сок, говоришь? – нехорошо прищурился Милослав. – А ну-ка дай мне на пробу.

Охнула Машка, Несмеяна злорадно ухмыльнулась. Я протянула руку к скатерти и едва слышно прошипела:

– Березовый сок, быстро, не то в отбеливателе постираю.

Рука нашарила стакан с чем-то прохладным. Искренне надеясь, что скатерка испугалась угрозы, я протянула напиток Милославу. Тот осторожно понюхал, затем на лице его появилось недоверчивое выражение. Кастелян поднес стакан к губам и сделал глоток.