Текст книги ""Sinful world" (СИ)"

Автор книги: Торговец деревом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Не вопрос. Нет, так нет.

Обломчик. Что сказать? Кажется, не судьба мне стать нефтяным магнатом и прознать, где жилка заложена.

Отвлекается на мгновение, хлопает себя по карманам пиджака и вытаскивает серебристый портсигар. Во рту появляется зажатая между зубами сигарета, а инициатор, вдруг опомнившись, обращается ко мне:

– Раздобудь зажигалку.

Труда не составило. Много времени не заняло.

Подношу огонь к концу сигареты, и только когда он подкурил, замечаю, что не с того конца. Без разрешения и без предупреждения, вынимаю сигарету и тушу в ближайшем недопитом бокале с коктейлем: наверное, лед растаял.

– И что это было? – удивленно смотрит на меня.

– Не той стороной.

Секунда.

И оба не сдерживаем себя в порыве смеха.

– Пожалуй, сигареты стоит отложить, – согласно кивает и возвращает портсигар обратно.

– В какой стороне здесь туалет расположен?

– Через танцпол и направо, – немного погодя, подмечая собственную нужду, добавляю: – Могу проводить, сам собирался.

Крадемся через танцующую толпу, свет как назло максимально приглушенный: под этот трек запустили только тухлые вспышки синих светодиодов. Не потеряться бы. Чувствую цепкую хватку на локте и понимаю, что он правильно сделал: если снесет волной танцующих людей, встретимся вновь только у бара.

Светлое помещение, приходится щуриться, чтобы постепенно привыкнуть к более яркому свету, чем в зале. Толпа, застывшая в очереди к сортиру, пугает. Встретившись взглядом с Райсом, киваю в сторону двери с табличкой «служебное помещение». На данный момент небольшая комнатка, где всего пара раковин и три кабинки, – самое просторное помещение в этом месте. Провожу электронной картой, замок, просигналив, меняет цвет на зеленый, дверь послушно поддается, и мы оба скрываемся за ней.

– Ну и пекло там, – комментирует Райс, параллельно снимая с себя пиджак и оставляя его на раковине, проходит в одну из кабинок.

Чего ждал я? Не знаю. Резко перехотелось. Возможно, вся моча с потом вышла, пока пробирались к сортиру.

Проводит рукой по сенсорному датчику, заставляя воду из краника выливаться на руки. Взгляды сталкиваются в отражении в зеркале: всё это время я стоял за его спиной, оперевшись плечом о дверцу кабинки, и без стеснения рассматривал клиента, пользуясь достаточным освещением.

– Всё-таки усталость сказалась… – озвучиваю вывод, к которому пришёл спустя минуту разглядываний.

Брови в удивлении ползут вверх:

– О чем ты?

Сушит руки не до конца, небрежно вытирая оставшуюся влагу о рубашку.

– При свете ламп кажешься не таким старым, – довольно хмыкаю. А чего мне скрывать? Я с людьми предельно честен.

– И сколько дашь мне? – спрашивает с подозрением и любопытством в голосе, поворачивается ко мне и прислоняется к керамической глади раковины.

– Лет двадцать шесть – двадцать семь, не больше, – самоуверенный ответ.

– Мне тридцать.

Воздух вышибает из легких, замираю в немом вопле «что»?

Райс довольно ухмыляется, снимая наручные часы, прячет их в карман пиджака, всё еще покоящегося на краю раковины.

– «Хорошо сохранился»? – наигранно озвучивает мою запоздалую мысль, а мне лишь остается согласно кивнуть.

– Более чем.

– А что, – бросая на меня какой-то странный двусмысленный взгляд, делает шаг вперед, приближаясь ко мне. – Возраст для тебя имеет большое значение?

И, прежде чем я успел сообразить, к чему он клонит, да и вообще хоть как-то ответить, всем телом оказываюсь впихнутым в распахнутую дверь кабинки туалета. Возражения?

О каких, мать его, возражениях можно говорить, когда всё происходит так стремительно быстро, а разум в панике визжит, как неуравновешенная сучка. Вжимает в тонкую стенку кабинки, заставляя ту протяжно скрипнуть и на мгновение затрястись. Наваливается, всем весом вдавливая в прохладную гладь: недостаточно чистую, чтобы вытирать ей форменную жилетку. Знаем. Проходили. Сами драили через пень колоду здешние места.

– Приму твои возражения, если таковые имеются насчет возраста, только после, – обрывает собственную фразу, запуская ладонь в копну моих волос, с силой сжимая, заставляет задрать голову и ненадолго встретиться с его взглядом, чтобы через секунду утонуть в возмущенном крике: не церемонясь, запихивает свой язык в мой широко открытый в удивлении рот. Ослабляет болезненную хватку на макушке, упираясь бедром в район паха, скользит руками вниз, продевая длинные пальцы в шлейки моих брюк, заставляет плотнее придвинуться моё тело.

Я тебе что, шлюха продажная?

Или решил, что козырнуть своим статусом и повертеть кредиткой перед носом достаточно, чтобы перед тобой раздвинули ноги?

Да в конце концов, ты же мужик! Или я ошибаюсь?

Не обращая внимания на его попытки вырвать у меня ответ на поцелуй, пользуясь тем, что руки свободны. С трудом протискиваюсь между наших тел и со всей силы домкрачу его грудь, буксуя мерзавца к противоположной стенке. Заношу над головой кулак, чтобы как следует вмазать по наглой роже, но не вовремя, ой как не вовремя, краем уха замечаю сигнал открывающейся двери. Чёрт.

В служебное помещение вваливаются сразу несколько работников. Успеваю сообразить за долю секунды: кулак разжимается, а расправленная ладонь накрывает распахнутый рот Райса. Кажется, он к тому времени успел найти оправдание себе и вот-вот собирался его озвучить.

– Молчи, блять. Только молчи, – произношу одними губами, прислоняясь как можно ближе к стене, привстаю на носочки. Повезет, и вторую пару ног не заметят.

– Кто-то пиджак оставил, – возмущается женский голос.

– Оставь на месте, обнаружит пропажу, вернется.

Помещение наполняют разнообразные звуки: шум воды, напор бьющейся о кафель струи, кашель и переговоры между кабинками.

Перевожу взгляд на Райса, что все это время, кажется, поубавив пыл и остыв, молча (выбора у него другого нет) наблюдает за моим затмением.

Что будет, если спалят? На работе же потом изведут.

Удаляющиеся шаги.

Хлопает дверь.

А следом, с силой напоследок толкнув парня, из помещения вылетаю я, брезгливо вытирая ладонь о штаны. Кажется, он что-то хочет сказать, но я не даю ему такую возможность. Точно разобью лицо, если увижу.

Оказываясь вне туалета, выхожу в узкий коридор: здесь снова привычный приглушенный свет, огни прожекторов и уже не приглушенная, словно в вакууме, музыка. Пробираюсь сквозь пьяные тела. И, замечая краем глаза две по-блядски развязно целующиеся фигуры, замираю на месте, словно пустил корни. Что, блять, творится сегодня в клубе?

У стены самозабвенно сосались два парня, не обращая ни на кого внимания.

Да и до них, собственно, тоже дела никому не было.

Всё начало вставать на свои места.

Окончательно не разобрав мысленный хаос, двигаю в противоположную сторону, к выходу, теперь мне нужен vip-зал.

– Трейси, – пробираюсь сквозь толпу клиентов, ныряю под барную стойку и, схватив девушку за локоть, разворачиваю к себе.

– Осторожно, синяк оставишь, – возмущается она, и я ослабляю хватку.

– Извини. Развей мои мысли. И потрудись объяснить, что здесь происходит? Почему на каждом углу я вижу сосущиеся однополые парочки, – кажется, я сказал слишком громко, девушка закрыла мне рот указательным пальцем.

– Тише ты, – она отвела меня к дальнему углу, где было поменьше народу. – Говори тише. Чего ты разорался, я же предупреждала тебя, просила не ходить сегодня, почему не послушал? Руководство подобные «встречи» организует каждые три месяца. Как видишь, разукрашенных парней да трансвеститов тут нет, потому что это необычная вечеринка. Можно сказать, эксклюзивная в своем роде.

– Толку-то мне от того, что разукрашенных перцев тут нет, итог один: пацаны вылизываются прямо у меня на глазах, – перебил я девушку.

– Гомофоб, что ли? – удивленно шепнула она, продолжая как-то странно коситься в сторону клиентов. Видимо, не хотела, чтобы услышали.

Я на мгновение задумался.

Нет, человеком я был толерантным. Скорее реалистом, принимающим многие нестандартные, выходящие за рамки вещи в этом мире. И такие отношения для меня были как татуировки: не горячо, не холодно. Но сейчас с меня словно содрали рубашку и против воли попытались набить замысловатый рисунок.

Да. Меня взбесил именно тот вопиющий факт, что покушались на мое тело. Так как здесь быть толерантным?

– Нет, – поспешно ответил я. – Но ты бы могла предупредить, чтобы я морально настроился.

– Что? – подозрительно улыбнулась она. – Кто-то уже попытался закадрить красавца-бармена?

– Что-то вроде того, – не стал отпираться я.

– Ну так просто скажи, что не по этой части. И всё будет в порядке. Эти парни же не в курсе, что ты не осведомлен, они-то сюда пришли отдыхать и знакомиться, – разъяснила она, отстраняясь и возвращаясь к своей работе.

– Ром с соком, – прозвучал очередной заказ.

– Иди уже, не отлынивай, – скомандовала напоследок Трейси.

– Эй, Лирой, – окликнул меня третий бармен по возвращении. Кажется, его звали Бобби или Багги, как-то так. Бейджик он, как и я, еще не приделал.

– Чего хотел? – подхожу ближе.

– Тебя искали.

– Кто? – спрашиваю раньше, чем успеваю понять, что в ответе не нуждаюсь.

– Какой-то блондин, он не представился. Подождал недолго и ушел.

Облегченно выдыхаю. Кажется, смогу нормально доработать свою смену.

– Спасибо.

Надеюсь, что больше не увижу его здесь.

Беру свои слова обратно. Не прошло и двух дней, как за концом барной стойки я увидел уже привычно сидящую знакомую фигуру. Сегодня народу было достаточно, и с заказами я носился только в путь, даже времени на фееричные трюки не оставалось: люди с остервенением надирались в эту ночь.

Цепляю на лицо дежурную улыбку, когда понимаю, что обслуживать нежеланного клиента придется мне: Глен сегодня то и дело снует по залам, контролируя ситуацию. Видимо, на днях кто-то опять пожаловался на сотрудников.

– Что будете заказывать?

– Плесни виски, – скучающе оглядывает полки, не задерживаясь долго на одной бутылке. – На свой вкус, что-нибудь свежее.

– Talisker уже не по вкусу? – спрашиваю раньше, чем успеваю опомниться. Неужели я запомнил название, его выбор?

Мотаю головой.

Понятное дело – запомнил, бутылка была последняя.

– Да, запамятовал.

Может, плеснуть ему Ballantine’s, чтобы подавился? По-моему, это самый паршивый виски, который я когда-либо пробовал.

Кривя душой, всё же достаю с полки Macallan, наполняя бокал.

– Надеюсь, сойдет.

– Вполне.

Собираюсь отлучиться, но он вновь обращается ко мне, пришлось остановиться. Всё равно здесь он меня не достанет, а если что, охрана выволочет, не посмотрев и глазом на его бумажник.

– Можешь уделить мне минуту?

Да ладно? Нет!

Оглядываю клиентов. Негодующие лица в ожидании заказа – моя награда. Не метнусь к ним и не приму – Глен порвет на британский флаг мою тленную задницу.

– Если подождешь, сначала нужно разобрать завал…

И я отлучился надолго, где-то в глубине души надеясь, что он не выдержит ожидания и покинет «Sinful world».

Ошибался.

Даже на третий час я всё так же наблюдал его фигуру за столом: новых заказов он не делал, но и с пустыми руками не сидел, копаясь в сотовом.

Что ж, пока занят игрушкой, мне не так совестно.

– Что ты хотел? – уже ближе к закрытию, я всё-таки вернулся к едва начавшемуся разговору: живая масса уже порядком расплылась по залу или вообще покинула его.

– Извиниться хотел, наверное, ты не так понял меня.

– Я не так понял? – возмущение мое наросло мгновенно.

– Прости, я не так расценил твое повышенное внимание к себе. Подумал, что заинтересовал тебя так же, как ты меня…

Наверное, сейчас освещению я готов был поклониться: моё пунцовое лицо было не так заметно в полумраке.

– Мда… – только и смог выдавить из себя я.

Но желание говорить с ним никуда не пропало, наверное потому, что никакой угрозы от него в данный момент не исходило.

– На самом деле, когда я заступил на смену, меня даже не предупредили, какого типа сейшен устроили в клубе, поэтому можно считать, что мы квиты и всё произошедшее – просто недопонимание.

Что я несу?

– Как хочешь, если тебе будет так удобно.

Что значит «как хочешь»? У меня выбора другого нет.

И вообще, вопрос, вертящийся в голове, не дает мне покоя:

– Зачем тебе понадобилось тратить свое время и приходить сюда? Извиняться было совсем не обязательно. Только не говори, что совесть мучила, – наполняю бокал пивом и делаю глоток: в горле пересохло.

– Потому что ты мне понравился!

Мысленно я отдал должное своим рефлексам: содержимое изо рта не выпрыгнуло, орошая лицо горе-клиента.

– Прости, но ничем не могу помочь.

На этом все. Просто отхожу от него, не желая продолжать разговор. Меня вообще ебет, что я кому-то там понравился? Нет. Его проблемы.

***

Не знаю почему, но на выходных, отдыхая в тишине и спокойствии от учебы и работы, смотря в потолок, я задумался над недавним разговором с Райсом. Нет, на свой счет я так и не принял его слова, просто за столь долгое время этот человек один из первых, кто напомнил мне, что на белом свете существуют вообще какие-то положительные чувства и эмоции.

Он хотя бы о них думает.

Когда я вообще хоть к кому-то последний раз испытывал влечение?

Трейси по дому чуть ли не голая расхаживает, а у меня ноль реакции. Но это ладно. Можно сослаться на дружбу с подгузников. Но ведь есть и другие девушки…

Осекаюсь на мысли, что единственные чувства, которые мне были знакомы за последние годы – это бесконечная усталость, апатия и злость, которую я не мог выместить на своем отце.

Интересно, как он там?

– Да плевать!

Неужели благодаря ему я совсем забил на свою личную жизнь?

– Личная жизнь, – смеясь себе под нос. – Что это вообще такое?

Моя мечта – не состариться в кругу семьи, чтобы было кому стакан воды подать.

Моя мечта – хоть раз выбраться из этого гнилого городка и пустить все деньги, которых у меня нет, на путешествия.

За такую возможность, наверное, я продал бы душу.

***

– Жуй, жуй давай, потом спросишь, – командует Трейси, пододвигая ко мне тарелку с маринованными помидорами.

У нее вообще это в привычку вошло, как будто пособий для начинающего руководителя начиталась. Неужели метит на место Глена?

Да ладно.

– Ты так и не ответила, – успеваю вставить слово, перед тем как запихнуть себе вилку в рот.

– А что я должна отвечать, не лесбиянка я! Просто работаю в клубе больше твоего и насмотрелась порядком. То, что было на той неделе, еще цветочки. Культурное чаепитие у соседа. Обычно всё происходит более раскованно! Как и на других подобных мероприятиях, – хмурится она, закалывая волосы большим гребнем. Трейси так и осталась медной, впрочем, так же как и я остался синим.

– То есть, заранее меня подготавливаешь к тому, что каждые… сколько там месяцев я буду лицезреть это?

– Три.

– Заебись.

– Можешь не ходить. Я уже говорила, что много обслуживающего персонала в клубе ни к чему. Только переплачивай потом. Только недавно слухи ходили, что бухгалтер опять накосячил и выдал зарплат больше положенного.

– Ты хотела сказать, себе прибрал?

– Да нет, выдал. Ты деньги считаешь вообще, когда получаешь? Нам всем немного переплатили.

– Правда? – я искренне удивился. – Учту, в следующий раз обязательно посчитаю.

– Кстати, – Трейси как-то притихла, ковыряясь в тарелке, будто в песочнице: – Ты к отцу наведывался?

– А надо?

– Ну как бы это…

– Да знаю я, знаю, – треплю ее по волосам, из-за чего девушка недовольно корчится, убирая мою руку от своей недопрически. – Сейчас еще рано, нужно выждать побольше времени…

– Ты, главное, не тяни с этим.

– Постараюсь.

***

– Вот чёрт!

Бокал с оглушительным звоном падает на пол, стекла разлетаются по всему полу. На руке красуется свежий порез.

– О, Ли, держи полотенце, обмотай руку, – за спиной появляется засуетившийся Френк.

– Пустяки, всего лишь царапина, – но меня уже не слушают, Френк кричит напарникам, чтобы следили в оба и контролировали поток клиентов, а сам подхватывает меня под локоть и уводит в комнату для персонала.

И всё это под удивленный взгляд Райса… Этот тип так и не перестал сюда захаживать. Уже две недели прошли, и он периодически маячит перед моим носом, каждый раз выбирая в качестве заказа свой излюбленный виски. Я стал более терпим к нему. Наверно, странно звучит, но я даже привык, что смена проносится еще быстрее: спринтерское обслуживание чередуется с разговорами с ним. Как всегда не по делу. Пустой, бывает даже абсолютно бессмысленный треп. Это даже успокаивает. Я не горю желанием слушать про его личную жизнь: возможные проблемы, суету, бытовуху. А он не интересуется моей. Всё ажурно.

– Как рука?

Машу перед носом забинтованной конечностью: широкая полоска, окутывающая ладонь.

– В полном порядке. Хорошо, что не правая, – выдыхаю с облегчением, не переставая улыбаться.

Такая рана – пустяк. Не вешаться же из-за нее?

– Лирой, Лирой, – за спиной раздается звонкий голос, и в то же мгновение теплая рука Трейси накрывает плечо, а девушка повисает на спине. – Догадайся, кто в ближайшее время наконец соберет свои манатки и съедет от меня? – в нос ударяет запах перегара. Кажется, кто-то опять пьёт на рабочем месте.

Перед глазами появляется сверкающий в лучах прожектора ключ.

– Да ладно? – перехватываю и не могу поверить своим глазам.

– Шоколадно. Глен постарался, квартира-студия неподалеку от твоей учебы, до клуба придется добираться, но зато в универ будешь ходить пешком.

– И где же он достал такую? Сколько оплата в месяц?

– Потянешь. И на жизнь останется. Просто с «красного зала» уволился один бармен, переезжает в другой город. Сказал Глену, что если кому из сотрудников надо, может поговорить с арендатором, чтобы попридержать квартирку. Так Глен сразу же и забрал.

– Во дела. Даже не знаю, как отблагодарить, – смахиваю капли пота со лба. Что-то жарко сегодня.

– Начни с меня. Поблагодари своим переездом, – наконец отстает от моей спины. Под рубашкой слишком липко.

– Я же знаю, что скоро ты взвоешь от скуки, – широко улыбаюсь. – Так уж и быть, разрешу тебе себя навещать.

Девушка, оправдываясь, что нужно возвращаться к работе, скрылась в толпе.

Сжимаю ключ в ладони, словно не веря, что держу его.

– Твоя подруга? – наблюдая за моим восторгом, спрашивает Райс. Похоже, я о нем успел забыть.

– Да.

– На работе познакомились?

– Нет, с детства вместе ошивались. Можно сказать, моя работа здесь – ее заслуга.

– Вот оно как, – довольно ухмыляется и переводит взгляд на часы. – Ладно. Мне пора. Увидимся.

Протягивает руку и, дождавшись пожатия, забирает пиджак со стула и скрывается в толпе.

Сегодня Райс побыл совсем немного в клубе. Значит, действительно были дела.

– Знаешь, – за спиной появился Френк. – Трудно не заметить его жадного взгляда, – я вздрогнул. – Он так и пожирает тебя, не боишься?

– Чего? – непонимающе переспрашиваю.

Действительно, а чего я должен бояться?

– Когда-нибудь он не выдержит и возьмет тебя прямо на барной стойке.

Я подавился воздухом.

– Сбрендил?

– Нет, просто предостерегаю тебя. Я, кажется, пока один в курсе его планов на тебя, но будь осторожней.

Не знаю почему, но слова парня ни капли меня не задели. Не могу сказать, что в последние дни я стал слишком невозмутимым, но этот Райс своего рода являлся моей отдушиной. Между нами негласно было все решено: его чувств я не принимал, но и он этому не противился.

***

Так приятно просыпаться в своей постели. Просыпаться не потому, что где-то за стенкой гудит фен или играет не самая приятная музыка. Открывать глаза под будильник, заведенный на то время, когда именно мне удобно. Да… Вот это жизнь. Давно я о таком мечтал.

На дисплее телефона мелькает давно установленное напоминание «зайди к отцу». С каким-то сожалением и горечью понимаю, что тянуть больше смысла нет. Прошло уже больше трех месяцев с моего ухода. Как бы убого и падко это не звучало, но нужно проверить, дышит ли он еще?

В универе сегодня ненужные пары, а это значит, что можно спокойно пропустить их все. Схожу на квартиру, проведаю и успею вернуться до начала рабочего времени.

Нехотя поднимаюсь с кровати, натягиваю на себя постиранные джинсы, замечая, что ткань достаточно села, что налезает на ноги, словно вторая кожа. Стандартные процедуры: зубная щетка, бритва, чай с бутербродами и просмотр новостей. Не знаю, почему всё еще интересуюсь, что творится в мире, когда давно живу уже совсем в другом. Отличном от того, что показывают по телевизору. Ни хуже, ни лучше.

Ноги не хотят слушаться. Медленно поднимаюсь по ступенькам на четвертый этаж. Ощущение, будто к щиколоткам привязали гири. Пакет в руке заставляет крениться в бок под тяжестью: свежие фрукты, немного готового мяса и бутылка минеральной воды – на всякий случай.

Останавливаюсь у двери, считаю до десяти и тяну на себя ручку. Открыто.

Пожалуйста, лишь бы опасения не оправдались.

Я ведь даже не прочь бросить все: работу, квартиру и вернуться, чтобы снова помогать тебе, впахивать за двоих, подменять тебя на работе, но только чтобы видеть хоть каплю человечности во взгляде.

Неприятный запах стоит у самого коридора. Сколько недель, месяцев ты не выносил мусор? Хотя бы выходил из дома?

С кухни доносятся звуки включенного телевизора. Кажется, время замедляется до такой степени, что между ударами сердца проходит вечность. Захожу на кухню и застываю в дверном проходе.

Ничего не поменялось.

На что я надеялся?

Склонившись, спит, уткнувшись лицом прямо в стол. Рядом стоит законченная бутылка портвейна, в радиусе стола не намечается даже стакана: уже просто хлещет с горла.

– Отец! – окликаю его, но безрезультатно.

Подхожу ближе, водружая тяжелый пакет на стол. Даже не шелохнулся.

Пришлось приводить в сознание, будить, потряхивая за плечи.

Вытирает обильно стекающую по подбородку слюну и, часто хлопая глазами, смотрит на меня. Щурится, словно зрение с единицы резко упало до минус шести. А во взгляде ни капли… Нежности? Любви? Нет, о таком я уже даже не вспоминаю. Элементарного признания, даже его там нет.

– Ты? – хрипло спрашивает, хватаясь за бутылку, делает глоток, но в горло не упало и капли.

«Ты?» – эхом отдается в голове, когда вообще в последний раз он называл меня сыном или хотя бы по имени.

Шарю в пакете и достаю прохладную бутылку, откручиваю крышку, разнося по помещению желанное шипение, и протягиваю ему.

Воротит нос, криво косясь на меня.

– Я не принимаю подачек!

– Что ж, тогда просто оставлю ее, – специально туже закручиваю бутылку и возвращаю на место.

– Что ты притащил сюда? – с отвращением смотрит на пакет, словно перед ним лежит разделанный труп крысы.

Жаль, что это действительно не он…

– Принес тебе еды, когда ты в последний раз ел?

Смех.

Смех, противный смех заполнил всё помещение. Некрасивый, хриплый, противный смех.

Интересно, сейчас он потешается над проявленной мною жалостью или над своей жалкой жизнью?

– Какого черта ты вернулся? Что, выгнали с ночлежки, больше и там нет места для нахлебников? – раздражения в голосе уже не скрыть.

– Меня никто не выгонял. Я снимаю квартиру и живу вполне неплохо…

Зря.

Ой зря я это сказал. Лучше бы молчал, проглотив язык, и косил под немого.

Тяжелый взгляд поднимается, с явным злорадством оглядывая мое лицо. Мгновение. Успеваю только сделать машинальный шаг назад, прислоняясь спиной к стенке, перед тем, как стол со всем содержимым будет опрокинут на пол. Грохот. Звон разбившегося стекла.

– Так какого черта ты приполз сюда, щенок? – срывается на ор. Кажется, соседи снова станут свидетелями вспышки гнева.

– Вытаскивать тебя из дерьма, в котором ты сидишь. Я, как наивный ребенок, думал, что мое отсутствие хоть как-то тебя вразумит, что ты одумаешься, придешь в себя!

– Ты пересмотрел мультиков, малыш. Убирайся, пока я не разбил о твою голову что-нибудь тяжелое. Видеть твое счастливое лицо не могу! Катись в свою счастливую жизнь, а меня оставь в покое.

– Теперь я понимаю свою мать. Глупо надеяться, что в пустыне вырастет что-то другое, кроме кактуса!

Собираюсь развернуться, чтобы на этот раз навсегда пулей вылететь из квартиры, но не успеваю: кулак, сжатый до потрескавшейся кожи, прилетает мне прямо в лицо. На мгновение мир перед глазами темнеет. В голове раздается оглушительный звон.

– Я же говорил, не упоминай о ней при мне!

Пячусь назад, сплевывая кровь из разбитой губы, кажется, в рот хлещет уже даже из носа.

– Какой же ты всё-таки мудак.

И всё.

Срываюсь на бег. Без оглядки.

Всё равно, что всё лицо перемазано алым. Плевать, что подумают прохожие. Всё равно, кого это напугает.

Бежать без остановки. До щемящей боли где-то в боку. Бежать даже тогда, когда сил, кажется, совсем не осталось, а ноги волочат тело по инерции.

– Ненавижу, как же я тебя ненавижу!

Кричу больше от бессилия, понимая, что теперь я остался действительно один. Зачем я всегда утешал себя иллюзиями, что матери и отцу на меня не плевать?

Плевать. С самой высокой башни. Им обоим всё равно. Даже если меня собьет машина, никто из них не узнает…

А хоронить будут за счет государства.

Нет!

Проводить свой долгий остаток жизни в сожалении и тоске по отсутствию родительской любви я не буду. Это их жизнь. Им ничего не помешало прожить ее так, как им удобно. И я воспользуюсь этим примером. Этим единственным примером.

***

Сколько я проспал, не знаю, но когда открыл глаза, в телефоне насчитывалось уже семь пропущенных. Значит, на работу я уже опоздал. Куда идти с таким настроением? Куда идти с таким лицом?

Но еще хуже. Пугает возможность остаться дома. Перспектива лежать, как аморфное существо, меня не радует. Я и так прекрасно понимаю, какие мысли будут крутиться, если останусь в четырех стенах.

Набираю номер Трейси, не дождавшись ответа, следую в ванную, попутно выбрасывая в мусорное ведро растаявший пакет масла. Сколько часов я пролежал, уткнувшись в него лицом?

– Ты где, засранец? – на фоне клубного шума слышится голос девушки. Она беспокоилась за меня? Или волновалась, что влетит от начальства?

– Если прыгну в такси и подъеду через час, меня сильно убьют?

– Не знаю. Ты прикати для начала, – Трейси собиралась отключиться, но я вовремя остановил ее.

– Как думаешь, если лицо немного не презентабельно, за это сделают выговор?

– Пил, что ли… – делает предположение она и тут же останавливается. – Ходил к отцу? – уже тише спрашивает.

– Да.

А толку врать? Все равно рожу не спрячешь, все увидит.

– Приезжай, что-нибудь придумаю.

Душ, чистая одежда, новые недавно купленные темно-синие кеды Converse, не подделка, вложил в них свою премию, и меньше чем через полчаса я уже сижу в комнате для работников. Трейси, нависая надо мной, лепит на переносицу телесного цвета пластырь и проходится по краям неровной раны на губе тоналкой. Неужели поможет? Так и получилось. Следы были не видны издалека, вблизи и пластырь, и остальное можно было разглядеть. Оставалось надеяться только на привычный свет в помещении «синего зала», не такой яркий, как здесь.

Приступаю к работе, стараясь выкинуть из головы ненужный мусор. От Глена не влетело, напарники по «стойке» долго не расспрашивали, поэтому к обслуживанию клиентов я приступил довольно быстро, параллельно (неизвестно по какой причине) высматривая на привычном месте белобрысую макушку. Наверное, где-то внутри себя я уже ждал этого бессмысленного разговора, подсознательно желал переключить тумблер с дневной темы на любую другую.

Отдавая девушке коктейль и рассчитывая ее, продолжаю высматривать: всю стойку сегодня просто заполонили, наверное, Ему просто не хватило места, а может Он вовсе не пришел. Я понял, что ошибся на этот счет, когда отпустив достаточное количество людей, открылся обзор на самый дальний конец барного стола. Райс, весь такой свежий, как всегда облаченный в неизменный строгий дорогущий костюм, сидел за столом, окучивая какого-то смазливого парнишку.

Он так улыбался ему…

Кажется, этой улыбки я никогда не был удостоен.

Внутри что-то кольнуло. Я и сам не понял, откуда во мне всполошилась такая ярая злость, но, идя на поводу у своих эмоций, игнорируя руки с протянутыми купюрами, я двинулся в направлении блондина и объекта его вожделения.

Приблизившись уже достаточно, неожиданно для себя замираю. Тело не слушается. Не получается сделать ни шага вперед, ни шага назад. А всё потому, что мысли расходятся с действиями.

И правда, а что я ему скажу? Какую предъяву кину? Буду оправдываться тем, что рассчитывал, что его умение слушать и слышать людей вновь станет моей отдушиной на сегодня? Бред. Пошлет, даже не задумываясь.

– Лирой?

Поздно. Меня заметили.

Поднимаю глаза, сталкиваясь с удивленным взглядом Райса. Кажется, тот первым делом уже оглядывает мой пластырь на носу: подошел слишком близко.

– Я думал, тебя сегодня уже можно не ждать, – разочарованно произносит он.

– Ага, я и сам вижу, – говорю то, что думаю. Плевать. Человеческий фактор. Сегодня все попали под раздачу моего настроения. Не одному же мне вечно огребать.

Замечаю блеск в его глазах, что вызвало в нем такой дикий восторг?

– Неужели… – придвигается ближе, вытягивает вперед руку, хватая за ворот рубашки, притягивает к себе, оказываясь рядом с ухом, наконец договаривает: – … ревнуешь.

Жестом успеваю отдать охраннику сигнал, что всё в порядке и это не очередной недовольный клиент, который решил помахать кулаками. Хотя. Насчет недовольства еще можно поспорить.

– Прикуси язык, – огрызаюсь и, вцепившись руками в край столешницы, отталкиваюсь назад.

Его компаньон, все это время молча наблюдавший за нами, наконец отмирает, обращаясь к Райсу:

– В общем, заканчивай с этим цирком и позвони наконец матери, она переживает, – прощально махнув рукой перед тем, как отдалиться, напоследок добавляет. – Заплатишь за мою выпивку, братишка.

Братишка?

Райс тем временем, совершенно не замечая отдаляющегося родственника, так и продолжает пялиться на меня.

– И чего ты такой взвинченный сегодня? – оглядывает мое лицо. – И кто тебя так? Надеюсь, как большой мальчик, дал сдачи? – довольно ухмыляется и достает из бумажника такую же выглаженную купюру, как и всегда. – А это… – глаза улыбаются больше, чем его растянутый рот, – за братишку.

Финиш.

Не могу сдержать смеха. Сквозь боль в губе и сморщенный лоб, прикрывая рот ладонью, срываюсь на дикий смех.

– Вот это я отмочил. Фух, – перевожу дыхание, больше наигранно всплескивая руками. Действительно, дурацкая ситуация.

– Нет, милочка, теперь ты так просто не отвертишься!

Милочка? Это ты сейчас ко мне так обратился?

– Ты оху…

– Я же видел этот взгляд, – перебивает. – Жаль, что брат так быстро развеял твои сомнения, но я бы посмотрел, как бы ты выкручивался дальше, – облизывает пересохшие губы, так пошло, демонстративно. Достаю из-под стойки первый попавшийся стакан. Забираю с бара первую попавшуюся бутылку. Не глядя наполняю, закупоривая крышку.

Делаю глоток.

А затем еще один.