сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Мы стояли на кухне, я откупорил бутылку ликера. Запах оказался невероятным, мама настаивала его на травах, абрикосовых косточках, меду и миндале. Едва наполнив бокалы, я передал Кайлу.
— Осторожно, он крепкий. Живу один, недавно начал снимать этот дом.
— Небольшой.
— Мне много не нужно. Гости у меня редко, а на второй этаж я поднимаюсь исключительно, чтобы принять душ.
Наверху находились спальная и ванная комнаты, я предпочитал спать в гостиной, а если утром опаздывал, зубы чистил в раковине на кухне — неплохой вариант.
Кайл, круговыми движениями перекатывал ликер в бокале.
— Действительно, крепкий и очень вкусный.
В замыслах споить гостя не было, поэтому долив немного в бокалы, я убрал бутылку обратно в шкаф.
— Пожалуй, этого хватит, чтобы распробовать. Если захочешь еще, жду снова в гости. Можешь даже отомстить мне и заявиться посреди ночи, обещаю не злиться.
— Я не злопамятный.
Мне хотелось предложить Кайлу пересесть на диван в гостиной, но он так удобно устроился на столешнице, что я передумал куда-либо идти, подперев собой кухонный стол — насиделся я в машине.
— Занимательное место для хранения диплома — лучше не придумаешь!
Я машинально обернулся, хотя точку, в которой висел чудо-документ, я знал идеально. Еще бы. Всякий раз, когда лез в холодильник, любовался на красную обложку, прикрепленную магнитами к дверце.
— Я прикрепил все документы, когда переехал, чтобы не потерялись в хаосе коробок и мешков. Позже забрал, остался висеть только этот.
— Самый ненужный?
Я не сдержал смеха. Удивительно складывались обстоятельства, я уже добрых полчаса не вспоминал о Бекке и своем сокрушительном провале.
— Глаза уже блестят? — тихонько спрашиваю у Кайла, он лишь бросил в мою сторону изучающий пристальный взгляд.
— Опять начинаешь пьянеть?
Отрицательно мотаю головой.
— Нет, просто стало легче на душе. Странное чувство, но, безусловно, приятное, — я сделал глоток и вернул пустой бокал на стол, на дне бокала Кайла еще плескался ликер.
— Поэтому я здесь.
— Играешь роль доброго волшебника?
— Не совсем.
— Как это? Волшебники могут быть только добрыми.
— И как же ты назовешь волшебника с корыстными замыслами? — глаза Кайла обладали гипнотическими эффектом — я задержал взгляд дольше положенного и, когда меня поймали, не стал отводить его.
— Смотря какими, если они способны навредить другому человеку, волшебник станет колдуном, — я говорил так серьезно о несерьезном, но тема разговора мне казалась безумно занимательной и важной, а останавливаться я не собирался. — Расскажи, что за «корыстный замысел» у тебя?
— Дайан, как ты думаешь, почему я так легко вызвался тебе помочь?
— Честно, я не рассуждал на эту тему, мне было не до этого.
— Сделай это прямо сейчас. Разве мое предложение выбрать именно меня не показалось слишком прямолинейным или навязчивым?
Я прокрутил в памяти диалог, состоявшийся между нами на следующий день после моего похода в «Faultline» — не показалось.
— Ты просто был убедителен, твоя настойчивость заверила меня в том, что ты искренне хотел мне помочь. Я не прав?
Собеседник пожал плечами.
— Кайл, просто посмотри на меня и ответь на вопрос, ты хотел мне помочь или нет?
— Хотел.
— Тогда каким бы ни был замысел, он не изменит моего отношения к тебе — ты выручил меня, сомневаюсь, чтобы «кто-то другой справился с этим лучше, чем ты», — я процитировал самого Кайла. — Поэтому можешь смело рассказать мне о второй-третьей-десятой причине, которая толкнула тебя написать мне.
Он продолжил только после длительной паузы.
— Я проучился в университете пять лет — не слишком маленький промежуток времени, достаточный, чтобы успеть накопить целый альбом с воспоминаниями, но у меня — пусто. Ничего нет. Вся студенческая жизнь укладывается в рассказ из пяти-шести предложений, ни одной памятной истории или случая в них нет. Учебная повседневность так же описывается одной фразой. Хотя я ясно помню, что сам студенческий период оставил только положительные эмоции после себя. Времени я зря не терял — знаю точно. Но на что и на кого? От универа не осталось ничего: ни контактов, ни связей, ни дружбы, даже по специальности работу я не нашел, хотя о последнем я жалею меньше всего. За целый год жизни в городе так никого и не встретил из наших, а если и встретил, то вряд ли узнал. И тут ты появился, неожиданно и так эффектно, все с ног на голову поставил, а вместе с тем принес горсть забытых воспоминаний. Я и думать не мог, что в моей голове сохранилось такое, — Кайл говорил быстро, поэтому последняя фраза получилась обрывистой. Перебивать его я не стал, дав возможность закончить. — А среди них из самых недр поднялось и воспоминание о тебе, мимолетное, но такое отчетливое, что я не стал контролировать себя и просто переписал номер.
Обычно, когда люди слышат что-то, что не совсем вписывается в их жизненные каноны, это отталкивает их от собеседника. Пусть Кайл открытого заявления не делал — смысл лежал на поверхности.
И моим жизненным канонам это было не свойственно.
Вот только поступить, как поступают другие мне мешало одно весомое «но»: я был человеком мобильным, умел быстро переключаться с одной работы на другую, укладывать в голове несовместимую друг с другом информацию или же совершать поступки, которые от меня ждут, но на которые (как мне казалось) я не способен. Наверное, именно это мое качество способствовало быстрому подъему по карьерной лестнице. И именно оно сейчас заставило пойти на поводу у своих внутренних желаний и, не сдвинувшись с места, коротко спросить:
— Так что насчет меня?
Кайл показался на миг каким-то растерянным, возможно, в такой вид привела его моя реакция, но ни мне, ни ему деваться было некуда, и пришлось отвечать.
— Я вспомнил, как отчаянно желал обладать тобой. С простым «хотел» и рядом не стояло.
— Но?
— Я перегорел. Для твоих мерок — быстро, для моих — достаточно, чтобы возвести в ранг сильных симпатий.
Сказать, что я был шокирован — ничего не сказать.
Почему «перегорел»? Нет, в те дни совершенно очевидно представить себя с парнем я не мог, но почему перестал меня желать? Я бы не отказался, чтобы по мне пострадали дольше положенного, чтобы обо мне мечтали, чтобы меня хотели, чтобы обо мне думали, даже если мне это не нужно. И со мной многие будут солидарны — это приятно осознавать. Это подкупает.
Меня — точно.
А сейчас, будучи отвергнутым девушкой, которую я вроде как любил, мне бы хотелось слышать совсем другое, не в прошедшем времени (если только более длительном), я бы предпочел — в настоящем.
— А что сейчас? — вопрос вырвался сам собой.
— Ничего. Я просто пришел посмотреть на тебя.
Внутри поднялся вихрь. Его ответ меня не удовлетворил, а пережитых за день эмоций, устраивающих бунт в груди, стало больше.
— И что же ты увидел?
— Годы тебя изменили. Никогда не думал, что ты будешь так усердно за кем-то гоняться. Точнее в то время не представлял, мне казалось, ты окажешься в первых рядах среди тех, о чьей свадьбе я бы услышал, а позже — об успехах на работе и о счастливой жизни, — я хотел было начать оправдываться, но Кайл не дал мне этого сделать, продолжив: — Но ты стал похож на меня, уверен, пройдет какое-то время, и о своих трудовых буднях ты будешь вспоминать так же, как я об универе — не сможешь отличить один день от другого.
Я выдохнул.
Опустил взгляд себе под ноги, в эту минуту абсолютно ничего не видя перед собой. Я загрузился во второй раз за сегодняшний вечер.
Сколько же вокруг меня оказалось рассудительных людей. И почему в их числе не было меня?
Кайл прав.
Кайл чертовски прав.
Совершать заплыв за буйки памяти не потребовалось, всё и так было предельно ясно.
— И что же мне делать? — обреченность в голосе невозможно не заметить.
— Ломай свою зону комфорта и свои же жизненные устои, если хочешь что-то изменить, если же тебя все устраивает — пропусти мой совет мимо ушей. Я не обижусь.
Кайл осушил до дна бокал и, приблизившись, поставил его на стол рядом с моим. Его рука легла на подбородок, слегка нажимая. Я поднял голову и посмотрел ему в глаза.
— Не вешай нос, сегодня не Конец света, всегда можно начать что-то менять в жизни. И твое «поздно» наступит еще не скоро, — он убрал руку, мягко улыбаясь. — Спасибо за приятную компанию, я, пожалуй, пойду.
— Стой! — я схватил его за запястье, лишая возможности сдвинуться с места дальше, чем на полметра. — Ты же обещал остаться.
— Обещал, но передумал.
— Почему?
— Потому что уверен, что не смогу и дальше контролировать себя, оставшись наедине с тобой.
Во рту стало сухо.
— Но ты же сказал, что все в прошлом.
— Блять, — Кайл шумно выдохнул, прикрывая глаза. — Я могу закурить в доме?
— Вытяжка за твоей спиной.
Судорожно похлопав себя по карманам, Кайл достал пачку сигарет. Зажав зубами фильтр, он дернул вытяжку на себя, та выехала и наполнила кухню шумом. Мы продолжили разговор только после того, как сделав пару глубоких тяжек, Кайл выпустил дым. Пепельницы у меня не было — сам я не курил, ее заменой стала простая кружка.
— Сказал, потому что был уверен в этом. Но когда ты вот так стоишь передо мной, сначала ноешь и жалуешься на жизнь, тебя хочется сгрести в охапку, хорошенько встряхнуть, чтобы ты не раскисал, а для надежности вставить! Но потом ты делаешь невинные глаза и начинаешь засыпать совсем недвусмысленными для меня вопросами, старательно делая вид, словно ничего сверхъестественного не происходит. И от этого хочется просто орать… В первую очередь на тебя. Потому что со стороны мы с тобой смотримся так же, как ты и твоя Бекка. Вот только я не привык ужиматься или ограничивать себя в том, чего хочу. А глядя в твое лицо, в твои искрящиеся от алкоголя глаза, хочется просто взять тебя за шкирку, поставить на колени и жестко трахнуть, чтобы не дразнил больше.
Кажется, сегодня я сам невольно стал причиной чьего-то стрессняка. Сумел всего парой движений взбаламутить воду, поднимая весь ил со дна. «Ловить рыбу в мутной воде» — кажется, в этой пословице место рыбака занял Кайл, а рыбой оказался как раз-таки я.
Провожу языком по сухим губам, прежде чем добавить:
— Так не ограничивай.
Поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня.
А я ловлю себя на мысли, что желание забрать сказанное назад не появилось.
— Чтобы завтра ты пожалел о том, что ляпнул?
— Я не пожалею.
— Дайан, я не ограничусь одним только поцелуем. Мне нужно больше.
— И если я могу тебе это дать, в чем проблема?
Кайл затянулся в последний раз и, оставив затушенную сигарету на дне кружки, подошел ко мне.
Выдыхая густой дым прямо в лицо, медленно приближаясь к моим губам, так и не коснувшись их, добавил:
— Проблемы всегда появляются. И сегодняшняя ночь может стать для тебя началом конца.
— Катастрофа — это моя жизнь, одной больше другой меньше — меня это не сильно покачнет.
— Для меня катастрофа — это ты! И если ты сделал такой выбор, я приложу все усилия, чтобы не оставить места сожалениям.
На моем подбородке вновь сжалась его рука, пахнущая никотином, большой палец оттянул нижнюю губу. Он специально растягивал момент, будто проверял, соскочу я или нет.
Но, Кайл, у кого сдадут нервы раньше?
В выжидании и ожидании мне нет равных.
Темно-зеленые глаза, прикрытые в прищуре, переполнены хитростью. И он наконец сдался. На поцелуй это было похоже только в самом начале: продолжая оттягивать нижнюю губу пальцем, он коснулся моих губ своими, мягко, одним движением проводя языком по коже, рука переместилась, обхватив сзади шею, он заставил прильнуть к нему плотнее, а на моих губах сжались его зубы. Нет, на укус в порыве страсти это не походило. Когда одно движение причиняет столько боли, что слезы вот-вот брызнут из глаз — это не страсть.
— Хочу, чтобы завтра утром единственным болезненным напоминанием был этот легкий укус на губах.
Руки скользят по торсу, сжимают бока, одним движением заставляет прижаться к глади стеклянного стола.
— Надеюсь, не треснет под тобой, — шепчет прямо в губы и, в последний раз слизывая выступившую каплю крови, углубляет поцелуй. И все. Больше никаких напоминаний о нежности. Так целуются с любовниками, так целуются, когда страстно кого-то хотят!
И в том, что Кайл меня хотел, я не сомневался.
Во рту стало слишком горько, привкус никотина и послевкусие ликера заполнили все.
Обхватив его ногами, я сам прижался плотнее обнаженным торсом к нему (по приходу я так и не соизволил одеться). Упругий язык во рту скользит по небу, задевая ровный ряд зубов, толкается глубже, словно хочет пролезть дальше, но все время возвращается назад, сплетаясь с моим. Впивается в меня и не дает сделать даже самого крошечного вдоха, сминает меня в своих руках, словно боится, что вот-вот ускользну.
А по телу распространяется электричество. Слишком приятно от его ласк. Слишком быстро колотится о ребра сердце. Кружится голова.
Отстраняется от меня только для того, чтобы языком скользнуть по набухшей на шее из-за отсутствия кислорода венке. А я только сейчас понял, как сильно вспотел, как подскочила температура тела. На мне бы могла получиться самая вкусная яичница, если была возможность приготовить ее, не расцепляя нас. Лично я от него не сделаю и шага в сторону.
Чувствую давление на груди, едва отросшие ногти царапают нежную кожу. Только сейчас отслеживаю, куда впились мои — как драный кошак, вцепился в его плечи. Следы останутся наверняка.
— Ты говоришь, наверху не появляешься? В доме только диван?
Мотаю головой из стороны в сторону, упираясь ему куда-то в район ключицы, когда его рука спускается ниже по торсу, накрывая вставший член через ткань штанов.
— Если продолжишь молчать, придется разложить тебя прямо на полу.
Новая волна электричества в теле, на этот раз разряд приходится на низ живота, отдавая в паху ноющей болью.
Господи, я же только утром дрочил, почему так не терпится?
— На втором этаже в спальне есть кровать.
Добрались мы до нее с превеликим трудом, на лестнице, что вела вверх, меня дважды чуть не поставили на колени, Кайла остановило только то, что в ванной комнате стоял тюбик со смазкой, и чтобы добраться до него, по лестнице необходимо было все же подняться. Впрочем, свои штаны и синее поло Фарра я оставил на четвертой и седьмой ступеньках. Сам стянул и с него, и с себя.
— А я-то уж думал, что она будет какой-нибудь клубничной или банановой, — Кайл сидел на кровати и, коленями сжимая мои бедра, рассматривал бледно-голубой тюбик в руках.
— Она без запаха и без вкуса.
— Удивил.
— Что «удивил»? В аптеке других в тот день не было.
— А ты предпочитаешь какой-то особый вид?
— Ментоловую или с охлаждающим эффектом, а если два в одном — цены ей нет. Заниматься петтингом с такой одно удовольствие.
— Даже боюсь представить, что с тобой случилось бы во время римминга.
День пополнения словарного запаса для меня не закончился, но я решил не подавать виду, что понятия не имел, о чем говорил Кайл.
— Хочешь, открою тебе секрет? Все твои смазки в петтинге может заменить обычная мятная или ментоловая жвачка, — в руке Кайла появилась смятая упаковка. — А я только такие и ем.
В тот момент, когда я подумал, что начал потихоньку остывать, а возбуждение начало спадать, Кайл спустился к моим коленям. Ни единого намека на стыд, неловкость или смущение на его лице. Весь его вид сочится уверенностью в себе и в том, что он может доставить удовольствие.
И подтвердить это он собрался в ту же секунду.
— Это понадобится нам позже, — оставляет тюбик рядом с моим бедром, демонстративно разжевывает жвачку и, склонив голову, открывает рот шире, до основания заглатывая член. Одним плавным движением, не размыкая губ, поднимается наверх и снова, скользя языком по стволу, спускается вниз.
Перед глазами вспышки.
Ощущения слишком яркие.
Кожу приятно покалывает, ментол с теплым языком играет на контрастах, а уверенные движения выбивают воздух из груди. Ни вдохнуть. Ни выдохнуть. Остается только вжиматься руками в простыни.
— Где ты научился так делать? — вопрос риторический, ответа не требует. Впрочем, Кайл с ним и не спешит.
Незаметно для меня, открывает смазку и, выдавив приличное количество, не переставая ласкать меня ртом, пальцами проходится по ложбинке между ягодицами.
— Расслабься.
— Заткнись, и без тебя знаю!
Кусает кожу на бедре, заставляя меня выгнуться от неожиданности, а вместе с тем, проникает внутрь сразу двумя пальцами.
— Что ты там говорил про «и без тебя знаю»? Если не хочешь, чтобы мы приступили к более серьезным вещам в следующем году, лежи смирно.
И я не стал спорить.
Кайл действительно сделал все быстро, были бы мы в другой обстановке, я бы даже сказал «профессионально», но сейчас мог получить за это коленом в пах.
Осторожно поднимается вверх, задерживаясь ощутимым поцелуем на груди, шее, скользит языком по кадыку и едва прикусывает подбородок, следом вновь накрывая губы. Во рту еще сладкий привкус жвачки.
