сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
— Дайан, ты хороший парень. Будь со мной все в порядке, я бы всерьез задумалась на твой счет.
Самые важные слова всегда звучат коротко. Суть может уместиться на острие ножа, уложиться в одно слово или предложение, но она всегда вонзается точно одним ударом прямо в цель, рассекая стенки сознания и проникая внутрь. И никакой хирург с золотыми руками не избавит тебя от мук, не вытащит псевдонож, ведь излишние старания могут навредить куда больше: орудие окажется на удивление хрупким, рассыпаясь прямо в невидимых руках и теряясь где-то в сознании, проберется в самые дальние уголки, и пиши пропало.
«Хороший парень».
Самая хладнокровная и безжалостная смерть. Голубые глаза, как дуло пистолета, пристальный взгляд, словно выстрел в упор. А красная помада на подрагивающих губах — гильза от патрона, не позволяющая назвать выстрел «холостым», она — напоминание того, что виднеющийся вдали шанс «я могу быть с ней» только что переехали на полной скорости. Насмерть. Без шансов на воскрешение.
После слов Бекки остался странный осадок, ощущение, будто я только что вытащил из стирки штаны, а в них оказалась последняя двадцатка, а до зарплаты еще неделя.
Ах, если бы это действительно была просто двадцатка!
Натягиваю на лицо выражение «попроще», налезает с трудом, словно втискиваю ноги в джинсы после жаркого лета, и хочется провалиться сквозь землю.
— Говоришь так, словно я к тебе клеюсь, а я ведь даже не пытался, — произношу с как можно большим энтузиазмом, а у самого в горле першит, отчего голос получается каким-то скрипучим.
— Не стоит делать из меня дурочку. Если я безразлична к отношениям, это не значит, что я в них не разбираюсь — женская интуиция еще никогда меня не подводила.
— Догадалась, значит? — сокрушено спрашиваю, понимая, что отпираться уже нет смысла, а прямой разговор может помочь наконец-то расставить все по своим местам.
Бекка, придерживая рукой короткую юбку, двигается ближе, касаясь своим плечом моего. Неужели думает, если, томно дыша, будет разъяснять мне какой я убогий, не вписывающийся в каноны ее соображений, мне станет легче?
Похоже, совсем не думает.
Едва не оставляя на мочке уха красный след от помады, сознательно или нет, продолжает запихивать невидимый нож глубже.
— На меня часто обращают внимание мужчины — на мне же не висит табличка «бездушная, ни в ком не заинтересованная Бекка», но никто не смотрит на меня с такой нежностью, с которой смотришь ты. Скажи, Дайан, на своего парня ты смотришь так же, или споешь мне чудную песенку о том, какая я для тебя особенная?
И вот как после таких слов откровенно разговаривать с человеком? Что бы я сейчас ни ляпнул, со стороны будет смотреться как жалкая попытка оправдать себя, а если рискну и продолжу гнуть свое — и до прилюдного самоубийства недалеко. Она мастер на колкие фразочки, не заботясь о чьих-либо чувствах, уделает в два счета, и ходи потом доказывай, что не твою репутацию макнули в густое и отборное, что не ты пять минут назад подбирал гордость с пола.
Бекка-Бекка, твой коллега не такой олух, чтобы собственноручно подписать себе смертный приговор.
Пользуясь моментом, ухожу от ответа, не глядя, цепляю за тонкую ножку бокал с Маргаритой и подношу ближе, выжидая, когда на короткой черной трубочке сомкнутся алые губы.
Способа заткнуть девушку всего два: страстный поцелуй, за который мне мгновенно прилетит в башню, или же алкоголь. И второй метод куда надежнее.
Ребекка смеряет меня подозрительным взглядом, но, приняв напиток, становится мягче.
— Пойду-ка я поболтаю с Дони, а ты утряси в голове все мысли-мыслишки и присоединяйся.
Я так и сделал: остался торчать у барной стойки с протянутой в руке купюрой и табличкой на лбу «сегодня я напьюсь вусмерть».
Наверное, чтобы хоть как-то прояснить произошедшее с Беккой, стоит рассказать о наших взаимоотношениях…
Боже, какое удивительное слово — взаимоотношения.
Думаю об этом и сам в шоке. Почему? Потому что «взаимно» здесь даже не пахнет. Но спорить не буду, слово красивое и многообещающее, вот только не в моем случае. Черт, как бы хотелось похвастаться оригинальностью получившейся истории, но мне не настолько хреново, чтобы вводить самого себя в заблуждение, утешая возведенным замком на песке. Потому что замки — хрупкая конструкция, поддающаяся разрушению и чаще всего не «само», а благодаря ноге какого-нибудь трехлетнего загорелого сорванца, шастающего голышом по пляжу в поисках цели для атаки. И в своей удачливости я уверен на все сто процентов: стоит мне только начать возводить этот самый замок — на горизонте появится сразу централизованная группа таких «в чем мать родила» — и хана всем моим трудам.
«Служебный роман» — хотел бы я начать и поставить на этом точку, характеризуя сложившуюся ситуацию таким образом, вот только закончить просто необходимо на слове «невзаимный».
На то, чтобы осознать свои чувства к Бекке, ушло два года. Поначалу ни о чем таком я даже не догадывался: работали себе вместе и работали, время от времени бегая на ланч в соседнее кафе и изредка выбираясь на корпоративные встречи (вроде сегодняшней). Осознание пришло неожиданно, шаровой молнией залетело, и справляйся с последствиями, как можешь.
Первый месяц я старательно отговаривал себя от этой мысли, но чем больше акцентировал на Бекке свое внимание, тем больше она начинала мне нравиться. Как белые и черные камушки, я выкладывал на чашу весов ее плюсы и минусы, во время подсчета ловя себя на том, что черные самостоятельно перекрашиваю в белые. Но одного осознания и принятия ситуации оказалось мало. От этого крошечного шага в моей жизни ничего не сдвинулось бы с места. И осторожно, мелкими шагами прощупывая почву, я начал действовать, вот только подступиться к Ребекке оказалось сложно. И никакие социальные сети мне в этом не помогли. Благодаря им я лишь в очередной раз убедился, что полоса препятствий, которую собирался преодолеть, намного длиннее и заковыристее, чем я себе представлял.
Однажды мне удалось разговорить Бекку. Сам не представляю, как так вышло, но после того вечера откровений, кроме пополнившегося словарного запаса, я смог найти в запутанном клубке один конец и начать разматывать:
— Что значит твое «асексуальна?»
— Мне безразличны отношения. Ничего не чувствую к противоположному полу, да и не к противоположному тоже.
Так я узнал о четвертом бинарном типе сексуальности, на какое-то время с головой окунувшись в различные статьи и сообщества в Интернете, активно дискутирующие на эту тему. За какие-то три дня я достаточно нахватался информации о «ПК» (половой конституции), постепенно раскладывая все по полочкам и выстраивая дальнейший план действий. И начал я с того, что на одном из сайтов я в подробностях описал свою ситуацию, выложив все как на духу из того, что успел узнать о Бекке, и какое-то время охотно консультировался по этому вопросу, принимая любую помощь и рассматривая все советы откликнувшихся. В итоге, мнением большинства мы нашли способ втереться к ней в доверие.
«Нужно сойти за „своего“, только, дорогой Qiwi, если ты говоришь, что не так давно она открылась тебе, идти по проложенной тропе опасно, отхватишь негатива и совсем опустишь руки. Самый верный способ — пойти параллельно, но настолько близко, чтобы позже слепить обе линии-тропы воедино. Сделай взаимный шаг: скажи, что ты гомосексуален и даже заведи себе на время псевдопарня, который позже обязательно бросит тебя самым гадким способом. У некоторых асексуалов жалость — фактор, порождающий интерес, иногда ошибочно принимаемый за вспыхнувшие чувства. А так как многие приверженцы „ПК“ и вовсе таковыми не являются, из этой истории может выйти неплохой эндинг.
P.S. А если же нет — все равно насладишься временем рядом с ней, может, поймешь, что ошибался и на ней свет клином не сошелся».
Поддержка пользователей сайта оказалась для меня сродни массажа шеи и одобрительного похлопывания по плечу для бойца в красном углу, поэтому мне оставалось только надеть капу, стукнуть друг о друга перчатки и… Найти добровольца, который сыграет в противоположном синем углу ринга, заведомо подставившись под удар после двух-трех раундов игры на публику и подарит мне сладкую победу с призом по имени «Бекка».
И сделать я это собирался непременно…
Город, стоящий на берегу Тихого океана, славится не только своими масштабами, успехами в киноиндустрии, на музыкальном и телевизионном поприще. Лос-Анджелес также известен его жителями, нескончаемая жизненная энергия и амбиции которых взрастили целую культуру страны. Температура тела среднестатистического жителя Южной Калифорнии на пару градусов выше, чем у любого другого человека на этой планете. А пламя в сердце извергает такой жар, что другие бы не выдержали и сгорели изнутри от переизбытка чувств и эмоций.
Я был коренным жителем Лос-Анджелеса, и огня во мне было не меньше.
В один из сентябрьских вечеров вместо того, чтобы направиться после работы прямиком домой, я решил доказать, прежде всего самому себе, всю серьезность своих намерений и, наконец, приступить к решительным действиям. Выруливая на Melrose Avenue, блуждающим взглядом проходя по ярким подсвеченным неоновым светом вывескам, я завернул в сторону первого попавшегося гей-клуба «Faultline».
Большого ли труда мне стоило попасть внутрь?
В Лос-Анджелесе — это ничего не стоило!
Никакого тебе фейс-контроля под пристальным взглядом охранника, детектора лжи или сдачи анализов на поиск той самой отклонившейся в сторону голубизны хромосомы, подтверждающей, что ты имеешь исключительное право, чтобы находиться в этом заведении. Нет, конечно, без дяденек в черном поло с широко расставленными ногами не обошлось, но они — всего лишь служащие клуба, отвечающие за безопасность, как изнутри, так и снаружи — не более.
Нескончаемый поток туристов в любое время года и погода, благоволящая тратить время на развлечения, сыграли свою роль — в «Faultline» уже в восемь вечера стало тесновато. Помещение встретило приглушенным красным светом и рассеивающимся клубным дымом из генератора. Как всегда, специфический и кричащий дизайн: на витиеватых лестницах под потолком работают танцоры в ярких костюмах, на большом экране в центре зала не перестают мелькать обнаженные мужские тела, а фееричным завершением всему стал огромный неоновый член на стене, красные мигающие световые брызги которого имитировали семяизвержение. Казалось, будто всё в этом клубе кричало и заявляло о своей ориентации.
Поход в «Faultline» не был в новинку для меня: еще в студенческие годы мы часто заваливались всей компанией в подобные места (куда также разрешен вход гетеро парам). В отличие от обычных клубов, призывающих снять с себя оковы и раскрепоститься, аналогичные «Faultline» просто срывали башню. Никакого алкоголя не требовалось, чтобы войти в ритм с толпой — единой волной и азартом накрывало всех, оставалось только не сойти с ума. Секс с подружкой после ночи в таком месте обещал быть просто бешеным. Чем мы охотно и пользовались.
Находясь здесь в полном одиночестве, я не испытывал неловкости, пройдя к бару и заказав выпивку, принялся продумывать дальнейшие действия. Ведь заявился я сюда без детального плана, а говоря проще, без единой светлой мысли и намека, как действовать дальше. Не поддаваясь панике и не бросаясь в сторону выхода, я предпочел просто следовать течению времени в «Faultline», как и любой сюда входящий без замысла, но наутро просыпающийся в кровати случайного встречного, начал с того же: меня волной прибивало то к бару, чтобы пропустить один шот за другим, то уносило обратно в ритмично двигающуюся под музыку толпу.
И я не сопротивлялся, забывая иной раз об истинной цели своего прихода, просто отдавался настроению, изредка позволяя чужим рукам хватать себя за плечи, торс или лапать за задницу.
Все для дела! Мне не жалко.
Сколько времени прошло с момента прихода, когда извилины в мозгу зашевелились, электричество заработало, а в голове начала зарождаться идея, я не знаю. Но изрядно подпитый, влажный от пота и пролитого на меня алкоголя, не перестающий довольно улыбаться, я оказался на барной стойке. Стоял прямо, на своих двоих, держась за толстый, но не очень прочный провод лампы, свисающей над столешницей, изо всех сил пытался удержать равновесие и не шарахнуться на копчик или в толпу, отхватив вместо принимающих объятий кулак в лицо. После чего любовные приключения для меня стали бы невозможны на весь период заживания ран.
Но каким-то чудом на стойке я все же устоял.
И бармену, что попытался меня за ногу то ли стащить, то ли придержать (я так и не понял), моя персона наскучила и, потеряв ко мне интерес, он вернулся к работе.
Перекричать музыку, даже если я попытался, у меня бы не вышло. Нужно было каким-то способом привлечь к себе внимание, так как парень, забравшийся на стойку никого не удивил.
Опрокинув в себя очередной ядреный коктейль, не особо подстраиваясь под такт музыки, слегка вильнув бедрами, я расстегнул пару нижних пуговиц на рубашке и, задрав ее до груди, не без труда стащил с себя.
— Смотри не навернись, горе-стриптизёр! — выкрикнул кто-то из толпы, и взглядов, изучающих меня, стало вдвое больше.
Сам не знаю, как, оставшись только без рубашки, я отхватил себе столько ценного внимания. Наверное, в прошлой жизни я брал уроки актерского мастерства. Но и на этом спасибо. Ди-джей сделал ритмичное музло в колонках заметно тише, а выжидающие взгляды моей целевой аудитории стали требовательнее.
— И чего он туда залез?
— Что хочет?
— Эй, если собрался покорять всех своим телом — раздевайся дальше, нет — так вали оттуда.
Сумбур эмоций из зала пробился внутрь черепной коробки, заставляя почувствовать волнение, но из последних сил, пьяных таких сил, с задором и легким флером, все же заставил собрать свои яйца в кулак и на одном дыхании выпалить:
— Проститеменяпожалуйста, но мненужнаминуточкавашеговнимания!
Красноречивое «чего, блять?» отразилось в глазах толпы, но, тем не менее, заинтересованности в них стало больше, а смелость внутри меня начала давить тяжелым грузом. Мол, начал говорить — продолжай, не тяни резину, а то в таком месте рискуешь сам оказаться натянутым.
И уже чуть медленнее:
— Вообще, было бы неплохо, если бы я стоял перед вами с плакатом «мне нужна помощь», но не имею привычки таскать с собой ватман и маркер.
Не провалиться сквозь землю помог циркулирующий в крови алкоголь, пробудивший внутри супергероя, уверяющего, что бы ты ни натворил — останешься цел, с рук все сойдет.
— Только не подумайте обо мне плохо, — сказал я, стоя в гей-клубе по пояс голый на барной стойке. — Мне не нужны ваши деньги, в пересадке почки не нуждаюсь и мне есть где жить.
— Это уже интересно, — снова выкрик из толпы.
— Мне нужен парень!
Волна смешков прокатилась по залу. Кто-то присвистнул.
А я только сейчас понял, с каким трудом дается формулировка мысли в голове, не то что ее озвучивание. Завтра утром, если вспомню, какой бред я нес, точно пройдусь бритвой вдоль вен, но, а пока.
Пока я классный.
И на меня смотрят.
— Не, вы не поняли. Мне нужен парень, который притворится моим парнем, — и дабы не растягивать все-таки эту самую резину, я выпалил сразу всю информацию с потрохами, без зазрения совести. — Я влюблен в девушку, которая утверждает, что асексуальна. Чтобы к ней подступиться, мне посоветовали притвориться геем, и чтобы это выглядело правдоподобно, мне нужен парень. Я ищу того, кто сыграет эту роль, сходит со мной на пару встреч в ее компании и затем безжалостно меня бросит! Желательно, у нее на глазах!
— А что ты предложишь взамен?
— Никакого интима.
— У-у-у-у, — прогудели дружно.
— Но могу заплатить, — я нащупал в заднем кармане бумажник и, вытащив, вытянул руку вверх, показывая добро.
— Другое дело!
Создавалось впечатление, что в «Faultline» я такой горе-романтик, забредший с просьбой к посетителям, оказался не первый — уж больно снисходительной и понимающей оказалась толпа. По окончании своей пламенной речи, я уже сидел задницей на столе, за штаны были заткнуты салфетки с номерами телефонов, а музыка стала вновь громче.
***
Круглая белоснежная таблетка падает на дно стакана, тут же вспенивается, словно подогревая без огня воду, заставляя ту зайтись тысячами пузырьков. На синей упаковке белыми буквами светится многообещающее «избавит от похмелья за пятнадцать минут», а в горле вновь дает о себе знать застрявший с самого утра ком.
И как только до работы дополз?
Не помню.
Залпом опрокидываю в себя содержимое стакана, искренне молясь, чтобы на этот раз помогло. Потому что за едва начавшееся утро это уже четвертая, мать его, таблетка из треклятой упаковки.
