Текст книги "Попутный ветер (СИ)"
Автор книги: Толкиенист обыкновенный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Нежданная встреча ==========
– Все еще надеешься, – ровный голос Гэлрэна смешивается в шуме прибрежных вод – море сегодня разбушевалось, обычно ясное небо затянули седые морщины грозовых туч; тяжелый, сгустившийся воздух, чайки, лениво скользящие как никогда низко, у самой кромки воды – все говорило о том, что близится буря.
– Брось это, mellon nin, к чему терзать себя понапрасну? Сын твой упрям, не хуже меня знаешь, не явится он. Ни через год, ни через сотню и даже тысячу.
Орофер с шумом вздыхает, не стараясь скрыть раздражения – разговор этот начинался не раз и не два; каждый из них предельно хорошо знал, какой ответ последует дальше, и что на то будет сказано. В резкой вспышке злости – давно уже не было смысла сдерживать эти глупые порывы и лицо держать, тем паче – при Гэлрэне, рядом бывшем все эти тысячи лет, – пинает мокрый песок, отчего вдруг глухая ярость в груди загорается еще жарче – удовлетворения это не приносит вовсе.
– Из-за глупой, старой ссоры Трандуил не станет ставить под удар собственную жизнь – он не так глуп, – шипит сквозь зубы, охваченный дурным настроением, принесенным с первым холодным порывом ветра, шторму предшествующим. – Это ребячество.
– В лучших традициях вашей семьи, – в тон ему отвечает Гэлрэн, рассеянным взглядом блуждая по стремительно чернеющему небосводу, а после чуть мягче продолжает, в который раз повторяя: – Много лет прошло со времен вашей последней встречи, он мог и наверняка изменился. Уверен, у него есть причины для того, чтобы остаться. Прими это и успокойся.
– Говоришь смириться с тем, что единственный сын остался в мире, что, стремительно изменяясь, принесет ему погибель? – Орофер криво усмехается. – Хороший же из тебя советник.
– Дети растут, о, мой упрямый друг, – равнодушно пожимает плечами Гэлрэн. – Время течет, все меняется. Оставим этот спор, и вернемся домой – сегодня не лучший день для прогулок.
Орофер поджимает губы, качая головой. Лицо сына, надежно упрятанное в уголке сознания, искривляет нахальная улыбка, и Орофер хорошо знает, так же хорошо, как знал когда-то и Трандуила, что с сына, такого, каким он оставил его тысячелетия назад, сталось бы умереть лишь для того, чтобы досадить отцу.
Упрямое, горделивое дитя, для которого война представлялась опасной игрой, а жизнь – бесконечно долгой забавой, был тем, кого Орофер помнил, и в чьем умении принимать здравые решения всегда сомневался. Сын был юн, страшно юн и слишком уж похож на него самого, оттого не наивен, но нарочито самоуверен. Сын прятал страх и старую боль за показной бравадой, бесстрастием и ехидной насмешкой. Сын мог возложить на жертвенный алтарь, что угодно и кого угодно, лишь бы добиться при этом своего, и чаще всего – вызвать у отца злость, беспокойство и, быть может, ужас.
Трандуил, забавляясь, способен был перейти любые границы, стирая все правила и запреты, напрочь забывая о здравомыслии и осторожности. Трандуил был способен на все. И тем более – умереть лишь ему на зло. Орофер не знал ни единой причины, что удержала бы его от этого.
***
Когда в пестрой толпе мелькает на краткое мгновение болезненно знакомая светловолосая макушка, Ороферу кажется, будто зрение подводит его. Сердце на миг останавливается в груди, чтобы в следующую секунду забиться с ужасающей скоростью.
– Трандуил! – изумленный, звучащий до жалкого отчаянно, возглас срывается с языка прежде, чем сам он успевает понять. Кровь стучит в ушах, заглушая все мысли, кроме одной-единственной: если ошибся, если почудилось вновь, как и сотни раз прежде, если…
Но, кем бы он ни был, светловолосый, услышав имя, тут же останавливается, оборачиваясь. Улыбается выверенно вежливо, глазами выискивая того, кто окликнул его.
Орофер сжимает пальцы в кулаки, дышит тяжело, пытаясь вернуть утраченные контроль и спокойствие. Силится понять, что именно видит.
Это не Трандуил.
У мальчишки – Валар, он едва ли многим старше, чем Трандуил в их последний день – лицо Трандуила, его походка, нарочитое хладнокровие во взгляде и та же манера держать себя, что он, как говорили, смеясь, перенял у него самого, Орофера, прямая осанка, гордо вздернутая голова и плавные, размеренные движения – но он совершенно точно Трандуилом не является.
Глаза у него иные – ярче, светлее, спокойнее – пусть и смотрит точь-в-точь так же. У Трандуила, у того буря вечная во взоре – ураган сомнений, лукавости и расчетливого интереса. Трандуилу рано повзрослеть пришлось – Орофер знает, что в том его собственной вины немерено.
Дурман первого наваждения рассеивается, и вот Орофер уже легко видит и чуть другие, мягкие черты лица и едва заметную белесую полосу шрама над бровью; отчего-то слишком сложно поверить в то, что такой мог бы быть у Трандуила. Орофер не уверен, испытывает ли он разочарование или вовсе – облегчение.
– Не Трандуил, нет, – незнакомец произносит эти слова устало, отчасти утомленно, словно говорить ему подобное не впервые приходилось, и это отчего-то вдруг ударяет больнее уже найденных отличий, что расплываются, стоит только мальчишке с Трандуиловым лицом сделать шаг ближе. – Меня зовут Леголас. Я его сын.
Он продолжает говорить еще что-то, обреченно и чуть замученно улыбаясь, но Орофер не слышит. Сын. У Трандуила был сын; есть сын. Трандуил стал отцом, и – по одному лишь взгляду ясно стало – отцом куда лучшим, чем когда-то был он сам. Разумеется, лучшим, во всем лучшим… Дети во многом своих родителей превосходят – Орофер молился, чтобы и родитель из сына вышел куда лучший.
Юноша – Леголас, Эру ради, как мог Трандуил сына так назвать? – склоняет голову набок, и вдруг замолкает, пристально вглядываясь в его лицо, словно стараясь вспомнить. Делает шаг навстречу, за ним еще один и еще, прежде чем останавливается совсем близко – Ороферу стоит лишь руку протянуть, чтобы коснуться светлой ткани его туники.
Хриплый вздох срывается с губ против воли. Орофер жадно облизывает пересохшие губы, внимательно глядя в ответ. Сын Трандуила, его собственный внук, подумать только…
– Вы – король Орофер?
Леголас смотрит в упор, кажется, будто не моргает даже, словно бы боясь пропустить тихий звук, неосторожное движение или говорящий взгляд. Трандуил смотрел когда-то точь-в-точь так же, когда хотел получить честные ответы на те вопросы, о которых отцу говорить было не слишком приятно. Они оба ошибались и оба никогда не были готовы признать свою вину; Орофер, оглядываясь назад, вынужден был бы сказать, что оступался он куда чаще, чем следовало бы хорошему отцу.
– Давно уже не король, дитя, – улыбка выходит неожиданно горькой, а голос – надтреснусто-тихим, но Орофер не обращает на то внимания – смотрит, просто смотрит.
Леголас глядит в ответ, едва заметно прищурившись и задумчиво прикусив губу, – о Валар, Трандуил чересчур часто делал точно так же. Орофер моргает часто, но взора не отводит – почему-то кажется, что сейчас это было бы неправильно. Проскальзывает мысль, что глядеть на внука, видя лишь то, в чем он похож и не похож на сына тоже, не слишком то и правильно. Он гонит ее прочь: Леголас одним своим присутствием рядом приносит тот покой, что и за тысячелетия в Валиноре не отыскать, и Орофер не может отказать себе в этом.
А после вдруг Леголас глухо вздыхает и опускает голову. Вид у него становится странно потерянным, но Орофер хочет верить, что причину тому понимает. Он сам похож на Трандуила едва ли меньше, чем его сын. Глядеть столь пристально, не зная друг друга, но чересчур хорошо помня, что Трандуила нет рядом, нет здесь, в Валиноре – это излишне просто читается в самом взгляде Леголаса, чтобы не понять этого было трудно.
Морок разрушает Гэлрэн, откуда-то громко зовя его:
– Орофер! Идем же…
Остальные слова его тонут в шуме внезапно ожившей толпы – Орофер не знает, отчего на несколько мгновений потерял и слух, и зрение, а мир сузился до одного лишь лица Леголаса. Не Трандуила.
И уж тем более не знает, что последняя мысль набатом бьется в голове внука, отчаянно за нее силящегося удержаться.
– Боюсь, мне пора, – улыбка выходит несколько смазанной и слишком уж неловкой, вдребезги разбивая то подобие тонкой хрустальной паутинки из понимания, узнавания и приязни, что успела возникнуть меж ними не из собственных чувств, но на почве старой, все еще кровоточащей раны, имя которой было «Трандуил».
– Обещай, что мы еще встретимся, – звучит это откровенно глупо, но отчего-то так болезненно необходимо, что Орофер отметает прочь всякие сомнения. Ему нужно лишь услышать.
Мир останавливается, вновь погружаясь в темноту, разрушаемую лишь ярким, несколько лихорадочным, блеском совершенно не-трандуиловых глаз Леголаса.
– Конечно, – мягко усмехается наконец он. Орофер вздыхает чуть свободнее.
Он хочет надеяться на то, что у них еще будет время разобраться в своих неправильностях и схожестях.
Комментарий к Нежданная встреча
Попробую против обыкновения состряпать из этого легкий летний (весенний) миди, а не огромный тяжелый макси на пару лет (кто понял, тот понял).
========== Неловкое чаепитие ==========
Комментарий к Неловкое чаепитие
21.06.2021: не бечено, ибо у автора шило в одном месте и псевдовдохновение. ПБ открыта;)
На вопрос, произнесенный унизительно молящим голосом и куда больше похожий на отчаянную просьбу, о чем отчего-то Орофер не жалеет вовсе, Леголас слабо улыбается, будто до конца не понимая, что делает и кивает, соглашаясь на встречу. И лишь мгновением позже, когда белокурая макушка внука – не Трандуила – вновь напоминает он себе, до боли кусая губы, – скрывается в пестрой толпе, Орофер осознает, что совершенно точно не знает, где ему Леголаса найти.
Гэлрэн, видевший и слышавший достаточно, чтобы понять и с обычной невозмутимостью принять новое положение дел, тактично делает вид, что ничего особенного не произошло и настойчиво тянет Орофера обратно к побережью, удерживаясь от расспросов и разговоров. Орофер повинуется с несвойственной себе покорностью, в блуждающей рассеянности следуя за другом да пустыми глазами буравя его спину в поисках неведомых ответов.
– У меня есть внук, – растерянно произносит он. Гэлрэн флегматично кивает. – У Трандуила есть сын, – Орофер не знает почему, но именно этот факт противоречиво кажется куда диковиннее и несуразнее, чем то, что сам он стал дедом.
– Дети растут, – хмыкает Гэлрэн. Скользит смешливая мысль, что вскоре эти слова станут ему мантрой. – Надеюсь, твой отпрыск не только вырос, но и повзрослел. Он, разумеется, был чудным ребенком, но не дай Валар Трандулион норовом и манерами пошел в отца.
Орофер, к легкому своему испугу, думает, что был бы вовсе не против, – Эру, только рад! – если б Леголас и в этом походил на отца. С Трандуилом было зачастую непросто, но сейчас это вдруг казалось донельзя забавным и, быть может, очаровательным. Элберет, никогда прежде ему не приходило в голову назвать характер сына очаровательным.
Оглушенный этой мыслью, Орофер замирает, трет переносицу и вдруг хмурится.
– Постой, но куда мы идем? – задает он вопрос, которым следовало бы озаботиться еще несколько минут назад.
Гэлрэн оборачивается и устремляет на него полный снисходительной мягкости взгляд.
– К Гил-Галаду, разумеется, – фыркает, и голос его принимает тот приторно-сладкий тон, каким неразумному дитя часами объясняют простейшие истины.
– К Гил-Галаду?.. – давится Орофер пораженным возгласом, в ужасе смотря на товарища и гадая, когда же тот успел обезуметь. – Зачем, Эру ради, нам к этому… Гил-Галаду?!
– Потому что, мой дорогой, непредусмотрительный друг, он водит близкую дружбу с неким Элрондом, сыном Эарендиля – уж его ты вспомнить должен – а Элронд почти наверняка знает, где обычно бродит твой прелестный потомок.
– Откуда ты можешь быть в этом так уверен? – голос срывается на нечто, слишком уж похожее на истеричное отчаяние, и Орофер прикусывает язык, не желая окончательно потерять лицо.
– Всегда подозревал, что когда некий кровный родственник, который может подойти под описание «мой, по семейной традиции несколько безумный, отпрыск, названный Трандуилом» или же «некто, неприлично похожий на Трандуила» объявляется поблизости, такая добродетель как здравый рассудок тебя покидает, – безмятежно и, быть может, чуть ехидно произносит Гэлрэн, и – даже не видя его лица, Орофер готов поклясться, что это так! – закатывает глаза.
– Во время вашей чудной и невероятно содержательной беседы, я, догадываясь, что дело едва ли закончится одной встречей, а ты, mellon nin, едва ли озаботишься тем, чтобы узнать хоть что-нибудь о жизни внука здесь, расспросил некоторых удачно встреченных в толпе старых и не слишком знакомых. Кое-кто, чье имя роли не играет, поделился своим удивлением и недовольством касательно того, что у Трандулиона весьма… интересные вкусы на друзей да излишне близко приближенных приятелей, в число которых входит и тот самый Элронд-полуэльф с его отпрысками, чьи имена, я, боюсь, не запомнил.
– Как было рассказано, с сыном Эарендиля твой внук водил знакомство во время последней войны, а с детьми его познакомился и сблизился по причине странных историй с потомком Исильдура и Элрондовой дочуркой. Признаться, я толком не понял, что именно там случилось и не имею ни малейшего желания разбираться, – Гэлрэн досадливо поморщился. – На этом все.
Он криво усмехнулся уголком губ и обратил выжидательный взгляд на Орофера. Тот, не сдержавшись, улыбнулся – Гэлрэн будто бы сиял от распирающего его довольства и гордости своим свершением.
– И поэтому сейчас ты полон решимости посетить этого нолдорского… – Орофер в очередной раз обрывает себя на полуслове, поймав выразительный взгляд друга, который и сам когда-то грешил близкими знакомствами с нолдор. Излишне близкими, на вкус Орофера – о, Гэлрэнову, в высшей степени очаровательную, супругу с ее чересчур бурной страстью к кинжалам он до сих пор позабыть не мог.
– Именно, – самодовольно ухмыляется тот, слишком уж насмешливо сверкая глазами. – И ты, разумеется, пойдешь со мной и будешь вести себя прилично. Тошнотворно прилично и безукоризненно вежливо, слышишь?
– А Айнулиндалэ на голоса тебе не спеть? – шипит сквозь зубы Орофер, зло сужая глаза.
Гэлрэн широко усмехается.
– Будь умницей, mellon nin. Глядишь и внук поверит, не заметив твоей чудной истинной натуры, да окрестит любимым дедушкой.
***
Рассеянно блуждая взглядом по высокой траве, Орофер пытается понять, когда именно все пошло наперекосяк. Его внук, его кровь, сын его сына, якшается с нолдор. С нолдор, Эру всемогущий!
– Прекрати, – вдруг раздраженно фыркает Гэлрэн, будто угадав его мысли. Впрочем, Орофер не удивился бы, узнав, что это и в самом деле так – они провели слишком много времени бок-о-бок, чтобы не научиться. – Я кожей чувствую твой ужас.
– Я ничего не боюсь и особенно – проклятого Гил-Галада! – тут же вскидывается Орофер, останавливаясь и с возмущением глядя на друга.
Гэлрэн в ответ смотрит с обычной невозмутимостью, и снова фыркает, крепко хватая Орофера за запястье и вновь утягивая по одному ему известной дороге, вниз, по склону долины. Орофер с нехорошим предчувствием прищуривается – и точно, в низине едва заметно переливается хрусталем по солнечному свету некий замок, явно принадлежащий тому самому нолдо, одно имя которого вызывало у Орофера зубную боль.
– Я не говорю, что ты боишься Гил-Галада, вовсе не являющегося проклятым, – обреченно вздыхает Гэлрэн и тянет сильнее, будто опасаясь, что друг вырвется и – эта идея с каждым мгновением казалась все привлекательнее – сбежит. Орофер едва не падает, запутавшись в невесть откуда взявшемся плюще под ногами и бросает на ненаглядного товарища несколько сердитый взгляд. – О, нет, Валар, нет, тебя приводит в ужас лишь мысль о том, что мелкий не-совсем-Трандуил к Гил-Галаду относится вполне тепло, а, значит, и тебе придется улыбаться.
– Его зовут Леголас и он совсем не Трандуил, – недовольно кривится Орофер. Замок, к его раздражению, становился все ближе.
– Говори себе это почаще, – ухмыляется Гэлрэн.
Оставшуюся часть пути они молчат, каждый занятый мыслями о своем.
Разумеется, с Гил-Галадом они общались и не раз после той войны, закончившейся для обоих столь интересным образом. Умирать Ороферу не слишком понравилось – та стрела не попала прямо в сердце, прошла совсем близко, чего, впрочем, было достаточно, чтобы смерть пришла довольно болезненно и не слишком быстро. Перепуганные, темные, почти черные от страха глаза мертвенно-бледного Трандуила – Валар, на мгновение Ороферу почудилось, что умирает там не он или же, по крайней мере, не он один – также особенно не успокоили и удовольствия не принесли.
Встретившись спустя пару тысячелетий после того, как отгремела Битва Последнего Союза, у них с Гил-Галадом состоялся несколько неловкой разговор, результатом которого стало то, что оба они сошлись в мнении о том, что смерть или, точнее, умирание – не самое приятное состояние и каким-то образом, не сказав о том ни слова, решили больше тему войны не поднимать. Может, и к лучшему.
Друзьями они не были. Не были и теми, кто, случайно встретив друг друга, испытал бы хоть сколько-нибудь приязненные чувства. О, будь на то воля Орофера они никогда – никогда! – не встречались бы больше, до самого конца мира и, быть может, чуть дольше.
Однако его чувства и желания едва ли волновали Гэлрэна, с излишним энтузиазмом и странной усмешкой стучащего в дверь. Орофер мрачно подумал, что, быть может, выбирая себе товарищей, не только Леголас в их семье поступил на редкость неблагоразумно.
Лишь Трандуил отличился – с некой долей презрительности – Валар, хоть что-то, воспитывая сына, он сделал правильно! – и к нолдор, и к гномам, и, пожалуй, абсолютно всем остальным эльфийским народам и тем, кто был ниже его по статусу ли, по умениям хуже – не особенно важно, отпрыск неведомым образом выцепил себе из пестрой толпы всевозможных родичей одного-единственного и откровенно странного дружка-товарища. Рыжего, отвратительно рыжего – Орофер как сейчас помнил – и чрезмерно дерзкого. Зато синда, не авари какой, нолдо иль фалатрим – Орофер, смирившись, когда-то силился успокоить себя именно этим.
Губы сами собой кривятся в горькой усмешке – в памяти вспыхивает жалящим пламенем уродливая сцена гибели единственного товарища сына на все той же войне. Что стало с Трандуилом после этого? Что стало с его юным сыном, вынужденным похоронить отца и друга, с доброй половиной народа в придачу, беря на себя ответственность за всех, кто выжил? Что стало с его сыном, что осталось в том, кто вырастил Леголаса, от того, кого знал и растил когда-то он, Орофер?
Орофер встряхивает головой, прогоняя прочь неуместные мысли. Быть может, когда-нибудь он узнает.
Дверь с едва слышным скрипом открывается, заставляя поморщиться. На пороге появляется несколько взъерошенный – Орофер удивленно вскидывает брови – Гил-Галад, окидывает незваных гостей тяжелым взглядом и вздыхает.
– Встретились таки? – обреченно спрашивает нолдо, кажется, уже уверенный в том, какой ответ получит. – С Леголасом, я имею в виду.
– Встретились, а потом они друг друга немного потеряли, – ехидно усмехается Гэлрэн, бросая косой взгляд на враз нахмурившегося спутника.
– Проходите, – устало кивает Гил-Галад. – Заварю чай.
Переглянувшись, Гэлрэн с Орофером молча следуют за ним по светлой галерее, кажется, соединяющей части замка, вблизи оказавшегося еще более диковинным, чем можно было ожидать. «Нолдор», – хмыкает Орофер, но вслух не произносит.
Гил-Галад и в самом деле приводит их в некое подобие гостиной, взмахом руки приказывая сесть за широкий круглый стол, а сам удаляется куда-то в глубь переплетений коридоров, мгновенно пропадая из виду.
– Вот видишь, ничего смертельного не произошло, если ты, разнообразия ради, не бросился на него с мечом, – нараспев произносит Гэлрэн, ухмыляясь.
– Я и не собирался, – раздраженно отмахивается Орофер, с легким интересом оглядываясь по сторонам.
Комната, в которой они оказались, выглядит… светлой. На вкус Орофера, чересчур светлой. Чересчур много окон, чересчур много невесть зачем зажженных свечей, чересчур много сверкающего в солнечном свете хрусталя и стекла. И всюду кипы бумаг, пыльных, тяжелых даже на вид книг, изорванного, словно во внезапной вспышке гнева, пергамента, покрытого чернильными пятнами, и самих чернильниц и перьев. Диковинные чертежи, старые, пожелтевшие от времени письма, догоревшие свечи, черный, закопченный металл, и все в диком беспорядке, будто бы они своим приходом отвлекли Гил-Галада от странного занятия, за которым тот провел долгие дни, ни на миг не отвлекаясь. Но над чем, Эру ради, он трудился?
Орофер, поддавшись любопытству, тянет было руку к ближайшему, свернутому в трубку пергаменту, но тут же отдергивает пальцы – на пороге возникает Гил-Галад с подносом в руках. Он локтем смахивает со стола добрую часть бумаг куда-то под него, рассеянно хмурится, услышав звон разбившейся чернильницы, но, будто в одно мгновение о том забыв, отвлекается, расставляя чашки.
Орофер задумчиво поджимает губы, с удовлетворением думая, что в своем предложении о том, что все нолдор давно и безнадежно обезумели, был прав. Быть может, затея Гэлрэна была не так уж и плоха.
– Итак, что именно вы хотите узнать? – скучающе спрашивает Эрейнион, разливая по чашкам чай.
– Для начала, каким, ради Валар, образом ты умудрился сдружиться с моим внуком раньше, чем я узнал о его существовании? – Орофер изо всех сил старается придать голосу равнодушно-смешливый тон, скрывая всякие нотки досады и горечи, но, кажется, выходит у него плохо.
Гил-Галад замирает, поднимает голову и впервые глядит ему прямо в глаза. Орофер морщится от всколыхнувшихся воспоминаний – взор у старого знакомого точь-в-точь такой же, как и в их последнюю встречу: излишне яркий, чересчур светлый, будто сияющий изнутри неведомым светом, и тошнотворно проницательный. Какая мерзость.
– Мы не такие уж и друзья, Орофер, – непривычно мягко произносит нолдо, склоняя голову набок и делая маленький глоток из своей чашки. – Он близок с Элрондом, и особенно – с Элладаном и Элрохиром, его сыновьями; я сам встречался с ним от силы десяток раз.
Орофер прикусывает щеку. Десяток раз. Жалкий десяток раз, которого у него не было.
– Какой он? – против воли вырывается вопрос.
Гил-Галад тепло улыбается, становясь диковинно непохожим на того, кого Орофер когда-то знал.
– Чудный. На тебя слишком уж походит, на мой вкус.
Орофер на миг застывает, оглушенный, не зная, что должен испытывать, услышав это. Радость? Гордость? Валар милосердные, сколько раз ему говорили, что Трандуил во всем на него похож. Но от схожести той лишь проблем больше было – о, он помнит, такое позабыть трудно.
– Проклятие, – нарочито недовольно кривится Гэлрэн. – Еще один упрямый венценосный идиот на мою голову…
– Переживешь, – грубо хмыкает Орофер, обращая на него взор, полный нарочитого недовольства.
Гил-Галад вновь улыбается, но от улыбки этой отчего-то становится тошно. Мысли вновь возвращаются к сверкающему в памяти образу Леголаса, что обманчивой тканью иллюзии сплетается с по-прежнему ярко отпечатавшейся в воспоминаниях Трандуилу.
Сын смотрит с укором, хмурит брови, будто, как и когда-то давно, точно разгадав каждую до одной мысли, прочитав по мимолетной тени, скользнувшей во взгляде и складке у рта, все, что Орофер тщетно пытался скрыть от самого себя. Леголас ли нужен ему, Леголас ли так интересен или то кричит привычка и старая тоска о необходимости держать как можно ближе того, кто пусть и не является Трандуилом, но выглядит точь-в-точь как он? Ответа Орофер не знает и не желает узнавать – так будет проще им обоим.
Он дергает плечом, пряча лихорадочно блестящие глаза и делает большой глоток из чашки. Тут же Орофер заходится кашлем, едва не подавившись – чай, особенно ту блеклую травянистую дрянь, что называют «чаем зеленым» он никогда не любил. Горьковатая жидкость обжигает горло, отвратительным привкусом отдаваясь во рту. Морготовы нолдор с их традицией травить всех нежданных гостей… Чашку Орофер спешно отставляет подальше от себя, и вновь поворачивается к Гил-Галаду, требовательно глядя на него.
Эрейнион вздыхает и тоже оставляет свою чашку, но с куда большим сожалением. Орофер рассеянно пытается вспомнить, с каких пор Второй Дом и в частности тот последний, кто сидит сейчас напротив, с дурного вина, которое еще кое-как вытерпеть можно было, перешли на омерзительные чаи.
– Он живет на северной стороне острова, неподалеку от Форменоса, – Гил-Галад хмурится, но, помолчав, продолжает: – у самой рощи мэллорнов; вы едва ли заблудитесь. Что ж… думаю, все же стоит предупредить: живет он там со своими друзьями. Эльфом, из тех, кто покинул Эрин Гален, и… – Гил-Галад вдруг отводит глаза и лицо его принимает нарочито равнодушный вид.
– И? – напряженно переспрашивает Орофер.
– И с гномом, – обреченно вздыхает нолдо.
Орофер растерянно моргает. Что ж, он всегда подозревал, что шутки у проклятых нолдор чересчур безумные. Он пытается было усмехнуться, но выходит плохо. По смущенному и несколько потерянному лицу Гил-Галада Орофер неожиданно понимает, что, быть может, шуткой это не было вовсе.
Комментарий к Неловкое чаепитие
Автор – тормоз, процесс слегка(нет) затянулся по ряду технических трудностей, и сейчас будет активно догоняться, делая работе искусственное дыхание. Что-то подсказывает, что меня несет куда-то не туда, из чего можно сделать вывод, что пить сразу и зеленый чай, и кофе в четыре утра было не лучшей идей.
========== Попытки понять ==========
Комментарий к Попытки понять
25.06.2021: не бечена, ПБ открыта.
Леголас, прикусив губу, лихорадочно пытался вспомнить все, что ему было известно о своем неожиданно живом родиче. Гимли, по обыкновению, что-то нарочито раздраженно, но все же недостаточно для того, чтобы поверить, что его недовольный тон хоть сколько-нибудь искренен, ворчал про странных эльфов, которые тратят слишком много времени на странные разговоры, при этом не говоря ничего толкового и тем лишь занимают чужое время; но Леголас, не вслушиваясь ни в его речи, ни в тихий голосок совести, робко пытавшийся напомнить о приличиях, пропустил все его слова мимо ушей, даже не стараясь поддержать диалог.
В мыслях путались обрывки старых слухов, некогда услышанных вкрадчивых шепотков, блеклые тени вороватых взглядов и резкие, деланно сухие да бесцветные, отцовские рассказы, которые таковыми назвать можно было с трудом.
О короле Орофере говорить не любили – не принято было. На его редкие вопросы, обозначенные детским интересом да несколько отчаянным нежеланием признавать, что отец не солгал, сказав, что из их семьи никого уж больше в живых не осталось кроме них двоих, наставники отвечали неохотно, некоторые вовсе отмалчивались, другие – раздраженно фыркали, наказывая думать о чем-нибудь ином, и обратить внимание на поистине важные вещи. Леголас едва ли считал чистописание вещью важной, но спорить не решался.
Спрашивать о предке отца было затеей пустой, заранее обреченной на провал. Тот если и не рассердился, то непременно посмотрел бы на него сверху вниз, сделав при этом такой взгляд – Валар, этот взгляд Леголас с детства ненавидел – что желание задавать вопросы как рукой сняло. Что-что, а просто смотреть, в одном том взоре причудливо переплетая недовольство, разочарование, раздражение и предупреждение, чересчур похожее на затаенную угрозу, отец умел.
Гложимому любопытством да упрямством ведомому ему тогда пришло на ум только одно. Идея себя оправдала, и летописец, насмешливо вскинув брови, – ни в далеком детстве, ни столетиями позже они с Полдоном близкими приятелями не стали и особую теплоту друг к другу едва ли питали – да ради приличия поворчав, выдал просимое.
Леголас нахмурился, вспоминая прочитанное. На мгновение он замер, а после резко обернулся, растерянно глядя на Гимли. Кажется, у него были все причины полагать, что нолдор и тем паче гномов его едва знакомый родич не жаловал.
***
Объяснить Гимли, что встреченный ненароком незнакомец, диковинно похожий на него самого – услышав это Леголас на миг замер, впервые поняв, что, должно быть, со стороны они выглядят, как братья – это его мертвый дед было задачей довольно трудной. Сам гном, единожды встретившись с королем Трандуилом, от этой новости в восторг не пришел, предположив, что у отца его характер-то едва ли многим лучше, чем вновь привел Леголаса в замешательство. Он не знал, чего ожидать от предка, не совсем понимая и чего он хотел бы ожидать.
Осознать, что о собственном родиче ему известно чуть больше имени было несколько раздражающе. Понимание того, что здесь, в Валиноре, наверняка найдутся те, кто Орофера некогда знал, принесло смешанные чувства. Мысль же, что понять это и озаботиться расспросами он мог куда раньше, вызывала стыд.
Решение пришло несколько нелепое, пусть и – если уж верить историческим анналам – вполне себе логичное, а потому теперь Леголас, не слушая слабые возражения друга, уверенно потянул его за собой по призрачной тропе, затерявшейся среди шумной толпы.
К его удовлетворению, те, кто ему нужен был, находятся именно там, где ожидалось – у прилавка не то с оружием, не то со столовым серебром – главное, чем-то совершенно точно нолдорской природы происхождения. Разумеется, замечают они его куда раньше, чем Леголас взглядом находит их, кожей чувствуя, что те точно где-то поблизости.
– Трандулион!.. – раздается задорный возглас, и, словно из ниоткуда, под изумленный вздох Гимли, появляется взъерошенный, раскрасневшийся некто почти-нолдо, в чьем точном имени Леголас не совсем уверен, как, впрочем, и всегда. – Какая неожиданная…
– Предсказуемая, – смешливо фыркает, берясь следом из все прежнего ниоткуда другой эльф, лицом точь-в-точь повторяющий первого, перебивая того на полуслове. – Встреча. А я ведь говорил, что они встретятся еще до исхода первого столетия, но ты…
Леголас рвано вздыхает, и в раздражении поджимает губы – складывающееся ощущение, что все вокруг знают больше него, начинало порядком надоедать.
– Элладан, – сухо печатает он, обрывая одного из близнецов, и не позволяя тем вновь завести очередной из своих споров, не имеющих конца. – Элрохир. Я тоже рад вас видеть, но ради Эру, вы поспорили на то, как скоро мы с милордом Орофером познакомимся?
Голос его на миг неуверенно сбивается – Леголас все еще не понял, как именно должен обращаться к деду, и это, разумеется, не остается незамеченным близнецами.
– Три с половиной тысячелетия как не король он, – сладко пропел один из них, кого Леголас отчего-то обозначил для себя Элрохиром, пусть в точности едва ли мог узнать. Второй близнец хмыкнул, впрочем, окидывая Леголаса взглядом, полным серьезной задумчивости.
