Текст книги "Паломничество с оруженосцем"

Автор книги: Тимофей Юргелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Не доезжая до районного центра, Андрей увидел у обочины вишневый джип. Что-то насторожило его: и стоял он криво, и задняя дверь была распахнута, закрывая ему проезд. Он сбавил скорость. В джипе что-то происходило, какая-то возня. Вдруг на дорогу из открытой двери, пятясь задом, выскочила девушка в брюках ─ он узнал недавнюю пассажирку. За ней наполовину вывалился коротко остриженный коренастый субъект в тенниске, весь розово-красный, включая белки глаз. Он держал девушку за волосы и тянул назад в машину, а та лупила его сумочкой по голове. Андрей начал притормаживать. Верх брала девушка, она вырвалась и уже сама тащила коротышку из машины, ее противник слабел и сползал на асфальт. Но тут с водительского сиденья поднялся остриженный верзила в спортивном костюме. Он обошел машину и с разворотом ударил девушку ногой в живот. Она отлетела на середину дороги, а верзила стал запихивать своего друга в машину. Андрей остановился у обочины, вышел из машины.

– Тебе чего, патлатый?.. – спросил рослый каратист. Однако Андрей не успел ответить: мозг затопила ярость, на глаза опустился мрак. Следующее, что он видел, это задранные вверх ноги скатившегося в канаву великана. Предшествующее мгновение почему-то всегда, ускользало от его внимания.

Андрей помог подняться девушке: на брюках у нее висел вырванный клок, кофточка была в пыли, сама она тяжело дышала. Коротышка тоже попытался выйти из машины, но Андрей затолкнул его обратно и захлопнул дверцу.

– Что случилось? – спросил Андрей у девушки, помогая ей отряхнуться.

– Всё, блядь, брюкам пиздец, – сказала она, дыша еще радостью боя, и пытаясь приставить клок на место. – Новые брюки изорвал, сволочь!– закричала дико коротышке. Тот из окна выставил средний палец.

– Что все-таки произошло? – повторил вопрос Андрей.

– Не хотят платить – пассажжжиры… – последнее слово она выговорила с особым презрением. —Ты смотри, козел, что с брюками сделал! —закричала она пронзительно, и опять из машины показался палец.

– Сколько они тебе должны? – спросил Андрей.

– Стольник несчастный зажали! – крикнула девушка, чтобы и коротышка слышал. – Стольник – такса за минет!

Андрей подошел к задней двери джипа, открыл ее, взял коротышку за горло – из пунцового тот стал багровым – и достал из кармашка на груди рулончик денег. Вытащил несколько бумажек, остальное вернул владельцу.

– Платить надо за удовольствие, – сказал ему назидательно Андрей.

– Какое удовольствие!.. – возмутился тот, еле ворочая пьяным языком. – Она меня укусила.

– Так машину тряхнуло, – возразила девушка. – Надо было на дорогу твоему другу смотреть, а не назад.

– В общем, за брюки и… за все, – сказал Андрей, отдавая девушке деньги. – Поехали, я тебя подвезу. Тебе куда?

– В город.

Она села вперед, вытряхнула из туфель песок и захлопнула дверь. Сначала они ехали молча. Девушка достала платок с зеркальцем и стала стирать размазанную краску с лица, нашла в сумочке помаду (сама сумка и содержимое – все какое-то жалкое, копеечное; там же лежала бутылка с водой и салфетки), повернулась к свету, накрасила губы. Затем занялась коленом: разглядывала через дыру ссадину, слюнявила палец, растирая кровь и грязь. Но по ней было видно, что, несмотря на потери, она довольна исходом боя.

– Обработай одеколоном. Есть одеколон или духи? – посоветовал Андрей.

Она нашла маленький флакончик и, перевернув на палец, смазала колено, запахло приторными духами. Вынула из сумки пачку сигарет, предложила Андрею – он отрицательно качнул головой, – щелкнула несколько раз зажигалкой, клацнула сумочкой. Они въехали в райцентр, миновали шашлычную и на выезде Андрей спросил:

– А подруга где твоя?

– Дома осталась – корррова! – процедила сквозь зубы девушка. Наклонилась вперед, пытаясь приколоть вырванный лоскут к штанине булавками.

– Почему – корова?– пожал плечами Андрей.

– А что, не корова, что ли?

– Корова… – согласился он и больше не отвлекал ее от ремонта брюк.

Снова – березовые перелески, снова – болота и пашни, и однообразию этому нет конца. Скучна сибирская низменность, видимо, не хватило у природы красок для этих просторов. Правда, иногда вдруг высветит солнце глубь леса – словно заглянет в темный собор сквозь изумрудные и золотые витражи. Но и озарит не все, останутся загадочные клубки тьмы в самой чаще. Кажется, вот-вот и откроется за этим картина еще удивительнее, а может быть, даже какая-то тайна, и все сразу разъяснится, а если и не все – то многое… Но промелькнуло, и нет уже ничего, и глядишь, ищешь по сторонам хотя бы намек на это мгновенное откровение. Однако все уже затянулось серым покровом скуки, на мозг снова наползает непроглядная пелена.

– Хорошо мы их наказали, – сказала девушка, она закончила возиться со штаниной и снова достала сигарету. – Я же деньги у него забрала – думаешь, что он меня не пускал. И ты еще несколько сотен вытащил. Давай поделим, если хочешь…

– Это-то и плохо – что хорошо: вон они, – прервал ее Андрей. Он уже несколько минут наблюдал в зеркале заднего вида за красной машиной, но пока она была далеко, у него не было уверенности, что это джип. Однако красная точка с бликом на лобовом стекле росла и скоро превратилась в вишневый "паджеро", сверкающий дугами, "кенгурятником" и галогенами на крыше. С пассажирского сиденья злорадно скалился коротышка, верзила, с распухшим носом и синяком под глазом, закусил яростно губу.

– Они не бандиты случайно? – спросил Андрей, то и дело поглядывая в боковое зеркало.

– Да какие бандиты! Может, когда-то и были бандитами, а сейчас лес продают – или покупают? Денег полные карманы, а стольник зажали – пассажжжиры, блин!..

– Ну-ка, остановимся, посмотрим, что они будут делать. – Андрей начал притормаживать, но увидел, что джип не снижает скорость. – Черт!.. – нажал он на газ, однако было поздно…

– Упрись ногами! – успел крикнуть он девушке. Джип ударил их в заднее крыло – голова чуть не оторвалась от шеи. Их развернуло, и они уже ехали прямо в заросли боярышника по ту сторону от дороги, будто плыли вниз, плавно разворачиваясь. Вдруг резкий, сотрясающий толчок, – они стукнулись друг о друга, врезались головами в крышу; все подпрыгнуло, перевернулось. Раздался хруст стекла и скрежет металла. У Андрея застряла нога, тут же ее прожгла острая боль. Машина замерла вверх колесами, и сразу заглохла, только шипел пробитый радиатор.

Со всех сторон в салон лезли переломанные ветки, одна вонзилась Андрею в плечо. Пахло содранной корой, кровью, каким-то ржавым паром, видимо, вода из радиатора залила горячий мотор. Они, скрючившись, лежали на крыше внутри салона и смотрели друг на друга: Андрей между спинками сидений, а попутчица дальше, ее отбросило назад.

– Хорошо, крыша крепкая, – сказал Андрей, весь в мелких порезах от осколков лобового стекла.

– У кого? – спросила девушка, держась за голову.

– У машины…

– У нее, блин, крепче не бывает! – сказала она весело.

– Ты как?

– Нормально, целая вроде, – ответила девушка.

– Тогда вылезай и беги в лес. У меня нога сломана.

– А ты?

– Отобьемся, – поморщился от боли Андрей.

Он помог ей вылезти в окно, и она, спотыкаясь, побежала к лесу.

Бандиты появились не сразу. В джипе при ударе сработали подушки безопасности, поэтому оба были белыми от талька и походили на мукомолов: один с бейсбольной битой, другой с железным прутом. Андрей, морщась от боли, поглубже втиснулся между ветками и закрылся отвалившимся сиденьем.

В заднюю дверь заглянул маленький.

– Ну, как оно? – золотозубо ощерился он, стараясь разглядеть среди веток и вывалившихся вещей Андрея.

– А ты как думаешь? – спросил он.

– Я думаю, что хуево! – сказал коротышка, и оба бандита заржали. Маленький несколько раз дернул за ручку, пытаясь открыть дверь, но ее заклинило. Большой с силой ткнул несколько раз битой в Андрея – попал в сиденье. Кусты мешали им подойти ближе.

– Что это вы, ребята, все белые как мучные черви? – сказал Андрей.

– Сейчас красный будешь! – пообещал верзила, и снова нанес битой несколько колющих ударов. Андрей поймал ее за толстый конец и стал тянуть к себе. Коротышка бросился помогать товарищу, однако Андрей перетянул обоих. Тогда маленький попробовал достать Андрея прутом, неожиданно прут сорвался и попал верзиле по зубам.

– Ты что, сука! – завопил тот и отпустил биту. – В шары долбишься!

– Я не хотел, Славентий, честное слово!

Андрей видел только бегающие ноги верзилы и неподвижные коротышки.

– Ты чего там скачешь там, как пидор подстреленный? – крикнул майор из машины.

– Отдай биту, – нагнулся верзила, разбитый рот он прикрывал рукой.

– Вы бы, ребята, ехали отсюда, пока друг дружку не покалечили, – посоветовал ему Андрей.

– Отдай, а то хуже будет.

– На, возьми. – Андрей протянул биту, но тот не поверил: побоялся лезть за ней в салон.

– Может, запалим? – предложил коротышка.

– Проститутка нас знает. Хрен с ней, с битой, – поехали. Живи, мудак! – крикнул Славентий, – видимо, они боялись, что кто-нибудь увидит их с дороги, поэтому торопились. Коротышка врезал на прощание по двери прутом, затем разбил оставшиеся стекла. Андрей услышал, как загудел джип, и звук дизеля стал таять в вечерней тишине.

Через какое-то время по дороге проехала легковая машина, за ней – грузовик, потом еще что-то, а девушка все не возвращалась. Он попробовал нажать битой на сигнал, но тот безмолвствовал. Тогда привязал ее вместо шины к ноге и сантиметр за сантиметром стал выкарабкиваться через окно машины. И вот, когда уже вылез по пояс, услышал шаги по траве.

Девушка подошла и встала на четвереньки.

– Что, уехали? – спросила она в полголоса.

– Тебя как зовут? – забыл спросить, – проговорил, пытаясь протиснуться дальше в окно, Андрей.

– Анна. – Она помогла ему, вытянула за плечи. Затем посадила, подсунув под спину сиденье.

– Иди, Анна, на дорогу, останавливай всех подряд: самим нам отсюда не выбраться, – сказал майор, морщась от боли.

Машины проезжали мимо: из-за сумерек никто не замечал перевернутую "победу". Промчалась "скорая помощь" в сторону города. Анна выбежала на дорогу и замахала обеими руками, но та устрашающе взвыла и пронеслась, не сбавляя скорость. Наконец ей удалось остановить старенький "москвич", который ехал в город. Вместе с водителем они волоком дотащили Андрея до машины – он сам уже прополз половину пути – и посадили на заднее сиденье. Вернее, они держали ногу, а Андрей подтягивался и заползал туда на спине самостоятельно, приговаривая:

– Тихо, не так быстро… – Он весь взмок и побелел при этом.

Перед самым городом мужик спросил:

– Может, заедем в ГАИ сообщим?

– У меня машина не зарегистрирована: что так отберут, что так… – отвечал Андрей, он пребывал в каком-то полусне: все предметы ему представлялись преувеличенно значительными и большими. Боль притупилась: мужик вез аккуратно, и "москвич" почти не трясло.

– Тогда так, завтра с шурином поеду назад, мы ее попробуем оттащить к себе в деревню, – сказал водитель, подумав. – Если до того не растащат… А там поправишься – заберешь ее.

Мужик назвал деревню и район.

– Я тебе запишу, – пообещал он. Андрей поблагодарил и опять погрузился в дремоту.

Владелец "москвича" знал только областную больницу – туда он их и привез.

Андрея долго не принимали без "полиса", но тут вышел в марлевой повязке под носом, весь забрызганный кровью, огромный, как мастодонт, ушастый, жизнерадостный дежурный травматолог и распорядился везти его на рентген. Анна отдала сумку с вещами, они не успели даже проститься.

После рентгена его, уже раздетого, подняли на лифте в операционную. Там травматолог поставил ему несколько уколов и куда-то ушел. Нога начала неметь, деревенеть, ее словно распирало льдом. Вернулся он с ручной дрелью, гаечными ключами и плоскогубцами.

– Зачем ключи, – спросил Андрей.

– Ремонтировать тебя будем, – ответил доктор. Подошла сестра, спросила: "Позвать санитаров, чтобы переложили?" – "Зачем? – на каталке сделаем". – Он приподнял двумя руками ногу, а она подсунула брезентовую шину. Смазали до колена черной от йода салфеткой в зажиме, передавая его друг другу. Затем, закрепленной в дрель, спицей врач просверлил насквозь голень Андрея, торчащие из ноги концы вставил в ржавую скобу, затянул болты, откусил плоскогубцами лишнее и скомандовал везти его в палату.

В палате они включили свет и разбудили всех, кто там находился. Врач, две сестры и один ходячий больной переложили Андрея с каталки на свободную кровать. Травматолог привесил ему на ногу через блок гири, и все ушли.

Несмотря на тупую боль в ноге, на то, что ее тянуло и выкручивало, к тому же она замерзла, Андрей тут же заснул.

Как только ворота за Андреем были закрыты, Борисыч крепко задумался: то ли ему забраться в кладовую и отпить немного медового вина из бутыли – не маленькой, что была в шкафу, а большой, из которой пополнялась маленькая, – то ли отправиться на поиски выпивки куда-нибудь еще? Отливать из бутыли становилось небезопасно, так как в вино приходилось добавлять воду, и Валера уже заметил странное превращение, – правда, решил, что оно происходит с ним самим. «Вроде я всю технологию выдержал, – пробормотал он на днях, наполняя уже третий стакан. – Ну-ка, Борисыч, ты попробуй. Или я достиг уже совершенства, и вино меня не берет?» Борисыч с серьезным видом, отставив мизинец, пригубил, «пожевал», как при дегустации, сказал: «Отличное вино», – выпил, не торопясь, до дна и крякнул, как можно громче. «Ты смотри! – удивился гуру. – Значит, в самом деле, приближаюсь…» К чему приближается, он недоговорил, закрыл глаза и сложил на животе руки.

Борисыч уже принял составленное им самим лекарство, туда вошли: слитые из рюмок водка и пиво, пузырек муравьиного спирта и еще какая-то жидкость из аптечки, с надписью "наружное для Порфирьевой", которую он там заприметил дней пять назад. Он слил все в один стакан, чтобы приглушить резковатый оттенок "наружного" – однако после коктейля ему стало еще хуже. "Не надо мешать!.." – грозил он сам себе пальцем, мужественно борясь с рвущимся наружу "наружным".

Идти тоже было некуда. Неожиданно он вспомнил, как гуру говорил Сидхайке, будто у Семена запой, поэтому ему больше в долг не давать. (Добраться до самогонки было невозможно: она хранилась в шкафу под замком.) И вот, не питая особых надежд, но и не теряя окончательно веры, Борисыч отправился к Семену.

Семен жил на другой улице в обычном бревенчатом пятистенке. Борисыч толкнул калитку, увидел хозяина и сразу все понял: тот сидел на крыльце и пытался вытряхнуть последние капли из бутылька, в котором, судя по этикетке, когда-то был одеколон. Борисыч помог ему подняться и спросил на всякий случай:

– Что, совсем ничего не осталось?

Семен был просветленно пьян, как может быть пьян русский человек на пятый день запоя, поэтому он только восторженно покрутил головой. Глаза его напоминали двух божьих коровок и выражали примерно столько же. Борисыч мрачно вздохнул, хотел спросить еще что-то, но посмотрел на Семена и передумал: и так каждое слово давалось с трудом.

– А Махатман?.. больше?.. не даст? – спросил Семен не сразу, а с паузами между словами.

Борисыч задумчиво покачал головой.

– У кого можно взять, а Семен? – спросил он, и они стали перебирать места, где можно раздобыть выпивку – вернее, перебирал Борисыч и предлагал Семену, а тот пошатывался и неизменно крутил головой.

– А у Любастры? ─ она же твоя сестра… – Семен продолжал сиять, но завертел головой отрицательно.

– Пошли сходим. – Любастра работала в деревенском магазине. Семен с той же готовностью кивнул, и они двинулись в путь.

Идти было еще тяжелее, чем говорить: словно они в буран, держась друг за друга, брели по колено в снегу. Их постоянно сносило назад или в сторону, они падали под ударами стихии, но поднимались и продолжали движение. (Падал Семен, а с ним и Борисыч, который пытался удержать его на ногах.)

– Только ты сам зайдешь, – сказал Борисыч, – мне она точно не даст… После того…

Он как-то одним жестом сумел передать, что имел в виду, а именно поход в магазин в голом виде. Семен и с этим согласился. Его более трезвый товарищ остался за дверью, он же по стенке вошел внутрь.

В магазине были покупатели, там слышались голоса. Как только появился Семен, все сразу стихло.

– А че твой мудист не заходит? чего это он прячется: стесняется что ли? – ишь стеснительный какой исделался! – услышал Борисыч язвительный голос Любастры и удивился: как она могла его увидеть? В окно, наверно…

– Любань, нам водки для конпресса… Маришке конпресс надоть… – начал вспоминать Семен речь, которой научил его Борисыч.

– Это твой йох тебя подослал? Ему конпресс на одно место надоть, а не Маришке! – дальше Саня ничего не мог разобрать, потому что от крика продавщицы зазвенели стекла – или в голове так отдалось. Услышал только, когда открылась дверь: – Залупу вам на воротник, а не конпресс!..

Из двери вывалился Семен.

– Не дает, – объявил он жизнерадостно.

Они стояли, покачиваясь, посреди улицы, и фигуры их выражали крушение всех надежд.

– Если только продать что-нибудь?.. – сказал Борисыч. – У тебя есть?..

Семен пожал плечами. И тут глаза Борисыча обратились к небесам, словно в уповании на помощь высших сил – и она не заставила себя ждать. Взор его остановился на проводах, обычных, алюминиевых, натянутых вдоль улицы от столба к столбу. Он проговорил также медленно, но уже окрыленным голосом.

– Семен! У тебя же мотоцикл есть…

Семен сразу нахмурился, по-видимому, он начал трезветь.

– Нельзя… – закрутил он головой серьезно.

– Почему?.. Да нет!.. Я знаю одно место, где цветного металла – завались. Сдадим в райцентре, возьмем водки. Нужны колеса: сами мы не утащим.

Они уже шагали назад, по направлению к дому Семена.

– А ножовка по металлу есть?.. А резиновые перчатки?..

Обратная дорога далась им легче, чем путь в магазин.

Семен, какой ни был пьяный, но стоило ему сесть за руль, сразу преобразился. Со всем необходимым в коляске, они промчались, подняв шлейф пыли, по той самой дороге, по которой гулял вчера Андрей, и уже через полчаса были на месте. Деревню решили света не лишать, к тому же у них не было "когтей" для лазанья по деревянным столбам. Они выбрали ЛЭП, что невдалеке от Ершовки пересекала реку и несла энергию в северные районы.

Минут пять Семен и Борисыч созерцали шестируких исполинов, уходящих колонной за горизонт. Прислушивались к гудению над головой, рассматривали тяжелые гирлянды изоляторов, ржавую табличку с расколотым молнией черепом и чувствовали себя богатырями, которым предстоит сразиться с чудовищем. Последние сомнения тут же отступили, как только начали обсуждать детали. У Борисыча появился даже благородный озноб: он представлял себя освободителем природы от железной хватки цивилизации.

– Главное, за два провода сразу не берись, – повторял Борисыч, как заклинание. Однако этим познания Борисыча в электродинамике не ограничивались. Он дотронулся до опоры: – Все нормально: если тут не шибает, значит наверху тоже напруги нет.

Пролета как раз хватало, чтобы ухватиться за следующую перекладину и, шагая по диагональному уголку, взобраться и встать на нее ногами. Чем ближе к вершине, тем ветер становился сильнее, а гудение "свербежистей", как выразился Семен. Но вот уже и поперечная ферма… Они уселись на ней, чтобы экипироваться: ножовку Семен надел на плечо, а топор и плоскогубцы заткнул за пояс. То же самое проделал Борисыч, только ножовки у него не было, – пустую сумку сбросили вниз. Ее отнесло ветром в крапиву, к синему игрушечному мотоциклу, у которого горели на солнце руль и никелированные зеркала. На руки они надели голицы, резиновых перчаток у Семена не оказалось, вместо них переобулись в резиновые сапоги и чуни. Борисыч сказал, что это все равно – разницы нет: "Главное, чтобы ток через тебя не прошел".

– Ну, царица небесная, – перекрестился Семен, он заметно протрезвел и был собран.

Они стали продвигаться по руке великана к ближайшей гирлянде изоляторов. Первым достиг цели Семен, за ним подошел Борисыч и, чтобы зайти с другой стороны, начал обходить товарища по параллельному уголку.

В это время Семен ударил несколько раз обухом по изолятору, дотянуться до проводов было невозможно.

Раздался стеклянный звон – белые осколки посыпались вниз, и сразу что-то вспыхнуло со страшным треском, будто водой плеснули на раскаленную сковородку.

─ Ага, кусается!.. – были последние слова Семена. Борисыча словно десятком милицейских палок огрели по рукам, голове, по всему телу – ощущение было такое же, оно длилось секунду. Уносясь вниз, он видел, что Семен весь светится и как-то неестественно свернулся, прижался к уголку, на котором сидел. Затем все исчезло, удара о землю он не помнил.