Текст книги "Ближе к солнцу (СИ)"
Автор книги: thebrotherswinchester
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
*
Ему девять, и он лежит в темноте на потрёпанных диванных подушках, когда осознаёт, что Баки – его лучший друг. Не просто сосед по парте, не просто ещё один школьный изгой, с которым он водится лишь потому, что больше никто не станет играть ни с одним из них, – нет, самый настоящий, верный лучший друг. Как Ширли и Лаура, которые по пятницам вплетают одинаковые ленточки в волосы, или Дэнни и Ира, которые делятся стеклянными шариками только друг с другом. Их двое.
Стив и Баки, думает он про себя, примеряясь.
– Чего улыбаешься? – сонно бормочет Баки. Свернувшись на своей кровати, он глядит на Стива; лунный свет поблёскивает во встрёпанных тёмных вихрах.
– Ничего, – Стив внезапно смущён. Пусть Баки его лучший друг, Стив не уверен, что это взаимно. В конце концов, у Стива и выбора нет, но у Баки целый класс мальчишек, и те первыми зовут его играть и просят помочь с таблицей умножения. Такой он, Баки.
Баки возится, чуть привстаёт на постели:
– Нет уж, давай, выкладывай.
– Мы ведь лучшие друзья, правда? – выпаливает Стив. И радуется, что темно, потому что краснеет.
Мгновение Баки не говорит ничего, и Стив решается поднять взгляд. Он едва успевает поймать удивление в лице Баки, а тот уже отвечает широченной ухмылкой.
– Ага, Роджерс, – его отец зовёт людей по фамилии, и Баки считает, что так и сам он делается взрослым, – конечно, друзья.
Они бестолково улыбаются друг другу, и Баки валится обратно в подушку:
– Ночи!
Грудь Стива обычно кажется ему слишком маленькой и тесной, лёгкие как будто давят на ключицы, но на долю секунды ему вдруг становится легче дышать.
– Ночи, Баки, – шепчет он в темноту.
*
Стиву шестнадцать, но скачка роста всё так же не видать, и потому он зачитывается греческой мифологией. Ему нравятся классические герои, Геракл, Ясон и Персей, упорные, сильные, бесстрашные перед лицом смерти – во имя того, за что стоит сражаться.
– Господи, опять? – голос Баки раздаётся в комнате. Прислонившись к оконной раме, держа руки в карманах, он выглядит куда нахальней, чем должен выглядеть подросток. – Твоя ма впустила меня.
Он выбирается в открытое окно на пожарную лестницу и соскальзывает вдоль горячей кирпичной стены, садясь рядом со Стивом.
– Они стали классикой не просто так, Баки, – в тысячный раз говорит Стив. – Они и правда хороши.
– Маловато картинок, – ворчит Баки, и это полная чушь – Баки лучший в их классе, всегда был. Он заглядывает Стиву через плечо, пробегая страницу: – О чём тут?
– Миф об Икаре, – Стив возвращается к наброску перед самой историей. На рисунке Икар с опалёнными крыльями падает в ревущее море. Стив с улыбкой подталкивает Баки в плечо: – Ты должен прочесть, он о сопротивлении соблазну. Мы оба знаем, тебе этого недостаёт.
Баки вздёргивает бровь и приваливается к Стиву, несмотря на невыносимый августовский зной.
– А зачем сопротивляться? – и подмигивает в ответ на его гримасу. – Расскажи, о чём там, а? Я так устал, всё сойдёт.
– Это история об отце и сыне, пытающихся покинуть Крит, – начинает Стив. – Отец – гениальный изобретатель, и создаёт по паре крыльев, чтобы они могли улететь. Только предупреждает Икара не подлетать слишком близко к солнцу или к морю, иначе воск на крыльях растает и он упадёт, – Стив открывает другую иллюстрацию, где Икар парит на широко распахнутых крыльях, на лице экстаз. – Но видишь, Икара всё это слишком взбудоражило. Отец велел ему успокоиться и лететь прямо, но Икару… – он вдруг смолкает, силясь отыскать верные слова. Он смутно чувствует: Баки наблюдает за ним, тихо вслушивается.
– Икару, – продолжает Стив, – солнце казалось таким прекрасным, что он не смог не подлететь, даже зная, как это опасно. Воск в его крыльях растаял, он упал в море и утонул.
– Вот вам и счастливый конец, – замечает Баки, и Стив смеётся было, но вдруг видит очень странное выражение на его лице. Сострадание, может быть, если это подходящее слово.
– Такие вот греки, – Стив жмёт плечами. – Хотя… мы и сами знаем, каково было Икару.
Баки остро взглядывает на него, лицо по-прежнему нечитаемо:
– Правда?
– Ага, – Стив указывает на яркое солнце, палящее плечи, охватившее их душной жарой. – Кажется, и мы сейчас растаем.
– Ну, это поправимо, – отзывается Баки. – Хочешь мороженого?
– Ещё бы, – Стив позволяет поднять себя на ноги и смеётся, нечаянно ткнувшись Баки в грудь. Поймав равновесие, поднимает глаза; Баки пристально, почти болезненно глядит на него, и улыбка Стива тускнеет:
– Что?
– Ничего, – бормочет Баки и ныряет обратно в окно, ни слова не говоря.
*
– Я думал, ты дожмёшь его и сам, – сухо цедит Стив, губкой стирая кровь со лба друга, тот морщится.
Им восемнадцать; Баки сидит на краю ванны, Стив на коленях перед ним, лицо и костяшки пальцев Баки все в синяках и крови, и это не должно было случиться, только не так.
Баки дёргает плечом, стараясь держать голову ровно:
– Не ждал, что их окажется трое.
– Да там и одного быть не должно было, Бак, – Стив стирает последнюю кровь у свежего фингала и переходит к костяшкам. Он страшно зол, но очень бережно удерживает руки Баки в своих, не понаслышке зная, как оно сейчас жжётся.
Баки чуть заметно выдыхает, и Стив виновато замирает:
– Не больно же, нет?
– Не, – отзывается Баки, но смотрит в сторону, – я… спасибо.
Стив слегка расслабляется:
– Просто делаю своё дело, – но Баки по-прежнему не глядит на него, и Стив тянется к его лицу – Баки вздрагивает и отворачивается, стоит пальцам коснуться кожи.
– Хей, посмотри на меня, – мягко зовёт Стив, – давай же, придурок, я лишь хочу убедиться, что с тобой всё в порядке.
Медленно, стиснув челюсти, Баки встречает его взгляд:
– Порядок, Стив.
– Вот и флиртуй после этого с кучей девчонок, – поддразнивает он, пробегая губкой по припухшим костяшкам. – Похоже, некоторые из них уже обзавелись парнями.
Баки подмигивает ему, напыщенно и смешно:
– Не собираюсь становиться чьим-то парнем.
– Мне-то не рассказывай, – стонет Стив. – И так наслушался от ребят из школы. О тебе и твоих подвигах.
– Я красавчик, Роджерс, ничего не попишешь.
– И скромняга к тому же, – отзывается Стив.
Баки лишь ухмыляется.
*
Впервые Стив почти, по-настоящему умирает в середине зимы. Ему двадцать один и он направляется к Баки; мамы не стало месяц назад и Стиву не хочется оставаться дома. Тот слишком пуст и в то же время слишком полон ей; Стив видит её у раковины, за столом, от дивана веет её мылом.
Стив думает: повезло, что он почти не помнит отца.
В Бруклине морозно, канавы завалены грязным снегом, на улицах толпы спешащих с работы домой. Стив рисует указатели – это не требует особых усилий, и буквы у него выходят очень опрятно. Вот только сегодня его отправили в другой конец города, и сейчас ему трудно дышать.
Он пытается собраться, сфокусироваться на каждом шаге. Кажется, холод прошивает его насквозь. Точно кулак стиснул сердце и гонит по венам лёд с каждым хриплым вдохом.
Стив знает, это плохо, может быть, очень плохо, но не представляет, насколько, до тех пор, пока не пытается сделать шаг, а ноги его не слушаются.
Он пошатывается, силится сморгнуть подступающую знакомую черноту перед обмороком, зрение превращается в узкий тоннель. Лёгкие болят, он хватает воздух, закашливается судорожно, обдирая горло, чувствует привкус крови на языке и думает, о Господи.
Он слышит, как его окликают по имени, и собирает все силы, чтобы посмотреть вверх, хотя его сгибает пополам, он едва в сознании. Мир кружится, но Стив узнает облик Баки где угодно.
– Баки… – пытается сказать он, но всё, что может – снова закашляться кровью.
– Стив? – у Баки испуганный голос, – эй, Стиви, ты что?.. – и звук шагов, всё быстрее и ближе, как будто Баки бежит.
Он поскользнётся и свернёт себе шею, мутно думает Стив, но тут же чувствует, как боком валится в снег, глаза медленно закрываются, и больше он ничего не помнит.
*
Моргнув, он просыпается; большая круглая луна заглядывает в окно спальни Баки. На мгновение Стиву кажется: он опять мальчишка, ночует у Баки на полу.
Он пытается вдохнуть, слышит хрип собственных лёгких и всё вспоминает.
– Привет, – скрипит он. В ногах тут же что-то шуршит, и Баки склоняется над ним, бледный, как призрак.
– Привет, дружище, – Баки старается не подать виду, но Стив слышит в его голосе страх, – как самочувствие?
– Лучше некуда. Дай подняться – милю пробегу.
Баки сдавленно смеётся, запустив пятерню в немытые мятые волосы.
– Блядь, чтоб ты знал, ты напугал меня до чёрта. То есть, ты и раньше болел, но…
– Порядок, – шепчет Стив; потянувшись, находит его левую руку и стискивает пальцы так крепко, как только может, – я в норме.
– Если бы.
– Как долго я пробыл в отключке?
– Четыре дня, Стив, – и голос срывается на его имени – должно быть, послышалось, ведь Бак никогда не плачет. – Четыре дня. Господи, я видел, как ты свалился в обморок, ты просто рухнул в снег и мне на миг показалось… – он смолкает, встряхивает головой. – Начался приступ и длился всё это время. Док сказал, что ничем не поможет, пока лихорадка не спадёт.
Стив прикрывает глаза:
– Похоже, мне повезло.
– Ты просто слишком упрямый, чтобы сдаться.
– Бак, у тебя голос измученный, – бормочет Стив, не открывая глаз. Он чувствует себя очень тяжёлым, а кровать Баки такая мягкая. – Тебе нужно немного поспать, не волнуйся за меня…
– Господи боже, – хрипит Баки и свободной рукой ерошит его мокрые волосы, накрыв ладонью макушку. Стив урчит и тянется к руке, сколько хватает сил, и даже слегка улыбается, возвращаясь в беспамятство, а Баки судорожно вздыхает, согревая ему лицо.
В следующий миг Стив проваливается в сон, но перед тем успевает услышать, как Баки легко прижимается ртом к его лбу.
*
Когда Стив окончательно приходит в себя, сознание проясняется, а лихорадка отступает, мать Баки приносит ему жидкий суп и рассказывает, как тот наотрез отказался отходить от постели, пока не стало понятно, что Стив поправится.
Стив улыбается, краснеет и намерен благодарить Баки как минимум год – просто чудо, что тот не лишился работы, на целую неделю сказавшись больным, ведь сам Стив уж точно потерял место – но Баки никак не отыскать.
По правде, они едва видятся за целых три дня, и Стив наконец сознаёт, что Баки старательно его избегает. Он возвращается из доков после заката, проглатывает ужин, справляется о его здоровье и падает спать на диван, неважно, сколько раз Стив упрашивал его снова ночевать на кровати. Он больше не сидит у его постели и односложно отвечает о том, как провёл день.
Стив чувствует себя эгоистичным кретином, но это ранит, и тут ничего не поделаешь. Едва набравшись сил, чтобы стоять на ногах, он садится в сыром, заплесневелом коридоре перед квартирой Барнсов и ждёт, когда Баки вернётся домой.
Он, наверно, задрёмывает – как будто не проспал всю неделю – но Баки будит его окликом «Стив?», тем самым встревоженным тоном, каким говорит, когда Стив на грани приступа астмы или прикован к постели гриппом.
– Всё в порядке, я просто ждал тебя, – поясняет Стив, и лицо Баки смягчается. Вздохнув, он устраивается на полу напротив.
– Ну, давай, – и взмахивает рукой.
Стив хмурится:
– Почему ты избегаешь меня?
– С чего ты взял, – тут же отнекивается Баки. Но Стив твёрдо глядит на него, и тот ёрзает, и по привычке поджимает губы, ведь даже хмурясь всё равно кажется надувшимся. – Ну ладно, ладно, не смотри на меня так. Ты выглядишь точно, как ма.
Стив напускает ещё более суровый вид, изображая миссис Барнс и её «вы меня разочаровываете, мальчики», и Баки фыркает, откидываясь затылком к стене.
– Я только… – начинает он, уставившись себе в колени. – Я… Я же сказал тебе, Стиви, ты чертовски меня испугал.
Среди всего, к чему он старался быть готовым – особенному к тому, что Баки наконец-то осознал: ему не нужен чахлый и больной Стив Роджерс, который постоянно тянет его вниз, – к этому Стив точно не готов.
– Прости? – пробует он в замешательстве.
– О господи, не извиняйся, – прерывает Баки, – просто… мне нужно время… кое-что обдумать. Вот и всё.
– Что обдумать?
Качнув головой, Баки широко ему улыбается, и в лице его проскальзывает грусть, которой раньше Стив не замечал.
– А вот это, приятель… секрет.
Он поднимается, не давая Стиву возразить, и ставит его на ноги, как раньше, проводит в квартиру и захлопывает за ними дверь.
Остаток вечера Стив что есть сил стремится его рассмешить. Он чувствует странное отчаянье, свернувшееся в животе, яростное желание стереть с лица Баки следы этой печали. И шутит о собственной стряпне, рассказывает все эти истории «а помнишь, когда…» из детства и передразнивает их до тех пор, пока Баки не сгибается над кухонным столом; его плечи вздрагивают от беззвучного смеха, а Стив наконец-то может дышать.
*
Мать Баки умирает годом позже, и теперь они сами по себе. Снимают крохотную грязную квартирку, самую дешёвую, что смогли отыскать, и работают, сколько могут, только бы удержаться на плаву.
Когда после уплаты аренды у них остаются деньги, Баки ходит на свидания, приглашает девушку в кафе или на танцы. Он всегда зовёт Стива пойти вместе, но Стив соглашается через два на третий.
Девушки не хотят целоваться с таким тощим парнем, как Стив, уж точно не когда рядом Баки, высоченный, сильный и обаятельный, с блестящими глазами и шальной, бесшабашной улыбкой.
Стив их нисколько не винит.
*
Им двадцать пять, Стив поздно возвращается из бакалейной и находит Баки на кухне: тот растянулся за столом с полным стаканом виски. Судя по полупустой бутылке, стакан не первый.
– Господи, Бак, – Стив убирает бутылку и выливает стакан в раковину; Баки даже не смотрит. – Баки, что на тебя нашло?
Баки вяло указывает на листок на столе, и у Стива обрывается сердце. Он знает, что там, ещё до того, как видит жирный чёрный штамп: 1А.
– Тебя приняли, – он похлопывает Баки по плечу, – это же здорово. Будешь сражаться за правое дело.
Баки фыркает, хлюпко и пьяно:
– Точно. Уж там-то от меня будет толк.
Стив притягивает стул и садится за стол рядом с ним, их колени соприкасаются.
– Баки, брось. Я крепче, чем кажусь, я справлюсь, – он умолкает, разглядывая профиль Баки в слабом свете, его ровный нос и опущенные уголки рта. – К тому же, я окажусь там ещё раньше, чем ты об этом узнаешь.
– Никогда этого не понимал, – медленно произносит Баки, глядя Стиву прямо в глаза. От него пахнет потом, и виски, и солью из доков, запах моря въелся в одежду навечно, – отчего ты хочешь пойти.
– Им нужна любая помощь, – отвечает Стив.
– Не пойми превратно, – ворчит Баки, – но ради всех святых, пусть тебя никогда не возьмут.
Стив отшатывается, задетый, но Баки тянется к нему, обхватает ладонью за шею и привлекает к себе, и на один безумный миг Стиву кажется, Баки его поцелует, но Баки только упирается лбом ему в лоб и зажмуривается что есть сил.
– Прости, – тихо просит он, – Стив, прости. Мне сегодня все мозги отшибло.
– Ничего, – отзывается Стив. – Приказ может прийти в любой день теперь, верно? Отыщем тебе славную девчонку на танцы, что скажешь? Может, она даже будет слать тебе любовные письма.
Баки смеётся, низко и тяжело, его дыхание обжигает Стиву рот. Он отстраняется, распрямившись, губы кривятся в улыбке:
– Ты что-то с чем-то, Роджерс, знаешь об этом?
– Ну, учитывая, что ты говоришь так уже десять лет, я был бы идиотом, если бы не знал, – Стив поднимается на ноги. – Давай же, тупица, тебе нужен кофе. Иначе утром будешь никаким.
– Что б я без тебя делал, – тянет Баки, и Стив легонько пихает его в руку, но тот пьёт кофе всё равно.
*
На следующий день, пытаясь уложить ящики с картошкой, Стив случайно подслушивает беседу двух женщин: их соседка получила похоронку о сыне.
Той ночью ему снятся похоронные письма и Баки в гробу. Он просыпается, задыхаясь, сердце сковано льдом, и два часа не может заснуть.
*
Накануне отбытия Баки они идут на катастрофическое (только для Стива) двойное свидание, и Бак обнимает его, и называет придурком, и Стив отшучивается, заталкивая поглубже свой страх, а потом Баки исчезает в толпе.
Скоро увидимся, дружище, со всей силы думает Стив, так, будто это правда.
*
Агент Пэгги Картер умная, красивая и жёсткая, как чёрт, и Стив чуть-чуть влюбляется в неё, увидев, как та лихо бьёт.
*
Стиву двадцать пять; он на фут выше и на полсотни килограмм тяжелее, чем шестью месяцами раньше, и Баки не умер, не может быть мёртв, ему нельзя умирать.
Стив прокладывает путь сквозь… господи, да это же тюрьма, тюрьма, оснащённая огромными танками, со стражниками на каждом шагу и с изолятором, как сказал усатый солдат-англичанин, – Стив пробивается сквозь базу Шмидта и Золы и, даже зная, что приступ астмы теперь невозможен, всё равно думает, грудь вот-вот разорвётся.
Полковник Филлипс не знал наверняка, беспрерывно твердит себе Стив. Джеймс частое имя, Барнс частая фамилия. И наверняка он не знал.
Он как раз гадает, стоит ли преследовать Золу, который напоминает Поросёнка Порки, но всё равно чертовски опасен и сейчас пытается сбежать, когда различает мягкий голос.
– Сержант… 32557…
Сердце застревает в горле. Он знает этот голос, знает его всю свою жизнь, каждый оттенок его выжжен в памяти до самых костей.
Он отстёгивает Баки от стола (Баки улыбается, произнося его имя, и тут же снова зовёт его, как будто не верит глазам) и помогает подняться. Стив знает: он позже поймёт, через что прошёл Баки, возможно, даже сорвётся, но сейчас он должен вытащить их из этого ада.
И вытаскивает.
Они бегут изо всех сил, спасаясь с базы, здания позади расцветают гигантскими цветками огня. Баки сильно хромает, едва держится прямо, и Стив одной рукой обнимает его за плечи, пытаясь сохранить равновесие. Они спешат в лес, в темноту и прохладный, желанный туман.
После того прыжка Стиву хватит пламени и жара на всю оставшуюся жизнь.
Едва они достигают деревьев, Баки просит:
– Стой, погоди…
– Что такое? – выдыхает Стив резко. Оглядывает Баки с ног до головы и принимается мягко ощупывать, ища ранения, которые мог пропустить.
Баки тяжко дышит, он весь в пепле, грязи и поту, и глаза совсем шалые. Никогда в жизни Стив не был так несказанно счастлив видеть кого-то.
– Нет, нет, Стив, я в норме, – Баки похлопывает его по руке, – просто… – он отклоняется, скользит глазами по его лицу, отмечает рост и широкие плечи. – Господи, Стиви, только глянь-ка. Наконец-то получил тело под стать своей глупости?
Облегчение бьёт в груди ключом, Стив сдавленно смеётся:
– До чёрта рад, что ты жив, Бак. Ты просто не представляешь.
– Чуть-чуть представляю, – отзывается Баки. И слабо улыбается ему, но улыбка не касается глаз. – Хей, иди сюда, а?
Одной рукой Стив уже обхватывает Баки за плечи, так что просто шагает ближе и Баки теперь весь в его руках. На миг это странно – во всех их прежних объятиях Стив был много меньше – но тут Бак тихо всхлипывает и прячет лицо у него на шее, стискивая Капитанскую форму на спине.
Стив обнимает его ещё крепче, прямо здесь, у края чёрных холодных лесов, глубоко на вражеской территории; в какой-нибудь сотне метров база Гидры сгорает дотла.
На мгновение кажется: всё в порядке.
Оно длится недолго.
*
– Ну, – говорит Баки как-то ночью, спустя пару недель после создания Ревущих Коммандос, пока Стив раскатывает одеяло в их палатке, – агент Картер.
Стив краснеет и, пряча улыбку, отводит взгляд:
– Ага, и что с ней?
– Чертовски хорошенькая, – голос Баки дразнящий и лёгкий, – и сдаётся мне, защитник ей не нужен.
– Хук правой у неё средненький, – вскользь замечает Стив. Падает на одеяло и оглядывается на Баки: тот тщательно, до последней морщинки разглаживает запасную майку. – С чего вдруг такое любопытство?
– Любишь её? – спрашивает Баки. Аккуратно сворачивает майку и укладывает в рюкзак.
– Не знаю, – честно отзывается Стив. Подняв глаза, ловит взгляд Баки и чувствует странную неуверенность, он будто школьник, шушукающийся о самой красивой девчонке в классе. – Едва ли я знаю её достаточно хорошо, чтобы по-настоящему полюбить, – умолкает. – Но знаешь, Баки, я, кажется, мог бы. Ну, после того, как всё закончится. Мог бы жениться на ней.
Баки кратко кивает.
– Она тебе нравится? – вдруг занервничав, спрашивает Стив. – Она должна тебе нравиться, Бак, я не смогу ухаживать за девушкой, которую ты на дух…
– Расслабься, Роджерс, – смеётся Баки, – агент Картер одна на миллион. И если ты сделаешь ей предложение – когда всё закончится – она будет чокнутой, если не пойдёт за тебя.
Стив ухмыляется ему, на душе светлей, чем за всё это время. Баки моргает пару раз и возвращает усмешку, на мгновение становясь таким, как прежде, до лабораторий Золы, до пыток, о которых Стив не может думать, не захлёбываясь собственной яростью.
– Только представь, – продолжает Баки, – однажды заживёшь в тихом местечке со своей Пэгги Роджерс, и парочка белокурых ребятишек будет хвастать на весь класс, что их отец Капитан Америка…
– Ох, закройся, – Стив по-прежнему улыбается, – как будто ты не будешь жить по соседству со своей собственной симпатичной девчушкой и детьми.
– Чертовски верно, – соглашается Баки, – ладно, я устал. Ночи, большой парень.
– И тебе спокойной, Джеймс, – откликается Стив, ведь Бак прекрасно знает, от прозвища «большой парень» ему ужасно неловко. Но Баки лишь перекатывается на свою сторону, отворачиваясь к скату палатки, и не отвечает ни слова.
*
Неделей позже они слышат гудение поезда, увозящего Золу в Мюнхен.
– Запрыгнуть на летящий поезд, – недоверчиво тянет Баки. Позади него Гейб потрошит свои консервы с бобами. Ревущие Коммандос на взводе, раззадоренные дюжиной успешных заданий.
– Похоже на то, – говорит Стив.
Баки встряхивает головой:
– Ты станешь моей смертью, Роджерс.
*
Стиву двадцать пять, и сейчас он уверен: ему не дожить до двадцати шести.
Он направляет самолёт прямо вниз, пикируя в ледяной океан, в ухе звучит голос Пэгги.
Ударом его отбрасывает в стену. Вода врывается в кабину, и он уходит под лёд.
Оставшиеся секунды он радуется, что всё закончится так быстро: он эгоист, и ему не хочется дольше оплакивать жизнь, которую он мог бы прожить. Которую они могли прожить.
В самый последний миг он вспоминает о тёмных волосах и средненьком хуке правой, и знает, что это неправильно, но человек, о котором он думает, проваливаясь всё глубже и глубже и глубже, не пользуется губной помадой.
*
позже
*
Когда маска Солдата падает на асфальт, открывая лицо, Стив думает: он не сделал в жизни столько хорошего, чем бы мог заслужить это.
Когда Зимний Солдат спрашивает: «Какой, к чёрту, Баки?», Стив думает: он совершил достаточно ужасных вещей.
*
Сейчас 2013, и Стиву двадцать шесть и одновременно девяносто пять, и Баки замер напротив на хэликериере, Баки, что стаскивал для него подушки с дивана, когда им было по девять, и прогнал главного школьного задиру, когда им было одиннадцать, и разделил с ним украденный самогон в четырнадцать, и дрался с Джеком МакГиннисом в их пятнадцать, а в шестнадцать рассказывал Стиву, как снял кофточку с Пэтти Эйкерс, в восемнадцать стирал ему кровь с коленок и подбитого глаза – стирал с этой проклятой нежностью, и вместе со Стивом был на похоронах его матери, а после предложил ему пожить у себя, и всегда уговаривал его пойти в художественную школу, и спаивал, и смеялся над шутками, и латал синяки, отбивал у бесчисленных хулиганов, спал бок о бок в темноте бруклинской квартирки и десятков лагерей, разбросанных по Европе, устроил Стива на своей кровати, пока тот болел, и не ходил на работу, пока Стив не поправился, обнимал его и трепал по лицу и закидывал руку ему на плечи, ухмылялся ему тысячи раз тысячей разных ухмылок, и стискивал в Италии, в туманном лесу, как будто ни за что на свете не стоило так держаться, и Стив не может драться с Баки. Он лучше умрёт.
Он позволяет щиту соскользнуть в Потомак, и сам следует за щитом.
Стив думает, наверное, так и должно быть. Похоже, его судьба утонуть.
*
Он не ждёт, что когда-нибудь снова очнётся, но как и в прошлое время, приходит в себя.
– Я слева, – сипит он; фоном звучит Марвин Гэй. Сэм глядит на него и улыбается.
*
Они ищут Баки три месяца, по всей Восточной Европе, и снова и снова заходят в тупик. Стив постоянно звонит Наташе, та отвечает на каждый третий звонок, но он знает – она в порядке, просто выясняет, что дальше.
В первую неделю Стив прочитывает папку Зимнего Солдата от корки до корки и пытается не слететь с катушек. Вместо этого он насквозь пробивает стену заброшенного здания, как раз когда появляется Сэм, со стаканами кофе в руках.
– Рад, что мы прокладываем путь к здоровью, – комментирует он.
Стив поводит плечом:
– Я выбрал неживой предмет.
– Ох, мой прокол. Ты просто столп эмоциональной стабильности, – Сэм протягивает ему кофе и садится в машину. По слухам, Баки недавно видели на окраинах Волгограда, туда они и направятся.
Стив знает, что обязан Сэму до конца своих дней, неважно, сколько их будет.
Он неустанно благодарит его, пока наконец Сэм не просит завязывать с этим взглядом Бэмби, или он пнёт Капитана Америку прямо в его литой, преисполненный свободы зад.
Стив умолкает, и они едут в Волгоград.
Где ничего не находят.
*
Проходит три месяца; становится ясно, Баки не отыскать, пока тот сам не захочет, и они возвращаются в Штаты. Стив предлагает подбросить Сэма домой, но Сэм твёрдо решил, что не оставит его одного первую пару ночей, раз Стив проявлял из-за Баки суицидальные наклонности.
Стив протестует примерно десять секунд, потом понимает, чёрта с два Сэм отступится, и только вздыхает; они вместе направляются в его новую (после истории с Фьюри) квартиру.
Стив отпирает дверь, заходит внутрь и замирает как вкопанный. Сэм, строчивший смс-ку (возможно, Наташе) всю дорогу наверх, впечатывается ему в спину.
– Спасибо, что предупредил, – замечает он. – Ужасно люблю натыкаться на кирпичные стены, – но Стив молчит, и Сэм хмурится: – Что?
Не в силах вымолвить ни слова, Стив смещается в сторону, позволяя Сэму увидеть всё самому.
Баки сидит за кухонным столом, сложив перед собой руки. Стив различает блеск металлических пальцев.
– Баки? – неуверенно зовёт он, пытаясь унять всплеск яркой и острой надежды. И едва слышит бормотание Сэма за спиной:
– Нет, серьёзно? Чувак, битых три месяца.
Баки не двигается, не глядит на него. Вокруг темно, весь свет на кухне – от уличных фонарей, но Стив по сутулой спине понимает, какой тот измученный. Небритый, длинные волосы грязными клиньями обрамляют лицо.
– Я не он. Я не Баки.
Стив делает маленький шаг вперёд:
– Тогда кто ты?
– Не знаю, – и у Стива немножко обрывается сердце.
– Ничего, – торопится он, – хей, всё в порядке. Мы это выясним.
– Стив, – тихо начинает Сэм позади, – я знаю, у вас тут особый момент, я только напомнить, что он пытался убить тебя. Было дело.
– Он не причинит мне вреда, – откликается Стив, игнорируя недоверчивое фырканье Сэма, и медленно приближается к Баки, пока не оказывается совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Баки по-прежнему не шелохнётся.
Стив оборачивается к Сэму, и этот Сэмов взгляд наверно что-то значит, раз Сэм говорит:
– О… – и снова, – о, – а потом, – Господи, мог бы и рассказать мне.
Стив без понятия, о чём тот толкует – ведь Сэм точно знает их с Баки историю, знает, как много Бак для него значит, тут нечему удивляться – но это неважно. Ведь Баки выглядит смертельно уставшим, он будто прожил на улице несколько недель, но он жив, цел и он сидит на кухне Стива, как сидел жизнь назад, скрыв металлическую руку потрёпанной чёрной толстовкой, и Стив чувствует, как что-то в груди встаёт на место.
Потянувшись, он опускает ладонь на тёплое, живое плечо, касаясь так осторожно, будто успокаивает напуганного зверя. Баки чуть дёргается под рукой, но не отталкивает её.
– Здесь ты в безопасности, – твёрдо говорит Стив и идёт раскладывать диван.
– Ты ведь дашь ему отдельную кровать, верно, – вздыхает Сэм. – Я прослежу.
Но, говоря это, прячет улыбку.
*
Первые две ночи Баки совсем не спит. Стив слышит, как тот шуршит по комнатам под утро, и думает, это добрый знак – ведь Баки с лёгкостью умеет быть бесшумным, он может ускользнуть в ночи, а Стив и не поймёт до самого утра. И то, что Бак шумит, как самый обычный человек, зная, что Стив и Сэм прислушиваются к каждому его движению, хороший признак. Это хорошо.
Но на день Баки запирается в комнате, отказываясь общаться с ними.
Сэм считает, просто чудо, что он не кататоник, так что возьми себя в руки, Роджерс, и дай ему самому разгрестись в этом дерьме. Если он уйдёт, он уйдёт.
*
Третьей ночью Баки спит два часа и просыпается с истошным задушенным вскриком – Стив слышит через стенку их комнат.
Он шлёт смс-ку Наташе: «Привет, надеюсь, у тебя всё хорошо. Пришли мне открытку оттуда, где ты. А ещё Баки сейчас у меня в гостиной».
«сэм с тобой?» – спустя пару секунд отзывается та, прислав с текстом фото: вздёрнув бровь, она чуть улыбается в камеру, солнечный свет пляшет в глазах. Стив пытается просчитать часовой пояс. Должно быть, она где-то в Европе.
«Да, – отвечает он, – не волнуйся, я не совсем беспомощный».
Телефон вздрагивает минутой позже, слегка напугав его, – всё внимание Стив сосредоточил на комнате Баки, пытаясь различить даже шорох.
Наташа пишет: «спорно», – но завершает текст смайлом.
Стив до смешного долго пытается подобрать смайл в ответ. Наконец выбирает один, с прямой линией рта – тот выглядит достаточно недовольным – и теперь никто не скажет, что Стив Роджерс не справляется с смс-ками.
Он засыпает с телефоном на подушке, всем телом прижавшись к стене. Донельзя странно понимать, что Баки рядом, прямо за стеной, всего в каком-то метре, и Стив прекрасно знает, как успокоить его после кошмара (оба научились этому после смерти их матерей), но Сэм сказал, он не должен появляться рядом с Баки ночью. Тот слишком нестабилен, слишком опасен.
Мне жаль, Баки, в отчаянии думает Стив, проваливаясь в сон. Слова кажутся такими никчёмными.
Чёрт возьми, как мне жаль.
*
Неделю спустя Сэм у плиты жарит яичницу, а Стив наливает им две чашки кофе. Ранний утренний свет падает на линолеум, тёплый, прозрачный.
Стив поднимает глаза и едва не роняет любимую кружку.
Баки замер в дверях, на лице настороженность, мышцы напряжены, как пружины. Он так и не побрился, не вымыл волосы, но на нём штаны и футболка ЩИТа, явно стащенные из стивова шкафа, и это огромный шаг вперёд после окровавленного, разбитого бронежилета и рваной чёрной толстовки, в которых он появился.
Стив ждёт. Сэм достаёт третью тарелку из шкафа.
Баки поднимает глаза:
– Стив?
Голос хрипит от долгого молчания, и Баки насторожен, как чёрт, но всё равно это самое лучшее, что Стив когда-либо слышал.
