Текст книги "Фантомная боль (СИ)"

Автор книги: the_mocking_bird

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

А Лили… Лили тоже была среди них. Снейп наконец увидел её: обнажённая, рыжеволосая, она была частью этого чудовищного узора, оплетённая чьими-то руками. На её запрокинутом лице было написано с болью граничащее страдание, но раскрытые красные губы говорили об обратном. Распущенная грива сливалась с тёмными, размытыми силуэтами, перетекавшими друг в друга, в темноту, во влажные алые простыни… Снейп, тяжело дыша, провёл кончиками пальцев по холодному стеклу, за которым изгибалась её красивая спина и дразнили воспалённое воображение аккуратные полушария совсем ещё девичьей груди… Он чувствовал, как просыпается возбуждение, то самое, неодолимое, которое потом будет так сложно побороть и которому будет гораздо проще сдаться… Его била дрожь. Он ещё не знал, как может стать возможным то, чего он хотел, ему это совсем не нравилось, но остановиться он уже не мог. И дело было даже не в магии, опасной, сильной, древней магии, с которой он так неосмотрительно связался, и из которой уже не выпутается без чужой помощи…

Дело было в нём самом.

Воздух вокруг Зеркала был полон тихих шорохов и стонов, но Снейп всё же краем уха уловил ещё один, посторонний звук и резко обернулся как раз в тот момент, когда за его спиной промелькнула чья-то тень. В сердце ударил адреналин, Снейп метнулся к стеллажам и схватил кого-то за руку – за живую, горячую, тонкую руку. Уже не задумываясь, что делает, он рванул её на себя, и в ту же секунду в его объятиях оказалась Лили.

О! Теперь он не выпустил бы её, даже если бы знал, что это всего лишь его галлюцинация. Даже если бы ему угрожала смерть, даже если бы всему миру угрожала смерть, он не разжал бы рук…

– Наконец-то – моя… – хрипло прошептал он, не сдержав диковатой, кривой ухмылки, и, впутавшись пальцами в мягкие завитки на затылке девушки, жадно поцеловал её в губы.

В тот момент он уже ни о чём не думал – да и не мог бы, даже если бы захотел. Его полуразрушенное сознание было полно лишь одной мыслью, его желание обрело плоть, она была рядом с ним, и больше ничего не имело значения… Вот только… стоило ему коснуться её губ, как его желанная жертва, его Галатея, испуганно вскрикнула и рванулась прочь, пытаясь оттолкнуть его, и через секунду, поняв, что у неё ничего не выйдет, в ужасе заверещала одну и ту же фразу: «Профессор, что вы делаете?! Что вы делаете, профессор?!..»

– Замолчи… – медленно, не слыша её, прошипел Снейп, грубо схватив её за подбородок и с наслаждением проводя большим пальцам по её губам. – Слишком долго ты дразнила меня, дорогая… но теперь мы наконец вместе…

Он увлёк её к стене, туда, где из плоских окон лился неяркий свет.

И тут глаза девушки округлились от ужаса – она увидела его безумное лицо.

Вурдалак на охоте, оборотень в полнолуние, Пожиратель Смерти в маске не выглядел так страшно, как в тот момент Снейп. Лишь блеск, горевший в его пронзительно-чёрных глазах, выдавал в нём живого человека, всё остальное – заострившиеся скулы, бескровные губы и мертвенная, почти театральная бледность скорее напоминали восковую статую. С прежним Снейпом эта траурная маска уже не имела ничего общего. Это было его Отражение. Тёмное, неприкрытое, отталкивающее, как оживший в одночасье портрет Дориана Грея…

Настоящее.

– Профессор, что с вами? – потрясённо прошептала девушка, не в силах отвести взгляд от этого неживого лица. – Вы меня не узнаёте? Я же Самара, Самара Робертсон, неужели вы меня…

– Замолчи! Хватит лгать мне! – заблуждение было слишком сладким, чтобы признавать его. Поздно было признавать. Слишком было поздно… и слишком сладко… – Ты всё это время мне лгала, всё это время давала надежду – зачем? Вы все такие… Чего вы добиваетесь? Разве не этого? На, получай!..

Он вдруг грубо бросил её лицом на парту, завёл руки за спину, навалился на неё всем телом и рывком задрал форменную школьную юбку. Совсем как в том сладком, безудержно-сладком сне… Возбуждение было почти болезненным, и противостоять ему уже было невозможно. Зверь вырвался из клетки, и теперь, пока он не напьётся свежей крови, его будет не унять. Он хотел Лили – он получил Лили. И на этот раз – по-настоящему…

– Моя маленькая… – шептал он ей на ухо, скользнув ладонью под блузку девушки и жадно сжимая её грудь. – Молчи… молчи, теперь молчи, теперь моя очередь издеваться над тобой…

Он даже не подозревал о том, какое отвращение сейчас вызывает – немытый, жутко пахнущий алкоголем, не причиняющий ей ничего, кроме боли… Да и зачем было думать об этом? – Лили, той Лили, из снов, из Зазеркалья – он нравился всегда, любым, и с ней о его уродстве и неопрятности можно было безболезненно забыть… Он плевал в лицо реальности. Раз ей тоже было на него плевать.

– Профессор… я умоляю вас, пустите!.. – срываясь на плач и всё ещё силясь вырваться, стонала девушка, но Снейпа это лишь ещё больше заводило. Он снова был животным, он снова был Пожирателем, врывающимся посреди ночи в дом хорошенькой, ни о чём не подозревающий магглы, в её уютный, безоблачный мирок, в её беззащитное, дрожащее тело…

– Пустить тебя? Пустить?.. – заплетающимся языком переспросил он, разрывая ворот школьной блузки и обнажая золотистое, гладкое плечо. Запах её волос и её страха там, между этим плечом и шеей, сводил его с ума… – Я так хотел тебя, я чуть не умер за тебя, дорогая… и теперь ты хочешь, чтобы я отпустил тебя?.. Чёрта с два…

Одним движением сдёрнув её простенькие белые трусики, он прижался пальцами ей между ног, наслаждаясь этим горячим, волнующим, давно забытым ощущением.

Самару в его руках начала бить паническая, неконтролируемая дрожь.

– Пожалуйста, профессор, – теряя дыхание от ужаса, всхлипывала она… – подумайте, что вы делаете… я ведь ещё… профессор, я вас умоляю, не надо…

– Умоляешь? – он потянул её за распущенные волосы, как за поводья, запрокинув её голову и вжавшись лицом ей в шею за ухом. – Всё верно, теперь ведь твоя очередь… или ты думала, только я буду умолять ради тебя эту стену в коридоре или это паршивое стекло?.. Это было непросто, знаешь ли, любимая…

– О чём вы, профессор? Пожалуйста, придите в себя, одумайтесь, вы же не знаете, что творите… профессор Дамблдор… он вам поможет, пожалуйста, только не здесь, нет, не надо!.. – рыдания перешли на крик, когда он глубоко всадил в неё пальцы, прижимаясь к её бедру. Он не слышал её.

– Ты совсем сухая, сучка… а ну, оближи, – он сунул пальцы ей в рот, затем снова вниз, между ног… Захлёбываясь от плача, девушка из последних сил пыталась вырваться, но Снейп оказался неожиданно сильнее. Безумие придавало ему сил… Нет.

Зеркало придавало ему сил.

– Так-то лучше… – задыхаясь от новой волны возбуждения, прохрипел Снейп. Одной рукой торопливо расстегнув звякнувший ремень, он рванул брюки вниз и одним грубым, сильным движением вошёл в неё на всю длину.

Самара тонко, нечеловечески закричала. Этот крик был криком боли, криком тех маггл, что они пытали, такой же безумный, пронзительный, страшный и невероятно возбуждающий…

– Кричи, моя девочка, кричи… разве ты этого не хотела?..

Он двигался жёстко, быстро, широко, ни на секунду не задумываясь о том, что она испытывает… Сломавшись от боли, онемев от собственного бессилия, Самара рыдала уже почти беззвучно, только тоненькое, жалобное хныканье прорывалось сквозь её сжатые зубы, словно где-то в углу пустынного подземелья умирал придушенный щенок…

Однако, пытка её не продлилась долго. Давнее воздержание, хмель и мучительные терзания последних двух месяцев не замедлили сказаться – сделав всего пару скомканных, торопливых рывков, Снейп содрогнулся, завершая начатое несколькими сильными толчками, вжавшись в неё всем телом и с силой стиснув её бедра. Теряя в эту минуту человеческий облик, став на миг ничем не лучше Фенрира, насиловавшего грязнокровок, а потом обнаруживавшего, что его жертва мертва… Ему было всё равно, что теперь будет – наслаждение сковало его волю, вибрируя в позвоночнике, в мышцах, в агонии пульсируя внизу живота… Он взял её. Теперь она принадлежала ему. Полностью. Наконец-то…

– Лили… – хрипло выдохнул он, замирая в последних биениях удовольствия, и спутанная чёрная проволока волос скрыла его опущенное лицо. – Лили… теперь ты со мной… теперь моя… моя…

Минута оглушительной, ледяной неподвижности медленно-медленно придвинулась вплотную к нему, и мир начал обретать краски. Вместе с ужасающим осознанием того, что произошло.

Странный, ни на что не похожий звук вибрировал в тишине, звук, исходящий из ниоткуда, исчезавший в никуда, не имеющий ни голоса, ни эха… Снейп поднял взгляд и вздрогнул.

В Зеркале над ним смеялась Лилит. Ярко-рыжие космы, зеленоватая кожа, обтягивающая голое, костлявое тело, горящие кошачьей зеленью глаза на растерявшем черты лице… Это была русалка, это была ведьма, это был демон, но это была не Лили.

Это больше не была Лили.

Это было лицо Зеркала.

Пытаясь справиться с мелкой, противной дрожью, Снейп с третьего раза застегнул ремень и, с трудом поборов отвращение, заклинанием набросил на бронзовую раму лежавшее на полу покрывало. Его внимание привлекли тёмные пятнышки на серой, серебрящейся ткани, в ту же секунду, впрочем, исчезнувшие. Кровь? Неужели?..

Чья же?..

Мерлин, только бы не…

Он попытался сглотнуть – ничего не вышло, в горле пересохло – и обернулся.

Самара опустилась на пол и скорчилась у парты, низко опустив голову и обхватив колени руками. Её плечики под разорванной школьной блузкой мелко вздрагивали – их сотрясали сухие, уже беззвучные рыдания. Белые трусики, всё это время болтавшиеся на её щиколотках, медленно намокали красным.

Снейпу понадобилось несколько очень долгих секунд, чтобы очнуться от сковывающего чувства, льдинками соскользнувшего по позвоночнику. Очень хотелось проснуться. Но он заигрался – и это уже был не сон. Во сне не было непоправимых вещей.

А то, что сейчас произошло, было непоправимо.

– Мисс Робертсон… – едва ли не в первый раз он не знал, что сказать. Каким бы отрезвляющим ни был страх, он не мог заглушить навязчивого, пульсирующего голоса в голове: «Убей, убей, убей…» Он не был уверен, подсказывает это ему всё ещё опьянённый разум или же…

Зеркало?..

Магглы, которых они насиловали, чаще всего умирали. По крайней мере, ещё ни за одну из них им не приходилось отвечать. Но это было совсем другое. Это было настолько немыслимо низко, что сознание Снейпа немело. Убить её – и она никому не расскажет… Но разве в школе не заметят отсутствия выпускницы?.. Мерлин, на что же он пошёл, как исправить то, что случилось?..

Он нерешительно приблизился, остановился возле Самары. Он ни за что не попросит у неё прощения. Это было бы высшим цинизмом. Даже он, пожалуй, на такое не способен.

– Вам… надо в больничное крыло, – сухо выдавил он, не соображая, как звучат сейчас его слова. Он всё никак не мог протрезветь, всё происходило, словно в тумане… И в этом тумане было очень холодно от одной мысли – одной-единственной, ясной – что он не проснётся, что это по-настоящему.

Как он просил.

Самара не реагировала на него. Она не поднимала головы и не разжимала рук – поза зародыша была сейчас для неё единственно возможной, в ней, в её темноте, можно было отказаться от произошедшего, отказаться от непрекращающейся тянущей боли… Но оставлять её так было невозможно. А оставаться здесь с ней – невыносимо.

Помедлив, он неуклюже склонился к ней с высоты своего роста и протянул руку, как к свернувшейся ядовитой змее. Прикосновение его холодных пальцев ударило её, будто током, и она рывком отшатнулась, отползая в угол между партой и стеной.

– Не трогайте меня!!! – надрывно крикнула она, неожиданно подняв на него лицо – мокрое от слёз, со спутанными волосами, растёкшейся тушью. Страшное лицо. – Что я вам сделала? Что – вы – со мной – сделали?!..

Новое, охрипшее рыдание судорогой свело её тело. Снейп в отчаянии попытался взять её за руку, но девушка с неизвестно откуда взявшейся силой ударила его и поднялась – на негнущихся ногах, шатаясь, заплетаясь во всё ещё спущенных трусиках. Опираясь на стену, она подтянула их и неловко надела. По внутренней стороне её бедра каплями набегала струйка крови.

Вдруг, развернувшись и прижавшись лицом к стене, Самара в отчаянии ударила по ней кулаком, потом ещё раз, ещё и ещё. Пышные, растрёпанные волосы щекотали её полуобнажённую спину. И в эту минуту Снейпу вдруг стало остро её жаль.

Он почувствовал сострадание.

И едва не усмехнулся горькой, беспредельно горькой иронии этого чувства – он знал, что ей сейчас непереносимо плохо, но на его сострадание ей теперь было тысячу раз наплевать. И на него самого тоже.

Они поставили себя на места друг друга. И от этого не выиграл никто.

– Самара… – едва слышно произнёс он, впервые пробуя на вкус её имя, сонорное, трёхсложное, похожее на его собственное.

– Да идите вы к чёрту! – с неожиданной ненавистью, жгучей, сильной, выплюнула она, глубоко втягивая носом воздух и пытаясь успокоиться. Оттолкнувшись от стены, она заковыляла к выходу, на ходу вытирая пальцами кровь. При взгляде на свою ладонь лицо её вновь исказилось в гримасе горя. Сухого, неизбывного, как у него, Снейпа.

– А я ведь… думала, что она достанется другому… – перекосив распухшие губы в безрадостной улыбке, сказала она. – Спасибо вам, профессор. Это утро запомнится мне на всю жизнь, – и она молча направилась к двери, держась за низ живота. Не оглядываясь.

Снейпа чуть не убила доза адреналина, бросившаяся из солнечного сплетения в кровь при этих словах. Похоже, что её потеря оказалась соизмерима с его собственной.

Что же он натворил, Мерлин, что же он натворил?..

Он знал, что надо броситься за ней, что надо помочь ей, что нельзя отпускать её так, что её, в конце концов, увидят, что это всё ужасно, чёрт возьми, что… но силы оставили его. А она – она не могла больше находиться рядом с ним.

И её можно было понять.

– Хотя бы… Очищающее заклинание… – чужим, ломающимся голосом хотел он крикнуть ей вслед, но вышел какой-то сиплый шёпот, который она наверняка не услышала…

– Сама догадаюсь, – был ненавидящий, ядом напитанный ответ. – Я семикурсница, меня этому учили.

Скрипнула, захлопнулась дверь. Снейп опустился на пол, закрыв лицо руками. Теперь можно было умереть. Это было пределом.

Он уже не помнил, когда понял, что не должен был её отпускать. Ни в коем случае не должен был. Когда он выбежал за дверь, её и след простыл – только крохотные тёмные пятнышки на полу возле самой стены выдавали её присутствие. Свидетельствовали о том, что это ему действительно не приснилось. «Очищающее заклинание»… Идиот…

Сострадание!..

Он ведь даже не спросил, даже не знал, что Самара делала в этой Комнате вместе с ним. Что она делала в Запретной Секции вместе с ним… Может, ей нужно было спрятать в Комнате взятую оттуда книгу. Может, она разучивала здесь заклинания, которые нельзя было разучивать в спальне. А может, она тоже попала в сети Зеркала? Интересно, что бы она увидела в нём?..

Уж наверняка не то, что случилось.

И ещё одна мысль не давала ему покоя, одна мысль сводила скулы от страха, сводила его с ума. Кровь, оставшаяся на покрывале, была кровью девственницы. И одному Мерлину было известно, что изменится в Зеркале, вобравшем в себя столь мощную субстанцию.

Весь день до самого вечера он не выходил из спальни, самозабвенно заливая в себя тяжёлое седативное зелье и ожидая, что с минуты на минуту к нему заявятся чиновники из Министерства во главе с Дамблдором и отправят к чёртовой матери в Азкабан.

К старым знакомым, усмехнулся непрошеный голос.

А, плевать, Мерлин… Он уже мечтал о Поцелуе дементора, мечтал, как об избавлении. О чём угодно. Лишь бы только всё, что он помнил, наконец удалось забыть…

Однако он выключился прямо на полу возле кровати, а когда очнулся, за окном уже стемнело, но за ним так и не пришли. Невозможно было, чтобы никто ещё не узнал о том, что случилось… Значит, был только один вариант – Самара просто никому не рассказала.

Она оставалась благородной до конца. Она, семнадцатилетняя девчонка, не выдала его. Несмотря на то, что он так грубо оттолкнул её, неповинную ни в чём, кроме симпатии к нему. Несмотря на то, что он сделал ей так больно, как никто до этого… Несмотря на то, что в своём безумии, в котором ему надлежало оставаться одному, не втягивая никого другого, Снейп отобрал у неё то, что предназначалось вовсе не ему… Поздно, малодушно и поздно было сваливать вину на его безжалостного Кукловода – ту костлявую ведьму с рыжими волосами, что нацепила нитки на его разум и тело и веселилась, дёргая за них.

Во всём была его вина.

Во всём лабиринте зеркал, где он оказался, больше не осталось ни одного настоящего отражения.

Теперь ни одна сила не могла заставить его вновь пойти в Комнату – отрезвляющий эффект, который на него оказала произошедшая там катастрофа, преодолевала даже желание видеть Лили. Впрочем, возможно, что он тут был уже ни при чём. Он, безвольная, бесхарактерная марионетка, дал Зеркалу то, что тому было нужно.

И оно перестало в нём нуждаться.

Больше всего Снейп опасался вновь встретиться взглядом с Самарой. Он прекрасно понимал, что это неизбежно, и это раздражало, натирало мысли одним и тем же отчаянным желанием уйти от этой встречи… Он бы не удивился, если бы она не пришла на его зачёт. И на все занятия следующего семестра тоже. Он бы и сам с превеликой радостью на них не пошёл, но – его обязывала должность. Хотя какая, ко всем чертям, должность?!.. Он должен был с неё вылететь ещё три дня назад, но эта девчонка, эта семнадцатилетняя девчонка, ничего не сделала для этого. Хотя могла, должна, обязана была, чёрт возьми!.. Что ей теперь движет? Сострадание, будь оно проклято? Сочувствие? Сочувствие, которого он, ублюдок, ни капли не заслужил?!.. Единственное, чего он сейчас заслуживал с её стороны – это бесконечное презрение, какого, пожалуй, даже сам Тёмный Лорд не испытывал к магглам… Однако – она пришла на зачёт с таким решительным, с таким непроницаемым выражением лица, что он почувствовал себя полным ничтожеством и трусом только за одно своё невольное движение губ, выдавшее его нестерпимое волнение. Но было ещё одно, то, что до самого низа живота пронизало его жгучим адреналиновым взрывом.

Её светло-каштановые волосы были завязаны в два пышных хвоста, перевязанных белыми бантами.

А Самара и виду не подала о том, что случилось. У него язык не поворачивался произнести её фамилию, но девушка сама вызвалась отвечать первой, и не обратить на это внимания было невозможно. Её ответ был по-прежнему дельным и сухим, её движения точными, её работа безупречной. Потеря не смогла сломить её, семнадцатилетнюю девчонку, в отличие от него, Снейпа… Вот только взгляд её стал твёрдым, как сталь, и холоднее стального лезвия. Она бы неплохо смотрелась в Гриффиндоре, не мог не признать Снейп, ставя ей «Превосходно».

Как Лили.

Разумеется, Самара больше не искала встречи с ним. А он хоть и понимал, прекрасно понимал, что должен по самой меньшей мере признать свою бесконечную вину перед ней, должен, обязан благодарить её за молчание, за нечеловеческую силу воли, которой недостало у него… не мог, физически не мог приблизиться к ней. Смерть была лучше признаний. Смерть была лучше извинений. Милосерднее. Легче. Та же трусость, та же трижды проклятая трусость, что отобрала у него Лили, отдав её Поттеру, теперь навсегда отдалила от него эту, последнюю девушку, которой он ещё был по-человечески небезразличен. Оставив его одного.

Среди отражений. Среди теней.

Среди фантомов.

Хогвартс, облегчённо вздохнув, опустел на рождественские каникулы, и в коридорах мхом улеглась прохладная тишина. Поначалу и Снейпу хотелось сбежать отсюда, куда угодно – воспоминаний, прячущихся среди камней, отчего-то стало вдвое больше, шепчущих, тяжёлых, неотвязных… Но меньше всего ему сейчас хотелось навлекать на себя лишние подозрения. И без того их было довольно.

В этом скованном льдом, огромном пустом пространстве, напоминающем замок Снежной Королевы, отчаянно хотелось тепла. И однажды, неприятно вздрогнув от этой мысли, Снейп поймал себя на том, что его снова тянет к Зеркалу.

Отчаянней, чем завязавшего курильщика, почуявшего запах сигаретного дыма.

Отчаянней, чем вампира, увидевшего кровь.

Отчаянней, чем он мог себе позволить.

Ему было противно, а позже и страшно от этого чувства – Снейп не был уверен, перенесёт ли эту ломку. А чем может закончиться срыв, он уже никогда не сможет забыть… Он пытался отвлечься, он много читал, он не засыпал без зелий, он занялся заклинаниями, которыми давно уже хотел заняться… И ему удавалось, удавалось держаться, пока всё не полетело к чертям, стоило ему лишь один раз наткнуться во второй главе книги по защитным чарам на заклинание Патронуса.

За крохотным окошком у самого потолка таял матовый, ледяной закат, над головой размеренно тикали часы. Снейп застыл, склонив голову над ветхими страницами фолианта, раскрытого у него на коленях. Слишком, невыносимо велик был соблазн, неодолимо велик… Снейп зажмурился, последним усилием воли пытаясь отогнать от себя воспоминания о Лили, но они уже ярко вспыхнули перед глазами – одно другого солнечней, одно другого болезненней…

– Экспекто Патронум! – не открывая глаз, хрипло произнёс он.

Веки изнутри мягко осветило алым сиянием. Снейп поднял взгляд.

Его серебряная лань, тонкая, стройная, лунная – склонила перед ним точёную голову. У неё были большие, сияющие белые глаза. И один их ласкающий, серьёзный взор вдруг проник так глубоко в его сердце, как никогда прежде, озаряя своим светом самые тёмные углы, ослепляя залёгших там чудовищ, разрывая струны, разрушая, убивая, очищая…

– Лили… – прошептал он, и голос его неожиданно дрогнул. – Прости меня, пожалуйста, за всё…

И в эту минуту рухнули стены. Снейп упал перед ланью на колени, и его глаза обожгло слезами. Горячими, постыдными, забытыми с самого детства… Обняв её за гибкую, едва ощутимую шею, он заплакал, как ребёнок. Волосы полностью скрыли его лицо, беззвучно вздрагивали узкие плечи… Лань не шевелилась, только чуть изогнулась, положив невесомую красивую мордочку на его затылок.

Она не могла его простить, но она прощала.

И Самара простила его, хотя обеим он причинил столько зла… Почему? За что?..

…и только тогда, согреваемый слабым, прозрачным теплом Патронуса, он понял.

Любовь.

Лили была полна любовью. Её хватало, чтобы освещать целые жизни – его, Джеймса Поттера, их сына… Её любви хватило, чтобы нанести смертельный удар Тёмному Лорду. Она была солнцем, и Снейпу, привыкшему к темноте, было почти больно находиться рядом с ней, настоящей. Гораздо проще было любить её во снах, любить её в отражениях, любить её в прошлом – поддельное её подобие, солнечный зайчик, химеру… Извалявшись в грязи среди Пожирателей Смерти, он и её унёс собой в эту грязь, он забыл о её подлинном значении, он опустился до того, что сравнял её с ведьмой в Зеркале, не видя между ними разницы… Что же он наделал?..

Лань мерцала, не пропадая, и с каждой слезой Снейп чувствовал всё большее раскаяние. Это было больно, как вытаскивание старой, давно воспалившейся занозы. Но он уже не мог остановиться.

Самара тоже любила. Её любовь не была яркой, не была обжигающей, она просто тихо сострадала ему, может, потому что сама некогда испытала что-то подобное, а может, потому что увидела что-то за его маской, за его чёрной мантией, за его скорлупой… Он ведь совсем не знал её. Отказаться от человека гораздо проще, чем пытаться узнать его. Чем начать привязываться…

Эта любовь была спасительной, но он отказывался от неё. С детства ему было стыдно признаться в том, что он нуждается в помощи. Рано повзрослев, он хотел всего добиваться сам, он не верил в чудо взаимности… А теперь было уже поздно что-то менять.

Оставалось лишь меняться самому.

– Прости меня, прости, пожалуйста… прости… – шептал он непослушными губами.

Постепенно тускнея, Патронус погас, а Снейп – не Пожиратель Смерти, не преподаватель, но человек, который любил – ещё долго стоял на коленях, закрыв лицо руками, и всё его тело сотрясалось от так долго сдерживаемых слёз.

Вдали от Зеркала он вновь стал понемногу приходить в себя. Снижая дозу, он отказался от снотворных зелий, навёл относительный порядок в кабинете и наконец перестал пугать коллег своим безумным видом. Пагубная страсть к Зеркалу, впрочем, не прошла бесследно, оставив на нём свои отметины, как любая тяжёлая болезнь. И кроме грубого шрама на правом запястье, не сводимого никакими целебными чарами, как Чёрная Метка, она оставила неизгладимый, широкий шрам на его памяти. И на совести, и без того страдающей под тяжёлым грузом.

С началом нового семестра всё вернулось на свои места. Вернулась и Самара – на своё место на первой парте прямо перед ним. Поначалу Снейп думал о том, чтобы хоть как-то примириться и отблагодарить её, пусть и понимая, что до конца искупить свою вину перед ней всё равно было невозможно. Но потом понял – по её взгляду – что забвение будет для них обоих лучшим подарком.

Самара окончила Хогвартс с отличием и записалась на курсы колдомедиков при госпитале Святого Мунго. С тех пор он больше её не видел. Она ушла от него в Зазеркалье, туда, откуда – он точно знал – не возвращаются.

***

Теперь, десять лет спустя, будучи деканом, страшным сном и грозой первых, как, впрочем, и всех остальных курсов, Снейп всё ещё оставался верен своей первой любви, пережившей саму себя на долгие годы. Теперь он научился не допускать ни одной мысли, ни одного двусмысленного взгляда или слова по отношению к студенткам. Разумеется, за это время некоторые из них пытались выяснить, что с ним, некоторые пытались предложить помощь, некоторые пытались откровенно влезть в его жизнь… Но всех их постигала одинаковая участь – настоятельная рекомендация не вмешиваться не в свои дела, а по-хорошему ещё и десяток баллов с факультета. Эта жестокость была необходимостью. Он не мог позволить повтора. Ни себе, ни им.

Ради общего блага – так, кажется, говорил Дамблдор.

Нынешнего первого сентября он ждал с плохо скрываемой внутренней дрожью. С этого года вступал в силу их договор. С этого года в непосредственной близости от него на протяжении долгих учебных лет будет находиться живое напоминание о Лили – Гарри Джеймс Поттер, ребёнок, которого он обещал оберегать, чтобы хоть чем-то оправдать её смерть… Мальчишка, не имевший с ней ничего общего, кроме миндалевидных глаз того самого, лучистого зелёного цвета. Самого красивого цвета на свете.

Только они помогали ему не сорваться, когда юный Поттер с первых же дней своего пребывания в замке стал нарушать правила и демонстрировать отцовский норов. Только они удерживали Снейпа от того, чтобы не придушить эту копию его злейшего врага, когда тот отвлекался на его уроках… Взгляд этих наивных зелёных глаз мгновенно вызывал в его памяти другой – сияющий, покровительственный, серьёзный, который ему не суждено было забыть. И он отступал.

Не в первый раз Снейп раскаивался в данных обещаниях. Он должен был защищать того, кого он как сына своего врага должен был ненавидеть, кого он как героя пророчества, родившегося именно у Лили, должен был проклинать, кого он как Пожиратель должен был убить… Ему не нравилось то, что он был вынужден ввязываться в ту двойную игру, которую теперь вёл. Но он и не знал, к кому питал больше неприязни – к Тёмному Лорду, убившему Лили, или к Дамблдору, не сумевшему её спасти. А на мальчишке лежала печать её любви. И пожалуй, уже за одно это его стоило беречь.

Неприятное покалывание в Метке с самого утра – ощущение, почти забытое за эти годы – уже не предвещало ничего хорошего. Прошёл всего месяц, но Снейпу заранее не нравился этот год, очень не нравился… Он всегда был уверен, что ни от чего, носящего фамилию Поттер, нельзя ожидать спокойствия.

Отпустив первую смену, Снейп хотел было отдохнуть у себя в спальне, но этим чаяниям не суждено было сбыться. Стоило ему расстегнуть воротник мантии, как Дамблдор вызвал его по каминной связи на восьмой этаж.

Хотя история с Зеркалом не всплывала все эти годы, и Снейп уже думал, что она окончательно забылась, что-то в его груди при этих словах неприятно ёкнуло. Он предпочёл не придавать этому значения. В конце концов, мало ли на восьмом этаже классов…

И комнат, подсказал кто-то.

Когда он прибыл, Дамблдора ещё не было. Снейп остановился у окна возле лестницы, как раз рядом с тем самым песчаниковым коридором. Время тянулось очень медленно, и к тому же ему начало казаться, будто за ним кто-то наблюдает.

Он даже знал, кто.

…Дамблдор появился через десять томительных минут, шурша по ступеням полами синей с серебром мантии. Снейп обернулся на его шаги и слегка поклонился.

– Мне нужно, чтобы ты сделал одну вещь, Северус, – сразу к делу перешёл директор. – Я сейчас очень занят, думаю, ты и сам заметил, что я очень опаздываю… А ты, я уверен, справишься. Идём, – сделав пригласительный жест, он направился прямо в коридор. Снейп последовал за ним с очень неприятным чувством.

Класс, в который они вошли, располагался напротив стены, скрывающей Комнату, чему Снейп не преминул порадоваться. Однако, как оказалось, радость его была преждевременной.

Возле задних парт в пустом кабинете стояло Зеркало, накрытое тёмно-серебряной тканью.

Снейп вздрогнул так, словно прикоснулся к какой-то отвратительной скользкой твари, и тут же почувствовал резкий приступ дурноты. Он даже оперся рукой об косяк, пошатнувшись от внезапной слабости.

Это не укрылось от внимания директора.

– В чём дело, Северус?

Снейп не отвечал. Его зрачки расширились – ему казалось, он вновь слышит голоса, зовущие его по имени, доносящиеся оттуда, из прошлого десятилетней давности, из-под ниспадающих мерцающих складок… Он не хотел видеть то, что под этим покрывалом.

Не хотел.

– Всё… в порядке, профессор, – с трудом отрывая взгляд от шепчущей ткани, сглотнул он. Сердце его билось, как сумасшедшее, в висках пульсировала кровь… – Вы, кажется, о чём-то хотели меня попросить.

Дамблдор смерил его испытующим взглядом поверх очков, тем самым, который Снейп так не любил. Но промолчал и неторопливо двинулся между рядами к задним партам. Снейп нехотя, на ватных ногах сделал несколько шагов вслед за ним, но остановился на полпути.

– Я бы хотел, чтобы ты отлевитировал – или как угодно иначе отправил эту вещь в бывший кабинет арифмантики. Я бы хотел с ней немного поработать в тишине, а здесь не самое подходящее место…

– А почему бы вам, – борясь с тошнотой, выговорил Снейп, – не забрать её в свой кабинет?

Дамблдор склонил голову набок.

– Ты ведь умный волшебник, Северус. В моём кабинете столько магии, что она будет мешать мне гораздо больше шума за дверью и любопытных учеников.