Текст книги "Под поволокой чужой памяти (СИ)"

Автор книги: The dark side of me

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Илья попытался сделать хоть одно движение неповреждёнными конечностями, но страх полностью заковал всё существо в толстые путы. Хоть остатки рассудка яростно вопили в мыслях, что надо бежать, пока есть шанс, но на деле даже глотнуть воздуха было непосильной задачей. Парень валялся на земле, ощущая, как его захлёбывает и физическая боль, проступающая через маленькие порезы в душевной, обвиваясь колючей лозой вокруг кожи.

– Ра-а-аз… – Искажённый голос брата пробился через вату в ушах, заставляя Илью опомниться.

Юноша, всхлипывая, приподнялся с грязной земли и, не тратя и мгновения на то, чтобы обернуться, на дрожащих ногах поплёлся вперёд. Куда ему было прятаться, когда монстр найдёт его везде? Даже если это место и существует, то недалеко. Всю энергию поглотила надменная боязнь, поэтому тех ничтожных обрывков сил хватило только на медленный бег.

Найти хоть что-нибудь…

– Пя-я-я-ять…

Илья, зацепившись больной ногой о выступающий из-под земли корень дерева, неуклюже свалился на всё ту же холодную и безжизненную землю, озарённую поцелуями тьмы. Изо рта вырвался протяжный стон боли, всё тело ныло, а сердце стучало в висках, моля парня обернуться и вновь осмотреть своего брата… поискать в нём следы былого Селивана, с которым они делили кров и еду… веселье и горе… Но юноша понимал, что тратить драгоценнейшее время было нельзя, особенно, когда вдруг появился малюсенький шанс выжить.

– Де-е-е-е-есять…

Низкий бас врывался в голову Ильи, опустошая все мысли. Этот голос был полон страсти к насилию, садизма и эйфории от кошмара. В нём не было ноток сожаления, апатии, человечности… даже гнева. Монстр не любил злиться. Ярость заменила ему любовь к жестокости.

Всего в метре мелькнул маленький железный люк. Проржавевший насквозь замок валялся возле двери, весь сломанный и убитый. Эту преграду сняли будто бы специально, чтобы измученный парень смог спрятаться в подвале старого дома и ждать своей медленной смерти. «Ловушка Селивана?» – пронеслось в мыслях, когда Илья подумал о том, что такие вещи были как раз в духе брата. Идти было некуда, чудовище могло специально всё подстроить так, чтобы близнец нашёл поломанную дверь и спрятался в подвале, чтобы там было легче убить.

– Пятнадца-а-а-ать…

Илья даже не помнил, как оказался в тёмном помещении, пропитанном насквозь сыростью и страшной вонью, в которой смешались запах давно протухшей и разлагающейся здесь рыбы, крысиного помёта и ржавой воды. Зрачки сами сужались только от отсчёта, с каждой секундой приближающего неизбежную пытку. Краем ума Илья прекрасно знал, что земля впитала след его крови, что следы оставались на влажной земле, что Селиван и так догадывался, куда пойдёт его ненаглядный брат, но томная надежда глубоко в наивном сердце продолжала сладостно шептать на ухо, что здесь его не найдут…

– Девятна-а-а-адцать…

Дыхание парня вздрогнуло. Последняя секунда… Секунда до начала ада. Секунда, определяющая границу между жизнью и смертью.

Илья растерянно озирался, с ужасом понимая, что прятаться было негде. Пусть весь подвал и был покрыт пучиной густой мглы, но привыкшие глаза видели, что помещение полупустое. Ящики с вонючей рыбой скромно стояли в углу, и спрятаться в них было просто нельзя – слишком маленькие. Помимо этого, к стенам подвала были прибиты несколько ничем не набитых полки, тоже не служившие никаким местом для прятанья.

– Двадцать!

Только сердце Ильи тяжёлым камнем повалилось в пятки, как сзади скрипнула дверь и раздались почти что беззвучные шаги. Чья-то рука рухнула на плечо юноши, и её неестественный холод был ощутим даже через майку. Шея ощущала чьё-то прерывистое хищное дыхание, а до ушей доносился едва слышимый истерический смех. Даже не надо было быть всевидящим, чтобы догадаться, что у этого кого-то на лице была уродливая ухмылка до ушей, покрытая красными слюнями, а глаза настолько широко округлились, что, казалось, вот-вот вылетят из орбит.

– Нашёл! – Глухой шёпот смертельным приговором раздался прямо над ухом.

Инстинкт самосохранения не подвёл. Он горячим кипятком вместо крови начал прожигать вены, желая разорвать кожу и выплеснуться наружу. Всего за мгновение вся усталость сбросилась, как сухая листва перед зимой, оставляя вместо себя новый прилив сил, острыми иглами покалывающий кожу. Только заметив, как острое лезвие ножа почти прислонилось к горлу, Илья ощутил, как энергия забила через край, и мозг полностью отключился.

– Хотите записаться в бойцовский клуб?

Стройная девочка со взъерошенными огненными волосами, напоминающими языки ненасытного пламени, уверенно встала возле группы парней, которые явно были старше её на несколько лет. Юноши на полуслове прервали беседу, удивлённо оборачиваясь на незваную гостью в своём узком кругу общения. Некоторые стали подёргиваться от тихого смеха, пытаясь скрыть его всеми силами, кто-то отстранился назад, понимая, что, несмотря на свой невинный вид, девчушка имела свой тёмный скелет в шкафу, позволяющий ей вырубать сверстников одним ударом в шею. Не зря же именно её послали приглашать всех подряд в бойцовский клуб.

Селиван равнодушно осмотрел непорочный образ девочки, одетой в лёгкий розовый сарафанчик и в чьи длинные золотистые волосы был вплетён такого же цвета бантик, и с едва заметной насмешкой вздохнул. Он уже много раз, проходя мимо спортивного зала, чтобы попасть в бассейн, видел некоторые моменты соревнований между подростками. Парень подумывал о том, чтобы записаться туда, но занятия по плаванию и борьбе шли почти бок о бок, поэтому он остановился на своём более любимом хобби. Селиван сразу узнал эту девочку, которая во время борьбы выглядит, как настоящий демон, с яростным кличем бросающийся в атаку, поэтому стал сочувствовать друзьям, не воспринимающим её всерьёз. Они даже не подозревали об эдаком двойном дне у милой шкатулки.

Наступило неловкое молчание. Парни не знали, как вежливо отказаться от предложения, не показавшись грубыми. А малютка спокойно ждала ответа.

– Я уверен, что Илья с радостью запишется, – внезапно нарушил тишину Селиван, скрестив руки на груди. Голос был полон хладнокровия и бездушия, но только близнец смог уловить едва слышимые нотки злорадства.

Илья почувствовал, как всего за секунду пол рухнул под ногами. Десятки пар глаз уставились прямо на него, а особенно глубокие зелёные глаза девочки, с печальной надеждой затаившие ожидание. Юноша прекрасно знал о ситуации, что бойцовскому клубу нужны люди, а иначе его закроют, понимал горечь тех, кто любил его и непрестанно отдавал всё своё свободное время на занятия, да и сам парень пока не состоял ни в каких секциях и искал себе хобби по душе. Но что бы вот так легко и бездумно… он не хотел просто потому, что лень была превыше этого. Илья осознавал, что для тренировок нужно будет много сил и энергии, а он просто был не способен на это…

– Я… не… да н-нет! – заикаясь, пролепетал парень, чувствуя, что медленно покрывается краской.

Юноше не надо было даже переглядываться с близнецом, чтобы взглядом попросить о помощи. Брат и так всё прекрасно понял.

– Изучать приёмы, способные спасти тебе жизнь, помогать слабым людям защищаться от хулиганов, тем самым завоёвывая авторитет, – а он же ой как важен в наше время! – быть сильным и независимым? – На этот раз Селиван уже не скрывал насмешки в голосе. – Нет, не слышали! Продолжу быть хлюпиком!

– Я не хлюпик! – нахмурился Илья, сжав кулаки. – Почему именно я?

– Да потому что я знаю, что тебе это надо! Я твой старший брат, так что знаю лучше, что надо именно тебе. В общем, – Селиван повернулся к девочке, – запиши-ка его. Я его за шкирку к вам приведу завтра.

Малютка с благодарной улыбкой кивнула и, припрыгивая, понеслась прочь. В их клубе появилось на одного человека больше.

Илья схватил Селивана за запястье и, вовремя пригнувшись, чтобы выпад ножом пролетел мимо горла, со всей силы дёрнул его на себя. Чудовище, явно не ожидавшее сопротивления, полетело в стену и едва не свалилось на пол, вовремя схватившись за рядом прибитую полку. Монстру не понадобилось много времени, чтобы опомниться, он сразу же вскочил обратно на ноги и с сумасшедшим визгом понёсся, словно медведь, на брата, махая острым ножом. Илья успел увернуться, проскочив под правой рукой близнеца и, оказавшись за его спиной, не тратя и секунды, толкнул со всей силы в спину. «Он превосходит меня не в силе, а в жажде убивать, – наконец мысли Ильи смогли собраться в одну чёткую линию. – Я же превосхожу в силе… Однако скоро они будут на исходе…»

Чудовище с громким треском растянулось по полу и, жалобно завыв от боли, попыталось сделать тщетную попытку встать. Илья инстинктивно схватился за ящик и, приложив все свои оставшиеся силы, повалил его прямо на монстра. Раздался громкий хлопок, и вся протухшая рыба серебряными бусинами рассыпалась по полу, устремляясь своими безжизненными чёрными глазами, полными безысходности, прямо на юношу. Под трупами, покрытыми склизкой чешуёй, образовался красный ковёр крови… крови собственного брата. Тяжёлые ящики рухнули прямо на Селивана, и он издал истошный душераздирающий вопль.

А затем всё резко погрузилось в немую тишину. Близнец перестал двигаться.

Рассудок вновь отключился, зато тело наполнилось приливом свежих сил, и Илья рванул к выходу. Не чувствуя самого себя, парень, со свистом рассекая призрачный воздух на части, вылетел на улицу и с оглушительным хлопком ударил по двери, чтобы та наверняка плотно прижалась в проёме. Руки сами судорожно начали прощупывать чёрствую траву, ища хоть что-то, что смогло бы запереть люк. То, что смогло бы с лёгкостью заменить сломанный Селиваном замок. Кровь кипела в жилах бурлящим кипятком только от вида множества маленьких трупов, попадавшихся под руку… Ощущать, как пальцы нащупывают в дёрне разломанный на две части хребет было не самым приятным удовольствием, и Илья, стиснув зубы, едва сдерживался, чтобы не завизжать. Времени уже почти не оставалось, чтобы доделать затеянное.

Едва-едва нащупав в холодном царстве тьмы давно забытый Богом лом, смиренно стоявший возле стены дома, юноша кубарем понёсся запирать им люк. Просунув его в дверные петли, Илья проверил надёжность конструкции и с облегчённым выдохом, наконец освобождая лёгкие от постоянного напряжения и всего накопившегося ужаса, опёрся о ствол дерева. Впервые Илья испытал удовольствие от того, что сердце наконец забилось в привычном ритме, хоть тело и продолжало дрожать от нагрузки.

Послышались яростные крики монстра. Они окатили весь дом, словно нежданные раскаты грома, громадной волной захлёбывая тишину. Затем к этой пронзающей симфонии добавились хриплые ноты ударов о железный люк и тщетные попытки выбраться наружу, звучащие не как холодный металл, о который стучит мученик, а как хрупкий чистый хрусталь, разбивающийся о пороки людей. Получившийся реквием окутывал округу и начал свою исповедь о том, как вольное чудище было заперто обычным мальчишкой в тесной клетке без еды, воды и света… Песня окутывала округу ледяным сумраком, растягивалась, переливалась под начавшимся дождём и играла всеми оттенками навивающейся грусти. Слезинки неба ритмично стучали о дверь, звонко ударяясь о железо. В какой-то момент время будто заблудилось в сетях непробудного сна, и все остальные предметы, стоявшие рядом, испарились, как миражи: и дом, и музыка, и весь мир. Только протяжный вой и удары по двери продолжали отдавать целомудренную мелодию, поблёскивая тёмными нотами в разрушавшейся вселенной. Вокруг не было ничего, кроме получившейся симфонии… В музыке иногда слышался едва уловимый детский наивный смех и приятный голос Селивана, который словно протянул брату руку из прошлого, навеки рассыпавшегося песчаным замком в сладкой дрёме. В лицо подул свежий летний ветерок, который, подхватив Илью, унёс его совершенно в другое место, где было хорошо, легко дышалось. Гнев сменился на жалобное лелеяние, и реквием стал звучать с каждой минутой всё тише и тише, пока монстр полностью не истратил свои силы. Песня оборвалась резко и неожиданно. Словно хотела донести о том, что именно смертью закончилась печальная баллада двух братьев. Илье в тот миг показалась, что этот реквием был самым прекрасным, что он только слышал…

– Я запер своего родного брата…

Собственный голос казался каким-то чужим… потусторонним. Таким повзрослевшим и серьёзным… Илья провёл дрожащими пальцами по холодной щеке, стирая с себя бисер капель. Это были не слёзы, а всего лишь бездушные осадки неба. Хоть в глазах и щипало, но настоящие слёзы были полностью выплаканы из-за обычного страха. Животным инстинктом, жаждой жить… теперь же это звериное качество заменилось на людской страх – перед будущим, перед жизнями остальных. Родители умерли, теперь их ждал детский дом и новая жизнь… Вот только Селиван был заперт здесь, привязан к этому дому, и Илья уже прекрасно знал, что никогда не осмелится открыть дверь, чтобы выпустить его… Не потому, что парень боялся за свою жизнь, а потому, что понимал, что в таком состоянии брат натворит много ужасных вещей, и его возненавидят за ни за что. Его захотят уничтожить как дикого зверя, не видя в нём несчастного мальчика, каким он являлся. Пока вторая половина сердца юноши была заперта в подвале – он никогда не уйдёт отсюда.

Илья подполз к двери. Уши резала убитая тишина, и парень всё бы отдал, лишь бы только Селиван вновь начал яростно стучать и выть раненым зверем.

– Вань… – хрипло прошептал парень, усаживаясь возле двери. – Ваня…

Рука сама потянулась к лому, державшему дверь закрытой. Но, прикоснувшись к безжизненному железу, одарившему с ног до головы парня своим безысходным холодом, Илья отпрянул. Откроет дверь – его разорвут на кусочки. Если же он будет продолжать держать её закрытой – разорвётся на кусочки утомлённая горем душа. Этот подвал был самым отвратительным местом… он был настолько мал, что жить в нём было просто невозможно. «Должен держать родного брата… там…» – Мелкая дрожь охватывала всё тело только от ужасающей мысли.

– Я пойду поищу тебе поесть… – наконец прохрипел Илья, вставая на дрожащие ватные ноги. – Я быстро… о-обещаю…

Одинокое здание, окружённое непроходимым лесом, словно хищно улыбнулось. Его крыши едва касалась пелена чёрного неба, на котором до сих пор господствовала бледная, как смерть, луна. Сумерки даже и не думали уступать место тёплому рассвету… Даже лесные звери, почуяв опасность, спрятались не только от недавно ходившего здесь чудовища, но и от длинной, перетекающей ночной реки, попадавшей всё время в одно и то же русло – в своё начало. Эта река рассекала пополам небо, наделяя его слепой темнотой людских грехов.

Илья, придерживаясь стены, добрёл до парадного входа. В какой-то момент этот чёртов дом, лишивший его единственного выжившего близкого человека, показался настолько родным и знакомым, что на миг почудилось, что когда-то парень уже видел эти места… и не раз. Что он уже ходил по этой чёрствой земле, щупал эти бездушные стены… Откуда это странное дежавю?

Парень осторожно поднялся по лестнице и приоткрыл дверь. Внутри заброшенного здания было всё так же тихо и мрачно. Бесконечный коридор хранил в себе бессчётное количество дверей, ведущих в самые разные комнаты. «Зачем мне искать здесь еду, когда здесь всё и так просрочено? – попытался сквозь кислую улыбку, напоминающую скорее судороги, пошутить юноша. – Разве что надеяться найти консервы с вековым сроком годности…»

Илья начал поиск кухни. Все комнаты не были похожи на предшествующие и следующие – все разнообразные, неповторимые. Где-то было много изысков, а где-то – совсем ничего, только пустые стены, даже без рамок, как в коридоре. Именно рамки почему-то пугали парня больше, чем весь зловещий дом. Они показывали отсутствие личности данной конструкции, словно здесь никогда не было людей…

Одно из помещений привлекло юношу своей креативностью и… некой долей присутствия жизни. Стены были оклеенны в полосатые ало-оранжевые обои, на которых висели различные плакаты с яркими названиями и рисунками. «Добро пожаловать в театр «Оборотни» – в место, где вы окажетесь не в зрительном зале, а станете участниками событий и окунётесь в атмосферу, способную покорить даже чёрные сердца!» – яро высвечивалось на одном из постеров, где был изображён весь состав актёров. Все счастливые, с лучезарными глазами и одетые в пёстрые костюмы, словно попугаи. Помимо заметных плакатов, по полу были разбросаны обрывки газет с одним и тем же заголовком и текстом. Хоть это было и вычурное помещение, но единственное, где лампочка излучала сильный источник света, озаряя блеском комнату. Это было довольно странно, что она горела, несмотря на многие годы незатрагиваемости этого дома человеческой рукой. Столько лет прошло, а свет в этой комнате до сих пор сохранялся… и только здесь.

От давно не виденного мерцания Илья зажмурил глаза и прослезился от жгучей боли. Через некоторое время, когда они наконец смогли привыкнуть к свету, парень продолжил осмотр. Он аккуратно подошёл к одной из вырезок газеты и, подняв её с пола, прочитал статью.

Финальная баллада театра «Оборотни»

После трагичной смерти главы актёрской труппы, Виктора Владимировича Алмазова, театр «Оборотни» поставит последний спектакль, являющийся их самым главным достоянием. Спектакль «Баллада о мальчике и оборотне» – главное достоинство театра, которым гордился Алмазов, по словам самих актёров. Сам спектакль пройдёт в последний раз на сцене, а после труппа распадётся. Как бы этого ни хотели многие их зрители, но именно такая судьба всеми полюбившихся «Оборотней».

 – Виктор Владимирович был единственным человеком, который заставил нас вжиться в свои роли настолько, что мы едва отличали реальность от постановки, – даёт комментарий один из актёров труппы. – Он был замечательным человеком, однако и у него были свои изъяны. Он ненавидел, когда всё идёт не по сценарию. Если мы что-то забывали, говорили не то слово – он жестоко наказывал всех нас, а не только провинившегося. Иногда доходило до такого насилия, что после некоторые из нас едва могли ходить. Но именно это и помогло нам настолько вжиться в роль. Он был сумасшедшим гением. Без него никто из нас не представляет «Оборотней». Поэтому в дань его памяти мы решили поставить его самый любимый спектакль, которым он очень гордился.

Надеемся, что их последняя баллада перед всем миром пройдёт удачно. Нам остаётся пожелать им только ни пуха ни пера.

Илья судорожно сглотнул. Вполне могло быть, что этот дом принадлежал когда-то этому самому Алмазову, вот откуда всё это. Но кто сделал так много вырезок из газет об одной и той же статье и разбросал по полу? Та самая труппа актёров? Если они жили здесь, то это и объясняет так много комнат в одном ничтожном здании.

Парень продолжил осмотр. От слабого света, казавшегося мощнее даже солнца, невольно резало глаза, и Илья шипел от страданий. Тьма стала ему такой родной и знакомой, что уже не пугала своим отсутствием и веющей безысходностью. Свет стал заклятым врагом. Хоть это и звучало странно, но юноша смирился со всем ненормальным, что только встретилось ему за эту ночь. Он хотел умереть, ждал, что сзади выпрыгнет монстр и разорвёт его на кусочки, даже готов был отдаться на растерзания Селивану… но какого будет брату, когда он придёт в себя? Ему наверняка будет настолько больно, настолько тоскливо и ненавистно по отношению к самому себе, что он покончит с собой. А этого Илья просто никак не мог допустить.

Секретарь, стоявший в углу комнаты, напоминал собой полукруглый стол со множеством ящичков и полок, где аккуратно были расставлены книги. В самом центре красовалось овальное зеркало, заточённое в красивую золотистую раму с вычурными узорами. Своё отражение Илья признал с трудом. На него пялился тощий грязный мальчишка с выпученными серыми глазами и растрёпанными волосами, покрытыми ещё не сошедшим дёрном. Одежда была разорвана в некоторых местах и напоминала скорее лохмотья. Но приводить себя в порядок стояло для парня на самом последнем месте. Сейчас надо бы изучить дом и найти еду…

В глаза бросилась сверкающая книга в серебряной обложке. Искусный художник нарисовал великолепный рисунок, где под одиноким раскидистым деревом плакала тень маленького мальчика, стоявшего рядом с незаметной могилкой… Сами ветви дерева переплетались, и издали можно было понять, что они изображали силуэт черепа. И сверху возвышалась кровавая луна, придавая печальным событиям больше трагизма. На самой обложке, над ветвями деревьев, красивыми каллиграфическими буквами с завитушками было выведено название: «Баллада о мальчике и оборотне».

Илья осторожно взял книгу и протёр бледной ладонью обложку. Она засверкала ярче при тусклом свете лампы, а буквы словно приобрели цвет бронзы и озорно засветились. Дрожащими от нетерпения пальцами юноша открыл книгу на первой странице и замер от непонятного ему страха, зародившегося в тёмном уголке сердца. Почему от вида сценария странной баллады в теперь уже мёртвой груди зародились странные силы, заставляющие его прочитать спектакль, поставленный этим проклятым театром?

Парень тихонько присел на стул, боясь создать лишний шум, и погрузился с головой в чтение. С каждой прочитанной страницей и так бледная кожа приобретала более «смертельные» оттенки, сердце вновь забилось невольной птицей, с болью ударяясь о грудь… Но это заставляло Илью только быстрее прочитать весь сценарий, забыв обо всём: о брате, о времени, о голоде… Словно в тянувшемся и липком сне время замёрзло, превращаясь в вату. Мысли полностью вылетели из головы, и перед юношей больше не было старой книги с потрескавшимися страницами, не было слегка освещённой комнаты, ярких яростных обоев и обрывок газет… Была только придуманная реальность, где и происходили основные действия.

Кружева историй, переплетённых в паутину нитей судьбы, повествовали о двух счастливых, не знающих горя и печалей, братьях. У них были любимые родители, верные друзья, вкусная еда и кров над головой. Что они могли ещё желать? Братья любили друг друга и стояли друг за друга горой. Вместе они пережили много приключений, пока однажды они не оказались в страшном лесу. В один миг счастливые мальчики потеряли всё и остались одни. Заблудившиеся путники скитались по страшному и пугающему их лесу, пока случайно не нашли одинокий дом, в котором и укрылись. Однако дом том был проклят. Дети поплатились за то, что посмели войти в него. Страшная болезнь застала врасплох одного из братьев, и он, лишившись рассудка и превратившись в монстра, желал убить своего единственного близкого человека. Едва спасшись бегством, выживший брат запер чудовище в подвале и ждал, пока болезнь отступит. Время заставляло мальчика смириться с участью и понять, что самым лучшим решением будет покинуть дом и выбраться в цивилизацию. И вот однажды мальчик решается сделать шаг, решающий всю его судьбу…

Илья не решался перевернуть страницу сценария. Холодный пот опять выступал росой и мелкими капельками стекал из-под одежды на холодный пол. Воздух с трудом попадал в лёгкие, и когда голова лихорадочно закружилась от недостатка кислорода, только тогда юноша вспомнил, что обладает великим даром – дышать. То, что было написано в этой книге было намного хуже, чем события с братом…

– Однажды ты уже допустил ошибку, – раздался безжизненный женский голос за спиной, величаво раздаваясь эхом через стены. – И будешь допускать её вновь и вновь…

Парень вскочил со стула, от чего тот с треском повалился на пол, в последний момент остановив из своей груди вопль. Перед ним возник полупрозрачный образ женщины с опечаленным лицом и неестественно большими голубыми глазами, некогда светящимися радостью. Её кудрявые волосы цвета смоли свободно болтались возле плеч, подчёркивая молодое смуглое лицо. Женщина походила больше на роль цыганки не только из-за внешности, но и вычурного пёстрого платья с кислотными цветами. Но вот только из-за серьёзности на лице, не свойственной обычно людям с такими украшениями, она выглядела довольно пугающе.

– Однажды допустил? – Голос юноши внезапно стал твёрдым, а уже привычные нотки дрожи испарились.

– Театр – это бесконечная река, впадающая в саму себя. Из-за чего она не имеет конца… если только не изменить её направление, забыв о привычных вещах.

– Я не понимаю…

– Каждый сценарий имеет свою зацикленную реку, впадающую в саму себя. Но этот сценарий получил и вторую зацикленность. Река давно течёт неправильно. Это и злит его. Зрители меняются, меняется мир, но не меняется спектакль. Сейчас, пока он течёт в неправильном направлении, всё будет повторяться… одно и то же. Уже несколько сотен раз…

Женщина опустила голову. Если бы призраки умели плакать – на пол давно бы пролился мелкий синий бисер. Но это была просто пустая неосязаемая оболочка, призрак воображения, видение… Словно прах на лету, она растворилась в воздухе, и вновь комната погрузилась в отчаяние, словно имела чувства.

Илья некоторое время покорно стоял, ожидая чего-то, оттягивая момент одиночества, чтобы поразмыслить… Тело полностью отпустили чувства, превратившись в отчего-то привычную пропасть, где царствовал только лёд. Затем юноша, очнувшись, начал медленно открывать ящики в секретаре, но в них не было ничего, кроме пустоты. Чёртовой пустоты, которая никогда не прольёт свет на правду. Но если бы была правда – тогда демиург послал бы знак… существует ли она, или это просто выдумка, чтобы мир был легче и понятен тупому стаду баранов, именуемых себя людьми?

Страницы нигде не было. Последней страницы, где написан финал всей этой истории. Если она и лежала где-то, то точно в самом надёжном месте, куда было не так просто попасть, как казалось на первый взгляд.

Стиснув зубы от поглощающего гнева, парень, издав отчаянный вопль, ударил по стене. От толчка помещение будто задрожало, и юноша вздрогнул. Дом был слишком стар и хрупок… Из-за полученного «землетрясения» с шумом на пол свалилась рамка для фотографии, стоявшая на крае секретаря. Стекло хрустнуло, и некоторые осколки разлетелись по полу. Илья недоверчиво покосился в сторону упавшей рамки и медленно двинулся к ней, кинув на неё уставший взгляд.

На снимке была запечатлена, по-видимому, вся труппа театра «Оборотни». Актёрский состав состоял из двадцати человек всех возрастов: начиная от маленькой десятилетней девочки и заканчивая семидесятилетним стариком, лучезарно улыбающимся на камеру. Все женщины были одеты в махровые платья, украшенные жемчугами и прочими драгоценными камнями; мужчины красовались в проглаженных чёрных костюмах. Ничего необычного и интересного в этой группе людей не прослеживалось, и Илья готов был оставить фотографию без внимания. Но всё же один актёр более всех привлёк его внимание.

Это был на вид пятнадцатилетний паренёк с серыми, как пасмурные тучи, глазами. Он не выделялся на фоне остальных, но сам его внешний вид… половина земного шара, если не меньше, состояла из русоволосых людей с таким же изгибом бровей-ласточек, с такой же привычкой косить глазами… словно парень смотрел на своё отражение, одетое в более богатые одеяния. «Нет, это же абсурд!» – прошипел Илья, аккуратно поднимая разбитую рамку и поставив её обратно на секретарь.

А затем юноша вновь начал тонуть в осколках разбитой памяти.

Парень ещё никогда не крался так тихо, как сейчас. Словно маленькой юркой мышью он просачивался в дверные проёмы, не давая себе даже права на вдох. Поволока тьмы стала его огромным плащом, укрывающим лицо и руки от посторонних взглядов. Пальцы крепко-накрепко сжимали вырванную страницу, и та превратилась в обычный помятый комок бумаги, готовый порваться в любую минуту. Лабиринт коридоров казался бесконечным, но скоро он выйдет из этого ада…

Парень продолжал, прижавшись к стене, свой путь, а в его мысли впивались клыки прошлого. «Зачем ты сделал это?» – слышал он отзывчивым эхом в голове давно сказанные слова Лидии. Её всегда светлое молодое лицо покрылось складками, а чёрные брови грозно нахмурились. Лидия не умела сердиться. Но она была напугана. «Потому что я всегда был уверен, что фальшивка лучше оригинала! – гордо прошипел парень в ответ. – Почему вы так боитесь того, кто мёртв? Он не сделает нам больше ничего! Мы можем исправлять сценарий, как захочется!» Юноша вильнул в очередной проём, оказываясь в главном коридоре, соединяющем все двери. Впереди – заветный выход. Теперь он сбросил с себя все цепи и был свободен от театра. «Ты ошибся в сценарии… намеренно… – чуть ли не плача, лепетала Лидия, и её чёрные вьющиеся волосы закрыли глаза. – Если ОН одобрил второй сценарий, значит, он был лучше. Пусть это было только по его мнению».

«Если по-твоему первый сценарий – фальшивка, то эта «фальшивка» уступает в реальности! – Глаза парня хищно сверкнули в тусклом освещении гримёрной. – Первый сценарий прекрасен. Он не притянут, а его концовка всегда была правдоподобнее! Я должен был показать зрителям, как должна была кончиться история по-настоящему!»

Одна из дверей была как нарочно приоткрыта, и из проёма в коридор слегка выполз свет от люстры. Парень подкрался и встал почти вплотную к двери, затаив дыхание. В помещении сидели девятнадцать человек, и в этом количестве юноша был уверен. Труппа договорилась встретиться и обсудить всё после последнего спектакля «Оборотней», и все, кроме одного, сидели в бывшей комнате Алмазова, чтобы почтить его память.

– Он хочет взять «действительность» и убежать с ней? – раздался писклявый женский голос.

– Если это произойдёт – «правда» сменится на «ложь»! – дрожащим басом подхватил мужчина. – Мы не должны позволить ему уйти!

– Последняя страница была вырвана! – прошептал тоненький голосок маленькой девочки.

– Но это мог сделать только один человек… – закончил старик.

Парень, стоявший за дверью, уже хотел убежать прочь, но задел рукой стоявшую рядом вазу. Хрупкая вещь слетела с журнального столика и стеклянным дождём разбилась о начищенный до блеска паркет. Казалось, время застыло, и осколки летели целую вечность… Сердце предательски ёкнуло.

– Держите его!!!

Юноша рванул с места, помчавшись к заветной парадной двери, украшенной деревянной резьбой. С грохотом отворив тяжёлые двери, он пулей побежал куда глаза глядят. Вскоре перед ним возникла двухметровая ограда с красивыми металлическими переплетениями, напоминающими железные розы. Выход из дома был с противоположной стороны, а сзади за ним гнались несколько человек из труппы, обладающих хорошей физической формой, поэтому парень на адреналине начал карабкаться по забору и, достигнув верхушки с пиками, опираясь на руку, поставленную между двумя кольями, перепрыгнул на другую сторону и приземлился на свои две ноги.