Текст книги "Под поволокой чужой памяти (СИ)"

Автор книги: The dark side of me

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Пейзажи леса вновь встретили братьев. Встретили зловещими криками птиц, злорадными перешёптываниями тёмных крон деревьев, а кровавый череп луны озарил алые макушки деревьев. Ноги протыкали острые сучья, расцарапав кожу до крови, но Илья просто был не способен чувствовать физическую боль, пока его разрывала на куски душевная. Близкие были мертвы! Окончательно! Бесполезно было хоть что-либо сделать, пусть приедут хоть самые опытные врачи и сделают им операцию – оторванные конечности выигрывают вместе со Смертью, тут даже деньги не помогут! «Нет… всё из-за меня!!!» – кричал в мыслях парень и, схватившись за голову, начал вырывать волосы. Рассудок окончательно покинул его, когда он осознал, что всё это по его вине – жизнь двух невинных людей лежала только на его хрупких плечах! Илья взвыл, словно раненый зверь, крутя головой, будто ища спасательный предмет… хоть что-нибудь, за что можно ухватиться…

Когда силы почти исчерпались, братья остановились под одним из могучих деревьев, укрывшись в паутине его многочисленных листьев. Слёзы горя и сумасшедшего страха текли и у Селивана, и у Ильи, но теперь они ничего не могли сделать… Они как два психически больных человека смотрели друг на друга в покорном ожидании. Неожиданно ярость на самого себя испарилась, превращаясь в смесь отчаяния и горя. Илья не мог пошевелиться, настолько сильно каждая клеточка его тела содрогалась от этого чувства. Весь живот будто резало остриём ножа, и парень вновь заплакал, прижавшись щекой к груди Селивана. Русоволосый юноша не мог больше ничего вымолвить, кроме нечленораздельных завываний, напоминающих прощальную песнь взмывшего в небо лебедя, который, потеряв свою вторую половинку, готовился сложить крылья и в знак своей преданности разбиться насмерть. Однако само сердце Селивана ослепло и оглохло на время, и всего на миг он почувствовал пугающее хладнокровие…

– Идти в полицию? – наконец выдохнул ошарашенный Селиван, сжавшись в брата.

– Я не знаю, где дом… – горько взвыл Илья. – Лес огромен! Мы потерялись…

– Но если идти в одну сторону – сможем выйти?

– На милость монстрам! Я… НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!

Последние слова забились отражающимся от стволов деревьев эхом. Инстинкт самосохранения невыносимой петлёй на шее давил глотку, и Илья уже не мог трезво соображать. Всего пару минут назад всё было хорошо! Ничего этого не было! А теперь… родители мертвы, море вырванных глаз, серой галькой лежавших у побережья, страшное озеро, из которого вылезло уродливое чудище… что это? Проклятье? За что тогда оно было? Внезапно Илья поднял голову в небо, а его и так круглые глаза стали больше похожими на две монеты. «Зато предки спят точно убитые. Я удивлён, что ты не разбудил их, » – вспомнились сразу на ум эти недавно сказанные слова. А что если они уже тогда были мертвы? Но кто же…

Селиван снова схватил за руку брата, потрясённого до такой степени, что весь мир вокруг него исчез, и чуть ли не тащил на себе. Над ухом слышался его дрожащий писклявый голос, шепчущий обрывки непонятных фраз о монстрах и психбольницу, и как бы юноша ни пытался привести близнеца в чувство, это не удавалось. Поэтому Селиван, закинув руку брата на свою шею, потащил его на себе. Было это довольно трудно из-за подорванных на бегу сил и тяжести Ильи, поэтому, стиснув зубы, парень с трудом перебирал ноги.

«Почему я ничего не чувствую?» – спросил самого себя Селиван. До сих пор его душа была ослеплена, поэтому он не испытывал ничего, кроме тяжести в ногах и дикой усталости. Он хотел рассказать Илье, что слышал возле озера, но, видя его состояние, даже не решился открыть рот. Тогда, в тот роковой момент, юноша опять услышал противный голос, призывающий тихим скрежетом убить, не щадя никого. И тогда Селиван почувствовал, как горячая кровь прожигала ненависть его вены и жаждала выйти наружу… в тот миг только Илья сумел своими сумасшедшими криками заставить ощутить брата, что тот ещё находится на берегу озера и является человеком…

Вдалеке мелькнул одинокий силуэт дома. Молочно-фиолетовое небо уже заслонили ватные тучи, измазанные в чёрной краске ночи, поэтому только слабый свет луны, слегка пробивавшийся из-за непреодолимой преграды, сумел указать верный путь подросткам. Воодушевлённый Селиван почувствовал, как внутри забились новые приливы сил, поэтому, крепче обхватив брата, юноша двинулся в путь, стараясь перебирать ноги, наполненные самыми тяжелейшими кусками свинца, как можно быстрее.

В обветшавшем особняке, скрывающимся под покровом вседозволенной тьмы, где ляписовые воды покоятся в гробницах из грязного дёрна, а изумрудная трава склонилась под бременем холодной и чёрствой росы, не сияло ни единого источника света. Дом был совершенно скромным и малым, не величал богатствами и драгоценными камнями, поэтому заблудившиеся путники, на подобии уставших и голодных братьев, не замечали чёрные стены в поволоке дурманящей ночи. Только при свете одинокого блика луны можно было разглядеть нелюдимые окна, и именно в этот момент царица мглы сжалилась над нынешними сиротами.

Селиван несмело постучал в дверь и покорно, как верная псина, склонив голову, ожидал, пока кто-нибудь зашевелится в этом странном доме. Но жалобное блеяние Ильи, с которого ручьями лился холодный пот, смешанный со слезами, заставил парня надавить на ручку. К великому удивлению юноши, дряхлая и местами проеденная крысами дверь с невыносимым скрипом, режущим уши, отворилась.

Интерьер особняка был всё таким же скромным, как и его внешний вид – всё обветшало, каждая вещь – в грудах пыли, пол скрипел и, казалось, вот-вот проломится. Когда-то, может быть, это была красивая постройка, принадлежавшая каким-нибудь аристократам, однако сейчас это больше походило на один из заброшенных домов, в которых часто любил гулять Селиван в городе. Особняк встретил гостей своей мрачностью и лютостью, но юноша твёрдо углубился внутрь здания.

Заметив диван, скромно стоявший вдоль стены с местами порванными серыми обоями, Селиван решительно подвёл к нему Илью и усадил на него.

– Переждём ночь здесь, – сухо процедил он. – Лучше, чем под открытым небом.

– Ты так спокоен… – тихо пробормотал брат, уткнувшись лицом в свои ладони, всхипнув. – Тебе всё равно? Всё равно, что родители… они…

Илья так и не смог договорить.

Селиван посмотрел на стену. Такую же холодную и безжизненную, как и он внутри. Он старался выдавить из себя хоть одну никчёмную эмоцию хотя бы печаль, однако уже в следующие мгновения понял, что ощущал только чёрную дыру, пожирающую все его эмоции. Ему было до лампочки на то, что родственники отправились на тот свет. Но именно из-за этого безразличия Селиван тут же возненавидел себя. Из-за такого расклада событий он должен был испытать шок, получить психическую травму, но только пугающее его хладнокровие овладело им.

– Не знаю, – только и выдавил из себя Селиван. – Уже… ничего не знаю.

– Как думаешь, что мы только что видели? – Илья попытался подавить предательскую дрожь в голосе, но с каждым усилием получался отрицательный результат. – Ведь монстров… не бывает?

– Маньяки. Садисты. Иного объяснения нет. Нам повезло, что оторвались.

– А этот дом… вдруг он тоже? Ну… того?

– Скорее, владельцы использовали его как дачу, а потом умерли, а про дом все забыли. Дверь настолько старая, что сама уже открывается. Ладно уж. Утром разберёмся.

Сил, чтобы изучить дальше забытый демиургом дом, уже не было, поэтому Илья улёгся на диване. Селиван расположился рядом, поэтому братья, прижавшись друг к другу, замёрзшие до такой степени, что зуб не попадал на зуб, отбирали друг у друга тепло. Но через час попытки отчаянно украсть его полностью исчерпались – забирать было почти нечего. В конечном счёте подростки просто поддались жгучему холоду и просто прижались друг к другу, чтобы не дрожать от вины.

На Илью с головой нахлынула волна забвения и удушливых объятий Морфея. В своём кошмаре, которые обычно снились Селивану и над которыми парень любил поиздеваться, он вновь увидел противный образ чудовища с прорезавшими свою же плоть костями и вырванными глазами. Эта тошнотворная ухмылка, из которой лились красные слюни, сразу же довела до истерики парня, и тот, рванув подальше, скрылся за кустами ежевики, наступив там на мокрые шарики глаз. Потом пред ним предстали тела родителей, что-то кричавшие ему, но почему-то их голоса была искажены до невозможности… Юноша попятился назад, столкнувшись с тем самым монстром. На этом, завопив от пожирающего страха, Илья и проснулся.

Первое, что он испытал – нетерпимый холод по всему телу, сразу отрезвивший недавно проснувшийся рассудок. Илья, встряхнув головой, чтобы прогнать остатки сладкой дрёмы, разочарованно осмотрелся. Тьма всё ещё прожигала ледяным дыханием глаза, и одинокий блик замёрзшей в ночи луны ослабевшим сиянием освещал устрашающий коридор, стены которого были усыпаны пустыми рамками. «Нет, не сон», – тяжело вздохнул парень, вставая с дивана. Он хотел верить в иллюзию того, что всё ему мерещилось, что родители живы… но это только самообман и внушение. Всё было настоящим, и надо было только смириться.

Илья озадаченно осмотрел место, в котором находился. По старому коридору свободно гулял заблудившийся сквозняк, и юноша вжался бледными пальцами в одежду. Ещё немного – и болезнь может взять вверх над ещё неокрепшим детским организмом. Сам коридор с оторванными в некоторых местах обоями вёл в неизвестные пока комнаты и слегка пустовал. Не было в этом пространстве ничего, кроме одиноко стоящего дивана и пустых рамок на стенах. Но сильнее заставляло испытывать уединение отсутствие самого значимого человека, на которого можно было положиться всегда…

– Ваня, – тихо позвал Илья дрожащим, словно маленький кролик, смотрящий на когти ястреба, голосом.

Безмолвная тишина.

Юноша долго смотрел на пустую стену, усеянную пустыми рамками, за стеклом которых не было ничего, кроме той же пустоты, что глотала душу, собираясь с мыслями. Сейчас он должен быть сильным, чтобы доказать, в первую очередь, самому себе, что он может даже в экстренных случаях сохранять холодный ум, как брат. Поэтому, собрав оборванные и ничтожные крупицы воли в кулак, парень несмело сделал шаг. Лёгкое головокружение охватило Илью из-за пережитого шока, но тот продолжил свои маленькие попытки продвинуться самостоятельно.

На втором этаже доносились чьи-то шаги. Глухим осторожным скрипом, словно взмах крыльев пугливой птицы, ударялась о пол подошва обуви, создавая длительное эхо по всему царству тишины. «Ваня», – хотел крикнуть Илья, но понял, что сил просто не хватит. Преодолеть винтовую лестницу с красной ковровой дорожкой, утонувшей в море пыли, казалось просто невозможным делом, однако юноша, протяжно вздохнув, начал своё маленькое покорение огромной вершины.

Подумать только, как обычный страх может лишить столько сил на длительное время. Все конечности до сих пор дрожали даже после долгого сна, когда организм смог немного отдохнуть. Подумав о сне, Илья недоверчиво взглянул на арочное окно, облачённое в бронзовую раму, за которым зияла тёмная бездна. «Эта самая долгая ночь в моей жизни!» – парень даже сумел как-то фыркнуть. Ужас действительно парализовал не только разум, но и физическое тело, поэтому даже улыбнуться для Ильи виделось непосильной задачей.

Наконец добравшись до второго этажа, юноша настороженно осмотрелся. Здесь всё было так же, как и внизу: пустой коридор, но уже без дивана, такие же пустые рамки без фотографий с презрительно усмехающимся стеклом, вырванные куски обоев и множество дверей. В какой-то миг начало казаться, что у коридора не было конца: только мрак царствовал в самом конце, а за его поволокой скрывалось всё то же бессчётное количество переплетающихся друг с другом помещений.

Шаги раздавались совсем недалеко. Илья неуверенно двинулся вперёд, уже предвкушая, как увидит своего брата и попросит его не ждать рассвета, а уйти отсюда, как можно раньше. Всё же, а эта ночь действительно как-то затянулась…

Илья слегка прикоснулся к позолоченной дверной ручке, но и этого было достаточно, чтобы дверь тихо приоткрылась. В нос сразу же ударил отвратительный запах, от которого парень поморщил нос, и его едва не стошнило. Запах… крови. И её было так много, что, казалось, рядом где-то было целое море алой жидкости. Глаза вновь обжёг беспросветный мрак, пугающий своим отсутствием и потерей. Всегда именно мгла слепила заблудившиеся души и давала им ложные надежды, покрытые роскошными тканями и драгоценными камням, когда на деле всё это было фальшивкой. И только спереди, через огромное окно, покрытое голубоватым серебром лунного света, был единственный источник света. Большую часть окна закрывали плотные шторы, и только через узкую щёлку просачивалось сияние неба. Только Илья сделал вперёд шаг, как под ногой что-то хрустнуло. Уши настолько привыкли к звучанию тишины, что этот хруст повторился могильным реквием в мозгу, и парень вздрогнул, отскочив. Но, переборов себя, Илья продолжил осторожные шажки, продвигаясь к окну. Когда путь был окончен, он одёрнул толстые пурпурные шторы, чтобы хоть немного осветить помещение. Благодаря лунному сиянию, коридор приобрёл нежно-голубоватые оттенки. На стенах можно было разглядеть изящные картины из бисера, выполненные рукой искусного мастера. Сам пол был покрыт всё той же красной ковровой дорожкой. На потолке висела хрустальная люстра с множеством лампочек, и если бы Илья нашёл выключатель, то вся комната вспыхнула бы ярким светом.

Однако, когда глаза привыкли к реальности и перестали восхищаться только красотой, по полу были разбросаны обглоданные кости с видневшимися кусками недоеденного мяса. Останки были маленькими и явно принадлежали небольшим обитателям леса… Шерсть скомканными клочьями валялась по всему ковру, а кровь страстно лизала поверхность. Прежде, чем юноша успел вскрикнуть и поддаться оцепенению, прямо в нескольких метрах от него что-то зашевелилось…

Селиван стоял рядом, зловеще опустив голову. Он не удостоил чести собственного брата узреть своё лицо, однако и крови на руках было достаточно Илье, чтобы чуть не сойти с ума от порабощающего ужаса. Близнец стоял в тени занавески, куда никак не мог добраться лунный свет, издавая хриплое гоготание, вызывающее неподдельное ужасанье и чувство безвыходности.

– Ваня, – хрипло позвал Илья, сам удивившись тому, что голос продолжал дрожать, – что…

Наконец Селиван поднял голову, будто тем самым даруя честь брату узреть кардинальные перемены. Илья едва удержался, чтобы не завопить на весь дом, и на то была простая причина: в белках глаз парня чётко выделялись алые вены вдоль всего глаза, образуя пугающую паутину, и прямо с век стекала липкая кровь, медленно спускающаяся по щекам, падая на пол и смешиваясь с кровью съеденных животных, образуя там красную лужицу. Волосы встали дыбом, будто от электричества – полностью растрёпаны в разные стороны, и именно такие причёски Илья встречал у сумасшедших учёных. Рот искривился в отвратительной ухмылке, показывая свои острые зубы, которые словно заострились и превратились в настоящие клыки, как у вампира.

– Сдохни… – только и прохрипел монстр, медленно направляясь к своей жертве, чтобы насладиться мгновениями прекрасного испуга на его лице.

Прежде, чем Илья успел сбросить с себя пелену безумия, сжавшую сладкими объятьями рассудок, и понять, что надо сейчас же бежать, Селиван накинулся на брата и одним ударом в грудь повалил того с ног. Вскрикнув, Илья растянулся на ковровом покрытии, полностью открывая себя для атаки, но через мгновение, когда чудовище со всей силы выбросило руки в шею, чтобы крепкой хваткой задушить добычу, юноша перекатился на правый бок, и кулак врага пролетел мимо, с треском ударившись о пол. Следующий удар последовал незамедлительно, но парень успел вновь сделать перекат и на этот раз вскочить на ноги. Без всяких раздумий, он рванул к двери, слыша, как Селиван, с хищным оскалом, уже дышит ему в спину. Это придало сил, и Илья прошмыгнул в коридор, одновременно захлопнув за собой дверь. А затем, перескакивая через две ступеньки сразу, начал сверхскоростной спуск по лестнице.

Вместо того, чтобы потянуть за ручку двери, монстр предпочёл более жестокие методы. Илья даже с первого этажа услышал, как Селиван с оглушительным треском выбил деревянное препятствие и с диким рёвом, от которого кровь застыла в жилах, кинул его прямо в лестницу. Выломанная дверь свалилась со второго этажа и с не менее громким криком превратилась в множество маленьких деревяшек…

Илья ворвался в первую попавшуюся комнату, боясь добежать до той, которая вела на улицу, ибо риск был достаточно велик, и прыгнул в шкаф. Всего лишь через пару секунд обезумевший брат с громким воем сорвал с петель очередную дверь и отшвырнул в сторону.

Топ-топ.

Шаги раздавались всё ближе и ближе к шкафу, и Илья в очередной раз забыл, как дышать. Сердце билось по всему телу настолько громко, что, казалось, его бешеный стук можно было услышать даже за пределами проклятого дома. Сузившиеся зрачки нервно смотрели в маленькую щёлочку, образовавшуюся между двумя дверцами, и увидел, как изуродованный образ брата с кровавыми жестокими глазами, полными только душераздирающего сумасшествия, медленно расхаживал по комнате, нарочно громко стуча подошвой ботинок. Его руки сжимали острое лезвие ножа, и только от его вида к горлу Ильи подступила тошнота. В этом отвратительном чудовище не осталось ничего от человечности, но рассудок продолжала пожирать мысль о том, что когда-то ЭТО было его братом…

Воздуха не хватало. Надо срочно вдохнуть. Но Илья продолжил усердно сохранять разум, спасая его от недостатка кислорода. Если произойдёт вдох – его услышат. Найдут. Убьют.

Немые слёзы отчаяния смешались с потоком пота. Образовавшаяся жидкость медленно стекала с подбородка и капала к ногам. Невыносимо громко, нарочно, чтобы выдать своего создателя.

Внутренности беспощадно душила сломленность и защемляла душу, превращая её в множество мелких остатков. Топ-топ, движение тени в кровавом свете луны – и уже две ладони вцепились в горло и давили на глотку, чтобы только удержать немой крик в груди. Илья до боли вдавливается в стенку шкафа, стараясь стать с ним единым, слиться, однако краешек рассудка понимает, что это невозможно.

«Прошу, прошу, прошу, прошу, уйди! Умоляю! Пройди мимо! Я не здесь! Ищи в другом месте!»

Это была холодная машина для убийства. Пушечное мясо, которое не видит дальше своей страсти к жестоким пыткам. Безобразное чудовище…

Уйти. Куда угодно. От этого.

Лучезарные лица родителей с нескрываемой улыбкой смотрели на счастливых детей, открывавших подарки. Сегодня чадовцам исполнялось восемь лет, поэтому каждый их день рождения они с нетерпением ждали и радовались волшебству, когда чувствовали, что становятся на год старше. Они вдыхали в себя запах взросления и отдавались нескончаемому восторгу, светящемуся в их наивных серых глазках. Маленькие ручки срывали пёструю обёртку, и ротики открывались от восхищения. Длинный паровозик с разноцветными вагончиками! Они давно мечтали о таком!

Илья краем глаза посмотрел на своего брата, улыбающегося от счастья. Селиван весь светился, рассматривая подарок на восьмой день рождения, и в какой-то момент Илье показалось, что ничего красивее в жизни он и не видел. Смотреть, как кто-то пребывает в эйфории от распирающего восторга и неподдельной радости было так прекрасно… Мальчику было настолько приятно смотреть, с каким трепетом Ваня берёт паровоз и осторожно катает его по столу, проверяя на прочность, что готов был отдать этот общий подарок только ему одному, лишь бы наслаждаться этим мгновением вечно…

Вскоре утомлённые от вечеринки братья легли в кровать, и свет потух. Селиван даже через поволоку мрака продолжал смотреть на игрушечный паровозик и мечтать, что завтра будет играть с ним, сколько захочет. Илья же любовался этой искренностью и не хотел даже шевелиться, чтобы не спугнуть этот лучезарный взгляд… Столько доброты, тепла томилось в душе, когда он смотрел на счастье других людей. Почему? Мальчик и сам не знал, но хотел продлевать эти моменты чужого восторга всегда-всегда…

Утреннее солнце забило своими раздражительными лучами прямо в глаза, и восьмилетний мальчик разомкнул веки. Ему снился чудесный сон, вот только Илья никак не мог вспомнить, что же такое нежное и ласковое грело его душу. Наконец последние миражи сна ускользнули из памяти, и маленький мальчик понял, что ему просто надоело гоняться за тем, что давно ушло.

Почему-то Илье было легко и необъяснимо хорошо. Обычно по утрам он ещё долго валялся в постели и что-то буркал под нос, просыпался вялым и раздражительным, шипел на всё. Но сегодня его душа проснулась вместе с ним. Мальчишка осмотрел комнату. Детские рисунки на стенах, где были нарисованы улыбающиеся родители, розоватое небо, освещаемое солнышком, разноцветный паровозик… и в конечном счёте, Илья затаил дыхание, – спящий братик, светившийся от счастья даже во сне и зарывшийся в подушку, чтобы не спугнуть радостный сон. Илья знал, что скоро он забудет это чувство, что скоро станет угрюмым и раздражительным, будет плакать, когда родители не выполнят его просьбу.

Мальчик попытался вновь предаться объятьям Морфея, но переполняющее чувство восторга, становившееся с каждой секундой больше самого тела, не давало покоя.

Мальчик ещё не догадывался, что это чувство больше никуда от него не уйдёт. Оно только сделается привычнее, поэтому ослабнет, но никуда не исчезнет, как выдуманный сон. Иногда его будут настигать резкие удары, когда он вновь будет видеть счастливые лица, из-за которых на сердце станет тепло, а глаза наполнятся слезами. Мальчик не догадывался, что это навеки сделает его характер отличным от брата, а эта искренность будет преследовать его всегда, когда будет видеть улыбку брата.

Илья будет счастлив всегда, когда будет счастлива вторая половина его расколотой души.

Парень сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие сладким воздухом, тем самым выныривая из океана, состоящего из осколков разбитой памяти. Илья тут же ощутил, что за мгновение насквозь покрылся холодным потом – слишком большой роскошью был этот кислород, с гремящим шумом в тишине отдававшийся дыханием. Он посмел сделать вдох, когда уродливый монстр слышит каждую упавшую капельку за километры… Однако в этом вдохе было всё – жажда жить, скорбь о минувших днях, желание вернуть невозвратимое прошлое…

В душившем рассудок молчании раскатами грома и громким реквием окатил комнату звук упавшего стеклянного стакана, которому наверняка было не меньше полустолетия. Стекло озорными брызгами разлетелось по полу, но прошло, наверное, не меньше часа, пока они наконец не достигли поверхности и не утихли. Время липким мёдом тянулось, играя на натянутых, как струны гитары, нервах, заставляя оттянуть мучительный момент смерти, чтобы продлить страдания.

Монстр тяжёлыми шагами стремительно направился к шкафу, и Илья вновь схватился за горло, пытаясь унять немые слёзы, капающие к ногам. Нет, всё не могло так просто закончиться! Вся жизнь неунимающимся вихрем проскочила перед глазами… Он умрёт от рук собственного брата! Всё тело поддалось мелкой дрожи, и парень навсегда стёр из сознания умение улыбаться и быть счастливым. Волосы начали шевелиться и незаметно обретать серый цвет, зубы стиснулись настолько сильно, что дёсны прожигала вспышка острой боли. «Нет… очнись. Приди в себя! Это же я. Это я!!!» Мысли настолько сильно запутались в клубке отчаяния, что всплывали в голове обрывками.

Однако, не доходя всего пару метров, решавшие всю линию судьбы Ильи, монстр отошёл в сторону и несколько длительных секунд таращился куда-то в стену. Затем Селиван поспешно удалился из помещения, направляясь, судя по громкому стуку шагов, эхом отражающемуся в ослепшем мозге брата, дальше по бесконечному коридору.

– Прятки? Отлично! Обожаю прятки! Надеюсь, что ты не огорчишь меня в первые пять минут нашей игры! Я хочу помучиться с тобой!

Прошло, может быть, не меньше пары часов, пока обезумевшее чудовище расхаживало по комнатам. Даже из шкафа слышались каждая открытая Селиваном дверь, каждый шорох и его прерывистое хищное дыхание… Илья не смел даже шевелиться, пока в животе предательски не заурчало, а тело само собой не съёжилось от ненавистного холода. Он просто не может находиться здесь, а иначе выдаст своё месторасположение! Но как уйти из этой комнаты незамеченным?..

Илья нерешительно приоткрыл дверцу, ощущая, как вздрогнула его рука при касании холодной поверхности. Рассудок понимал, что иного пути нет, но сердце так и вопило до помутнения в глазах, что делать это категорически нельзя. Мучительная борьба с самим собой заставила парня сделать этот до невозможности рискованный шаг и оглядеть комнату.

Вдали виднелось открытое окно, пропускавшее через себя в тёмную комнату прохладный ветер. Полупрозрачные шторы раздувало дыханием мёртвой природы, вот только небо окончательно затянули седые тучи, поэтому немощная луна просто не могла противостоять выросшей преграде. Всё погрузилось в кромешную тьму, но привыкшие ко тьме глаза видели каждую мелкую вещь… видели эти осколки на полу, напоминающие Илье ужасные последствия того, что же произойдёт, когда его найдут.

Юноша всем своим существом мечтал плюнуть и раздавить весь здравый смысл, твердящий, что иного пути, кроме побега, нет. Страх парализовал, сковывая в невидимых цепях конечности. Пусть Селиван сейчас ходит где-то на втором этаже, но он слышал каждый шаг, каждое дыхание и каждое падение слезы… Просто в тот раз Илья испытал несусветную удачу, великий шанс, словно билет в лотерее, один к миллиону… Иного везения уже никогда могло и не быть. Однако рано или поздно, но эти безумные глаза, налитые кровью, встретятся с ним один на один…

Только бежать. Пока не поздно.

Илья старательно открыл одну дверцу и, не решаясь распахнуть шкаф до конца, чтобы не создавать лишних звуков, протиснулся в маленькую получившуюся щель. На дрожащих ногах он медленно и осторожно крался глубже в пучину мрака, с болью в голове делая каждый свой шаг, отдающийся воображаемым реквием. Ещё немного… ещё чуть-чуть.

Парень коснулся стекла, как своего спасительного предмета, и, широко распахнув его, выпрыгнул наружу. Ноги сразу проколола чёрствая трава, но самой боли Илья так и не мог испытать. Уж слишком сильно расщепляло душевное страдание… В лицо подул острый поток воздуха, развевая слегка посеревшие волосы. Осталось дело за малым – найти помощь… бежать в одном направлении, пока не уткнёшься хотя бы в одну крайнюю точку леса…

Только Илья сделал шаг ещё на трясущихся ногах, как пятку схватило что-то мерзкое и противное на ощупь. Громко вскрикнув, парень повалился на грязный дёрн, покрывая одежду и кожу слоями влажной земли. Громкий стук в висках яростно говорил о том, что голова ударилась о твёрдую поверхность… собственный вырвавшийся крик из груди отозвался ударной волной в мозгу, разрывая его на кусочки. Казалось, что сознание вот-вот ускользнёт, опустошив тело пятнадцатилетнего парня и превратив его в пустую оболочку без души, ставшую прекрасной игрушкой для монстра.

Но всё это лишь казалось.

Илья пытался встать, однако что-то не давало ему даже пошевелиться. Всё тело покрылось ранами и ссадинами, в глаза попадала собственная кровь… вся голова лежала в лужице алой жидкости, берущей истоки из его же тела… Всё существо онемело от боли, возможно, был вывих конечностей и переломы, но разве такие мелочи могли позволить побегу прерваться?

Парень открыл глаза, и горло прорезал немой крик боли, разрывающий всё это время грудь острыми когтями.

Вся трава была усеяна переломанными костями животных… пусть и мелких, вроде белок и крыс, но это не мешало Илье покрыться очередным слоем холодного пота. Их позвоночники были разломлены пополам, глаза безжизненные, выдраны с венами и чёрной росой, разбросаны повсюду, где-то валялись вылизанные мокрые кости с остатками мяса.

Илья укусил язык, давясь собственными слезами. К горлу подступила гадкая тошнота, и парня вырвало рядом с этими несчастными жертвами. Их было наверняка не менее нескольких десятков, и скоро юношу постигнет та же участь, что и этих крох… разломанные кости, выдранные глаза и съеденная кожа, которую собственный брат будет, возможно, снимать с него живьём, чтобы насладиться пытками.

Селиван был действительно силён. Не в силе. В жажде убивать.

– Я тебя нашё-ё-ё-ё-ёл! – низкий дрожащий бас раздался прямо над ухом жертвы.

Чудовище стояло прямо над телом будущего покойника, ласково проводя по его голове пальцами, покрытыми следами ещё свежей крови. Рука прошлась по шее, останавливаясь на плече, тем самым сорвав оглушённый хрип из груди добычи. Страсть к холодному убийству заполонила рассудок, и Селиван, вспомнив о ноже, без промедления провёл острым лезвием вдоль запястья брата, с наслаждением слизнув выступившую росой из пореза кровь.

Бисер слёз покатился из глаз Ильи в бордовую лужицу, освещаемую только смеющейся мглой. Надо было срочно бежать! Однако тело полностью отказывалось шевелиться, и вместе с болью, заглушённой режущими ранами на сердце, исчезла и опора. Расширенные зрачки метались из стороны в сторону, словно искали спасительный предмет… но что могло спасти? Затерявшаяся мысль о том, что если бы он уговорил родителей уехать отсюда, если бы он только надавил, попросил сильнее, и они бы действительно покинули это кошмарное место, заставила парня испытать невидимые путы, сдавливающие горло. Эта мысль пустила корни глубоко в мозг, и Илья ощутил невыносимую вину перед всеми… перед мамой, папой, друзьями, которых больше не увидит…

Перед братом.

Наверное, прошло ещё несколько секунд. Илья всё ещё был в сознании… «Почему нельзя убить меня быстрее… за всё, что я сделал?» – пронеслось в голове спутанными комками, но сам Илья полностью осознал смысл этих слов только через некоторое время.

– Оч-чнись… – только и смог выдохнуть парень, захлебываясь в немых слезах, попадавших серебряными ручейками в рот, – п-прошу… тебя…

– Ты попался слишком быстро! – Монстр нервно загоготал, в упоительной страсти продолжая резать руку жертве. – Ты меня расстроил. Ты должен быть наказан за это!

Боль в руке становилась острее, и новый порыв слёз вытеснился из серых обезумевших глаз Ильи. Вместе со слезами из тела вольной птицей, заточённой в тесной клетке многие годы, вырвалось жалобное лелеяние, тщетно просящее пощадить.

– Поиграем снова? – Только вседозноленность управляла Селиваном. – Ты спрячешься, а я найду тебя. Нам будет очень весело, правда? Я считаю до двадцати.