Текст книги "Под поволокой чужой памяти (СИ)"

Автор книги: The dark side of me

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

В эту несравненную сумасшедшую ночь сцена вновь вдыхала в себя новую страницу очередной трагичной истории. Чистые, как будто сделанные из хрусталя, голоса певцов реквием взмывали под чёрный купол неба, сотканного из чужих снов. Мелодия плавно переливалась под белым черепом луны, открывая зрителям душевные терзания главного героя. Она то обрывалась, то тихо плакала, то с нарастающем гневом бушующей волной накидывалась и металась по сцене, ища потерянное счастье. Ослепительный свет прожекторов мерцал лунным сиянием, и актёры молча терпели боль в уставших глазах. Подходила кульминация. Скоро театр вновь замрёт в немом молчании и погрузится в бездну забвения людской памяти…

Мелодия сникла, и зал озарила вспышка яростных аплодисментов. «Громче, громче, громче!» – лихорадочно проносилось в мыслях от сладкого упоения. Актёр не хотел, чтобы этот момент закончился… но впереди его ждал поклон и незабываемый восторг зрителей. Момент, когда он сбрасывал с себя маску маленького мальчика и превращался в заслуженного артиста.

Вновь всё погрузилось в сладкую дрёму: прожектора едва-едва освещали сцену, певцы словно испарились прахом, а одиночество вновь терзало сердце. Актёр остался один. Один наедине с сотней зрителей. Гробовая тишина резала уши, и все застыли в ожидании. Это была последняя сцена… финальная в его жизни.

– Почему мне так страшно сделать выбор? – Голос поддался мелкой дрожи, и актёр упал на колени, изображая отчаяние. – Этот дом – моё проклятье! Он снится мне всегда! Я не могу уйти из него! Я стал его… – Пауза. Почему ему стало так сложно произносить слова? Так сложно дышать? Он настолько вжился в роль или это было нечто иное?.. – частью.

Артист стал нервно осматриваться. Декорации, зрители, прожекторы, кулисы… Всё это было настолько ему знакомо, настолько надоедливо и настолько значимо. Эта сцена заменила ему всю жизнь. Он не жил вовсе, а играл. Все эти роли, все эти постановки и были его реальностью. Но теперь, когда его мир начал рушиться…

– Я принял окончательное решение! – Собственное эхо голоса, отвердевшее от нескончаемой решительности и ярости на самого себя, пронеслось глухим гулом над всем залом. – Я должен остаться! Я должен остаться вместе со своим братом! Пусть надо мной и нависнет проклятье! Пусть я и потеряю все дороги к счастью, но у меня нет иного выхода!

Сколько ужаса и душераздирающего страха пронеслось перед глазами остальных актёров…

В густом переплетении сухих листьев, скрывающих плотной стеной пустынный бескрайний берег от детей небесного святилища, именуемых в простонародье лучами, таится под покровом смрада одинокое озеро, чья полупрозрачная гладь зловеще сверкала в призрачном тумане красными оттенками. Ветки мощных деревьев паутиной сплетались друг с другом, не давая ни одному живому существу проникнуть в самые недра таинственного водоёма, словно скрывающего в глубокой пучине вод какую-то страшную тайну. Через поволоку седого тумана всё казалось выцветшим и старым: когда-то изумрудный мох теперь съёживался от холода, напоминая тонкую линию у самой каёмки алой воды, тонкие травинки в такт хриплым перешёптываниям ветров исполняли последний танец, вкладывая в него всю свою энергию и рассказывая движением тельц об ужасной жизни ничтожных существ, бросивших вызов самой судьбе. Яркие серенады птиц, осторожное шуршание мышей, весёлый звон капель, бьющихся по земле, тем самым создавая колыбельную для природы, – всех этих мелких радостей было лишено уединённое озеро, любившее утопать в своих мутных водах заблудившихся путников.

На фоне деревянных великанов, укрывающих холодный берег от посторонних глаз, словно чёрная слеза бескрайнего неба, бравшая свои истоки из грязных ватных туч, бесцельно плутала сероватая тень. Она напоминала черты изуродованного безликого человека. Вся его кожа была скована из едкого дыма, поэтому тело плотно покрывал тяжёлый сумрак. Единственное место, которое осталось не прикрытым жгучей тьмой – узкие щёлки глаз с кровавыми радужками. Странное существо, едва касаясь босыми стопами земли, плыло по воздуху, настороженно оглядываясь по сторонам…

Алая гладь уединённого озера слегка задрожала, покрываясь расплывчатыми кругами. Сухие листья затрепетали на остром ветру, срываясь с тонких остриёв ветвей и позволяя себя унести в самые дальние и неизведанные края. Всего за миг безжизненный Лес сделал свои первые вдохи в виде, казалось, таких незначительных деталей. Но существо знало, что в этом мрачном царстве смерти ничего не бывает так просто, поэтому оно сразу же отпрянуло и начало испуганно озираться по сторонам, чтобы ухватиться за то, что спасло бы его… какой-нибудь знак… хоть малейшее послание…

Мутная вода в одиноком озере начала булькать, покрываясь волдырями лимонного цвета, и вскоре из неё высунулись две худощавые, напоминающие две палки, руки. Кто-то с безнадёжно диким воем начал высовываться из водоёма, хватаясь скрюченными пальцами за серую гальку берега. Затем этот некто начал медленно подниматься с колен, становясь втрое больше ничтожного чёрного существа. Перед тенью возник отвратительный монстр, покрытый склизкой вонючей жидкостью серо-жёлтого цвета. Всё его тело пронизывала алая паутина вен, а кровавые белки глаз с узким кошачьим зрачком пристально уставились на тень, поблёскивая в тёмном свете мрака.

– Убей! – прохрипело чудовище низким басом, хищно облизываясь. – Уничтожь! Кровь… она такая вкусная!!!

Колючие ветра когтями орла вцепились в тень, прокалывая невидимыми иглами сумрачную кожу. Чёрный человек пытался вырваться из незримых оков, держащих всё его ничтожное создание, но всё было тщетно – Лес окончательно схватил его и не отпускал, как делал со всеми жертвами.

Душераздирающий смех склизкого монстра превратился в гром, окатывающий яростными порывами окрестности. В чёрно-серой пелене неба появились дикие вспышки молний, прорезающие воздух насквозь. Все могучие деревья начали безустанно покачиваться в вихре смертельного танго, ломая друг другу ветви.

– Я же знаю, что ты хочешь освободить монстра внутри себя!!! – склизкое существо продолжало истерический хохот, шире раскрывая свои безумные глаза. – Признай, что убивать – это так весело! ДАВАЙ ЖЕ УБЬЁМ ИХ! УБЬЁМ ВСЕХ! ЭТО ТАК ЗАБАВНО!!!

Лес словно обрёл дар речи и начал дико смеяться вместе с водяным чудовищем. Белоснежный череп луны оскалился в зловещей ухмылке на безмолвную тень, обречённо пытающуюся убежать. Даже красная вода в озере забулькала в истеричном вопле.

Чёрный человек со всей дури тянул невидимые цепи, схватившие всё его тело, чтобы освободиться и сбежать из этого адского места. Всё его мелкое существо поддалось мелкой дрожи, а тёмное сердце начало бешено пропускать по несколько десятков ударов в секунду. Только бы освободиться! Всего лишь освободиться и бежать! Пока не поздно!

Склизкое существо начало тянуть свои грязные палки-руки к жертве, обнажив острые клыки. С каждым мгновением расстояние между ними уменьшалось. Ещё чуть-чуть – и наступит конец человеку, хотевшему всего лишь жить! Перед глазами тени всё расплылось от ужаса, дышать становилось невыносимо тяжело, и человек начал задыхаться, схватившись за горло и начиная душить себя, чтобы покончить со всем раз и навсегда. Изо рта полилась пена, из глаз брызнули кровавые слёзы…

Парень громко вскрикнул, вскочив с места. Голова лихорадочно кружилась, поэтому разум душили сети неподдельного ужаса и трепетания, безжалостно сдавливая все мысли в одно неразборчивое месиво. Сердце пробивало грудь, и казалось, что оно вот-вот прорвёт насквозь левое лёгкое. Каждая клеточка тела содрогалась от страха и ныла от выдуманной боли в ловушке кошмаров, и их клеймом прожигала мелкая дрожь. Всё существо покрылось маленькими ручейками холодного пота, щекоча кожу. Из горла продолжали рождаться оглушительные вопли, и парень, молниеносно крутя головой, схватился за голову и чуть ли не вырывал волосы. Он ещё несколько секунд не мог прийти в себя и понять, где находится и что тут делает.

Чья-то холодная ладонь коснулась плеча парня, и тот с ещё большим визгом отпрыгнул вбок. Не давая опомниться даже самому себе, юноша с победным кличем бросился в густую тьму, где недавно был его обидчик, сделав резкий выпад рукой. Но некто, словно призрак, уже растворился, неведомым образом оказавшись за спиной парня и, схватив его за плечи, полностью повалил на пол. Переведя дыхание, юноша понял, что его мёртвой хваткой держат за горло и не дают даже приподнять голову.

– Вань, это уже смешно. Мне действительно становится страшно от твоих выходок.

Прежде, чем Селиван сумел прийти в себя, в углу тихо щёлкнул переключатель, и палатку озарил тусклый свет фонарика. Когда цепкая хватка наконец ослабилась, парень недоумённо оглянулся по сторонам: вещи были разбросаны по всем углам, и с трудом верилось, что когда-то здесь было вполне уютно и чисто. Палатка превратилась в хранилище хаоса, где господствовало море мусора и хлама, всего пару минут назад лежавшего на своём месте.

Селиван попытался расслабиться, но сердце всё равно продолжало биться невольным орлом в клетке, а лёгкие будто сами набирали вкусный воздух, внезапно обрётший свой деликатный вкус. Перед отвыкшими от света глазами вспыхнула красная пелена, и парень зажмурился, испытав острое жжение. Но через несколько десяток секунд, проведённых в немом молчании, юноша через боль приоткрыл их и увидел очертания человеческого образа.

Перед юношей стоял знакомый до самой гробовой доски силуэт. Каждый изгиб лица, каждый жест и каждое выражение серых, словно хмурые тучи перед яростным ливнем, глаз были давно известны Селивану, поэтому узнать его даже с болевшими от вспышки фонарика глазами не составило больших трудностей. Изящные брови-ласточки стоявшего изумлённо вскинулись вверх, показывая недоумение хозяину от происходящего.

– Я… опять? – ошарашенно выдохнул Селиван, чувствуя, как тяжело ему удалось выдавить из себя связанные слова.

Вместо ответа находившийся рядом паренёк – Илья – невозмутимо откопал среди разбросанного моря мусора огромный зеленоватый рюкзак и ловкими движениями вытащил из наваленного в нём бардака наполовину пустую бутылку с водой и кинул её в брата. Селиван инстинктивно схватил «священное преподношение» на лету и блаженно закрыл глаза, с наслаждением потребляя дар природы. Газировка или проточная – без разницы. Зато каждый маленький глоточек волной разносился по телу, пробуждая организм.

– Да, – наконец процедил Илья, усаживаясь рядом с близнецом. – Опять.

Селиван стёр со лба холодный пот, оперевшись спиной о стену палатки. Постепенно дыхание выровнялось, а сердце уже не так сильно пробивало грудную клетку.

– Ну, что там на этот раз? – как бы между прочим поинтересовался Илья, хотя в его голосе слышалась едва заметная нотка насмешки. – Какие преисподнии и кладбища зовут тебя?

– Это не смешно! – выпалил Селиван, обидчиво отвернувшись. – И вообще… будь ты на моём месте!..

– Ладно, извиняй, – Илья дружелюбно толкнул брата в бок. – Но сейчас ты меня чуть не убил, поэтому мне тоже стало интересно, что тебе там такого весёлого снится, что потом тебя мне долго откачивать.

Селиван закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Протрезвившийся рассудок тщетно старался схватить тающие в глубине памяти остатки видения, но те сладким дурманом ускользали в самые недра забвения. Да и чувство нескончаемого стыда заставило кожу багроветь, не оставляя и живого места. Юноша не мог даже словами передать, как ему было обидно, тошнотворно, невыносимо совестно перед своим братом, но что теперь поделать? Но когда Селиван взглянул на серые глаза Ильи, отчего-то светящиеся необъяснимым счастьем и задором, то и совсем возненавидел близнеца за ни за что, но тут же осёкся, начиная корить себя за такую беспечность, проклиная свой сложный характер. Всегда, когда он видел улыбку брата, – не ухмылку, застывшую в издевательском оскале, а именно ту самую тёплую искреннюю улыбку, которая в наши дни достаточно редка, но так бесценна! – то начинал испытывать гнев, прожигающий горячим пламенем насквозь всю грудь. Но с этим изъяном характера Селиван уже ничего не мог сделать, и ему оставалось только смириться.

Илья явно был доволен тем, что несколько лет тренировок в бойцовском клубе не прошли даром. По крайней мере, уроки защиты от нападающего маньяка в виде своего же брата очень пригодились. Да и видеть напуганное до смерти, но одновременно и виноватое лицо Селивана было забавно. Илья вспомнил, как часто упирался в детстве, что навыки в карате никак не помогут, если на улице на него нападёт какой-нибудь сумасшедший с ножом, но теперь парень был уверен, что глубоко ошибался. Непредвиденные ситуации случаются всегда и везде.

– Я не помню, – сквозь зубы прошипел Селиван, потупив голову.

– Ничегошеньки? – Илья разочарованно взъерошил светло-русые волосы. – Ну как так? Даже у меня сны не такие эпичные, как у тебя. Всё бы отдал, чтобы…

– Ты бы не говорил так! – горячо возразил парень, всплеснув руками. – Если бы ты хоть раз увидел то, что вижу я…

В голове вновь забился глухой скрежет чьего-то отвратительного хрипа, вызывающего мурашки по всему телу. Только от воспоминания об уродливом образе склизкого чудовища Селиван ощутил тошноту и неподдельное чувство страха. А этот мерзкий голос, приказывающий убить…

– Нет, – Голос юноши сделался похожим на жалобное блеяние. – Я боюсь… мне страшно… Я не могу здесь больше оставаться! – Парень вцепился в своего брата, от чего тот вздрогнул. – Давай уговорим их уйти… Я НЕ ХОЧУ БОЛЬШЕ БЫТЬ ЗДЕСЬ!

В этот момент Селиван сделался бледнее смерти, и Илья с трудом проглотил большом ком, засевший в горле. Ещё никогда ему не приходилось видеть настолько растоптанного, подавленного брата-близнеца, с трудом связывающего хотя бы два слова. Всё его существо дрожало, а он сам превратился в дрожащего, сжавшегося в себя мальчика, который, забыв про всю свою честь и достоинство, схватился за единственное спасение в тёмном царстве страха в виде собеседника и уткнулся в его плечо, тихо всхлипывая от солёных слёз. Илья был крайне изумлён такой перемене в близком человеке, которого знал как самого себя. Ещё никогда Селиван не показывал и малейшей сломленности, даже если ему приходилось прятать свою слабость за нервной улыбкой и истерическим смехом. Обычно он бесстрашно забирался в самые глухие и заброшенные переулки, несмотря на страшилки, доводящие до мурашек даже самых отважных смельчаков, прыгал по крышам полуразваленных зданий в поисках привидений и вампиров, которыми всегда оказывались ворчливые охранники вместе со своими верными, но до крайности громкими псами. Даже когда жизнь висела на волоске, Селиван отважно делал то, от чего у Ильи только от мысли проступал холодный пот, и смело разрушал все рамки законов, когда же его близнец предпочитал умиротворённо посидеть вместе с тёплой компанией лучших друзей в уюте и комфорте. Именно поэтому Илья тайно завидовал своему брату – за его безразличие к правилам и равнодушие к запретам.

Илья сильнее прижал брата к себе, чтобы тот хоть как-нибудь почувствовал себя в безопасности, и ощутил, как через ткань пижамы просачивается холодная роса слёз. «Что я ещё должен сделать, чтобы помочь ему?» – грустно подумал парень и слегка улыбнулся, чтобы Селивану немного, но стало легче.

А ведь всё начиналось так легко и беззаботно.

Сухое солнце беспощадно истребляло всё живое, что попадалось на пути его жестоких детей. Каждый участок земли они иссушали, не оставляя ни малейшей влаги. Эти безжалостные лучи пылающего небесного святилища обжигали ещё молодую и нежную кожу детишек в летний денёк, вышедших порезвиться на улице. Каждую минуту занятые прохожие, спешащие по своим делам, изредка глядели на чистейшее небо, надеясь разглядеть хоть одну белоснежную точку – облако. Но все преграды для лучей забвенно пропали без следа, и осталось только переживать эту засуху в тени любых предметов, которые можно найти, будь то деревья или же гигантские многоэтажные здания. Даже пугливые птицы не вспархивали в густые коридоры города, чтобы в переплетении домов добыть себе пропитание.

Именно летом открывались светлые и золотистые врата в рай для падших ангелов, прошедших в суровом и диком аду все девять кругов ада – девять месяцев в школе. Ученики с радостью втаптывали в землю все свои оценки и сбрасывали в бездонную бездну все полученные знания за учебный год, поддаваясь великому искушению счастья. Дети разъезжались по разным странам, иные – оставались играть в футбол, с шумом издавая победные клики при очередном голе. Именно каникулы были тем самым моментом, когда подростки отдыхали от беспрерывной временной петли в виде скучных будней, набираясь новых сил для следующей ступеньки ада. И Илья не был исключением. Он также ожидал тех самых дней, наполненных искренним восторгом…

Но переходный возраст сумел порвать все давние грёзы о прекрасном тёплом лете, рассорить отношения с личной жизнью… Илья ощутил, как окружающий мир – да и он сам – поменялись абсолютно с корнем. Раньше он обожал безустанно дни напролёт играть в баскетбол, кататься наперегонки на велосипеде вместе со своим братом, карабкаться на деревья, чтобы посмотреть на испепеляющий горизонт закат, обсуждать девчонок, ходить на фильмы со своими друзьями… но теперь всё это казалось настолько глупо, что Илья впал в уныние. Всё это было таким… детским! Не мужским! Юноша хотел не казаться в глазах остальных наивным мальчиком, который ничего иного не умеет, кроме забав, но и отпускать период детства не хотелось. Все друзья разъехались, и это лето полностью сменило маску на злорадную мачеху, издевающуюся над Ильёй. И ему уже стало казаться, что школа – это не так уж и плохо.

Спасательным кругом для Ильи, тонущего в осколках рушившейся мечты, стал тот самый заветный поход в лес, раскинувший свои могучие деревья возле города. Родители были счастливы от мысли, что их чадовцы больше не будут сидеть дома и дышать выхлопными газами, а наконец узнают дикую природу и получат в организм настоящий кислород. Против никто не был, всё складывалось как нельзя лучше. Илья научился жечь костры, ставить палатки и терпеть назойливых комаров, принимая их как данное. Но ночью всегда случались инциденты, связанные с Селиваном.

Брат всегда с дикими воплями вскакивал с места, покрываясь холодным потом. Сначала Илья думал, что это всё влияние глупых страшилок на его психику, но с каждым приходом луны Селиван кричал сильнее, чем раненый зверь. И каждое утро близнец жалобно просил Илью уговорить родителей уехать обратно, что ему становится тошно от странного голоса в голове. Мама всегда с улыбкой отвечала, что скоро всё пройдёт, а они должны сидеть здесь, чтобы подышать свежим воздухом. Именно из-за упрямости отца, сурово смотревшего своими выцветшими тёмно-зелёными глазами, подростки оставались здесь, и Илья уже приловчился на лету будить и успокаивать брата. Разве что в этот раз тот, ещё пребывая в кошмаре, начал сопротивляться.

– Я уже не могу уснуть… – после долгой паузы прохрипел Селиван, отрываясь от плеча брата. – Вот никак…

– Ну, ты мне, знаешь ли, тоже спугнул великий сон, – фыркнул Илья и обиженно отвернулся. – Я тоже не могу. Зато предки спят точно убитые. Я удивлён, что ты не разбудил их.

– И что тогда делать? Я не протяну здесь ещё два дня…

В глазах Ильи на мгновение вспыхнула искорка азарта, появляющаяся всегда, когда его посещали сногсшибательные мысли. Однако Селиван уже по своему большому опыту знал, что обычно все эти идеи кончались провалом и доведённой до абсурда ситуации, поэтому быстро отпрянул подальше от брата и с трепетанием готовился услышать очередную глупую затею.

– Я могу показать тебе, что лес не так страшен ночью, каким ты его себе представляешь! – довольный собой, улыбнулся Илья и, не дожидаясь ответной реакции близнеца, потянулся к фонарику. – Поверь, после этого твои кошмары прекратятся.

– Не лучшая из идей… – стиснув зубы, прошипел Селиван. – Хоть здесь и не обитают дикие звери, но всё равно жутко…

– Чего именно боятся? Привидений? – На этом слове брат ехидно засмеялся. – Брось ты! Сейчас я покажу тебе, что это совершенно безобидный маленький лес.

Илья, без всяких предупреждений, схватил близнеца за запястье и сильно потянул, заставляя того невольно встать. Недовольно что-то пробурчав себе под нос, Селиван всё-таки согласился на соблазнительное предложение. В глубине души всё же он тоже хотел посмотреть на творения природы, озарённые приятной мглой, поэтому и не стал особо возражать, пусть выходить из уютной и тёплой палатки желания особого не было. Братья молниеносно переоделись в повседневную одежду и затем, прихватив с собой только несчастный фонарик, аккуратно вышли из палатки.

Холод длинными обнажёнными зубьями вцеплялся в кожу, с лёгкостью пронизываясь через свитер, и Селиван поёжился. Белоснежный диск луны освещал приятным голубоватым цветом маленькую полянку, где устроилась семья. Две красно-оранжевые палатки стояли недалеко от потухшего костра, где совсем недавно родители вместе со своими детьми пели песни под гитару и жарили зефир. Селивану даже стало слегка приятно от сладостных мыслей о вкусной еде и тепле, ощущаемых совсем недавно, но теперь он идёт с голодным желудком и в свирепом морозе невесть куда! Зловещее уханье совы только подливало масло в огонь: почему же эта птица постоянно издаёт свой проницательный возглас и янтарными глазищами смотрит на подростков, испепеляя их ненавистным взглядом? Илья включил свой фонарик, быстро направляя его лучи в разные стороны, боясь, что что-то упустит и некто нападёт на них. Селиван же хладнокровно рассматривал местность и направлялся к диким дебрям чащ. И снова сердце Ильи прожгла острая вспышка чёрной зависти…

Подростки стали преодолевать лабиринт высоких деревьев, скрывающих лиственным куполом ночное небо, усыпанное молочными звёздами. Лунный свет не просачивался через преграду, поэтому глаза братьев в скором времени привыкли к темноте. Селиван неожиданно даже испытал чувство защищённости, смотря на небо, сотканное из листьев, будто он находился дома: Лес оберегал его. Вытоптанная кем-то тропинка извивалась и вела вдоль края оврага, насквозь усеянного различными поникшими цветами, опустившими свои головки прямо к земле, и травой. По правой стороне от слегка видневшейся дороги возвышалась плотная стена земляного навала, из которого острыми копьями торчали корни деревьев. По левой же – крутой склон, припорошённый всякими растениями. Братья, придерживаясь корней, стали смело спускаться к самому дну оврага, таинственно сверкавшему мглою. На самом его дне раскинулся свой маленький лес, но здесь высочайшие сосны и стройные берёзы уже не сплетали свои ветви в паутину, поэтому луна озаряла кроны и кору голубоватым свечением, словно оно излучало какую-то магическую силу. Это была уже другая сторона Леса – не тёмная и непроходимая, покрытая мягкой травой, а светлая и свободная, где можно было бегать возле стволов и прятаться в густых кустах ежевики или смородины. Но трава здесь была жёсткой и мокрой, поэтому Илья, сняв с себя кеды, чтобы испытать свежесть земли, ощущал покалывание в ступнях. Здесь ледяной ветер вольно хлестал в ушах, и Селиван раскинул руки, ощущая вкус настоящей свободы, вновь погружаясь в то чувство восторга, когда он ощущал, что цепи неволи и правил отпускали его. На природе он становился вольным орлом, и эта вседозволенность даже чем-то пугала его и восхищала одновременно. Постепенно сосны начали становиться всё ближе друг к другу, пока наконец не превратились в одно целое кольцо, окружавшее одинокое озеро. Ноги всё больше прожигала боль от попадающихся острых камушков или веток, и Илья, не выдержав, вновь натянул на себя обувь.

Бездомная луна освещала серебристую гладь уединённого от всего мира озера, спрятавшегося в коридоре деревьев. По краям водоёма была разбросана сероватая галька камушков с маленькими дырочками насквозь. «Куриный бог!» – изумился Илья, спускаясь по склону ближе к воде, чтобы подобрать несколько камней.

– Это же круто! – только и смог выдавить ошеломлённый парень.

Однако в ответ по ушам ударила гробовая тишина. Даже писклявые комары притихли, смиренно улетая прочь. Илье даже стало жутко от того, что всё вокруг словно умерло… ни уханья проклятой совы, ни звук текущего ручья, впадающего в это озеро, ни шелест сухих листьев…

– Вань, – дрожащим голосом позвал Илья, напрочь забыв про своё найденное сокровище, – ты чего?..

– Это место! – чуть ли не закричал Селиван, когда обрёл дар речи. – Это оно!!!

– О чём ты вообще гово…

Бросить вопрос на половине слова Илью заставило что-то склизкое, лижущее ноги. Словно несколько щенков одновременно пробовали своими маленькими язычками на вкус его кожу. Юноша посмотрел вниз.

И, мгновенно побледнев, с диким ужасом завопил, отпрыгнув в сторону.

Галька, окружающая умиротворённое озеро, оказалась вовсе и не многочисленными маленькими камушками с дырками. Освещаемое безжизненной луной побережье уже не было покрыто привычной серостью, как виделось с воды, а миллиардами закрытых глаз, влажными и блестящими серебром от нежного света. Некоторые глаза приоткрывались и с презрительным укором рассматривали наглого юношу, чьи ноги оказались действительно вкусными. Глаза плакали, каждую минуту и секунду, и их чёрные слёзы слизывало озеро, смешавшее полученную жидкость с пеной в алых водах, постепенно обретавших цвет крови. Белки глаз были пронизаны сетью тонких красных вен, но было их настолько много, что невольно создавалось впечатление, что глаза недавно купались в крови своих бывших владельцев. Зрачки сужались до размеров мелкой щёлки в предвкушении большей сладости, что была на молодой коже человека…

Илья, потеряв рассудок, кинулся прочь, истошно завопив. Всего за долю секунды он стал белым, как чистое полотно. В такое умиротворённое молчание природы отчётливо слышалось, как каждая травинка прогибалась под ногами, откликаясь в голове как целая звуковая волна. Все конечности начали дрожать, и руки невольно выпустили фонарик, проворно юркнувший в густые заросли малины. Однако, пробежав некоторое расстояние, юноша, опомнившись, развернулся, вспомнив про брата. И вновь оторопел.

Селиван не двинулся ни на шаг с прежнего места, хотя должен был отчётливо видеть ползущие по побережью глаза. Он покорно смотрел в центр озера, не замечая ничего вокруг себя.

– Ваня! – завопил Илья, но так и не решился подойти. – Это же… ты не видишь?! Быстро… надо уходить!!!

Вода в водоёме запенилась, забулькалась, создавая в середине маленькой водоворот. Из него же стало что-то медленно, скрипуче выходить. Сначала из глади воды высунулись очертания уродливого лица с вырванными глазами, широкой до зубов ухмылкой, а вместо слюней виднелись алые нити крови, затем появились и руки с выпирающими и обнажёнными костями с кусками плоти, а дальше и всё тело, напоминающее садовое чучело. С торчащих из-под тощего слоя кожи костей стекала тонкими струйками мутная вода, будоража спокойную гладь озера. Некто поднял голову и пустыми глазницами посмотрел прямиком на Илью, вытянув вперёд свою дряхлую руку.

Юноша громко завопил и рванул с места, не разбирая дороги. Спустя несколько десятков секунд горло начинала сжимать невидимая нить, а лёгкие резать тупым ножом. Но даже когда весь организм начал ныть от перегрузки утомлённого бега, парень не смел останавливаться, воображая, что в паре метрах от него ведётся погоня. Он не смотрел, куда мчится, главное – чтобы далеко-далеко от проклятого места. В голове пульсировало, во рту появился горький привкус крови, от которого тошнило. Но даже последние капельки сил Илья тратил на утомительный бег, считая, что остановка для него сулит неминуемой смертью.

Впереди, через тьму леса, виднелась освещаемая мягким лунным светом серебристая поляна. Это словно придало сил, и Илья прибавил шаг, едва не врезавшись в Селивана, напуганного до чёртиков так же, как и брат. Подростки огненной бурей ворвались в палатку родителей и, начиная отдышку, начали друг друга перебивать в истошном вопле. Илья не мог выдавить из себя ни единого связанного слова, только нечленораздельное мычание, да и брат едва сумел более-менее отчётливо прохрипеть слово «чудовище», но и на этом всё закончилось.

Вот только встретила их гробовая тишина.

Наконец в палатку просочилось ослепительное сияние жестокой луны, проливая свет на уродливую картину. Два тела – стройной рыжеволосой женщины и мускулистого высокого мужчины – лежали в целом озерке синевато-алой жидкости, в которой также плавали и их оторванные конечности. Трупы были полностью расчленены – руки, ноги, даже пальцы разбросаны по всей палатке. Из вспоротого живота наружу вышли некоторые внутренние органы. Кишки, словно новогодняя гирлянда, были развешены кем-то аккуратно вдоль стены. Оторванные головы также некто поставил на испачканные в крови рюкзаки и специально так, чтобы изуродованные лица смотрели прямо на братьев, и пустые глаза людей, застывшие в жутком ужасе, словно хищно смотрели на них. С потолка стекала кровь, создавая глухой реквием…

Илья смотрел на труп. Покорно и ожидая чего-то. Прошла секунда, две, три, но весь мир словно застыл от сна времени, застревая в паутине минут. Всё, что окружало владельца парня, превратилось в прах, рассыпалось прямо на глазах. Он ожидал чего-то, но чего именно – сам не мог понять. Смотрел на трупы родителей, не осознавая, что это был конец. Жёсткий и горький конец. Что больше не услышит голоса родителей, не увидит их сияющие лица, не уткнётся в них носом, рассказывая проблемы… И как только Илья увидел, что глаза мамы и папы превратились в бездушную оболочку, то словно очнулся от сна.

Сначала лихорадочно задрожали губы, а сразу после и руки. Внутри нарастала страшная буря, которую юноша не мог контролировать – просто не хотел. Всего за секунду из не понимающего происходящего в Илье пробудилось настоящее чудовище, жаждущее крушить всё и ломать. Сердце настолько сильно защемляло, что мальчишка завизжал от душевной боли, не чувствуя ничего, кроме страшных эмоций, охвативших его разум. Парень схватился за волосы, чуть ли не вырывая их, затем, подняв кипящий взгляд на брата, наконец выплеснул наружу слёзы. Слёзы страха и отчаяния.

Селиван схватил брата за руку, и подростки рванули прочь. Подальше от месива тел, от тошнотворных чудовищ, от кошмара… Илья хотел поскорее проснуться, услышать, что ему тоже снится, как и близнецу, весь этот бред, уткнуться в маму и шептать, что всё хорошо… Но теперь он не слышал даже собственных мыслей от пожирающего всё его тело ужаса…