Текст книги "Бузинные ягоды и заклинание по уплотнению воздуха (СИ)"

Автор книги: T.a.i.s.i.a.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Но Тина, кажется, вовсе ее не замечала, продолжая очищать спелые фрукты и с не меньшим энтузиазмом их есть. Когда Голдштейн старшая замерла с пальцем во рту, слизывая с него сок, то будто бы впервые увидела серьезно-заинтересованную собой сестру напротив. Она с тихим чмоканьем вытащила палец, поморщившись от звука, и снова подняла взгляд на легилиментку:

– Что? – может, стоило это сделать повежливее или для начала поинтересоваться о том, как у Куини дела, но Тина почему-то начинала раздражаться. Уже как полчаса сестра сидит напротив неё, гипнотизируя взглядом словно змея, в надежде, что та скажет что-нибудь сама.

– И ты ничего не скажешь? – Куини вспыхнула, хмуря тонкие брови и выпучивая глаза. Конечно, она и так все знала, легилименция ее не подводила, но то, что сестра, придя в гостиную, первым делом заинтересовалась фруктами, а не рассказом, выбивало Куини из колеи.

Ей бы хватило даже короткого «Привет, как ты? А я вот со счастливой одури поцеловала Персиваля Грейвса». И пусть не по-настоящему, все равно, что всего лишь в щеку. Сам факт этого действа ошарашивал. И Тина должна была что-то сказать, так гласило все на свете: статьи по психологии в тетушкиных журналах, любовные романы, и даже просто логика. Вместо этого она увлеченней думала об апельсинах и грейпфрутах, чем о случившемся, так что у младшей Голдштейн не раз мысль выскакивала из рук.

– Ты и так все прочитала, мне добавить нечего. – Тина потянулась за апельсином, хватая ладонью, слишком маленькой и бледной, фрукт с самой бугристой кожурой.

Куини продолжала пристально на неё смотреть.

Постоянство.

Девушка изучающе провела ладонями по твёрдой кожуре, думая с какого боку подступиться к фрукту. И, решив, что надо идти на таран, сдавила его с обоих боков. Кожица посередине промялась, а пара ярких капель брызнула в воздух.

– С тобой точно что-то не так, взять даже это… – не выдержав молчания, Куини обвела взглядом стол, пытаясь достучаться до сестры. Всем своим видом демонстрируя крайнюю ошарашенность происходящим, стараясь придать взгляду ощущение ужаса. Но, судя по тому, что Тина даже не шелохнулась, выходило плохо. Из рук вон плохо.

– Что тут непонятного, кожура справа, фрукты слева. – Тина резко пожала плечами, слишком дёргано для того спокойствия, которое она демонстративно из себя лепила. Да даже мотылькам, налипшим на окно, и то было понятно, о чем спрашивает ее сестра.

– Ты же даже не любишь цитрусы…

– У тебя были на них планы? – Куини отрицательно мотнула головой. Корзинку с фруктами прислал какой-то Джордж, ссылаясь на то, что младшая Голдштейн уж очень ему нравится. – Вот видишь…

– Это странно, и не отрицай, сначала вы идёте в кафе, там встречаете Персиваля и компанию, а потом он ведёт тебя до комнат, ты целуешь его и все! – Куини взмахивает тонкими руками, как бы показывая масштаб действа. Не была бы она волшебницей, наверняка пошла бы в дирижеры, с усмешкой решает Тина. – И ты даже не нервничаешь после этого, только молчишь и жуёшь!

Тина задумчиво наклоняет голову влево, медленно пережевывая дольку фрукта. Да, Куини права, но разве может она говорить о том, чего сама не понимает. Мало того что не понимает, так и желания распутывать клубок непоняток в своей голове попросту нет. Так что, решает Тина, молчание о волнующей нутро теме сейчас будет лучшим ответом.

– Когда все уладится… – Порпентина старательно тянет слова, видя, как сестра заводится с каждой сказанной ею буквой все больше и больше. –… я расскажу тебе.

Куини напротив неё обреченно вздыхает, снова подпирая одной ладонью аккуратный подбородок, а вторую протягивая сестре.

– Дай…– тихо требует она, и Тина, мягко повинуясь, протягивает сестре очищенный фрукт.

***

В среду, в назначенное Брендоном время Тина спешила к раздевалке. На улице моросил дождь, а судя по звукам, доносившимся с конца коридора, вся команда уже была в сборе. Тина вздохнула, не решаясь отворить створчатые двери, боясь по прежнему получить отказ. Почему-то именно сегодня ей казалось, что командир команды снова ее отстранит. Как всегда бывает, когда сильно на что-то надеешься.

Голдштейн задержала дыхание, цепляясь за кованую ручку двери. В голову пришло совсем неуместное и забавное сравнение ситуаций, ведь, даже целуя Персиваля Грейвса, она так не дрожала и не боялась, как сейчас. «Соберись» мысленно проговорила она и резко налегла на двери, распахивая их настолько, чтоб можно было быстро втиснуться в комнату.

Кожаные штаны ее формы легко скрипнули. Зимнего обмундирования, как приняла Тина, выдавать пока не собирались. Все ребята, как и она, стояли в легком обмундировании, светя плотно затянутыми в неприлично узкие брюки бёдрами. Смотря на это, Тина со странным сожалением поняла, что её, в отличие от стаек девчонок, это мало волнует. И она наверняка не разделила бы их радости при виде парней в узких штанах с должным фейерверком чувств. Собственные интересы, вновь идущие врозь с интересами сокурсниц, неплохо так щипали надоедливыми мыслями. Но стоило Тине обратить взгляд на команду, на их лучащиеся теплом и приветствием лица, как это отступило. Просто прошло, как если промыть ссадину под проточной водой, щипание уходит, уступая место оглушенному спокойствию.

– Голдштейн. – парни заулыбались, словно она принесла им по кружке сливочного пива, что вселило малую толику надежды. Что-то в груди приятно потеплело, когда Тина задрала голову, чтобы посмотреть в глаза Уэсли, капитана. Он был одним из самых высоких парней в команде, но, в отличие от остальных, ему превосходно удавалось сплачивать команду и координировать ее действия одинаково хорошо. Так что даже по его статной высокорослой фигуре можно было догадаться, какую позицию он занимает. Уэсли растянул бледные губы в улыбке, проходясь рукой по совсем недавно остриженному короткому ежику темных волос.

– Брендон попросил меня, сказал, что ты готова. – Тина быстро закивала, не сдерживая волнения, распиравшего её воздушным шаром изнутри. Уэсли вздохнул, прищуривая на ней взгляд, а после потянулся к кожаной сумке, лежащей на одной из лавок. Он длинными пальцами выудил оттуда две маленькие склянки, по видимому, рассчитанные как раз на одно применение. – Это…– он поднял первый пузырёк. – …бодроперцовая настойка, ее выпьешь на ночь, чтоб уж точно не заболеть, а это…– он поднял другой пузырёк. –…согревающая настойка.

Тина, сосредоточенно кивнув, взяла обе склянки, откупоривая затычку у второй и поднося к губам. На ее удивление, она не пахла как одно из лекарств, которыми ее потчевала тетя, когда она простудилась на каникулах. От настойки приятно веяло пряностями и чём-то ещё неуловимо сладким.

– Нам выдали их в лазарете, по распоряжению директора. – Брендон влез вперёд, всматриваясь в лицо девушки после того, как она выпила, очевидно, ожидая какой-то реакции. – Только Тина, она не даёт замерзнуть, как воздушный пузырь задохнуться, но и распахиваться совсем нельзя.

Голдштейн старшая поморщилась.

– Я не идиотка, Брендон. – она мягко улыбнулась юноше, цепляясь взглядом за Робина, который держал в руках их метлы. Снова повернулась к командиру, протягивая пустую склянку. –Спасибо.

– Тогда пора на поле. – парни оживлённо загалдели, по всей видимости, тоже радуясь возвращению Тины в их ряды.

***

Тренировка была изнуряющей, этого Тина не могла не признать. К концу занятия, не используй она на себе «Тергео», наверняка, подстать парням, была бы такой же плохо пахнущей. Настойка, которую дал ей Уэсли, хорошо защищала от холода, временами очень и очень кстати, когда ветер усиливался на высоте или приходилось останавливаться на передышку.

Дождь продолжал лить с неба нескончаемым потоком, а тучи, нависшие серыми разводами над замком, все никак не разносило по округе ветром. Хотя, быть может, они и сменялись друг другом, одна тёмная туча за другой, ведь даже на горизонте небо не светлело в предзакатном часе.

Как только тренировка закончилась, Тина по привычке не стала задерживаться в раздевалке, предпочитая ей свою комнату. Часы в коридоре, звонко тикая, показывали седьмой час вечера, и Голдштейн прибавила в шаге. Ей предстояло зайти в библиотеку и найти книгу по растениям лечебного класса. Дело было не срочным, доклад нужно было сдать профессору Ильгдрассум через неделю, но и делать все в последний момент Тине совершенно не хотелось.

Так что она, звонко цокая набойками на тренировочных сапогах, шла к библиотеке. Волосы были влажными и спутавшимися, а от каждодневной аккуратной прически не осталось и следа. Но доставать палочку и произносить высушивающее заклинание Порпентине отчаянно не хотелось, потому она, не сбиваясь с темпа, шла вперёд.

Библиотекарь без лишних вопросов пропустил студентку внутрь, завидев фамилию в списке часто посещаемых. Он также любезно подсказал ряд и полку, на которой должна была стоять нужная Тине книга, на последок бросив вежливое «не задерживайтесь».

Столы в библиотеке уже пустовали, и девушка спокойно, легким прогулочным шагом направилась вдоль стеллажей. Куинни наверняка сейчас чем-то занята с Зои и приставать к ней с расспросами не станет, а что нужно прочтёт в голове. Тем более ничего нового она не узнает.

И все же сестра продолжала доказывать ей, что такое отношение к своей же жизни потом ей может аукнуться. Ведь нужно быть осведомленной и всезнающей в сфере того, что касается именно тебя. Тина бы с ней согласилась, если бы до этого не решила в это не лезть. Пусть само катится, (в пропасть) думала Тина, замечая высокую статную фигуру Персиваля в коридорах или в большом зале. Но это не уменьшало неприятного тянущего чувства в груди, которое с каждым днём разрасталось все сильнее. Пока что девушке удавалось успешно его игнорировать, стараясь меньше поднимать голову в местах скопления народа, чтобы ненароком не наткнуться на Грейвса или не встретиться с ним взглядом, который, по словам Куинни и Робина, да и по собственным ощущениям, Персиваль не стесняясь направлял на неё. Это было сложно, а может слишком легко, Тина не знала. Разбираться совершенно не хотелось, ведь стоит ей в это полезть, так чуйка на неприятности непременно сработает, и вся ситуация наверняка обернётся катастрофой.

Тина понуро вздохнула, не глядя заворачивая за нужный ей поворот и сразу утыкаясь взглядом в нужный стеллаж. Взгляд сосредоточенно забегал по корешкам книг, выискивая нужный томик. Она точно видела его пару недель назад, но тогда решила, что время ещё будет, и не взяла его. И сейчас ее взгляд упорно выискивал на полке ту книгу, которой не было. Кто-то забрал ее, и от этого Тина разочарованно сжала зубы, давя взыгравшее в груди разочарование вперемешку с раздражением.

– Голдштейн, даже не поздороваешься? – тихий смешок раздался из-за спины, заставляя девушку в испуге подскочить, разворачиваясь в сторону читального стола.

За ним сидело двое. Уорен, тот, кто ее и окликнул. Он ей нравился, ещё в прошлом году юноша помог ей в изучении одного водного заклинания, которое Тине упорно не давалось. Сделал он это так незатейливо и быстро, что Голдштейн оставалось только ошарашено его благодарить. Парень был хорошим, любил пошутить и чём-то походил на Робина, что вызывало у девушки теплую улыбку. Вторым сидящим за столом был Персиваль. Он сидел расслаблено, откинувшись на спинку стула, держа в руках темную книгу открытой где-то на середине. Перед Уореном же лежали высокие стопки каких-то бумаг, которые тот, по-видимому, сортировал.

– Привет. – Тина осоловело перевела взгляд снова на Грейвса. К такой скорой и почти уединенной встрече она не готовилась. От слова совсем. Потому сейчас стояла слишком ошеломлённая тем, что допустила всю эту ситуацию. Посмотри она за стол сразу, как пришла, могла бы так же быстро уйти, так и не обмениваясь любезностями с Грейвсом и его другом.

– Ты после тренировки? – Уорен пригладил топорщащиеся горчичные пряди волос на голове, с интересом ее разглядывая. Когда она быстро кивнула, он убежденно покачал головой своим мыслям, явно не намереваясь посвящать в них никого. – Оно и видно. – юноша непонятно из-за чего засмеялся, переводя взгляд на друга и находя во всей ситуации что-то забавное.

– Если ты хочешь посмеяться, найди кого-нибудь другого. – Тина сама не поняла, как нервозность и неверие начали переобразовываться в злость и раздражение. Стоило завидеть смеющийся над собой взгляд Уорена, как слова вырвались из ее рта, направленные на корню перерубить веселье. Взгляд цепляется за обложку книги, что застыла в руках Персиваля: «Лекарственные растения. Подклассы и особенности» гласит название, ярко выведенное золотисто-медными буквами. Книгу ей сегодня не получить, думает Тина. Она резко оборачивается обратно к полке, машинально тянет руку к первой попавшейся книжке и разворачивается.

Она быстро отходит от стеллажа, направляясь к выходу. Усталость валится на ее плечи тяжелым грузом, и места на сожаления за грубый ответ даже не остаётся. Тина непонятно ведёт носом, будто пытаясь прогнать эту пелену, и слышит за спиной отчетливые шаги. Они снова торопливые и отдаленно похожие на тот перестук ботинок, что она слышала совсем недавно в Пригороде. Воспоминания заставляют кожу покрыться мелкими мурашками, а взгляд на момент застилает не просто мутная пелена, а события того вечера, пока сзади не раздаётся оклик.

– Тина, подожди минуту. – этот голос, он пробирает ее до костей, порождая в груди два желания: бежать без оглядки и покорно замереть. Решив, что бегать от него будет по меньшей мере глупо, Голдштейн, неуклюже покачиваясь, развернулась на плоских подошвах сапог.

Персиваль стоит прямо перед ней, выдыхает через рот, запустил руку в волосы, пропуская блестящие в свете ламп пряди сквозь пальцы, и посмотрел на неё. Тина снова разглядела те самые золотые ниточки, пролегающие от расширившихся зрачков его глаз. Они снова стояли так близко, что, казалось, протяни руку, и ладонь тут же уткнётся в мягкую ткань темной водолазки, что сидела на юноше словно вторая кожа. С губ сорвался вздох.

– Тина, он не хотел тебя ничем обидеть…– Грейвс неловко смотрит на неё, и Тина с удивлением понимает, что он действительно переживает. Пусть не так сильно как сестра, но хотя бы малая толика переживания все же есть. И осознание этого жжется в груди, согревая все внутри.

– Ладно… хорошо… мне, наверное, не стоило…– бормочет Тина, пока Грейвс не перебивает ее, совершенно бесцеремонно и по хозяйски завладевая ситуацией.

– Ты занята завтра? – он окидывает ее взглядом, чуть задерживаясь на открытой шее. Взгляд снова вперивается в тонкую звонко бьющуюся жилку, протяни руку и ощутишь ее удары, созвучные с собственным сердцем.

Девушка мотает головой из стороны в сторону, тонкие, темные от влаги пряди липнут к ее щекам.

– Не будешь против, если я зайду? – Тина снова мотнула головой, по-видимому, слишком ошарашенная, чтобы что-то ответить более менее вразумительное.

Персиваль же напротив с каждой секундой расслаблялся все больше и больше. Явно чувствуя себя в своей тарелке, он оглянулся на поворот, за которым должен был сидеть Уорен и, не заметив никого, снова протянул руку к ее лицу. Аккуратным движением отвёл темные пряди волос в сторону, пристально вглядываясь в глаза. Тина занервничала. Что-то внутри неё, полное ужаса, вопило о том, что она должна поскорее утащить отсюда ноги и другие конечности. А что-то, совершенно ей не властное, удерживало на месте, прошибало легким током, начиная прямо с того места, у которого Грейвс задержал ладонь. Может, ей стоило что-то сказать? Тина не знала, мысли, как назло, путались, не желая выстраиваться в логическую цепочку.

Пока за стеллажом не раздался приглушённый, но отрезвляющийся от странного наваждения, голос Уорена:

– Если библиотекарь застанет вас обжимающимися, то так и читательского билета* лишиться недалёко. – юноша, судя по слишком громкому шороху комкаемой бумаги, все ещё разгребал свои стопки, даже не думая выглядывать и как-то нарушать их уединение.

Тина с Персивалем синхронно перевели взгляд со стеллажей, за которыми снова воцарилось молчание, друг на друга. А после, в одно время, Тина прыснула смехом, тихим, но от этого не менее звонким и настоящим, а Грейвс искренне улыбнулся, демонстрируя маленькую ямочку на правой щеке. Совершенно завораживающую.

– Приходи. – поборов веселье, проговорила Тина, срываясь с места, ведь, задержишь она хоть ещё на пару минут, опасения Уорена вполне могли стать не такими уж и беспочвенными. Она лопатками чувствовала сосредоточенный, до чёртиков серьезный взгляд на себе. От осознания такого малозначительного факта улыбка снова вырисовывалась на лице девушки.

А в мыслях все ещё творился сущий кавардак, но, кажется, теперь это не было ее главной проблемой.

***

Порпентина была обескуражена. В голове, уже по обыкновению забитой мыслями, была сущая пустота, а нагретый фарфор чашки не уставал напоминать о себе, обжигая пальцы. Тина с тихим шипением отставила чай в сторону, снова косясь на Персиваля, который мирно и спокойно попивал кипяток. Просто пил, маленькими глоточками, пристально изучая обстановку, не пременяя переводить взгляд на неё.

Тина с сожалением думает, что все таки стоило выпросить у Куинни ее слишком девчачий журнал с яркими картинками и актуальными темами. Как-то раз старшая Голдштейн углядела на одном развороте яркий заголовок: «10 тем для разговора с парнем». Она тогда только посмеялась, поражаясь глупости и бездарности этого текста, который, впрочем, и читать не стала. Зато сейчас не отказалась бы пробежаться по нему взглядом, ведь тишина, пусть и довольно уютная, ее немного напрягала, в отличие от Грейвса. Его, кажется, не напрягало ничего. Ни то, что в гостиную в любую минуту мог кто-то зайти, ни покрасневшие щеки Тины, с которых румянец так и не думал сходить. Ни то, что время было позднее, откуда-то он будто бы знал, что Тина засиживается в гостиной Вампус на добрые полночи, зачитываясь книгами.

Тина серьезно задумалась над тем, что её окружают легилименты. Книга о выставлении ментальных щитов встала в ее списке прямехонько за книгой по лечебным растениям.

Камин отбрасывал мягкие тени на лицо Персиваля, и девушка, впервые за вечер, сосредоточилась на чём-то одном. Следя за тем, как мягкие блики от огня отражаются на его красивом лице, чувствуя уют и тепло от компании и совершенно отпуская чувство смущения. Было что-то завораживающее в том, как малиновые блики от языков пламени ложились на его острые скулы, отражаясь теплом в глазах. Направленных на неё одну.

Голдштейн откинулась на подушках, спортивный костюм на ней приятно растянулся, нисколечко не сковывая в движениях. Грейвс же, предусмотрительно, ещё у входа освободился от тяжелой мантии, так рьяно сбрасывая ее с плеч, будто она была первым предметом его ненависти. Он остался в темном свитере, и Тина была готова поспорить, что тот невероятно мягкий, если уткнуться в него носом или приложиться щекой к сильному плечу юноши. Но что-то внутри упорно не позволяло развивать эту мысль.

Конечно, ничем плохим это бы не кончилось. Сестра бы ее поддержала, но сама Тина подобную несдержанность не раз осуждала и была уверена, что поступи она так, то у неё неприятно скребло бы где-то под ложечкой.

– Я принёс тебе кое-что. – юноша быстро поднялся с места, подбирая с кресла мантию и садясь на одну сторону дивана справа от Тины. Его коленка легко соприкоснулась с ее, так и оставаясь, но это, вопреки ожиданиям, не казалось девушке загранично неприличным. В конце концов, подумала Тина, понятия о личном пространстве между ними вроде как не существовало. Потому она, не чувствуя ожидаемого скрежета под ложечкой, осталась на месте, наблюдая за тем, как Персиваль что-то извлекает из плотных складок мантии.

Тёмная обложка и золотисто-медные буквы стали для Тины неожиданностью, но она так и не протянула рук, чтобы забрать книгу. Вместо этого вопросительно уставилась на спокойного Грейвса (боже, он что, никогда не переживает?).

– Я заметил твой взгляд в библиотеке, а когда ты уходила, то взяла книгу для первых курсов. – это было чрезвычайно наблюдательно, подметила Тина с толикой зависти. Школа юных сыщиков явно плакала по Персивалю Грейвсу, рассудила она с кривой усмешкой на губах и протянула обе руки к книге.

Секунда, и толстый томик уже приятно тяжелит ее ладони. Мелкие шероховатости обложки чувствуются так остро, словно в один миг все чувства резко ударили в усиление. Тина пристально вглядывается в тонкие страницы, замечая на середине меж листов трещину. Наверняка забыл вытащить свой листок, думает Голдштейн, медленно открывая книгу. Если он забыл что-то важное, то, вероятно, будет рад возвращению.

Но, вопреки ожидаемому конспекту или каких-то записей, ее взгляд натыкается на плотную шероховатую бумагу, отрезанную достаточно узкой полоской. Она совершенно пуста, если не брать в расчёт тонкий водянистый акварельный рисунок. В мягких очертаниях Тина подмечает темную метлу, красный плащ и темную копну коротких волос, с запозданием понимая, что на закладке изображена она сама. Рука сама тянется к листку, тонкие пальцы находят изображение, проводя по рисунку, словно не веря. Дыхание застревает у Тины в груди, когда она поднимает полный неверия и радости взгляд на юношу. Он сидит все так же рядом, спокойно наблюдая за её реакцией и мягко улыбаясь. – Спасибо! – вырывается слишком восторженно и ярко, настолько, что Персиваль без труда поймёт, что за эмоции её одолевают. И черт с ними, думает Тина, вытаскивая закладку и перекладывая её на первые страницы.

Девушка поднимает взгляд на юношу и легко улыбается, искренне сверкая глазами и алыми щеками.

– Так хорошо.

Слова срываются с губ едва слышным шепотом, словно для того, чтобы не нарушить то, что воцарилось между ними. Отчего-то Тина совершенно точно уверена, что Грейвс ее расслышал. Если бы не расслышал, тогда не перевёл бы резко взгляд на неё с огня и не кивнул, сдержанно соглашаясь со сказанным. Ведь все действительно было хорошо.

Её взгляд снова застывает на его лице, ловя мягкую улыбку и непонятный взгляд. Огонь по прежнему отбрасывает мягкие блики, ласково очерчивая точеный подбородок, тонкие, но красивые губы, острый нос, отражаясь рыжими всполохами в глазах. Тина замерла, не зная, что сказать, и стоит ли вообще что-либо говорить. Когда заговорил Персиваль, она мягко улыбнулась, смотря куда-то перед собой, но не переставая пристально слушать.

– Староста девочек совсем недавно перебралась жить обратно в башню своего факультета, она была с Птицы-Гром. Кажется, они действительно все настолько неразлучны, что плохо переносят одиночество. – юноша ненадолго замолчал, так же пристально наблюдая за огнём, будто пытаясь прочесть в нем ответ на интересующий его вопрос. – У вас неплохая гостиная, но сюда в любой момент может кто-то зайти, поэтому, если хочешь, можешь приходить ко мне.

Тина переводит на него удивлённый взгляд, снова напарываясь на абсолютную невозмутимость. Вопреки ее ожиданиям, Грейвс продолжил говорить, не обращая внимания на ее замешательство: – Раз уж мы решили, что нам хорошо проводить время вместе. – как появление добавляет он. – Ну, так что?

Он смотрит на неё слишком открыто, слишком пристально, слишком волнующе. Тина ёжится под взглядом, боясь ошибиться или ляпнуть что-то совсем не в тему и этим безбожно спугнуть момент.

– Если мы устанем друг от друга? – ее голос хриплый, будто мела проглотила, но юношу это нисколько не волнует. Он уже привык слышать её голос в коридорах, в библиотеке, в большом зале, в собственных воспоминаниях. Настолько привык и проникся её постоянно меняющимися интонациями, что лишь ставит пометку напротив этого воспоминания, мол, запомнить.

– Уверен, мы это поймём. – Персиваль обезоруживающе улыбается, склоняя голову набок, снова демонстрируя наимилейшую ямочку и красивую линию скулы.

– Хорошо. – Голдштейн кажется, что согласилась она не на вечерние посиделки, а на что-то гораздо масштабное, не иначе. Отчего тогда сердце так усиленно стучит в подреберье, а что-то внутри ликует и радуется.

Они сидят ещё где-то минут двадцать, тихо переговариваясь о всяких мелочах, совершенно не имеющих значение. Когда Грейвс поднимается с дивана, Тина быстро вскакивает следом, наблюдая за тем, как он подхватывает темную мантию с золотисто-зеленоватой нашивкой Рогатого змея.

Проводит его к двери у которой оба, как по щелчку пальцев, замирают. Он замирает первый, а Тина, повинуясь порыву, тоже останавливается, поворачиваясь к нему лицом. Персиваль снова стоит близко, слишком близко по меркам этикета и достаточно близко по их личным меркам, которым нашлось место в их внутренних сводах правил.

Его рука ложится ей на плечо, мягко сжимая, поднимаясь вверх к шее, касаясь ее легким, но обжигающим движением. Тина почти не стесняется, пристально наблюдает за тем, как Персиваль прослеживает тот путь, что проделывает ладонью, взглядом, останавливаясь на щеке. Ловкие пальцы отводят темные пряди за ухо, снова возвращаясь, но на этот раз чуть смещаясь вперёд, прямо под острый подбородок. Он поддевает его так легко, что Голдштейн даже не думает противиться, поднимает голову, встречаясь с ясным взглядом напротив.

Сердце замирает в груди, отбивая свой ритм гулко, но слишком редко. Его силы даже не хватает на то, чтобы щеки снова приобрели такой привычный в присутствии Персиваля алый цвет. К Мерлину его, думает Тина, повинуясь первобытному инстинкту. Тянется ближе, старается сократить расстояние, замечая в его глазах то же рвение.

– Тина, Тина…– он прислоняется своим лбом к ее, по прежнему удерживая подбородок, не давая ей закончить начатое.

И когда девушка, так же, как и он, застыв, решает, что это все, вторая его рука поднимается к ее шее. Не сильно, но крепко обхватывает сзади, направляя, а те самые тонкие, но невероятно красивые губы касаются ее собственных в поцелуе.

Персиваль целует ее мягко, получая робкие неумелые движения ее губ в ответ. Только после появляется едва уловимый напор, нисколечко не мешающий, наоборот кажется такой родной и присущий Грейвсу. Тина чувствует, как тонет и взлетает одновременно, как грудина сжимается, а руки, ей вовсе не подвластные, цепляются за широкие плечи. Персиваль целует её именно так, как должно, так как в воображении многих видится первый поцелуй. Совершенно незабываемый. Он сминает ее губы в последний раз, отстраняясь, но так и не отпуская рук.

– Доброй ночи. – говорят они одинаково тихо, хриплым шепотом, пытаясь перебороть отдышку и непонятный спазм, скрутивший горло.

Тина опускает взгляд на воротник его чёрного свитера. Губы приятно покалывает и она облизывает нижнюю, только после замечая резкий сосредоточенный взгляд Персиваля на ней. И все кажется таким верным в один момент, словно и не было тех неловкостей, табу, выстроенных в голове, и запутанного клубка мыслей.

Весь мир у обоих сужается до счастливых глаз напротив, отражающих в свете камина одинаково расширившиеся зрачки и яркий восторг. Тина переводит взгляд на огонь, цепляется руками за все ещё удерживающие ее ладони, словно пытаясь отсрочить момент, когда его широкая спина скроется за дверью-портретом. А когда снова смотрит в глаза юноши, то ловит в них зеркально-тонкое, такое хрупкое, как и ее, отражение собственного чувства влюбленности.