Текст книги "Когда придёт Большая Вода (СИ)"

Автор книги: Tael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Призрак Большой Воды

Надвигающееся утро показалось не таким уж ужасным, нежели вчерашнее. Однако оставшаяся неудовлетворённость и невозможность участия в совместных мероприятиях несколько раздражала. На оставшиеся трое суток я был назначен на вахту в госпиталь и машинное отделение.

«… Чего ты в последнее время такой кислый? – подозрительно проворчал Свирт. – Даже со мной и то словечком не перекинешься…»

«… Тяжело немного. Чувствую себя отчуждённым от всего остального мира…»

«… Тебе грустно от недостатка общения? Или кто-то стал причиной этого отчуждения?…» – допытывал помощник.

«… Скорее первое, чем второе. И тяготит эта ситуация с «Гефестом». Трудно переносить тот факт, что люди, жившие в городах, вот так просто окажутся на дне… Кстати, ты часом, не психолога ли из себя разыгрываешь?…»

«… Отчего же разыгрываю… Во мне находится целый банк памяти, в котором указанны твои физиологические реакции. Варвара Павловна уже беспокоится. А Марина уже сердится, как бешеная кошка…»

«… И что ты хочешь предложить мне?…»

«… В медицинском блоке скоро проснётся ещё один пациент. Варвара Павловна прислала тебе приглашение на 15 часа дня, дабы ты помог Никанору Ивановичу в эксперименте по принудительной нейростимуляции…»

«… В смысле?…»

«… Один из пациентов начал проявлять признаки перехода в быструю фазу сна с резкими ритмическими скачками сигнала. Эскулапы хотят перевести его в фазу пробуждения методом магнитной стимуляции.»

«… А почему они не могут провести эксперимент со всеми?…»

«… Вот это спросишь у них…»

– Попался!

Сзади на меня прыгнула Марина и чуть не растянулась на палубе. Она быстро поднялась и без тени смущения отряхнула юбку.

– Вот где наш молчун потерялся!

– Ты знаешь про эксперимент Никанора Ивановича?

– В курсе в общих чертах, но подробности никто не рассказывает. Ты, кстати, со мной не поздоровался даже!

– Ты знаешь что происходит с «седьмым»?

– Поисковый отряд сообщил, что они обнаружили корабль в изрядно покорёженном состоянии, однако люди были целы. Но корабль больше плавать не сможет. Через три часа они соберут экипаж с оборудованием и пройдут по второму перешейку буквально «на волне».

– А как они это сделают?

– На корабле есть три вращающихся устройства, которые позволяют кораблю «подпрыгивать» на волне, не уходя в крен. На нашем флоте им оборудованы всего 5 платформ, в том числе и наша.

– И оборудованы только затем, что корабельные платформы на основе сухогрузов хуже стоят на воде, чем океанические, – прокомментировал внезапно оказавшийся позади нас Пётр Васильевич, – что позволяет им совершить прыжок прямо на большой волне. Однако долго против волны не сможет сейчас выстоять ни баржа, ни океаническая платформа, ни даже пассажирский танкер.

– Минуту, а что, есть корабли ещё больше, нежели эти?

– Да, есть такие. Целые города на крейсерах и остатках нефтеналивных платформ. Однако я пришёл сюда не философию обсуждать. Марина, я вижу, ты тоже?

– Конечно! Тем более, что этого буку, – она стрельнула глазами в мою сторону, – я могу вызвать в любое время без всякого помощника!

– Вот и отлично. А ты, Виктор, скоро станешь свидетелем самого пугающего и завораживающего зрелища, которое способна дать тебе планета. Ты увидишь Большую Волну и прыгающий корабль, если повезёт.

– А почему мне не сообщили об этом раньше?! – такую подставу я не ожидал даже от Свирта.

– Это был маленький сюрприз для тебя, чтобы снять твоё напряжение и подготовить тебя к ответственной работе. По этой причине Свирт не передавал тебе эту информацию.

«… Спалил раньше срока…» – пробурчал помощник.

– Через три часа волна пройдёт дальнюю часть перешейка и захватит остов «Седьмого». Вы оба через полчаса заступаете на вахту и будете принимать сигналы от спасательной команды. Также вы будете записывать проход кораблей через волну.

Старпом повернулся и бесшумно вышел с палубы. Последнее сообщение передал по линии связи:

«… Виктор, после семи тебя ждут в медицинском боксе. Никанор Иванович всё подробно тебе расскажет. Будь готов принимать своего крестника. Работёнка для тебя будет довольно тяжёлая. Удачи тебе…»

Длинноволосая фурия справа уже успела взглядом просверлить обшивку палубы…

Смертельная красота

После шести часов мы заступили на вахту. На верхних палубах загорался яркий свет, в кают – компаниях и лабораториях собирались люди поглазеть на ужасающее явление природы. Я до сих пор не понимал, собирались ли они таким образом «поболеть» за пролетающий на волне «Берёзовский» или решили поглазеть на природное чудище, которое медленно разрушало их мир. Некоторые, возможно, впервые.

Как бы то ни было, у многих из них в руках находились бинокли, а по центру палубы стояло что-то вроде «подзорной трубы наоборот».

О чём я немедля и спросил помощника:

«…Что это за аппарат, похожий на перевёрнутый телескоп?»

«…Рефлекторный дальномер, имеющий прицельную оптику. Имеет доступ к общей сети. По желанию, сейчас с его помощью ты можешь обозревать дальнюю часть бухты…»

«…Для чего он используется?…»

«…Для фиксации видео– горизонта и автоматического отслеживания состояния кораблей. А также для дальномерной съёмки…»

В течение двух последних часов пришлось заниматься довольно странной работой: наблюдать за состоянием Волны и синхронизировать положение дальномеров. В итоге составная картина обозревала состояние флота на 270 градусов с упором на бухту.

– А в чём будет состоять зрелищность того, что мы будем записывать? – задумчиво спросил я у соседки, подстраивая верхний дальномер.

– Будет проводиться запись движения Волны. По ней будет понятен характер её поведения и будет легче понять её происхождение. Есть мнение, что она сделана чьими-то руками.

– Интересно, как эта версия пробежала мимо меня?

– Кто-то последние дни активно не выходил на общую перекличку, прячась в медицинском боксе. Причём умудряясь заснуть при этом мертвецким сном. Врачи вообще-то за тебя беспокоиться начали. Что с тобой случилось-то?

– Не имею понятия, – ответил я, фиксируя прицельную оптику.

Она замялась. Затем медленно и успокаивающе продолжила:

– Если что с тобой происходит, постарайся делиться с этим хотя бы с помощником и врачами. Они не зря за тебя беспокоятся. Многие «спящие» спустя три – четыре года умирали по неизвестной причине. Во всяком случае, врачи Дальних Островов до сих пор не знают, почему.

Тогда я не обратил внимание на её слова. Свирт взял их себе на заметку.

Приближалось время начала записи. Вахтовое время подходило к началу переклички…

– Блин, что сейчас начнётся… – мечтательно смотрела на корабли Марина.

Корабли начали медленно зажигать огни сигнальных башен. Включалось освещение на всех палубах. Загорались световые отражатели дальномеров, фиксирующих картину со своих зон наблюдения. Люди толпились на смотровых площадках и собирались в чатах, ожидая снятия блокировки коллективной передачи.

За палубой в это время творилось ужасающее зрелище. Величественно вставали на дыбы многочисленные волны, проходившие по ту сторону перешейка. Всё быстрее поднималась и рябила вода. Всё чаще в кадре мелькали пролетавшие (в прямом смысле слова) стволы деревьев и остатки полуразрушенных домов. С каждым разом всё сильнее вода захлёстывала окружающую рядом сушу, не оставляя ей ни капельки просвета и снова отступая. Всё быстрее и быстрее.

Затем проявилась Она. Большая Волна. Алчущая, сжирающая на своём пути целые острова и остатки суши. Забирая за собой остатки кораблей и остовы проплывающих плотин, которых ещё не смыли предыдущие катаклизмы. Весь этот ужас медленно и неуклонно записывался сотней с лишним электронных глаз…

Но вот на записи проявилось маленькое, плавно плывущее на фоне этого хаотичного ужаса, пятнышко корабля. Без сомнения, это был «Берёзовский». Корабль походил на прыгающую коробку с мячиками, которая при этом умудрялась стоять на поверхности бассейна. Если бы я не знал масштабов бедствия, которое происходило на той стороне, я бы принял эту запись за макросъёмку игрушек в песочнице…

Ужас ситуации завораживал. Гигантская волна «прыгала» и «гуляла» до высоты почти двухсот метров и опускалась до самого дна. Но проплывающий перпендикулярно ей корабль, это, казалось, даже не беспокоило. Он проходил по волнам, как шнек по песку.

До выхода оставалось совсем ничтожное расстояние – примерно полкилометра. Внезапно волна «прибавила» позади корабля свою массу и чуть было не размазала его о ближайший берег. Но «Берёзовский» сделал невероятный манёвр: подняв вверх переднюю палубу, он развернулся полуоборотом направо и дважды «прыгнул» в речную гладь, оставляя после себя огромные ямы в поднимавшихся волнах. На месте последнего приземления он выпустил впереди себя большую волну и пошёл дальше, слегка подгоняемый проплывающей рядом «волной-убийцей», как ни в чём не бывало.

Спустя пятнадцать минут запись прекратилась. Чуть позже восстановилась дальняя связь, что ознаменовалось взрывом сообщений на линии коллективной передачи.

– Всё, теперь можно за них не беспокоиться, – улыбнулась Марина, – они доплывут до нас меньше, чем за сутки. По крайней мере, людей они спасти успели.

Спустя полчаса по линии связи пришёл приказ на снятие вахты. Я передал пост Марине и спустился в тёмные глубины медицинской палубы.

Спорный эксперимент

В начале седьмого Никанор Иванович ожидал меня в общем медицинском боксе. Там же присутствовали Варвара Павловна, Василий Евграфович и Пётр Васильевич. Появление последнего, видимо, отразилось на моём лице, поскольку старпом подмигнул и продолжил тихую беседу со старшим врачом.

Василий Евграфович усадил меня на одну из кушеток в центре палубы. Рядом, на второй, лежал неизвестный мне бледный юноша, спящий, как и я ранее.

– Сейчас будет проведён очень интересный эксперимент. Но он будет очень трудный. Мы постараемся уменьшить нагрузку на тебя и попытаемся максимально уменьшить силовое воздействие на пациента. Суть эксперимента сейчас тебе объяснит Никанор Иванович.

– Суть состоит в передаче реципиенту частотной характеристики донора. Передаваться будет процесс воспоминания твоего первого пробуждения. Учитывая, что у тебя повышен уровень тета-ритма, в теории это позволит безболезненно вывести пациента из состояния глубокого сна в быстрый. Предполагается запись твоей энцефалограммы, очистка общего потока и передача пациенту в соответствующей фазе. Важно передать память о первом пробуждении, чтобы человеческий мозг мог «заякорить» свой процесс пробуждения.

– А не повлияет ли это на его мышление?

– Спокойно, нейросеть обучена отфильтровывать информационный уровень воспоминаний. Это позволяет свести риск повреждения мозга пациента до минимума.

Врачи приступили к делу: подключили к Свирту модуль лазерного сканирования, настроили аппаратуру нейротрансляции, записывали алгоритм передачи частоты для фильтрующей сети. Я сосредоточился на воспоминаниях.

– Теперь постарайся вспомнить те ощущения, которые ты испытал при пробуждении. Постепенно, не торопясь. Каждую чёрточку воспоминания, любой увиденный предмет или замеченную тобой деталь.

Он включил аппаратуру, и я начал погружаться в некоторое подобие сна. Наконец очистив сознание, я смог сосредоточиться на своём первом пробуждении. Я не знаю, насколько получилось мне вытащить наружу все мои чувства и ощущения, но когда я опустил руку, я уже остановился на своём воспоминании о небе, которое я увидел впервые в своей жизни.

Спустя полчаса обработки записи, Василий Евграфович, насупившись, читал на своём приборе энцефалографическую программу. После получаса длительных и тихих дебатов между двумя врачами, я почувствовал дикое желание заснуть. Что и сделал, повалившись на ближайшей кушетке.

Разбор полётов

Утро ознаменовалось всеобщим оживлением. По всему корпусу бегали механики и матросы. Врачи лечкорпуса готовили медикаменты, ставили новые койки, проверяли приборы экспресс – диагностики. Старпом летал из одной палубы на другую. Каждые полчаса – час по общей линии связи передавался хор голосов с прибывающего корабля.

Капитан периодически переругивался с офицерским составом, пересчитывал оставшееся оборудование и людей, сверял местную погодную карту. Розы ветров оказались не идентичны: с севера шёл постепенно убывающий холодный ветер, однако с юго-востока тёплая волна даже не меняла своих природных очертаний.

Марина летала по кораблю, как заведённая юла. Её собратья по «Гефесту» передавали ей свои пламенные приветы и просили подождать их прибытия. Оказывается, она грозилась капитану забрать шлюпку и направиться в сторону платформы, но Антон Геннадиевич вовремя её урезонил.

После эксперимента меня оставили в лаборатории. Периодически меня, под присмотром старпома, отправляли в машинный отдел. Основное время я проводил в палате.

«…Помнишь, Марина говорила о других спящих, что с ними происходило спустя 3–4 года?…»

«…Не темни, Свирт. Ты хочешь мне намекнуть на какие-то обстоятельства или у тебя есть конкретная информация?…»

«…Я прошерстил медицинские каталоги за последние 10 лет. После начала эпохи Большой Волны сменилось шесть поколений, однако мало кто подробно изучал летаргические состояния спящих. Догадываешься, почему?…»

«…Случаем, не по той ли причине, что летаргия проявилась в первые два поколения Волны?…»

«…Именно, а точнее – в первые семь лет. В медицинские справочники заболевание вошло под наименованием «астеническая летаргия», ибо в большинстве случаев наблюдалось постепенное истощение нервной системы и ослабление иммунитета. В итоге, большинство пациентов умирало из – за инфекционных осложнений. В живых оставалось примерно процентов пятнадцать…»

«…А что происходило с выжившими?…»

«…Они частично теряли память, сохраняя при этом свою наружность. Но свыше шестидесяти процентов из них в итоге умирало за первые три года. Наши врачи сейчас бьются над подстёгиванием иммунной системы, ибо скоро мы сойдём на берег. Там сейчас несколько иной микробиологический состав…»

«…И чем мне это грозит?…»

«…Инфицированием холероподобным гриппом, к которому иммунитет сформирован больше десяти лет назад. Также рискуешь попасться под действие ослабленного энцефалопатического вируса, проявляющегося только в скоплении людей. Его первичные симптомы идентичны твоему текущему состоянию. Отсюда тревога врачей…»

«…Ну эта тревога, честно говоря, мне до лампочки. Как ещё изменилась микробиология планеты за последние 15 лет? И нет ли связи между летаргическими состояниями и развитием энцефалических вирусов?…»

«…Такая гипотеза высказывалась, но не проверялась. Риск усиления заболевания при использовании нейромедиаторов достаточно велик…»

«…Значит, меня ждут прививки?…»

«…К сожалению, не только они. Тебя ещё ждёт сеансы радиочастотной стимуляции щитовидной железы. И стимуляция гипофиза…»

«…А третье не болезненно?…»

«…А тут нет тебе третьего варианта – либо активация слабого тета-ритма и стимуляция мозжечка, либо смерть от постепенного истощения…»

«…Обрадовал. Это выводы врачей?…»

«…Это приглашение врачей. Они хотят запустить стимуляцию тета-ритма из твоей старой энцефалограммы. Плюс гормональная стимуляция. В лучшем случае, вырастешь сантиметров на 15 за три года. В худшем – быстро высохнешь…»

«…Обрадовал, шутник. Когда они хотят запустить процедуры?…»

«…С завтрашнего утра в течение семи дней. Затем мы разгрузимся на Восточно-Китайской равнине, и тебя проверят местные эскулапы…»

На второй линии уже во всю ругалась Марина:

«…Виктор, какого лешего, ты куда подевался? Старпом уже полчаса пытается тебя вызвонить и перевести на вахту! У тебя что, секретарь заглох?…»

«…Марин, меня вызывали уже? Странно, Свирт мне не говорил о входящих сообщениях…»

«…Вот уж дело до этого? Через полчаса заступаем на вахту и принимаем «Берёзовского» в чрезвычайном режиме!..»

«…Марина, да что случилось – то?…»

«…Со стороны Южно – Байкальской формации пошла большая волна. Корабль идёт вдоль межевого водоворота, чтобы успеть к нам за полтора часа. Если мы не снимемся часа через три, нас смоет не хуже, чем уральские леса!..»

Наперегонки с акулой

Беспокойно. Загудели корабли, заверещал морской сигнал тревоги – настоящий, из репродуктора. Средние палубы закрывались на герметичные заслонки, а нижние увеличивали осадку.

Подплывший «Берёзовский» по виду был слегка подбит и кренился налево. Однако платформа прочно стояла на воде и не подавала признаков слабости. Связь была восстановлена в полном объёме.

С корабля перегружали силовые элементы, лабораторные материалы, аппаратуру связи и провизию. Медицинскую команду «Гефеста» переправили к нам. Электронщики перешли на «Евклид» для усиления метеоконтроля. Механики остались на месте, подготавливая корабль к очередному «прыжку».

Общая связь шумела роем разбуженных пчёл. Команды без всякого зазрения совести передавались по ней. Общий шум подгоняли метеорологи, вещавшие на весь флот, как проповедники «конца света».

В пять вечера по часам флота корабли выстроились в походный порядок и взяли курс на Ханты-Мансийскую формацию. Метеослужбы проверяли движение волны позади кораблей каждые пятнадцать секунд, но только спустя четыре часа непрерывного взрывания волн позади себя флот смог перестроиться в Восточно-Сибирском бассейне.

Позади флота тёмно – синим заревом в полнеба проплывала Байкальская волна. Она закрывала собой тучи и съедала встречающиеся островки один за другим. Через полчаса она закрыла собой весь горизонт позади флота. Спустя два – исчезла большим тёмно-синим драконом-убийцей и властителем этого водного лабиринта…

Болото

Двенадцать часов дежурства – не шутки! От такого устал и бывалый старпом, у которого глаза не закрываются даже ночью. После выхода в Восточно-Сибирский бассейн прошла принудительная пересменка, ибо вахтенные и матросы просто падали с ног. Двое чуть за борт не свалились во время вахты! Но это были ещё цветочки.

Новую смену ждала другая напасть. Поскольку флот шёл по затопленной равнине, глубина водоёма была не больше сорока метров. В трюмы срочно пришлось нагнетать воздух. В силу этой глубины на равнине то там, то здесь появлялись маленькие цепочки островов, которые приходилось обходить по пути к Владивостоку.

Но основная пакость заключалась не в них! Повсюду, то слева, то по кильватеру приближались целые лесные массивы деревьев и лавины из идущих по течению камней, оставшихся от забытых городов…

В итоге, на шестом часу пути, как раз к обеду, «Потёмкин», «Август» и «Двадцать пятый» благополучно встали на мель. Причём так, что гремело секунд пятнадцать! «Потёмкин» и «Двадцать пятый» подняли трюмы, но «Августу» пришлось прыгать.

Весь флот разошёлся вокруг него метров на пятьсот. Сначала зашелестели гироскопы, разгоняясь до бешеных 120000 оборотов в минуту, затем резкий громоподобный хлопок их установки на ось. В ту же секунду корабль подал половинную тягу и тяжёлая чашеподобная громадина прыгнула вперёд метров на двадцать.

Корабль успокоился. На связи заверещали:

«…«Август», докладывайте! Каков статус двигателя? Есть ли пробоины?…»

«…Вот как бассейн тряхнуло! Небось волны до Владивостока добегут!..»

«…Да только этого не хватало! Там без нас цунами, как у себя дома наплывают!..»

«…«Август» в порядке, двигатель стабилен, но тяги не выдержит. Предлагаю встать в ближайшем поселении и провести ремонт распределителя…»

«…«Август», это «Евклид». Остановку подтверждаю на ближайшие 72 часа. Дальше прогноз штормовой…»

«…«Евклид» – принято. Капитан, какие распоряжения?…»

«…А горючки у нас хватит вообще?…»

«…Должно с лихвой до океана хватить. Но движок плохо охлаждается…»

«…«Потёмкин», это «Аврора». Принимаю сигнал маяка или ретранслятора на зюйд – зюйд-вест семнадцать градусов…»

«…«Аврора», уточните информацию…»

«…«Потёмкин», повторяю. На зюйд-вест слышен коротковолновой передатчик. По спектру предполагаем, что это маяк…»

«…«Аврора», дистанция до объекта?…»

«…960–980 километров…»

«…Это не возле Хабаровска?»

«…Да, он родимый. Точнее, его остатки. Последнее поселение затопило 8 лет назад…»

«…Так что решаем?…»

«…«Август», «Потёмкин» и «Берёзовский» идут в сторону Хабаровска и встают у береговой линии. Остальной состав пройдёт напрямую до Восточно-Китайской формации. Встреча у пролива через четыре дня…»

Акклиматизация

После неожиданного решения капитана у всех на флоте загорелся исследовательский зуд. К банку памяти подключались все кому не лень и пытались, кто в одиночку, а кто коллективно, расшифровать входящий сигнал. В итоге всё сводилось к одному – сигнал был периодический с единственной повторяющейся фазой, но понять, о каком устройстве или маяке идёт речь, не мог ни один исследователь.

В медицинском корпусе дела шли своим чередом. Привезли двоих пациентов, один из которых имел закрытый перелом. Сейчас он находится в послеоперационном отделении. Ему периодически вводят заживляющий раствор, который заставляет ткани вокруг ускоренно делиться. Также ему периодически ставили капельницы с поддерживающими растворами. Второй новоприбывший, Владислав, был микробиологом злополучного «Седьмого». Он мне рассказывал о происходивших на корабле событиях.

– Когда мы проплывали по основному течению, у нас три или четыре раза терялась связь с остальным флотом. Затем позади нас засветили прожекторы. Меньше десяти минут – и они пробили моторный отсек и нижнюю палубу. Мы начали тонуть. Они пошли на абордаж и взяли нас голыми руками. У нас ни парализаторов, ни огнестрельного оружия не было. В итоге, они забрали часть провизии и лекарств, батареи питания, вытащили всех на верхнюю палубу, взорвали реактор и сбежали. Если бы не ребята с «Берёзовского», нас бы так и смыло.

– А сколько судов атаковало вас?

– Шестнадцать катеров и две средние баржи. Было видно, что они хотели провернуть всё очень быстро.

– А что у них было в качестве оружия?

– Электрокарабины средней мощности. По желанию они могли бы убить нас, даже не подплывая достаточно близко.

Мой «крестник» всё также лежал на своей постели и не приходил в сознание. Сердце медленно стучало в его теле.

Врачи в течение двух дней облучали мою шею непонятным устройством, похожим на датчик аппарата УЗИ. Только здесь он конкретно работал как рентгеновский облучатель (ну, я утрирую). Также мне ставили витаминные капельницы и раз в день – внутримышечным уколом стимулятор гипофиза.

Побочным эффектом стало то, что мой аппетит вырос. Очень сильно. Грубо, теперь мой организм сжигал рацион, в полтора – два раза больший, нежели обычно. Я стал чаще бегать в столовую, где меня, к моему неудовольствию, часто ловила Марина.

Стимуляция волнами мозга проходила ближе к вечеру, и напоминала принятие сильнодействующего снотворного. С одним маленьким отличием – я очень и очень долго засыпал. Напоминало всё это длительный сон, в котором ты всё равно не спишь. Потом раз – и проваливаешься.

На второй день, перед прибытием в Хабаровск, Никанор Иванович осмотрел мою энцефалограмму. Он был доволен, как слон, нашедший лужайку с сочной и вкусной травой. В обед он начал применять подобную практику на спящем «крестнике». К вечеру он намекнул, что у парня появилась положительная динамика. О чём он говорил, я так и не смог понять.