Текст книги "Сбор урожая (СИ)"

Автор книги: stellafracta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Супруг графини, – пояснила я. – Мсье Эрик.

Эрик был привлекателен, как бывают привлекательны гении астенической наружности: высокий, худощавый, с благородной сединой в темных волосах, с правильными чертами лица и чрезвычайно выразительными глазами необычного цвета.

Янтарного цвета. Как у молодого мужчины в маске, странствующего архитектора.

Даже на портрете, казалось, глаза Эрика смотрели в самую душу.

– Мсье Анж, вы уже успели упомянуть сегодня, что играете на скрипке, – вдруг сказал Дьявол, продолжая держать лампу напротив последнего изображения. – Не откажите нам в любезности, сыграйте в какой-нибудь из вечеров. Скрипка мсье Эрика сейчас в замке, это необыкновенная удача!

Кажется, гость обескуражен предложением… или чем-то иным. Он ответил не сразу.

– Да, конечно, мсье Джозеф. Сочту за честь.

========== 9 ==========

Тыквы на столе в обеденной зале успели подгнить. Перекошенные, словно постаревшие морщинистые рожи гримасничали как в немом театре пантомимы, а мы с цыганом, замерев в одинаковых позах, глядели на них, подперев подбородки кистью правой руки.

– Кажется, мы что-то не учли… – протянул Йонас. – Нужно было с ними что-то сделать, чтобы они сохранили форму.

– Это судьба. Ничего не поделаешь.

– Прошли всего сутки…

Я закатила глаза.

– В этом замке все превращается в труху, неужели ты не успел привыкнуть?

Цыган подошел ближе и склонился над самой сморщенной из всех, похожей на кривую, оплывшую старуху.

– Думаете, надо их убрать? – спросил он, не оборачиваясь.

– Конечно. Они уже воняют…

Смрад, и правда, был приличный, но для меня не была неожиданностью подобная скорая трансформация: принесенные в графский замок полевые цветы тут же увядали, а спелые фрукты быстро теряли свою упругость и крепость плодов, едва попадая на кухню.

Йонас не раз проклинал разрушительное свойство вампирского духа, мешавшего развитию его кулинарного дела.

– Я не чувствую… – отозвался он, пожимая плечами.

– А я говорю, воняют!

Вряд ли у него был заложен нос – скорее мой более острый нюх опережал события.

– Мадемуазель Александра права, – раздался за моей спиной прекрасный голос. – Тыквы, действительно, источают неприятный запах.

Мужчина в маске преодолел порог зала, неслышно ступая к широкому трапезному столу, и занял место слева от меня, скрестив руки на груди.

– Их следовало предварительно высушить, – молвил он, не глядя на нас.

– Да мы уже поняли, – вздохнула я, косясь на Йонаса, продолжавшего что-то высматривать внутри уродливой морды. – В следующий раз так и поступим.

– Так и поступим… – повторил за мной рефреном цыган.

– Что там?

Графский слуга был будто в трансе, он не мог оторваться от тыквы, наклоняясь все ниже… Его нос был почти у вырезанных кухонным ножом глаз и беззубого рта.

– Йонас! – окликнула я его.

Юноша подскочил на месте, вскрикивая от неожиданности.

– Ничего!

– Если ничего, то убери их. И не надо на ужин тыкву – что-то мне тошно от них стало, – распорядилась я, разворачиваясь на пятках и направляясь вон из зала.

…Свет от фонарика мобильного телефона падал на масляное полотно, выхватывая отдельные куски изображения, отражаясь и рассеиваясь, но вновь теряясь в кромешной темноте галереи. Густота мрака холодного замка не могла быть преодолена никакой силой – она навеки окутывала и опутывала живые сердца, заполняя желудки и легкие плотной пеленой.

Как бы я ни старалась весело проводить время, истинная сущность владений Черного Волка напоминала о себе. Мы прокляты, мы все здесь прокляты…

Счастлив тот, кто не попал в ловушку замковых чар, польстившись на тайну, узнав которую уже не будешь прежним.

– Как давно вы здесь?

Телефон дрогнул в моей руке, разметав световые пятна по портрету Эрика. Оказавшийся рядом странствующий архитектор как всегда подкрался незаметно.

– Здесь – в замке? – переспросила я.

– Да, – не сразу ответил он.

– Не так давно. С лета.

– И вам… нравится?

Я обернулась, и янтарные глаза сверкнули в полумраке.

– Нравится. Уединение, тишина, возможность подумать… о всяком.

Я отвечала честно, несмотря на посетившие меня минуту ранее мысли. Я глядела не на собеседника, а на мужчину на портрете, по-прежнему держа фонарик включенным.

– Пускай развлечений у нас немного, и резать тыквы мы не умеем, – добавила я, – а из компании – молчаливые изображения в позолоченных рамах, повода для уныния нет.

– Мне показалось иначе, – хмыкнул Анж.

Я вновь обернулась к нему, пытаясь рассмотреть выражение его лица, но белая маска скрыла любые эмоции.

– Почему?

– Вы не выглядите счастливой.

Он что, издевается?!

– Вы тоже, – растерянно покачала головой я.

Анж моргнул и спрятал руки с длинными музыкальными пальцами за спину.

– Прошу прощения… я неверно выразил свою мысль. Я всего лишь имел в виду, что для того, чтобы оставаться в замке, у вас должна быть особая причина.

– Она есть.

Я перевела взгляд с архитектора на портрет, опуская телефон, ощущая себя в причудливом сне, где упрямый сфинкс мучает меня загадками. Я хотела было спросить, с чего вдруг гость начал интересоваться происходящим вокруг него безумием, но когда я повернула голову вправо, на его месте уже никого не было.

Появляется и исчезает – как фокусник в плаще. Он явно чувствует себя в замке как в своей тарелке…

========== 10 ==========

Светодиодная рамка с программируемым интерфейсом порой занимала мое время в замке. Датчики движения распознавали жесты стоявшей перед рамкой фигуры, а диоды меняли цвет и сверкали, создавая невиданной красоты спецэффекты в зависимости от хореографии. Как правило, моделью был Йонас, но сегодня он был занят хозяйственными делами, и я могла вдоволь поразвлекаться, пробуя новые алгоритмы и схемы.

Иначе цыган бы непременно вмешался и начал тут же снимать тик-токи на фоне моих тестовых запусков, не дожидаясь готового решения.

Я провозилась с программированием до позднего вечера, совершенно потеряв чувство времени. Только когда Йонас, очевидно, отправленный на поиски, позвал меня к ужину, я оторвалась от своего занятия.

В обеденном зале все уже были в сборе: Владыка восседал во главе стола, Дьявол не отрывался от чтения даже за трапезой, а Анж развлекал хозяев беседой и красочным рассказом.

Как только я заняла свое место, Дьявол, дождавшись, когда гость закончит фразу, молвил:

– Владыка, зная ваше неравнодушное отношение к скрипкам, мы с мсье архитектором подготовили для вас небольшой сюрприз.

Я замерла с бокалом вина у рта и не сводила глаз с Анжа.

Гость молчал.

– Мсье Анж согласился сыграть одно из сочинений мсье Эрика на скрипке, – продолжал Джозеф. – Папку с нотами, так же как и инструмент, мы взяли из кабинета. Надеюсь, вы не будете против.

Владен продемонстрировал смесь эмоций: изумление и неверие. Воспроизвести – не то, чтобы сыграть хорошо – сочинения маэстро чрезвычайно сложно. Эрик гений и великий музыкант… его музыка сводила с ума многих.

На то, что по какой-то причине личные вещи владельца скрипки достались гостящему архитектору, вампир никак не отреагировал. А мне почему-то стало не по себе.

Я не была готова слушать музыку Эрика.

– Осмелиться играть произведения из той папки… – протянул Владен. – Я поражаюсь вашей самоуверенности, мсье архитектор.

Он произнес это без злости и сарказма, просто и прямо.

– Я не разочарую вас, владыка, – наконец молвил Анж. – Да, стиль автора своеобразен, и это, действительно, особенная музыка…

Да уж, музыка не для наших ушей. Я по-прежнему держала бокал перед лицом, не сделав ни глотка.

– Я слышал, вы не любите скрипки, – обратился вдруг гость ко мне.

Янтарный взгляд неотрывно следил за каждым моим движением. Я поставила вино на стол.

– Не «люблю» – это не совсем то слово, – ответила я с непроизвольным вздохом и передернула плечами. – У меня от них мурашки… До жути.

Если бы на столе были тыквы, они бы спасли меня от неуместно подступившего стеснения – я бы отвела взгляд на них. Однако стол был пуст – лишь полный бокал перед моим носом, – и я насупившись уставилась в него, пытаясь скрыть замешательство.

– Почему? – искренне ахнул Анж.

– Этот голосовой диапазон… Высокие частоты женского колоратурного сопрано разрывают мне уши. К альтам или виолончелям я отношусь намного спокойнее.

– У леди Александры чувствительный слух, – зачем-то пояснил граф. – И нюх.

– Совокупность определенного тембра и определенных частот вызывает определенную реакцию, – хмыкнула я. – Психостимулирующую реакцию…

– Любопытно, – отозвался Анж, продолжая смотреть на меня с противоположной стороны стола. – Никогда об этом не думал.

Он лукавил… Если он прочел музыкальные эксперименты Эрика из той папки, то он понимал, о чем я говорю. Манипуляции со звуком – и мастерское их применение – были визитной карточкой маэстро.

Почему «были»… Что это я!

– Ну же, не томите, переходите уже к делу! – воскликнул в нетерпении Владен, всплеснув костлявыми кистями. – Удивите меня, мсье архитектор.

Как по команде из створок распахнувшихся дверей выплыл цыган с завернутой в черный шелк скрипкой, неся ее как драгоценнейший дар. Мужчины обернулись в его сторону, а Анж даже вскочил со стула, бережно перенимая инструмент из рук Йонаса.

Струящаяся ткань легла на спинку высокого стула. Пальцы гостя пробежались по колкам, проверяя строй, а затем он занес смычок, и мир замер в ожидании несыгранной ноты. Даже воздух в мертвенно холодной зале звенел, а горюющий ветер завывал тише, отголосками своей приглушенной боли.

Горло сдавила невидимая рука. Мне почему-то стало страшно, хотя ничего – абсолютно ничего – не предвещало беды.

Анж смотрел мне в глаза, и я тем более не могла пошевелиться.

Повисшую тишину разорвала не музыка, а голос Дьявола:

– Александра, что ты, это же просто скрипка!

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова.

– Больно не будет, – в шутку добавил граф.

Я вздрогнула.

Белая маска молодого мужчины напротив, так и продолжавшего стоять, занеся смычок над безмолвными струнами, не позволяла прочесть эмоции.

– Я прошу прощения, – наконец выдавила я, стремительно поднимаясь из-за стола. – Мне нужно идти. Завтра… завтра я обязательно послушаю вашу скрипку… то есть скрипку… мсье Анж! Мне жаль, но я должна покинуть вас. Господа.

Я коротко поклонилась, и не поднимая взгляда от пола прошествовала мимо владыки, обходя стол с правого торца. Платье предательски шуршало юбками от каждого нервного движения, а звук каблуков слишком громко раздавался под каменными сводами.

Когда я миновала коридор, ведший из общих замковых комнат, шаг мой стал быстрее, и вскоре я уже неслась бесконечной вереницей анфилад прочь от звука, заполнявшего уши, вены и легкие беззвучной мелодией.

Я зажимала рот ладонями и впивалась зубами в пальцы – лишь бы не зарыдать от нахлынувшей паники, накрывшей с головой подобно беспощадному урагану. Слезы лились по щеками сами, и впервые за все время, проведенное в замке, я дала волю эмоциям.

Что происходит?! Почему мне так больно? Почему я ни с того, ни с сего теряю над собой контроль?

Что я такого не хочу услышать – или узнать – о себе или о ком другом в замке, раз так в ужасе бегу прочь от правды?

========== 11 ==========

Вид с замковой площадки на долину поразил бы любого скептика. Бело-черное полотно смешанного леса, с пышными шапками заснеженных крон, рассеченное каменными кряжами гор, витиеватый узор хитросплетений тропинок… Я не боялась подходить ближе к отвесному краю обрыва, с которого у несчастного растяпы, сорвавшегося вниз, была бы только одна дорога – к подножию замковых скал.

Раньше кромку площадки отделяли клумбы и кустарник, но без должного ухода художественные куртины превратились в торчащие в разные стороны редкие голые ветви.

Но зато можно было беспрепятственно снимать таймлапсы с разными временами суток и временами года.

Ветер трепал мою накидку. Я смотрела вдаль, в чистый голубой свод осеннего неба, задумавшись.

– Я так и не сыграл графу и Джозефу, – прозвучал знакомый голос позади меня, но я даже не обернулась.

– Почему?

– Ваша реакция была странной. Я посчитал, что мне, действительно, не следует этого делать.

Анж поравнялся со мной, вставая по правую руку, янтарный взор был направлен на долину, а музыкальные пальцы – сцеплены за спиной в замок.

– У меня не было намерения портить вечер, – произнесла я после паузы.

– У вас и не получилось его испортить, – отчего-то мягко отозвался архитектор, а я недоуменно вскинула брови. – Я занял их другим занятием, у меня есть пара фокусов в арсенале.

– Вот как…

Я не стала спрашивать, какими именно трюками располагает гость, и вновь замолчала.

– Вы побледнели, когда я собирался начать играть, – рассуждал Анж. – Что такого в той музыке? Чего вы так испугались?

Я не знала, что ответить.

– Она вызывает во мне разные чувства… Какие либо, но только не радостные. Я не хотела испытывать это вновь… Я слишком серьезно отношусь к его музыке.

Несколько секунд архитектор оставался безмолвным.

– Что связывает вас с мсье Эриком? То, что он муж вашей сестры, я понял. Вы… – он подбирал слова, – любовники?

– Нет, – покачала головой я. – Мы никогда не были любовниками.

– Но вы любите его? Вы каждый раз так смотрите на его портрет в галерее… Очень сложно не догадаться.

Я на мгновение закрыла глаза.

– Какое это имеет значение? – вздохнула я. – Мои чувства – мое личное дело.

– Я не спорю.

– Тогда почему вы спрашиваете? Какая вам разница? Еще недавно вы говорили, что вам наплевать на то, что творится в замке – что чужие игры вас не интересуют!

Я развернулась всем корпусом к гостю, глядя на него снизу вверх. Солнечные лучи играли в его темных волосах, заправленных за уши и собранных в хвост тонкой лентой, а блики на маске позволяли различить фактуру ткани.

– Я всего лишь хочу разобраться, – спокойно изрек Анж.

Мне вдруг захотелось подойти ближе, но я остановила себя.

– То, что нас связывает с Эриком, не поможет вам разобраться.

Он не ответил, и я отвернулась, уставившись в горизонт.

– Вы похоронили себя заживо, – внезапно сказал мужчина.

– Что?

– Вы все трое – вы похоронили себя заживо в этой каменной коробке… Без света, без тепла, без музыки – только искусственные развлечения и бесконечные рассуждения. Зачем?

Анж попал прямо в точку. Мы и в самом деле приговорили себя, заперлись, спрятались от солнца и жизни, поставив на себе крест.

Во имя чего? Если граф – из физической необходимости, расплаты за вечность и грехи, Дьявол – в маниакальном стремлении постигнуть истину и обрести знание, то я – от страха жизни и неготовности принять ответственность за сотворенное.

Проницательный юноша!

– Замок – наше убежище и обитель. У каждого из нас свои причины… Можете считать, мы совершили ужаснейшие преступления и теперь скрываемся от правосудия.

– То, что вы любите того, кто вам не принадлежит, не является преступлением! – возразил Анж.

– Я не… Не говорите о том, чего не знаете, мсье архитектор! – вспыхнула я.

Какого черта он лезет не в свое дело? Я упрямо смотрела на его белую маску, на бледную кожу шеи, подбородка и губ, на покрасневшие от холода кончики ушей… Он был настоящим, реальным, но словно не из этого мира. И он не понимал, как устроен наш, жестокий, лживый, давно захлебнувшийся в собственном проклятии – пусть и сам познал уже немало жутких проявлений этой вселенной.

Но я почему-то не могла на него злиться.

Мы глядели друг другу в глаза, ветер по-прежнему трепал мою накидку, заставляя ее хлопать подобно крыльям летучей мыши.

– У меня не было намерения вас задеть, – нарушил молчание Анж. – Мне жаль, что мои нелепые попытки поддержать беседу вас расстроили.

– Не расстроили, – отозвалась я. – А скорее вызывали много вопросов… Если бы вы до сего момента не демонстрировали свое равнодушие, я бы подумала, что я вам нравлюсь, и вы так пытаетесь узнать обо мне больше.

– Я действительно пытаюсь узнать о вас больше, – с непроницаемым видом говорил архитектор, – но мне нравитесь не вы.

Я в недоумении хлопала ресницами, а он добавил:

– Мне нравится ваш голос.

========== 12 ==========

– Еще чуть левее, и встань в полоборота… вот так! – командовала я, ловя Йонаса в объектив камеры.

У него была запоминающаяся внешность загорелого красавчика, с фактурным лицом, черными кудрями, выразительными большими глазами, пухлыми губами – немудрено, что популярность молодого цыгана в соцсетях росла, и публика требовала все больше контента.

Мы снимали видеоролик с теми самыми диодами на рамке, в красно-синем цвете, с достаточно простой хореографией, но активной подачей. Мне нравилось работать с Йонасом, он был исполнительным и послушным, сам нередко придумывал разные штуки, способные раскрасить наше совместное творчество.

Я стояла за шативом, довольная наблюдаемой картинкой с экрана видоискателя, а Цыган танцевал под музыку – не нашего авторства, но от этого танец не становился хуже. От взмаха рукой или резкого па ногой диоды вспыхивали и мерцали, двигаясь словно по волшебству, следуя по заданной танцором траектории движения.

Я осталась довольна отснятой частью материала, а затем присоединилась к Йонасу, чтобы записать парные движения. Лампочки по-прежнему создавали яркие декорации, меняя рисунок в нужном порядке, а мы с цыганом кружились в частично импровизированном танце, входя в раж, хохоча и визжа в некоторые моменты особой экзальтации.

Вдруг в одно мгновение рамка начала странно мерцать, а затем разноцветное полотно погасло, затихла музыка. Я сперва подумала, что тому виной перебои с питанием, но заметила на пороге комнаты Дьявола.

Под раздражающее гудение от стабилизаторов напряжения мы с молодым цыганом замерли, глядя на фигуру мужчины в черном.

– Александра, не могла бы ты подняться в кабинет? Я хочу тебе кое-что показать, – произнес он.

– Хорошо, – отозвалась я, – сейчас приду.

Цыган одернул жилет и сбившуюся под ним рубашку. Я ожидала, что Дьявол уйдет, а я его позже догоню, однако его, судя по всему, такой вариант не устраивал.

Он оставался в дверном пролете, наблюдая за нами в ожидании.

– Лучше это сделать прямо сейчас, – после паузы изрек он, вероятно, негодуя от моей непонятливости.

– Окей, окей, – подняла я ладони в жесте невиновности.

А затем последовала за Джозефом, у дверей обернувшись и ободряюще подмигнув застывшему в кататоническом ступоре цыгану.

Когда мы достигли кабинета, былой развлекательный настрой исчез навсегда, я была сама серьезность.

– Пару дней назад я обнаружил в этих книгах одно и то же упоминание начала Вселенной, – указал Дьявол на фолианты, сложенные в длинную вереницу на полу. – Их авторы утверждают, что Архитектор сотворил мир из собственной боли, вложив в материю жизнь, нарекая центром притяжения Звезду, а затем умер, оставив холодный и беспомощный мир погибать в медленной и бесконечной агонии.

Я глядела на книги на полу, но пока не могла уловить смысла. Он прочел их все, собирая по крупицам факты и сравнивая слова полоумных писателей, философствовавших от скуки?

– Эти же, – мой приятель указал на очередь других рукописей, – говорят, что Архитектор жив, и в своей непомерной жестокости обрек Вселенную на страдания, бросив на произвол судьбы, отрекшись от своего творения и увлекшись новым. Третьи говорят, что создатель мира…

Дьявол, как и все искатели алхимической истины, преследовал одну цель: обрести тот самый секрет, превращающий воду в вино, мертвое в живое. Он в совершенстве владел первым принципом – нигредо, – разрушая устаревшее, сравнивая с землей прошлое, создавая чистую равнину для будущего творчества; со второй, альбедо, построения, он справлялся практически так же резво и лихо, за счет тех, кто становился его адептами…

С последней – рубедо – он был не знаком. Он негодовал, порой злился, что созданное им существовало лишь механически, без души и пламенной агонии, без непостижимого секрета, спрятанного в каждом из нас, подаренного нам Архитектором, знавшим толк в завершающем этапе Великого Делания.

– Третьи говорят, что создатель мира остался сам в своей Вселенной, чтобы пережить то, что переживают его творения, наказав и себя. Погрузив себя в пучину страстей, обрекая себя на агонию вместе со Звездой, ее смертью и воскрешением, на бесконечную смену вариантов.

– Третьи не боялись расселовского парадокса, – усмехнулась я.

Зачем он говорит мне все это? Мы обсуждали творчество – и не раз… В моих аргументах он избирательно находил нужное, чтобы заполнить свой пазл, однако, к сожалению, к общей картине особенно не прислушивался.

– Судный День – такое же закономерное явление, как и точка создания. В какой-то момент вселенная расщепляется и уходит на новый виток развития, продолжая жить, – говорил Джозеф, – но в нем нет таинства сотворения. Порожденный мультивариант – всего лишь предетерминированная цепочка событий, созданная из той же материи, что предыдущий.

– Все так, – согласилась я. – Что тебя смущает?

– Все это время я искал не там, – отозвался он. – Я пытался понять, что заставляет вселенную раз за разом перезапускаться, какая сила держит ее воедино, какой толчок пускает энергию жизни по венам времени, снова и снова.

Я медленно шла вдоль вереницы фолиантов, составлявших причудливую последовательность обложек и заголовков, знакомых и незнакомых. Там были и мои книги – все до единой в длинной цепочке источников.

– Я смотрел на события так, словно какие-то из них еще не сбылись; но все уже случилось – мы лишь не знаем, когда. Они не важны… Что было в самом начале? Архитектор создал звезду. Могущественную, единственную, но зачем?

Я встретилась взглядом с Дьяволом. Он не знает?

– Чтобы защититься… – прямо ответила я. – Чтобы создать себе убежище. В ее свете ничто не может навредить, пока она существует – существует все, что она оберегает своей прекрасной, но разрушительной силой.

– Но зачем он создал монстра – следом за Звездой? Уродливого, каждый вдох которого есть напоминание о боли и агонии мира? Того, кто может создавать подобно творцу… Зачем давать чудовищу созидательную силу Архитектора? Почему Звезда не может сама творить новое в своем домене?

– Монстр – лучшее творение Архитектора, – заявила я. – В нем все то, что он мог подарить миру, вся красота и любовь. Все самое ценное творец вложил в него.

– В чудовище, рожденное на свет и тут же отвергнутое миром? В существе, обреченном на страдания, превосходящие все человеческие? Что за изращенная фантазия была у Архитектора?!

Я проглотила рвущиеся наружу слова. Он не понимает.

– Талант – не проклятье, а дар, – наконец молвила я. – Такова задумка. Сотворенный по образу и подобию мужчина, единственный способный понять творца.

– Зачем ему понимать творца? Он был создан для Звезды. Специально для нее – и им не должно быть дела до того, кто их сотворил.

Я остановилась у последней книги, ближней к пылающему соплу камина. Как символично – начало всех начал, сюжет, пересказанный после многими мыслителями и поэтами, был скрыт в строках и между строк истории о знакомстве Звезды и Монстра.

Да, монстр был обещан Звезде – как партнер, супруг, отец ее дитя… Но очень дорогой ценой.

Когда ты что-то создаешь для себя, но затем по какой-то причине считаешь себя недостойным столь великого подарка, отдаешь это другому… Вселенная началась не со Звезды, а жертвы во имя боли и агонии.

– Архитектор был глуп, – изрек Дьявол, когда я подняла с пола рукопись. – Даже его собственные творения его обхитрили. Но у него получилось невозможное – и я хочу узнать, как.

Я вдруг увидела все так ясно, как никогда. От осознания стало одновременно жутко и освобождающее радостно. Я улыбнулась – чем вызвала удивление Джозефа, – а затем прижала книгу к груди.

– Я не скажу тебе ничего нового, ты уже сто раз встречал ответ на свой вопрос, но так и не понял… – вздохнула я. – Ты можешь только разрушать. И ты не знаешь, что такое создать, вкладывая частицу себя, отнимая от сердца, отпуская с миром и надеждой на встречу. Ты создавал и отпускал – и более не заботился. Так не работает…

Дьявол покачал головой в несогласии:

– Нет никакого смысла привязываться к своему творению – оно не твое! Оно – не для тебя!

Он стремительно подошел ближе, пересекая расстояние между нами, переступая через разложенные по полу книги, и черные глаза смотрели в самую душу.

– Скажи мне, как вернуться к началу времен! Скажи мне, в чем секрет Архитектора! – потребовал он.

Сердце тревожно стучало в горле, кровь прилила к щекам.

– Мне не нужен этот мир – я создам новый! Я не собираюсь отбирать его у тебя, – говорил Дьявол, продолжая неотрывно глядеть на меня, заставляя внутренности жалобно сжиматься в грудной клетке. – Я не понимаю, зачем ты это делаешь. Ты хоронишь себя заживо, ты губишь свой потенциал – зациклившись на ошибке. Эта Вселенная была ошибкой!

Пальцы сжались вокруг обложки, и костяшки побелели, но я этого не замечала. Я не хочу отдавать никому то, что люблю! Ошибка… как жестоко с его стороны говорить мне это!

– Я говорил тебе, следует сначала избавиться от лишнего, создать себя, а потом уже браться за дела! Остались последние штрихи!

– Ты не понимаешь, – мотала головой я. – Ты не знаешь меня. За все это время ты так и не увидел! Ответ всегда был у тебя под носом, а ты его обесценил, ты думаешь, ты умнее всех!

– В тебе говорят обида и сопротивление. Это все ерунда, поверь мне, по сравнению с тем, на что ты способна!

А на что я способна? Он не первый раз говорит так, однако всегда подразумевает что-то свое. Он никогда не заботился о том, что я чувствую, они никогда не думал обо мне – лишь о том, как я могу быть ему полезна. Он не способен чувствовать – в этом его лимит, и к его неудачам я не имею никакого отношения.

– Только представь, что мы сможем создать, если объединим усилия! – воодушевленно произнес Дьявол.

Мы… Вместе… Сколько я ждала этой фразы, чтобы теперь ничего – абсолютно ничего – не ощутить, кроме пустоты и разочарования.

Однажды я сказала ему, что если захочу захватить мир, позову его в партнеры. Это было как признание в любви.

– Нет, Джозеф, мне не нужна новая Вселенная. Если хочешь создать сам – попробуй. Я отдала тебе все, что могла, я поделилась с тобой всем, что имела. Я хочу, чтобы все осталось как есть, я ни о чем не жалею.

Возможно, что-то промелькнуло в моем взгляде, если Дьявол за долю секунды до внезапного движения отпрянул. Книга в плотном переплете со старинным тиснением из моих рук отправилась в камин, зашелестев страницами, как хлопающими в предсмертных конвульсиях крыльями, вспыхнув среди поленьев.

– Что ты делаешь?! – в ярости закричал Дьявол. – Ты с ума сошла!

Он бросился к очагу, пытаясь достать книгу голыми руками, но пламя разгорелось еще сильнее, перепрыгнув на лежащие на полу рукописи, заставляя их искриться и полыхать яркой оранжевой дорожкой.

– Нет! – вопил Джозеф. – Что ты наделала?! Верни их! Ты дура! Он никогда не будет твоим! Он не для тебя!

Но я уже шагала прочь из кабинета, заполняющегося гарью и жаром сжираемой огнем бумаги, тайных знаний, которые в этом замке уже никому не суждено постигнуть.

========== 13 ==========

Когда родился Виктор, сын Эрика и Стеллы, я входила в немногочисленный круг доверенных лиц, приглашенных на праздник. Не было громких вечеринок и заявлений, они были счастливы в своем уютном семейном благополучии, от которого страхи и беспокойство о будущем исчезали. Я была счастлива вместе с ними и я искренне желала для них добра.

Со временем наши взаимоотношения менялись. Стелла становилась подозрительнее – на том сказались и внешние обстоятельства, и ее собственническая природа, – и я все реже ходила к ним в гости, все больше издалека наблюдала, как растет малютка Виктор, как творит Эрик, как становится все более властным и всеобъемлющим влияние Стеллы на них.

Она была центром Вселенной. Никто не мог – и даже не пытался – оспорить это… И мне было больно наблюдать как из любви их союз превращается в болезненные отношения, похожие на колючие ветки плюща, опутавшие сердце, сдавливавшие горло.

Эрик говорил, что все прекрасно. Виктор говорил, что он в порядке… Я не вмешивалась.

Кто я такая? Всего лишь глупая девчонка, заигравшаяся в Архитектора, позавидовавшая их счастью.

Шли годы, и мы давно не общаемся. Я заперлась в замке – похоронила себя заживо, пребывая в сомнении, сожалении, виновности… За что? За то, что не вмешалась? За то, что вмешалась и сделала только хуже?

Джозеф был по-своему прав – их жизнь меня не касается. Я любила Эрика – так же, как и Стеллу, и их сына, они были роднее всех для меня. Они выбрали не знать меня – и как же я могу ослушаться их воли, их решения, их права на выбор?

Мы пожинаем плоды своих деяний. Сейчас – период сбора урожая, расплаты и осознания.

И пока что я не готова к новому… И не уверена, что буду вообще готова.

– Ты можешь написать новую книгу, – будто читая мои мысли произнес Дьявол.

Он подошел незаметно со спины – просто потому что я была погружена в свои мысли, – пускай и отчетливо заранее ощущала его приближение по парфюму, распространявшемуся даже на открытом воздухе замковой площадки.

– И в ней будет так, как ты хочешь, – добавил он, вставая рядом, глядя вдаль на долину.

Я пожала плечами.

– Я не знаю, чего хочу, кроме того, что уже случилось.

– Ты просто боишься.

Так просто… У него всегда все просто.

– Может быть.

– Ты должна уехать из замка, – заявил он.

– Почему?

– Он тянет тебя назад, – ответил Дьявол. – Ты завязла в прошлом, пора расстаться с грузом, который тебе не нужен.

Внутри уже всколыхнулось недовольство его настойчивостью. Он по-прежнему думает, что умнее всех.

– Я еще не приняла решение, что делать, как быть, и куда идти дальше, – отозвалась я.

– Я уже распорядился, – будто не слыша меня, продолжал Джозеф. – Завтра на рассвете ты начнешь заново, Йонас отвезет тебя в ближайший населенный пункт.

– Но я не собираюсь никуда ехать! – ахнула я, невольно повысив голос.

– Ты уже все сделала, тебе незачем здесь оставаться.

– Откуда ты знаешь?!

– Сколько ты еще готова наблюдать из тени за тем, как живут другие? Сколько еще ты будешь ходить кругами, сколько раз застанешь одно и то же, чтобы понять, что ты в тупике?

Чего он добивается? Я уже ему все сказала, я не хочу повторяться.

Дневное солнце робко пробивалось из-за низких серых облаков, затянувших небо, рассеиваясь и отражаясь от белесого снежного покрывала, холодный ветер порывами толкал в спину. Я была без накидки, в одном платье, Дьявол был в черном плаще.

Мы наверняка хорошо смотрелись вместе.

– Я никуда не еду. Точка, – твердо произнесла я.

– Ты совершаешь ошибку.

– Ты серьезно? – вспыхнула я. – Не говори загадками, говори прямо! Если ты знаешь что-то, скажи как есть! Я устала от твоих витиеватых фраз, которые можно трактовать как угодно – потом ты как всегда выкрутишься, отнекиваясь, как будто я сама себе придумала!