Текст книги "Температура (СИ)"

Автор книги: Steel Heard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Пролог ==========

POV Джеффри.

Наш мир – чрезвычайно несправедливая, но крайне интересная вещь. История берёт начало с XXII века, когда непонятно откуда появился вирус омегаверса, который действовал на людей разных генетических характеристик по-разному. Закономерность, по которой он действовал, отследить не удалось даже сейчас, хотя изучение хотя бы этого является основным приоритетом современных учёных. Я тоже хотел бы внести свою лепту в достижения научного сообщества, потому что, увы, сейчас невозможно даже предугадать, какой ребёнок родится у какой пары.

Этот странный вирус появился и начал рушить жизнь, грозя уничтожить мир. Основной проблемой было то, что он превращал мужчин в альф, бет или омег. И если беты были «гендерными гермафродитами», как их нарекли впоследствии, то с альфами и омегами было всё совершенно непонятно. Как только информацию о нём и его воздействии на людские организмы обнародовали, то так называемые яойщицы всего мира чуть ли не кончали от счастья, однако потом… потом все они умерли. Это было основной проблемой данного вируса. В течение пары-тройки месяцев после распространения этого вируса на весь мир, в нём не осталось ни одного человека женского пола, поэтому людям волей-неволей пришлось заниматься сексом с представителями ранее своего пола. Теперь нельзя было всех назвать мужчинами, потому что строение тела было разное у каждого «гендера».

Но то, что вирус стал началом новой эры, о которых раньше только фантазировали те самые яойщицы, было ещё половиной, если не четвертью беды, с которой столкнулось человечество. И если с бетами всё было в порядке – они могли образовывать пары как хотели, заниматься сексом с теми, с кем хотели, даже если это было просто ради выгоды, могли становиться проститутками и получать за это деньги… то с омегами и альфами был полнейший ужас – существовало понятие температурных меток и «истинности». У каждого альфы и омеги имелось на коже пятно той или иной температуры: у альф выше температуры тела, поэтому это пятно было красноватым, а у омег ниже, поэтому выглядела метка фигурным синяком. И ладно бы можно было прожить всю жизнь и завести семью с любым омегой или альфой по своему желанию – нет! Если представитель одного из этих полов-гендеров (я сам не разобрался, что «толерантнее» использовать для характеристики различий, существующих в мире ныне) дотрагивался до «неистинного» – его тут же било током с силой, прямо пропорциональной длительности соприкосновения! (На альф и омег, связанных кровным родством, это не распространялось) Были даже случаи смерти. Благо, хотя бы одно было хорошо – при первом касании «истинных» спустя минут пять-семь, иногда десять, если касание было обширным и ну очень долгим, приходил оргазм, опять же, сила которого зависела от длительности контакта, к тому же «истинные» источали друг для друга приятный аромат, что слегка помогало в поиске партнёра всей жизни.

С бетами детей у омег или альф быть не могло, да и бетам самим было некомфортно, если их трогают не беты – ощущение было, будто тебя сейчас вырвет, однако я читал о парах, состоящих из альфы с бетой или омеги с бетой. Общим было то, что первые потеряли «истинных» и метка почернела, от этого, вроде бы, заканчивается реакция отторжения тех, кто не предназначен судьбой.

Вот такой у нас прекрасный и удивительный мир…

А я был альфой. Альфой, у которого в свидетельстве о рождении значится, что метка не проявлена никак, имеет температуру нормальную для моего тела. Я был аномалией. Мне не было ни горячо, ни холодно, будто бы я был бетой. И к тому же я был совершенно не похож на альфу в стандартном представлении, меня всегда принимали за бету. Вот даже не знаю, радоваться или плакать… Хотя, в случае, что я учусь в общей школе, нужно было скорее радоваться – внешне я на альфу походил с большим натягом.

End POV Джеффри.

POV Рейнард.

Что есть счастье? Счастье для каждого разное в нашем мире. У альф оно характеризуется способностью обеспечить себе и своему «истинному» достойную жизнь, не ущемляя собственных интересов. У омег – детьми и семейным очагом. В любом случае, для достижения хотя бы основ счастья, альфам и омегам надо было встретиться, но были те, кто был счастлив изначально – это были беты. Им можно было делать всё, что угодно, как угодно и практически с кем угодно. Беты занимали высокие должности в правительстве, потому что у них не было «меточных» привязанностей к их «истинным», для них этого понятия вообще не существовало. Беты сами выбирали себе пары, образ жизни, за них никто и ничего не решал. После бет по уровню счастливости шли альфы – у них не было течки, в отличие от омег, у них обычно были красивые и крепкие тела, а также у многих альф водились деньги, поэтому к ним липли беты, и природные «самцы» не были обделены сексом, который они покупали у ненормальных бет, которых тошнило во время оргий. И самыми несчастными, конечно же, были омеги. Мало того, что они существуют, чтобы плодить себе подобных, так ещё и не решают ничего в этом мире. Раньше в таком положении были женщины – хорошо, что они вымерли. Я видел фотографии в дальних уголках интернета – ужас кромешный! Благо, омежки хотя бы были красивыми, а вот женщины не всегда. И к тому же омеги были смиренны, в отличие от их прототипов, которые постоянно выступали за равенство и свободу. Ну какое может быть равенство, если люди от природы неравны?

Я счастлив быть бетой. Передо мной открыты все двери, сотни путей, по которым я могу пройти. Мне не нужно беречь своё тело от алкоголя и курения, чтобы в будущем родить здоровое потомство, потому что даже заведя отношения с другим бетой, я не собираюсь рожать, пусть моё тело способно на это. Мне не нужно выглядеть мальчиком-одуванчиком, чтобы удовлетворять своей внешностью своего «истинного ёбаря», но мне и не нужно обеспечивать жизнь чему-то, что нужно только для воспроизведения рода.

Я мог назвать себя не просто счастливым потому, что рождён бетой, я мог назвать себя счастливым бетой. В моей жизни было всё, что я хотел: и парень, влюблённый в меня до одури, и деньги на любого рода развлечения, и огромный круг друзей не ничтожного происхождения… только вот здоровье у меня было слабоватое, но эта проблема легко решалась комплексом витаминов, которые мне обязательно надо было принимать ежедневно раз в месяц в течение недели, когда, по словам врача, являющегося другом семьи, у меня грозило начаться обострение аллергии на всё, что только можно.

Многие принимали меня за альфу, встретив впервые. Однако я не злился и не обижался, потому что лучше выглядеть альфой и быть бетой, чем выглядеть бетой и быть омегой – они считались низшими из людей не только мной, но и остальным так называемым «нетолерантным» обществом.

End POV Рейнард

========== Глава 1 ==========

POV Джеффри.

Бывает ли утро добрым? Спорный вопрос. Многие справляются с несправедливостью ранних пробуждений при помощи кофе и ходят потом полубодрые-полумёртвые. У меня дома кофе отродясь не было – сначала его лютой ненавистью ненавидел отец-омега, а когда его не стало – не стало и денег на кофе, потому что отец-альфа забил на эту жизнь и топил истину в вине – не до кофе тут.

Вот и жил я с ненавистью к утрам, к солнцу, которое слишком рано встаёт и режет по плотно сжатым векам, к отсутствию кофе, который после того, как я единожды попробовал его в гостях у друга, влюбил меня в себя навечно – действеннее будильника для моего тела, кажется, не существует. А ещё я ненавидел холодную воду, но она тоже помогала собраться с мыслями.

И с влажной после умывания чёлкой, голодный и как всегда злой на этот мир, я отправляюсь в школу. Можно было задержаться и позавтракать, однако тогда я столкнулся бы лицом к лицу с отцом, которого бы по стенке мазало от похмелья, а порой это опасно для жизни и всегда опасно для здоровья.

Прохладный утренний ветер неприятно холодил кожу. Было очень зябко. Изо рта того и гляди пойдёт пар, как зимой. Хотелось закутаться в тёплое одеяло и не отсвечивать, уснув дня на два или залипнув на какую-нибудь научную статью, строя кучу теорий и догадок, позже разрушая их об доказанные факты. Я не знал толк в развлечениях. Но, увы, у меня не было ни двух дней, ни тёплого одеяла, ни возможности на что-то залипать, потому что доступ в интернет у меня был крайне ограниченный и только вечерний, когда отец уже уснул или отсутствует дома. Всё очень грустно. И холодно. Сейчас температурная метка альф как нельзя была бы кстати – мог бы хоть чуть-чуть согреться, однако жизнь всё-таки слегка несправедлива.

Снег уже давно сошёл, но температура воздуха не давала нормально расцвести деревьям, прорасти траве, а иногда лужи от прошедшего ночью дождя застывали, покрываясь корочкой. Её было бы приятно подавить на осколки, однако в кедах, которые я не снимал уже года два ни летом, ни зимой, это делать было опасно для здоровья – простуда, привет, а больничного мне никто не даст.

Так я и дошёл до школы, еле не измазавшись в десятке встреченных на пути грязевых ловушках, которые почему-то не замерзали, а были мягкими при любой температуре.

Школа – отдельная тема моей жизни. На самом деле, существует три типа учебных заведений для получения среднего образования: школы для бет, школы для омег и альф, школы для всех желающих. И вот мне то ли не повезло, то ли повезло учиться в последнем типе. Как бы школа для бет мне не светит – я хоть и без метки, но официально альфа; а школы, где учатся только альфы и омеги, идеальны для поиска истинных, но дорогие, как просто неизвестно что. Туда бы меня точно не отдали, даже если бы отец не ушёл в длительный запой. Вот я и просиживал штаны, получая лекции наравне с теми, кто даже рукопожатием со мной не хочет обменяться, ибо тошно станет. Хотя и тут были плюсы – друг у меня был только один, да и тот от процесса учёбы не отвлекал, поэтому можно было посвятить себя любимым делам, вроде чтения книг по истории и биологии.

Кабинет встретил меня неприветливо перевёрнутыми «рогами» стульев и абсолютнейшей пустотой. Мне было крайне комфортно в такой обстановке – никто не придёт ещё около двадцати минут, не будет шума и не придётся ловить на себе презрительные взгляды бет. Беты, что странно, являясь гермафродитами, считали себя буквально венцами творения, видя счастье в неразборчивых связях – залететь можно было только при приёме определённых гормонов. Вот они и смотрели на меня, как на недобету, на ущербного и ничтожного. Может, я таким и являлся, но уж точно себя таким не считал.

Минут через пятнадцать сна на парте под музыку, шумящую в наушниках, меня дёрнули за волосы. Лениво открыв глаза, я узрел перед собой Эмила (ударение на Э), моего единственного и лучшего друга, который почему-то даже не брезговал контактами со мной, вопреки бытию бетой. Увы, он не был моим «омегой без метки», что неоднократно было проверено.

– И тебе не хворать, – зеваю и потягиваюсь, снимая наушники и отключая музыку, ведь нечего заряд зря тратить, кто знает, отрубит отец свет сегодня вечером или нет.

– Ну? – выжидающе улыбнулся Эмил, – Какая сегодня безумная теория посетила твою светлую головку? – на слове «головка» он хихикнул. Ей богу, какой же он ребёнок – шутки ниже пояса были чаще, чем едва ощутимые тычки, доставляющие больше неудобства ему, нежели мне.

– И что же мне ответить? Не буду же я тебе раскрывать свой план по преобразованию мира, – криво усмехаюсь, понимая, что шутка вышла очень корявая и совершенно несмешная. Однако шатен всё равно хихикает, но смотреть, ожидая чего-то эдакого, не перестаёт. – Единственное, я давно думаю поискать по сети свидетельства о рождениях подобных мне альф и омег. Но для этого нужно много времени сидеть за компом, а я не могу, – неловко пожимаю плечами. – Приму любую посильную помощь, – широко улыбаюсь, пытаясь отогнать мысли, что опять просто-напросто давлю на жалость.

– Посильную, говоришь… – Эмил хмурит брови, направляет взгляд куда-то за меня и начинает почёсывать подбородок. – Даже не знаю. Я сам пороюсь тогда, если тебе это так уж надо. Если будет сложно – я, конечно, пас. Хотя попытаюсь сделать всё, что могу, – приподнимает и опускает брови, будто бы соглашаясь в чём-то с самим собой.

– Премного благодарен, – улыбаюсь не так широко, но зато искренне. Я очень рад, что он со мной, даже учитывая моё нытьё и постоянные глупые, никому не нужные идеи. – Я таким образом своего найти смогу, может быть… – говорю очень тихо, будто не желая, чтобы меня слышали.

– Ой всё, всё, всё! – Эмил морщится и протестующе машет руками, – Хватит эту песню заводить, брейк, парень, брейк! – встаёт, поджав губы. Я знаю, что он прогорит и успокоится, но мне становится всё равно стыдно, что я его до этого довёл.

Но извиниться я не успеваю – в класс входит кто-то, с кем шатен дружен, пусть и меньше, чем со мной, поэтому я перестаю находиться в центре внимания – тем лучше, можно музыку послушать и покопаться в себе, насколько я плохой человек. Грустно всё-таки, когда у единственного друга ты не являешься единственным… фу, собственничество, но никуда от этого не деться – у меня на роду написано быть таким, альфа всё ж таки.

Дальнейший школьный день проходит совершенно обычно, презрения даже со стороны учителей-бет меньше не становится ни на процент. Сначала это всё было противно и доводило меня до рыданий, но со временем я смирился – меня брезговали даже бить, в отличие от тех, кого из бет презирали даже беты – были такие, но быстро переводились в другие заведения.

Днём стало теплее, но всё равно было промозгло. Птички ещё не успели прилететь, поэтому трелей было не слыхать, один плюс – насекомые тоже ещё не успели проснуться.

Я шёл домой и думал, какова вероятность, что мой «истинный» вообще мне встретится? Я должен, по идее, почувствовать его, запах там, все дела, но, с моим образом жизни затворника, шансы были равны нулю. И вообще, вдруг он учится в другой школе, а потом переедет? Пусть «истинные» и могут быть рождены только в пределах одного города и без пары не могут уехать… но это меня мало утешало. Мне осточертело моё одиночество просто до ужаса.

Мимо меня прошла компания бет, одетых в яркие тряпки, с музыкой, орущей из колонки так, что слышно было даже через наушники. И пахло от них кучей духов, сливающихся в общую какофонию, от которой невольно морщишься. Хотя приятные нотки всё же были, исходили они от яркого брюнета с красной прядью на затылке, он был популярным парнем нашей школы, в параллельном классе учился.

Света, как я и думал, дома не было. Отец считал, что сеть развращает умы. Чем именно – не уточнял, да и вряд ли я бы понял его бредни. Читать пришлось под слабым светом солнца. Вот почему у меня окна на восточную сторону? Утром светит максимально ярко, хотя нужно это днём. Неудачник – это судьба, видимо.

End POV Джеффри.

POV Рейнард.

В школу я сегодня не пошёл, потому что мне было лень. Не, я не часто подобным промышлял, но сегодня было особенно лень. Школа по уровню дисциплины была дерьмовой, поэтому не думаю, что мне хоть что-то скажут. Да и вообще, что они могут сказать МНЕ? Пф, как я мог вообще о таком подумать.

Так вот, проспал я преспокойно и до обеда. Обожаю такие дни, когда никуда не надо, и ты идёшь туда, куда тебе хочется идти. Вот я и пошёл. Для начала под горячий душ. Чтобы прям кожа раскраснелась. Горячая вода была дорогущей, жуть, не представляю, как люди, не имеющие денег, выживают без подобной радости. Почти кипяток так бодрит с утра – получше всякого кофе.

Кстати о кофе. Я его всей душой любил и уважал. Подарил даже парню своему духи с запахом кофе, чтобы наслаждаться вдвойне. Он вроде обиделся на меня тогда, но быстро отошёл. Любит же всё-таки. Марк у меня вообще душка. Милый, добрый, красивый… будь я альфой, а он омегой – мы точно были бы истинными друг для друга, как я думаю.

В гостиной родители смотрели телек. И что они находят в этих новостях? Сейчас там только и кричат о погоде, да о выводах научного сообщества, которое только и может, что разводить руками.

Вот что-что, а кофе я никому не могу доверить варить – всегда занимаюсь этим сам, хотя это не самый чистый и быстрый процесс. Пока я перемалываю кофейные зёрна – больше автоматический процесс, чем тот, что требует моего участия, мне приходит голосовое сообщение от Марка.

«Рей, утречка, я сегодня вряд ли смогу к тебе зайти – у меня появились проблемы, брат в больницу попал, мне надо за ним проследить, извини. Целую, отдохни там от меня» – и в конце слышался звонкий чмок.

Вот всегда для него этот мелкий омега важнее наших встреч. Что, нельзя было кого-то сиделкой нанять? Или оставить одного? Уже лет двенадцать, какого чёрта ему нужен такой уж присмотр?

Набираю текстовым, что, мол, я надеюсь, что это ненадолго, потому что долго откладывать встречи я не намерен. Пишу даже не голосовым сообщением, потому что знаю, что не смогу сдержать себя, чтобы не наговорить чего обидного. Хотя, по идее, он виноват в моей злости, пусть и страдает.

Убрав телефон в карман домашних штанов я закончил с кофе, после чего закутался в висящий ещё со вчерашнего дня на стуле махровый халат и вышел на балкон. Вид был, конечно, так себе, зато хоть какая-то эстетика, плюс контраст – горячий кофе и жаркий халат, но прохлада улицы. Весна – любимое время года, однако весной аллергия, как говорит врач, проявляется особенно сильно, поэтому таблетками закидываться приходится каждый день. Всегда немного переживаю, а не предаст ли меня моё здоровье, подкосившись от смешивания этих таблеток и алкоголя.

Кстати об алкоголе. Давно мы с друзьями не собирались, да и Марк отпадает, ко всему прочему. Хм, одни плюсы, как и всегда. Моя жизнь сама один большой плюс. Иногда становится особенно весело – когда встречаю человека, который имеет проблемы на каждом шагу. Какие же они убогие, почему нельзя их решить, начав, к примеру, зарабатывать деньги, или уж в крайнем случае продавая себя? Пф, в основном все проблемы надуманные и несущественные.

– Как насчёт сегодня собраться? – звоню другу, который редко когда отказывался встретиться, особенно если я проставлялся.

– Только за, дорогуша, только за, – его улыбка чувствовалась даже через телефон. Вот, человек любящий счастье и делающий всё, чтобы быть счастливым. Он был бетой, что ещё раз подтверждало мою теорию, что беты самые счастливые существа на планете. Счастливые изначально.

Вот так я и вышел часа в четыре из дома, чтобы отправиться в какой-нибудь клуб, где проведу ближайшую половину ночи, а то и всю. Сошлись мы с компанией достаточно быстро, да и пошли.

– А где Марк? – кто-то поинтересовался, заставив меня сморщиться.

– Занят чем-то, что ему, видите ли, важнее меня.

Музыка, яркие волосы, одежда, надвигающееся веселье. Наша компания отличалась всем, чем могла: у нас были татуировки, у меня, к примеру, рукав, который я не прятал даже на холоде, надевая майку, а поверх неё – тёплую жилетку. У пары моих друзей были волосы кислотных цветов – сам я на такое не способен, только одна красная прядь выделяла меня как метка, которой у меня, благо, не было где-то ещё.

Жизнь дышала вместе с нами, она благоволила нам.

Мимо прошёл какой-то парень с каким-то резким приятным запахом, вырывающемся из прекрасного ансамбля духов нашей цветной компании.

– Хмм… где он достал эти духи? Никогда не встречал подобного запаха, – задумчиво чешу макушку.

– Духи? – раздаётся чей-то совершенно непонимающий ничего голос.

– Да по парню этому видно, что из бедных, походи по каким-нибудь задрипанным парфюмерным – мб найдёшь, – кашляет кто-то в кулак, пытаясь скрыть какую-то нелепую неловкость.

– Ребят, если что, мой вопрос не был унижением вашего выбора запахов, – машу рукой, чтобы разрушить их убеждение, что я стараюсь их обидеть.

– Да ничего, всё нормально, – зевает тот, кто удивился первым, – У меня насморк просто, вот я ничего и не почувствовал.

Клуб приветственно распахнул перед нами свои двери, после – купюры отправившейся изучать просторы кармана вышибалы.

Всё-таки, если ты богат – ты счастлив не меньше, чем если ты бета. А если ты богатый бета, то ты счастлив вдвойне.

End POV Рейнард

========== Глава 2 ==========

POV Джеффри

– У тебя ничего не выйдет, чел, послушай, что я тебе говорю! – Эмил злится и даже кулаки сжимает от злости. – Там всё заблокировано, там без опыта и без умения нихрена не получится сделать, ты вообще на что рассчитываешь? Я полазал, посмотрел, выхода, по сути, никакого нет, – его губы дрожат, а на лбу выступили венки.

– Это ты ошибаешься, если у тебя есть люди – скажи им. Это, чёрт побери, поможет мне в моей будущей научной работе, как ты не понимаешь?! – кричу ему в ответ. Благо в классе никого нет, можно вопить как душе угодно.

– Да ты просто зациклился на своём одиночестве! – чуть не рычит шатен, а я уже начинаю сжимать кулак, чтобы вмазать ему по лицу.

– Это ты не хочешь мне помогать, а ещё другом зовёшься! – поджимаю губы и огрызаюсь.

– Для тебя прислуживание и предоставление всего, чего ты только пожелаешь – признаки дружбы? Ты не так родился для этого! – говорит он в сердцах, а потом осекается: – Ладно, извини, Джеф, я вспылил.

– Возьму и не извиню, – полушутливо обижаюсь я. И без него понятно, что мои требования завышены, но всё же хочется хотя бы такой поддержки, я вчера не то, чтобы в интернете полазать, я даже телефон зарядить не смог – сижу у зарядки, под дверью. – Тебе что, действительно настолько сложно? – в горле начинает дико першить и я кашляю в кулак. Вот только простуды мне ещё не хватало…

– На самом деле – да. Но блин, почему ты так зациклен на своём одиночестве? Ты, по сути, даже не одинок, у тебя есть я! – он бьёт себя рукой в грудь, вызывая этим у меня смешок.

– Ты, которого тошнит от малейшего касания, ну, конечно, идеальный партнёр, – потираю глаза.

Иногда я совсем не понимаю Эмила, он говорит несуразные вещи. И как мне понимать то, что он предлагает свою кандидатуру на место того, кто скрасит мне одиночество? Он хочет со мной переспать? А как же рвотные позывы? Тут уж не до секса будет. Что тогда?

– Да всё в порядке, блин, сейчас же всё нормально! – он обнимает меня, и я чувствую себя как-то странно, почувствовав запах его одеколона, уткнувшись в шею. Он был каким-то резким, противным и неестественным, да и к тому же из головы не выходил тот вчерашний запах от толпы бет. Странно, и там и там были дорогие запахи, Эмил всё же не из бедной семьи, а у меня такая разная реакция. Странно.

Обнимаю в ответ. Вот раньше мы обнимались, но теперь мне кажется, что что-то изменилось… Но вот что?

Парень чуть-чуть отдаляется. Между нашими лицами не наберётся и пяти сантиметров. Я вижу его карие глаз так близко, как не видел, кажется, никогда. Вижу, как блестит слюна на его губах, которые он только что облизнул, вижу каждую веснушку на носу и щеках. От его дыхания у меня запотевают очки. Что-то мне не нравится эта ситуация…

Как хорошо, что в класс кто-то заходит, шумно открыв дверь. Это заставляет Эмила от меня отпрянуть и только кинуть напоследок:

– Я сделаю всё, что в моих силах, прости, что вспылил, – пожимает плечами и уходит, оставляя меня наедине с музыкой.

В столовой беру кофе… он тут скверный, не такой, какой дома у Эмила, но всё же вкусный…

Я вспомнил это чувство! То самое, какое было во время объятий с Эмилом! Когда долго пьёшь растворимый кофе из столовой и считаешь его венцом творения, а потом пробуешь нормальный, после этого тот, что в столовой, кажется каким-то ущербным и невкусным… чёрт. Меня это волнует, я не хочу испытывать неприязнь к запаху своего лучшего друга.

Хотя, может он и прав? Всё это глупости? Может стоит просто связать с ним свою жизнь, раз он не против? Мол, а почему нет? Каковы мои шансы найти истинного? Многие их не встречают в жизни никогда… Так, отставить эти мысли. Всё будет хорошо.

Ага, хорошо. Первое, что я увидел, придя домой – пьяное тело моего отца с угасающим пульсом. Я хотел было помочь… но потом подумал, что если он раньше времени проснётся, то ни электричества, ни интернета мне не видать, поэтому лучше заняться делами, пока он не в сознании. Конечно, такое бывало и раньше… но вдруг именно этот раз станет фатальным? Я так каждый раз думал, но ни разу он не подох. Жаль или не жаль – не знаю.

Если мой отец умрёт – дом-интернат, здравствуйте. Там у меня не будет ни доступа в сеть, ни свободного времени для занятия учёбой. А если не умрёт, то у меня всё это будет, но с переменным успехом. Не стоит забывать и про побои, бывающие нередко… Тут двояко. Либо тебя бьют, но ты почти свободен, либо не бьют, но о свободе мечтаешь сильнее, чем о том, чтобы приносить миру пользу.

Почему-то даже после кофе хотелось спать. Холодная вода помогла скверно, но хоть что-то. Сильно болела голова… видимо, я всё же простыл – и действительно, лоб горел огнём.

Вот почему учёные сейчас сидят на задницах ровно, вместо того, чтобы что-то создавать, изучать? Где продвижения в области биологии? Где продвижения в области физики? Где хотя бы какой-то прогресс?

Я снова не мог найти ни одной статьи, которую я бы не прочёл за последние два года. Одна походила на другую чуть ли не слово в слово, а новых концепций не было. А ведь можно делать больше для мира! Неужели им совершенно наплевать? Жить в неизвестности – что может быть хуже? Жить в полном неведении. Это же так ужасно…

Звук сообщения на почту вырывает меня из состояния грусти по мировому сознанию.

Это «письмо» от Эмила! Я вчитываюсь в электронные строки на мониторе и только успеваю начать печатать ответ, окрылённый счастьем, смешанным с неистовым возбуждением (не физическим), как из коридора раздаются звуки шагов, а после квартира остаётся без света.

Я пытаюсь быстро забраться под одеяло, сделав вид, что на самом деле давно сплю, но… но отец уже зашёл ко мне в комнату с злым возгласом:

– Это ты виновен в его смерти! Ты выглядишь в точности как он, как ты вообще посмел появиться на свет?! – обычные слова. Я слышал их так часто, что перестал придавать им какое-то особенное значение. Ну, пошёл я внешностью в отца-омегу, ну и что? Он даже погиб не из-за того, что я на свет появился… но кто бы это отцу-альфе объяснил, хах.

А дальше меня избили. Моё тело было слишком лёгким для тела нормального альфы, поэтому шансов я не имел никаких… удары пришлись на лицо, на рёбра, на паховую область. Кажется, я потом кашлял кровью…

Потом отец успокоился, кинул меня на мой жесткий диван, где я, лелея синяки и сглатывая болезненные завывания, попытался уснуть. К утру мне это всё же удалось.

А так хотелось подумать над тем, что теперь делать с тем, что я узнал…

End POV Джеффри

POV Рейнард

День с самого утра не задался. Для начала – в школу мне всё же пришлось пойти, хотя я отнекивался как мог, но родители иногда бывают строгими, мол, и так много пропустил. Дальше больше – весь день меня преследовал тот запах. Казалось, что он везде, что всё им пронизано, только когда я спросил это у Марка – он сказал, что ничего не чувствует и пошутил, что мол, может я альфа и просто истинного встретил. Я посмеялся и дал ему затрещину, после чего поцеловал прямо на уроке. Учитель только вздохнул, даже замечания делать не стал.

Дальше ещё больше – выяснилось, что в столовой кофе стал дерьмовее, чем был раньше. И зачем я только пошёл туда? Окончательно решил себе настроение, что ли, испортить?

– Слу-ушай, – протянул Марк максимально елейным голоском. – В плату за моё вчерашнее отсутствие, пошли вместе куда-нибудь?

– Думаю, было бы неплохо, – улыбаюсь, – Что, реабилитироваться решил? Перераспределил приоритеты правильно?

Улыбаюсь самодовольно. Вот говорил я, Марк умный парень. Люблю его.

Провожу руками по его светлым и мягким волосам, он сперва слегка дёргается, от неожиданности, видимо, а потом подставляется под поглаживания, шутливо помуркивая.

***

Вечером мы пошли вместе туда, куда я намедни ходил с компанией. Злачное местечко, уютное, комфортное. Туда обычно только беты приходят, омеги или альфы не суются туда, где их не любят и не ждут.

Сам клуб комфортный, музыка хорошая, алкоголь наливают, а если знать у кого, то можно и дурь достать. Всё, что нужно для подобного развязного счастья, можно найти здесь.

Марк прижимается ко мне всем телом и зарывается руками в волосы – он, кажется, уже слегка пьян, но это даже к лучшему. Мы целуемся, а у меня почему-то крышу не сносит.

Он использовал тот кофейный одеколон, он всегда следит за гигиеной, но его запах кажется мне противным, хочется сбежать куда подальше. Кажется, это от курева. Да, действительно, у меня просто сбилось обоняние.

В голову снова пришёл тот парень, которого мы видели вчера. Какой-то забитый очкарик, только пахнущий просто прекрасно. И почему он запал мне в голову? Ужас.

А тем временем около барной стойки началось какое-то шевеление. До нас донеслись возгласы, мол, «валите отсюда». Видимо, сюда забрела парочка ущербных? Хоть какое-то веселье.

Дальше парни скрутили альфу – он был выше, его легко было отличить от омеги, который, кажется, сломается от одного удара. Мелкого тоже схватили. Парни, видимо, хотели поглумиться – и начали связывать омежку, выворачивая ему руки так, что у того аж слёзки на глазах выступили.

Глаза альфы налились кровью, но его держали очень крепко. Когда омега был связан, чтобы не испытывать тошноты, в него начали болезненно тыкать палками с острыми наконечниками, а после бить до синяков какими-то дубинками, похожими на полицейские. Это всё выглядело очень красиво и эстетично, я улыбался, глядя на происходящее и не скрывал, что восхищаюсь данным зрелищем.

Рыдающий омега корчился от боли и мазал слюнями и соплями пол, после чего его сочли неинтересной игрушкой и переключились на альфу. Первый контрольный удар по яйцам, и альфа уже не может особо сильно сопротивляться.

Над ним ещё немного позабавились, плюя в лицо и не брезгуя ударами ногой по животу, после чего выкинули обоих за двери.

Это была красивая жестокость. Она была не слишком обоснованной и не совсем понятной даже мне – я просто считал бет выше других, но не считал, что омеги и альфы от этого перестают быть людьми, не имеющими права на счастье. Правда, у многих на этот счёт было совершенно другое мнение, что, мол, альфы и беты – ничтожная заморочка для этого мира, мол, ну кому они нужны с их метками, течками и прочим. На секунду я почему-то представил, что я нахожусь на месте омеги, и мне стало слегка не по себе.

– Почему ты смотришь туда со страхом? – хмурится Марк, смотря на меня с искренним непониманием.