Текст книги "Сказание о «Чёрной Рыси» (СИ)"

Автор книги: StarStalk147

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Пролог ==========

Ночь светлела, растворялись в сереющем небе звёзды. В свете полумесяца бесшумно сверкала широкая и глубокая река, отражая серебристые лучи. Едва слышно шумели листвой величественные дубы, покачивая ветвями сонным молодым берёзкам. Во тьме рощи мелькнули жёлтые волчьи глаза – стая матёрых волков рыскала в поисках добычи. Где-то вдалеке недовольно заревел могучий лось, разбуженный приближением хищников.

Но не волки послужили поводом его тревоги. По едва заметной лесной тропе, наполовину заросшей травой, во весь опор мчал всадник на вороном коне, то и дело подстёгивая животное. Стук подкованных копыт растворялся под сенью крупной листвы, а чёрная епанча* делала ездока невидимым в ночи. Конь сердито храпел и мотал гривой, но истёртые поводья не давали ему сойти с тропы. У человека не было ни факела, ни какого-либо другого освещения, но он ясно видел перед собой тайную тропу через дубовый лес. Только он и ещё несколько человек знали её настолько хорошо, что могли бы пройти и с закрытыми глазами.

Развевающаяся епанча, пахнущая олифой, обнажила под собой хлопковую рубаху и сверкнувший свете месяца один из медальонов – в виде трёх кругов, соединённых линиями вокруг одного большого треугольника.

– Шибче, Воронок, шибче! – шептал всадник, почти что прижавшись к конской шее, к прижатым ушам. – Не можно нам запоздать…

Лес поредел – скакун выбежал к крутому холму, на котором едва заметной искоркой мелькал огонь деревянной вежи**. Заметивший всадника дозорный живо вскочил на ноги, поднимая прислонённый к ограде лук.

– Тпру, окаянный! – гаркнул он, накладывая стрелу. – Кто таков?

– А ты, собака, и не признал?! – выдохнул всадник, придерживая разгорячённого коня. – Кир из Тильена, князь Истьленский, – он распахнул епанчу, демонстрируя блестящий в свете факела второй медальон в виде рысьей морды.

– Княже! – дозорный бросил лук когда увидел знакомый символ. – Да как же ты… да что ж ты без весточки…

– Полно, Борич, – тот махнул рукой, вновь стегнув остановившегося было коня, – сигналь тревогу граду Выхриту – колозья идут!

Комментарий к Пролог

*Епанча́ – длинный и широкий старинный плащ без рукавов, но с капюшоном и круглым воротом;

**Ве́жа – дозорная башня;

========== Глава I. Чёрная дружина ==========

Лагерь сарсичей укрылся в неприметной лесной лощине на левой стороне реки Косын, испуская в утреннее небо белый дым от костров. Растянутые между кольями плотные воловьи шкуры образовывали широкие шатры, из которых раздавался громогласный храп десятков мужчин. Мирно спали, загнанные в стойло лошади, кося фиолетовыми глазами на огненные блики.

Собранный вокруг лощины частокол говорил о том, что лагерь стоит тут давно, что только подтверждал донёсшийся из отхожего места смрад. Колыхались от молодого ветра знамёна, изображавшие изогнутую в прыжке чёрную рысь, сверкающую зубами и зелёными глазами на белом фоне. Сонные дозорные с копьями тоскливо посматривали на шатры за воротами, которые они охраняли, дожидаясь своей смены. Холодная роса покрыла выструганные колья и валуны, покрывающие холм. Природа дохнула свежестью. Протоптанная дорога уходила во тьму дубового леса, откуда уже раздалась дробь дятла и писк синицы. Лоснящиеся плотные волки кружили вокруг лагеря, зыркая жёлтыми глазами на облачённых в кольчуги дружинников с чёрными епанчами за плечами – они давно познали вкус человечины и не хотели уходить далеко от его источника.

В этой местности прошло немало битв, и хищники стекались сюда со всего леса, грезя падалью. Однако, по возможности, они не брезговали и живыми, нападая на обозы и малочисленные группы сарсичей. Вот и сейчас они учуяли скачущего по лесной тропе всадника на вороном коне, быстро приближающегося к лощине. Сойкой свистнул дозорный на дереве, подав сигнал остальным. Дозорные встрепенулись и покрепче ухватили древки копий, а за частоколом послышался шелест гусиных перьев стрел, извлекаемых из колчана.

– Шу, непутёвые, – ругнулся на рыскающих вокруг него волков всадник, откидывая капюшон епанчи, – ну, пшли вон!

– Княже! – послышался с дерева голос узнавшего дозорного. – Погодь, мы счас!..

– Полно, братцы, – тот на ходу снял с кушака хлыст, – а ну пшли, спир… бесово отродье! – толстая плеть рассекла жирную шкуру подбирающегося к ногам коня волка, заставив того с визгом покатиться в кусты. Другие, поняв, что добыча опасна, тут же бросили погоню. Они знали, что рано или поздно пир настанет, и ни к чему сейчас тратить силы и рисковать жизнью. Прикормленные.

– Так их, княже! – одобрительно заголосил звонким голосом один из молодых дозорных на дереве. – У, племя супостатово!

Лагерь, встрепенувшийся от сигнала, пришёл в движение. Всполошившиеся поначалу воины раздражённо ворчали, отправляясь к бочкам с водой и к отхожему месту. Тревога оказалась ложной, но подъехавший к частоколу Кир довольно усмехнулся себе в бороду – выучка пошла его дружине на пользу – даже если на них нападут, обойдя вежи и дозорных в лесу, они смогут дать отпор.

– Князь, – из ворот вышел, подбоченившись, сурового вида мужик с длинной покладистой бородой. Огромные ручищи, словно дубовые поленья, были больше человеческих ног, а на простой серой от пыли рубахе темнел деревянный дубовый крест. Кустистые брови почти полностью накрыли маленькие глазки, радостно заблестевшие при виде прибывшего человека. Тёмно-русые волосы свисали до плеч, слегка покачиваясь от утреннего ветра.

– Дядька Белояр, – Кир спешился перед воротами, взяв Воронка за узду. По росту, богатырь оказался выше его на две головы, – всё ли спокойно тут без меня? – под сапогами взметнулось облачко пыли, замарав полы епанчи князя.

– С божьей помощью убереглись, – прогудел тот, заключив Кира в стальные объятья, – что ж ты, негодник, один-то прискакал? Али ума у тебя совсем не осталось? Счас то волк, то датран, то ещё какой-нить бес на дороге промышляет, а ты… Где ж Щедр и Златояр Свистун? – только Белояр мог так вольготно говорить с ним, и ещё бы – за столько лет их дружбы они стали почти что братьями.

– Нет боле ни того, ни другого, – Кир нахмурил чёрные брови. Его тёмная шевелюра резко контрастировала с русым волосом сарсичей, выдавая в нём иноземную кровь, – бо пал Румород, – с этими словами он достал из седельной сумы два обгоревших медальона в виде рысьих морд. На одном из них всё ещё чернела запёкшаяся кровь.

Белояр резко остановился, приняв из рук князя мрачный подарок. Бородатое лицо посмурнело, а маленькие голубые глазки, доселе весело смотревшие на приезжего, сверкнули яростью. Пожевав губами, великан закатил глаза и тяжело вздохнул.

– Ох, Господи, Владыка Всевышний, упокой души детей твоих, – он привычным движением осенил себя и медальоны крестом и спрятал их в ташку* на поясе, – кто ж то сделал, мил друг, Кир?

– Колозья, – тот отдал узду коня подоспевшему юнцу-конюху, – вот и дожили мы, дядька. Сколько гоняли этих собак по степям, а они всё равно возвращаются.

– Нешто их столь много собралось?

– Да поболе нас будет, – он окинул взглядом просыпающийся лагерь, – раз этак в тридцать.

Большая часть его дружинников не умела считать, но Белояр, некогда монах Вестной Церкви, был обучен грамоте и счёту, потому Кир мог с ним изъясняться такими фразами. Засопев, богатырь ещё больше нахмурился и опустил голову, почти скрыв лицо в густой бороде. Они шли по давно протоптанной дороге мимо шатров и костров, над которыми уже висели котлы с кашами. Облачались рядом с оружейной сменщики дозорных, гремя кольчугами. Ржали кони, почуявшие овёс и воду. Где-то между шатров раздалась трель дуды и мурлыканье гуслей. Чудаковатый юродивый мужичок в рубахе с длинными рукавами зачем-то начал приплясывать под дудку, гримасничая и смеша остальных. Громко ругались кашевары на юных дружинников, гоняя их за дровами и водой к реке внизу холма. Провизия понемногу заканчивалась, и к зиме дружина должна была уйти как раз к Румороду, но…

– Так что ж, отходить за Косын надобно, – вынес он вердикт, по привычке потрогав крест на груди, – авось успеем, княже?

– Успеем, – уверенно согласился Кир, направляясь к большому шатру старост-сотников, – покуда собаки будут за кость грызться, у нас день-другой будет. Успеем, дядька, – после долгой скачки тело ныло, а ноги едва слушались, но отдыхать сейчас было нельзя.

У костра, подкидывая то щепу то дрова, сидел на маленькой скамье светло-русый усатый детина в пёстрой рубахе и синих портках – явный знак богатого человека. Завидев подходящих к огню Кира и Белояра он медленно, даже грациозно, встал и широко улыбнулся.

– Княже, ты ли энто? – громогласно возвестил он, раскинув руки. – Уж нечаяли тебя увидеть, бо думали, бросил нас.

– Куда ж князь без дружины? – они сошлись в объятьях. По сравнению с Белояром он выглядел куда меньше и гораздо моложе. Румяное лицо хоть и обзавелось морщинами и грубой щетиной, но всё равно выдавало в нём юнца, княжеского сына и баловня, пожелавшему снискать воинской славы. – Что, Марибор, не иссякла ещё твоя охота? Почитай, с березня** стоим.

– А что мне, богатырю сарсиному, сделается? – добродушно расхохотался тот, хлопнув князя по спине. – Хоть бы сеча, хоть бы пьянка – молодцу одна гулянка! Эх! – он ещё рассмеялся своей же поговорке.

– Тише ты! Раструбил, будто выпь на болоте, – заворчал Белояр, по-отечески поставив руки на бока, – аль не слышал ты? Колозья Румород сожгли, в скорости и здесь будут.

– Эва как, – улыбку Марибора как ветром сдуло, – так, сталбыть, и нам пора на ту сторону Косына. Бесово племя ни плавать, ни плота сообразить не могёт, на том берегу и схоронимся, а?

– Так-то оно так, – Кир подошёл к костру и протянул озябшие от утреннего холода руки, – да только не одним нам спастись надобно. Покуда скакал сюда, успел клич к Выхриту отправить. Надобно к ним прибиться, бо вместе сподручней переправляться. А где же Лазоря? Где наша Соколица?

– Будто не знашь, – фыркнул Марибор, – денно и нощно с самострелом играется. Что ж за баба такая норовистая – нет, чтоб дома сидеть, детей растить, так нет же… умаялся я с ней, княже. Негоже девке с мужиками в одном шатре почивать. Уж двух порезала из моей сотни.

– Остры когти у Соколицы-то? – рассмеялся Белояр, усаживаясь на выкорчеванный лично им пень. – Поделом, непутёвым. А ты, Марибор, сам виноват, сотню свою распустил. Теперича такие и снасильничать горазды.

– Я им! – погрозил кулаком в сторону шатров тот, возвращаясь на прежнее место. – В следующий раз не розгами, а стрелами пороть буду.

Он резко замолчал, услышав позади себя осыпающиеся камни. Со стороны запасных ворот, спускаясь с холма, к ним шла худощавая девчушка с острыми чертами бледного веснушчатого лица, так ярко контрастирующего с удивительно лазурными глазами. Собственно, за глаза её и прозвали Лазорей. Кир невольно удивился, глядя необычное для женщины сарсов крепкое тело под простой грубой рубахой. Сколько уж времени минуло с того дня, когда они нашли её?..

– Светлый князь, – короткие тёмно-рыжие волосы, поддерживаемые чёрной лентой, качнулись, когда она низко поклонилась ему. Голос Лазори был слегка надломленный, но по-своему нежный, будто весенний ветерок.

– Оставь, Лазоря, – Белояр быстро встал с пня, предлагая ей присесть, – ты в милости у князя, тебе кланяться не надобно.

Та растерянно посмотрела на него снизу вверх – на фоне великана Белояра она казалась совсем маленькой – потом перевела взгляд на Кира, ожидая подтверждения его слов.

– Как самострел***, Лазоря? – ласково спросил Кир, усаживаясь на скамейку.

Девчушка потупила лазурные глазки, снимая со спины изящный арбалет красновато-коричневого цвета из ятобы****, который он сделал ей сам. Покрытая лаком древесина блестела в лучах поднимающегося солнца, и по царапинам и щербинам было видно, что арбалетом пользовались не раз.

– Тетива порвалась, – тихо проговорила Лазоря, демонстрируя обрывок воловьей жилы на левом «ухе» оружия. Слабо сопротивляясь мягкой широкой руке Белояра, усаживающего её на пень, она положила его на колени и достала из ташки запасную тетиву.

– Ни крылы, ни ложе не поломались, а воловья жила лопнула, – восхищённо проговорил Марибор, разглядывая арбалет, – что ж за чудо-древо ты достал, княже? Аль с каким диаволом уговорился? – Лазоря расширила глаза и тихонько забормотала молитву, однако не прекратила прилаживать новую тетиву.

– Тьфу, чтоб те пусто было, окаянный! – сердито загудел Белояр, осенив рассмеявшегося детину крестом. – Язык, как ветр – что метёт сам не знат, а на других попадат! Раз услышу, что поминаешь нечистого – кушаком отстегаю, ирод. Господи, прости…

– Да полно тебе, – отмахнулся тот, вновь широко улыбнувшись, – что мне чорт, я сам ему рожищи пообламываю! Ещё не перевелись на Сарсе богатыри, эх! – и он демонстративно напряг мускулы, краем глаза поглядывая на Лазорю. Увидев, что та не оценила его жеста, он огорчённо вздохнул и откупорил бурдюк на поясе. В воздухе раздался душистый запах медовухи.

«Не перевелись, это точно, – Кир взял несколько дров, расколотых Марибором совсем недавно, и бросил их в огонь, – все мы люди, что на небе, что на земле…» Дружинники расходились по тренировочным местам. Слышался звон мечей, короткие щелчки арбалетов, свист стрел и глухие удары топоров – привычная музыка для воинов «Чёрной Рыси».

Их дружина давно прославилась на всю Сарсу – отлично вооружённый и подготовленный отряд из людей разных сословий и происхождения поклявшийся изгнать супостатов с родных земель. Их боялись и ненавидели от белокаменного Уст-Повела до колозьевских степей, они успели побывать во многих жестоких битвах. Чёрная рысь, по сарсовской мифологии, неуловимая ведьма-оборотень, как нельзя лучше характеризовала их тактику – неожиданные и болезненные удары, раздирающие войско неприятеля. Кир слышал, что на западе их прозвали «оборотнями» за чёрные епанчи и знамёна, а Вестная Церковь откровенно называла язычниками и демонами.

Прекрасно знали и самого князя Кира родом из Тильена, города за далёким буйным морем. Сарсичи не знали, где именно находилась неведомая страна Вольенс, но междоусобные стачки и постоянные набеги то степных народов, но железных рыцарей запада не позволяли им заниматься путешествиями. Да и сам Кир неохотно рассказывал о своей родине по одному ему известным причинам. Достаточно было и того, что он отлично владел мечом и стал, под началом прежнего князя Яролика из Истьлена, сначала одним из его сотников, а когда того убили датраны, занял его место по приглашению бояр на вече. Впрочем, сидеть дома, в богатом тереме, ему не довелось, да и не хотелось, потому он при первой же возможности собрал под знамёнами остатки княжеской дружины и, наказав боярам хранить город, отправился в поход.

Кир прикрыл глаза, но не от утомления долгой ездой – ему было приятно слушать простой, но певучий говор этих людей и дышать запахом медовухи и костра. Княжеский чин никак не мешал ему оставаться простым человеком… если его можно вообще таковым называть, памятуя его настоящее происхождение. Слушая, как препираются Белояр и Марибор, Кир стянул епанчу, освобождая плечи. Лазоря, украдкой посматривающая на него, зарумянилась и вновь потупила взгляд. Для такой как она, смущаться мужского тела выглядело странно, но Кир её не винил – в конце концов, ей всего тринадцать, а девушки Сарсы оставались кроткими даже в зрелом возрасте.

– Марибор, труби сбор, – проговорил он, прервав разгоревшийся спор между сотниками, – надобно объединиться с князем Миронегом из Выхрита. Коли они замешкаются и не поспеют переправиться через Косын в срок, то будет горе его граду. Трубите сбор, братцы и… сестрица, – хотя Лазоря формально и являлась сотником, но её сотней лучников и самострельщиков командовал сам Кир – взрослые воины, повидавшие множество битв и жестокости, искренне не понимали: как можно подчиняться девчонке?

– Дык энто мы счас, княже! – Марибор тут же поднялся с места. – Эй, Наслав, – он подозвал мальчишку-гонца, прилаживающего перья к стрелам у шатра поодаль, – ну-к зови сюда десятников! Засиделися мы, пора и честь знать.

***

Лесистая местность в этих местах резко сменялась холмами и простирающимися за ними степями. Дорожная пыль вздымалась от копыт множества лошадей и обозов, выходящих из тенистой дубравы. Знамя с чёрной рысью затрепетало на ветру и головной отряд, отделившись от основной дружины, поскакал вперёд, высматривая неприятеля. Пластинчатые доспехи и кольчуги звенели от интенсивной скачки, а чёрные епанчи развевались на ветру. До Выхрита ещё предстояло преодолеть двести вёрст, и Кир, приспустив поводья, расслабил руки. Солнце взошло уже высоко и теперь вовсю припекало даже сквозь соболиную шапку. Но тёмные волосы, что выглядывали из-под полей, ничуть не промокли от пота, в отличие от Белояра, чья крупная гнедая кобыла шла рядом. Великан кряхтел и постоянно обтирался суконным платочком, приподнимая плетёную шапочку, изредка проговаривал молитву и вновь брался за поводья. Его Смирнуша, как он ласково величал свою лошадь, покорно шла вперёд, такая же спокойная, как и наездник. Чуть поодаль, придерживая сухенькую грациозную кобылку серой шерсти, следовала за Киром Лазоря, сменившая серую рубаху на новую, более крепкую, и облачившаяся в кольчугу. Через её плечо протянулся кожаный ремень, удерживающий её самострел за спиной, а в узорчатом колчане на кушаке постукивали древками друг о друга короткие арбалетные болты. Позади них шла остальная дружина, скрипя обозами с остатками провизии. Кто-то затянул протяжную, песню о добром молодце, отправляющегося на войну с очередными супостатами и красной девице, что его ждёт в прочном тереме, заиграли гусли и послышался смех юродивого, скачущего на перевёрнутом котле.

– Что загалдели, аки бабы на ярмарке? – гаркнул на них Белояр. – Покуда Марибор не воротится, чтоб не смели рты разевать! Авось за холмом пёс какой притаился?!

Десятники тут же зашикали на остальных, а юродивый скатился с котла на обочину, заохав. Приказы Белояра не обсуждались и не оспаривались – достаточно было его тяжёлого взгляда и здоровенных кулаков с короткими пальцами. Говорили, что он мог гнуть подковы и поднять Смирнушку над головой, но сам богатырь никогда не хвастался своей силой, в отличие от Марибора, постоянно ввязывающегося в различные споры. К тому же, Белояр был прав – близость степей, откуда постоянно прибегали кочевые налётчики, изрядно нервировала и волей неволей опускала руки воинов на оружие.

Лазоря с благоговейным страхом посмотрела на него, расширив красивые лазурные глазки. Для девчушки он был больше дедом, нежели боевым другом, к тому же именно Белояр научил её грамоте и молитве.

– Эх, Кир, – басистый голос самого великана стал мягким, как и всегда, когда он говорил с друзьями, – а помнишь, тута недалече, под Паскинским холмом вродь, и монастырь мой стоял…

– Конечно, памятую, – князь улыбнулся и посмотрел в сторону правого берега Косына, – ты ещё тогда упрямился, бо шибко убоялся колозьев. А всё одно вышел со мной на сечу.

– Энто-да, – согласился великан, улыбнувшись и заблестев глазками, – я ж, но тогда юнец совсем был, послушкой***** при монастыре том, – он посмотрел на поравнявшуюся с ним Лазорю, – а колозьи Ордой проходили по энтим местам в то время… ух! Монастырь сожгли, Писание сожгли, даже книги и те пожгли. Теперича там токо стены остались каменные.

– А как же вы, деда Белояр, схоронились? – полюбопытствовала девчушка, поправляя повязку.

– А я, внуча, и не хоронился, – тот с доброй улыбкой рассмеялся, – мы с монахами и князем, в ту пору простым ведуном, от них и отмахалися. Кто скамьей, кто дубьём, а всё одно одолели племя собачье. Настоятеля токо жаль, хороший был настоятель. Ни единожды послушек не порол, едино со всеми землю орал, едино молитву Господу воздавали, едино хлеб квас пивали… эх… – он стёр слезинку.

– Все мы люди, – проговорил Кир, слыша, как Белояр перекрестился, а Лазора всхлипнула, – что на земле, что на небесах.

– А как же вы в одной дружине оказались?

– Уж после, когда я обет принял, остальная Орда пробегла, а монахи в дружину к Яролику ушли. А потом уж и сами не заметили, как друзьями стали, – великан потрогал крест под епанчей, – чудна твоя вера, княже, уж не обессудь, – неожиданно выдал он, пристально посмотрев на Кира.

– От чего так?

– А вот как! Посланники божьи все королевства, все княжества уж обошли, токо датраны да колозья всё бесам кланяются, а ты вродь как не датран, а Бога Единого не славишь.

– Что поделать, дядька, – пожал плечами Кир, – каюсь, не обучен вере вашей. Да и какая мне вера, каково спасение, коль себя потерял давно уж?..

– Не знамо мне, что за напасти ты пережил до нашей встречи, – Белояр заметил, что взгляд голубых глаз князя похолодел, – но, видно, крепку клятву ты дал своим богам, раз уж старым друзьям не открываешься.

– Уж-то в вашем граде даже и сказать об этом нельзя? – тихонько спросила Лазоря, опустив глаза. – Как же можно так сурово к люду простому?..

– Теперича-то уж что говорить – сокрыта для меня моя Империя, – вздохнул князь, – как у нас молвят: «Без крыльев – нет пути к вольнице небесной».

– Так нешто империя на небесах? – девчушка восторженно заулыбалась. – Может статься, что князь наш – Ангел сошедший?

– Тьфу, Лазоря, не святотатствуй! – тут же одёрнул её Белояр, нахмурившись. – Вот уж верно сказывают – с кем поведёшься… о, а вот и он, лёгок на помине, – впереди, поднявшись на холм, показался Марибор на белом норовистом коне, то и дело пытающегося уйти на обочину. За ним, сверкая копьями и знаменем, показались остальные дружинники.

Однако румяное лицо сотника не озарялось привычной улыбкой. Он придержал коня, дожидаясь, пока Кир, почуявший неладное, не поравняется с ним.

– Ох, беда, светлый княже, – детина повернул коня в сторону востока, к уходящей вдаль лесной полосе, – вот не ждано, не гадано, а на дорогу насрано…

– Марибор! – прогремел Белояр погрозив ему кулаком, а Лазоря возмущённо поджала губы.

– Виноват, княже, вырвалось, – тот покорно склонил голову, – колозьё недалече рыскает. Аккурат к Выхриту направляются.

Комментарий к Глава I. Чёрная дружина

*Та́шка – плоская кожаная сумка;

**Бе́резень – март;

***Самостре́л – тоже самое, что и арбалет;

****Ятоба́ – дерево, произрастающее на территориях Вест-Индии и Южной Америке. Её древесина отличается лёгкостью и прочностью относительно традиционных материалов;

*****Послу́шка (здесь: Послу́шник) – в мужских монастырях – лицо, готовящееся к принятию монашества;

========== Глава II. Рысьи когти ==========

Скачущих кочевников было видно за десяток вёрст – степная пыль тучей поднималась над землёй, слышались злобные понукания колозьевских унбашы(1) и ржание коней. Тёмные дегеля(2) и меховые шапки мелькали в лучах палящего солнца, и даже с холма чувствовался запах пота и кислятины. «Всего сотня, – Кир приложил руку ко лбу, закрывая глаза от солнечных лучей, – но это колозья… опасная добыча». Колозья являлись одним из многочисленных племён степняков, почти полностью захвативших Сарсу и поработивших многие народы на востоке. Кочевой образ жизни и суровые условия сделали из них сильных воинов, могущих даже в численном меньшинстве противостоять врагу. Особенно Кир опасался их лучников – колозья могли осыпать неприятеля градом стрел, при этом не слезая со своих ретивых коней, которым до сих пор не нашлось равных.

«Остановить дружину и обождать, покуда степняки скроются из виду? – князь отступил с вершины холма, дав знак сопровождающему его Марибору отходить к остальным. – Нет… ежель они к Выхриту скачут, то всё одно с ними пересечёмся. Двум смертям не бывать, а одной не миновать!» – он вскочил на Воронка и поспешил обратно, на ходу снимая шапку.

– Княже? – Белояр стоял впереди дружины облачённый в пластинчатую кольчугу – дорогой подарок князя Яролика, пожелавшему видеть такого богатыря при своём дворе. Вытянутый кверху шлем звенел на ветру бармицей, а на поясе висел внушительных размеров шестопёр(3).

– Да-а, – протянул Марибор, бряцая ножнами меча по металлическим поножам, – энтож как они сквозь нас сбегли?

– Думается, они нощью прошли вдоль леса, – Кир расцепил кольца епанчи, скидывая её на Воронка, – надобно наскоро думу думать, как этих степных собак перебить, бо нам одной дорогой иттить.

– Да чего там гадать-высматривать?! – светло-русый сарсич с запалом дёрнул поводья Репья, злого белого скакуна, подаренного князем Баженом, отцом Марибора, своему сыну. – Счас разбежимся с холма, так-то посподручней будет, и…

– Марибор, – осадил его Белояр тяжёлым взглядом из-под кустистых бровей, – молодо-зелено… Али позабыл, как колозья сечу ведут?

– Так нас ж в три сто крат больше! – удивился тот, пожимая могучими плечами.

– Единожды они уж прошлись по Сарсе огнём, – Кир нахмурился. Марибор мог выйти и сдюжить и против десяти, но его горячий характер нередко служил причиной неприятностей него самого. Если бы не союз с Баженом, князем Улуи, он бы и не подумал брать его среднего сына в «Чёрную Рысь». Однако Марибор сколь умело молол языком, столь умело фехтовал и держался в седле, к тому же он был любимцем дружинников, душой компании и просто добродушным малым.

– Так мы ж после их в степи и воротили! – не уступал тот. – Какой нам с них прок? Чай колозья не пчёлы – ни ума ни мёда, пыль только, эх!..

– Так-то оно так, – князь подозвал десятников, – вот, что, братцы: отберите полсотни самых крепких мужей, дайте им лучших коней, луки тугие да стрел поболе. Колозья в степи сильны, в степи мы их не достанем, сами только поляжем. Пойдём за ними до Хазлинской пущи близ окраин Выхрита, а там и зададим им сечу.

– Как же, княже? – изумился Белояр. – Всего полсотни мужей?

– Иначе заприметят нас, – кивнул Кир, – за холмами пыли дорожной не видно, за ними мы и схоронимся, как и колозья от нас доселе хоронились. Лазоря, – девчушка, услышав про неприятеля, тут же побежала облачаться в доспех. В кольчуге, поножах и епанче она выглядела совсем как мужчина, и если бы не миловидное личико, выглядывающее из-под вытянутого шлема с бармицей(4), её бы приняли за худощавого дружинника, – ты наладила самострел?

– Да, светлый княже, – склонила голову та, потупив лазурные глазки.

– Сталбыть, вместе поскачем, – она зарделась, – Марибор, дядька Белояр, – оба сотника кивнули, понимая его без слов, – означьте надёжных десятников править дружиной, бо вы в походе со мной, – Кир спрыгнул с Воронка, подходя к спешащим к нему мальчишкам с доспехом и мечом.

Пластинчатая кольчуга едва слышно звенела на ветру, когда беловолосый юнец поднял её, чтобы надеть на Кира. Другой начал застёгивать на его сапогах поножи, а другой с поклоном подал меч. Длинное прямое лезвие с простой гардой, сверкнуло на солнце, когда Кир наполовину обнажил его. Этот меч сковал ему старый крепкий кузнец Шемяка Железнорукий, известный на всю Сарсу мастер из Гомельса. Его оружие славилось необычайной прочностью благодаря новому методу изготовления, а познакомился с ним Кир, когда пришёл на помощь его городу, сняв осаду железных рыцарей Анторского Ордена.

Молодым воинам, ещё не отпустивших ни усов ни бород, велено было заниматься помощью десятникам и сотникам, облачая их и их коней в доспехи. Только Лазоря не подпускала к себе никого, лишь на время передавая кольчугу и прочую броню оружейнику и кузнецу. Свой самострел она всегда держала за спиной, готовая в любой момент спрыгнуть с Муравки и зарядить его зазубренной стрелой или тяжёлым болтом против латных доспехов.

Чёрная епанча, которую никогда не надеть обычной женщине сарсов, полностью закрывала её худое тельце, скрывая израненные тугими жилами и трудом руки. Но Лазоря никому не жаловалась. С момента их встречи, Кира поражала её стойкость и неприхотливость. Рыжая девчушка, кинжалом срезающая отрастающие волосы, оказалась выносливей некоторых юнцов, быстрее даже Марибора, а в точности выстрела не уступала и самому Киру. Но князь знал, что ею движет и почему она вообще примкнула к его дружине.

– Добре, княже, – Белояр лично осматривал воинов, отобранных десятниками для вылазки, – славная будет сеча…

– Давненько надобно, бо устали волков по лесам гонять, – радостно потёр руки Марибор, лукаво посмотрев на Лазорю, придерживающую нетерпеливо пляшущую Муравку. Репей потянулся к серой кобыле, но та лишь фыркнула, взбив копытом облако дорожной пыли. Раздосадовано покосившись на неё фиолетовым глазом, конь тихонько взаржал и вновь заелозил под хозяином, норовя на свободу.

– В путь, братцы, – Кир лихо вскочил на Воронка, недовольно жующего узду. Стальные пластины покрывали могучую лоснящуюся шкуру животного, защищая от стрел и копий.

– Бог не выдаст – свинья не съест, – подтвердил Белояр, перекрестившись и направившись за ним следом.

***

Степные равнины начинались спустя пятьсот вёрст за тёмной полосой дубового леса, настолько труднопроходимого, что даже сарсичи старались обойти его. Про Хазлинскую пущу ходило множество мрачных толков и сказаний. Ведуны сарсов стращали лесными духами и нечистью. Поговаривали, что в нём живут настоящие оборотни, а ведьмы в полнолуния сношаются с чертями и ведьмаками. Что за могучими стволами дубов совершаются кровавые языческие ритуалы, двигающие сам лес в сторону обжитых территорий и городов. Пуща простилалась почти через всю Центральную Сарсу, но заканчивалась именно здесь, у берега Косына, оставляя людям узкую дорогу между зловещим лесом и бурной широкой рекой.

И чем дольше Кир и остальные шли по мрачной чащобе, тем сильнее чувствовалась тревога людей. Коней они оставили за десяток вёрст у опушки леса, и отправились дальше пешком. «Это действительно странный лес, – дружинники неслышно шли в кромешной тьме, словно кошки, ориентируясь только по свету луны и бликам кострища стоянки колозьев, – не похоже, что это обычные сказки… хотя… когда сказки сарсов врали?» На равнине сверкнул свет факелов – конные дозорные колозьев патрулировали местность вокруг лагеря.

Когда Кир только попал на территорию Сарсы и познакомился с её народами, его одновременно восхитила и удивила их способность чувствовать природу. Эти люди, одновременно простые и умудрённые, гармонировали с окружающей средой, забирая только самое необходимое и повинуясь негласным законам и языческим представлениям. Даже междоусобные княжеские раздоры, ордынское нашествие и постоянная грызня с западными соседями не сказывались на их общем мировоззрении. За эту простоту Кир и полюбил сарсов – было в них что-то родное, давно забытое им самим, что вызывало трепетную любовь и ностальгию.