Текст книги "Несказанное (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Дожидался Дэна, Динару, Тимофея и Биг-Макса уже в подсобке, которую выделили для артистов. Ночь завершалась мутью раннего похмелья и страшной головной болью. Динке названивал ополоумевший муж – у ребёнка поднялась температура. И она, бросив на нас все свои инструменты, унеслась «на Тимофее» домой. Мы всё загружали в машину втроём, водила от «Розового слона» не в счёт. Так же и разгружались в родном клубе.

Биг-Макс, получив деньгу, свалил домой на такси. Денис тоже хотел удрать сразу. Но я задержал его в нашей с Тарасиком комнатке, налил алкоголя, что нам вручили в «Слоне», плеснул себе и велел:

– Рассказывай, чо уж…

Денис мне доверял, доверял настолько, что рассказал, занюхивая алкоголь этим самым пушистым слоном с членохоботом.

– …в общем, она потащила меня куда-то. Сначала было прикольно. Ты её видел?

– Видел. Рыжая, большеротая, с зелёными ногтями. Ничего так, симпатичная, правда плоская.

– Эх… Ни одной рыжей не помню… Потащила, короче… Да ладно, что там рассказывать…

– Рассказывай!

– Привела меня в ту комнату, звуки стали сразу глухими. Сняла футболку. Пристегнула к столбу. Холодно было… вот… – Я видел, что Дэн смущается. Долил ему виски. – В какой-то момент я уловил, что дверь открывалась-закрывалась, звуки врывались из зала… Но то, что эта девушка ушла и в комнате кто-то другой, я не предположил тогда. Сейчас уже понимаю, что у неё-то руки были холодные, когда меня раздевала. А тут… а ты не пьёшь, что ли?

– Пью. И что дальше было?

– Руки были тёплые. Даже горячие. Но сухие. Сначала мне на шею легли, потом по спине стали водить, так… робко, потом на живот. Понимаешь, я был уверен, что это она! И духами пахло… женскими. Поэтому я вообще не рыпался! Даже когда ко мне прижались со спины… Потом стали расстёгивать штаны, я ещё жопой стал крутить, полный идиот, короче…

– Тебе не за что себя ругать. Что дальше-то?

– Что-что! Оттрахал я кого-то в рот! Или меня кто-то ртом… Горячие ладони по ногам, на заднице, на яйцах. Я только что не выл от восторга. И так умело, так правильно всё… Поцелуи, покусывания и руки на ягодицах. Я уже не слышал ничего, только ждал, что дальше, ждал тесноты и фрикций уже… В повязке это так странно, да ещё и с неизвестно кем… Конечно, ты скажешь, что я полный идиот…

– Не скажу. Так был минет?

– Был. Просто крышесносный, можно было сразу понять… Было грубо, сильно, засаживал кому-то глубоко. И никаких причмокиваний, блевотных звуков, быстро, резко, как атака. По-моему, я и выстрелил в рот. Капец, я же левый чувак! Я об этом не думал, естественно. Я думал о том, как мне кайфово, о том, что не упущу эту девчонку… И даже мысли не было, понимаешь! Стоял упёршись лбом в столб, дышал, растворялся, ловил… не кайф, нет – счастье. Да! Какой я идиот! Налей ещё! А потом возмездие. В общем, пользуясь моим вялым состоянием-нестоянием, мне резко подняли руки, развернули так, что я теперь голой спиной упирался в столб, а руки скрестились над головой, наручники сдавили запястья… Но даже это меня не отрезвило. Только когда на меня навалились. Вот тогда я и понял, что это мужик! Подумаешь, что пахнет женскими духами! Он был в брюках, не в джинсах, торс голый. Он стал меня целовать – в шею, в подбородок, в губы. И, блядь, он же только мне отсасывал! Это как собственный хуй поцеловать! Я сначала обалдел от открытия такого, потом даже начал мычать, рычать, ногами сучить, голову отворачивать… Но он был увереннее, решительнее. Пиздец просто! Нил, я ведь ему отвечать стал… Ты только не морщись щас! Я не знаю, как он смог… Я понимаю, что ты сейчас обо мне думаешь. Но он как-то смог… он завёл меня второй раз! Бля… Ты смеёшься?

– Не смеюсь.

– Ты смеёшься… Я пидорас? Но ведь это не так! Это просто такая ситуация… Это один раз! А, как грится… не этот… не пидорас! – Денис совсем опьянел. – Нил, он ведь потом рукой и своим ебалом… Бля… но как он всё это делал! И второй раз мне уже было вроде как и наплевать, что это мужик… Нет, я вру, это было даже круче. Но туда, – пьяный Дэн выразительно скосил глаза на свой зад, – он не полез.

– А если б полез?

– Вот я так и знал! Ты считаешь меня пидорасом?

– Нет же…

– Да я заслужил… Но я бы орал! Хотя не фа-а-акт, конечно… Я был в шоке. Да и сейчас ещё там.

– Ну а потом? У тебя же открытая маска была! Ты его вычислил?

– Нифига! Я даже со сцены спускался, подходил к паре мужчинок… Всё не то. Может, он ушёл совсем.

– А если бы нашёл?

– Да я бы! Врезал бы в морду! Фига ли из меня делать всякое… Вызывай мотор! Похоже, я перепил…

Но мы тогда не уехали сразу, у Тарасика была припрятана бутылочка коньяка, и я знал где. Денис ещё долго сокрушался, ругал меня за то, что я прокараулил его грехопадение – «ведь ты-то был с глазами». Стал приставать ко мне, не было ли у меня какого-нибудь гейского опыта постыднее. Пришлось рассказать, как будучи студентом чуть было не оприходовал одного парня – брата моей подруги, между прочим. И тоже по пьяни. И тоже сначала и не понял, что это он. Но потом вовремя одумался и даже сумел сохранить нормальные отношения и с подругой, и с её братом. Дэн слушал внимательно, настолько, что даже засыпать начал от моей сказочки. Не говорить же, что всё было до конца, что не одумался, что не по пьяни, что никаких нормальных отношений после. Влюблённого в меня парня его напуганные родственники увезли за тридевять земель, а его обиженная сестра раскурочила мою первую машину.

В общем, я сумел усыпить пьяную совесть Дениса. И даже увёз его, совсем невменяемого, к себе. Отпаивал с утра и себя, и его разными средствами. А он наутро меня спросил:

– Вчерашний эпизод никак ведь не повлиял на твоё ко мне отношение?

– Всё нормально.

– Я бы не хотел, чтобы ты начал меня презирать ещё и за это. А то я и так непутёвый…

– Всё нормально.

Хотя где уж тут нормально! Мне становилось всё сложнее и сложнее.

Я подобрал с пола розового слона и поставил его на тумбочку. Прислонился к пыльной стене лбом. Где же Дэн? Куртка здесь, да и ботинки тут. Дверь открыта. К соседям уйти не мог – он с ними не общается. Где я не искал его? Балкон, ванная комната?

Встал, распахнул дверь ванной. Чёрт! Он здесь! Лежит на полу параллельно ванне, обхватив себя руками. Я присел, подёргал Дэна за ногу – что-то новенькое, он никак не реагировал. Лежал бревном. Похоже, его вырвало, так как запах стоял тошнотворный. Я зажёг свет. Так и есть: он лежал лицом в зеленоватой луже.

– Дэн! Какого чёрта! – громко выпалил я. Скинул с себя куртку, засучил рукава и начал поднимать алкоголика. Денис не реагировал: не мычал, не шевелился, не открывал глаза, не морщился. Словно безжизненный куль. С большим трудом мне удалось его поднять, прислонить к себе и обтереть лицо мокрым полотенцем. Чёрт! Что же он не помогает мне совсем? Я поволок его в комнату. Вроде щуплый, неширокоформатный, а какой тяжёлый! Короче, мы грохнулись. Я прямо на Дэна, а он, видимо, ударился головой о косяк. Но всё равно лежит как труп. – Ах ты, тварь! – меня разобрало зло, захотелось надавать ему по лицу. Я еле его перевернул, подхватил за плечи и потащил на лежак. – Ах ты, тварь! Пьёшь от жалости к себе? И что же на этот раз с тобой приключилось? Какая очередная трагедь? – я не мог сдержаться, орал на невменяемого Дэна. – Почему ты думаешь-то только о себе? Если бы я запивал всякие горести, то уже бы давно скопытился в синей яме. Из-за тебя! Из-за тебя, тварь! Уф…

Я наконец дотащил безжизненное тело до лежака, обессиленно сел рядом на пол.

– Дэн! Дэн! Очнись уже! Тварь! Ты знаешь, как меня уже всё это достало: моя болезнь тобой, твоя тупизна, моя мания, твоя фобия, моя трезвость, твои запои. До-ста-ло! Хочешь, мы просто всё прекратим уже? Я тебе скажу то, что так не сказал. Я устал от этой хрени, что сидит во мне! Я тебе скажу, что люблю, и ты сбежишь. В свои страхи, в свои комплексы, к своим клавам… И я не погонюсь. Не буду ничего изобретать, просто отпущу. Слышишь? Дэн! – Я хлестнул его по щеке. Голова мотнулась от удара, но вновь ни гу-гу… Что он пил? Может, какой-нибудь добряк опоил абсентом? Не отравился бы…

И вдруг я увидел, что под маленьким столиком что-то блестит. Достал. Два блистера феназепама. Пустые. Я наклонился к Дэну ближе… Чёрт! Мне показалось, что пахнет не только блевотиной, но и лекарством. Холод по спине. Лёд в желудке. От ужаса тоже стало тошнить.

– Денис? – почему-то шёпотом спросил я. – Что ты наделал?

========== Развязка ==========

– Не нужно орать! Упаковку от таблеток сохраните! Машина выехала. Раз он не реагирует ни на что – возможно, это кома. Что вы можете сделать? Ничего! Ждите… – женский голос на том конце провода равнодушно звенел сталью. Не может быть, что я ничего не могу сделать! Всегда же мог! А вдруг пробки? А вдруг будет поздно? Я прополоскал полотенце и ещё раз вытер Дэну лицо, стянул с него обляпанный свитер. Прижался ухом к груди: стучит чертяка… Стучи.

Зачем он это сделал? Что случилось? С кем он пил? Или не пил? Почему он позвонил мне? По привычке? Как он сказал? «Может, спасёшь… спаситель». Он позвонил до или после? Почему?

Набрал номер Биг-Макса:

– Н-да… я! – что-то жуёт. Фоном глухой танцевальный бит.

– У вас попойка? Где Дэн? – я решил пойти не напрямик.

– Он уже ушёл. Давно ушёл. Он же знает, что мы завтра едем в Ригу.

– А ты знаешь? – я завёлся.

– А чо я? Я ж не пью… почти.

– Кто там у вас? С кем он пил?

– Так свои все… Алка, Гоша, Ван Иваныч. Стуковы ушли ещё раньше. А чо случилось-то?

– Это я хотел спросить у тебя! Что у вас там произошло?

– Ничего… Всё обалденно, посидели, выпили граммулечку… Никаких дебошей, только Гошины анекдоты.

– В каком состоянии уходил Денис?

– Я не видел… Я вообще его мало видел, они с Ван Иванычем на кухне заперлись и трындели о чём-то. А что случилось?

Я нажал отбой. Значит, с Ван Иванычем… Ваня Тарасик – один из немногих, кого бы я мог назвать своим другом. Он со мной с самого начала, ещё когда мы Frost-бэнд затевали. Он меня многому научил, со многими познакомил. И с Дэном тогда поддержал, поверил в него. Он старше нас всех, ему под полтинник, поэтому все гоши, лёши, тимы, а он Иван Иванович. Тарасик незаменим в организации рекламы, и это именно его идея не светить лицо Дэна на афишках, в клипах, телеинтервью. Изначально он даже предлагал петь в маске, чтобы завлечь публику. Но Денис отказался, определил это как жеманство. Душу мы друг другу не изливали, хотя с ним сколько выпито! Да и изливать-то незачем: он мужик неглупый – видит, что меня снедает. И я вижу, что Ваня стал болеть, что-то с желудком, совсем пожелтел, порой скрючивало его от боли. Но с советами не лезли друг к другу, только с помощью, если попросить. Мог ли Тарасик что-то сказать Денису? А может, вообще дело не в Тарасике. Может, он всё ещё не отошёл от Алкиного банкета?

Меня тогда именно Тарасик предупредил, что Денис сначала подал заявку, а потом и прошёл кастинг вокального телепроекта «Шанс». Этим шагом он даже контракт не нарушал: Дэн написал свою песню, репертуар «Денима» не тронул. Биг-Макс помог с аранжировкой. Он же обучил его лайф-лупингу*, тем более что семплы композиции были незатейливы. Всё у них прекрасно получилось, только без меня.

Первый этап проекта проводился через Интернет. На сайте «Шанса» выложили тридцать роликов с акустическими композициями, снятых в студии. Пользователи усердно голосовали, но всё-таки решение об участниках телеэтапа принимали «специалисты». У Дениса были все шансы на «Шансе». Результаты Интернет-голосования внушали оптимизм. И как сказал знакомый Тарасика, как раз из этих самых «специалистов», «парень всем понравился».

Почему Денис мне не сказал об этом? Почему втайне писал песню? Ваня предположил, что мальчик захотел сделать мне сюрприз. Я сделал другой вывод: он хотел свободы от моего участия, от моей опеки и от меня вообще. Я был обижен, но тоже молчал. Требовать верности, если не мне, то проекту, – это значит испортить отношения и разрушить проект.

В первую субботу декабря Алка отмечала свою днюху, как всегда с размахом, с толпой, с фейерверками. И тогда же должны были вывесить результаты первого тура «Шанса». Денис пел для Аллы, для меня, для всех приглашённых. Он был в ударе и даже смешно танцевал с Алкой на пару – то ли это неуверенность, то ли, напротив, такое предчувствие собственного торжества.

В общем, в девять часов вечера Денис подсел к нам с Тарасиком за столик.

– Нил… э-э-э… – Я сразу понял, о чём сейчас пойдёт речь. – Я должен тебе кое-что рассказать. Вернее, показать. Я написал песню, хочу её Алле подарить. Но написал я её гораздо раньше, для конкурса. Слышал о таком проекте «Шанс»?

– Слышал.

– Так вот… Я отборочный прошёл. И сегодня должны быть результаты первого тура. Я хотел попробовать себя. И мне кажется, что получилось.

– Что же ты мне не сказал? Я бы помог…

– Я хотел сам. Пойми.

– Где ты записал песню?

– Я не записывал! Я сейчас покажу! – видно, что Дэн волновался, что не был уверен в том, как я восприму. Моя реакция придала задора. Он взлетел на сцену, о чём-то пошушукался с Биг-Максом. Макс недовольно сдвинул брови и с неохотой полез соединять какие-то шнуры.

– Господа! Алла! Поздравляю тебя с днём рождения! Дарю тебе то, что могу! Новая песня! – объявил Денис в микрофон, все стихли. Ещё пару долгих минут приготовления, и Дэн ударил по струнам… Я уже послушал композицию раньше. Неплохо. Без соуловых и блюзовых ритмов, на приёме «громко-тихо».

Я выпью твой сон

Моментально.

Тобой заражён

Я летально.

Тобою спасён

Нереально…

Кое-что я бы подправил, особенно в тексте. Но неплохо: мелодия, стиль, формат. И семплы все закольцевал лихо, нигде не ошибся. Всем понравилось, Алка визжала от восторга. Вылетела на сцену, давай целовать-обнимать довольного исполнителя. А Дэн шею вытягивает, смотрит в мою сторону: как там я реагирую? Алла перехватила у него микрофон:

– Друзья! А я знаю секре-е-ет! Эта композиция набрала в Интернет-проекте кучу голосов! Люди голосуют и не знают даже, что это наш любимый Денис из «Денима»! И сегодня должны быть объявлены результаты! Давайте попросим вывести на экран этот са-а-айт! И убеди-и-имся… – она лихорадочно захлопала, заводя зал. Все заулюлюкали. Даже я. Хотя по сердцу царапнуло, что Алка посвящена в эту аферу, а я нет.

Экран всё не зажигался. Алка истерично продолжала настаивать. На сцену поднялся Биг-Макс, что-то шепнул Алле и Дэну.

– Нам говорят, что какие-то технические проблемы! – уже с фальшивой радостью прокричала Алла. – Но мы всё равно поздравляем Дэна с такой замечательной песней! Я тебя очень-очень-очень люблю! Спа-си-бо!

Вновь загремела музыка, на сцену вышел какой-то выдающийся кавээнщик с пошлым спичем. А я смотрел на Дениса. Макс что-то говорил ему, похлопывал по плечу, потом к ним подошёл наш звукарь Тимофей, он тоже ободряюще потрепал приунывшего Дениса по макушке. Подскочила и пьяненькая Алла, обняла всех троих.

– Что там случилось? – я повернулся к Тарасику. Он молча протянул мне свой широкий телефон, там через мобильный Интернет открыт сайт с результатами – никаких технических проблем. Среди прошедших в основной тур фамилии Лепко нет.

– Это слишком, – угрюмо прокомментировал Тарасик. А я, конечно, помчался к Денису. Тот уже был в гримёрке. Рядом сидел Макс с бутылкой коньяка и пустым бокалом.

– …выглядел достойно! И нечего киснуть! – Макс пытался поддержать приятеля.

– Он прав! – включился я сразу. – Песня хорошая. Я тобой горжусь! Тебе нужно ещё писать и писать!

– Я понимаю, вы хотите меня успокоить… Всё нормально. Я справлюсь, – Дэн изобразил на лице жалкое подобие улыбки. Но я-то вижу, что в глазах слёзы, что ему больно. Много больнее того самого первого конкурса, когда я с ним познакомился, ведь эту песню он написал сам. Это его «дитё».

Я отобрал у Макса коньяк, кивнул ему на дверь и остаток вечера почти не выходил из гримёрки. Денис плакал, называл себя «бездарем и уродом», говорил, что у него ничего не клеится, что если бы не я, то вообще бы был никем и звать никак. Его прорвало. Он сбивчиво рассказывал, как здорово прошёл отборочный тур, как его хвалили, сколько там лайков было… Сокрушался, не понимал, бичевал себя. Я дал ему выговориться, вливая маленькими порциями коньяк. Потом говорил я: какой он талантливый и уникальный, как его все любят и что мы вместе «ого-го»! Обнимал, хвалил, пил с ним. Его развезло, началась стадия «я – неблагодарная свинья». Он просил прощения, признавался в любви, опять ругал себя. Я в ответ шутил, гладил его по спине, предлагал «пожениться». В общем, он уснул у меня на плече где-то на четвёртой стадии (пришлось бегать за алкоголем). Но я был намного трезвее, поэтому воспользовался пьяным, уставшим телом и сладко поцеловал в губы. На что тело издало звук:

– И наручники! – Значит, капля сознания ещё оставалась.

Тогда я подумал, что всё решилось, что пока не нужно вспоминать Алкин банкет. Позвонил ему на следующий день, велел отдыхать, объявил, что на Новый год едем в Ригу. Потом видел его на репетиции. Не сам, а через Макса велел репетировать его песню про «моментально-нереально», попросил Вовку как-нибудь украсить аранжировку, сделать её более клубной. Всё ведь было нормально!

И вот Денис лежит бледный, безжизненный…

Запиликал домофон, я подскочил!

– Скорая, вызывали?

Через минуту квартира-клетка заполнилась шумом, запахом улицы, бензина и лекарств, менторской строгостью. Врачиха только осмотрела Дениса, проверила пульс и сказала, что с собой антидотов нет. Надо везти в клинику. Посмотрела на пустые блистеры феназепама:

– Он точно только транквилизаторы пил?

– Я не знаю, возможно, алкоголь.

– Печёночная, почечная недостаточность есть? Астма?

– Нет. Всё нормально у него было.

– Только с головой проблемы! – грубо ответила врач и распорядилась: – Грузим! Соберите ему документы, одежду.

Сколько времени я провёл в больнице, непонятно: ночь? Сутки? Двое? Вечность? Позвонил только Тарасику, чтобы он порешал с Ригой, с «Эстрадой-холлом», с январским фестивалем. Приезжали Алла с Гошей и Макс с Динарой. Удивительно, что они не спрашивали: почему? Да и мне нечего было им сказать.

Потом ко мне вышел доктор – худой мужчина с обильными бакенбардами и круглыми очками на длинном носу, этакий Паганель со скучными глазами. Сел рядом на скамейку, вытащил из кармана зажигалку в виде крошечного огнетушителя, стал её вертеть в руках, щёлкать огоньком… Видимо, он пошёл в курилку.

– Очнулся ваш Денис. Ещё вчера. Я понял, что он певец, человек творческий, истероидный, поэтому думаю, что полиция формально отнесётся, без интереса. Да и к психиатрам за помощью, наверное, не стоит обращаться. О СМИ вы уж сами думайте, что им говорить… Но вообще Денис у вас везунчик. Всё могло быть гораздо хуже. Хвала нашему фармацевтическому бизнесу! Или мошенникам от него. Препарат-то был фальсифицированным. И где он только его взял? Из аптек эта подделка уже полгода назад была изъята. Активного вещества там вдвое меньше, крахмала больше. А кратковременная кома – это алкоголь и нервы. Он ещё полежит пару дней у нас, помоем внутренности, а вы мозги ему прочистите. Не удивляйтесь, он какое-то время будет медленно говорить, растягивать гласные. Это обычный эффект передозировки транквилизаторами. Ступайте к нему, палата 340.

Я почему-то ожидал, что Денис будет распят катетерами, трубками, иголками на сложносочинённой хирургической кровати с подъёмным верхом и пикающим аппаратом в изголовье. Нет. Кровать была обычная, рядом стояла стойка незаряжённой капельницы. Денис сидел на кровати, смотрел в окно, не повернулся, когда я вошёл. В палате был ещё один больной – жёлтый старик с трубкой в горле. На тумбочке около его кровати куча тарелок, бутылок, банок. Старик мудро спал, шумно вдыхая и выдыхая спёртый лекарственный дух. Я подошёл к кровати Дэна. Впервые я не знал, как начать разговор, как посмотреть ему в глаза.

– Я тебя-а-а подвё-о-ол? Рига-а-а побо-о-оку? – он говорил как эстонец, растягивая гласные. Денис устало усмехнулся и поднял на меня глаза.

– Хрен с ней, с Ригой. Главное – ты. Доктор сказал, что таблетки были фальсифицированные…

– О-о-о… Мо-о-ожет, и здесь ты пострара-а-ался? Подкинул А-а-алке таблетки облегчённого ва-а-ариа-а-анта? Предвидел? – он не отводил взгляда. В его глазах нет слёз, гнева, ненависти, только усталость.

– Значит, это из-за меня? – Он кивнул. – Так ты хотел уйти от меня? – Он кивнул и слабо улыбнулся одним уголком рта. – Но ты мог просто уйти. Сказать всё и уйти.

– Ты тоже мог всё ска-а-азать… А я был пьян и не в себе, мне ка-а-азалось, что это са-а-амое правильное – выпить та-а-аблетки. Как всегда, я был ду-у-ураком.

– Да. Это я устроил так, чтобы ты не прошёл на этом проекте в основной тур! – я решил, что нужно действовать, что есть ещё шанс. Сел рядом с ним на кровать – наверное, чтобы не видеть его глаз. – Мне было очень обидно. Очень. Ты втайне репетировал, сочинял, ты меня предавал. Я не знал, что делать. Как тебя остановить? Я видел, что на сайте твоя песня входит в десятку по лайкам. Я понимал, что если ты пройдёшь, то это будет конец «Дениму». Да, я нашёл организаторов и заплатил им за то, чтобы тебя сняли. Тебе Тарасик об этом рассказал?

– Да. О-о-он хотел меня утешить. Утешил. Он ска-а-азал, что это ты из-за любви. Разве любовь быва-а-ает такой?

– Э-э-э… Он так сказал? Э-э-э… Ну… – Я вспомнил, как юноша в кепке сел к роялю и вытер ладони о джинсы, и тоже вытер руки. В груди что-то сжалось. Невыносимость – вот что заполняло меня. – Конечно, я тебя люблю. Я тобой горжусь. Мы команда.

– Даже сейчас ты лжё-о-ошь. Ма-а-аксу ты не делал минет, хотя он тоже ча-а-асть кома-а-анды.

– Я?

– Ты. Мне Дина-а-ара ска-а-азала потом, что видела, кто заходил в прива-а-ат-рум в «Розовом слоне». Это был ты.

– Я.

– И это любовь?

– Да.

– Я хочу зна-а-ать всё.

– Всё? – горько улыбнулся я. – Это не убьёт тебя?

– Уже нет. И тебя не убьё-о-от. Рассказывай.

– Хм… Как только я тебя увидел тогда на сцене конкурса «Гран При», так и… влюбился – оказывается, такое бывает. Сначала не осознавал этого. Я тогда зарезал тебя на конкурсе, чтобы ты не попал в омут классического пения. Чтобы попал ко мне. И всё получилось. Мне казалось, что ты был счастлив. Я ограждал тебя от назойливых поклонниц и старался сразу тебя увозить после выступлений, чтобы никаких перепихов с продолжениями. Да, я сорвал пробы у Тихоновича, когда он вдруг решил тебя снять в своём дурацком сериале. Да, это я напоил тебя слабительным, когда ты должен был ехать на базу с какими-то новоявленными дружками. Потому что ты как баран упёрся, не слышал меня! И на самом деле тебя пригласили в мюзикл тогда, а не отказали. Я не хотел, чтобы ты увяз в этом театре…

– Расскажи про А-а-ансберга.

– Там всё просто. Ты перешёл дорогу Светику, он почему-то решил, что ты претендуешь на сердце Петечки. Я просто просил припугнуть. Но он перестарался.

– То есть Ансберг ниче-е-его не знал?

– Конечно нет. Вообще-то Петя – человек дела, амуры выносит за скобки работы. Светозар сам всё придумал. Я тут ни при чём!

– Ты только его убедил в том, что я – угро-о-оза. А Ирса-а-ана?

– Она всё сделала сама.

– Врёшь. Я ей позвонил. И я ей верю: ника-а-акого любовника не было. Тот диало-о-ог создал ты, подгадав момент, когда она оставила телефон в гримё-о-орке. А потом его удалил, ей отдал телефон без тех эсэмэс. Нил, я её любил.

– Именно поэтому. Ведь я любил тебя. Меня разрывало от ревности.

– «Я, я, меня…» А говоришь, что это любовь. Мне было плохо, меня рвало, трясло, я презирал себя, считал себя ничто-о-ожеством, ни на что не годным. И всё это потому, что ты люби-и-ил?

– А что мне было делать? Признаться? Чтобы ты удрал от меня с глазами, полными ужаса? Чтобы ты брезгливо кому-нибудь потом обо мне рассказывал? Чтобы плевал в мою сторону?

– Почему ты реши-и-ил, что я бы плева-а-ал?

– Так бы и было. И, наверное, так и будет. Я не буду просить у тебя прощения за Ирсану, оказалось, что её гордыня больше любви к тебе. И за Светозара не буду, тем более что он погиб. И за Тихоновича, его сериал провалился. И за эту несдержанность в «Розовом слоне», всё-таки ты получил удовольствие. И даже за «Шанс» не прошу прощения: ни к чему тебе эти дешёвые конкурсы, которые так легко покупаются. Только за песню… Прости. Песня действительно хорошая. И ещё… Прости за любовь. Такая вот она у меня неправильная. Я отпускаю тебя, ты только живи. И пой. Без меня.

Я коснулся его руки – надо же как-то прощаться, рукопожатий и объятий не предвидится. Встал и направился к выходу. Старик на соседней койке не спал, смотрел в потолок, и глаза у него выгоревшие до бирюзы. Он что-то прошептал кому-то на потолке. Уже в дверях я повернулся и сказал спине Дэна:

– Я позвоню Ансбергу. Он поймёт. С Новым годом…

____________________________

*Лайф-лупинг – способ исполнения песни с помощью записи и повторного, кольцевого воспроизведения коротких отрезков композиции (семплов) в реальном времени с помощью специального электронного оборудования.

========== Добивка ==========

Первый сольник «Денима» в «Гигант-холле» состоялся без меня. Хотя Ансберг заезжал лично, звал. На анонсах концерта всё ещё стояла моя фамилия, но в прессе уже расцвели всеми жёлтыми оттенками истории разлада певца и продюсера. Хоть бы одна была правдивой…

Я не поехал. Невмоготу пока, да и пришлось ехать к Тарасику в больницу. Ему удалили желудок. Дочь далеко, жена прокляла давно, друзья все заняты. Frost-бэнд в постянварском отдыхе. Только я один временно свободен. Вот и сидел молча у постели истерзанного болезнью и хирургами друга. Прятался от афиш, вопросов, общих знакомых. Когда наблюдаешь чужую боль, своя становится мельче.

Когда Тарасик начал говорить и глотать с ложечки суп-пюре, он сообщил, что откопал каких-то самородков – парней-близнецов, один с саксофоном, другой с гитарой, оба с удивительными голосами – «чудо как хороши, требуют только твоей огранки». Я согласился посмотреть. У Вани глаз-алмаз, поэтому, скорее всего, если самородки не окажутся чересчур чопорными и хамовитыми, будет у меня новый проект. Жизнь покатится. С нового листа не начать, конечно, скоро сорок, но ещё повоюем! А любовь? Ну так что, некоторые и того не имеют. Любовь смертна. Небось, не переживёт меня, если её не подкармливать.

Я и не «подкармливал». Не слышал. Не видел. Ни с кем о ней не говорил. Вытравливал работой, заливал на ночь виски, оглушал саксофоном и басом. С новым проектом было очень туго – парни хотели делать фанк, но на деле получалось диско. Я оставил им афропричёски, убрал нелепую стиляжную одёжку, заказал вельветовые костюмы. Круглосуточно оттачивали звук. Нашли колоритную большезадую деваху-трубачку. Купили ударную установку вместе со скромным барабанщиком с гитлерюгендом на голове. Тимоха встал за клавиши. И, конечно, сначала была лажа. Но это только сначала.

Первый выход в свет мы решили устроить эпатажно. Так как группа называлась Elephank, то нам широко распростёр объятья уже раскрученный «Розовый слон»*. В этот раз никаких программ с «прикосновениями» и травести-шоу, тем более что я приличных людей пригласил. И они пришли: и режиссёр Тихонович с молодой любовницей, и целый выводок музыкальных критиков, жующих на халяву, и скандальный владелец медиахолдинга «Северное сияние» с красавицей женой Ирсаной, и Ариадна Владимировна с лопоухим воздыхателем студентом, и держатель такси, которое «всегда везёт», и даже Петечка Ансберг с очередным светозаром под ручку. Много других – знакомых и околознакомых.

Я почти не волновался. Или мне было всё равно?

Мне было всё равно.

Ребята сделали всё даже лучше, чем на репетициях. Ура, чо… Потом продолжила Алка с Frost-бэндом, и я, пожав всем руки и щёки, решил напиться. Отметить, так сказать. Где-нибудь в уединении. Прихватив с собой что-то крепкое, зарулил в приват-рум. И даже успел чокнуться с пилоном…

– Привет. – В комнату зашёл Дэн. Я почти не удивился. Или мне всё равно? – Ты не пригласил меня. Я пришёл сам. – Он не изменился – пожалуй, только незнакомая одежда. – Мне понравились твои новые ребята. Здорово, правда. Как ты их нашёл?

– Ваня Тарасик наводку дал.

– Иван Иванович? Как он?

– Плохо. Метастазы. Врачи дают несколько месяцев.

– А как ты?

– Мне несколько дольше.

– Нальёшь? – Я передал ему наполненный бокал. – За тебя! – Он чокнулся со мной о бутылку. – Я ждал тебя на сольнике. Мне не хватало тебя.

– Петя отлично справится и без меня. Ты просто не привык пока.

– Я не об этом.

– А я об этом! Мне не нужно видеть тебя, а тебе – меня! – Нет, мне не всё равно, всё та же невыносимость – болезнь дурацкого сердца – стремительно заполняла грудь.

– Мне не хватает тебя.

– Чего именно? Моей лжи? Представлений и подстав? Или моих пьяных поцелуев? Или моих ночных бдений со сжатыми кулаками над тобой, мирно спящим? Или этого пилона с наручниками? – Я остервенело постучал по стальному свидетелю той страсти, что случилась здесь полгода назад.

– Мне не хватает тебя.

– Это пройдёт.

– А зачем нужно, чтобы это прошло?

– Затем, что это бессмысленно. Тебе нужна дружба и отеческая опека, а мне нужно другое.

– Как раз отеческая опека мне не нужна.

– А что тебе нужно?

– Мне не хватает тебя. А что имеет смысл, а что не имеет смысла, мы разберёмся со временем.

– Дэн, ты разве меня простил?

– Пойдём в зал. Я пришёл сюда, чтобы спеть для тебя.

Я ужасно волновался, когда Биг-Макс, Динка и Денис вышли на сцену. Словно впервые слушал ту композицию, которую выбрал для меня Дэн. Конечно, это «На краешке Луны».

Я задержусь среди земного гула.

Я спрячу свой немыслимый сюжет,

И небо на последнем этаже,

И занесённый снегом переулок…

Он задержится.

__________________

*Elephank созвучно с Elephant (англ. – слон).

Комментарий к Добивка

Не нужно искать аналогий в мире популярной музыки. Все имена, названия и даже большей частью песни вымысел автора.