Текст книги "Бег по пересеченной местности (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Кроткий через горе-переводчика Димку стал выспрашивать у «дам», что они видели. Они отвечали испуганно и удивленно. Выходило, что они никого не видели, что сидели в артистической, а если и выходили, то только en servicios***. В какой-то момент Петер (танцовщица) глубоко задышал(а), узнав, что погиб Лука, и разразился(лась) длинной истерической тирадой на испанском. Испанка-певунья гладила его(её) по плечику и повторяла: «Pobre… Pobre… Pobre hombre… Como lo siento!»**** Вот это театр! И только один зритель вполне понимал это. Оскара! Оскара! Сюда к нам, за лучшую женскую роль!

Дальше круче! Кроткий САМ предложил испанцам по-быстрому уехать, так как у них что-то было не в порядке с миграционными документами, Лука что-то намастрячил противозаконное. А сейчас приедет полиция. Как только дамы услышали о fuerza policial*****, вскочили и бросились переодеваться! Прямо при нас! Кроткий сбежал первый, остальные отвернулись, и только через до-о-олгую паузу поползли к дверям приставными шагами. Но я не отвернулся – объясняю шоком. Петер, повернувшись спиной, расстегнул(а) на талии юбку, и рюши упали вниз. Он(а) был в странных панталонах телесного цвета, которые явно были наполнены лишним «телом» в ягодицах и на бедрах, панталоны плотно облегали стройную фигуру, были сделаны из какой-то прорезиненной ткани. Эти штанишки закрывали место ранения, но я разглядел, утолщение в том месте, где должна быть повязка. Потом Петер без зазрения совести снял(а) кофточку. На спине полоска лифчика. Он(а) хватает белые джинсы, натягивает на себя, осторожно надевает темно-синюю кофту, всю в воланах. В завершение сбрасывает чечёточные туфли для фламенко и надевает синие лакированные туфли на высоченной платформе. Ещё он(а) пробежал(а) мимо меня к маленькой этажерке в углу, смочил(а) ваточку какой-то водичкой из бутылочки и провел(а) по глазам, убирая лишнюю черноту. Красотк(а)…

Меня дергают за одежду.

– Что, понравилась тебе наша Петра?

– Петра? – прихожу я в себя.

– Ага, – это за мной вернулся официант, он выталкивает меня в коридор и продолжает речь: – Петра Фальсар! Классная такая, веселая! Водила хозяина за нос, целых пять дней. Он ей даже брюлик подарил вчера, я лично видел. А она его всё завтраками кормила… Так и не поел, бедняга. А Пилар и Мигель – супруги, они ей какие-то родственники… Их там уже машина ждет.

«Дамы» как раз вышли, неся с собой гитару, одежду Мигеля и букет цветов. Процокали мимо нас. Официант Дмитрий успел крикнуть:

– Adios! Hasta luego!******

А я успел крикнуть по-русски:

– Звоните, если что!

И они умчались. Я впал в безудержную веселость после безудержной прострации. Всё, что делал Кроткий и другая бесполезная куча охранников, казалось такой тупизной, таким бредом – просто кинокомедия. Потом действующих лиц резко добавилось. Приехали уверенные в своём профессионализме полицейские. Первого, кого они увидели – меня. Как и ожидалось, для них это было неожиданностью. Капитан полиции с замечательной фамилией Смородина начал орать на Кроткого и на все так же сидевшего на диване с дырой во лбу Гайду. И я понял, что сотрудничества между потерпевшим и сыщиками не было. Полицейские правильно поняли, что меня здесь удерживали силою и пытали. Я сразу из роли пособника перевоплотился в несчастную жертву обстоятельств. Время шло, с периферии событий, с дальних боевых позиций, например, со станции метро Нарвская, приходили отличные неутешительные новости:

«Латышский стрелок смылся! Бес-след-но! Ис-чез».

* Что случилось? Как вас много (исп.)

** Что случилось? Что случилось? Где Мигель? Пожалуйста, скажите… (исп.)

*** в туалет (исп.)

**** Бедный… бедный… бедный мужчина… Как жаль! (исп.)

***** силах полиции(исп.)

****** Пока! До встречи! (исп.)

***

Дома оказался через сутки. Даже удивительно, что ночевать не оставили в следственном изоляторе. Допросы, расспросы, фоторобот, карта передвижений – замучили. Капитан Смородина кормил меня на свои деньги и возил в больницу. Да, перелом ребра (по застарелой траектории) и перелом костей носа со смещением. Хирург, потирая руки, объявил историю моего носа уникальной и кровожадно пообещал им заняться.

Ездили на Московский проспект в пустую квартиру. Отпечатков пальцев нет. Ни моих, ни Петера. Даже на валяющейся бутылке из-под коньяка. Вытер и положил обратно на пол? Именно после этого я понял, что свободен рассказывать о Петере практически всё, парень не боялся, что моя информация выведет на него. Моя информация – сплошная ложь, начиная от имени, заканчивая историей с Хабаровым. Правда, при составлении фоторобота (я не мог отказаться) пришлось туго. Тот портрет, что получился, похож на Петера очень приблизительно. Да и главное: Петер мимикрирует так, что эти описания, эти перечисления глаз и черт лица абсолютно бесполезны. Единственное, с чем я действительно выступил как лжесвидетель – это серо-сиреневые глаза Петры Фалсар.

Уже дома залез в Интернет, ввел имя. Конечно, никакой Петры Фальсар не существует. Falsa – по-испански лживый, лживая. «Quod erat demonstrandum»*.

Отмачивал себя в ванной, варил суп и даже мыл пол. Это, оказывается, тоже может доставлять удовольствие, только если сначала три дня бешено гнать от пуль и от себя самого, потом восемь дней валяться в тёмном помещении площадью два на три, быть битым, потом сутки общаться с нервным капитаном. Вот только после такой жизни мытьё пола доставляет творческое удовлетворение, почти блаженство. Анька, увидев меня, пилила весь вечер, когда мы ездили встречать Дашку в Пулково, а потом провели тихий «семейный ужин» под непрекращающиеся смешки Дашки в мой адрес.

Но всё это доставляло мне радость и отдохновение только три дня. Видимо, три дня – это некая мера. В три дня умещается мир. Через три дня – не отвечаю на звонки всполошившихся друзей, не веду Дашку в кафе, раздражаюсь на очередные вопросы Смородины, не мою грязную посуду… Сижу дома. Пишу заявление об уходе с работы. Комкаю, выбрасываю. Скупаю все газеты с объявлениями о сдаче в найм жилья, ищу однушку в Московском районе. Но не звоню, не спрашиваю. Я вернулся.

Кто-то из великих французов, по-моему, Стендаль, однажды сказал, что если человек только один день провёл на свободе, а потом десятилетия в темнице, то этот день – это вся его жизнь. Он будет вспоминать каждую секунду, каждую мелочь, каждый звук и запах этой свободы. И этих воспоминаний ему хватит на много лет. Так он об одном дне говорил! А у меня целых три. Я чертовски богат и счастлив. У меня началась депрессия от этого богатства и счастья.

Однажды вспомнил о телефоне с яблочком. Включил, поставил на зарядку. Решил, что буду им пользоваться. Перебросил туда все контакты, долго разбирался с их системой IOS, действовал, правда, методом тыка. Инструкций не читаю. В разгар моих самостоятельных потуг освоить iPhone, тот внезапно загудел и дзинькнул. Пришла смска. Незнакомый абонент написал: «Обещал, обещал, обещал 3377». В смысле? На спам коротких номеров непохоже, цифры не высвечиваются, как номер. Никакой рекламной нагрузки сообщение не несет. И, главное, трижды «обещал»! Из тех дней жизни вспоминаю: «Выпьем, выпьем, выпьем!» Это Петер? Звоню по номеру смски. Абонент временно недоступен…

Что это за цифры? Четыре штуки? Пароль? К чему? Может, всё таки есть что-то в телефоне? Просто для меня эта марка незнакома, а там куда-нибудь для какой-нибудь закачки пароль нужен? Блин, надо изучить инструкции. Достаю мешочек, распаковываю. Здесь маленькие брошюрки, половина иероглифами, наклейки с яблочками, а это что? Причем тут Сбербанк? Банковская карточка в маленьком бумажном конвертике. Она всё это время была здесь.

Я понесся к ближайшему банкомату. Вставляю карточку, ввожу пароль. И экран приветствует хозяина. Заказываю состояние счета. Семьсот тысяч. Моя реакция? Побежал машину покупать? Нет. Когда я в последний раз ревел? Никогда. Иду по Шестой линии, на меня люди поворачиваются. Диковинная картина: здоровый мужик угрожающего вида с опухшим носом, с желтыми синяками-подглазьями, с разбитыми губами, а по щекам дорожки слез, он их не вытирает, он их не чувствует.

Подарочки он мне принёс! Кретин! Шлюха подзаборная! Кому нужны твои подарочки? Отравил меня, а теперь деньги на лекарство присылаешь? Я люблю его, а он деньги какие-то! И абонент недоступен… Он, наверное, уже выбросил тот телефон, с которого смску отправил. Перехожу на бег. Носом не могу дышать, хирург еще не освоил мой уникальный дыхательный аппарат. Дышу ртом, бегу. Бегу с ним, от него, к нему, за ним. И это бег по пересеченной местности, самый трудный в спорте. Где финиш? Неизвестно…

Добежал до Румянцевского сада. Несколько сбил с себя это жалкое состояние. Сел на скамейку, на теневую сторону. Людей мало, мамаша с коляской на скамейке напротив сидит, сняв тесные босоножки, читает книжицу. Буду сидеть здесь, буду выгонять эти мысли и чувства, разлапистые престарелые дубы помогут. Мимо идут студенты неформального вида, видимо, из универа, все как один в наушниках, идут молча, как зомби. Один отделяется от группы, делает им что-то неопределенное ручкой и плюхается рядом со мной на скамейку. Садится, согнув ноги, упираясь пятками на сидение. Молодежное жлобство. Скосил на него глаза. У парня дреды пол-лица закрывают, на губе пирсинг, на пальцах куча колец, одежда вытянутая, стильно ободранная. Он погрузился в телефон. Хм… Телефон такой же, как у меня, iPhone. Тыкает что-то там в экранчик, прижимает телефон к предполагаемому уху (оно под дредами неочевидно), отворачивается ко мне спиной. Кому-то звонит? Мне? Хм… У меня запел петечкин iPhone. Вытаскиваю из кармана: номер тот же, с смски. «Ответить».

– Аллё?

– Прекрасно выглядишь…

– Петер?

– Йес.

– Ты где?

И парень, что сидел ко мне спиной, вдруг ложится на скамейку, и его голова в шапке дредов оказывается у меня на коленках.

– Вот я! – улыбается мне парень с пирсингом на губе и с серо-сиреневыми глазами. Он всё ещё говорит в телефон.

– Ты не уехал? – так же в телефон отвечаю ему я.

– У меня есть ещё одно дело.

– Ещё кого-то убить надо?

– Свидетеля, – и он нажимает «отбой», смотрит на меня снизу, не улыбаясь.

– Это хорошая мысль. Правильная. И свидетелю нравится, – отвечаю я, выключая телефон. – И ещё, деньгами твоими я не смогу воспользоваться.

– Ты прав, это будет слишком подозрительно.

– Забери карточку. Да и телефон тоже… Вдруг понадобится в твоей профессии. Ты же тогда, в машине, заказчикам фотку мёртвого Хабарова высылал как доказательство?

Он кивнул и, наконец, поднялся с моих колен:

– Паш, ты не можешь меня простить? Но ведь ты понимаешь, что я не мог тебе рассказать правды.

– Понимаю. Я не понимаю, зачем тебе понадобилось меня соблазнять? Ты ведь никогда шлюхой не был.

– Никогда. Я никогда не спал с мужчинами.

– Тогда на хрена?

– Две причины.

– Первая?

– Ты меня встретил в этом образе, нужно было играть до конца, нужно было быть убедительным. Если бы ты знал правду с самого начала, то не помог бы мне. А я был на грани, я бы не выжил без тебя. Только ты смог бы меня допереть до Питера.

– Вторая причина?

Он сглотнул и как-то переменился в лице:

– Давай я тебя убью? – тихо и серьёзно сказал Петер.

Теперь сглотнул я и, наверное, сильно переменился в лице:

– Уже сегодня? – с ужасом спросил я шепотом.

– Что тебя здесь держит? Ведь ничего! Какая-то скучная работа, семьи нормальной нет, даже дачи за городом нет, чтобы каждое лето посвящать огурцам и клубнике, – уговаривает меня киллер в дредах.

– Да, ты прав… – соглашаюсь я, мне становится страшно. Всё равно страшно, хотя он и прав.

– Ну вот! И поедешь со мной! Мне надо в Прагу будет ехать.

– Что? А убить?

– Сначала убьем. Ты не можешь поехать просто так. Твоя личность может и не настолько известна, как Бред Питт, но ты засветился. У тебя есть эта самая личность. А в моём деле нужна не личность, а способности. Ты мне нужен.

И тут до меня, наконец, дошло.

– Ты хочешь, чтобы я всё бросил и поехал с тобой? Чтобы я помогал тебе уби…

– Во-первых, не понимаю, что такое ценное ты должен бросить? Во-вторых, я хочу, чтобы ты помогал мне. Одиночек очень мало, поверь. И с моей стороны это не будет ошибкой. Мне нужен человек, который водит машину, который машет кулаками, который вытащит меня из ада. Мне нужен ты. Это, кстати, вторая причина.

– Подожди! Но если я поеду с тобой, то это значит, что я уже никогда не вернусь…

– Да. Потому что Павел Казанцев будет похоронен. Где-нибудь на Смоленском кладбище. У тебя будет новая жизнь. Со мной.

– Петер, ты просто дьявол… Я… Я не могу так просто решиться! Это невозможно!

– Я – Петр, а у того, как известно, ключи от рая и ада… Паш, я понимаю, тебе трудно на это решиться. Но мне очень надо. Со мной никогда не было такого, чтобы я кому-то раскрылся, чтобы я кого-то… – и он замолк. – У тебя ужасно разбиты губы! Я поцелую в шею!

И целует. Мамаша с коляской на скамейке напротив сорвалась и босиком, подхватив босоножки, побежала прочь. Что мне делать? Невозможно сказать «да». Невозможно отпустить его. Я же умру!

– Как тебя зовут на самом деле? – спрашиваю я, оттягивая приговор.

– Ты говоришь мне «да»? – приближает приговор Петер.

Дышу, дышу, дышу… Мне нужна сила, перебрасываю её из кулаков и пресса в гортань. Отворачиваюсь от сиреневых глаз и говорю:

– Нет.

* «Quod erat demonstrandum» – что и требовалось доказать, латинская формула-клише. Откуда это знает хоккеист? Хрен знает. Он вообще образованный.

Комментарий к – 10 –

========== Finita ==========

На просторной площадке Пражского Града, напротив Лореты – чешской сокровищницы, всегда много туристов. Фотографируют вид на дворец, на Святую хижину и на помпезное министерство иностранных дел. В основном русские. Они вообще любители экскурсий. По любопытству к древней роскоши и страшным историям их могут переплюнуть только обвешанные сложной оптикой японцы. Остальные народы на экскурсиях экономят. Русские, попадая за границу, часто впадают в какое-то почти религиозное состояние мотовства. Скупают всякую хрень, что потом будет валяться в дальних ящиках или пылиться на полках, раздражая яркими красками эстетствующий вкус.

Ещё русские очень любят фотографироваться. Обязательно принимая вычурную позу. Девушки помоложе – изогнувшись, парни помоложе – сделав «козу» или «викторию». Женщины и мужчины постарше и потолще – руки в боки, старики – фундаментально выпятив больную грудь. И все – окольцевав солнце в ладони и установив очередной дворец (собор, пирамиду, памятник) на ладошку в перспективе фотокадра.

Так и эта парочка – кадров не жалеет. Высокая девица в розовой курточке и пушистой белой шапке с ушками крутится перед светловолосым здоровым мужчиной. И так, и эдак! Ножку поднимает! Выразительно садится на парапет ограды! Руками всплескивает! Шапку на нос натягивает, язык показывает! Что ж… главное, чтобы мужу нравилось! А ему нравится! Он щурится от любви! Он – сама нежность, он согласен на всё! Хочешь сфотографироваться на фоне этих представительских машин, что у МИДа выстроились? Пожалуйста! Хочешь на ступеньках министерства? Нет проблем! Хочешь, выглядывая из-за колонн крыльца этого Чернинского дворца, куда дипломаты на работку ходят? Сделаем! И не важно, что в кадре много всяких чужих мужчин в пафосных костюмах. Неважно, что мужчина уже давно включил режим видеосъёмки, и в кадре кривляющейся молодой жены нет. А только номера машин, лица телохранителей, порядок их передвижения при выходе охраняемого объекта. Неважно так же, что это уже третья съёмка в этой камере. Но вчера на неё фоткался молодой парень, явно голубой, с синими волосами. Он еле уговорил хмурого дядьку заснять его на фоне Лореты и Чернинского дворца. Позавчера два парня-гопника в спортивных костюмах ржали и матерились по-русски, пытались зафиксировать, как они на этой площади ходят на руках.

Все русские любят фотографироваться. Но эти особенно. Потом сладкая парочка спустилась к Матиашовым воротам, пробежала мимо готического шедевра собора Святого Витта, миновала Злату уличку и пешком, романтически держась за руки, спустилась к Влтаве, к Карловому мосту. И нигде больше не фотографировались. Парочка фанатеет от Черненского дворца? Видимо!

Мужчина с девушкой ещё зашли в прокат автомобилей. Приценились. Мужчину интересовали шкоды, так чтобы поновее. Сказали, что обязательно зайдут завтра и возьмут машинку, чтобы съездить самостоятельно до Карловых Вар и до Братиславы. Потом влюбленные, а это было очевидно, они ж целовались на каждом шагу, зашли в магазин. Купили кожаные перчатки и мальчишескую куртку-аляску. Мерила девушка, она объяснила, что покупает братцу, который носит примерно такой же размер.

Конечный пункт их передвижения – помпезно-уютный отель «Амбассадор – Злата Гуса», что на Вацлавской площади. Эту парочку здесь полюбили. Мужчина – не скупой, женщина – милашка, старается на чешском разговаривать, улыбается, претензий никаких с их стороны. Хоть и русские, но весьма приятные люди, эти пан и пани Брехуновы!

Пан и пани поднялись в свой номер, не люкс, конечно, но весьма уютный в классическом стиле с тяжелыми портьерами и сценическим освещением кровати. На столике подарок от отеля – букет белых цветов в вазе богемского стекла. Девушка быстро снимает сапоги на высоких каблуках, скидывает куртку, бросает в мужа шапкой:

– Оооо! Как ужасно на этих каблуках по брусчатке топать! Не жалеют нас, женщин, мужики!

– Хм… И как мы, мужики, вам, женщинам, можем помочь в этих обстоятельствах?

– На руках носить, милый! На руках! – черноволосая, черноглазая красотка нежно щелкает мужа по носу.

– Так я не против! – перехватывает её руку мужчина, толкает на себя, подхватывает за бедра и несет к кровати. Бах! Оба падают на ворсистый бежевый плед. Девушка под мужчиной, шапку с него стаскивает, кидает к дверям, выворачивает своего любимого из куртки, теперь он кидает назад одежду. Куртка улетела к столику и свалила вазу с цветами. Вода весело потекла на половое покрытие. Но парочке не до этого, они целуются. Сначала страстно, съедая друг друга, рыча, а потом, насытившись, медленно, ласково. После мужчина просто лежит на девушке, вытянул её руки в стороны, прижал ладони своими ладонями, дует ей в ухо.

– Паш-ш-ш, прекрати, – шепчет девушка, – я хотел в душ сходить, а ты меня сейчас распалишь. И никакого удовольствия…

– Удовольствие есть всегда. С тобой, – отвечает Паша и продолжает дуть в ухо и на щеку.

– И с тобой… Но всё равно! В душ, в душ, в душ! Еще поработать надо! Включи инет!

– Хорошо, включу, – отвечает мужчина и снимает с «девушки» черный парик. Под париком короткие светлые волосы с мальчишескими вихрами на затылке. – А ты линзы сними! А то глаза испортишь… Да и я не могу, когда у тебя другие глаза.

– Чего не можешь? – лукаво улыбнулся светловолосый парень.

– Любить тебя!

– Ах ты, сссука! Вот твоя любовь какая! Не-на-сто-я-ща-я! А я тебя любого люблю: и с белыми волосами, и с черными, и чопорным дядькой, и стрёмным гопником! Кстати, последнее тебе удалось лучше всего!

– Так, ты шёл в душ? Вот и иди! – Павел скатывается с распластанного тела, освобождает. Парень резво подскакивает и скрывается в ванной комнате.

Павел вздохнул, подобрал куртку, поставил назад вазу и вытащил из сумки с надписью «Aeronautica Militare» айпэд. Устроился на кровати с нетбуком. Нажал кнопку, подключил вай-фай, ждал недолго… Вернулся на страницу новостей, архив. На этой странице он часто бывает.

«15 сентября произошла трагедия на Мурманском шоссе. Тренер хоккейной юниорской команды Васильеостровского района Казанцев П.В. не справился с управлением, его машина – «Шкода Октавия» – упала с моста в реку Оккервиль. Очевидцы рассказывают, что машина потеряла управление и передвигалась по мосту с заносом на повышенной скорости. Машину вытащили прибывшие спасатели, но тело водителя не найдено. Ехавшие позади очевидцы утверждают, что в машине был только один человек. Эксперты выяснили, что у автомобиля действительно отказала тормозная система. Возможно, данная авария не просто трагическая случайность. Известно, что Казанцев П.В. был главным свидетелем заказных убийств, потрясших город в июле – депутата Хабарова М.М. и предпринимателя Гайды Л.Э. Это дает основание предполагать, что смерть Казанцева П.В. была тщательно подготовлена. Правоохранительные органы получили поручение прокуратуры расследовать обстоятельства аварии на предмет наличия состава преступления.

Ребята из хоккейной сборной спортшколы, где работал Казанцев П.В., посвятили первую игру на открытии сезона своему наставнику. Они победили».

Павел откинулся на спину. Он читал это сообщение много раз. Это единственное, что связывало его с прошлой жизнью. Других сообщений о нём в СМИ больше не было. «Это закономерно, – размышлял Павел, – какая была жизнь, такая и память. Все забыли. У пацанов – новый тренер. Наверное, Андрюха Гольц. Он справится. Мой друган – Мишка Орловский – на охоту пойдет без меня. Наверное, с Серёгиным. У того ружье хорошее, козырное. Анька выйдет замуж. Наверное, за своего начальника с работы. Он её очень красиво «танцует». А Дашка? А Дашка вставит в рамочку с моей фотографией банковскую карточку с паролем 3377. Если буду жив, подкину ей грязных денег в следующем году. Она хотела в Париж съездить. Если буду жив… Вряд ли! С моим любовником жизнь будет короткая, в «три дня», сплошной бег по пересеченной местности. Когда финиш? В любой момент!»

Павел закрыл глаза. Прислушался к звукам из ванной комнаты. Оттуда доносились фальшивые интонации крикливой песенки «Fa-Fa-Fa» из репертуара Datarock. «Мда… Петь он не умеет. Хоть что-то я делаю лучше него». Павел улыбнулся, сел на кровати и крикнул:

– Па-а-аш, прекращай уже горланить и выходи! Не могу уже без тебя…

PS: от психического автора

Я НЕ ПАВЕЛ! Я НЕ ПАВЕЛ! Я НЕ ПАВЕЛ! Я бы это не выбрал! Наверное…

Комментарий к Finita