Текст книги "Бег по пересеченной местности (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Он велел мне принести кастрюлю с горячей водой в комнату, вывалил аптечный пакет на диван и уселся туда сам, положив под раненную ногу целлофановый пакет. Потом в горячую воду кинул дугообразную иглу, вытащил салфетки и смочил. Аккуратно стал промывать рану, а я сидел, как в кино – порно и триллер одновременно. Его голое, «лысое», гладкое тело с выглядывающим из-под полотенчика членом и мошонкой вызывали во мне какие-то порнографические мысли. Но лицо, белое и серьёзное, рана, рваная и кровящая, говорили, что кино – отнюдь не комедия. Петер, ловко прихватив кончик ампулы с лидокаином, хрустнул стеклом. Зубами порвал обертку шприца и вытащил. Местное обезболивающее. Всадил в бедро, чуть сжав пальцами левой руки плоть. Петер даже не поморщился, даже не вздрогнул. Потребовал, чтобы я из сумки вытащил ножницы и смочил их лезвия хлоргексидином. Петер ножницами осторожно и медленно отрезал (!) краешек побелевшей на ране кожи. Увидев мой изумленный взгляд, объяснил:

– Она мёртвая, надо иссечь!

Приложил к ране салфетку с хлоргексидином и начал вдевать шелковую нить в кривую иголку, которую он достал из кастрюли ложкой, отчаянно матерясь, так как иголка была вредной – не прихватывалась. Когда вдел, пощупал пальцами кожу вокруг раны, кивнул и заголосил интонацией циркового шпрехшталмейстера:

– Слабонервных и беременных просим удалиться! Впервые на арене Петерис Мелис! Смертельный номер «Лоскутный шов Лежара»! Тра-та-та-та-та!

Раненый шутник смело протыкает кожу в ране, держа кривую иголку в правой руке, а левой промакивая кровь. Юный хирург протаскивает нить, оставляя хвостик, быстро прокалывает еще раз, уже на другом краю раны, направляет иглу еще в сторону. Как будто ковыряет… Чума! Смотрю на его лицо, а там нет страха, брезгливости, неуверенности, только холодная решимость и сосредоточенность. Напоследок он завязывает две нити узелком, стягивая рану, собирая её разведенные края воедино.

– Сестра, ножницы! – он показывает мне, что нужно отрезать нитки. Я отрезаю.

– Сестра, тампон! – я подаю ему еще салфетку. – Ещё тампон!

– Сестра, шприц на три миллилитра! Антибиотик! – я протягиваю бициллин. Он умело набирает лекарство и равнодушно колет возле раны.

– Сестра, бинт! …Хлоргексидин! Ещё бинт!.. Ножницы! Вот здесь отрежьте! Сестра, воды! Сестра, а поцеловать?

Вот придурок! Я настолько был загипнотизирован его действиями, что реально потянулся губами к его лицу. Тьфу! Хитрый Петечка только хмыкнул и лукаво заулыбался.

Потом мы устроили пир. Налопались всего и помногу! Сначала запивали чаем, прямо из кастрюльки, а потом ликвидировали коньяк. Я пытался вызнать, откуда у Петера медицинские навыки. Он отшутился. Пытался выяснить, что это за квартира. Он ушёл от ответа. Пытался выспросить про заказчиков. Он послал меня на хуй. Пытался уговорить его посмотреть новости в интернете. Он заявил, что пора спать и что я, пьяный гомофоб, его достал.

Это меня обидело, и я лёг спать на скрипучий диван, отвернувшись лицом к стенке. Уснул мгновенно. Ночью просыпался дважды. В первый раз обнаружил, что Петер освещён голубым светом монитора, он хмурится, щурится, сдвигает брови, погружен в Интернет-пространство. Второй раз проснулся оттого, что полуголое тело вклинивается между мной и стенкой, обвивает меня руками, укладывает на меня ногу, дышит в шею и шепчет:

– Ах ты, пьяный гомофоб! Ах ты, голубоглазый супермен! Ах ты, ебучий тренер! Что ж ты весь коньяк выдул? Теперь вот я нюхать должен… Пашка-чебурашка! – и чмок меня в губы! Наверное, это я уже сплю, так как про чебурашку – это явно перебор, у меня нормальные уши!

Комментарий к – 6 –

========== – 7 – ==========

– Ляля! Солнышко, не стесняйся… М-м-м… Лялечка, почему у тебя маленькие-то такие? Куда делись? Моя хорошая, ближе… Иди ко мне… Где твоя попочка?

– Где, где? На месте! – неожиданно низким голосом ответила Лялька. – Но вообще-то мы с тобой так не договаривались!

Голос оказался настолько необычным, неподходящим для шлюхи Ляльки, что вернул меня из сна в реальность. Я мял и слюнявил Петера! Ужас! Осознание этого факта оказалось целительным, ибо ещё немного, и я бы взгромоздился на него в поисках места для моего стояка. Отталкиваю от себя этого поганца:

– Ты? Какого чёрта?

– Я – «какого чёрта»? Это ты на меня полез! – возмущенно заявляет Петер.

– Если бы… Если бы ты не улегся ко мне, ничего бы такого не случилось!

– А куда мне надо было улечься? На пол? Или на стол, калачиком?

– Ты прижался ко мне!

– Какие мы нежные и чувствительные! Но в отличие от тебя я не искал, где у тебя попочка, и не интересовался, почему у тебя нет титек.

– Это я не у тебя искал…

– А у кого? – поганец начал крутить головой. – Что-то никого здесь не вижу больше! Или этот субъект под диван спрятался? – Петер быстро перегибается через меня, свисает вниз головой, а главное, прижал меня своим теплым телом, выпятил свой зад. Стервец!

Хватаю его за пояс штанов и отбрасываю в стену, плевать, что у него рана на ноге! Не будет развращать меня своим тельцем, своими глазками невинными, своими голубыми выходками. Петер ойкнул и… захихикал. Мерзкий тип! Я соскакиваю с дивана, злой, как тысяча чертей, бегу в ванну и туалет.

Раз уж проснулся, решил чайку выпить. Дождался кипятка в кастрюльке, нарезал кекс и отправился завтракать в комнату. Раненый гадёныш притворяется спящим.

– Эй! Петенька! Завтракать будешь?

– Я тебе говорил, что я очень злопамятный и мстительный?

– Да ну?

– Ну да! Еще раз назовешь меня Петенькой, пожалеешь!

– М-м-м? Страшно! И что ты сделаешь, ПЕТЕНЬКА? Громко пукнешь? Разговаривать не будешь? Вконтакте напишешь унижающий меня статус? Ну, так пукай, не разговаривай, выкладывай.

Петер обиженно отвернулся от меня, лёг на спину (на левом боку он лежать не может из-за раны), переплёл руки на животе. Артист! А вдруг и вправду разговаривать не будет? Это же мучение будет! Отламываю кекса, сажусь рядом с обиженным тельцем на коленки.

– Ла-а-адно! Я уже понял, ты обиделся. Буду тебя не Петенькой, а Петечкой называть, или Петрушей! Согласен? Я тебе кексика принёс. Открой клюв!

Он распахивает рот, продолжая изображать обиженного спящего щенка. Я аккуратно кладу маленький кусочек ему в рот. Он жуёт. Опять пасть открыл. Ещё кусочек. Снова клювом щелкает. Ну, на ещё. Он хап – мои пальцы зубами цапает. Неудачливая пиранья! Даже смешно.

– Петенька! Тебе двадцать шесть лет! Если, конечно, ты не врёшь. А ты ведёшь себя как школьник. Может, лучше встанешь и нормально поешь и чай попьёшь?

Он что-то шёпотом, тихо-тихо, говорит.

– Что?

Петер опять шевелит губами.

– Что? – наклоняюсь я к нему ближе.

– Я… очень… злопамятный… – еле слышно шепчет обиженный, а я еле разобрал, наклонился ниже. И ррраз! Он как метнулся ко мне, я бы даже сказал, прыгнул! Ногу правую перекинул через меня, обхватил клешнями своими, уцепился за шею, за затылок. И присосался губами к моим губам. Мама! Что за парш-ш-шивец? Пытаюсь отцепить его обеими руками: как бы не так! Он как клещ, как гриб-паразит, как рыба-прилипала. Не стряхивается! Я даже встать решил, чтобы избавиться от присосавшегося. А он висит на мне, как детёныш на коале. Я его сбрасываю, а он не сбрасывается! Шарит в моём рту! Хотя кажется, что не во рту, а язык до паха достает и поднимает там всё, что способно подниматься. Ах, как заныло внизу живота! Припадочная пляска, рваное танго с безногим танцором. Бью его спиной о стену, о стол, верчусь, запинаюсь о сумку… Бабах! Аж зелёные искры из глаз – так я к винтажному трюмо приложился! Чёрт! Но грохот был не только от моей черепушки. Петер тоже, видимо, получил сполна. Он обмяк, сразу отпустил руки, закатил зрачки и издал:

– С-с-с-с-с-с… каба-а-ан… пф-ф-ф…

И я понял, что придавил его левую ногу.

– Какого хрена! – начинаю орать я, возвышаясь над тельцем в корчах. – Ты сам виноват! Придурок! А если шов разошёлся?

– С-с-с-с-с-с… слоня-а-ара…

– Что за игры? Ты вообще с головой не дружишь? Или это только при мне?

– Пф-ф-ф-ф-ф… при тебе… сколько в тебе тонн?

– Придурок! Ты сам-то встанешь?

– Не-е-е-е… умираю-у-у…

Блин, только и делаю, что ношу его на себе, раненого пидораса! Подбираю его с правой стороны и бережно на диван складирую. Но ему и этого мало: когда наклонился над ним, укладывая, он толкнул меня за шею на себя. Блядь! Опять схватился, кусает в шею! Еле отлепил его! А он шипит в меня:

– Чтобы не Петеньки, ни Петечки, ни Петруши я не слышал! Иначе твой следующий стояк будет иметь для тебя стыдные последствия!

Что за человек? Ведь глиста глистой – тощий и нежный. Откуда в нём это? Я даже подавился той руганью, что из меня излиться была готова, так твердо он это сказал!

Теперь обиженным выглядел я: фыркнул, губы поджал, к трюмо подошел. Так и есть, засос светится. Идиотизм! Вижу в зеркале, что Петер резво штаны свои хлопковые скидывает и нагишом уже на диване сидит, изогнулся, ногу левую согнул и бинты осторожно разматывает. На лице гримаса боли. Салфетку откладывает, она вся в крови.

– Неси лидокаин, шприц, антисептик и ещё бинтов! – приказывает он мне.

Я бросился исполнять. Весь «больничный» пакет притаранил. Сел рядом, наблюдаю за его манипуляциями, кошусь на розовый член, бесстыдно выставленный мне, слабонервному зрителю, напоказ. Петер смочил хлоргексидином рану, свернул из бинтика новую салфетку, приложил к ране. Набрал обезболивающее, сделал инъекцию. И опять ни звука, ни писка, ни дергания я не заметил. Ещё раз поменял салфетку и стал заматывать ногу бинтом. Уже на последнем обороте тихо и типа по-дружески спросил:

– Что, любуешься? Ничего так член? Симпатичный?

Я застонал, посылая в потолок поток негодования:

– Н-н-ну что за приду-у-урок? Зачем? Зачем ты всё это делаешь? Как? Как я здесь оказался?

Я соскочил с дивана, схватил остывший чай в кастрюле и сбежал на кухню, чтобы якобы вновь нагреть воду. На кухне на пыльном подоконнике обнаружил пачку папирос. Разве их еще делают? Наверное, несколько лет тут провалялась. Плюнул на сомнения и закурил «Приму». Капец, как вдарило в горло и в мозг горечью и пылью! Даже закашлялся! Зато папиросы оказали благотворное воздействие на моё сознание. Я, наконец, попытался проанализировать поведение этого Петеньки (Петечки, Петруши). В его поведении есть что-то сумасшедшее. Это непрошибаемое хладнокровие, нечеловеческая выдержка, змеиная реакция и тут же жеманные прискоки, блядские капризы, развратные пальчики, похабные шутки. Не должно это сочетаться! Хотя… Что я знаю о геях? Что я знаю о таких шлюхах, как он? Наверняка его жизнь не чета моей, обточила душевный костяк и вытащила наружу всякое дерьмо. И история эта с убийством. Его ведь сожрут! А он это хладнокровно вытерпит! Или не вытерпит. Жалко его, поганца.

Иду с горячим чаем обратно в комнату. Петер оделся, лежит на правом боку, глаза закрыл. Опять симулирует сон.

– Можно я в Интернет зайду с твоего нетбука?

– Зайди. Только «мыло» не открывай своё! И в сети, где онлайн высвечивается, тоже не надо заходить…

– Хорошо. Хотя в социальных сетях я и так не состою.

Открываю браузер, ввожу «Криминальные новости». Тут же новостные порталы выдают ссылки на скандальный случай с убийством депутата Заксобрания Хабарова М.М. Открываю сразу несколько окон, читаю новостную ленту и комментарии к сообщениям. Основное:

«20 июля в своём загородном доме убит известный депутат и общественный деятель, в прошлом предприниматель Хабаров Максим Максимович. Обстоятельства убийства не разглашаются. Но из достоверных источников известно, что к нему причастен некий молодой человек, сотрудник фонда «Чистые белые ночи», который создан для борьбы с распространением порнографии, пропагандой гомосексуализма, выступающим с гражданскими инициативами против проституции и педофилии. В следственном комитете сообщили, что настоящее имя подозреваемого выясняется.

Предположительно молодой человек приехал в дом вместе с Хабаровым М.М. для обсуждения новых проектов фонда. Однако после ухода подозреваемого депутат был обнаружен убитым. Смерть наступила в результате колотой раны в сердце, предположительно шилом большого диаметра. Специалисты следственного комитета сообщают, что преступление было тщательно подготовлено и, вероятно, имеет заказной характер. Убийство депутата связывают именно с его яркой и принципиальной позицией в отношении сексуальных меньшинств. Расследование ведется под контролем прокуратуры Петербурга, которая возбудила уголовное дело по ч. 1 ст. 105 УК «убийство». Возможно, статья будет переквалифицирована в п «б» ч.2 ст.105 («убийство в связи с выполнением общественного долга»)».

На novostispb.ru сообщали вчерашним числом:

«В связи с убийством депутата Хабарова М.М. был введен план «Перехват». Были перекрыты северо-западные въезды в город. На Выборгском шоссе, Суздальском проспекте и проспекте Энгельса скопилась многокилометровая пробка. Однако усилия правоохранительных органов оказались тщетными. Преступник не был обнаружен.

Сегодня стало известно, что преступник имел сообщника, который и помог скрыться. Имя пособника известно Следственному комитету. Однако в интересах следствия оно не разглашается. Тем более что следствие не уверено в определении степени соучастия этого человека. Возможно, он выступает лишь в роли свидетеля. Возможно, он не понимает, что оказывает содействие опасному преступнику.

По достоверным сведениям подозреваемые в преступлении находятся в городе. В правоохранительных органах готовится фоторобот подозреваемого и обращение к его сообщнику.

Прощание с М.М. Хабаровым состоится в…»

Прочитал ещё несколько кратких и пространных сообщений. Везде об одном и том же: убил молодой парень, шилом, сбежал, я помог, Хабаров-Человечище, он – жертва аццкаго заговора, люди в пробках из-за нас парятся, губернатор взял на контроль, полицейские глаз не смыкают, бе-е-едные! Проскользнула злорадная информация о том, что «преступники» проникли в город через северо-восток, а не через северо-запад, где их ожидали. Я понял, что нас вычислили по банкомату. Стало понятно, почему Петер так шифровался в метро, там же везде камеры. Скорее всего, нас видели в Девяткино, а дальше потеряли. И внешность Петера для них всё-таки загадка. В доме Хабарова он был накрашен, загримирован, и, видимо, гораздо сильнее, чем то, что обнаружил я на его лице. По метро мы передвигались раздельно, рядом со мной они его не засекли. Но удивительно то, что они вообще не знают его имя, называя при этом его «сотрудником фонда» – нестыковочка! Наглая ложь о добром и пушистом Хабарове, который пригласил «молодого человека» обсуждать проекты, меня возмутила до самого дна душонки моей колодезной. Нестыковочка и еще в одной позиции: если заказчики хотели подставить Петера, они должны слить его личность органам. Но они молчат. Почему? Очевидно, мысли стали из меня наружу рваться в виде пыхтения. Петер услышал. Он вдруг прервал мой поток сознания, сказав, так и не открывая глаза:

– Паша, когда ты пойдешь к ним, предупреди меня! Я должен знать, что ты ушёл. Обещаешь?

– Я не собираюсь… Но если пойти, чтобы правду рассказать?

– Неважно, зачем ты пойдешь: за правдой или за кривдой! Обещай, что предупредишь, что не уйдешь, когда я сплю. Попрощаешься?

– Обещаю… – промямлил я. – Ты хочешь, чтобы я ушёл?

Петер пожал плечами… А я расстроился. Все эти приставания ко мне – это не завуалированное «уходи»? Может быть, он так меня настраивает против себя. Я ему больше не нужен? Не буду ходить вокруг да около, спрошу:

– Пит, я тебе больше не нужен?

Он молчит. Возможно, действительно заснул. Лицо безмятежное, расслабленное, рот приоткрыт, дыхание громкое, ровное. Я ещё посидел за компом, посмотрел на другие новости, нашел клип, про который Петечка мне говорил. Но парень, который там снимался, очень приблизительно был похож на Петера. Ввел в поисковик «Петерис Мелис». Ноль совпадений. В Интернете такого человека нет.

Ещё решил проследить за Петером: открыл историю запросов в интернет. Вычищена. Но я не такой уж и лузер, знаю еще один способ, хотя и не такой очевидный. Залез в кэшовую папку. Ага! Картинки не чистил, по ним видно, что Петер часто висит на каком то геймерском сайте, здесь остались аватарки игроков, джипиэговские заставки форума, какие-то скриншоты игр, баннеры рекламы. Тут же новостные фотки и рубрики. Логотипов социальных сетей нет. Пошарил по другим папкам нетбука. Программы навигации: карты, дубльгиз. Энциклопедия фармацевтики. Несколько художественных фильмов. Много учебников и словарей по иностранным языкам. Парочка незнакомых редакторов изображений, не какой-нибудь фотошоп, что-то профессиональное. И всё. Опять нестыковочка: где игры? Он же на геймерском форуме зависает.

Через три часа закемарил. Улегся обратно на диван рядом с Петером. Уснул. Видимо, два дня бешеного бега требуют большего количества времени для отдыха, да и мозговая деятельность меня утомила. Мы спали весь день. Правда, с перерывами. Днем проснулся оттого, что Петер перелезает через меня. Через некоторое время он появился из ванной комнаты, где шумел водой, с мешком на голове. Идиот!

В следующий раз проснулся ближе к вечеру. Петер сидит на коленках перед зеркалом трюмо. Наблюдаю за ним, не выдаю своего пробуждения. Парень стал рыжим, вот зачем был мешок на голове! Он частой расчёской пригладил мокрые волосы и стрижет. Делает чёлку, лесенкой выстригает волосы по вискам. Потом аккуратно собирает часть волос на голове в большой хвост наверху, скручивает его на макушке и отрезает верхушку. Потом делает еще один хвостик, поменьше, тоже на макушке – отрезает короче. Третий хвостик был еще меньше и обстрижен еще короче. Потом он встал. Наклонил голову, смочил руки в какой-то водичке в кастрюле, втёр в волосы и стал их сушить, болтая полотенцем. Когда он выпрямился – у него была другая прическа, более высокая, более мальчишеская, лохматый беспорядок на голове. Но на этом метаморфозы не закончились. Он взял бутылочку йода, спичку и стал тыкать окрашенным кончиком по лицу, нанося разнокалиберные горошки на нос, скулы, щеки, чуть-чуть на лоб и на подбородок. Тёмные точки промакивал влажной салфеткой, убирая лишнюю цветность. Уже через десять минут работы передо мной конопатый парень, лет двадцати. Напоследок Петер достал маленькую коробочку из своей сумки. Там оказались цветные линзы для глаз. Парень, близко приблизив лицо к зеркалу, оттянул веки, ловко пальцем ткнул линзой в центр глаза, поморгал, приложил салфетку, полюбовался собой в зеркало. Глаза стали ярко-болотного цвета, очень идет рыжим!

Петер встал, закатал свои хлопковые штаны до длины бриджей, нагло присвоил мою белую футболку, надел носки и кроссовки. И только после этого повернулся ко мне:

– Паш, я знаю, ты не спишь, не придуривайся! Я должен сходить кое-куда. Я вернусь. Принесу еды и денег. Обещай, что ты никуда не уйдешь.

– Обещаю.

– Я серьёзен сейчас. Дождись меня! Из квартиры не выходи!

– Хорошо.

– Может, мне тебя закрыть?

– Пит, я обещаю. Я всё понимаю… Ты очень изменился.

– Не такой красивый? – быстро перешёл он на лукавый тон.

– Просто, не такой…

Петер быстро наклонился ко мне и чмокнул меня в лоб.

– Я недолго, – и стремительно вышел из комнаты, хлопнул дверью, и чик-чик – таки закрыл меня в квартире. Гад загримированный! Не доверяет мне? А я ему? Тоже.

Комментарий к – 7 –

========== – 8 – ==========

Петера не было более двух часов. За это время я осознал, что переживаю за него. Выглядываю в окно, прислушиваюсь к звукам за дверью. Мотался по квартире из комнаты в кухню, туда и обратно.

Опять сидел в Интернете, смотрел по телеканалу новости онлайн. Там и про нас говорили. Выступал представитель Следственного комитета. Сказал, что следствие располагает описанием подозреваемого в убийстве. Высокий, худощавого телосложения, светло-русые волосы до плеч (уже нет), лицо славянского типа, глаза карие (?), на шее сзади татуировка в форме бабочки (?), на подбородке родинка неправильной формы (?), при попытке скрыться был ранен в левую ногу. Фоторобот не показали. Подозреваю, что охранники Хабарова и водилы на дороге давали слишком противоречивую информацию: одни видели Петера в виде экстравагантной шлюхи, другие помнят изможденную, серую, грязную и злую бестию. Водилам некогда было рассматривать его на предмет цвет глаз и татухи. Смешно то, что выступающий говорил, что «в интересах следствия» имя не разглашается. Чушь! Они не знают, как его зовут. Думаю, что Петер блядствовал под псевдонимом. На крик какого-то журналиста: «Следствие считает, что это заказное убийство? Не является ли этот человек профессиональным киллером?» – представитель Следственного комитета ответил, тщательно подбирая слова:

– Мы пока не располагаем доказательствами того, что убийство заказное. Однако господин Хабаров действительно опасался в последнее время некоего нападения, он получил предупреждение об угрозе его жизни. Усилил охрану. Однако способ совершённого преступления несколько не соответствует представлениям о заказных убийствах.

Ещё выкрик со стороны протянутых микрофонов:

– Нашли ли орудие преступления?

– Нет.

И главное, обо мне:

– Была информация о человеке, который помог преступнику скрыться?

– Да. Следственный комитет обращается к этому человеку, – продолжает представитель следственного комитета по связям с общественностью. Он упирается глазами в нужную камеру и говорит прямо мне: – Павел Владимирович, мы знаем, что вы оказались в этой ситуации случайным свидетелем, что посадили подозреваемого в свою машину. Сейчас в ваших интересах не скрываться вместе с предполагаемым преступником, а прийти в правоохранительные органы и оказать помощь следствию. Вы должны понимать, что ваша жизнь сейчас находится в опасности. Мы вынуждены объявить вас в розыск и обнародовать вашу фотографию.

И на экране появляется моя фотка, которая висит на «Доске почета» в нашей спортшколе, фото пятилетней давности, на ней я – радостный красавчик с трехдневной щетиной, я в хоккейной форме. В телевизоре возникает надпись: «Розыск – Казанцев Павел Владимирович 19.. г.р.» Тут же начинает мигать номер телефона, и диктор говорит, чтобы деятельные и ответственные граждане тут же звонили, как меня увидят.

Потом еще показывали сюжет о самом убиенном. Ах, какая честная жирная морда! Талантливый предприниматель, который своей благотворительностью буквально объял весь мир и завалил копеечными подарками детей-сирот. Удивительной преданности и заботливости семьянин, отец супер-сына, который сейчас занимает какой-то пост в мэрии. Невероятной принципиальности и честности кандидат в Заксобрание, который целовал практически каждого выборщика в лобик. А какой замечательный оратор в Заксобрании, слушать, как он нудно читал с бумажки свои инициативы и типа грозные речи – одно удовольствие! И что важно: презирал ведь двойные стандарты! Отличался прямолинейностью, открытостью, последовательностью. Вел о-о-очень скромный образ жизни, просто аскет в костюмах от Кардена и в повозке в виде бентли. А какой он благочестивый прихожанин церкви, вон сколько фоток с иерархами РПЦ, сразу видно, стоит рядом со священником, безгрешный такой, нимб от лоснящейся лысины бликует. Страстный борец с заразой проституции и поветрием гомосексуализма, автор кучи скандальных акций на Дворцовой, Сенной площадях и около Московского вокзала. Ну, просто святой! Тьфу! Смотреть тошно.

Тошно и не смотреть. Как только выключил комп, навалились терзания и сомнения. Что делать-то мне сейчас? Меня завлекают в сети правоохранительных органов, хотят сотрудничать. Но это означает, что я должен описать Петера, выдать его имя, его местопребывание. Поможет ли это ему? Мне искренне насрать, найдут ли они убийцу. Но не насрать на судьбу парня. Я прикипел к нему и, несмотря на его странности, привязался, не выдам. Факт, из него козла отпущения сделают! Киллера не найдут, а мальчик-шлюха не нужен никому, нехай отвечает! И в то же время я же не могу сидеть в этой квартире вечно, мне нужно на что-то решаться! Самому искать убийцу? Я же не идиот, я понимаю, что это абсурд. Я кто? Хоккейный тренер, а не Эркюль Пуаро и даже не Аниськин из старого советского фильма. Что я смогу сделать? Морду кому-нибудь набить! Так кому?

В момент кульминационного накала моих размышлений заскрежетал ключ в дверном замке. Вернулся Петер. Уф-ф-ф! Встречаю его в коридоре, парень весел, потрясывает сумкой с продуктами.

– Ездил в центр! Всё купил там! Приобрёл тебе подарочки! Сейчас будем жрать, и я буду тебя одаривать! Я же обещал, что отблагодарю! А ты как себя вёл тут без меня?

– Мне не надо никаких подарочков.

– А жрать?

– А жрать надо.

– Ну так баба на кухню побежала, ублажать мужика буду! – и я уже не реагирую на его придурковатые шутки. Баба так баба. «Ублажать» так «ублажать».

Вся его «готовка ужина» на кухне заключалась в фигурной нарезке колбасы, хлеба, открывании банок со шпротами и с оливками. На облупленном столе в комнате он выстроил всё художественно вокруг большой бутылки коньяка. Потом торжественно и громко открыл церемонию «праздничного ужина».

– И почему он праздничный? – живо заинтересовался я.

– А почему бы и нет?

– Так нет повода для празднования…

– Повод есть! Мы живы, – серьезно ответил Петер.

– М-м-м… – философски ответил я.

– Это много, ну и мы ещё не выпили за наше случайное знакомство! – он подаёт мне бутылку коньяка и чокается с ней банкой оливок. Ну и я пью, передаю ему, он тоже лакает пару бульков. – Павел! Я купил тебе телефон! Ты же свой оставил в машине. Вот!

Петер протягивает мне белую пластиковую коробочку с яблочком. Я нерешительно беру, смотрю вопросительно:

– Пит, у тебя есть лишние деньги?

– Есть, Паша, есть, не сомневайся! Это малое, что я могу сделать для тебя! Не беспокойся, я себе тоже купил! Телефон хороший, новый, внутри симка, но она ещё не вставлена, не активирована… Не обижай меня, прими подарок.

– Ладно, спасибо… Но…

– Выпьем, выпьем, выпьем! – перебивает мои сомнения рыжий Петенька, сам глотает коньяк и передаёт мне. Жуем всю ту снедь, что он разложил здесь.

– Пит, ты меня споить хочешь?

– Ага!

– Зачем?

– Воспользуюсь твоим беспомощным состоянием и… – мурлыкает рыжий и облизывает призывно верхнюю губу.

– Пит, прекрати, а! Давай поговорим о другом. Что мы будем делать?

– Мы – ничего. А я уже всё сделал.

– Что ты сделал?

– Я связался с заказчиком. Он меня защитит.

– Как?

– Паш, тебе не надо знать…

– Почему?

– Выпьем, выпьем, выпьем! – опять запел Петер, я глотаю, он берет пальцами оливки и укладывает мне в рот.

– Не увиливай! – возмущаюсь я, а в башке уже жарко от коньяка, надо остановиться.

– Я не буду увиливать! – интимно обещает Петер. – Буду податлив!

– Пит! Я серьёзно! Как он тебя защитит?

– Я уеду из города, как мне и обещали.

– Когда? – почему-то пересохло в горле.

– Через пару дней.

– Куда?

– В-в-в-в… Ригу.

– Как это будет исполнено? Как вы договорились? Ты виделся или звонил?

– Мур-мур-мур… сколько вопросиков! Выпьем, выпьем, выпьем!

– Нет! Отвечай мне! Я ведь не совсем посторонний человек тебе, имею право хоть что-то знать!

Проклятый Петер реально подпрыгивает на стуле и в восторге плюхается ко мне на колено, в руке бутылка.

– Конечно, не посторонний! Конечно, имеешь право! Выпей! Ну, глоточек… – не знаю, почему я его не сбрасываю? Почему я всё-таки пью коньяк? Почему обнимаю его за талию? Почему не отталкиваю паршивца, что трется о мою щеку своей щекой? Неужели я настолько пьян? А рыжий Петенька кормит меня колбасой, хлебом, потом берет пальцами шпротину и впихивает мне в рот. Я послушно пережевываю, а ему мало этого:

– Фи, какие у меня жирные пальчики! – сует их мне в рот, чтобы я облизал. И я облизываю… Боже мой! Неужели он уедет? Неужели навсегда? А вдруг его обманут?

– Пит, вернее, Петь, а тебя не обманут? Не кинут? На хрена ты нужен заказчику? Ему же выгоднее тебя… это… грохнуть.

Петер вместо ответа вдруг обнимает меня и утыкается виском мне в шею, а губами в плечо. Гудит в меня:

– Ты заботишься обо мне? Почему?

– Я… я не знаю, как это объяснить, я не хочу, чтобы тебя убили, ты же не виноват?

– Виноват, Паш… Я – грязная шлюха и поехал туда по своей воле, меня никто на аркане не пёр.

– Ты больше не будешь шлюхой!

Петер отрывается от меня, смотрит мне в глаза. Йодные веснушки так близко, так трогательно.

– А кем я буду?

– Нормальным человеком!

– Ты не понимаешь, Паша. Мир шлюх опустеет без меня, я же специалист высшей квалификации, хочешь попробовать со мной?

– Нет! – хрипло говорю я.

– А я хочу с тобой! Я вообще хочу!

– Нет! Я другой, мне этого не надо, – как-то неуверенно говорю я и как-то неуверенно его отталкиваю.

– Глупенький! Ты боишься, что не получится? Я всё сделаю сам! – прерывает мои попытки сопротивления Петер, приближаясь к губам.

– Я боюсь не этого…

– А чего же? – он уже задевает своими губами мои губы.

– Того что мне понравится. Того, что у меня совсем крышу унесёт из-за тебя… Прекрати…

И он впивается в мой рот, и у меня сносит крышу. Его коньячный вкус делает меня ещё пьянее, его зубы – сахар на моих губах. Никогда не любил целоваться взасос, не любил целоваться вообще, мой инструмент общения с телом – руки, через них проходят все эти мучительные импульсы к паху, поднимают там бурю. Женщинам говорил, что раздражает губная помада. А тут… даже если бы на нем была эта помада, так он умело меня обезвредил, втянул в свой «мир шлюх». Меня размазало, развезло, раздраконило. И уже шарю по нему, впитываю… Слышу краем уха, что Петер мне что-то говорит:

– Мой герой… Мой защитник… Ты можешь со мной всё… Что ты хочешш-ш-шь? Мой мужчина… Я всё тебе позволю… Хочешшшшь даже без подготовки, пусть будет больно, пусть будет крофффффь… Это подарок, это бес-с-сплатно…

Стоп! Бесплатно? Подарок? Кровь? Я сдурел, что ли? Чем я лучше этого Хабарова?

– Не-е-ет! – крикнул я и столкнул его с колен на пол. Петер свалился на спину, смотрит на меня мутным взглядом, удивлен, руку тянет:

– Паша, не бойся! Давай! Ты же хочешь?

– Нет! – наклоняюсь я к нему со всей решимостью, сжимаю сильно, до боли пах, чтобы там всё успокоилось. – Ты не будешь шлюхой! А мне такие подарки не нужны! Мне противно от того, что ты вытворяешь. Ты – сильный, смелый, терпеливый. Я привык восторгаться такими, я сам такой. Но ты протрахал свою жизнь! Секс ради кроличьего траха, как и секс ради благодарности – это то же самое, что секс за деньги! Мне противно. Не делай этого со мной. И ни с кем этого не делай! Иначе…

– Ну, Па-а-а-аша… – заскулил паршивец.

Я – каменный человек. Перешагнул через него и бросил своё тело на диван, прижался к стенке и закрыл уши руками. Всё шумит вокруг, всё плачет. Я так хочу быть с ним, но не хочу быть со шлюхой. К чертям его благодарность похотливая! Я с ним себя впервые живым почувствовал, может быть, даже влюбился в него… А он – шлюха! Как так получилось? Завтра, завтра мы поговорим. Даю телу команду «спать», но тело не слушается. Тело ждет и дожидается. Петер встает с пола. Выключает свет. Ложится за мной на диван, упирается лбом мне в спину, там сразу горячо становится: