Текст книги "Погуляй по Пентагону (СИ)"
Автор книги: Stana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Победитель конкурса «Master fear».
http://forum.tokiohotel.ru/showthread.php?t=42196
АВТОР: Stana
НАЗВАНИЕ: «Погуляй по Пентагону»
СТАТУС: закончено
КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: Slash; AU, Romance, Established Relationship, половинчатое UST (Unresolved Sexual Tension), лёгкий Angst
РЕЙТИНГ: R
ПЕРСОНАЖИ: Курт Каулитц (ОМП), Билл Каулитц, Том Трюмпер
ПЕЙРИНГ: Том/Билл
РАЗМЕР: 40 страниц Word
Конкурсаная фобия: эфебифобия – боязнь подростков
Shaya: И когда уезжаешь?
K2: Через десять минут. На чемодане сижу.
Shaya: Завидую…
K2: Нечему(((
Shaya: Всё равно завидую) Мне вообще этим летом ничего не светит.
K2: Ха! Поверь, я бы с большим удовольствием просидел дома три месяца.
Shaya: Ну нет, это отстой.
Shaya: Эй, ты где?
Shaya: Курт!
K2: Извини. Мать звала. Уходим уже. Я напишу тебе ещё из поезда.
Shaya: Буду ждать!
Курт Каулитц смотрел на материнские туфли и всерьёз обдумывал план побега. Или хотя бы отсрочки. Может, упасть в обморок? Притвориться, что отравился? Или просто нахально заявить, что он никуда не хочет?
Курт тяжело вздохнул и уныло осмотрел здание вокзала. Вокруг толпились люди, все куда-то спешили, волновались, обнимались с новоприбывшими. Он же желал одного – врасти в диван и никуда не двигаться до начала учебного года. Курт перевёл взгляд на мать – та бегала взад-вперёд и, судя по повышенным тонам и истеричным ноткам, разъясняла старшему сыну принципы обращения с младшим.
Фрау Каулитц отключила телефон и с радостью посмотрела на своего младшенького.
– Как же я рада, что ты, наконец, отдохнёшь!
Курт вяло кивнул.
– Ну и что ты дуешься? – мать опустилась рядом и ласково взлохматила сыну волосы. – Как будто не рад. Увидишь море, Билла…
– Я рад, – Курт натянуто улыбнулся. – Не выспался просто.
– Ну ничего, в дороге поспишь, – фрау Каулитц глянула, щурясь, на табло с номерами поездов и временем отбытия. – У тебя всё есть?
– Мам, а можешь минералки купить? – Курт кивнул на стоящий в конце зала ожидания киоск. – Без газа.
Фрау Каулитц тут же поспешила за водой. Курт с выдохом откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Восторженное материнское верещание на протяжении последней недели уже начало изрядно раздражать. Радость матери и отца по поводу его скорого отъезда была такой явной, а их долгие рассуждения о преимуществах отдельного отдыха родителей и детей такими красочными, что у Курта не осталось никаких сомнений – любимые предки строили планы о его отправке на север Германии уже пару месяцев, не меньше. Самым противным было то, что у него даже не было возможности возразить, по всем видимым пунктам он только выигрывал от поездки к своему старшему брату.
Мать вернулась из киоска быстро, не заставил себя ждать и равнодушный женский голос, объявляющий посадку на поезд до Киля. Курт, понурив голову, шёл рядом с расписывающей радужные перспективы проживания в прибрежном городке родительницей, волочил за собой большой чемодан на колёсиках и мрачно размышлял о тех последних десяти часах покоя, что ему предстояло провести в двухместном купе. Он жалел только о том, что эти десять часов пролетят довольно быстро.
Когда поезд тронулся, ладонь заболела от активного прощального махания пустившей слезу фрау Каулитц, а платформа окончательно скрылась из зоны видимости, Курт завалился на полку. Все его мысли устремились в сторону предстоящего отдыха. Родители даже не удосужились купить ему обратный билет, легкомысленно заявив, что он может оставаться в Киле столько, сколько пожелает – хоть неделю, хоть месяц, это его заслуженный отдых. Ведь каникулы Курт заслужил, как никто другой – в школьном аттестате за год стояли лишь единицы, чего никогда не происходило с его старшим братом. Учитывая такие успехи, подумалось ему, можно было бы и посоветоваться насчёт выбора места отдыха. Курт мог придумать массу вариантов, куда бы ему отправиться, и это точно не был бы Киль. Нет, ему очень хотелось увидеть море, брата и сбросить с себя хотя бы на некоторое время родительскую опеку. Но, всё-таки, была одна проблема, о которой никто не догадывался, которой Курт почти ни с кем не делился, и которая сейчас, когда он лежал на полке в купе, а поезд мчал его на север, занимала все мысли. У проблемы даже было имя – Томас Трюмпер, привлекательный парень двадцати трёх лет, а по совместительству – единственная любовь в жизни Билла.
Прошлым летом Курт тоже приезжал к ним, всего на неделю, но Том всё равно на время его пребывания в Киле уехал к родителям, ведь они с Биллом жили в лофте из одной большой комнаты, куда старший Каулитц и сбежал из вполне приличного загородного особняка в Мюнхене. Но теперь у пары был собственный дом в пригороде, в десяти минутах ходьбы от моря, и перспектива прожить в нём несколько недель вместе с Томом наводила на Курта такой ужас, что ему хотелось сию же минуту спрыгнуть с поезда и все каникулы бродить пешком по стране, зарабатывая на пропитание решением интегралов. А причина его состояния была банальна до безобразия. Курту Каулитцу хватило пары мгновений и одного взгляда, чтобы влюбиться в парня своего родного брата.
И хотя с Трюмпером он за всю неделю пребывания в Киле больше ни разу не увиделся, присутствие этого парня чувствовалось всегда. Билл с удовольствием рассказывал о своей жизни с Томом, о совместных планах, не забывая перечислить все его достоинства. Заочно в Томаса не влюбилась бы только убеждённая лесбиянка.
Лесбиянкой Курт точно не являлся, хотя и в том, что он гей, не было никакой уверенности. В свои тогда ещё четырнадцать лет он ни разу не влюблялся, не был на свидании и не целовался ни с мальчиком, ни с девочкой. Родителей прилежный сын, проводящий свободное время наедине с учебником математики, только радовал. Сам же Курт не придавал этому огромного значения, а его верная подруга Шарлотта больше любила сплетничать о собственных парнях, которые менялись с завидной регулярностью. Те девять месяцев, что Курт жил дома и ходил в школу, в его фантазиях рядом с ним рисовался лишь один человек, в котором он раз за разом с ужасом узнавал того, с кем его брат был так счастлив на другом конце страны.
Сначала на навязчивые мысли о Томе он не обращал внимания. Когда начались фантазии на тему поцелуев-объятий, он только глубже зарылся в учёбу. Но когда в бой пошли «мокрые» сны самого непристойного содержания, Курт сдался и махнул на всё рукой. Умом он понимал, что эта так называемая «любовь» не имеет под собой никакой прочной основы, но почему-то она крепко засела где-то у него внутри, пригревшись и не желая покидать.
Истинным спасением было то, что Билл никогда не привозил Тома в Мюнхен. Старший брат исправно навещал семью, приезжая минимум раз в полгода, однако тот, ради кого он бросил всё, в их доме так и не появился. Чета Каулитц, впрочем, не придавала этому большого значения, видя, что глаза сына светятся так, как в Мюнхене никогда не светились. Зная, что Билл и Том живут не в самых прекрасных условиях, первые два года родители не навязывались с плановыми посещениями. Но в прошлом году фрау Каулитц всё-таки отправила Курта к брату, рассудив, что «мальчикам не помешает провести время вместе». И, естественно, она не догадывалась, какие последствия для её младшего сына имела эта поездка. Курт вернулся домой спустя неделю, влюбленный не только в море.
K2: Я понятия не имею, как буду жить там.
Shaya: Ну ты же не идиот. Просто не надо слишком явно на него пялиться.
K2: Я и не собирался!
Shaya: Это в чём-то даже романтично – встретить свою любовь после года разлуки…
K2: Ты специально?
Shaya: Что?!
K2: Меня стошнит сейчас!
Shaya: Я же говорю правду))
K2: Это нифига не романтично. А что Билл скажет?
Shaya: Он не знает?
K2: Никто не знает!
Shaya: Проблема… А чего ты хочешь от Тома?
K2: Ничего не хочу…
Shaya: Точно?
K2: Точно! Я ещё не совсем рехнулся, чтобы отбивать парня у своего же брата… Мне это не нужно…
Shaya: Самоотверженности в тебе – хоть отбавляй.
K2: Сама подумай. В чём смысл? Билл его любит. Он, конечно, при мне такого не говорил, но это видно сразу. Я не хочу ссориться с ним. Или разлучать их. Да и, тем более, нафига я ему нужен? Когда рядом Билл.
Shaya: То есть, ты не хочешь с Томом быть?
K2: В сотый раз говорю – НЕТ!
Shaya: Тогда веди себя, как обычно. Ты же не станешь бросаться на него и всякое такое…
K2: Нет, конечно.
Shaya: Ну вот видишь! Посмотришь на них обоих, на Тома этого. Может, и не почувствуешь ничего.
__________________
✰ ✰ ✰
Железнодорожный вокзал Киля ничуть не изменился. Разве что сейчас, почти в десять часов вечера, народу было гораздо меньше, чем в то утро год назад, когда Курт впервые посетил прибрежный город. Но даже несмотря на небольшое скопление народа, он всё равно не мог разглядеть того, кто должен был приехать за ним.
Курт вытянул шею и встал на цыпочки, осматривая зал ожидания. Его брату было бы непросто смешаться в толпой, Билла бы он заметил сразу. На мгновение у Курта в голове родилась бредовая мысль – а что, если брат послал Тома встретить его? Но мысль быстро скрылась, когда он яростно замотал головой. Билл бы так не сделал, более того, менее часа назад он позвонил брату и заверил, что будет ждать в здании вокзала, недалеко от главного входа.
Курт в очередной раз вытянулся, оглядывая почти опустевший зал. Опозданию Билла, впрочем, он не слишком удивлялся, его брат был способен на любое безумство, а уж пунктуальностью не отличался никогда. Оставалось только гадать, каким образом он умудрялся уже второй год сотрудничать с местными СМИ и заработать репутацию отличного репортёра. Видимо, привычка опаздывать на работу не распространялась…
Курт не успел закончить мысль, как вдруг на него сзади кто-то набросился с громким воплем. Парень покачнулся и точно бы упал, если бы его не придержали за плечи. Младший Каулитц в испуге обернулся, но тут же расслабленно выдохнул. Старший брат, не изменяя себе, подкрался сзади и устроил «сюрприз».
Билл стоял напротив, светясь улыбкой и совсем не обращая внимания на осуждающие взгляды со всех сторон. Он окинул Курта быстрым взглядом с головы до ног и воскликнул, прихлопнув его по плечу:
– Ну наконец-то! Я тебя обыскался!
– А где «привет»? – пробурчал Курт, потирая плечо. Билл хоть и был худощавым, но силы в его теле было поболее, чем у многих спортсменов.
– Приве-е-ет! – в очередной раз взвыл Билл, заключая брата в объятия.
Курт обмяк и, расслабившись, рассмеялся. Может, Билл и жил вдали от них, мало общался с семьёй и не вдавался в подробности своей нынешней жизни, но характер его ничуть не изменился.
Через несколько минут братья уже сидели в машине и на небольшой, но максимальной в населённом пункте скорости, ехали в сторону моря. Билл не умолкал ни на секунду, без устали треща о том, как он рад, как Курт вырос, какие он уже строит планы и как его достали непонятно откуда взявшиеся в одиннадцатом часу вечера пробки.
Курт слушал брата в пол-уха, глядя то на дорогу, то на улыбающийся профиль. Билл практически не изменился за те три года, что жил вдали от семьи – только причёска стала намного короче и прибавилась пара проколов в ушах. Но он до сих пор красил свои светлые от природы волосы в чёрный цвет, обладал неподражаемой мимикой и улыбался так, что всё вокруг начинало светиться. Старший Каулитц был человеком, притягивающим к себе не только приключения, но и людей, и Курт не мог не завидовать, конечно, по-доброму. Хотя осознавать то, что живёшь в тени своего брата, было несладко.
Сколько Курт их помнил, Билл всегда был центом внимания, балагуром и главным заводилой в компании. Он в два счёта ставил на уши весь дом и мог развеять скуку на любом унылом сборище. Лёгкий характер позволял ему запросто сходиться с людьми и вызывать у них только положительные эмоции. Билл находил общий язык абсолютно со всеми, в то время как Курт чаще всего ощущал себя так, будто ему затолкали мочалку в рот. Мало того, Билл унаследовал от родителей всё самое лучшее в плане внешности – красивое материнское лицо, её природную стройность и гибкость, высокий рост отца. И, самое главное, их способности к гуманитарным наукам. Курт, низкий сероглазый шатен со склонностями к математике, совсем не выглядел сыном кареглазых лингвистов. Мать, успешная писательница, и отец-полиглот, сами будучи не в состоянии решить банальное уравнение, никак не могли обучить сына правилам орфографии, поэтому вскорости плюнули на это дело, позволив мальчику пойти по другой тропе. Билл же, до поры до времени, оправдывал большую часть их ожиданий – выучил два иностранных языка, с четырнадцати лет участвовал в литературных конкурсах, а после школы пошёл на факультет журналистики, где блистал талантами целых два года. Едва поступив в первый класс, Курт столкнулся с тем, что позже он стал называть «проклятие Каулитц» – к нему напрочь приклеился ярлык «брат Билла», того самого, которого обожала вся школа. И хоть между ними и была разница в восемь лет, он всё равно ощущал, что неизменно находится в тени прекрасного во всех отношениях брата.
И если до прошлого года Курт сравнивал себя и Билла лишь в плане достижений и умения общаться с людьми, то после встречи с Томом и осознания мгновенно вспыхнувшего чувства, он провёл и «внешний» анализ. Раньше Курт не особо заморачивался насчёт своей внешности, но в тот момент он пришёл к совсем неутешительным выводам. Сейчас, в свои пятнадцать лет, он едва доставал макушкой Биллу до плеча. Телосложением он был немного плотнее, у него не было длинных стройных ног и тонкой талии, ради взгляда на которые парни, не только геи, сворачивали шеи. Его серые тусклые глаза с треском проигрывали карим очам Билла и его умению расстреливать ими всех вокруг. Его брат был по-настоящему привлекателен, обладал какой-то двуполой красотой, что выделяла его из толпы. Курт же в ней терялся.
Однако, несмотря на стопроцентный шанс взрастить в себе ненависть к затмевающему его брату, Курт по-настоящему любил Билла, как только возможно любить родного человека.
– О чём думаешь? – старший Каулитц задорно подмигнул младшему.
– Да так просто, – Курт встряхнул головой, одновременно зевая. – Устал немного.
– Ничего, сейчас спать ляжешь и… да чтоб ты провалился, козёл! – вдруг выкрикнул Билл, высовываясь из окна и показывая подрезавшему его «Седану» средний палец.
Курт фыркнул от смеха, глядя на раздосадованного брата. Билл заметил его веселье и рассмеялся сам.
– Ты давно на четыре колеса пересел?
– Полгода уже, – быстро ответил Билл, сворачивая на безлюдную дорогу, ведущую к частным домам.
– Ты вроде никогда не проявлял особого интереса к автомобилям.
– А ты теперь всегда так помпезно выражаешься? – усмехнулся Билл, притормаживая у невысоких ворот.
– Не всегда, – сконфуженно отозвался Курт, рассматривая сквозь лобовое стекло забор, окружавший прятавшийся в темноте дом. По материнским рассказам он понял лишь то, что Том и Билл приобрели, наконец, достойное жильё. Но в подробности никто не вдавался, и Курту уже не терпелось увидеть, как живёт его брат.
Как оказалось, общий дом Каулитца и Трюмпера в разы уступал тому особняку в Мюнхене, где братья провели большую часть своей жизни. Курт бы даже назвал дом скромным, по собственным меркам. Но по сравнению с прошлым годом и лофтом, где одно большое помещение служило и кухней, и гостиной, и спальней хозяевам, это был уже заметный прогресс.
Курт замер на пороге, осматривая просторную гостиную. Прямо перед ним восходила лестница на второй этаж, а справа виднелся проход на кухню. Курт посторонился, когда Билл со смешками ткнул его под зад его же собственным чемоданом.
– Не зевай, а проходи! – воскликнул брат, с грохотом захлопывая дверь. – Ну, что скажешь?
– Что это прогресс, – озвучил Курт свою недавнюю мысль, осторожно опускаясь в ближайшее кресло.
– Ну спасибо! – Билл, отдуваясь, оставил его чемодан у подножия лестницы и направился в сторону кухни. – Ты голодный?
– Нет! – тут же воскликнул младший Каулитц, вспоминая ту прошлогоднюю отраву, которую однажды сварганил Билл в приступе хозяйственного вдохновения. Впрочем, есть действительно не хотелось. – Пить только хочу.
Билл что-то положительно замычал и загремел стаканами в соседней комнате. Курт медленно осматривал гостиную, взгляд зацепился за две фотографии, висящие рядом на стене. Парень подошёл поближе и на одном из фото с удивлением обнаружил себя – десятилетнего, вместе с чуть более молодыми, чем сейчас, родителями. Совсем рядом, в такой же строгой рамке, висел снимок семейной пары весьма добродушного вида – у обоих были тёмные глаза, широкие улыбки и мимические морщинки вокруг глаз.
Сзади раздались шаги – Билл подошёл к нему сзади и сунул в руку стакан с ярко-оранжевым напитком. Курт сделал глоток и невнятно пробормотал:
– Спасибо.
– Да не за что. Ради тебя только и купил. Том ненавидит апельсиновый сок.
– Это его родители?
– Да, – Билл склонился, становясь с Куртом одного роста, и приблизил лицо к фотографии. – Года два назад, вроде, снимок сделали.
– Выглядят добрыми.
– Они офигенные! – Билл широко улыбнулся и распрямил спину, окинув брата взглядом. Положил ладонь ему на макушку и довёл её до своего плеча. – Слушай, а ты реально вырос!
– Не на столько, на сколько бы хотелось, – Курт многозначительно повёл бровями, возвращаясь в кресло. – Слушай, а с чего ты за руль сел?
– Потому что Том объявил, что больше не намерен изображать для меня таксиста, – Билл усмехнулся. – Правда, вторая машина нам пока не светит, делим одну. Ты представить себе не можешь, в какую долговую яму мы влезли, чтобы оплатить вот это, – парень развёл руки в стороны, указывая на стены.
– А родители не помогли разве-е-е? – Курт в очередной раз зевнул.
– Наши – нет. Тома – да, – коротко ответил Билл. – Так, все разговоры и сантименты – завтра. Сейчас – спать!
– Да, босс!
Билл заразительно рассмеялся и, подхватив чемодан Курта, стал подниматься наверх, громко топая. Младший брат шёл за ним, пока не оказался в коридоре второго этажа, откуда ещё три двери вели в разные комнаты.
Билл остановился и указал на дверь прямо напротив лестницы.
– Это ванная, одна в доме. Налево – твоя комната. Направо – наша. Думаю, не стоит объяснять, что ванная и кухня в полном твоём распоряжении? – Билл подмигнул брату, передавая ему чемодан.
– Нет, – Курт благодарно улыбнулся и уже собрался направиться к себе, но на полпути обернулся и окликнул уже стоящего на пороге спальни брата. – Слушай, а… где Том?
Билл почему-то глянул на свою левую ладонь и, подняв взгляд на него, опять расплылся в улыбке.
– У него смена сегодня до трёх утра, он в городе останется. Вернётся утром.
Курт кивнул с натянутой улыбкой и, махнув брату на прощание, зашёл в предназначенную ему спальню.
Забираясь в ещё холодную кровать, он подумал, что, возможно, отдых и не будет таким испытанием, какое он себе нафантазировал.
***
На следующее утро, проснувшись, по обыкновению, в восемь часов, Курт отправился на осмотр дома и прилегающих территорий. Хоть их особняк в Мюнхене и находился за чертой города, но всё равно чувствовалась близость мегаполиса. Здесь же, на окраине Киля, даже воздух был другим и, выйдя во двор, Курт внезапно почувствовал вкус свободы.
Дом Тома и Билла стоял в окружении деревьев, закрывающих его от посторонних глаз. Не было ни цветов, ни садовой мебели, лишь зелёный газон, на удивление ухоженный, и высокие кустарники. Курт с наслаждением растянулся на ещё чуть влажной после ночи траве – поваляться на газонах в родном саду ему бы ни за что не позволили.
Но, как он ни старался, расслабиться до конца пока не удавалось. Курт прислушивался к звуку каждой проезжающей мимо машины, гадая, в какой же из них вернётся домой Том. А не вернуться на этот раз он не мог, поэтому встреча, одновременно желанная и пугающая, была неизбежной. Курт сам не понимал, чего он хочет больше – увидеться с Трюмпером или всё-таки чтобы тот на время его каникул снял себе номер в мотеле и не показывался. Наглость была ещё та, но Каулитц уж очень дорожил своими заметно поскудневшими запасами нервных клеток.
Вдоволь навалявшись, измазав джинсы и почти пьяный от солёного воздуха, Курт вернулся в дом – в желудок ничего не падало со вчерашнего обеда в поезде, и тот теперь буквально вопил призывы о помощи. А на кухне Курта уже ждал сюрприз в виде подпевающего радио Билла, вертящегося вокруг плиты. В воздухе повис неожиданно приятный аромат жареного хлеба.
Билл обернулся на звук шагов и, буквально сияя, улыбнулся брату.
– Доброе утро! Давно проснулся?
– Час назад где-то… Я во дворе был.
Билл кивнул и ловко перевернул гренок в воздухе. Курт подошёл поближе и с изумлением уставился на сковороду.
– С каких пор ты готовишь? Ты чай заваривать не умел!
Билл разразился своим «фирменным» заражающим смехом.
– С тех пор, как появился мужчина, которого надо кормить, чтоб не сбежал. Так что пришлось взять на себя бремя домохозяйки.
– В прошлом году ты чуть не спалил лофт, пытаясь сделать яичницу!
– В прошлом году мы жили в двух кварталах от его мамы, которая поваром работает! А теперь приходится выкручиваться самому.
– А Том готовит? – поинтересовался Курт, садясь за стол.
– Иногда, – Билл поставил перед братом тарелку с гренками и пиалу с джемом. – Но у него график на работе загруженный, в отличие от меня.
– Он вроде отцу помогал в их мастерской, да? – пробормотал Курт с набитым ртом. Его старший брат, по всей видимости, действительно был готов на многое для Тома, раз встал за плиту, да ещё и преуспел в этом. По крайней мере, гренки были потрясающие.
– Теперь нет, – Билл присел напротив Курта. – Помнишь дом, в котором мы жили? Том с другом ещё осенью выкупили помещение на первом этаже. Теперь они держат бар.
– Круто! А мы туда пойдём?
– Лицам до восемнадцати вход запрещён, – Билл усмехнулся. – Что скажут родители, узнав, что я тебя тут спаиваю?
– Мы им не скажем, – прошептал Курт заговорщицким тоном.
– Как не сказали тогда, что ты спустил мамино колье в унитаз? – расхохотался Билл.
Курт только улыбнулся.
– Мне было четыре года! Всю жизнь будешь припоминать?
– Ну, возможно, кода ты разбогатеешь, я смогу тебя этим шантажировать, – старший Каулитц многозначительно повёл бровями.
Разговор прервал завибрировавший на разделочной доске телефон Билла. Парень посмотрел на дисплей, расцвёл улыбкой и, подскочив, вышел из кухни. У Курта даже сомнений не возникло в личности звонившего. Билл говорил тихо, его слов было не разобрать, поэтому младший брат, решив не трепать себе нервы, просто потянулся за вторым гренком.
Билл вернулся спустя несколько минут, с алеющими щеками, но с неизменным выражением безграничного счастья на лице. Не говоря ничего, он вернулся к готовке. Курт с минуту смотрел брату в спину и, наконец, рискнул спросить:
– Кто звонил?
– Том. Сказал, что взял ещё и дневную смену.
– А разве бары работают с девяти утра?
Билл нахмурил брови и со смешком повернулся к брату.
– Ты-то откуда всё знаешь? Готов поспорить, ты в баре и не был никогда.
– Логика, – Курт пожал плечами. – В девять утра открывать бар невыгодно. Даже заядлые алкаши в это время ещё пытаются быть трезвыми.
Билл, посмеиваясь, скинул последнюю партию гренок в большую тарелку и, поставив сковороду в раковину, включил воду.
– Есть особые желания на сегодня?
Курт задумался лишь на секунду и выпалил:
– На пляж!
– Ну, поплавать вряд ли получится, – Билл скептично оглядел небольшие тучки через окно. – Но просто сходить можно. Покажу тебе дорогу.
– Мы поедем или пойдём?
– Извини, но даже ради младшего братца я не буду выгонять машину из гаража, – Билл потешно наморщил нос.
– А мотоцикл?
Старший Каулитц вздохнул и, засунув вымытую сковороду на полку, выключил воду.
– Я его продал.
Курт чуть не подавился гренком. Откашлявшись, он в недоумении уставился на брата.
– Ты серьёзно?! Это же подарок родителей на совершеннолетие!
Удивляться было чему. Три года назад Биллу было проще расстаться с семьёй, чем со своим верным железным конём. Он до того любил свой мотоцикл, что даже не решился доверить его переправку через всю страну кому-то другому, и сам в итоге проехал на нём от Мюнхена до Киля более девятисот километров. А в прошлом году мотоцикл спокойно стоял в гараже – Билл заявил, что медленно и осторожно ездить не умеет, а отчитываться перед матерью о сломанной шее младшего брата желанием не горит. Но Курт всё равно много раз наблюдал, как Билл возится со своей любимой «игрушкой», поэтому поверить в расставание с ней было крайне сложно.
Билл, явно прочитавший все мысли на лице брата, беззаботно пожал плечами.
– Это всего лишь мотоцикл. Зато у меня теперь есть письменное обещание Тома купить мне новый в течение ближайших трёх лет!
– А на что деньги пустили?
– Ты сейчас живёшь в том, на что пустили деньги.
Курт молча упёрся взглядом в окно и закусил щёку изнутри. Он не мог представить брата идущим на компромиссы и делающим выбор в пользу чего-то одного из-за нехватки средств, особенно учитывая их образ жизни в Мюнхене. Курт был готов поспорить на карманные деньги за полгода, что, живи брат сейчас с родителями, то он бы точно себе ни в чём не отказывал, а мотоциклов у него было бы минимум три штуки. Но строптивый Билл выбрал жизнь в Киле, в бесконечном забеге за деньгами, с парнем, которого не потрудился толком представить родным.
И Курт признался себе что, пожалуй, у него бы на это духу не хватило.
Первый день в Киле прошёл на удивление спокойно, в праздном ничегонеделанье.
Билл и Курт долго гуляли по побережью, остановившись лишь раз – на обед в кафе с видом на бухту. Разговоры крутились вокруг семьи и всех событий, что произошли за год разлуки. Курт подробно рассказывал о родителях и школе, Билл – о работе, новом доме и немного о Томе. Ничего особо волнующего Курт так и не услышал – брат был откровенен ровно настолько, насколько считал нужным в разговоре с пятнадцатилетним подростком. Да младшему Каулитцу, как он решил, и не хотелось никаких «подробностей». Он не знал, как отреагирует его система жизнеобеспечения на один лишь поцелуй Тома и Билла, не говоря уже о чём-то большем. Для себя Курт всё уже давно решил. Том Трюмпер был запретным плодом, но, всё-таки, не вожделенной целью. Перешагнуть через брата – это было выше его понимания и возможностей. Сидя в кафе, изредка косясь на зеркальную стену, Курт снова и снова сравнивал себя с Биллом, ещё раз убеждаясь в правильности всех предыдущих «анализов». Его брат был практически идеалом, до которого ему – расти и расти.
Вернувшись домой, уже сидя в гостиной, парни просматривали сделанные во время прогулки фотографии. Билл по обыкновению восхищался каждым кадром, Курт же больше смотрел не на снимки, а на большую карту Киля, которую Билл купил ему при входе на набережную залива и вручил с помпезной речью. Весь её смысл сводился к тому, что он, конечно же, будет присматривать за младшим братцем – ровно настолько, чтобы мама не волновалась, но не так, чтобы видеть его каждую секунду, так что «не смей потеряться, найду – убью». Курт принял это к сведению и пообещал строго следовать указанным маршрутам, хотя ему уже не терпелось самостоятельно выбраться в город. Изучая карту, он изредка кидал взгляды и на Билла. Тот, похоже, листал снимки уже чисто на автомате. Билл поглядывал то на часы, то на свою левую ладонь, на которую отвлекался и днём. По мнению Курта, в ладони брата не было ничего примечательного, как он ни пытался её разглядеть. А вот заметно волнующегося Билла это, похоже, успокаивало. Ведь Том уже два часа как не отвечал на его звонки. Завестись было от чего, но Билл продолжал «держать марку», улыбаясь и шутя через фразу.
Когда стрелки подобрались к двенадцати часам, Билл, сам отчаянно зевая, погнал уже клевавшего носом брата наверх. Курт, впрочем, не сопротивлялся – он наспех принял душ и только приготовился лечь в постель, как услышал быстрые шаги на каменной дорожке, ведущей к дому. Парень выглянул в окно и успел заметить вытянутый силуэт, скользнувший к дверям. Сомнений не было – Томас наконец вернулся домой. Догадку подтвердил и восторженный возглас Билла, долетевший до отдалённой спальни на втором этаже.
Курт всё-таки лёг в постель и замотался в одеяло, как в кокон, надеясь побыстрее уснуть. Может, брат с его пассией и старались заглушить эмоции и шаги по лестнице, но удавалось им это с трудом. Курт слышал, как дважды хлопнула дверь ванной комнаты, как Билл и Том ходили туда-сюда, перекидываясь малопонятными короткими репликами. А потом и вовсе скрипнула, приоткрываясь, дверь в его комнату. Курт уткнулся носом в подушку, изо всех сил притворяясь спящим. Вошедший наблюдал за ним почти минуту, а затем тихо удалился. В ту же секунду из небольшого коридора раздался ничем не приглушённый голос Билла.
– Спит, вроде.
– Отлично, – ответил ему звучный баритон, от которого у Курта по спине поползла целая когорта мурашек. – Пошли в спальню, поговорим там нормально.
– Отлично, я выскажу тебе всё, – Билл издал смешок.
– Согласен, – Том тоже усмехнулся. – Заодно поговорим о твоём брате…
Курт дёрнулся и, едва услышав звук закрывающейся двери, принялся тут же выпутываться из одеяла. Парень выскользнул из спальни, остановившись напротив входа в комнату хозяев. Он только приготовился прильнуть ухом к двери, как в ту же секунду его спугнул голос брата:
– Открой дверь, пусть проветрится, а то душно.
Курт изо всех сил вжался в стену. Том, а, судя по тени, это был именно он, чуть приоткрыл дверь, пустив в коридор полоску света.
– А он точно спит?
– Да, я заходил, проверял…
– Он изменился с прошлого лета?
– Да, подрос немного, тогда он мне вообще по грудь был. Я в его возрасте тоже был низким, потом только вымахал. Думаю, Курт вырастет ещё.
Младший Каулитц закатил глаза и чуть не завыл от досады. Он и так переживал из-за небольшого роста, а тут, оказалось, и брат озабочен тем же. Решив рискнуть, Курт сделал робкий шажок вправо и, цепляясь за косяк, одним глазом заглянул в спальню.
Билл, в одном полотенце на бёдрах, стоял напротив большого зеркала и медленно втирал какой-то крем в кожу лица и рук. Движения кистей были плавными, почти завораживающими, а взгляд, направленный в зеркало, каким-то неуловимо мечтательным. Курт никогда не видел брата таким. С ним Билл всегда вёл себя, как обычный парень, не выпячивая ни свою ориентацию, ни двуполую привлекательность. Сейчас же от брата исходил такой эротический позыв, что Курт даже покраснел. Нет, никаких неправильных желаний Билл у него не вызывал, но ощущение того, что он забрёл на запретную территорию, было. Эти двое явно не рассчитывали, что за ними будет наблюдать третья пара глаз.
