Текст книги "Тени снежинок (СИ)"
Автор книги: Spigu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Глава 1 – Проклятие ==========
***
Если бы вы рассказали о проклятиях Шерлоку Холмсу двенадцать лет назад, он, конечно, усмехнулся и отвернулся бы прежде, чем вы дошли до конца фразы. Проклятия принадлежали миру детей, как и магия и все другие нелепые фантазии, в которые некоторые люди упорно верили.
Это было, конечно, до того, как холодные чёрные шипы расползлись по его груди.
Сначала это было просто покалывание в верхней части тела – легко игнорировать, как почти всё в его транспорте. Но постепенно его грудь начала зудеть и болеть, и однажды утром он проснулся и обнаружил странное чёрное пятно над левым соском. С течением дня пятно меняло очертания, истончаясь и изгибаясь, а бессонной ночью оно продолжало расти и вскоре приняло форму, напоминающей маленькую колючую ветку. Вместе с ним пришёл холод, который время от времени охватывал его тело и забирал воздух из лёгких.
Очевидно, он знал, в чём причина. Сантименты. Ледяные пальцы принадлежали всем ненужным чувствам, которые он не мог отпустить, как бы крепко ни закрывал двери своего разума. Всю свою жизнь Майкрофт пытался его предостеречь, чтобы он ни к кому не привязывался, потому что рано или поздно это причинит ему боль.
Забота не является преимуществом.
Это – просто собака.
Тебе купят новую.
Но он не слушал, и эта боль, это проклятие стало наказанием. Ни при каких обстоятельствах он не признался бы в этом Майкрофту, но тот оказался прав. Шерлок был склонен к зависимостям, слишком «чувствителен», он не мог справиться с эмоциями. Отныне он должен был работать усерднее, поэтому обменял их на сладкое вещество в своих венах – наконец-то отвлечение, достаточно сильное, чтобы удерживать его внимание дольше, чем несколько драгоценных мгновений.
В конце концов ему пришлось отпустить и это, так как слой грязи под ногтями стал слишком толстым, дни сливались один в другой, а шипы так и не исчезали.
С намерением оставить это время позади, он придумал себе работу, создал сайт и стал ждать.
***
Лондон находился под властью зимы ровно три года, один месяц и пять дней. Шерлок уже привык к снегу, даже иногда им наслаждается. С морозом снаружи справиться значительно легче, чем с холодом, гнездящимся внутри его тела.
В течение дня он медленно превращается в ходячую восковую куклу, достаточно близкую копию реальной модели, улыбка на его лице слишком жёсткая, глаза пустые и невидящие. Однако, когда он бродит по улицам ночью, и идёт снег, он может различить отдельные тени снежинок в ярких пятнах под уличными фонарями. Бесшумное движение теней успокаивает его похожий на двигатель разум, и их краткое существование является долгожданным напоминанием о краткости жизни.
И всё же, после стольких лет, он жаждет того, чего не должен иметь.
В один из январских вечеров, когда серая масса снега тянется через весь город, как усталый вздох, одинокая чёрная кривая ползёт на несколько дюймов вверх по направлению к его шее, чуть ниже ключицы. Шерлока выгоняет из своей квартиры разъярённый хозяин (на самом деле это не его вина, он не ожидал, что эксперимент пойдёт настолько неправильно), ему скучно и он чувствует дух лёгкого бунтарства.
Он решает, что ему нужен друг. Или, по крайней мере, кто-то, кто будет терпеть его эксперименты, его разговоры и молчание, и его волшебную шляпу, наполненную настроениями, как кроликами, цвет которых даже он редко может угадать, прежде чем они выпрыгнут из неё. Внутри его головы не всегда самое безопасное место, чтобы там находиться, так что он был бы признателен компании. Он мог бы назвать свой разум чертогами, но иногда тот больше напоминает ему лабиринт с высокими изгородями и труднопроходимой тропинкой.
Он мимоходом упоминает при Майке Стэмфорде, что хочет иметь соседа по квартире, и уже через несколько часов Майк возвращается в Бартс со старым знакомым. Шерлок разглядывает незнакомца буквально в течение полсекунды, прежде чем принимает решение. Он чувствует себя маленьким мальчиком в магазине велосипедов: он видит идеальный вариант и совершенно отказывается рассматривать другие варианты, на которые ему указывает мать.
Он просчитывает ситуацию и придумывает удобную ложь. – Майк, можно одолжить твой телефон? На моём нет сигнала.
Как и ожидалось, Майк оставил телефон в кармане пальто, и Шерлок успешно пробивает для себя брешь.
Джон Ватсон, как он узнает – это предвкушение удара молнии, за несколько секунд до того, как электричество пронзит небо, и этого достаточно, чтобы волосы на затылке Шерлока встали дыбом. Но настоящий удар никогда не наступает, и он остаётся ждать, затаив дыхание, чувствуя покалывание в коже. Отчаянно желая что-то изменить.
– Афганистан или Ирак? – спрашивает он. Слова на вкус, как начало.
Всё, что остаётся, это указать на некоторые из его собственных худших качеств, чтобы немного прощупать почву, посмотреть, вздрогнет ли Джон Ватсон и не придумает ли неловкий предлог, чтобы избежать ситуации, как и большинство людей. Но по его ошарашенному (хотя также смущённому и слегка раздражённому) выражению лица Шерлок может сказать, что тот – не большинство людей.
Воодушевлённый этим, Шерлок улыбается и подмигивает Джону, прежде чем покинуть лабораторию. Как только за ним закрывается дверь, он расплывается в робкой улыбке. Возможно, это было немного чересчур, возможно, этот человек не придёт завтра, но, по крайней мере, он попытался.
Он резко останавливается у выхода из больницы. Яркий свет падает на его лицо, когда он смотрит через дверь на изменившийся пейзаж перед ним, продолжая сжимать левой рукой ручку двери, а правой – хлыст.
Небо чистое, все намёки на мягкий утренний снегопад исчезли. На земле есть голые серые участки, где снег начал таять, создавая маленькие лужи. Когда он выходит на улицу, то больше не видит своего дыхания; температура поднялась по меньшей мере на шесть градусов.
Невозможно.
Ему требуется почти целая поездка в кэбе, чтобы заметить, что боль в груди значительно ослабла.
***
Следующий день оказывается странным. Он почти благодарен за два часа сна, которые ему удалось урвать, потому что это делает его в настоящее время мчащиеся мысли немного более тусклыми по краям. Он пытается заняться перевозом своих вещей в новую квартиру на Бейкер-стрит, но не может удержаться и считает ужасно долгие минуты до семи вечера.
Джон появляется в назначенное время. Он кажется немного более довольным собой, чем вчера, его глаза ярче и любопытнее, хотя Шерлок думает, что им всё ещё не хватает жизни. И им действительно придётся избавиться от психосоматической хромоты.
Случай с леди в розовом даёт отличный шанс доказать правильность своего вывода, но где-то по пути Шерлок слишком увлекается и вскоре понимает, что оставил Джона позади. Джон с его больной ногой и, несомненно, тёмными мыслями, Джон, который ещё не решил, хочет ли он переехать к нему или нет (хотя Шерлок подозревает, пытается убедиться, что тот хочет). Джон, который, вполне возможно, прячет пистолет в своей тумбочке.
Тогда возникает вопрос: как он может позвать Джона? Опасность, решает он. И действительно, вскоре после отправки сообщения он слышит уже знакомые удары трости по лестнице.
***
Джон называет его выводы удивительными и экстраординарными. Между мыслями о деле эти два прилагательных всплывают вновь, каждый раз вызывая румянец удовольствия на щеках Шерлока.
Он приглашает Джона к Анджело, чтобы скоротать время и спросить владельца о чём-нибудь необычном, происходящем около ресторана, но тот не может вспомнить ничего подобного. Джон пытается заполнить тишину за столом, и в то время как непрерывная болтовня и «светская беседа» других людей обычно работают только для того, чтобы раздражать Шерлока, он обнаруживает, что не возражает против вопросов Джона, хотя на самом деле он не видит в них смысла, и они скорее отвлекают его от дела. По крайней мере, до тех пор, пока Джон по какой-то непостижимой причине не начнёт расспрашивать его о романтических отношениях.
– Значит, у тебя есть парень?
– Нет.
– Хорошо, хорошо, – говорит Джон. Кончик его языка высовывается, чтобы увлажнить нижнюю губу – нервный тик? (Или знак притяжения? Берегись других.) – Ты одинок, как и я. Хорошо. Хорошо.
Хорошо? Шерлок совершенно уверен – то, что его желудок делает прямо сейчас, невозможно, но это не останавливает ощущение трепета. Он несколько раз быстро моргает и заставляет себя успокоиться. Джон Ватсон… интересуется им? Это намного больше и намного быстрее, чем ожидал Шерлок, и он не знает, как с этим справиться. В итоге, он выбирает самый безопасный вариант.
– Джон, э-м-м… Думаю, ты должен знать, что я считаю себя женатым на своей работе, и хотя мне льстит твой интерес, я действительно ничего не ищу.
– Нет. Нет, я не спрашиваю… нет. Я просто говорю, что всё в порядке.
Шерлок изучает тёмно-синие глаза, такие большие и внимательные, и решает поверить ему. В конце концов, он уже однажды ошибся насчёт Джона Ватсона.
Но насчет хромоты он не ошибся. Когда они спешно покидают ресторан, Шерлок бросает быстрый взгляд назад и ухмыляется, гордясь собой, и достаёт свой телефон, чтобы отправить сообщение.
«Боюсь, мой спутник забыл свою трость в ресторане. Не будете ли вы так любезны доставить её на Бейкер-стрит, 221Б, через час? ШХ»
Погоня, которая следует потом – это расплывчатая смесь из пота, адреналина и смеха, и когда они наконец прислоняются спиной к стене на Бейкер-стрит, соприкасаясь плечами, грудь Шерлока даже не вздрагивает. Шипы спят, холод более управляемый, чем годы до этого. Вопреки тому, что он ожидал, наличие кого-то похожего на друга, сопровождающего его, похоже, положительно влияет на проклятие. Тревожная мысль – ему нужно больше данных. Но это должно подождать. Дело требует его внимания; у него нет времени выслушивать, по общему признанию, очаровательный и громкий смех Джона.
***
Джефф Хоуп умён, но после долгого сидения и разговора с ним Шерлок начинает уставать от своей так называемой игры. Отравленная таблетка – это не то, как тот убьёт себя – в ней отсутствует драматический аспект. Но его ожидания могут быть немного завышены: в конце концов, у него есть проклятие. Это не становится намного более драматичным, чем оно.
– У вас должен быть спонсор, – говорит Шерлок, изучая склянку, стоящую перед ним.
Хоуп поднимает брови. – Вы не думаете, что я мог бы придумать это сам, мистер Холмс? Вы меня недооцениваете. Они все так делают. Всегда.
Шерлок откидывается назад и задумывается. Хоуп, похоже, не проявляет никаких признаков лжи, поэтому, как бы маловероятно это ни казалось, он действительно может работать в одиночку. Интересно. Может быть, приезд сюда и не был такой уж пустой тратой времени, как он начал думать, но всё же, игра не стоит свеч, а пистолет явно фальшивый.
Он встаёт, чтобы выйти из комнаты, но следующими словами Хоуп заставляет его вернуться к столу и схватить одну из склянок.
Он вытряхивает таблетку на ладонь и поднимает её к свету; его рука слегка дрожит, сердце учащённо бьётся. Короткая, острая боль пронзает его грудь, словно проклятие в последний раз призывает к вниманию. Хотя он совершенно уверен, что выбрал правильную склянку, всегда есть малейший шанс, что он никогда больше не увидит дневного света.
Всё ещё наркоман.
Таблетка почти касается его губ, когда раздаётся выстрел и звук разбитого стекла. Шерлок бежит к окну, осколки хрустят под его ботинками, но его спаситель уже скрылся из виду. Хоуп лежит на полу со смертельной раной: у него осталась всего минута жизни.
Шерлок молча смотрит. Глаза Хоупа тускнеют, а болезненные вздохи становятся слабее. Его тело дрожит раз, другой, пока тот не делает глубокий вдох и не замирает. Чуть позже врывается полиция, выводит его из здания и накрывает каким-то одеялом. Он не обращает особого внимания, его мысли слишком заняты таинственным стрелком. Но пока он пытается объяснить возможные ниточки Лестрейду, его взгляд падает на фигуру за полицейской лентой, и он открывает рот.
Джон стоит там, сцепив руки за спиной, и хотя Шерлок склонен насмехаться над романтикой, он должен признать, что в этот момент Джон больше всего похож на маловероятного героя. Разум Шерлока словно застыл где-то между двумя мыслями: Глупо, конечно, это он, и, О боже, он спас мне жизнь. Быстро справившись с Лестрейдом, он подходит к Джону, который избегает его взгляда и выглядит беспечным, пока Шерлок не показывает, что он всё понял.
– С тобой всё в порядке? – спрашивает он, удивлённый своей внезапной и отчаянной потребностью узнать. – Ты только что убил человека.
Удовлетворённый ответом Джона, он прикусывает губу и использует ещё один шанс. – Поужинаем?
– Голоден.
Они улыбаются друг другу. Мир, кажется, затих, и что-то невысказанное дрейфует в воздухе между ними, просто вне досягаемости. В груди Шерлока продолжает дремать проклятие. Возможно, он и в самом деле ошибся насчёт её причины.
Но когда они возвращаются домой из китайского ресторанчика с тёплыми и тяжёлыми от напряжения телами, он снова чувствует, как что-то покалывает его кожу. Джон всё ещё смотрит на него так же, как смотрел с тех пор, как они ушли с места преступления, как будто он чего-то ждёт, и, ох, в его глазах жизнь, которой до этого там не было. Шерлок обнаруживает, что тоже не может отвести взгляд, и борется сам с собой, чтобы сохранить нейтральное выражение лица, когда шипы изгибаются и расширяются, быстро охлаждая его тело. Его желудок скручивает.
Это должно прекратиться.
Он позволяет своей улыбке медленно исчезнуть, а затем шмыгает носом. – Спокойной ночи, Джон.
Джон изучает его ещё мгновение, а потом кивает, словно принимая решение, и уходит в свою спальню наверху.
Шерлок прижимается лбом к окну гостиной, пытаясь прогнать ужасную боль. Снаружи сгущается темнота, и пока он стоит там, застряв в бесконечном подвешенном состоянии вдоха и выдоха, начинает падать снег. Это, по крайней мере, знакомо.
Только ранним утром он осознаёт причину боли, ужасную ошибку, которую совершил. Он плюхается на диван, включает ноутбук и начинает быстро стучать по клавишам.
История поиска Google (удалено)
как снять проклятие
как избавиться от чувств
как сказать, если вы влюблены
как сказать, если вы влюблены в своего сосе – неважно, что это глупо
как же разлюбить
Комментарий к Глава 1 – Проклятие
Этим переводом я начинаю серию рождественских, новогодних и просто зимних историй. ;)
========== Глава 2 – Сны ==========
***
Сны – одна из немногих вещей в жизни Шерлока, которую он не может контролировать. Конечно, он пытался, но каждый раз его подсознание с огромной силой сопротивляется, представляя любые сценарии, какие ему заблагорассудятся. Иногда они довольно приятны: картинки Лондона как в замедленной съёмке, красивые молекулярные структуры, подробные чёрно-белые карты или нежное жужжание пчёл.
Иногда, однако, проклятие не оставляет его одного даже во сне, вместо этого принимая форму янтарных и лазурных сосулек, пронзающих его грудь. В этих снах он часто открывает глаза только для того, чтобы обнаружить ожидающую его новую тьму; шипы распространяются по всему его телу, связывая его на месте.
Но поскольку он обычно спит мало, до недавнего времени отсутствие контроля над снами не было проблемой.
***
Первые недели февраля тихие и снежные; очевидно, внезапное тепло в день их встречи было просто капризом погоды, так как в ближайшее время нет никаких признаков таяния снега. На Бейкер-стрит дни состоят из чая, скрипичной музыки и споров. Они расследуют несколько дел, и Джон описывает их в своем блоге (Шерлок притворяется, что ненавидит его читать, но на самом деле впитывает каждое слово). Настроение в квартире утратило часть своей интенсивности, хотя Шерлок всё ещё кажется, будто какой-то невидимый паук щекочет его шею.
Он держался на некотором расстоянии после опасной близости их первого вечера вместе. Это не совсем невыносимо, но иногда, когда они смеются вместе, и в уголках глаз Джона появляются морщинки, ему хочется встать с кресла и…
Однако, согласно найденному веб-сайту, он не должен этого делать, если хочет победить это, глупое иррациональное удушающее чувство, заставляющее проклятие действовать. Поэтому он возвращается к своей книге и игнорирует паука.
***
Однажды ночью ему снится, что он потерял Джона.
Он стоит на крыше, глядя вниз на крошечного как муравья человека, но даже с этой высоты узнаёт знакомую позу и походку. Он услышал в голосе Джона растерянность и страх, и его руки задрожали.
Оставайся там, где ты есть, говорит он с отчаянием, потому что одновременно имеет в виду Жди меня, я вернусь к тебе. Он совсем не уверен, что Джон его понимает, и, наверное, будет лучше, если тот ничего не поймёт.
Шерлок падает, но не получает облегчения от пробуждения в воздухе, обычно происходящего во время подобных кошмаров.
Он находится там, что кажется целой другой жизнью, стоит на танцполе, окружённый радостной музыкой и улыбающимися людьми. В линиях его рта – растерянность, а половина лица всё ещё пытается сохранить улыбку, которая была там мгновение назад, но не совсем в этом преуспевает.
Джон танцует с кем-то ещё в своих объятиях.
Когда-то это был он, в каком-то смысле. Но теперь всё кончено, и он знает это с уверенностью, которая бывает только во сне.
Во рту остался привкус сожаления, смешанный с привкусом крови, так как он прикусил щёку. Впервые за несколько месяцев он жаждет сигареты или, если быть до конца честным с самим собой, чего-нибудь более действенного.
Он также мечтает найти Джона, или, может быть, это Джон его находит; он не уверен. Эти сны гораздо более смутные: быстрое скольжение рук по бёдрам, умоляющий шёпот и довольные вздохи. Пожалуй, правильнее было бы назвать их фантазиями, хрупкими на ощупь.
Когда он моргает, просыпаясь в семь утра, он стонет и пытается уцепиться за края последнего сна, но тот исчезает, как всегда, оставляя его уязвимым, вспотевшим и болезненно твёрдым.
Ох…
Он выжидает несколько минут, но на этот раз, похоже, ничего не получается, поэтому, снова закрыв глаза, он ложится на спину и позволяет правой руке скользнуть под одеяло.
Прошло много времени с тех пор, как он предавался… этому.
Это не займёт много времени для его тела, чтобы стать полем битвы для двух очень разных ощущений. Жар его растущего отчаяния умудряется сохраниться против холода проклятия, и он делает всё возможное, чтобы вспомнить каждую (размытую) деталь снов, когда преследует волну удовольствия, как море преследует Луну во время отлива.
И даже здесь Джон его находит (потому что, конечно, это Джон находит его, а не наоборот – Шерлок только знает, как терять вещи, в конце концов) и обнимает, держа так крепко, что ему приходится подавить крик или, возможно, рыдание, что лучезарная улыбка лечит все болезни Шерлока, хотя бы на некоторое время.
Ох, думает он снова, просто и ясно, и это последняя связная мысль, которая у него есть, прежде чем встречает волну, и та его омывает.
Примерно через двенадцать минут за его дверью раздаются шаги, а затем раздаётся стук.
– Шерлок, ты не спишь?
В горле Шерлока стоит виноватый комок, теперь, когда его дыхание замедлилось до нормального, теперь, когда реальность настигла его, и шипы впились в грудь всерьёз. Он не может встретиться лицом к лицу с настоящим Джоном, не сейчас.
– Уходи! – хрипит он, а затем прислушивается к удаляющимся шагам, тут же сожалея о вспышке гнева, которая, возможно, была более красноречивой, чем всё, что могло бы отразиться на его лице, если бы он вышел из комнаты, когда его позвали.
Он не встаёт до позднего вечера, пока не убеждается, что его щеки больше не горят от стыда, пока он не разбирает сны, которые привели к этой ситуации, и не удаляет их. (Попытался, во всяком случае.)
***
В последнее время Шерлок обнаружил ещё одну вещь, которую не может контролировать.
Есть слова для почти всего. Он не знает их все – это было бы невозможно и пустая трата времени – но он знает достаточно, чтобы с их помощью прогнуть мир.
Однако слова начали его подводить. Они просто перестают его слушаться, начиная плыть против течения его мыслей, и если слетают с губ, то совсем не те. Их недостаточно или слишком много, и предложения полны ошибок.
Он винит в этом проклятие, а затем и себя, первоисточник.
Честно говоря, он боится правильных слов, правильных переводов и того, что всё это может рассказать о нём. Что может сделать с ним произнесение этих слов, и что они могут сделать с Джоном? Какую боль они причинят, ведь никогда не сможет их стереть, как только они слетят с губ.
Он не привык так бояться.
***
Джон любит ходить в бар по пятницам вечером. Он чистит свои коричневые ботинки перед уходом и остаётся там допоздна, вероятно, пытаясь приударить за женщинами, но обычно, приходя домой молчаливым и в одиночестве, он предупреждающе смотрит на Шерлока, если тот открывает рот. Раз или два он предлагал Шерлоку пойти с ним, но тот всегда отказывался.
Однажды Джон приходит домой рано.
Он выпил больше алкоголя, чем обычно, так много, что его равновесие несколько нарушено, а манера поведения довольно мягкая. Шерлок зорко следит за его походкой, чтобы снова не появилась хромота, но, к его немой радости, она осталась в стороне. На этот раз Джон, кажется, не возражает против разговора, и меланхолической ауры, которую он обычно несёт домой из бара, нигде не видно.
Шерлок скрещивает ноги в кресле. – Джон. Я предположил, что ты придёшь поздно.
– Да, но я решил вернуться домой пораньше. Проблема?
Слова обвиваются вокруг Шерлока, как шёлк. – Конечно, нет.
Джон кивает. – Просто я кое-что понял. Я так думаю. – Он не вдаётся в подробности.
– Понятно, – говорит Шерлок, хотя Джон уже погружён в свои мысли и явно не ждёт ответа. Он улыбается сам себе, взгляд расфокусирован, давая Шерлоку возможность его изучить, не пытаясь этого скрыть. Как это ни досадно, он не в состоянии понять, какие мысли были у Джона. Он хотел вернуться домой, но зачем? Конечно, не из-за него; он дулся весь день и игнорировал попытки Джона поговорить, по крайней мере, половину этого времени. Пролитое пиво на рукаве его рубашки мало о чём говорит: следов драки нет, так что, вероятно, он был просто неуклюж из-за своего опьянения. У него не было компании, иначе он был бы слишком вежлив, чтобы извиниться всего через два часа.
– Ты ведь гей, не так ли? – неожиданно спрашивает Джон. Шерлок удивлённо смотрит на него, но тон Джона деловой, взгляд расслабленный, на губах – тень улыбки. Когда он слегка покачивается на носках, тени на его лице тоже смещаются, и каждая из них, в свою очередь, раскрывает и скрывает некоторые завораживающие детали его черт. Если, если по какой-то странной причине Шерлок прикоснётся к его лицу, он наверняка предпочтёт сначала изучить тонкие губы, или, возможно, проведёт указательным пальцем по краям мешков под глазами, ощупывая их текстуру…
– Шерлок?
Он мысленно встряхивается, чтобы снова сосредоточиться.
– Да, – отвечает он, – это так.
Очевидно, он не стыдится данного факта, но это ощущается странно. Он никогда не отрицал своей ориентации, хотя это не часто встречается в детективной работе, и Джон не спрашивал раньше, по крайней мере, не напрямую. После своего первоначального предположения в Анджело он, кажется, решил, что Шерлок не занимается такими вещами (что действительно верно и по очень веской причине) – до сегодняшнего вечера, похоже. Он задаётся вопросом, давно ли этот вопрос горел у Джона на языке, и не случилось ли в баре чего-то такого, что заставило его спросить сейчас. И снова у него нет ответа. Очень раздражает.
– Хорошо. – Улыбка Джона не дрогнула – хорошо? После паузы тот спрашивает: – Как ты думаешь, я красивый?
Судя по игривому тону, он, наверное, шутит, но у Шерлока перехватывает дыхание. Он чувствует себя несколько незащищённым и долго собирается с мыслями, прежде чем ответить.
– Я… полагаю, ты довольно симпатичный для своего возраста.
– Эй, мерзавец! Я всего на несколько лет старше тебя. Но, спасибо, я думаю. – Джон поднимает воображаемый бокал и улыбается ему. – Ты и сам не так уж плох.
Шерлоку хочется слизнуть воображаемые капли вина с губ.
Ты так думаешь? Он тоже хочет спросить, но не делает этого. Вместо этого он пытается отогнать все ужасно уязвимые мысли, которые внезапно наводняют коридоры его разума, а также голодные, которые шепчут ему на ухо смелые идеи. Неужели Джон не понимает, как кокетливо он звучит и как мягко выглядит, стоя там в обрамлении приглушённых цветов ночи, что делает почти невозможным для Шерлока вспомнить своё решение? Он никогда не сможет забыть этого человека, но он должен, по крайней мере, быть в состоянии отпустить более нежные мысли, связанные с ним, ради благополучия их обоих.
– Я думаю, что лучше прекратить пить на ночь, Джон, – говорит он, игнорируя полу-комплимент.
Джон в замешательстве смотрит на свою пустую руку, пока не понимает шутку и застенчивая улыбка не появляется на его лице. – Ты прав. Да. – Он делает вид, что ставит несуществующий стакан на кухонный стол, и при этом умудряется сбить несколько листков бумаги на пол. Ни один из них не бросается их поднимать; они, вероятно, останутся там, пока Шерлоку не понадобятся эти конкретные записи или беспорядок в квартире не начнёт слишком сильно беспокоить Джона, что ещё не произошло. Или, что более вероятно, миссис Хадсон, заглянув к ним в один из этих дней, отругает их и очистит пол. Шерлок делает мысленную пометку поблагодарить её в следующий раз.
Веки Джона опускаются. Кажется, он вполне доволен тем, что получил ответы на свои вопросы, хотя его колени угрожающе подогнулись. Он испускает огромный зевок, и, ох, каким слабым Шерлок себя чувствует. С преувеличенным вздохом он встаёт с кресла и кладёт руку на плечо Джона, не давая ему упасть в кресло и тут же заснуть.
– Спальня, – командует он, понимая двойной смысл сказанного секундой позже.
Джон, однако, просто благодарно наклоняется в сторону его прикосновения, и его щека касается руки Шерлока. – М-м-м… ты сказал «довольно симпатичный»? Надо это запомнить. До… э-э-э… утра. Я могу это описать. Блог.
– О, скорее всего, ты всё вспомнишь.
– Это очень мило. Я хочу это запомнить.
– Не могу себе представить, почему. Кстати, у тебя будет болеть голова.
Джон поднимает палец, чтобы заставить его замолчать, и делает пару шагов к лестнице, не совсем воплощение грациозности, но достаточно уверенно.
Шерлок невольно чувствует, как уголки его рта подёргиваются.
– На самом деле, – признаётся он, – ты очень красив, Джон. А теперь иди спать.
Если Джон и замечает это в своей сонной дымке, то никак не реагирует. И это, наверное, к лучшему, не так ли, гораздо меньше хлопот по утрам, меньше неловких слов, висящих между ними.
Шерлок отпускает плечо Джона, которое всё ещё сжимает, и смотрит, как тот поднимается по лестнице; его движения мучительно медленные, но решительные теперь, когда он выполняет приказ. Немного сентиментальности охватывает Шерлока при виде этого, и он старается не обращать внимания на боль, которая приходит с ней.
Снаружи вид меняется, мерцая между ясным ночным небом цвета индиго и бордовым, почти скрытым от глаз падающим снегом, как сломанный телевизор.
***
Они не говорят о той ночи, и Джон не пишет об этом, хотя Шерлок уверен, что он помнит большую часть разговора.
Достаточно одной небрежно обёрнутой простыни вокруг тела Шерлока, чтобы всё изменить, и уж точно не к лучшему. Отсутствие интересных дел в марте делает его скучным и ленивым, и в некоторые дни он вообще не беспокоится о том, чтобы одеться; вместо этого он ходит в простыне. Он всегда тщательно скрывает проклятие, но, как и все секреты, оно находит способ стать известным. Однажды вечером Шерлок проходит мимо ванной, и простыня цепляется за ручку двери, что заставляет её упасть с левого плеча, а Джон выбирает именно этот момент, чтобы войти в то же самое пространство.
– О, привет, – говорит он и оглядывается. – У тебя есть татуировка?
– Что? Нет! – Шерлоку удаётся освободить простыню от ручки и скрыть проклятие от посторонних глаз.
– Тогда что же это было?
– Ничего.
– Это не пустяки, я сам видел. Да ладно, ты можешь признаться, если у тебя есть татуировка.
Шерлок закатывает глаза. – Пожалуйста. Можно подумать, я её сделал.
– Тогда в чём же дело? Дай мне посмотреть.
– Нет.
– Шерлок, дай мне посмотреть. Если в этом действительно ничего такого, ты можешь показать мне, не так ли? – Джон подходит ближе и протягивает к нему руку, нахмурив брови. Всегда озабоченный врач.
– Оставь это, Джон. – Шерлок стискивает зубы, когда его пальцы пытаются поймать приближающуюся руку, но Джон хватает простыню и отодвигает её в сторону, чтобы обнажить проклятие. Теперь кажется, что Шерлок прижимает ладонь Джона к своему сердцу, и он быстро опускает руку и смиряется с тем, что стоит очень тихо, пока тот изучает чёрные линии. Его лёгкое дыхание щекочет кожу Шерлока, и он слегка вздрагивает.
– Холодно, – комментирует Джон. Его пальцы останавливаются, когда Шерлок издаёт слабый вздох. – Тебе больно?
Словно услышав неуверенный вопрос, проклятие посылает волну боли вдоль его торса.
Шерлок с трудом сглатывает и говорит:
– Да, могу сказать, что это так.
Он пожимает плечами, и простыня решает упасть и с другого его плеча. Джон, кажется, наконец осознаёт интимность ситуации; его губы приоткрываются, плечи слегка напрягаются, а взгляд скользит вверх, чтобы встретиться с взглядом Шерлока, а затем быстро опускается вниз, будто то, что он там видит, слишком откровенно. Прочистив горло, Джон продолжает изучать шипы; его прикосновение стало невероятно лёгким.
– Я никогда не видел ничего подобного. Серьёзно, Шерлок, в чём дело?
Шерлок вздыхает; выхода из ситуации нет. Надо было просто соврать, что это татуировка. – Это проклятие.
На лице Джона за несколько секунд меняется множество эмоций. Шерлок должен дать ему понять, что он принимает правду очень быстро; только крошечная часть недоверия ускользает от него. Возможно, их жизнь уже настолько причудлива, что проклятие – это просто новая загадка, которую нужно разгадать. К сожалению, Шерлок уже разгадал тайну, и это решение одновременно разочаровывает и неприятно в высшей степени.
– Ты хочешь сказать, что кто-то проклял тебя? Кто? Почему?
– Не кто-то. Что-то.
– Что?
– Я точно не знаю, – лжёт он, – но я должен был что-то сделать, чтобы это появилось. – Действительно, и он делает то же самое в этот самый момент, впуская Джона, позволяя ему видеть, слышать и чувствовать.
Джон смотрит на него тяжёлым, напряжённым взглядом, и его ноздри раздуваются от гневного сопения. – Да, что бы это ни было, это нечестно.
