Текст книги "Дороги, которые нас меняют (СИ)"

Автор книги: Songs of the night

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Драко стоял в ванной комнате фамильного особняка и смотрел на себя в зеркало. Рассматривал своё отражение так, будто видел впервые.

Он был всё ещё полностью обнажён после душа. Светлые волосы, светло-серые глаза, тонкие черты лица – ничего не изменилось. Широкие плечи, худощавая фигура – всё те же. Бледная кожа, под которой отчётливо проступают голубые ниточки вен – это всё ему знакомо. Но теперь он совершенно другой. Его предплечье жгла тупой жуткой болью Чёрная метка.

Он больше не будет мальчишкой в тени своего отца. Теперь у него есть шанс – шанс возвыситься, приблизиться, войти в круг избранных. Всё, что от него требуется, это выполнить задание, данное Тёмным лордом лично ему:

Убить Дамблдора.

Драко прошёл в свою спальню, накинул на плечи свою обычную чёрную рубашку, ощущая, как прохладная ткань приятно холодит кожу. Теперь он с ней не расстанется. Метку никто не должен видеть. Пока никто не должен видеть.

А потом, когда задание будет выполнено, вот тогда все и узнают, кто такой Драко Малфой на самом деле.

Солнце уже поднимается. Он вернётся в школу и будет жить обычной жизнью, не привлекая к себе лишнего внимания, действуя украдкой, под покровом ночи. И там его ждёт Грейнджер. Ему было плевать, что за наваждение его охватило по отношению к ней, но он знал точно: в следующий раз ничто не помешает ему довести начатое до конца.

***

Гермиона тряслась, сидя на ступеньках лестницы Астрономической башни. Ступеньки были холодными, но причиной её дрожи было не это. Хорошо, что Рон сидит с другой стороны от Гарри. Она и так уже два раза увернулась от его объятий, оставляя недоумение на его лице. Но как она могла позволить ему коснуться её сейчас – после всего того, что случилось в подземелье?

И хорошо, что Гарри так увлечён рассказом и не замечает, происходящего с ней.

Один крестраж был уничтожен, и Гарри так искренне этому радовался, что Гермионе не хватало сил сказать ему сейчас правду, которую видела она: это нанесло серьёзный урон здоровью Дамблдора. Те вещи, которые описывал Гарри, не могут не сказаться и на силе старого волшебника. А если так, то как они смогут найти и уничтожить оставшиеся шесть крестражей сами?

Светает. Ей надо зайти в спальню, переодеться, привести себя в человеческий вид и пойти на завтрак. Так, как будто ничего не случилось. Так, чтобы все в это поверили. Чтобы в это поверил Рон.

***

– Чёрт, это ты, Драко? – Блейз ещё сидел в постели, потирая глаза. – Который час?

– Завтрак через десять минут. Будешь вставать?

Тяжёлый вздох:

– Придётся. И не говори, что ты вернулся только что. Где ты шлялся всю ночь?

Едва заметная улыбка искривила тонкие губы Драко:

– Развлекался.

– Я так и думал. Как всегда, я пропускаю самое интересное, – проворчал Блейз, пытаясь натянуть на себя брюки.

Ты даже не знаешь, как прав, друг.

– Ну, я полагаю, ты тоже не лёг спать в 12 часов, как примерный мальчик.

– Да, я тоже развлекался.

– Так это ты закрылся здесь, в спальне, вчера? И надо полагать, что те прекрасные крики «Да! Ещё!», которые я слышал, принадлежали Гринграсс?

– От тебя ничего не утаишь. Да, это была Дафна, – Блейз вздохнул, завязывая перед зеркалом галстук.

– Давай помогу, – Драко взмахнул палочкой, затягивая галстук на шее друга в идеальный узел. – Ты же всё-таки не маггл, Блейз. И что за унылый тон? Я думал, ты хотел Дафну уже…

– Но не так. Я был тобой в эту ночь, Драко. И мне кажется… она подстроила всё это специально.

Только кажется, Блейз? Потому что он знал это точно. Она же тоже слизеринка. Она тоже привыкла всегда получать то, что хочет. Любыми путями.

– Идёшь?

Они вышли в гостиную. Около выхода стояла Грейнджер. Она обернулась, и её карие глаза расширились в ужасе, как у кролика, увидевшего ползущего к нему удава. Расширились при виде не его – Забини.

Красные, заплаканные глаза. Тёмные круги под ними. Такая неестественная, не грейнджеровская бледность щёк. А потом она рванула прочь.

– Что за… – Блейз повернулся к Драко. – Я бы мог понять такой страх при виде тебя, но я-то что ей сделал?

Глаза друга внимательно вгляделась в лицо Драко, а потом в них мелькнуло озарение:

– Если только вчера ты не был мной.

– Дафна отлично умеет вертеть кубками, – пожал плечами Драко.

– И что же ты сделал с ней? Изнасиловал?

– Нет, – пока ещё нет. Нет только потому, что их прервали. – Я её просто целовал. И ей это нравилось.

– Люди не выглядят так, когда им нравится.

– Ну, – кривая усмешка. – Может, она просто ещё сама не осознала, что ей нравится.

***

Гермиона поняла, что ей придётся увидеть Забини за завтраком. Что ж, она вовсе и не голодна. Она может спокойно пропустить и обед. Но в конце концов ей придётся появиться в Большом зале. И были ещё уроки, она не могла не ходить на них.

– Гермиона! – это Джинни спешила к ней с встревоженным лицом. Только не это!

– Я очень спешу, Джинни.

– Куда? Большой зал в другой стороне.

– На Травологию.

– До неё ещё полно времени.

– Мне правда надо идти.

– Гермиона! Что с тобой происходит?

– Со мной всё хорошо.

Джинни вцепилась в её руку мёртвой хваткой, поворачивая девушку к себе. И несомненно видя её лицо. Лицо, которое несмотря на все усилия Гермионы, просто кричало: мне очень плохо.

– Рон очень волнуется. И Гарри тоже. А теперь и я. Ты обязана рассказать, что произошло!

А почему бы ей не рассказать это? Она же ни в чём не виновата. Она может поделиться своей болью.

Но это значит, что так же больно будет её друзьям. И они пойдут мстить Забини. Это может кончиться очень плохо, а значит ей придётся молчать.

– Ничего не произошло. Я тороплюсь.

Гермиона вырвала руку и выбежала из Хогвартса. Ей хотелось бежать далеко-далеко, до самого моря, но всё, что она могла – это добежать до теплиц на территории школы.

Она была в теплице одна и просто ходила вдоль горшочков с самыми разными растениями. Повторяя про себя название и свойства каждого, как будто это был экзамен. Её знания всегда давали ей силу и спокойствие. Всегда, но не в этот раз.

– Я думала, мы придём первыми, – недовольный голос Гринграсс за её спиной.

Только бы с ней был не Забини!

– У тебя были какие-то особые планы? – но конечно, ей снова не везло: это был он.

Гермиона замерла на месте. Развернулась.

– Чёрт, Грейнджер, ты что, увидела призрака? – Гринграсс уставилась на её побелевшее лицо. – Милый, ты не знаешь, что с ней? Вдруг её покусал оборотень, и она теперь опасна?

– Твой «милый» вчера меня чуть не изнасиловал! – крикнула Гермиона, не в силах сдерживаться.

Гринграсс подняла вверх брови:

– Блейз – тебя? Только в твоих влажных фантазиях, Грейнджер. И потом – весь вечер он был со мной. Даже если и выглядел… по-другому.

– По-другому?

– Мы все вчера выпили оборотное зелье, Грейнджер, – Забини смотрел на неё так же как и всегда – безразлично.

– И кто тогда был тобой, Забини?

– Кто угодно.

Гермиона вглядывалась в непроницаемое лицо слизеринца. Хорошая новость – это был не он. Плохая, ещё более плохая новость – это мог быть любой из них.

– Удрали от меня, чтобы заняться своими грязными плотскими утехами? – Малфой стоял на пороге теплицы, по привычке лениво растягивая слова.

Это мог быть Малфой!

Карие глаза пересеклись с серыми. Страх и вопрос против спокойствия и… Ей показалось, что она увидела тот самый блеск? Тот самый дикий, животный блеск, который она на секунду различила в глазах Забини ночью?

– Ну, а ты, Грязнокровка? Тоже думаешь о плотских утехах? – облокотился на стенку теплицы и смотрит так вызывающе.

Он знает. В его голосе, в его позе, даже в идеально сидящей чёрной рубашке она читала это: он знает, что с ней случилось ночью. Знает по одной единственной причине: он сам это сделал.

Малфой прошёл дальше, освобождая место для новых входящих учеников и профессора Травологии. Сейчас она сможет затеряться в толпе и незаметно уйти. Пошла к чёрту эта Травология и весь Хогвартс! Лучше бы это был Забини, который просто напился и не понимал, что делает. Только не Малфой, не этот Малфой с голодным блеском в глазах.

Гермиона начала осторожно пятится к выходу из теплицы, пока не почувствовала спиной крепкую мужскую грудь.

– Думаешь, ты сможешь сбежать? Беги. Беги, но помни:

если я захочу… то догоню тебя.

И она побежала.

***

– Гермиона, тебя весь день не было на уроках и в Большом зале! И в библиотеке!

Девушка с покаянным видом подошла к Гарри и Рону.

– Мы сбились с ног! Искали тебя по всей школе, спрашивали у Макгонагалл и даже у Снейпа! – Рон робко обнял её за плечи, и в этот раз она ему это позволила.

– И даже у Малфоя, – мрачно добавил Гарри.

Наверное, его это очень повеселило.

– Я же говорила, что вчера упала с лестницы, мне было очень больно, а потом я замёрзла и, видимо, заболела. И ещё я так волновалась за Гарри. Простите меня, я, наверное, вела себя просто ужасно…

Рон обнял её теснее и сказал уже мягче:

– Не надо прятаться от нас, Гермиона. Ты же знаешь, мы тебе всегда поможем.

– Спасибо, Рон, – она уткнулась в его плечо, немного успокаиваясь. Он рядом. Он её любит. Ей так это было сейчас надо. – Я думаю, нам нужно поговорить о крестражах. Гарри, Дамблдор знает местонахождение остальных?

– Нет. Но я думаю, что у него есть предположения. Он сказал, что будет часто отсутствовать теперь.

– Мне это не нравится. Школа в безопасности, пока Дамблдор здесь, но если его не будет… Мы не знаем, что может задумать Волан-де-морт.

– Захватить Хогвартс? – фыркнул Рон. – Ему это не под силу.

– Конечно, не под силу, просто… Я очень переживаю за всех нас.

***

– Твои дружки тебя искали, Грейнджер.

Он нашёл её в Выручай-комнате. А она то думала, что это место для неё безопасно.

– Видимо, ты тоже искал меня, Малфой.

– Ты совсем не умеешь прятаться. Загадать свою бывшую гриффиндорскую спальню – даже Гойл догадался бы.

Да, может это было не очень умно, но сейчас ей нужно было вспомнить, что внутри она прежняя Гермиона с факультета Гриффиндор. И что Малфоя она не боится.

Он просто стоял, наблюдая за ней из-под полуопущенных длинных ресниц. Слишком чужеродный в уютном и знакомом пространстве вокруг.

– Что ты хочешь, Малфой? – слепая надежда на то, что он скажет что-то вроде: у нас сегодня патрулирование, мы же старосты.

– Тебя.

Надежда разбилась вдребезги. Но он не мог говорить это всерьёз. Это какая-то жестокая игра, нелепая шутка. Потому что он Малфой, наследник чистокровного древнего рода, презирающий всех вокруг, а она…

– Я Грязнокровка. И выскочка. И…

– Я помню, как тебя называл, Грейнджер. Могу назвать тебя так снова. Это ничего не меняет. Я хочу тебя. А у сыновей богатых и влиятельных родителей есть одна маленькая и не очень хорошая для тебя черта: они привыкли получать всё, что хотят.

***

Он играл с ней. Не спешил. Она никуда не денется. Пусть смотрит на него этими глазами загнанного в угол оленёнка. Пусть понимает, как неотвратимо то, что он собирается с ней сделать. Пусть лихорадочно обдумывает, как сбежать. Он ей обещал, что догонит. И он сдержит своё обещание.

– Не подходи, или я тебя заколдую! – завопила Грейнджер, наставляя на него свою волшебную палочку.

«Серьёзно, Грейнджер? Ты серьёзно думаешь, что меня остановишь? Знаешь, пару месяцев назад это ещё было возможным. Но не сейчас.»

– Снова бросаешь мне вызов? Ну, тогда не плачь потом от последствий.

Они сошлись в поединке. И Грейнджер оказалась хороша в этом. У неё была быстрая реакция и превосходные знания заклинаний. Вот только она не учла одного. Гриффиндорское благородство всегда проигрывает, потому что не знает, что такое подлость. А Драко знал, и когда она, выкрикивая заклинания, бежала мимо него к двери, подставил ей подножку.

Гермиона упала на пол, выронив палочку из рук. И разрыдалась. У неё же почти получилось!

– Ну хватит, Грейнджер. Я не собираюсь сожрать тебя живьём, – Драко отбросил её палочку и рывком поднял Гермиону на ноги.

– Нет. То что ты хочешь сделать намного хуже, – прошептала Гермиона, поднимая на него взгляд.

Его светлые глаза потемнели, как темнеет небо перед бурей. Губы искривились привычной для него презрительной усмешкой.

И она сделала последнюю попытку, уже признавая своё поражение. Сделала то, о чём никогда бы не подумала – она его попросила:

– Пожалуйста, Малфой… Не надо…

Усмешка стала шире.

– Если расслабишься, будет не так больно, Грейнджер.

***

Драко пихнул девушку на кровать, ослабляя узел галстука. Она закричала.

«Кричи, Грейнджер. Здесь тебя всё равно никто не услышит. Вырывайся. Кусайся. Бей меня. Ненавидь меня, Грейнджер. Я позволю тебе это. Потому что всё остальное зависит только от меня.»

Он разорвал на ней блузку, не обращая внимание на ногти, царапающие его грудь. Он начал её целовать, не обращая внимание на укусы. Кусая в ответ. Чтобы их кровь – его чистая и её грязная – смешались в единое целое, такое неправильное и такое запретное целое, в которое скоро смешаются и их тела. Он проникал в её рот жадно и властно, устанавливая право обладать ей, кусал в шею, срывал с неё остатки белья, чтобы сжать обнажённую грудь. Огонь желания разгорался в нём всё сильнее, превращаясь в неистовое пламя, которое не знало никакой пощады.

Никакой пощады для Грейнджер. И никакой пощады для него самого.

Она продолжала бороться, даже зная, что её битва проиграна. Он сильнее, гораздо сильнее её. И он груб. Жесток. Она видела его красивое лицо, искажённое какой-то незнакомой ей эмоцией. Это была даже не страсть, а что-то более мощное, более разрушительное. Он ломал все её попытки обороны, даже не замечая их. Он не просто дотрагивался – он брал её тело себе, оставляя ей лишь синяки и боль. Он брал, и брал, и брал, ничего не оставляя взамен. Его язык сталкивался с её языком и побеждал.

Из последних сил Гермиона ударила его коленом в пах. И получила в ответ пощёчину такой силы, что в ушах зазвенело.

Он прервался, чтобы приподняться над ней на руках и с угрозой предупредить:

– Больше так никогда не делай.

И снова обрушился на неё.

Драко задрал ей юбку, разорвал тонкую ткань трусиков, проникнул пальцами сквозь нежные складки и с удивлением усмехнулся. Блядь, Грейнджер, как бы ты не хотела этого, но ты уже влажная.

Он снова приподнялся, расстёгивая брюки. Чувствуя себя хищником, который поймал свою жертву и держит её горло в своей пасти. Он видел её всю: слёзы в глазах, припухшие, искусанные им в кровь губы, растрепавшиеся волосы, раскинутые по всей подушке, яркое красное пятно от его руки на щеке.

Да, она была поймана. А теперь пришло время сжать зубы.

Он с рычанием вонзил свой член в неё на полную глубину, ощущая как её мышцы сначала сопротивляются, потом уступают и, наконец, принимают его. Наблюдая, как боль в её глазах нарастает всё сильнее. Слушая, как крик рвётся из её груди к нему.

«Надо же, этот щенок ни разу не трахнул тебя, Грейнджер? Это твой первый раз, Грейнджер? Какое совпадение, потому что я тоже в первый раз трахаю Грязнокровку. И я сделал бы это куда раньше, если бы знал, насколько же это приятно.»

Боль на секунду стихала, а потом взрывалась в ней снова, подчиняясь движениям Малфоя. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его лица, его внимательных, изучающих глаз. Не видеть того восторга, с которым он проникнул в неё. Она опустила руки, не сопротивляясь. Теперь это было уже бесполезно. Он уничтожил, растоптал, выдолбил из неё своим членом все её мечты. Теперь ей оставалось только ждать, когда он насытится и уйдёт, бросив её как кусок мяса.

Он кончил, и повалился рядом с ней, шумно выдыхая. Взрыв удовольствия затихал, оставляя в мышцах приятную, тянущую боль. И всё равно он всё ещё оставался голоден.

– Повторим, Грейнджер?

Она забилась от него в угол кровати, закутываясь в простыню, на которой алели пятна её крови.

– Никогда.

– Это был не вопрос.

– Ты просто больной ублюдок, – больше никаких слёз в её глазах, только неприкрытая чистая ненависть.

– Но твоему телу нравилось.

– Как ЭТО может понравится?

– Ты была такой мокрой, Грейнджер. И готовой меня принять. Я же сказал: тебе нужно было просто расслабиться.

– Я тебя ненавижу.

– Очень хорошо. Я тоже не испытываю к тебе никаких тёплых чувств, – только пожирающую его изнутри похоть. – Взаимность это так прекрасно, правда, Грейнджер?

– Я убью тебя!

– Неужели? – Драко приподнял одну бровь в лёгком сомнении, а потом встал и дотянулся до своей палочки, протянул её ей. – Так сделай это.

Он стоял перед ней в спущенных штанах. Любой другой человек выглядел бы смешно в таком виде, но только не Малфой. Её насильник.

Гермиона сжала палочку. Её руки дрожали так сильно, что ей никак не удавалось держать Малфоя под прицелом.

Он стоял спокойно и насмешливо улыбался. Она могла его убить. Действительно могла. И её бы поняли. Возможно, даже оправдали бы.

– Так чего же ты ждёшь, Грейнджер? Забыла заклинание? Я напомню. Оно очень простое. Состоит из двух слов. Начинается на букву А, – он забавлялся. Этот мерзавец ещё смел с ней забавляться.

Ладно, пусть она и не убьёт его. Но она может сделать ему больно. Причинить ему такую же боль, как и он ей. Круциатус заставит его корчиться в криках. Но разве сможет так же исковеркать его душу?

– Скажи, почему. Просто скажи почему ты не воспользовался Империусом. Или не опоил меня любовным зельем.

Малфой наклонил голову, немного подождал, а потом ответил:

– Потому что трахать безвольное тело не очень интересно. И потому что твоя любовь мне не нужна.

– Я расскажу. Расскажу Рону, Гарри, Макгонагалл, Дамблдору, Министерству!

– Рассказывай. Можешь сделать объявление во время завтрака. Можешь обратиться в Визенгамот.

Конечно, он так спокоен. Что ему сделают? Он откупится от любых обвинений.

Гермиона разжала пальцы, позволяя палочке упасть на кровать. Малфой отложил её в сторону и сел рядом, полностью снимая брюки.

– Отлично. Ну, а теперь, когда мы всё выяснили… Я с тобой ещё не закончил, Грейнджер….

========== Глава VII ==========

Гермиона, закрыв глаза, покорно осталась сидеть на месте, стараясь закрыться как можно сильнее. Она ждала, что Малфой сорвёт с неё простыню, но ничего не происходило. Потом она почувствовала мимолётное прикосновение к щеке.

– Больно?

Он ещё спрашивал об этом?

– Да.

И снова никаких действий. Девушка приоткрыла глаза. Малфой смотрел не на неё, а куда-то в другую сторону.

– Ладно, тогда продолжим завтра.

– Лучше сейчас.

Пусть делает с ней, что угодно этой ночью, а потом отпустит. Но уйти отсюда сегодня, зная, что придётся вернуться, было самой ужасной пыткой.

– Ты думаешь, что это на одну ночь, Грейнджер? – он повернулся к ней, но ничего нельзя было прочитать на его лице. – Я тоже так думал. Но мне этого мало.

– Ты так сильно хочешь меня мучить? – её голос дрогнул.

– Я совсем не хочу тебя мучить. Я просто исполняю свои желания.

– Даже если они причиняют другим боль?

Он снова отвернулся, не ответив.

– Сколько… Сколько это продлится? – ей надо знать срок. Два дня? Неделя? Месяц?

– Пока мне не надоест.

Малфой стал одеваться: собранно, не торопясь. Уже полностью одетый, он остановился около двери. Даже его причёска выглядела как всегда безупречной.

– И хочу предупредить, Грейнджер: если кто-то коснётся тебя рукой, то этой руки у него больше не будет. Двумя руками – значит, останется без обеих рук. А если кто-то тебя трахнет… Думаю, ты поняла, какой части твой рыжий щенок лишится в этом случае.

Будто она могла бы лечь в постель с кем-то после подобного.

Уже взявшись за ручку двери, Малфой добавил:

– И последнее: я хочу, чтобы завтра ты воспользовалась теми же духами, что и на Хэллоуин.

Он ушёл, не дожидаясь никакого ответа. Как если бы был уверен, что она не посмеет ослушаться. А она посмеет?

Ей нужна ванная. Ей нужно смыть с себя кровь, сперму и самое главное – чужой запах. Но она не могла подняться. Гермиона свернулась калачиком под тонкой простынёй, тихо скуля от безысходности.

***

– Кто знает, какие у этого зелья могут быть побочные эффекты? Никто? Может, вы, мисс Грейнджер? Мисс Грейнджер?

– Что? Ох, извините, профессор. Вы что-то спросили?

– Я спросил про побочные эффекты зелья, мисс Грейнджер.

– М-м-м, вы не могли бы напомнить, о каком зелье идёт речь, профессор?

Блейз повернулся к Драко и сказал:

– С ней что-то явно не так.

– Разве? – он покосился на девушку, которая сегодня против обыкновения сидела очень тихо, ни разу не подняв руку.

– Она такая все три урока.

– Ты за ней наблюдаешь?

– Дафна сказала мне, что в своей спальне она не ночевала. И не говори, что ты не наблюдаешь тоже – ты же всё время держишь её в поле зрения: в Большом зале, на всех лекциях, в том числе и сейчас!

– Не понимаю, о чём ты.

Но он действительно наблюдал – не выкинет ли Грейнджер какую-нибудь глупость. Пока нет. И ей хватило ума свести синяки со всех видимых частей тела, и привести себя в порядок. Ну, или относительный порядок.

Блейз тряхнул друга за плечо:

– Драко, блядь, что у вас с ней происходит?

– Почему ты вообще думаешь, что есть какое-то «у нас с ней»?

– Потому что если ты не спускаешь с неё взгляда, то она ни разу не посмотрела в твою сторону. Но всё её тело напрягается, когда ты оказываешься за её спиной. Будто она чувствует твоё присутствие.

Вот как? Ты чувствуешь, Грейнджер?

– Хорошо, тебе я скажу. Помнишь ты сказал, что если я хочу трахнуть Грязнокровку, то просто должен это сделать?

– О нет… – Блейз прикрыл глаза, откинувшись на спинку стула.

– Начинаем приступать к первому этапу приготовления. Возьмите, пожалуйста, все нужные ингредиенты из шкафа… – донёсся до них голос Слизнорта.

Драко встал и тоже подошёл к шкафу – прямо за Грейнджер. А ведь она действительно напряглась. Сжалась. Уронила банку с сушёными жуками. Она так сильно его боится? Так сильно боится того, что повторится сегодня?

Малфой поднял с пола и протянул ей банку, но Гермиона вернулась на своё место, не прикасаясь к ней. Она никогда ничего не возьмёт из его рук.

Зелье, конечно, не получится без этого ингредиента. Ну и что с того? Для чего ей отвар улучшения внимания? Чтобы точно не пропустить никакие детали, когда Малфой будет её снова насиловать?

Она смогла встать с постели только утром. Ей потребовался час, чтобы быть уверенной – на её теле не осталось ни одного синяка или укуса, ни единого следа прошедшего кошмара. Она выпила зелье, заглушившее боль в теле и успокаивающий настой. И только тогда смогла выйти из Выручай-комнаты.

Но она всё ещё ощущала все прикосновения Малфоя. Всё ещё чувствовала как горит кожа в тех местах, которые он трогал. Во рту оставался привкус – крови и его дыхания. В голове снова и снова по кругу прокручивались все его слова.

Постоянно находится рядом с Малфоем, безошибочно угадывать расстояние, которое их разделяет (и каким бы большим оно не было, их объединяет) – это было ужасно. Но ей ещё предстояло главное испытание: разговор с Гарри и Джинни. Разговор с Роном. Как объяснить, что между ними всё кончено, не называя истинной причины? Как встретить его чистый влюблённый взгляд теперь, когда она запятнана несмываемой отвратительной грязью? И как ей продолжать жить, когда больше всего на свете хочется умереть.

***

– Ты знаешь, что я никогда не даю тебе советы, Драко…

– Так не давай их и сейчас, Блейз.

Они сидели в своей гостиной в дальнем углу, наблюдая за тем, как Монтегю разыгрывает сценку «как я сбил с метлы малышку Уизли».

– В тебе что-то изменилось. Я с трудом узнаю своего друга.

– Не понимаю тебя, Блейз.

– Можно, я расскажу тебе одну историю?

Драко закатил глаза.

– Я всё равно расскажу. Моя мать всегда выращивала розы в саду. Особый сорт, который совсем не имел шипов. И я часто играл среди этих цветов. А однажды, когда мы пошли в гости, и я остался поиграть в чужом саду… Там тоже были розовые кусты. И я полез в них. И очень удивился, когда вдруг шипы укололи моё тело.

– Что? И к чему это? Я то надеялся, в кустах тебе встретилась какая-нибудь очень соблазнительная дриада, научившая юного Блейзи всем…

– Драко, – друг прервал его, не дав договорить. – Я хочу сказать, что сейчас я удивлён точно так же. Я не ожидал, что у тебя есть такие острые шипы.

«Ты хочешь поговорить серьёзно, Блейз? Хочешь узнать, что во мне изменилось? Всё. Я никогда раньше не убивал. А теперь я сижу и продумываю детали плана, итогом которого станет моё первое убийство. Первое – но далеко не последнее. Я никогда раньше не трахал девушек, которые меня не хотели. Я выбирал лучших из тех, кто с готовностью раздвигал передо мной свои длинные ножки. А теперь я затаскиваю в постель упирающуюся Грязнокровку. И это ахуенно. Это неразбавленная квинтэссенция наслаждения.

Я чувствую, как что-то рвётся у меня изнутри: желание владеть. Желание властвовать. Желание быть первым. И я им стану. Хочешь, чтобы я сказал тебе правду, Блейз?»

– Я тоже не знал о своих шипах.

***

Первой, кого увидела Гермиона в библиотеке, была Джинни.

– Гермиона, хорошо, что ты здесь! Я никак не могу понять, что за трава может использоваться одновременно для лечения магических животных, приготовления сыворотки правды, и ещё… – Джинни оторвалась от своего пергамента и запнулась. – Гермиона?

– Скорее всего речь идёт о диоцинтусе.

– Пофиг на этот диоцинтус. Ты выглядишь так, будто прошла все задания Турнира Трёх Волшебников в один день.

– Так плохо? – попыталась улыбнуться Гермиона. Наверное, вышло не очень удачно, потому что Джинни посмотрела на неё с ещё большим беспокойством.

– Ты опять не спала всю ночь?

– Спала, – если считать сном те короткие минуты, когда она проваливалась в пустоту, не в силах оставаться в сознании.

– Не похоже. Что с тобой? И не смей пудрить мне мозги рассказами, что ты упала с лестницы, я не мой брат!

Что ей сказать?

«Он меня изнасиловал, Джинни. И будет продолжать это делать. Столько раз, сколько захочет. Столько раз, пока ему это не надоест. Столько раз, пока от меня не останется одна оболочка прежней Гермионы. Пока я не умру. Или пока я не убью его.»

– Мне очень плохо, Джинни, – и она разрыдалась в объятиях подруги.

Наверное, на неё смотрели сейчас все ученики, находившиеся в библиотеке. Смотрели озадаченно, в недоумении, но потом опускали глаза и возвращались к своим делам. Ведь их жизнь продолжалась. У них было всё в порядке.

– Ладно, ладно. Поплачь, если тебе нужно. А потом расскажи мне всё. Мы тебе поможем. Вытащим из любого дерьма.

Но только не из этого, Джинни.

Наконец, выплакав все свои слёзы, Гермиона отстранилась и попыталась привести свой внешний вид в порядок.

– А теперь говори. Я пойму.

– Я… Я не могу больше встречаться с Роном.

– И поэтому ты так убиваешься, дурочка? – недоверчиво посмотрела на неё Джинни. – Конечно, он мой брат и всё такое… Но если он тебе не нравится, то ты не должна это делать. Он переживёт.

– Я не могу сама сказать ему это.

– Значит, я поговорю с ним. Люди постоянно начинают встречаться, а потом расстаются. Это не трагедия. Просто для тебя это первые отношения, и ты так переживаешь. Я тоже переживала, когда расставалась с Дином. Но ты имеешь право быть счастливой с тем, с кем хочешь.

– Спасибо, Джинни.

А потом холодок пробежал по её спине, будто она попала в порыв ледяного ветра. И ей не надо было поворачиваться, чтобы понять: он зашёл в библиотеку, он подходит к ней, он стоит прямо за её спиной.

– Снейп просил нас зайти по поводу собрания старост. Ты не забыла, Грейнджер?

***

Они молча шли к Выручай-комнате. Она впереди, он следовал за ней.

– Только… не та спальня.

–Что, гриффиндорские кровати слишком хороши для этого, Грейнджер? Будь по-твоему.

Драко прищурился, обдумывая внешний вид комнаты. Потом повернул ручку появившейся перед ними двери. Огромная кровать с чёрным шёлковым постельным бельём занимала всю центральную часть, подчёркивая, зачем они здесь.

– Так тебя устраивает?

Грейнджер ничего не ответила. Просто стояла, опустив голову. Драко поднял её подбородок и поцеловал.

Это было совсем не то, чего хотел хищник внутри него. Чёрт, да в дохлой рыбе больше жизни, чем в девушке, которая стояла перед ним с таким покорным видом.

«Ты что, так быстро сломалась, Грейнджер? И что мне теперь с тобой делать? Избить? Пытать? Притащить сюда этого недоноска Уизли и наставить на него волшебную палочку, чтобы ты разозлилась? Чтобы увидеть хоть какие-то эмоции на твоём лице.»

– Ты не могла бы добавить больше… страсти?

– Страсти? – она выплюнула это слово, впервые поднимая на него взгляд. Взгляд, в котором зажглись первые огоньки гнева.

Уже лучше, Грейнджер.

– И я говорил тебе вчера про духи…

– Вот тебе твои чёртовы духи, подонок! – она достала из кармана флакончик и с силой швырнула его на пол. Густой, тяжёлый запах ванили заполнил комнату.

Да, так гораздо лучше, Грейнджер.

– Я куплю тебе новые. Кстати, не хочешь яблоко?

Гермиона не понимала вообще ничего. Он… улыбается? И зачем он протягивает ей яблоко? С подозрением она уставилась на фрукт в его руках. Он его отравил? Накачал зельем подчинения? Нет, это просто смешно.

Она взяла из его рук красный плод – как ты можешь что-то брать у него, Гермиона?! – и повернула другой стороной. Зелёной стороной. Это был намёк?

– Что тебе от меня ещё надо?

Малфой наклонил голову влево.

– Я же знаю, что в тебе это тоже есть, Грейнджер. Этот зверь тоже сидит внутри тебя. Эта страсть. Эта жажда. И раз ты ничего не можешь изменить, так почему бы тебе не дать своему зверю свободу?

Потому что тогда она будет уже ненавидеть не его, а себя. Потому что это будет означать, что она не просто позволяет ему делать – она сама делает.

– Во мне этого нет, Малфой.

– И именно поэтому твой пульс так участился?

– Это страх.

– И поэтому твоё дыхание стало таким прерывистым?

– Это страх!

– И поэтому ты так смотришь на меня? Так ждёшь, когда я снова тебя поцелую?

– Это просто страх, ублюдок!

– Ты хочешь меня, Грейнджер. Твоё тело хочет меня. Твоё тело знает, как идеально подходит к моему. Не сопротивляйся ему.

– Я. Никогда. Тебя. Не. Захочу!

Она кричала. Она была в ярости.

«Не смей это делать, Малфой! Не смей делать из меня шлюху, которая идёт к тебе добровольно. Не смей даже говорить, что я могу хотеть этого, несмотря на боль, которую ты причинил мне вчера. Не смей даже думать об этом!»

– Тогда попробуй оттолкнуть меня снова, Грейнджер.

Его поцелуй был не похож на предыдущие. Такой же голодный, жадный, ищущий. Но в этот раз – ещё более глубокий, ещё более интимный. И уже знакомый. И в какой-то маленькой, крошечной, практически незаметной степени – нежный.

«Ударь меня. Швырни на кровать. Разорви одежду. Ворвись в меня, наплевав на мою боль. Только не целуй. Не целуй вот так. Не смей этого делать, Малфой…»

Яблоко упало на пол, когда её рука потянулась к его волосам.

Она отвечала. Так робко и неуверенно, сомневаясь в том, что вообще имеет такое право. И он уступал, сбавляя напор, стараясь её не спугнуть.