Текст книги "Ведьма из прошлого (СИ)"

Автор книги: Софья Эл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Гость усмехнулся и прищурился, запрокинув голову и позволяя лунному свету касаться его лица.

– Вигмар всего-лишь человек, Анна. Он уже дважды мог предотвратить наш с тобой разговор. Когда должен был исполнить свой долг, но пожалел младенца, и когда увидел расцвет новой ведьмы, но поставил свою привязанность выше всего. Неужели ты думаешь, что он сможет убить свою дочь?

– Не вижу препятствий, – оборвала его Анна, пытаясь подавить дрожь от пронзившей ее ярости, – убить невинного младенца или оступившегося ребенка действительно сложно. Я не сомневаюсь в нем.

– Ну хорошо, – безразлично отметил гость, – только сути это не меняет, Анна. Сила светлого ковена заключена в душе, что принадлежит мне. В твоей, Анна. Ведь ты так не хотела дать добраться до нее мне, что сама же практически дала мне ее в руки, – он усмехнулся, сжав подбородок Анны, что тут же закрыла глаза, – рано или поздно ты умрешь. И даже если ты сама не придешь ко мне сейчас, то после некому будет забрать у тебя эту силу. Светлый ковен безоружен, а ждать, когда родится еще один полоумный темный у тебя не хватит времени. У меня же его полно, дорогая. Так что у тебя есть выбор – прожить полную и интересную жизнь в служении мне или же плеваться кровью от каждого слова, обращенного Ему и сдохнуть, в итоге все равно придя ко мне.

– Если светлый может стать темным, то есть и путь назад, – прошептала Анна, хватаясь за маленький крестик у себя на шее, – и я с огромной радостью плюну кровью в твое лицо. Ave Maria…

Горячее прикосновение пальцев исчезло с ее лица, стоило только Анне прошипеть первые слова молитвы. Потеряв опору, она согнулась пополам, заходясь в глубоком кашле. Ее руки увязали в земле, а из глаз сыпались слезы. Язык жгло, а рот был полон металлического вкуса, от которых тошнота подкатывала к горлу. Он победил на тот раз, но у нее все еще было время. Нужно научиться снова. Анна была уверена, что у нее получится. И пусть не ее светлые желания давали ей сил сейчас, а злоба и ненависть, но она точно знала, что важны не мысли, а поступки.

– Анна? – кто-то присел рядом с ней, а Анна отшатнулась, поспешно утирая рот, – У тебя кровь.

Заставив себя сглотнуть все, что было во рту, Анна отрицательно покачала головой, глядя в глаза, наполненные подозрением, напротив нее. Принес же черт.

– Тебе показалось, – прохрипела она, осторожно поднимаясь на ноги, – иди куда шел, Гилберт, и не приближайся ко мне.

Вальпургиева ночь

Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми

1 мая 1438 года

Анна с трудом разлепила глаза. От застывших в них слез ресницы склеились, а веки теперь чесались, неприятно пощипывая. Анна осторожно приподнялась на локте, но тут же обратно повалилась на набитую сеном подушку. Кожа на голове зудела то ли от то и дело впивающейся соломы, то ли от вездесущих клопов. Ко всему прочему ужасно болело горло, а мир перед глазами кружился, упорно не желая приобретать какие-то ясные черты. Все, что Анна могла разглядеть – это неяркий свет от тлеющих углей. Где бы она не была, кто-то сделал все возможное, чтобы холод не свел ее с ума. И хоть Анне и было зябко, тяжелое одеяло сохранило тепло.

– Рано ты, – чей-то знакомый осипший ото сна голос раздался вместе со скрипом половиц, – ночь еще совсем.

Анна с трудом раскрыла рот чувствуя, как пересохшие губы тут же потрескались, и поморщилась. Кто бы этот человек ни был – пытать и убивать ее он явно не собирался, иначе бы оставил у ключа. Анна поморщилась, пытаясь восстановить цепь вчерашних событий, но туман в голове мешал ухватиться за какой-то четкий образ. В воспоминаниях всплыло лицо матери и Анна тут же застонала, утыкаясь лицом в подушку. Значит снова приходил он, и снова она не выдержала. Всегда после таких встреч Анна долго вспоминала детали. Ее мозг словно иссушался, поглощая воспоминания.

– Выпей, – матрас промялся под севшем перед Анной мужчиной, – это мелисса.

Анна нахмурилась, принюхиваясь к воздуху. В темноте комнаты да и с расплывающимся перед глазми туманом пусть было и не видно мужчину, но знакомый запах трав Анна точно не перепутает. Он не обманул. Подхватив протянутую кружку, Анна жадно глотнула ощутив, как теплая жидкость обожгла горло. Она закашлялась, но упрямо глотнула снова, ощущая, как заурчал пустой желудок.

– С кем ты говорила? – спросил голос, а Анна замерла, с ужасом разглядывая лицо своего спасителя.

Гилберт. Воспоминания подсказывали ей, что он появился после, сразу перед тем, как наступила темнота. Выходит, на этот раз ее сил не хватило даже на то, чтобы добраться до дома. Анна зажмурилась, пытаясь отогнать видение, но загрубевшее от ветра лицо Гилберта не исчезло. Протянув ему кружку, Анна судорожно огляделась.

– Где мы? – облизнув губы, Анна уставилась на полыхающий огонь.

Гилберт забрал кружку из рук Анны и поставил ту на пол, снова выпрямляясь. Он лишь мельком глянул на ее лицо, но сразу отвернулся, подобно Анне вглядываясь в языки пламени.

– Ты не ответила, – хрипло сказал он, сцепив пальцы в замок перед собой.

Анна прижала к себе ноги и обняла колени, словно пыталась защититься от всего этого разговора. В ее голову лезли совсем не те мысли, а карман обжигал камень, что мог помочь выбраться отсюда незамеченной. Всего одно движение и Гилберт никогда не вспомнит, что она была здесь. Анна сжала пальцы в кулаки и тяжело вздохнула, справляясь с внутренним порывом. Она не может поступить так. Ведь если Анна шагнет за черту – вся светлая сила ковена станет темной вместе с ней.

Но ведь это и так произойдет?

Анна скрипнула зубами и решительно распахнула глаза.

– Сама с собой, – спокойно проговорила она, шмыгнув носом, – это так важно?

Бровь Гилберта дернулась, а сквозь кожу отчетливо проступили напряженные мышцы.

– Гилберт, – мягко начала Анна, но он поднял руку, останавливая ее.

– Ты молилась, – голос Гилберта осип, а спина Анны за секунду стала мокрой от выступившего холодного пота, – ты молилась и хрипела, извиваясь на земле, Анна. Ты кашляла кровью. Мне нужно хоть какое-то объяснение сейчас, чтобы не сойти с ума от увиденного.

Внутри Анны что-то оборвалось. Рука ее сама тянулась в карман, но Анна с такой силой вогнала ногти в ладонь, что кожа лопнула и на ней проступила кровь. Она знала, что как бы сейчас не казалось, так она себя не спасет. Отец Анны был прав. Ее единственный путь сейчас – смирение. Страх заставлял губы Анны дрожать, но она все равно выдавила из себя улыбку, смаргивая подступающие слезы.

– Ты видел то, что видел, Гилберт. И уж у кого, а у тебя точно есть этому объяснение, – сказала Анна, откинувшись на подушки, – я не буду оправдываться.

Гилберт поднялся с места рывком так, что она даже охнула от резкого движения. Неожиданно для Анны вдруг пришло облегчение. Не нужно больше думать, что делать, не нужно прятаться. Не нужно бороться с соблазном. Гилберт ждал этого момента годами и теперь в его руках доказательства, которые нельзя опровергнуть. Словно тяжелый груз свалился с плечей Анны на пол. Ей не хотелось сейчас думать о том, что будет после. Все, о чем она могла думать – это о том, что скоро все закончится.

– Ты сделаешь так, чтобы я забыл об этом? – прошептал Гилберт, а Анна недоуменно уставилась на его спину.

– Пару лет назад я так и сделала, – признание сорвалось с губ Анны, а в ладони Гилберта что-то хрустнуло, – нет, ты все будешь помнить.

– Я не понимаю, – прохрипел Гилберт, опустившись на пол перед огнем, – как бы ты не пыталась скрывать, но я знаю, что ты помогала всем, кому могла в деревне, пока твоя мать болела. Это как-то не вяжется с тем, что я видел, только если, – Гилберт замолчал, подбирая слова, которые заставляли его морщиться так, словно он съел что-то кислое, – души тех, кому ты помогала, они, – он снова запнулся, а Анна потянулась, разминая затекшее во время сна тело.

– С ними все в порядке, – она закрыла глаза вновь ощущая огромную усталость, – если ты, конечно, хочешь мне верить. Я бы на твоем месте не стала. Да и в принципе тебе по-моему не особо можно со мной говорить, если боишься за свою душу, разве не этому учит вас всех Норман?

– Этому учит кое-кто посильнее Нормана, – на автомате проговорил Гилберт, а Анна усмехнулась.

– Ну так и послушай Его. Поймал ведьму, – от этих слов Гилберт едва заметно вздрогнул, – веди, куда следует, пока самого в ереси не обвинили, – Анна вздохнула, расслабляясь на своем импровизированном ложе, – спасай себя, Гилберт, мне не нужны ни расспросы, ни муки твоей совести.

А ведь в этом был выход. Конечно, Анна не могла знать наверняка, но почему-то ей казалось, что если над ней будет совершен инквизиционный суд, то светлая сила никак не попадет к дьяволу. Об этом стоило поговорить ей с отцом, но Вигмар старательно уходил от данной темы. Да и кто на самом деле мог знать, что произойдет, если сожгут темную ведьму с силой ковена светлых? Ведь от рождения Анна по сути мало чем отличалась от всех светлых хранителей. Да, возможно ее мысли были более темными, но разве за это сразу попадаешь в ад? Неужели могли существовать те, кто от рождения принадлежал дьяволу и не имели шанса на искупление? Несмотря на свои неоднозначные отношения с верой, Анна точно знала одно – Он не мог такого сделать. Она была уверена, что прощения заслуживает каждый и уж точно невинная душа не могла сразу быть обречена на адские муки.

Только вот ее время уже истекло.

– Ты сейчас можешь прочесть молитву? – осторожно спросил Гилберт, а Анна закатила глаза.

– Да что ты будешь делать, Гилберт, тебе нравится время тянуть или что? Пытаешься найти себе оправдания или мне, не понимаю, – устало выдохнула Анна, – могу, но эффект будет тот же.

– Но раньше же было иначе, – Анна застонала, а Гилберт подкинул полено в огонь, вызывая сноп искр, от которых у Анны тут же защипало глаза, – Норман рано или поздно поймет, если ты, конечно, не промываешь ему мозги.

Анна замерла, уставившись на профиль Гилберта. На его лице было множество теней от света огня, но не было и капли сомнений. Анна даже моргнула, пытаясь скинуть вдруг откуда не возьмись появившуюся надежду, но не помогло. Гилберт смотрел прямо перед собой, а взгляд его был полон решительности. Анна нервно облизала губы, опуская ноги на пол.

– Я не могу ничего с ним сделать, как и с тобой, – начала Анна, но сразу запнулась, проглатывая собственную ложь, – вернее, я могу, умею так делать, но тогда это изменит меня, – она поморщилась, отводя взгляд в сторону, – я не знаю, как тебе объяснять, да и стоит ли – не знаю, но ты прав. Нормана обманывать вечно не смогу, но я разберусь, если ты не собираешься раскрывать мою тайну.

– Я не знаю, что собираюсь делать с этим знанием, – честно ответил Гилберт, а Анна кивнула, ссутулившись от жалящего укола в грудь, – но я не помню случая, когда ты хоть кому-нибудь причинила вред. Твои пациенты здоровы, твои травы помогают, а люди при этом не корчатся на полу церкви. И пока это остается так, я не буду вмешиваться в твои дела.

Горькая правда обожгла Анне язык, но, несмотря на признание, рвущееся наружу, она промолчала. Ведь ничего страшного в том, что Гилберт не узнает, как умерла ее мать? Просто маленькая тайна, во благо. Никому же нет до этого дела, а у Анны, похоже, появился еще один шанс. Нельзя же навредить молчанием?

– Мы в охотничьем домике, – поднявшись на ноги, Гилберт подошел к окну, где небо начинало светлеть, – я не мог нести тебя в деревню, это было бы подозрительно.

Слово что-то тяжелое врезалось Анне под дых. Закашлявшись, девушка подскочила с кровати, в шоке подбегая к окну. Паника застилала ее взгляд, а сердце трепыхалось, мешая вымолвить и слово.

– Я была здесь всю ночь? – трясущимися губами вымолвила она, глядя на неумолимо светлеющее небо.

Гилберт нахмурился и кивнул, а Анна не дожидаясь нового объяснение, распахнула дверь и побежала. Только вот вокруг одни деревья. В какую сторону идти? Она остановилась, и закружилась на месте, пытаясь определить направление. Вот откуда эта слабость, вот почему ей так не хотелось уходить, а больше тянуло понежиться и полежать. Вот почему ее ноги едва удерживают вес ее тела. Пусть она и не была в круге, но он добился своего. Ему н енужно было ее согласие. Он оставил Анну в Вальпургиеву ночь* вместе со всей силой рядом с шабашем. Ослабев у ключа, Анна не смогла бы выбраться из леса вовремя.

Когда ладонь Гилберта сжала ее плечо, Анна уже была готова бежать в любую сторону. Он быстро дернул ее за руку и побежал вперед.

– Нужно до рассвета, – задыхаясь, почему-то сказала Анна, словно это могло как-то ускорить их бег, – выйти из леса.

– Успеем, – бросил Гилберт, не сбавляя темпа, – ногами перебирай.

____

Вальпургиева ночь, она же Ночь ведьм (франц. Nuit des Sorcières), – считалось, что в ночь с 30-го апреля на 1-е мая нечистая сила объединяется так же, как еще и пару раз в году.

В деревнях в Вальпургиеву ночь проводилась магическая церемония изгнания ведьм: разжигались костры, на которых иногда сжигали соломенное чучело ведьмы, и совершали обход дома с факелами, звонили в церковные колокола и т. п. Считалось, что травы в эту ночь обретают чудесную силу. Сейчас это обычный праздник весны.

День ее смерти

Денис подпирал стену растирая ушибленное плечо. Он обрадовался, когда увидел на лестничной клетке меня, но стоило из-за моей спины выйти Анне и неловко помахать ему рукой – он отскочил в сторону. Как оказалось позже, не я один видел сегодня сожжение ведьмы, что не могло не навести на соответствующие мысли.

– Я был уверен, что это сон, – рассказывал Денис, а Анна внимательно слушала, не сводя с него взгляда, – но только, когда очнулся. Там все казалось очень реальным, – он нахмурился, прочищая горло, – и ты, ну, словно я тебя знал.

Анна понимающе кивнула, нетерпеливо перебирая пальцами по колену. От этого движения было не по себе, но я молчал, стараясь использовать все время, когда девушка отвлечена, на наблюдение за ней.

– Где ты стоял? – прищурилась Анна.

Ее ладонь мягко легла на стол, а хаотичные движения прекратились. Сейчас я видел обе ее руки и напряженный профиль. Во взгляде угадывался интерес и огонек надежды, но ничего из того, что я помнил от “ведьмы”.

Денис нахмурился, потирая складку между бровями большим пальцем. Все его лицо выражало предельную сосредоточенность. Ни один из них не смотрел на меня.

– Мне сложно, – он часто заморгал, тяжело выдыхая сквозь зубы, а Анна подалась вперед, ловя каждое слово, – я как бы был там, понимал, что все очень реально, но с другой стороны я был словно парализован что ли.

Анна выпрямилась, недоуменно глядя на меня. Денис вздохнул, а его плечи опустились. Парень замотал головой, растирая явно ноющие сейчас виски.

Я пожал плечами, а Анна кивнула, посылая Денису сочувствующую улыбку.

– Давай попробуем восстановить картину по тому, что вспомнишь, ладно? Не напрягайся, просто что видел перед собой, каких людей, где был, когда появилась я.

– Какая “ты”? – перебил Анну Денис, а она замерла с открытым ртом.

В следующую секунду девушка плотно сжала губы, а лицо ее перекосило, словно она испытывала острую зубную боль. Шмыгнув носом, Анна рассеянно потерла покрасневшие от недосыпа глаза.

– Любая, – выдавила она из себя, – просто рассказывай по порядку.

Денис неловко улыбнулся, как бы извиняясь, а Анна отмахнулась, вновь внимательно ловя каждое его слово.

– Я очень хорошо помню дождь. Это даже странно, я не чувствовал свое тело, не понимал, что делаю, но очень четко помню эту ледяную серость. Перед глазами все плыло, как плотная пелена стояла, – добросовестно и ответственно начал Денис, а я вновь уставился на Анну.

Какая-то связь присутствовала между всеми нами, а активировалась она тогда, когда Анна нашла меня. Были мысли, что ведьма может видеть только тех, кого видим мы, но ожог у Дениса появился до того, как я ему хоть что-то рассказал. Да и виделись мы с официантом до этого пару месяцев назад, а значит и у всех, кого предстояло найти, сегодня случилось погружение в пятнадцатый век.

Несмотря на то, что я уже отчетливо понимал, что все мы переродившиеся души, мой разум упорно разделял Анну и “ведьму” из сна. Никак не складывался образ, что милая испуганная девушка и стерва с обжигающими прикосновениями – один и тот же человек. Но и тревога не отпускала. Анна, несмотря на весь свой образ тинейджера, была взрослой и, как показала практика, иногда расчетливой и хитрой женщиной. Ведь если задуматься, никаких гарантий, что я действительно помогаю “другой” Анне, а не злобной ведьме, не было.

Что, если она просто притворялась? Напустила морок как с парнем в баре, и водит меня за нос. А когда мы восстановим всю цепь событий – испепелит своих убийц.

Я смотрел на Дениса и не понимал, почему несмотря на все эти сомнения, я все же привел ее сюда. Внутренняя уверенность или же влияние ведьмы? Как вообще понять, что свои решения все еще принимаю я сам?

“Я не буду его искать”.

“Так будет со всеми”.

За что мне зацепиться, чтобы нащупать нить правды?

Что, если я своими руками приведу ведьму к ее жертве?

Почему могущественной ведьме вообще нужна помощь в поисках убийцы? Она же может просто испепелить всех нас, так в чем дело? Почему она так зависима от тех людей, кто был на ее казни?

“Я очень хорошо помню дождь”.

“Мое тело словно парализовало”.

Что-то в словах Дениса зацепило меня. Несмотря на то, что четко он не мог озвучить не шел ли он или стоял, не ориентировался во времени и словно перемещался в пространстве. Единственное, что он мог сказать конкретно, когда появилась Анна – туман рассеялся. Он успел зацепить взглядом ведьму, что сопротивлялась на пути к костру, и красные плащи. А после Денис проснулся.

– Ты в порядке? – Анна смотрела на меня в упор, а я кивнул, сложив руки на груди, – Я просто второй раз спрашиваю.

– Где граница твоей силы? – вырвалось у меня прежде, чем успел подумать.

– Понятия не имею, – пожала плечами Анна так, словно я спросил, сколько гостей собралась она позвать на вечеринку в честь своего Дня Рождения, – у тебя есть идеи, как “пощупать” неосязаемое?

Я быстро окинул взглядом замершего Дениса.

Кусочки пазла схлопнулись, а я подмигнул стоявшему у стены парню. Не стоит сейчас нервничать. Ведьма напрямую связана с Анной, все может пойти не так.

Но сейчас необходимо было довериться тому, что я видел в первый день.

Как понять, ведьма передо мной или человек?

Можно ли спрятать невинного от вездесущей ведьмы, живущей во снах?

– Ден, а ведьма, – я повернулся к парню, боковым зрением наблюдая за Анной, – она была слева или справа от тебя? Ты же помнишь один кусочек в конце. Напрягись.

– Да я помню, – Денис быстро посмотрел на меня, а следом на Анну, – слева она была.

Я кивнул, краем глаза наблюдая за тем, как Анна напряглась. Она больше не смотрела на Дениса. Анна уставилась на меня.

– А между вами кто-то был? Между тобой и ведьмой кто-то стоял?

– Нет, а что такое?

Анна закрыла глаза, а я чертыхнулся, вцепившись рукой в волосы. Вот оно. Все они выглядели так, словно не управляли собой, поэтому он ничего и не может вспомнить. Поэтому ощущал, словно его тело парализовано. Появление Анны смешало события того дня и сегодняшнего, по каким-то непонятным причинам нарушая тот морок, что наложила ведьма на инквизиторов.

“Найди их всех”.

Семь человек в красных плащах, что вели ведьму к огню. Появилась Анна и морок спал со всех. Только вот… она появилась только в нашем видении или там, в прошлом, тоже?

Поэтому ведьма вдруг перестала быть спокойной?

Ее пугает… Анна?

Почему меня она просила найти их всех, но при этом говорила, что ее не интересует сама инквизиция?

Ден в опасности или ему ничего не угрожает?

Я запутался в собственных мыслях. Пытаясь найти поддержку, я выжидающе смотрел на дрожащие ресницы Анны. Не знаю, что она делала, но очень надеялся, что искала ответ на ранее заданный вопрос.

Я не сомневался, что уж она точно помнила, сколько было инквизиторов и как они стояли. Ведь это ее кошмар.

День ее смерти.

– Я поняла, о чем ты спрашивал, – Анна с силой прикусила губу и тут же распахнула глаза, глядя прямо на меня, – я попробую заставить его не спать.

Очищающее пламя

Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми

1 мая 1438 года

Анна остановилась, только добежав до дверей дома. Тяжело дыша, она смотрела на дорожку света на горизонте. Солнце касалось лучами крон деревьев, а Анна замерла на пороге. Гилберт осторожно освободил пальцы из ослабевшей хватки девушки и кинул быстрый взгляд на запертую дверь.

– Мы успели, – решительно заявил он, а Анна отрицательно покачала головой и плотно сомкнула веки, вытягивая руки вперед, открывая ладони солнцу.

– Не могу рисковать, – прошептала она, не открывая глаз, – можешь зайти в дом и разбудить отца? Только быстрее, скоро деревня проснется.

Гилберт огляделся. Вокруг все еще было тихо. Светало уже достаточно рано, но деревня еще спала. Немного времени было, но все же Анна была права. Ему не очень хотелось быть замеченным рядом с ее семьей. Нормана после этого и отправили в церковь, подальше от них.

– Если не можешь, я попробую сама, но – Анна стояла все в прежней позе, не двинувшись с места, – но я не знаю, что может быть дальше.

– Да что не так с лесом? – переступив с ноги на ногу, спросил Гилберт, а Анна тяжело вздохнула.

– Если все будет в порядке, я попробую объяснить, – кончик носа Анны дернулся, а на лбу залегла морщинка, – возможно это больше не я.

Гилберт замер, открыв рот от удивления.

– Что?

– Да поторопись ты уже, – отчаянно прошипела Анна сквозь плотно сжатые зубы, – отец знает, что нужно делать. Просто скажи, что я была в лесу всю ночь и не говори со мной больше.

И в этот момент Гилберта одолела жуть. Как сейчас, он видел перед глазами Анну, что корчится на земле. Если это – она, то как же будет выглядеть то, чего так боится Анна? Поджилки охотника затряслись, хоть он никогда и никому в этом не признавался. Впервые в жизни Гилберту стало действительно страшно. Он больше не тратил времени на раздумья – сорвался с места и исчез в дверях дома.

Руки Анны дрожали от напряжения, а ноги тряслись от быстрого бега, но она держалась, про себя обращаясь к небу. Слишком хорошо Анна знала, что нельзя понять, что это уже происходит с тобой. Никто не заметит и не поймет. Это как умалишенные – они не понимают, что с их разумом что-то произошло. Просто становятся такими, другими, и все. Или как деревенские мужики, когда выпьют на праздники – и не замечают, пока на ноги не поднимутся, что уже лыка не вяжут.

Только вот если в прошлый раз Анна рисковала лишь маленькой искрой, то сейчас капля этого яда могла уничтожить весь свет. Она до сих пор не понимала, как ей удалось остановиться тогда. Возможно во всем была виновата та лужа крови, что появилась после ее кашля у кровати матери. Или сопротивление отца показало, что с ней что-то не так. А может быть весь тот свет, что тогда обрушился на нее, разорвал пелену тьмы перед глазами и дал возможность увидеть себя со стороны. Анна не знала, но прекрасно осознавала, что второго такого шанса не будет.

Меньше, чем за день, Анна прошла по краю трижды. “Лишь бы обошлось”, – думала она, мысленно считая, сколько же еще времени у нее появится, чтобы отвлечься от страхов, что кружили в голове. Получалось, что до летнего солнцестояния внешней угроз и не будет, только самой держаться. А это было уже и не так сложно.

– Не говори и не открывай глаза, – дверь скрипнула, и голос Вигмара прозвучал мягко, но решительно, вырывая Анну из размышлений.

Она облегченно выдохнула и медленно кивнула, хотя и так хорошо помнила, что нужно делать. После того, что случилось с ее матерью и всех событий, что натворила сама Анна, они обсуждали все это несколько раз. Отец очень не любил говорить о своем прошлом, но теперь у них обоих не было выхода. Руки затекли, но Анна словно снова приобрела силы и подняла их выше.

– Сибилла с Гилбертом, – Вигмар, дыша через тряпку, медленно подошел к дочери, внимательно осматривая чистые открытые ладони, – не волнуйся.

Анна знала, что отец говорит ей это только, чтобы успокоить. Скорее всего Сибилла пробудет с Гилбертом только первые несколько минут, пока не откроется церковь. Его не было достаточно долго, а значит он успел рассказать Гилберту, как понять, что дело приняло дурной оборот.

Только вот мысль о том, что сам Вигмар не понимал и очень долго, не отпускала и тревожила Анну. Сможет ли охотник сообразить, что это больше не она или нет? Анна помнила, что дурные мысли нужно гнать от себя подальше, потому что они тянут за собой плохое, но не могла не волноваться.

Плотная ткань легла на ее глаза.

– Не туго? – Вигмар быстро затягивал узел, осторожно осматриваясь, а Анна отрицательно покачала головой, – Времени нет, руки держи так же широко.

Анну сначала удивило, почему отец не завязал ей рот, но потом она поняла – он закупорил себе уши, пока был в доме. Это разумно, потому что с любым кляпом ведьма справиться могла, а вот добраться до головы инквизитора не так уж и просто.

“Но руки все же стоило завязать”, – подумала Анна, проходя в дверь.

Хотя что она могла сделать этими руками? Трав не было, до камня нужно тянуться, а за любым движением наблюдает отец, так что даже и прикоснуться к нему Анна не сможет. Это ее несколько успокоило.

Усадив дочь на стул, Вигмар начал свой осмотр, внимательно изучая каждый миллиметр кожи Анны. Незначительные потемнения, странные болезненные пятна, все то, за чем на самом деле могла скрываться подкожная язва. В обычной жизни все это могло сказать разве что о болезнях или особенностях организма, но вот у ведьмы имели совершенно другое значение. Выползающая из вечных адских котлов тьма, обретшая свободу, очень остро реагировала на пламя. Вигмар знал, что поэтому только огнем можно было очистить душу ведьмы. Чтобы не ошибиться, он зажег лучину и осторожно водил пламенем недалеко от кожи Анны. Все, что ощущала его дочь сейчас – только приятное тепло.

Изменения, вместо того, чтобы разочаровать Вигмара и отобрать у него еще одного дорогого человека, внезапно его обрадовали. Два больших пятна на голове Анне, что прятались в волосах и в прошлый раз вызывали сноп искр, сегодня заставили пламя разве немного дрогнуть, а трещины на губах вообще оказались обычными ранками.

Облегченно вздохнув, он стянул повязку с глаз Анны.

– Открывай глаза и сразу смотри вверх, – сказал он, уже ничего не опасаясь.

Даже если тьма и плещется внутри, это не то, чему он не сможет сопротивляться.

Анна выполнила все в точности, как попросил отец. От пламени перед лицом глаза слезились, но она терпеливо дождалась, когда огонек погаснет. Сегодняшний осмотр длился гораздо дольше прошлого раза, а с каждым шагом отца решительность Анны испарялась. Она боялась посмотреть на него, но почувствовав ласковое прикосновение к волосам, медленно подняла взгляд. Вместо выражения, которое она так боялась увидеть, на лице Вигмара расцвела широкая улыбка.

– Вы успели, – сказал Вигмар и больше не сдерживая эмоций, крепко обнял дочь, – но это не самое главное, Анна. Ты справляешься.

От свалившегося на нее облегчения Анне показалось, что в груди застрял ком. Она попыталась вдохнуть, но вместо этого всхлипнула, давясь слезами. Уткнувшись в грудь отцу, отпуская все свои тревоги, Анна вдруг поняла, что впервые за очень долгое время плачет от счастья. Лучина вспыхнула в последний раз и погасла.

Инквизитор

Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми

1 мая 1438 года

Сибилла встревоженно посматривала на вход в комнату. Она все ждала, когда же появится Анна, но за дверью все также стояла тишина. Вчера Сибилла легла спать, так и не дождавшись сестру. Отец объяснял, что Анна уже взрослая и не стоит волноваться, если та не появилась вовремя, но Сибилла знала, что он не говорит всего. Все взрослые что-то скрывали, а ведь она совсем не ребенок. Сибилла понимала, что после того, как заболела мама, что-то произошло. А еще она помнила, как когда-то давно у ключа, Анна рассказывала про фей, что играют в ветвях раскидистого бука.

– А вы друг Анны? – пытаясь хоть как-то сократить время ожидания и обуздать волнение, Сибилла улыбнулась хмурому парню, что на вид был сильно старше Анны, – Простите, просто деревенские не очень нас любят. Раньше хотя бы Норман приходил играть, – Сибилла покраснела, отвернувшись к окну, – конечно, тогда мы были маленькие, но все же…

– А ты меня не помнишь? – спросил Гилберт, казалось впервые заметив Сибиллу.

Анна прятала ее. Конечно, странно было задавать такой вопрос девочке, которую он сам бы не узнал ни за что, если бы не ее кудрявая рыжая шевелюра. Анна прятала ее не только в доме – похоже, она пыталась стереть ее образ из памяти всех деревенских. Да и не удивительно. Маленькая девочка стремительно превращалась в девушку. Еще пару лет и саму Сибилл скорее всего каждый встречный будет подозревать в ереси.

– Нет, – улыбнулась Сибилла, неловко пожимая плечами.

Ее волосы спутались ото сна, а глаза все заволокло дымкой. Сибилла зевнула в кулак, не прекращая краснеть. Гилберт невольно подумал, что несмотря на то, что у Анны были глаза Идонеи, младшая девочка была гораздо больше похожа на мать.

– Я – Гилберт. Мой отец был охотником, мы часто встречались у ключа, когда были маленькими, – осторожно сказал он глядя, как Сибилла кивает, но не видя и капли понимания в ее взгляде, – так, ладно. Один раз я подрался с Норманом.

И при звуке имени настоятеля, щеки девочки, как по волшебству, вновь вспыхнули, своим цветом сливаясь с ее огненной шевелюрой. Гилберт скрыл смешок в раскрытой ладони. Это было очень мило. Кажется маленькая девочка была влюблена в настоятеля.

Мило, если бы не целый ряд “но”, что достался Сибилл вместе с ее сестрой.

Гилберт не знал, как понять, обладает ли Сибилла способностями, как у Анны. Или то, что она точь Идонеи, уже является подтверждением? Неужели этот маленький краснеющий ребенок тоже плюется кровью от слов молитвы? Или же она лишь жертва любви своей сестры? На самом ли деле Анна такая, какой хочет казаться?

Гилберт все еще помнил, как она сдалась. Вздохнула с таким облегчением, словно скинула с себя груз размером с замок. Анна не сопротивлялась и не отрицала ничего – просто опустилась на матрас и закрыла глаза.

Разве человек может быть готов к смерти вот так? Особенно, если этот человек – зло.

Сибилле же до жути было интересно, что Гилберт знает про Анну. Дома отец присягал все расспросы. В тот день, когда умерла мама, Сибилла плакала и искала Анну и отца, но не могла найти никого из них. Стоило Норману покинуть дом – все двери наглухо захлопнулись, а комната, где лежала мама и осталась Анна, словно … исчезла. Нет, на следующий день она поняла, что просто спала, а Анна снова была рядом, но она вдруг стала другой. Раньше сестра рассказывала Сибилл чуть ли ни о каждой травинке на улице, сочиняла на ходу сказки про волшебных существ, а еще делала так, чтобы цветные камешки, что так любила собирать Сибилл, вдруг меняли цвет. После смерти мамы Анна ни разу не делала ничего подобного. Сибилла пыталась спрашивать, а Анна лишь улыбалась, словно пытается скрыть боль.