Текст книги "Во имя веры (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Восемь лет прошло с тех пор, как молодой паладин Стив потерял своего нареченного, который заплутал где-то в зимнем лесу и не нашел дорогу к дому. Все эти восемь лет он корил себя, что не пошел встретить, замотался в храмовых делах, но не отвернуло это его от веры, только укрепился он в ней после страшной потери, потому что больше ничего у него не осталось, кроме веры да войны за нее.

А воевать было с кем. Храм давно бился с магами, что откололись от ордена некромантов, что подчиняют себе мертвых. И был среди этих отколовшихся один маг, звали его Александр, который хотел подчинить себе всю нежить в мире, чтобы служила она ему верой и правдой, а всех живых тоже превратить в нежить и жить в этом своем уютном мертвом мирке. Но не могли этого допустить паладины Жизни, особенно рьяно сражался с Александром именно Стив, круша его орды скелетов и зомби не только крепким заговоренным мечом, но и верой своей, что убивала нежить не хуже оружия, а иной раз и лучше.

И не было Стиву покоя, пока жив Александр, но многие братья думали, что Стив ищет не победы над злом, а смерти, потому что бросался он в бой, очертя голову, на превосходящего противника, но всегда выходил победителем, словно заговоренный, словно хранил его бог Жизни для чего-то более важного. Да и настоятель был уверен, что есть у бога на Стива свои планы, и не умереть ему, пока бог его хранит.

Но были у Александра и живые помощники, ведь даже он понимал, что без живых рук ничего не сделаешь. И самым страшным воином в его окружении был Зимний, говорят, он умел не только махать мечом, но и колдовство знал. Но его мало кто видел, и еще меньше было тех, кто мог об этом рассказать. Но слухами земля полнится, и Стив искал встречи с этим Зимним, уверенный, что или победит непобедимого воина, или сам сложит голову за правое дело. И был Стив уверен, что скоро придет по его душу этот Зимний, потому что многих приспешников и созданий упокоил Александра он.

И действительно, в один из осенних дней, когда Стив возвращался из долгого похода в родную обитель монастыря, дорогу ему заступил воин в скрывающих все его тело латах, на которых играл и переливался иней.

“Вот он какой, Зимний” – подумал Стив, спрыгивая с коня и доставая меч.

Но внезапно плечо, где был витиеватый шрам метки, обожгло болью, прострелило от шеи до кисти и заныло глухо, так, как ныло, когда не стало Баки.

Стив знал, что редко-редко, но бывало, что появлялся другой нареченный, но он не хотел другого, никогда не хотел, всегда помнил Баки. Его ласковые руки, сладкие губы, помнил его тепло, его запах. И кто-то другой, с которым бы пришлось делить кров, стол и кровать казался Стиву просто диким. И, тем более, если это Зимний, страшный убийца Александра.

Стив поднял меч наизготовку и пошел, ступая по кругу, обходя противника, и Зимний тоже пошел по кругу, примериваясь, как бы лучше ударить, а потом махнул мечом, посылая в Стива словно пригоршнею колючего мороза и снега, что залепил глаза, задуло холодным ветром, закружило, замело, и Зимний резко бросился в атаку, высоко занося над головой меч.

Стив не увидел, скорее почувствовал атаку, словно подсказал ему кто, и выставил свой меч над головой, блокируя удар. Зазвенела сталь о сталь, высекая искры, меч Зимнего соскользнул, и он снова понесся в атаку, напирая, кружа метель вокруг себя и Стива, не давая себя нормально рассмотреть.

Но и у Стива был помощник, который не давал ему совсем сдать позиции. И звенела сталь, скрежетала о доспехи, выл ветер, играя снегом, призванным Зимним. Рычали бойцы под шлемами.

Стив был уверен, что Зимний не ошибается, и только вымотав, его можно победить. И Стив мотал, сколько мог, ведь сам он был не двужильный, чтобы так же не вымотать и себя. Но почему-то внезапно, когда он уже готов был подставить голову под острый меч, Стиву расхотелось умирать. Жить захотелось так, что сил никаких не было, и он бросился в атаку на Зимнего, обрушивая на него град ударов, один за другим, не давая передышки ни ему, ни себе.

И одна из атак достала, покорежила шлем, но, похоже, не задела головы. Зимний скинул шлем вместе с подшлемником, рассыпая по плечам длинные волосы, и обомлел Стив. Перед ним стоял Баки, его Баки, потерянный восемь лет назад. Вот почему горела метка, вот почему хранил его бог, потому что жив был его нареченный, а он его не искал. Даже не пытался что-то изменить, лишь голову совал в петлю.

– Баки! – сдернул свой шлем и крикнул Стив, перекрикивая ветер.

– Какой, к демонам, Баки? – грубо рявкнул Зимний.

Стив с ужасом понял, что его не узнают, что Баки не помнит его, да и, похоже, себя тоже. Или это был кто-то просто очень похожий на его Баки? Нет, Стив был уверен, он чувствовал, что это тот, кого он потерял. Кого он не искал, потому что был уверен, что он погиб, а тело растерзали дикие звери.

Но теперь Стив не знал, что ему делать, потому что убить своего нареченного он не мог, а дать убить себя тем более, ведь тогда Баки будет так же плохо, как ему было все эти годы. До этого момента. Единственный выход был – оглушить Баки и привезти его в храм, чтобы жрецы помогли ему все вспомнить. А потом Стив собирался прийти за самим Александром, чтобы взыскать с него по полной за все. Он был уверен, что это некромант заморочил Баки голову и отнял память.

Стив исхитрился, провел обманный маневр и саданул навершием по затылку Зимнего, который собирался разрубить его надвое. Зимний пошатнулся, сделал еще пару шагов и тяжело рухнул, загремев латами.

Стив подхватил его шлем и меч, приторочил к седлу рядом со своим, а потом взвалил тяжеленное тело на коня, который стоял поодаль, привязав поводья к луке своего седла, и взобрался на своего коня. Он не хотел, чтобы его Баки было неудобно, но снимать латы сейчас не было времени. Нужно было как можно быстрее добраться до монастыря, но до него было еще два дня пути.

Добравшись до постоялого двора с все еще бессознательным Баки, Стив снял комнату и, сказав, что его другу досталось в последней стычке, и ему нужен отдых, внес на руках бессознательное тело в комнатушку. Он избавил Баки от лат, сильно удивившись металлической руке, на которой не было никакой метки, и аккуратно уложил на кровать, сев рядом, ожидая, когда тот придет в себя, чтобы, если что, сразу прижать к койке, но больше не делать больно. Стив не хотел снова бить Баки, но предполагал, что как-то усмирять его будет надо, а потому связал ему руки, поглаживая живую и боясь касаться металлической.

Что же должно было случиться с его Баки, что тот все забыл, даже своего Стиви? Почему у него такая странная рука? Стив гадал, понимая, что ответы на свои вопросы он получит только тогда, когда Баки очнется, а приложил Стив его не слабо, от всей души. Он даже подумал, что, наверное, стоило бы прочитать исцеляющую молитву, но Баки завозился, приходя в сознание и открыл глаза.

Как ни странно, нападать он не спешил, замер неподвижно, вперив взгляд ясных серых глаз в Стива, сидящего рядом с ним.

– Меня зовут Стив Роджерс, – представился Стив, надеясь, что в памяти Баки что-нибудь сдвинется. – Я паладин бога Жизни. А ты Баки Барнс. Ты был воином, и очень хорошим.

– Я и есть очень хороший воин, – ответил Баки. – Что тебе от меня надо? Мой хозяин не будет меня выкупать у ордена Жизни.

– Я не собираюсь отдавать тебя твоему хозяину, – Стива передернуло от этого “хозяин”. У его Баки не должно быть хозяина, Баки свободен. Осталось донести это до Баки. Стив снял с его рук веревки и сказал то, что очень не хотел говорить, но обязан был, потому что иначе ничего не получится, иначе он не сможет вернуть Баки себе. – Но и удерживать тебя я не стану. Ты свободен и можешь идти куда хочешь.

– С чего это такая доброта к поверженному врагу? – спросил Баки, растирая запястья, но не спеша срываться с места и куда-то бежать. Он ждал ответа на свой вопрос.

– Ты мой нареченный, – ответил Стив, закатывая рукав, где на плече кольцом в обрамлении причудливых завитков горело имя Джеймс Бьюкенен Барнс.

Баки глянул на свое левое плечо, но там был только холодный металл. Он нахмурился, словно пытался что-то вспомнить, но только помотал головой.

– Я не помню ни тебя, ни… ничего. Я не могу быть твоим нареченным, – просто сказал он.

– Но как ты стал служить Александру? – изумился Стив, ему необходимо было это узнать, может быть, тогда станет ясно, как Баки потерял память.

– Он нашел меня у фей, – Баки задумался вспоминая. – Я учился фехтовать одной рукой. Он предложил сделать мне руку, но взамен я буду ему служить. Я согласился. Вот и все. А до этого я помню, что была зима, я куда-то шел…

Лицо Баки потемнело, он силился выцепить воспоминания, который явно ускользали.

– Я шел, потому что… меня ждали… – удивился он этой мысли. – Но я не дошел. А потом были феи, Александр. Вот теперь ты.

– Баки, но это я. Я тебя ждал, – горячо сказал Стив, чуть ли не сграбастывая его объятия, но потом опомнился, понимая, что, пока Баки хотя бы не признает факт того, что, возможно, Стив его нареченный, руки лучше не распускать. – Мне жаль, что ты не помнишь. Как мне убедить тебя?

– А надо ли меня убеждать? – философски заметил Баки. – Даже если ты считаешь, что я твой нареченный, то вряд ли это так. Твоим нареченным был тот, кто не дошел до тебя, заплутав в снегах. Я просто одаренный феями воин без имени. Просто Зимний.

Баки грустно вздохнул, садясь на кровати, а Стив не понимал, но в душе радовался, что Баки не бежит к Александру, не пытается снова убить его, а просто разговаривает с ним.

– Ты вернешься на свою службу? – с робкой надеждой спросил Стив.

– К Александру? Этому безумному некроманту? Нет, – четко ответил Баки. – Хватит с меня смерти, кажется, я пропитался ею до самых костей.

– Баки, я так рад, – Стив потянулся и снова дотронулся до живой руки нареченного, и обоих ощутимо тряхнуло. Почему этого не произошло в первый раз, Стив не знал, но, когда они коснулись друг друга впервые, давным-давно, еще детьми, их так же пронзило, словно молнией, а метки жарко запекло. – Ты чувствуешь это, чувствуешь?

– Да, – озадаченно ответил Баки не отнимая руки, ощущая тепло от ладони, но не простое, которое согревало кожу, оно согревало выстуженную феями душу, которая давно ничего не чувствовала.

Баки отвел руку, отстраняясь от Стива насколько это возможно.

– Это ничего не значит, – подумав, ответил он, поднимаясь с постели и прохаживаясь по комнате. – Ты паладин Жизни, зачем тебе воин Смерти? Это неправильно. Я несу только холод и разрушения, позволь мне уйти.

– И что ты будешь делать один? Ты же знаешь, что нареченные…

– Хватит о нареченных, – резко оборвал его Баки. – У меня нет той руки, на которой должна быть метка. Я не помню тебя, не знаю ничего о нареченных, кроме того, что один умирает без другого. Но ты жив, я жив, значит мы, либо предназначены кому-то другому, либо уже давно никому не предназначены, смерть рассудила всех.

– Но я могу хотя бы попытаться убедить тебя? – посмотрел на него Стив потерянно-обреченно. Он не мечтал об этой встрече, но сейчас, видя перед собой своего нареченного, который не желал его даже знать, ему было больно, больнее, чем когда он решил, что Баки умер. Но его бог подарил ему второй шанс, и Стив не собирался его упускать, он обязан был убедить Баки, что они предназначены друг другу. – Дай мне шанс, пожалуйста.

– И что ты будешь делать? – Баки усмехнулся криво, зло, раня Стива. – Потащишь меня в свой храм и отдашь монахам, чтобы они читали надо мной молитвы, пока я не вспомню? С таким же успехом я могу вернуться к Александру.

– Нет, что ты, – Стив даже испугался таких мыслей Баки. – Я люблю тебя и не позволю, чтобы с тобой делали что-то, что тебе будет неприятно. Но, да, я бы хотел, чтобы ты поехал со мной в обитель Жизни. Там есть один жрец, который может попытаться вернуть тебе память. Только один.

Стив боялся, что Баки откажет, и он снова его потеряет, снова останется один, но даже не сможет умереть в бою, потому что Баки жив, и он тоже обязан жить, потому что иначе он обречет Баки на страшную участь потери нареченного, более страшную, чем пережил он сам.

– А с чего ты взял, что мне нужна моя память? – Баки встал у окна, глядя на улицу, где к таверне подъезжал еще один путник. – Вдруг я был кем-то гораздо страшнее, чем Зимний, воин Александра?

– Нет, Баки, нет, – изумился Стив, как такое ему вообще могло прийти в голову. – Ты был хорошим человеком.

Говорить был о том, кто стоит перед тобой было очень тяжело, странно, неприятно, но Стив даже мысли не допускал, что перед ним не его Баки, а кто-то другой, к кому его тянет связью, кто так похож на Баки. Это был Баки, просто он ничего не помнил, но это было совершенно не важно, потому не памятью порождалась связь, а богами даровалась двоим.

– Хорошим? – криво усмехнулся Баки. – Может быть, твой нареченный и был хорошим человеком, но я – не он.

– Баки, почему ты так говоришь, почему не веришь мне? – в отчаянии спросил Стив и схватил его за живую руку, от чего обоих снова пронзило ощущением единения. – Ты же чувствуешь это, чувствуешь так же, как и я!

Баки отдернул руку, словно ему было больно и оскалился, глядя на Стива.

– Не трогай меня, – прошипел он. – Больше никогда не трогай меня!

Стив отшатнулся, словно его ударили, а взгляд стал совершенно больной, потерянный, такой, каким был в первые месяцы после потери Баки. Стив был в ужасе от того, что ему придется пережить это снова: обретя, потерять. Стив обязан был попытаться достучаться до Зимнего, заставить его поверить, что он – его Баки, его нареченный, потерянный и обретенный вновь.

– Хорошо, не буду, – тихо ответил Стив, уронив голову. – Но ты поедешь со мной в обитель Жизни? Только один жрец, только одна попытка. Пожалуйста, Баки.

Стив готов был стоять перед ним на коленях и умолять, лишь бы Баки согласился хотя бы на одну попытку, просто дать им один шанс, позволить себе поверить, что он может быть кому-то нужен, то, что не только он предназначен, но и ему предназначены.

– Ладно, – кивнул Баки. – Я поеду с тобой и поговорю с жрецом. Одним.

Стив выдохнул, понимая, что до не дышал до этого, не мог шевельнуться, замер, как кролик перед удавом, как подсудимый, что ожидает смертного приговора. И какое он испытал облегчение, когда Баки согласился, словно смертный приговор заменили помилованием.

Как ему хотелось обнять Баки, прижать к себе, но он дал слово, что больше не прикоснется к нему, пока тот сам не захочет обратного. А паладины не нарушают своего слова, как бы тяжело для них это ни было.

– Выезжаем с рассветом, – сказал Стив и ушел в купальню. Рядом с Баки он не мог думать, даже дышать толком не мог, потому что его хотелось касаться, хотелось зарыться руками в длинные волосы, заглянуть в жемчужно-серые, невозможные глаза, коснуться губами губ, сладких, словно земляника.

Стив тряхнул головой, отгоняя видение, давя в себе желания, которым не суждено было сбыться, как надеялся Стив, до поры до времени.

Он мылся в прохладной воде, потому что кровь и так была горяча, и вспоминал. Мучил себя воспоминаниями о том, как они впервые встретились, как поняли, что предназначены друг другу. Как запекло метку на левом плече, а руку, что касалась рука Баки пронзило сначала болью, резкой, так, что Стив вскрикнул тогда, а потом все тело окатило жаром. Тогда, давно, почти двадцать лет назад, он был маленьким и слабеньким деревенским парнем, и никто бы не смог сказать, переживет он зиму, или нет. Но обретение нареченного давало силы, а послушничество в храме Жизни превратило его в могучего воина, достойного Баки, с детства красивого и сильного. Каждая девочка в деревне хотела, чтобы именно его имя выжгло касание у нее на плече, но Баки достался ему, Стиву, и голову кружило от счастья обретения, от того, что он не останется один на всю жизнь, что его любовь взаимна.

Он вспоминал, как Баки ставил дом для них, когда Стив обучался в обители Жизни, как они стремились друг к другу, зная, что скоро ученичество закончится, и можно будет быть вместе столько, сколько захочется. Чтобы быть ближе к Стиву, Баки поселился рядом с обителью и приходил заниматься фехтованием у мастера меча. Он бы, может быть, тоже стал бы паладином, но не верил он истово, не хотел бог даровать ему силу. А Стив верил. И разрывался между верой и долгом, и своей любовью к Баки. Но бог сам выбрал для него нареченного, поэтому, Стив был уверен, простит, если не все время свое он будет посвящать ему.

Воспоминания медленно, плавно, перетекли на их первую ночь. Стива тогда бог одарил силой, привел к нему коня, что навсегда становился только его, которого можно было призвать в любом месте, чтобы отправиться в путь. Баки был рад за Стива, счастлив, что сбылась мечта его нареченного, обратил бог на него свой взор, одарил. Баки тогда заключил его в объятия, поцеловал почти целомудренно, а потом шепнув “сегодня”, начал раздеваться.

– Пойдем, мой паладин, – говорил он, стоя в одних штанах, потянув Стива за руку в спальню, – познаем радость нареченных быть ближе, чем кто бы то ни было.

И Стив пошел, словно завороженный, глядя на Баки во все глаза, потому что таким: горящим, мягким, плавным, он его еще не видел. Но каким же он был желанным для Стива. Всегда, даже когда они еще не знали ничего о плотской любви.

– С тобой все, что угодно, любовь моя, – шепнул он Баки на ухо, обнимая, сжимая в объятиях.

Стив вспоминал тепло кожи Баки, нежность его рук, податливость тела, как впервые их накрыло наслаждением, обоих одновременно, словно каждый чувствовал за двоих. Он часто вспоминал об этом, просто о них, но сейчас от этих воспоминаний было в разы больнее, потому что Баки снова был рядом, но еще дальше, чем, когда Стив считал его мертвым.

Стив смывал с себя мыло, когда в купальню постучали.

– Да, – он даже не подумал прикрыться, только повернулся спиной, и услышал, как открылась и закрылась дверь.

– Вода еще осталась? – услышал он голос Баки, и кадушка, из которой он обливался, чуть не выпала из рук.

– Д-да, – запнулся он, не поворачиваясь, слыша, как шуршит одежда, понимая, что Баки раздевается.

Стив до дрожи в руках хотел обернуться, увидеть его снова, но стоял, замерев, боясь посмотреть на самого любимого, самого желанного человека на свете, который его даже не помнил.

– Надеюсь, я тебе не помешал, – сказал Баки, и Стив почувствовал, как тот подошел к нему совсем близко, еще чуть-чуть, и можно будет коснуться, но он обещал не касаться. Но, боги свидетели, как тяжело это ему давалось.

– Нет, что ты. Я уже все, – нашел в себе силы обернуться Стив, видя совершенно обнаженного Баки близко-близко. Левая рука его, та, на плече которой была метка, оказалась вся из металла, словно пластинчатый доспех, и Баки легко управлялся ею. Так, что Стив посмотрел завороженно, но быстро отвел взгляд, который пошел уже путешествовать по обнаженному телу, будя непрошенные воспоминания, будоража душу и плоть Стива. Он быстро обтерся и поспешил одеться, пока Баки самозабвенно купался, совершенно не обращая на него внимания. Несколько брызг попало на Стива, и тот с ужасом понял, что его Баки, всегда любивший тепло, мылся в ледяной воде, даже не замечая этого.

– Тебе не холодно? – все же спросил его Стив, потому что не мог не спросить. Он хотел заботиться о нем, все, что угодно, лишь бы его нареченному было хорошо.

– Может ли быть холодно тому, кому подвластен холод? – качнул головой Баки, и в купальне резко стало холодно, а с потолка посыпались хлопья снега.

Стив поежился, не представляя, что нужно было сделать с его Баки, чтобы он стал таким: холодным, слишком спокойным, отрешенным. Но это все равно был его Баки, каким бы его не сделали эти восемь лет разлуки.

Стив тихо вышел, ничего не сказав, оставив своего нареченного в выстуженной им купальне.

Поужинали в молчании, от чего у Стива тянуло где-то в душе, потому что Баки никогда не был таким молчаливым, но приходилось мириться с этим. И Стив не уставал благодарить бога за то, что второй шанс у него есть, что Баки снова рядом, и пусть памяти его нет, для Стива это было не важно, важен был только Баки, пусть он теперь может заморозить реку в разгар июльского полудня. Это было не важно.

– Ты будешь ложиться? – наконец спросил Баки Стив, когда молчать уже не было никаких сил, а Баки сидел у окна и смотрел на небо, будто хотел найти там что-то, ведомое только ему одному.

– Ложись, я не сбегу, – ответил ему нареченный. – Я держу слово.

Стив лег, закрыв глаза, и провалился в сон-воспоминание про них с Баки.

– Я люблю тебя, – говорил Стив, лежа на груди Баки. – Я так счастлив, что ты у меня есть.

Рядом с Баки у него до сих пор дыхание перехватывало, так он любил его, так восхищался им. А Баки только смеялся, целуя Стива.

– Мелкий-мелкий, – улыбался ему в макушку Баки. – Душа моя, жизнь моя. Это мне повезло, что ты есть у меня.

– Не уходи, на улице метель, ты можешь пойти завтра, – просил Стив, чувствуя непонятную тревогу, но он давно привык верить своим ощущениям. И сейчас они кричали о том, чтобы Баки никуда не ходил, остался дома, с ним, рядом с пылающим очагом.

– Не могу, ты же знаешь, – тихо сказал Баки, ероша его волосы. – Учитель просил, и я пообещал, что приду и помогу ему сегодня. Я вернусь вечером, ты же знаешь. Всего один день.

Стив проснулся в холодном поту, вспоминая, как закрыл за Баки дверь, как тот вышел в метель, и улыбнулся на прощание. Стив ждал, ждал, ждал. Он не мог поверить, что что-то случилось. А потом пошел искать. Он призвал коня, который мог ходить и по глубокому снегу, призвал призрачные огни, чтобы осветить себе путь в ночи, он искал Баки всю ночь, весь день и снова всю ночь, пока силы не покинули его окончательно. Но он все не мог вернуться домой, пока не найдет Баки. Или его тело. Но он ничего не нашел. Он молил всех богов, а особенно бога Жизни, вернуть ему Баки, потому что жизнь без нареченного больше походила на Бездну, где душу терзают демоны, и нет от этого спасения, не убежать от себя никуда.

Стив оглянулся в темной комнате, и увидел на соседней кровати Баки, который спал, свернувшись клубочком, положив ладони под щеку, как всегда засыпал, когда был один. Такой родной, домашний, теплый, что Стиву захотелось дотронуться до него, погладить волосы, коснуться губами виска, но знал он, что не сможет остановиться, потому что от каждого прикосновения захочется быть еще ближе, еще касаться. Да и обещал не трогать больше, от чего сердце сжималось в отчаянии, что только смотреть может он на своего нареченного, не в силах ничего сделать. Ничего изменить.

Как же он винил себя, что не остановил Баки тогда, отпустил в метель к его учителю, который мог и подождать. Ведь чувствовал же беду, дергало его что-то, но нет, уступил он Баки, всегда уступал, и вот что случилось. И даже с прикосновениями, которые могли доказать, что они нареченные, что они принадлежат друг другу, уступил тоже.

Но все же Стив не отказал себе и аккуратно с лица убрал прядь волос, заправив их за ухо. Так захотелось огладить пальцами раковину, что он отдернул руку, чтобы не разбудить Баки, но тот только сонно что-то пробормотал, но не проснулся. Стив понял, что больше ему не заснуть, и, помолившись, как делал каждое утро, вознося хвалу богу Жизни, уселся на кровать, подвернув под себя ноги, и стал смотреть на своего Баки, разглядывая в темно-серых сумерках каждую черточку до боли знакомого, родного лица.

Выехали с рассветом, как и собирались. Стив думал, что Баки захочет один уехать, не отправляться с ним в обитель Жизни, но тот, не став надевать на себя латы, собирался, седлал своего серого коня и никуда не спешил. Завтрак прошел в молчании, как и сборы, и вот они конь о конь ехали по дороге и к вечеру должны были достигнуть обители. Стиву было тяжело ехать вот так в молчании, потому что Баки всегда был разговорчивым, что-то рассказывал Стиву, мечтал вслух. А сейчас ехал молча сосредоточенно глядя вперед.

Стив не хотел верить, что все напрасно, что это уже не его нареченный, что это кто-то другой, потому что, он был уверен, что это его Баки. Просто он не помнит, просто он жил у некроманта, и это наложило свой отпечаток, но Стив постарается все исправить, отогреет, сделает все, чтобы Баки снова полюбил его, пусть для этого понадобится несколько лет, он не отступит, потому что, один раз потеряв нареченного, он не допустит этого второй раз.

– Почему ты не уехал ночью? – вдруг спросил Стив, потому что что-то ему подсказывало, что такие мысли у Баки были.

– Ты не прав, если думаешь, что я не хочу вспоминать, – отозвался Баки после минутного молчания, словно подбирал правильные слова. – Я просто уверен, что ничего не смогу вспомнить, и вряд ли мне поможет твой жрец. Но глупо отказываться от шанса.

– А если ничего не получится? – с замиранием сердца спросил Стив, боясь услышать ответ, но ему нужно было знать, на что рассчитывать.

– Буду жить дальше, – пожал плечами Баки. – В мире есть много всего, чем я мог бы заняться, кроме убийства. До зимы многим нужен холод, чтобы хранить продукты.

– Баки, если ничего не получится, останься со мной хотя бы на месяц, – попросил Стив. Ему нужен был шанс, и он собирался даже выцарапывать его у судьбы, у богов, потому что Баки вернулся, и даже если он ничего не вспомнит, Стив убедит его, сделает все, чтобы вернуть их отношения, докажет не только свою безграничную любовь, но и сделает все, чтобы Баки снова полюбил его.

– А ты настойчив, – усмехнулся Баки. – Я не буду тебе ничего обещать, потому что совершенно не хочу провести целый месяц в обители Жизни. Даже если раньше я и бывал там часто, сейчас меня не тянет в подобное место. Бог Жизни отвернулся от меня, или меня закрыли от его взора. Мне нечего там делать дольше необходимого.

– Тебе не нужно будет жить в обители, – заверил его Стив. – У нас есть дом. Его ты построил для нас с тобой, когда я был послушником. Он в деревне рядом с обителью. Там тебя все знают.

– А я там не знаю никого, – припечатал Баки. – И не хочу, поэтому избавь меня от внимания всей деревни. Не знаю, даже, что и хуже: обитель Жизни, где куча святош, или деревня, где во мне будут видеть милого деревенского увальня и постоянно хотеть от меня чего-нибудь. Еще скажи, наши родители будут заламывать руки, рыдая от счастья.

– Нет, – грустно отозвался Стив. – Твои родители живут в городе в трех днях пути отсюда, а мои умерли. Давно. Ты вместе со мной хоронил мою мать. А остальные деревенские не будут лезть. Я обещаю.

Стив сейчас готов был пообещать все, что угодно, хоть звезду с неба, только бы Баки решил остаться, хотя бы на месяц. А потом… Что будет потом, Стив старался не думать, надеясь на лучшее.

– Я подумаю, – ответил Баки, и дальше они снова поехали в молчании, тяготящем Стива, но сделать ничего было нельзя, он и так сделал уже больше, чем предполагал.

Они ехали медленно, не то, чтобы некуда было торопиться, но коней загонять смысла не имело, поэтому ехали они легкой рысью, все так же молча. Стив вспоминал, как они так же вдвоем не раз отправлялись в путь, потому что Баки хотел быть рядом со Стивом всегда, даже в его странствиях во имя веры. Он смеялся и говорил, что лучший боец, и, если его мелкому захотят дать по голове какой-нибудь дурно сбалансированной железкой, он сможет это предотвратить. Тогда, когда Стив, серьезный, только-только получивший благословение, коня, способность исцелять небольшие раны и умение говорить с людьми, воодушевлять их, отправлялся в свой первый поход, Баки ничего ему не сказал, он просто собрался и отправился с ним, шутил всю дорогу, рассказывал истории. Одну Стив помнил до сих пор.

– Есть легенда, что высоко в горах живет дракон. Но драконов никто не видел уже не одно столетие, и все считали, что это просто байка. Все, кроме парня, который был уверен, что, если не сам дракон, то его сокровища обязательно существуют, нужно только добраться до пещеры в горах, и можно будет умыкнуть оттуда что-нибудь ценное*. – Баки улыбался, глядя на Стива, подъехал ближе специально, чтобы взять его за руку, подержать, почувствовать это тепло, которое сразу же разливалось по телам обоих.

– Ты уже рассказывал ее, это сказка про мальчишку и дракона, я помню, – ответил Стив, потому что действительно уже слышал эту сказку, Баки иногда повторялся, но Стив не всегда запоминал.

– Тогда я расскажу другую, – смеялся Баки и рассказывал. Он мог говорить не переставая часами.

Но Стив иной раз его даже не слушал, просто глядя на него, на невозможные глаза, серые, как предгрозовое небо, но с таким ласковым взглядом. Губы, яркие, влажные, способные дарить незабываемое наслаждение. Баки облизывался, и показывая кончик языка, и у Стива обмирало все внутри, хотелось кинуть плащ в ближайший кустах и позволить этому языку и губам ласкать его.

И сейчас Стив, вспоминая, ехал и смотрел на сосредоточенного Баки, такого другого, чужого, и, в тоже время, родного. Так хотелось ему подъехать к Баки поближе, взять за руку, чтобы почувствовать то самое тепло снова, но железная рука вряд ли бы согрела ладонь Стива. Стив заглядывал в глаза, в которых раньше плясали смешинки, смотрел на губы, которые были все такими же яркими, видел, как их все так же облизывает юркий язык, и желание прострелило о горла до паха, обдало жаркой волной спину, и пришлось Стиву перестать смотреть, потому что будоражил в нем образ Баки не только чувства, но и плотские желания.

Баки же не смотрел в его сторону, глядя перед собой и, казалось, о чем-то отчаянно, напряженно думал, словно действительно всю дорогу копался у себя в памяти, пытаясь найти там хоть что-то. Стив ему не мешал, думая о своем.

Они остановились на привал на пару часов, чтобы дать отдых лошадям, да и им самим, пообедали сыром, вяленым мясом и хлебом, напившись воды из ближайшего ручья.

– Скажи, – вдруг заговорил Баки, глядя куда-то мимо Стива и чуть морщась, словно от неприятной, но несильной боли. – Я знал высокого усатого человека, похожего на медведя? С большим мечом?

– Да, – как ребенок обрадовался Стив. – Да. Это твой учитель фехтования. Он живет в обители, ты сможешь с ним увидеться. Ты вспомнил что-то, да?

– Только размытые образы, – вздохнул Баки, похоже, все это причиняло ему нестерпимую боль, которую он просто привык терпеть. – Но тебя в них нет.

Он добавил это почти отчаянно и очень грустно, словно хотел вспомнить, хотел, чтобы у него был нареченный, хотел поверить в то, что Стив и правда его, но ничего не получалось.

Стиву захотелось подсесть рядом и обнять Баки, прижать к себе, сказать, что все будет хорошо, они снова вместе, и они со всем справятся, и Стив не удержался, забыл, что обещал не трогать, забыл обо всем на свете, подсел рядом и прижал к себе. По телу разлилось знакомое тепло от прикосновения к нареченному, даже через одежду, и Баки, похоже, забывшись, прикрыл глаза, уронил голову к Стиву на плечо, потерся об него, задевая щеку макушкой, от чего по телу Стива пробегали молнии наслаждения.