Текст книги "Ненаписанный дневник (СИ)"
Автор книги: Snejik
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Брок в очередной раз скользнул к Барнсу, которого мучили кошмары, и прижал к себе, уже давно не стесняясь целовать в макушку, в висок. Это успокаивало мучимого кошмарами Барнса быстрее, чем слова, а Брок был уверен, что тот ничего не помнит от мимолетных ласк. Но в этот раз все было не так.
Брок уже хотел пристроить подушку обратно под голову Барнса, как тот, не открывая глаз, вцепившись в обнимающую его руку, попросил на грани слышимости.
– Не уходи, – и зажмурился, словно ему резко стало больно.
– Не уйду, – ошалело пообещал Брок, поглаживая его свободной рукой по волосам.
– Останься, – шепнул Барнс, уже, казалось бы, пришедший в себя, и подвинулся так, словно приглашал устроиться рядом.
Уставший от этих поцелуев почти украдкой, Брок скользнул, ложась рядом с ним. Барнс устроил свою голову у него на плече, вцепившись в обнимающую его руку намертво. И застыл, горячо дыша в ключицу и шею, прижимаясь так близко, что у Брока начинала закипать кровь.
Но этой душной ночью два горячих тела только знакомились друг с другом, позволив своим владельцам просто уснуть.
Просыпаться было приятно странно, и Барнс почти заурчал, как большой пушистый кот, поглаживая грудь Брока, совершенно не замечая звезд рубцов. Быть рядом с Броком было так хорошо, так правильно, казалось, он дарил теплоту и спокойствие, которых Барнс уже очень давно не знал, а последний, с кем рядом ему было так же хорошо, сейчас находился за многие мили отсюда, погрузившись в поиски того, кто давным-давно мертв. И от этой мысли что-то защемило внутри, словно он сейчас предавал его, того далекого, с которым ничего не было. Барнс аккуратно отодвинул мысли о Стиве подальше, чтобы не сойти с ума, чтобы можно было побыть с Броком наедине, только вдвоем, без Гидры, ЩИТа, Капитана Америки и войны, бесконечной войны, заложниками которой они стали.
Сейчас, лежа в крепких объятиях Брока, Барнс понимал, насколько сильно и давно этого хотел, но все, от обстоятельств до памяти о Стиве не давало ему спокойно окунуться в этот гремучий коктейль из чувств и эмоций, который он хотел вылить на Брока. Он нежно коснулся губами затянутой рубцами кожи на груди, едва ощутимо, как почувствовал касание губ ко лбу. Они лежали молча, не размыкая объятий, только едва заметно касались друг друга губами. Словно нащупывали границы дозволенного, которые еще не установили.
– Барнс, или ты спишь на кровати, – хриплым со сна голосом категорично каркнул Брок, – или ты спишь один. Тебе все ясно?
Тот кивнул, проводя носом по груди, обнял, прижимаясь всем телом к горячему и желанному телу, и длинно, горячо выдохнул, шепнув:
– Так точно, Командир. Есть спать в твоей кровати! – и тихо засмеялся, как никогда до этого, весело и счастливо.
Барнс поднял голову, желая посмотреть в глаза Броку, но тот притянул его, положив ладонь на затылок, зарываясь в мягкие пряди, и коснулся губами губ, жарко выдыхая.
Их первый поцелуй был спокойно-ласковым, Барнс тянулся к Броку, словно цветок к солнцу. Он плавился в его руках, прижимаясь к нему все теснее и теснее, опаляя жаром разгоряченного тела. Брок отвечал ему сторицей, словно пытаясь вплавить в себя.
Возбуждение разливалось в воздухе тягучей патокой, когда ласки из нежных, медленных, становились более резкими, уверенными, яростными. Они хотели друг друга, и теперь без слов понимали, насколько давно.
Губы и руки Брока были, казалось, везде. Барнс извивался, подставляясь под ласки, то прижимая голову Брока к к себе, то опуская, разваливаясь звездой. А потом, резко притянув его к себе для поцелуя, подмял под себя, принимаясь ласкать. Дурея от вседозволенности. Дыхание, невозможно горячее, опаляло, забиралось под кожу, жгло душу, вплавляя их друг в друга.
Мир Барнса сузился до одного-единственного человека. Он не представлял, что можно так хотеть кого-то. Жар желания рвал на части, мешающие спальные штаны давно были разодраны и валялись где-то в углу, так же, как и Брока. Они прижимались друг к другу обнаженными телами, словно были вместе не в первый, но в последний раз.
Барнс шептал нежные глупости, когда горло не схватывало спазмом от удовольствия, гладил Брока, целовал его, впиваясь в губы.
Брок спустился ниже и вобрал в рот головку крепко стоящего члена Барнса, и тот задохнулся от ощущений и закричал, если бы смог.
В мозгу образовался вакуум, и Барнс только и мог, что раздвинуть ноги, позволяя своему любовнику, Броку, все, что тот хочет.
– Боже, Барнс, как я хочу тебя, – прошептал Брок ему куда-то в живот, поглаживая.
А потом опять спустился ниже, насаживаясь на член Барнса до самого горла, а тот только и мог, что стонать, цепляясь за простыни, только бы не надавить на затылок Брока, вжимая его голову себе в пах.
Брок растягивал его уверенно, проникая уже двумя пальцами, заставляя Барнса извиваться, скулить и выть, прося большего, но тот продолжал толкаться то пальцами, то языком.
– Блядь, Брок, давай уже, – просипел Барнс, подаваясь навстречу его пальцам, выгибаясь, – я сгорю нахуй.
– Ты узкий, – выдохнул Брок, поглаживая за яйцами, практически ничего не соображая, лишь удерживая себя от желания резко войти в узкую податливую задницу, натянуть на свой член, как давно хотелось. – Такой…
Сквозь шум крови в ушах, Барнс не услышал, какой он, он только сильнее подавался на пальцы Брока, даже не представляя, что может быть так хорошо.
И хорошо не с хрупкой девушкой, коих у Баки Барнса было в избытке, а с сильным уверенным мужчиной, который сейчас творил с ним такое, от чего пальцы поджимались на ногах, а тело просило еще и еще.
Когда Брок протиснулся в него всем членом, Барнс почувствовал себя странно и неудобно, но Брок чуть двинулся внутри него, и перед глазами словно вспыхнули мириады звезд. Барнс прижал его к себе ногами за поясницу, сам начиная двигаться. Полное отсутствие опыта у Барнса восполнялось страстным желанием доставить партнеру удовольствие.
Барнсу в какой-то момент показалось, что Брок двигается слишком медленно, и он одним рывком перевернул их, оказываясь сверху. Замер на мгновение, опускаясь до самого конца, принимая, как хотелось обоим, склонился для поцелуя. Жаркого, страстного, и тягуче задвигался на члене, попадая себе по простате, все увеличивая и увеличивая темп.
– Сожми меня, – прохрипел, почти задыхаясь, Брок, лаская рукой член Барнса, от чего тот выгибался и выгибался, громко стонал, запрокинув голову, сжимая Брока внутри себя
– Я сейчас… – едва слышно прошептал Барнс и захлебнулся стоном наслаждения, изливаясь в ласкающую его руку.
Брок резко перевернул его, впиваясь поцелуем в губы, догнал в несколько сильных движений и повалился сверху, прижимая собой к полу.
– Не хочу шевелиться, – Брок поцеловал Барнса в шею, слизывая солоноватый вкус кожи.
– Хочешь, я сделаю завтрак? – поинтересовался Барнс, поглаживая влажную кожу спины. – Блинчики?
– Блинчики, – покорно согласился Брок, не представляя, что там наготовит Барнс, но точно зная, что он сейчас больше похож на кисель, и толку от него нет никакого.
Аккуратно скатившись на пол рядом с Барнсом и продолжая его обнимать и целовать в живое плечо.
– Ты идешь? – потормошил его Брок.
– Иду. Сначала в душ, потом блинчики, – огласил план своих действий Барнс, целуя Брока.
Через полчаса, когда Брок появился на кухне, его ждала целая тарелка блинчиков и кленовый сироп к ним. Барнс что-то насвистывал, орудуя лопаткой на сковороде и покачивая обнаженной задницей. Полотенце, которое должно было ее прикрывать, висело на стуле.
За много лет с Барнсом впервые произошло что-то не просто хорошее, а оглушающе счастливое, что-то, что ощущениями возвращало его в довоенное прошлое, снова приближая к тому беззаботному Баки, который был важен Капитану Америке.
Они не говорили о своих чувствах друг к другу, они, казалось, друг другом жили, и Барнс все больше расцветал, стал улыбаться, только Броку, но это уже было гораздо больше, чем можно было хотеть. Насвистывал популярные в тридцатых шлягеры, чистя оружие, иногда готовил завтрак. Теперь они спали в одной постели, и Барнса это даже устраивало, хотя поначалу он долго не мог заснуть, пока Брок не прижимал его к себе сильной хваткой, отгоняя демонов прошлого.
Полосу препятствий они практически полностью восстановили и носились по ней: Барнс для поддержания формы, а Брок – для ее восстановления.
Барнсу нравилось смотреть на Брока, наблюдать за ним, как за опасным, но для него ручным хищником.
Они постепенно открывались друг другу, все больше впуская в душу, но почти не разговаривали. Брок не хотел ворошить то прошлое Барнса, о котором тот помнил, а тот отвечал ему той же монетой, пробравшись в душу, но не желая тревожить ее.
Однажды теплой мексиканской ночью Барнс снова провалился в свой вьюжный кошмар, в котором он падал, падал и падал в ледяной ад. Он думал, что это просто сон, но этой ночью он проснулся, с ужасом осознавая, что это не сон, это воспоминание, где Стив не смог его спасти, удержать от падения в пропасть. И то, как он тогда смотрел на него, Барнс понимал, что никогда не сможет забыть, даже, если это было так давно. Для него это внезапно оказалось не десятилетия назад, а здесь и сейчас.
Его словно заново выстудило зимними ветрами, кружившими острые снежинки над пропастью, в которую он сорвался. Уши заложило от собственного крика, который сдавил спазмом горло. Он затравленно обернулся, словно не мог поверить, что с ним все хорошо, он не один, в теплой постели. Что он жив, и все позади.
– Тшшшш, – выждав какое-то время, Брок погладил Барнса по влажной спине, потянув за плечо,– иди ко мне.
И Барнс медленно лег, снова устроив голову на его плече, уткнулся в шею и обхватил руками и ногами, словно боялся потерять. Серые сумерки только начали заполнять комнату, а они оба лежали без сна. Брок ждал, расскажет ли Барнс, что ему приснилось, от чего глаза заблестели непролитыми слезами. Но Барнс лежал не шевелясь, жарко дыша в шею, потом впился в нее поцелуем, ярким, жарким, обреченным. Нашел ощупью губы, отчаянно целуя, и отдавался так же отчаянно, словно кто-то мог отобрать у него Брока. Словно хотел убедиться, что тот у него есть.
И только, когда они вымотанные до предела повалились на кровать, жалобно скрипящую от их соития, Барнс посмотрел на Брока без боли во взгляде, коснулся губами губ, нежно провел по щеке пальцами живой руки, и пообещал:
– Я все расскажу. Утром, – он снова устроил голову на его плече, как любил, и, поцеловав в шею, закрыл глаза. – Все утром.
Брок не стал настаивать, устроившись на спине, обнимая Барнса и тоже проваливаясь в сон. Им некуда было торопиться.
Утром они, как ни в чем не бывало, позавтракали, Барнс вымыл посуду, хотя терпеть этого не мог, но сейчас он почему-то чувствовал себя виноватым перед Броком за то, чего нельзя было изменить. Но, чем дольше он мучил себя молчанием, тем отчетливее понимал, что недоговоренностей со временем будет только больше, и нужно было решать что-то сейчас, пока они не бежали под трассерами от превосходящих сил Гидры, пока у них было время, пока они могли спокойно поговорить, не оставив недосказанности. Тем более, он обещал Броку, что расскажет. Расскажет все. Барнс снова залип на Капитана Америку, показанного в очередной раз по телевизору, такого родного и чужого одновременно. Брок уже, по обыкновению, решил выйти курить на террасу, как Барнс поймал его за руку и остановил, выключая телевизор.
– Мне снился один и тот же сон, – без предисловия начал он, переплетая свои пальцы с пальцами Брока, словно боясь, что он сейчас стряхнет его руку и уйдет. Но тот не спешил уходить, да и вообще двигаться, ожидая, что еще скажет Барнс, только чуть сжал его пальцы, давая понять, что он рядом. Барнс сжал его в ответ и выпустил. – Как я падаю в заснеженную пропасть. Долго падаю и кричу, потому что мне страшно.
Барнс сгорбился, ему очень не хотелось вспоминать все это, но он обещал, а он всегда выполнял свои обещания.
– Я каждый раз помнил его урывками, помнил твои руки, горячие, согревающие меня, и засыпал снова, – он посмотрел на Брока, но опустил глаза и продолжил. – Ты прогонял лед и холод от меня, а я думал, что это просто кошмар, самый обычный, какие бывают у обычных людей. Даже не задумывался о его происхождении. А этой ночью…
Барнс запнулся, а Брок вдруг продолжил за него:
– А этой ночью ты вспомнил, да?
– Да, вспомнил. Я сорвался вниз с поезда, на котором мы брали какого-то сумасшедшего доктора. Стив не смог мне помочь, не дотянулся, чтобы удержать. И я сорвался и упал, – без прикрас рассказывал Барнс. – И он до “Озарения” считал меня погибшим. А теперь он разыскивает меня, я в этом уверен.
Барнс поднял на Брока глаза, но тот внимательно слушал, ничего не предпринимая. Стоял, понимая, что это не самое важное из того, что собирался рассказать Барнс. Сам же Барнс медлил, не представляя, как сказать то, что он должен был, просто обязан сказать человеку, с которым делил теперь не только кров и пищу, но и постель. Тому, кто был для него дорог еще тогда, когда не осознавал себя. Барнс медлил, не находя нужных слов. Вспомнилось дурацкое умение Баки всегда находить нужные слова тогда, когда они были нужны, но он уже не был тем счастливым парнем, в тайне иногда даже от самого себя мечтающим о своем друге. Он был просто Джеймсом Барнсом, таким, какой получился, пройдя все девять кругов ада, став заложником последнего, ледяного круга. Он посмотрел прямо Броку в глаза и озвучил, как есть. И хотя слова были сказаны в прошедшем времени, Барнс извинялся уже за то, что произнес их, потому что ни он, ни Брок не знали, какие еще воспоминания вернутся к нему.
– Я любил его, – сказал он, как в омут головой рухнул. – Вернее, тот парень, которым я был до падения. А еще я понял, что и он любил меня, его. Не важно. И до сих пор любит.
– А ты? – смог спросить Брок, насухо сглотнув ком в горле, боясь услышать ответ.
– Я не знаю, Брок. Я не знаю, – обреченно ответил Барнс, уронив руки на колени, и замер, когда Брок взял их в свои.
– Я не отпущу тебя просто так, – сказал он, когда Барнс посмотрел ему в глаза. – Слышишь? Не отпущу. Не отдам! Ты – мой!
И резко дернув на себя впился губами в губы, жестко, до боли, прикусывая в кровь, заставляя поверить, что не отдаст, сам убьет, но не отдаст никому.
– Твоему блядскому Роджерсу еще придется за тебя подраться, – рыкнул Брок в губы Барнсу, снова впиваясь в них. – Понял меня?
– Понял, – отозвался Барнс, обнимая Брока и прижимаясь к нему всем телом, и шепнул ему на ухо: – Я тебя тоже.
*
Еще через месяц, когда Брок уже уверенно проходил улучшенную и дополненную полосу препятствий на заброшенной базе, да и спарринги с Барнсом теперь шли не один из десяти, он объявил, что они снова переезжают.
Барнс при этом только вопросительно изогнул бровь, когда Брок заявил об этом после ужина. Переезжать Барнс никуда не хотел, но прекрасно понимал, что из мексиканского захолустья они никак не смогут достать тех, кого знал Брок и урывками помнил сам Барнс. Конечно, все эти личности давным-давно забрались в самые глубокие норы, но и оттуда они должны были вылезать, чтобы доставать себе пропитание. А связи Брока позволяли узнать, где эти норы находятся, или куда в следующий раз выползет нужный им гад.
Барнс давно не задавался мыслью, откуда у Брока деньги и дома, и перестал париться, что сам ни копейки не заработал, прекрасно понимая, что никакая работа его бы не обеспечила возможностью спокойно переехать в другую страну по фальшивым документам и купить там гору оружия, какого желаешь.
– И куда мы едем? – все же поинтересовался Барнс, когда Брок не ответил на его безмолвный вопрос.
– В Техас, – буднично ответил Брок пожав плечами. – Там перекантуемся пару недель, купим новых игрушек и пойдем задавать вопросы нужным нам людям.
Когда они с Броком заговаривали о деле, Барнс превращался из побитого жизнью, но неунывающего (хотя еще пару месяцев назад он был почти безэмоциональным) распиздяя в образцового вояку, готовый слушать указания старших.
– А мы купим мне особенную игрушку? – по-детски спросил Барнс и широко улыбнулся, увидев на губах Брока легкий намек на улыбку.
– Чтобы ты косил от бедра всех, кому попадет? – иронично заметил Брок. – Нет, Барнс, иди нахуй со своим станковым пулеметом.
– Обязательно, но пулемет я все равно хочу, – отозвался Барнс плотоядно облизываясь.
– Собираться давай, дорогуша, – не согласился с планом действий Барнса Брок, быстро испаряясь из кухни, пока его не прижали к какой-нибудь удобной поверхности.
За последний месяц Барнс сильно изменился, хотя снов-воспоминаний было, как он сам говорил, все меньше. Он словно вспоминал что-то о себе, именно то, что пытались вытравить электричеством, самое его сущее. Он становился более открытым и разговорчивым, больше улыбался и подкалывал иной раз Брока, частенько казался милым распиздяем, но Брок точно знал, что этот милый распиздяй был страшным убийцей, но теперь эти две сущности смогли найти равновесие в одном Барнсе, практически не мучая его угрызениями совести. Барнс повзрослел за то время, что освободился от крио и Гидры, на целую жизнь. Очень тяжелую, начатую не просто с нуля, начатую из ямы, в которой оказался, смог не утонуть в дерьме, которое выливалось на него ведрами, выбрался, нашел себя. И хоть этот Барнс был не знаком Стиву Роджерсу, сам он очень хотел познакомиться с символом нации. Познакомиться и убедить его, что того, кого он ждет и любит, больше нет.
Одна из немногих вещей, которые действительно были важны Барнсу, было душевное спокойствие Капитана Америки, и он считал необходимым освободить его от себя. Но понимал, даже без слов Брока, что нельзя просто так прийти к Капитану Америке и сказать, мол, вот он я, твой давно потерянный друг, а еще жуткий Зимний Солдат на полставки.
Да и им обоим не мешало бы избавиться от дамоклова меча в виде Гидры, которая, хоть и лениво, но все же искала уцелевших после падения Трискелиона своих бойцов. Кого, чтобы наградить за труды ратные, а кого возвести на эшафот. Почетно так, с помпой, чтобы другим неповадно было.
После переезда в какую-то глушь в Техасе, они стали близки, как никогда до этого, словно понимали, что могут не вернуться с их маленькой войны, в которой они ставили на кон все, что у них было. Они либо победят, либо умрут, но не сдадутся на милость Гидры.
И время потекло то бесконечно медленно, пока отрабатывались версии, пока искали нужных людей. Допросы, короткие стычки, попытка выудить информацию из всего, что попадало в руки. Несколько раз они даже прикрывали самого Кэпа и его команду супергероев, но ушли раньше, чем их обнаружили. Они шли по следу красной книги с упорством охотничьих псов, но чем дальше они забирались, тем больше унывал Барнс, понимая, что, если они не найдут исходные данные, ничего не получится. Он никогда не сможет спокойно жить без оглядки на свое прошлое. И не самое страшное, если он снова окажется в руках Гидры, страшно было за Брока, потому что они могли приказать убить его собственноручно, и он бы ничего не смог сделать, потому что идти против кодов бесполезно, сколько он ни пытался.
Брок, видя это, пытался подбадривать Барнса, но тот расцветал на каких-нибудь полчаса и снова углублялся в себя, становясь до жути похожим на Солдата. А иногда распалялся, впечатывал Брока в свои объятия и тащил в кровать, где затрахивал его до полусмерти, до темноты перед глазами и блаженной истомы. После он становился ласковым и податливым, жался, нежился в объятиях Брока, словно извиняясь за свою грубость, молчаливость и невнимание к нему.
В своем крестовом походе за кодами Зимнего Солдата, они убили нескольких, кто их знал, помогли Мстителям накрыть пару баз Гидры, в которые они не могли сунуться вдвоем. Они много чего сделали, не специально помогая обновленному ЩИТу, но Барнс следил за Капитаном Америкой, иногда прикрывая его, когда выдавалась возможность узнать об очередной их миссии. Брок не пытался этому препятствовать, понимая, что Барнс дорожит Стивом, а вставать между ним и тем, что ему дорого, было бы большой ошибкой.
Они долго блуждали по заснеженной Сибири, пока не нашли давно пустующий бункер красноармейцев, в котором, как бы смешно это ни было, просто на столе лежала та самая красная книжка, которую помнил Барнс. На пыльном столе, среди рассыпающихся от времени бумаг они нашли то, что искали около года, не щадя себя.
Барнс аккуратно, словно ядовитую змею, взял в руки предмет, ради которого положили жизни очень многие, а искалеченных жизней было еще больше, и сдул слой пыли. Обычный журнал для записей времен расцвета Союза, ничем не примечательный, да и записей там всего на четверть четким убористым почерком. Книга, отравившая душу Барнса, легла в сумку, в которой и пролежала весь обратный путь в Штаты.
Брок и Барнс мало говорили в это время, потому что смертельно устали, да и в самолетах было полно народу.
Уставшие, не спавшие уже пару суток, они вернулись в их квартиру в Нью Йорке, в которой иногда появлялись, и несколько дней просто отдыхали от целого года безумств.
– Я отдам ее Стиву, – категорично заявил Барнс, когда они, вдоволь выспавшись и натрахавшись, сидели в кровати и ели холодные оладьи, запивая их таким же холодным кофе. – Он все сделает правильно. А потом мы сможем выйти из тени.
– Уверен? – только и поинтересовался Брок, понимая, что только Капитану Америке подвластно вернуть им доброе имя.
– Да, я знаю, где он живет.
– Сегодня? – Брок поцеловал Барнса в уголок губ, слизывая взбитые сливки.
– А когда еще? – пожал Барнс плечами.
– Значит, снова переезжаем, да, дорогуша? – Брок шлепнул его по голой заднице, тоже вставая и помогая убрать посуду из кровати. – Только учти, это последний раз. Я заебался переезжать.
– Я тоже… Я тоже.
4.
– Вот так, Стиви, – Баки дождался, когда тот вернется с новой кружкой кофе. – Я помню тебя, помню, как любил тебя. Но тот человек, которого любишь ты, давно умер. Остался я. Тот, кто безумно дорожит тобой, но любит Брока Рамлоу, двуличную скотину и предателя, как сказали бы некоторые. Но мы не о нем сейчас.
Баки вздохнул, собираясь с мыслями и обхватил себя за плечи, будто бы ему было холодно.
– Мы нашли эту чертову тетрадку, Стиви. И я хочу отдать ее тебе, зная, что только ты распорядишься ею правильно, не позволив никому больше творить с людьми нечто подобное. Я бы еще посидел с тобой, но мне пора. Еще увидимся.
И Баки легко спрыгнул с третьего этажа пожарной лестницы вниз, рядом с мусорными баками, и растворился в ночи. А красная книга осталась лежать на подоконнике открытого окна, к которому слишком поздно подошел Капитан Америка.
