Текст книги "На два мира (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Косатка пожала плечами, показывая, что ей все равно, когда и как они примут решение.

– Мы здесь всю ночь, если что, – сказала Злата, давая понять, что они могут валить на все четыре стороны. – Вы только ноут Сане отдайте, он чуть позже зайдет, я ему скажу, – и, улыбнувшись, добавила, – он твой фанат, Барнс.

Баки кивнул, мол, отдадим, и они с Броком ушли к себе в каюту.

Как только за ними закрылась дверь, Брок припечатал к ней Баки и зашипел ему в губы.

– Совсем охуел, Барнс? – Брок был зол, и Баки чувствовал это, но еще он чувствовал возбуждение любовника, разливающееся мускусом по каюте.

– Да… – протянул Баки, прижимаясь бедрами к бедрам Брока, показывая, насколько он охуел. У него стояло крепко, да и Броку, уверенным стояком упирающимся Баки в бедро было грех жаловаться на потенцию.

– Рехнулся? – выдохнул Брок ему в губы, и Баки коснулся его губ кончиком языка, совсем чуть-чуть, но у Брока сорвало тормоза.

Все напряжение последних суток, помноженное на непонимание ситуации и нереализованное желание, невозможность быть рядом друг с другом так, как привыкли, взорвалось нереальным смерчем желания, в котором непонятно было, кто кого ласкает, где руки сменяли губы, а губы – руки, где желание затмевало все. Каюта огласилась громким, просящим стоном Баки, который невозможно прогнулся в пояснице, принимая член Брока в себя полностью, отдаваясь ему в самой полной мере, на которую был способен.

– Да… Да… Брок, жестче… – почти хныкал Баки, насаживаясь на его член, а Брок, натягивая его на себя, склонялся, чтобы целовать его в шею, за ухом, в висок. Дарил наслаждение, вбиваясь, как Баки больше всего любил: жестко, до конца, медленно проезжаясь по простате.

– Лю…б… Да, Брок!, – шипел и стонал Баки, плавясь в его руках, выгибаясь, слыша стоны, переходящие в хрипы.

– Мой, – просипел Брок, утыкаясь губами ему за ухо, прикусывая мочку и жестко сжимая бедра, – малыш…

От этого ласкового обращения Баки выгнуло, скрутило, сжимая член Брока до боли внутри себя. Брок резко поднял его, прижимая спиной к своей груди, сжал член Баки в руке, лаская, резко ворвался несколько раз, и кончил глубоко внутри, прижимая Баки к себе. И рухнул, припечатывая содрогающегося в оргазме Баки собой к кровати.

– Мой, – просипел Брок, обнимая Баки, не желая выпускать его, пока член почти болезненно пульсировал внутри.

– Твой, – согласно прошептал Баки, аккуратно переворачиваясь, чтобы уложить Брока себе на грудь. – А ты – мой.

Брок только кивнул, соглашаясь и проходясь губами по солоноватой коже на шее Баки, совершенно не готовый ничего делать, даже думать.

– Блядь, Барнс, – пробормотал он, понимая, что в голове каша, а мышцы, как кисель, – ты…

– Самый лучший на свете? – самодовольно закончил за него Баки.

Брок ничего на это не ответил, бездумно поглаживая Баки по толстым шрамам на стыке живой плоти и бионики кончиками пальцев.

– Так что ты думаешь? – вырвал его Баки из блаженного безмыслия. – Мне кажется, они нам не врут.

Баки всегда легко перескакивал с темы на тему, периодически нещадно вырывая Брока из блаженной неги, но сейчас это было как нельзя кстати.

– Я думаю, что хочу принять душ, а уже потом обсуждать, врут нам или нет, – решил не начинать серьезных обсуждений в кровати Брок.

– Тебя отнести? – улыбнулся Баки, погладив Брока по плечу и уткнувшись носом ему в макушку.

– Сам справлюсь, – отказался тот, и Баки прекрасно понимал почему, ибо это все закончилось бы вторым раундом постельных игрищ, который они не могли себе позволить. Если бы было возможно, они бы не вылезали из кровати вообще, но реальный мир требовал к себе внимания.

– Тогда иди мойся, – великодушно отпустил Брока Баки, сам тоже вылезая из постели, потому что знал, что, если не устроится хотя бы на диване, то обязательно затянет любовника обратно.

Мыслей в голове не было никаких, и Баки бездумно рассматривал альбом, что нашел до этого. В нем были очень, просто невероятно реалистичные карандашные рисунки, некоторые из которых больше походили на фотографии. Горы, здоровенный мужик, явно любовно прорисованный неизвестным художником, таежные дебри и тундра. Баки лениво рассматривал рисунки, ни на чем не останавливаясь надолго, пока его взгляд не впился в бескрайнюю тундру, обрывающуюся изрезанным берегом моря, в который били волны. Это было невероятно, но он узнал этот берег, не с той точки, с которой видел его сам несколько раз, но это место точно было ему знакомо.

– Брок! – влетел он в ванную, когда тот уже вытирался большим махровым полотенцем, и сунул почти в нос знакомый ему пейзаж. – Я тут был. Бывал. С Пирсом!

Баки от волнения запинался и не мог нормально составить предложение, чтобы высказать Броку свои переживания по поводу узнанного места на рисунке, но тот, отложив полотенце, отобрал у него альбом и взял за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

– Барнс, тихо, – он нежно провел большим пальцем по щеке, заставляя полностью переключить все внимание Баки на себя. – Успокойся и говори.

Баки впился взглядом в желтые глаза Брока, вдохнул, выдохнул, прижался к ладони, а потом уселся на край ванны.

– Я уверен, что бывал тут. Только видел это место с другого ракурса, – Баки вздохнул, отобрал у Брока альбом и ткнул пальцем в рисунок. – Вот этот кусок скалы очень приметный, видишь?

Брок внимательно посмотрел на то место, которое указывал Баки, и действительно скала напоминала идол, выточенный ветрами и волнами.

– И что ты помнишь? – спросил Брок, когда Баки уже достаточно успокоился, чтобы не перескакивать с одного на другое, а спокойно объяснить, что произошло, и вообще, что к чему.

– Я плохо это помню, меня обнуляли, кажется, после каждого раза, когда Пирс таскал меня сюда. Для охраны, – заговорил Баки, стараясь говорить внятно и спокойно, хотя он был очень взволнован, только не мог до конца понять, чем именно. Из его памяти было стерт-то что-то очень важное, без чего его узнавание этого места не имело смысла. – Брок, если я попаду сюда, то вспомню.

– А ты хоть отдаленно представляешь, где это? – спросил у него Брок, явно взволнованный происходящим.

И Баки прекрасно понимал, почему, ведь последнее время ему очень редко приходили какие-то воспоминания, память наконец-то успокоилась, навсегда лишив его некоторых вещей, а что-то отпечаталось в ней с фотографической точностью.

– Нет. Я даже не помню, как мы сюда попадали, словно кто-то специально стирал эти части у меня из памяти более тщательно, чем это делала машина, – Баки растерянно смотрел на Брока, словно искал у него подтверждение того, что это не очередной сон, в котором действительность и выдумка перемешивались в причудливый коктейль.

– Прими душ, и пойдем спросим у капитана, где это, если это место вообще существует, – принял решение Брок, помогая Баки выползти из того раздрая, в который он погружался, когда в памяти вновь всплывали какие-то обрывки воспоминаний.

– Ага, – кивнул тот, включая воду, и Брок оставил его в одиночестве.

Баки ненавидел вспоминать, но никогда никому об этом не говорил, считая это своей единственной слабостью. Он не хотел, чтобы каждый раз, когда он что-то вспоминает, его начинали жалеть, даже если не открыто, то подспудно, оберегая его от этого. Баки ненавидел быть слабым, беспомощным. Он научился оборачивать в свою пользу почти все, практически любое свое состояние от расслабленной посторгазменной неги до кровавой пелены ярости перед глазами, и единственное, что было неподвластно ему, это болезненная растерянность от новых воспоминаний, не важно, хороших или плохих, которые он не знал, куда приткнуть. Ему казалось, что Брок догадывался об этом, но тот умел хранить свои истинные чувства так глубоко, что об этом не догадывался даже сам Баки, хотя он был самым близким Броку. Иногда Баки казалось, что он был единственным близким у Брока.

Баки не мог понять, почему, но невозможность вспомнить еще хоть какие-нибудь подробности тревожила его почти до трясучки. Он одевался рывками, чуть не порвав выданные ему заботливой Златой штаны, но Брок вовремя остановил его, взяв за руку, и притянул его к себе за шею, уперевшись лбом в лоб.

– Все хорошо, Барнс, – он посмотрел Баки в глаза, поглаживая по загривку. – Успокойся.

– Я не помню чего-то очень важного, Брок, – наконец признался он. – Чего-то важнее имен и лиц, планов зданий и расположение баз Гидры.

– Харе сопли размазывать, ща спросим этих красавиц и выясним много разного сразу, – уверенно высказался Брок, отпуская Баки.

Тот сделал вид, что воодушевился, хотя кого он пытался обмануть?

========== Глава 5 ==========

Подходя к кабинету, который находился на этой же палубе, Баки легко различил голоса Косатки и Златы, и остановился послушать разговор.

– Ты уверена? – спрашивала Косатка.

– Виммэ ушел в какой-то другой мир, так что прецедент есть и не один. В их мире есть тессеракт, который открывает порталы в другие миры и еще черте чего делает. Жень, у меня тысячи предположений, почему тут, почему именно они, почему сейчас, когда тут никакой активности не было уже тридцать четыре с половиной года…

– Я тебя поняла, – оборвала сестру Косатка. – Что с этим теперь делать?

– Я предлагаю сотрудничать. Мы явно не по разные стороны баррикад. Тем более, что их обязательно нужно вернуть домой, иначе может случится перекос энергии…

– Ага, и все по пизде пойдет, – закончила за Злату Косатка.

– Ты, как всегда, лаконична, – засмеялась Злата, а Баки понял, что больше ничего интересного они не услышат, и вошел без стука в открытую дверь.

– Где это? – резко спросил он, хлопнув альбомом по столу. Обдумать и обсудить с Броком услышанное время еще будет.

Но этот подслушанный разговор убедил обоих, что им не врут, они действительно в другом мире.

– Это? – Злата проворнее Косатки аккуратными пальчиками схватила альбом. – Жень, это же бухта, где в двадцати пяти километрах к югу законсервированная военная база, мы еще оттуда технократов гоняли лет сорок назад.

– База? – справившись с голосом спросил Баки, пытаясь чуть ли не насильно вытащить на поверхность какое-то важное воспоминание. Он чувствовал, что еще чуть-чуть и что-то сложится, как пазл, и он поймет, почему это пустынное место и происходившее там так важно для него. Или не для него, а просто важно, настолько, что, казалось, воспоминания об этом стирали дважды, трижды, только бы не осталось даже ассоциаций. Но он все равно помнил.

– А что, собственно, случилось? – голос Златы прозвучал взволнованно.

– Мне туда надо, – безапелляционно заявил Баки, уверенный, что, как только он попадет на этот пустынный берег, он вспомнит.

– Ни хуя не по пути, – высказалась Косатка, глядя в карту, разложенную на столе, – но ладно, посмотрим, что такого важного может быть в этом пустынном, нашими стараниями, месте. А тебя берег, или база интересуют?

– И то, и другое, – уверенно ответил Баки, хотя представления не имел, как он собирается понять, что так его взбудоражило.

Косатка поднялась плавным хищным движением, оскалилась в веселой улыбке и вышла, не прощаясь.

– Присаживайтесь, – предложила Злата широким жестом окинув диван. По кабинету разливался запах хорошего виски, что плескался в граненом стакане, который Злата держала в руках. – Сделаю предположение, что вы нам поверили.

– Мы готовы к конструктивному разговору, – отозвался Брок, присаживаясь на диван. Баки хотелось усадить его к себе на колени, как он делал это дома, но подобные посиделки всегда заканчивались бурным сексом, и, как Баки ни хотелось, приходилось вести себя более или менее прилично, хотя бы не провоцируя Брока. – И, кстати, с чего вы взяли, что мы работаем на ЩИТ? Особенно, если руководствовались фильмами?

– Так сказал мне мой хрустальный шар… – пародируя киношных гадалок ответила Злата, и действительно в ее руках появился небольшой стеклянный шарик, внутри которого сияла радуга. Она покатала его в пальцах и убрала обратно в один из кармашков. – И эмблема ЩИТа на форме.

Брок скривился, как от зубной боли, и Баки точно знал почему. Тот ненавидел ярмарки, клоунов, фокусы, гадалок и прочую псевдомагическую дребедень. Как он воспринимал Тора с его молниями и молотом, Баки никогда не спрашивал, но там были дела, а не слова. Тут же Злата пока только говорила, ничем не подтверждая свои слова, и Баки становилось скучно, а Брок тихо бесился от всего этого.

– Красавица, мне нихуя не до игр и театральщины, – устало вздохнул Брок. Баки чувствовал, как на него наваливалась усталость от неизвестности, непонимания происходящего. Брок даже не злился, как еще с час назад, когда прижимал Баки к двери. Запал любовника пропал, стоило Злате снова заговорить о магии, которую Брок ненавидел. – Магия-шмагия, это не для меня. Вон, Барнсу втюхивай.

Баки при этих словах удивленно воззрился сначала на Брока, потом на Злату, давая понять, что он тоже магии не заказывал и, более того, понимает в этом еще меньше Брока. Тот от своей позиции отказываться не собирался, и Баки пришлось показать смирение со своей участью.

– Совсем без магии не получится, – улыбнулась Злата, отпивая из стакана. – Поскольку мы с сестрой немного в курсе про ваш мир, думаю, стоит объясниться нам, ну, то есть, мне. В том месте, которое узнал Барнс, оно, кстати, в двух днях пути отсюда, находится законсервированная военная база, принадлежащая нашим с сестрой врагам. Если провести аналогию, то Технократия и Новый мировой порядок у нас, – это как Гидра у вас. Хочет насадить свои порядки всем и каждому не гнушаясь никакими методами. Только проблема в том, что они заполонили не только политическую арену, где им могут противостоять вампиры. Они хотят все построить под себя. И уничтожить все, что не вписывается в их картину мира. Таких, как моя сестра, по их мнению, нужно просто истребить под корень. Оборотней, которые защищают духовные границы нашего мира, тоже истребить. Таким, как я, или промыть мозги, возможно, даже, как тебе, Барнс, или уничтожить. Этакая Святая инквизиция двадцать первого века.

Злата говорила спокойно, чуть грустно, но на дне ее темно-серых глаз тлело пламя такой ненависти, словно эти враги отняли у нее что-то очень дорогое и важное, а не просто были противниками в борьбе за что-то. Только личное заставляло так спокойно говорить и так ненавидеть. Так тлели глаза Стива, когда он говорил о Гидре, потому что Гидра отняла у него друга, почти брата, Гидра пыталась отнять у него любимую страну, ради которой он совал голову в каждую удобную и не очень петлю. Что эта неведомая Технократия могла отнять у Златы, Баки даже боялся представить, если ее сестра сражалась в этой войне плечом к плечу с ней.

Только Баки было непонятно, зачем им все это рассказывают. Если только Злата хотела предложить им повоевать на их стороне против Технократии и Нового мирового порядка. Не то, чтобы у них был большой выбор в сложившейся ситуации, но, кажется, Злата сказала еще не все, что собиралось, и он снова обратился в слух.

Баки почувствовал какое-то изменение, а потом понял, что это корабль довольно резко поворачивает, и непонимающе посмотрел на Злату.

– Косатка же сказала, что не по пути, а не что “мы туда не пойдем”. Вот мы и поворачиваем. При этой скорости будем на месте через двое суток, плюс-минус пара часов, смотря, какой ветер будет, – спокойно ответила Злата, поигрывая напитком в стакане так, что солнечные зайчики попадали в глаза и Баки и Броку, а сама Злата улыбалась, явно наслаждаясь детской забавой.

Внезапно над столом развернулся голографический экран, на котором застыло изображение входа в базу.

– Знакомо? – уже серьезно спросила Злата у Баки.

Тот вгляделся в тяжелые ворота, ведущие, он точно знал, вниз, глубоко под мерзлую землю. Да, он помнил их, смутно, во сне, но помнил, как в них открывалась неприметная дверь, сейчас невидимая глазу, но она была вон там, совсем рядом с центром. Странно было только наблюдать эту картину ночью. Пирс выходил с ним через эту маленькую дверь только днем, всегда в полдень, и они шли пешком, Пирсу был тяжело, но он шел и шел, пока не встречал человека. Тот всегда оказывался у него на пути внезапно, Баки ни разу не удалось засечь его приближение. Но, уверенный, что это был один и тот же человек, Баки не мог вспомнить и лица, ни голоса, ни разговора, ни обратного пути на базу, где он садился в ненавистное кресло, давая вытравить из памяти то, чего в ней и так не было. Он и место-то вспомнил случайно, словно кто-то недоработал, или просто прошло слишком много времени.

Изображение дрогнуло и появилось движение, словно у кого-то была закреплена налобная камера, потом мигнуло, и теперь оно показывало пространство внутри базы, самый последний уровень. Вокруг все залито кровью, валяются тела людей в белых халатах и незнакомой, но чем-то отдаленно похожей на старковскую, броне, рядом мелькнуло что-то большое, белое, пушистое, а потом в кадре появилась Косатка. Судя по столам и оборудованию это была лаборатория. В кадр, словно кто-то крутил головой, бесцельно, но внимательно осматриваясь, попал резервуар, в котором, опутанный проводами и датчиками, плавал мужчина с длинными волосами. Косатка просто разбила резервуар, а кто-то, чьими глазами смотрели сейчас Брок с Баки, подхватил тело. Без вопросов было ясно, что мужчина мертв.

Следующие кадры были из оружейной, еще какой-то лаборатории другого профиля, зал непонятного назначения, который был Баки очень хорошо знаком, именно этим залом начинался и заканчивался его приход на эту, он был уверен, базу.

– Здесь, – коротко сказал он, а Злата остановила картинку. Как она это делала, было не очень понятно, потому что ни пульта, ни голосовых команд она не отдавала, только играла стаканом, глядя, как свет переливается в янтарной жидкости. Очень сосредоточенно. – Что-то в этом зале.

На экране появился точный план базы поэтажно, где желтым контуром было отмечено нужное помещение.

– Сюда никаких коммуникаций не подходит, вот что странно, – отозвалась Злата, которая явно была не совсем с ними. – И не подходило. Раньше. Дорога знакома?

Картинка на экране снова сменилась, теперь этот некто ехал на квадроцикле в сторону, Баки был уверен, от базы. Эта часть пути была ему хорошо знакома, он видел ее слишком часто, чтобы даже машина могли вытравить ее из памяти навсегда. Но сейчас, глядя чужими глазами, он начинал вспоминать что-то еще, мелкие детали, которые ускользали от него раньше. Словно кто-то смахнул с экрана слой пыли, и картинка стала четче, резче и ярче.

– Но это было сорок лет назад. Я ставила маячки, – Злата перестала походить на отрешенную от мира, а экран погас так же внезапно, как и появился, – но, похоже плохо ставила. Что ты помнишь, Барнс? Мне нужны мельчайшие подробности.

– Я никогда не знал, где находится это место, но мы всегда приходили туда летом, – задумчиво заговорил Баки, окунаясь в обрывочные воспоминания, которые сохранились в его памяти. – Шли от базы, пока нас не встречал человек. Это все. Потом я помню, только как возвращались на базу и меня готовили к обнулению и крио. Через обнуления проскакивают какие-то обрывки, но того человека словно и не было после того, как они встречались. Я помню только это. Тут я ничем не могу помочь.

Злата задумалась о чем-то, перестав играть с жидкостью в стакане, и глядела в ночь, словно выпав из этого мира.

– Если все так, как я думаю, то тебе стирали память не только с помощью машины, – медленно заговорила она. – Именно поэтому ты ничего не помнишь о человеке и о рандеву с ним Пирса. У нас тоже умеют стирать память, только способ более гуманный. Совершенно безболезненно можно стереть память любому. Но только определенный ее период.

Она внимательно смотрела на Баки с Броком, будто ждала какой-то реакции, но Баки остался совершенно спокоен. Внешне. Внутри же у него будто полыхнуло, и сохранить видимость спокойствия оказалось очень сложно. Злата так спокойно говорила о том, что для него несколько десятилетий было кошмаром. Что так тяжело возвращалось к нему, в этом мире, оказывается, стереть еще проще. Он был зол и напуган одновременно, он чувствовал руку Брока, сжимающую его колено, пытающуюся успокоить, но все было тщетно. Непередаваемая смесь эмоций отразилась на подвижном лице Баки. Он хотел что-то спросить, сказать, но слова застряли у него в горле, а от того, как спокойно смотрела на него Злата, его чуть ли не колотило нервной дрожью.

– Но у нас умеют и возвращать воспоминания, – добавила Злата, видя шок Баки от услышанного, да и Брок собирался что-то сказать, но после ее слов смолчал. – Только из нас никто этого делать не умеет.

– Но кто-то же умеет, – зацепился Брок за слова Златы, – значит это реально – вернуть Баки память?

Сам Баки сидел ошарашенный теперь уже тем, что память можно вернуть. Но не успели они обсудить этот вопрос более подробно, как в каюту вошел один из мужиков, с которым они ужинали за одним столом. В руках у него была тяжелая снайперская винтовка незнакомой Баки модели.

– Это Эмма, – представил винтовку мужчина.

– А это Тир, – представила его Злата, и поинтересовалась у него: – Что-то случилось?

Тир мотнул рыжей головой, словно залип взглядом на Баки, а потом протянул ему винтовку.

– Эмма не против быть с тобой, если ты будешь нежным, да, моя хорошая? – спросил он у винтовки как ни в чем не бывало, а Баки заметил, что даже Злата была в легком шоке от его действий. – Эмма не против. Держи.

И спокойно протянул винтовку Баки. Тот принял оружие, на прикладе которого была гравировка “Эмма” и стилизованная ромашка с пацификом.

– Спасибо, – неловко поблагодарил Баки, не совсем понимая, что вообще происходит такое, что ему вручают оружие, и только непонимание происходящего Златой немного успокаивало, словно обещало объяснения к происходящему.

– И вот еще, – Тир протянул Баки две коробки патронов бронебойные и зажигательные.

– Тир? – протянула Злата, требуя объяснений.

– Валери говорит, что ему понадобится помощь, – пояснил Тир, погладив другую винтовку, висевшую у него за спиной. – Но я не знаю, когда точно. Валери говорит, что сегодня, но на горизонте чисто…

Он замер, засмотревшись на Баки, резво схватил его за бионическую руку и, удерживая так, заговорил.

– Когда завоет белый ветер, – голос его звучал глухо, а сам он был словно в трансе, – кидая в лицо несуществующему красные звезды, а зверь проведет человека тропой памяти, они встретятся вновь. Но только житель морей сможет указать врата, ключ к которым в крови, а кровь в кольце.

Так же внезапно, как началось, все закончилось, и Тир просто смотрел на Баки, словно ничего и не было. Баки сам не успел ничего понять, только увидел запоздалое движение Брока, который хотел закрыть его, защитить, но понял, что опоздал. Но уже за это, просто за попытку он был благодарен. Тир несколько неловко помялся и уже собирался уходить, как по кораблю разнесся вой боевой тревоги, и все разговоры о только что случившимся перенеслись на неведомое потом.

– Я с тобой, – не терпящим возражения голосом сказал Брок, и Баки чувствовал, что тот хочет его схватить, запереть где-нибудь. Это не их война, они просто случайные люди, оказавшиеся не в то время не в том месте. Спорить было некогда, но безоружного Брока Баки никуда пускать не собирался.

– Нет, жди здесь, – так же, почти в приказном порядке ответил Баки своему любовнику, который тут же набычился, собираясь отстаивать вообще непонятно что, но тут вмешалась Злата.

– Пойдешь со мной, оружие выдам, – коротко бросила она, похоже, тоже давно привыкшая командовать.

Баки посмотрел на нее таким взглядом, что было ясно, что он с ней сделает, если с Броком что-нибудь случится, но на сантименты времени не было.

Злата пошарила в коробке, стоящей на диване и выудила оттуда два ларингофона, кинув их Баки и Броку.

– Надевайте, – и сама нацепила такой же, вытащенный из одного из карманов на ремнях.

– Все, понеслась, – кивнула Тиру Злата, и они разошлись в разные стороны коридора.

– За мной, – скомандовал Баки Тир, и тот, ни слова не говоря подхватил оружие и побежал за ним, только глянул на Брока, но его уже взяла в оборот Злата. Баки понимал, что у него совершенно другая задача, раз ему выдали тяжелую снайперскую винтовку, но отпускать от себя Брока очень не хотелось.

Он понимал, что и до этого Брок не веники вязал, а прикрывал его и Мстителей на опасных миссиях с, частенько, превосходящим противником. Но сейчас они попали в неизвестные условия, и только слова тех, кто рядом, в какую сторону стрелять являются показателем. Без брони, без подготовки, не зная, что происходит, действовать было сложно, но возможно. И Баки надеялся, что Злата не кинет его Брока в самую мясорубку.

Пока они с Тиром взлетали на самый верх корабельной надстройки, он выдал цели и задачи:

– Твой борт – правый. Стрелять дважды в голову. Разрывными, – и он перекинул ему уже набитый патронами рожок. – Первоочередная цель для защиты – Злата. Твой мужчина будет рядом с ней. Он будет в безопасности. Но не она.

Он не собирался никуда отпускать Брока от себя, но отпустил со Златой, словно доверял ей, как себе, а это было не так. С другой стороны, пленникам не дают оружие для того, чтобы защищаться, а иногда и кидают первыми в бой, разменять сил сколько получится. Здесь же что Злата, что Тир, повели их за собой, уверенные, что их прикроют. Это, а еще то, что он сможет видеть Брока в оптику успокаивало, примиряло с положением вещей.

Когда они оказались на последнем этаже, Тир поднял металлические жалюзи, и Баки понял, что это специальная площадка, тут не было даже стекол. Продуваемая всеми ветрами верхняя палуба. Но она была отличной площадкой для снайперской стрельбы. Но, несмотря на ночь, вокруг было светло от прожекторов слишком близко подошедших друг к другу кораблей.

– Я скажу когда, – обронил Тир, пристраиваясь поудобнее. И Баки последовал его примеру.

Он не спрашивал, что это за люди, почему он должен обязательно драться с ними. Он внезапно поверил во все, что говорила Злата. И, хоть Читаури были без него, ему довелось видеть Тора, да и Локи тоже. И он знал, что они из другого мира, так почему они с Броком не могли оказаться в ином мире? Могли. И оказались. Теперь оставалось не сложить свои буйны головы и вернуться домой. Обнять Стива и сказать, что миссия выполнена.

Мысли Баки текли медленно, размеренно, как всегда, когда он брал в руки винтовку и смотрел на мир через оптический прицел. Никакая беготня вокруг и чужие вопли не могли вывести его из почти медитативного состояния, когда оружие становилось продолжением его рук.

– Отдайте нам иномирцев, – прозвучал искореженный громкоговорителем голос.

– А на хуй вам не пойти? – поинтересовалась Косатка, но ее голос, хоть и усиленный в разы, звучал чисто. – Валите отсюда куда подальше и не огребете пиздюлей!

Конструкция корвета позволяла с надстройки видеть, как довольно хрупкая на вид Косатка, уперев руки в бока, стояла на носу корабля, а потом показала фак невидимым за светом прожекторов противникам.

Брока со Златой он пока не видел, от чего начинал нервничать, да еще не понимал, в кого именно и когда надо будет начать стрелять, потому что не представлял ни своих, ни чужих. Но вот в ухе хрипло зашипело, а потом он услышал голос Златы.

– Значит так, мальчики, – быстро заговорила она, а над кораблем разносилась перепалка, совершенно Баки непонятная.

– Отдайте по-хорошему, – проговорил тот же голос, – а то…

– А то что? – не дала ему договорить Косатка. – Сделаешь мне больно? Тебе, может, трап откинуть?

– Брок, ты – мои глаза на палубе, – начала объяснять Злата, – Барнс, запомнил, следи за Рамлоу, он твой наводчик. На десять часов. Видишь?

Баки повернул винтовку, чтобы поймать в прицел Брока, над которым мелькало что-то похожее на маячок.

– Его видят все, так что не обольщайся, – снова заговорило в наушнике, а потом Брока окружило какое-то переливчатое сияние, видимое только боковым зрением. – Это щит, он выдержит попадания три-четыре. Стрелять только в голову.

На фоне уже перестали переругиваться и начиналось что-то действительно серьезное, но Злата продолжала стоять рядом с Броком и говорить, чтобы его слышал и Баки тоже. Он не знал, вещает ли она на общем канале, или сейчас скажет, на какой переключиться, ему было не очень важно. Баки ждал конкретных инструкций к своим действиям. И услышал.

– Барнс, следи за Рамлоу, он будет искать, я – подсвечивать, а ты бей, но и смотри по сторонам. Вас слышу только я. Увидишь подсвеченную огоньками тушку – лупи, как Тир сказал. Мишка и волчара за нас, – добавила она, и Баки понял, что их с Броком оставили наедине.

Дальше началось какое-то феерическое светопреставление, большую часть которого Баки пропустил, отстреливая людей в пластинчатых бронекостюмах, в которых даже лица видно не было. Это было странно: Баки следил в оптику за Броком, который споро перемещался по палубе, то залезая на какие-то надстройки, то прячась за ним. Иногда Баки успевал заметить следующую цель одновременно с Броком, а то и раньше, и видел, как она загоралась по контуру неяркими зелеными огнями, а потом быстро делал два выстрела. Он даже не знал, что может стрелять так быстро и точно. Тир, похоже, был занят тем же, чем и Баки. Сам Баки не понимал, откуда эти твари, потому что людьми он назвать их не мог, лезут в таком количестве. Но у него было задание, которое он по привычке выполнял идеально точно. Тем более, что от его точности зависела жизнь Брока.

Но приятная, знакомая и такая родная отдача в плечо от каждого выстрела умиротворяла Баки, он делал то, что умеет лучше всего, и он давно с этим смирился. А сейчас он внезапно понял, что не просто сражается на одной стороне со своими спасителями, они с Броком сражаются за свою жизнь. В какой-то момент он увидел белого медведя, которого пытались свалить трое, двое из которых были подсвечены. Баки увидел, как одного застрелил Брок, и уложил второго, давая медведю простор для действий. Дальше все переросло в какое-то безумное мельтешение, а он продолжил стрелять. Один выстрел, второй, десятый, пятнадцатый, заменить магазин, и дальше. Баки не понимали, откуда взялось столько противников, но и они начали сходить на нет, когда он услышал голос Златы, точно называвшей чуть ли не градус угла, в сторону которого нужно было повернуть ствол. Баки понял ее, не совсем точно, но этого было и не надо. Он увидел противника в огромном бронекостюме и Злату, которая, словно сумасшедшая прошептала:

– Бей в пульт, – и, в своей юбке и футболке прыгнула на человека в костюме, добровольно насадилась на один из манипуляторов, словно иначе было невозможно к нему подступиться, впиваясь пальцами в металл костюма.