Текст книги "До встречи на Земле, сынок (СИ)"

Автор книги: Смай_лик_94

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Я хотел поговорить с вами, Микки, – Калеб замялся. – Я знаю, что две недели – это очень мало для дружбы, даже для простого знакомства. Но я люблю вас. Это любовь с первого взгляда, поверьте мне. Только скажите «да», только согласитесь, я увезу вас отсюда, я увезу вас на край света, куда хотите, я всё для вас сделаю, Микки…

С каждым словом он подходил к Микки всё ближе, надеясь прижать к стене, и омега медленно отступал к двери, бледный и дрожащий, видя, какое безумие полыхает в глазах Калеба. У него все поджилки дрожали, и он чувствовал, что Калеб способен на что угодно. Он уже тысячу раз проклял себя за то, что пошёл за альфой после того, как он следил за ними с Аайнаром у пруда и не рискнул в этом признаться. Аайнар ведь предупреждал не подходить к нему без него или Джоша (Джошу яут доверял, как и сам Микки), а он, как дурак, попёрся за ним, да ещё и в его комнату. Если сейчас Калеб заблокирует дверь, никто, даже Аайнар не сможет пробиться сюда достаточно быстро, чтобы спасти ему, Микки, жизнь. Надо сказать, Микки изрядно струхнул, потому что выглядел Калеб и правда жутковато и опасно: его черные волосы растрепались и намокли от пота, тёмные глаза безумно блестели, капельки пота покрыли даже кожу над верхней губой. Микки испугался, что Калеб и голыми руками его растерзать может.

– Калеб, – сказал он мягко, увещевательно, надеясь успокоить свихнувшегося альфу, которого трясло как в лихорадке. – Вы же знаете, что я замужем, что я вот-вот должен родить ребёнка. О чём вы говорите?

– Мы возьмём его с собой, – с готовностью выпалил Калеб, наконец, притискивая Микки к стене и нависая над ним. – Да, мы возьмём вашего сына с собой, я усыновлю его, мы…

– Калеб! Вы хоть представляете, какой это будет ребёнок? Не может быть и речи о том, чтобы привезти его на Землю. Успокойтесь, пожалуйста, хорошо? Вы очень волнуетесь. Мне приятно ваше внимание, я ценю ваши чувства, но ответить на них не могу. Уж простите, – Микки пытался скрыть дрожь в голосе, упёрся руками Калебу в плечи и изо всех сил отталкивал его.

– Микки, пожалуйста! – Калеб готов был заплакать. Он опустился на колени и попытался уткнуться лицом Микки в ноги, залезть руками под рубаху. – Я на всё готов, я всё сделаю, что вы скажете, ну пожалуйста!

– Калеб, прекратите. Ну подумайте сами, что вы говорите? – Микки сам уже был близок к слезам. Руки Калеба никак не хотели отцепляться от его бёдер, и он отчаянно отводил их, но они раз за разом оказывались на том же месте. – Отпустите меня, пожалуйста. Калеб, чёрт возьми, уберите руки сейчас же! – он, наконец, сорвался и оттолкнул альфу ногой, и тот остался сидеть на полу, сгорбленный и обессиленный.

– Значит – нет? – безжизненным голосом спросил он, не глядя Микки в глаза.

– Нет. Простите. Я очень надеюсь, что такого больше не повторится.

Микки резво для своего положения выскочил из комнаты и помчался к себе, чтобы запереться, дождаться Аайнара и попросить его никуда больше не уходить. К счастью, он уже вернулся – стоял у постели и снимал броню. Микки подошёл к нему и осел в его объятиях, бледный и напуганный, близкий к обмороку.

– Что случилось? – спросил Аайнар, усаживаясь на постель и беря Микки на руки, как ребёнка.

– Меня напугал Калеб. Он сказал, что влюбился в меня, что хочет забрать меня отсюда. Он смотрел, как безумный, мне казалось, он и убить меня может. Господи…

Аайнар коротко рыкнул и прижал Микки к себе покрепче, утешая и давая понять, что никому не позволит обидеть его.

– Ты только не трогай его, – сдавленно шепнул Микки, уткнувшись лицом ему в плечо. – Он не виноват, правда? И только он может мне помочь.

– Я убью его, если он ещё тебя тронет. Не ходи из комнаты без меня, здесь безопасно, и со мной безопасно. Не бойся. Я буду рядом.

– Спасибо, – шепнул Микки, чувствуя, что успокаивается и расслабляется. – Он думал, я могу захотеть уйти от тебя, представляешь? – Аайнар снова низко утробно зарычал и собственнически стиснул омегу в объятиях. – Нет конечно, детка. Я всегда буду с тобой. Мне с тобой хорошо и спокойно, и я люблю тебя.

«Детка» самодовольно заклекотал, расправил могучие плечи, всем видом выражая гордость. Он любил, когда Микки хвалил его, говорил ему, какой он хороший, сильный, любимый.

– Я так доверяю тебе, – продолжал Микки, зная, как Аайнару приятны его слова. – Я знаю, что я для тебя некрасивый, что у вас матриархи сильны и бесстрашны, что они даже сильнее вас. И мне вдвойне сладко от того, что ты всё равно любишь меня, хоть по твоим понятиям я урод. И я знаю, что ваши матриархи не нуждаются в помощи и защите, потому что они сами сильны, но я нуждаюсь. И мне сладко от того, что ты будешь меня защищать, если потребуется.

– Я умру за тебя, если потребуется, – яут привстал и переложил омегу на постель, а сам улёгся рядом, преданно положив голову ему на колени. Микки принялся поглаживать чувствительные кожаные дредлоки, слушая, как Аайнар урчит от удовольствия.

– Я знаю, мой хороший. Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, – эхом отозвался Аайнар.

***

Калеб был ранен в самое сердце: его любовь, чистую и преданную, отвергли. И не просто отвергли, Микки оттолкнул его ногой, как бездомного пса, как какую-то презренную тварь, и убежал в ужасе. Да, Калеб убедился в том, что Микки боится его – его, а не своё клыкастое уёбище! Это был удар ниже пояса: поджидая омегу в тёмном коридоре, Калеб почему-то был уверен, что он ответит «да». Что в нём сыграет если не любовь, то тоска по Земле, и он согласится вернуться туда, а там уж дело за Калебом – он бы сумел очаровать его, ухаживал бы за ним, целовал бы ему руки и дарил цветы. Микки бы растаял, точно растаял бы.

Но он твёрдо ответил «нет» и побежал плакаться яутжу.

Калеб, долго просидевший на полу, поднялся, со всей силы пнул стену и взвыл от боли. Физическая боль отрезвляла и придавала злости и смелости. Микки предпочёл ему инопланетное чудовище, уродливую тварь. Микки, эта маленькая мразь посмела отвергнуть его, оттолкнуть его, когда он предлагал ему всё: любовь, заботу, ласку. Что же. Калеб почувствовал, как из самой глубины его души поднимается ненависть, глухая и беспощадная. Он уже знал, что сделает, он знал, как отплатит Микки за его презрение и грубость. Ведь убить ребёнка, принимая роды, так просто. А потом списать это на несчастный случай. Никто и не заметит, эти олухи не разбираются в медицине, ни Джош, ни тем более Аайнар, а Микки будет не до того. Ему вообще никто не даст мёртвого ребёнка, так что и он не увидит следов от скальпеля, едва заметных.

Калеб знал, что это подлость, но план был уж слишком хорош. Его отвергли и растоптали, и теперь он приготовился топтать в отместку, причинить столько же боли. Раньше, лёжа ночами не в силах уснуть, он представлял себе, как обнимает спящего Микки и целует его в затылок, как греет его маленькие ножки в своих руках. Он представлял себе их ребёнка: настоящего человечка, с головой, покрытой лёгким пушком, с голубыми глазками и маленькими пальчиками, полупрозрачными ноготками, с беззубым улыбающимся ротиком, воображал, как они будут гулять с коляской в парке, там, на Земле. Теперь его мысли занимал ребёнок яута: безобразный маленький монстр, которого ему, Калебу, надлежало убить своими руками. И пусть Микки не достанется ему, но он хотя бы будет также несчастен. Калеб представлял себе рыдающего от горя Микки, взбешённого яутжа, бледного от переживаний Джоша, и его разбирал смех. Он не даст этому маленькому выродку быть счастливым, он не даст шлюхе, которая сама подлегла под яутжа, родить его дитя.

Мысль о мести вселила в него надежду и уверенность. Он будто бы даже простил Микки его грубость, его страх, его презрение. Ему самому показалось, что его обида уже искуплена, и он даже подошёл к Микки и извинился за то, что настаивал и пообещал, что такого больше не повторится.

– Ничего страшного, Калеб. Забудем, – Микки улыбнулся ему приветливо и дружелюбно, не подозревая о том, что Калеб извиняется только для отвода глаз.

Две недели Калеб был самым весёлым и дружелюбным, много говорил, стал, наконец, рассказывать о своей жизни на Земле, и Микки снова слушал, развесив уши. Он ходил с Джошем в джунгли и приносил Микки цветы для венков и самые сочные фрукты, готовил для всех ужины из пойманной Аайнаром дичи, выслушал длиннейшую лекцию Джоша о физике, который начитался яутжевских книг и изнывал от того, что ему не с кем поделиться. В конце концов, Джош здесь был единственным, кого Калеб любил, и порадовать старика вниманием ему было нетрудно, хотя он два часа сидел и выслушивал ахинею, ничего не понимая. Он очень правдоподобно изображал интерес, а сам возвращался мыслями к предстоящей операции, которая должна была окончиться смертью для маленького яута.

Целых две недели он продумывал, как свернуть маленькому ублюдку шею так, чтобы никто не заметил. Две недели он жаждал мести, крови и слёз Микки. Калеб смотрел ему в глаза, улыбался ему, а сам думал о том, как убьёт его ребёнка. Он помнил, что Аайнар пообещал прихлопнуть их с Джошем, если кто-то пострадает во время операции, но он готов был пожертвовать даже собственной жизнью, даже жизнью Джоша, лишь бы испортить жизнь ненавистному Микки.

Его уверенность в своих силах крепла с каждым днём. Он забыл всё: клятву Гиппократа, которую давал, вступая на должность, собственные нравственные принципы, законодательство. Он был уверен, что убить ребёнка яутжа – не то же самое, что убить человеческого младенца. Конечно, совсем не то же самое. Это же не настоящий ребёнок, это то же самое, что змеёныш: с детства опасный, клыкастый, отвратительный. Убить такого – доброе дело. Одним яутжем будет меньше, разве плохо?

Он был уверен в своей выдержке и в своём желании мстить до последней минуты, но когда роды начались, когда Аайнар принёс омегу, тихо подвывающего от боли, на руках в импровизированную операционную, когда Микки жалобно глянул ему в глаза, Калеб понял: он не сможет. Он ужаснулся собственному помешательству, собственной жестокости и низости. Микки не был виноват, что его истинной парой оказалось инопланетное чудище, он не был виноват, что любит Аайнара, а не Калеба. И убивать за это их ребёнка было бессмысленно и подло. Убивать пусть и уродливое, но совершенно невинное и беззащитное существо.

Микки кусал губы и постанывал о боли, а Аайнар бережно придерживал его руку, пока Калеб вкалывал ему снотворное, говорил с ним, пока наркоз не подействовал, и Джош со стыдом вспомнил свои нелепые фантазии, в которых яут выступал мучителем и палачом. Нет, трудно было бы найти существо более любящее и заботливое, чем он.

Когда Микки заснул, стало легче: по крайней мере, его стоны и скулёж не давили на нервы. Калеб вздохнул и расслабился – теперь дело должно было пойти довольно легко: он принимал роды всего пару раз, потому что кесарево сечение и аппендэктомия – простейшие операции, для которых не задействуют таких высококлассных специалистов. Принять роды – это ерунда, пусть даже ребёнок необычный.

Вообще-то, Калеб готовился к худшему. Он не имел представления о том, как должно выглядеть дитя двух инопланетных рас, и был морально готов к тому, что ребёнок окажется уродлив, нежизнеспособен, даже мёртв. Он запоздало подумал о том, что ему, вероятно, и не пришлось бы ничего делать, и так была вероятность, что малыш не проживёт и пяти минут.

Во время операции в комнате стояла напряжённая тишина. Джош вышел: во-первых, он не очень-то хотел смотреть, а во-вторых боялся навредить ребёнку. В конце концов, операция должна проходить в полной изоляции и стерильности. Яут, правда, уходить отказался, но присутствие при родах отца ребёнка и на Земле считалось нормальным, правда, не при полостной операции, но с Аайнаром сложно было спорить. Он сидел себе тихонько в углу, вздыхал, клекотал, щёлкал, но не лез под руку и вообще не мешал. Калеб работал быстро, уверенно, и Аайнар, хоть и относился к нему с большим подозрением, успокоился. Даже он в плавных и чётких движениях рассмотрел профессионала и удостоверился, что поступил как нельзя лучше, когда притащил этого скрытного и опасного умана на свой корабль.

Вскоре Калеб уже держал в руках существо действительно странное, но не ужасное. Младенец был чуть крупнее обычного человеческого, но по весу сошёл бы за малыша, которого родители гордо зовут «богатырём». Лицо у него было вполне себе «уманское», с отцовским курносым носиком и голубыми глазами, как и положено человеческому младенцу. Лысую голову покрывали малюсенькие бугорки, которые должны со временем превратиться в такую же копну дредлоков, как у Аайнара, только посветлее. Он был весь серый, как яутжа, и кожу его покрывал сетчатый узор, но в целом он не смотрелся как что-то отвратительное. Ребёнок как ребёнок, без жвал, без когтей. Обычный альфа, только странного цвета. А дреды – велика странность, пусть даже они будут и кожистые, живые. Да, это был альфа – ни девочка, ни омега у Микки и Аайнара родиться в принципе не могли. И пищал он вполне человеческим голоском, сучил маленькими руками и ногами, и Калеб даже не удержался от улыбки.

Славный был малыш, очень славный. Должен был вырасти красивый, как Микки, сильный, как Аайнар. Правда, бедняга был обречён на одиночество – ни друзей, ни школы, ни своей собственной семьи, ни детей. Если только голубки не решат обзавестись вторым ребёнком – тогда хоть проблема дружбы будет решена. Но даже дружба с братом едва ли сможет что-то исправить. Калеб не разбирался в психологии яутов, но он был уверен, что мальчику обязательно захочется узнать, откуда они взялись на этой пустынной планете, почему они такие разные, кто он сам и откуда, почему они совсем одни. Едва ли родители смогут ответить на все эти вопросы, не травмировав его.

Лучше бы было, если бы малыш так и не узнал, что существуют населённые планеты, что бывают другие дети, бывает дружба и любовь. Сложно хотеть того, чего не знаешь. Калеб решил, что обязательно скажет об этом Микки, когда тот очнётся. Предупредит, что малыш должен жить как Маугли, не зная о большом мире, не зная о людях и яутах, зная только, что есть он и его родители. Так будет лучше. Определённо, так будет лучше для него.

***

Джош и Калеб прожили на корабле вместе с Аайнаром, Микки и их сыном полгода, чтобы убедиться, что мальчик растёт и развивается нормально, что ему не требуется врачебная помощь.

Он рос здоровым и весёлым ребёнком, и волноваться было не о чем. Калеб осматривал его еженедельно, но никаких отклонений не выявил, так что к шести месяцам Джош, скучавший по Земле, настоятельно попросил его отправиться вместе с ним домой. Калеб, уже переживший свою жгучую ревность, только немного погрустил при мысли о расставании с Микки, но согласился: пора было лететь домой. Их корабль, давно перемещённый поближе к яутскому, был до отказа заполнен топливом и едой через неделю. Аайнар и Микки не пошли провожать их до самого корабля, остались стоять у своего. Аайнар возвышался за Микки серо-чёрной глыбой мускулов и дредлоков, а Микки держал на руках пищащего и гукающего мальчонку.

Поднявшись на несколько сотен метров, Калеб болезненно ощутил, какие они маленькие и одинокие на этой планете, как они на самом деле беззащитны. Ему было тошно оставлять их одних, но Микки решительно отказался лететь домой ещё полгода назад, и теперь тем более не отменил бы своего решения. Очень быстро они скрылись из виду, превратившись сначала в пятнышки, потом в точки, а потом и совсем затерявшись среди гудящего моря сочной тропической листвы. Калеба передёрнуло от того, что он больше никогда не увидит их, никогда в жизни.

Джош тоже долго подавленно молчал. Уже потом, когда корабль пошёл на автопилоте, когда можно было расслабиться и поговорить, они посмели нарушить тишину.

– Жалко их, да? – тихо спросил Калеб, почёсывая подбородок, – такое одиночество. Никто не узнает о них, никто о них не вспомнит, кроме нас. Они оба умрут, умрёт их сын, и эта проклятая планета поглотит их. Вот уж действительно забвение.

– Ладно тебе, завёл, – осадил его Джош, хотя и ему было погано на душе. – Это их выбор, и они счастливы. Чего тебе ещё надо?

– Я не знаю. Человек социален, он не может жить вот так. Без родных, без друзей, без всего.

– Послушай, они ведь могли бы улететь, если бы захотели. Они могли бы что-то придумать, в конце концов. Они сами хотят такой жизни, не надо переживать за них больше, чем они сами.

– Я просто стараюсь понять. Неужели это возможно? Вот так пожертвовать всем ради того, чтобы быть вместе?

– Им не повезло родиться существами разных рас, вот и всё. Знаешь, говорят, как, мол, плохо истинной паре родиться в разных городах или разных странах. А этим вот ещё хуже. Аайнар летел на другую планету, чтобы найти его. Они теперь друг от друга не отступятся, лучше умрут.

– Знаешь, Джош, я обязательно женюсь, там, на Земле. Эти двое готовы были пожертвовать всей своей жизнью, чтобы быть вместе и завести детей, а я не был готов даже карьерой пожертвовать. Теперь моя карьера, надо думать, пошла псу под хвост, но мне уже всё равно. Я хочу семью и детей.

– Хорошо, что ты понял это сейчас, а не в шестьдесят лет, – грустно улыбнулся Джош.

– Да ладно тебе, мужик, – Калеб хлопнул его по плечу. – Не грузись, некоторые и в восемьдесят женятся, ещё не всё потеряно. Взбодрись и начни себе искать красавчика пятидесяти пяти лет. Я вот уверен, что отыщешь.

– Калеб.

– М?

– Мы же не потеряем связь, когда вернёмся домой?

– Нет, конечно, – Калеб улыбнулся старику тепло и дружески, – ты стал мне как отец, я не хочу тебя потерять. Я могу даже в твой город переехать, всё равно мой дом наверняка уже продали, раз я пропал.

– Слушай, а ведь мой, наверное, тоже, – вдруг забеспокоился Джош, – у меня ведь тоже родственников нет.

– Тогда мы можем купить дом вместе. Я к тебе привык, да и всё равно нам обоим некуда податься. Что скажешь? Будешь моим папашей?

Джош улыбнулся.

– Буду. Если ты пообещаешь мне внуков.

– Да не вопрос, – Калеб снова похлопал его по плечу. – Нам пора ложиться в капсулы, идём. Корабль поднимет нас на подлёте к Земле.

Джош улыбнулся и послушно поднялся и пошёл за Калебом. Они снова замолчали, но тишина больше не была гнетущей. Двое робинзонов (двое с половиной) остались на одинокой планете жить и любить, а нужно ли им было что-то ещё? Нет, раз они сделали такой выбор.

– Спокойной ночи, Джош, – сказал Калеб, укладываясь в капсулу.

– Спокойной ночи, сынок. До встречи на Земле.