Текст книги "Озеро у белой сакуры (СИ)"

Автор книги: СлушающаяВетер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Я никогда не познаю этого чувства, слишком сложно и мутно, – лениво отозвался юноша, потягиваясь и зевая. Сарутоби лишь кинул на него неясный взгляд, а потом отвернулся к озеру, наблюдая, как кораблики старого дерева плавно опускаются на водную гладь и разносят круги по всему водному зеркалу.

– Как знать, – прошептал учитель и встал. – Пойдем искупаемся!

– Не-е, не охота вставать, – забубнил парень. – Чт..?!

Асума быстро подхватил на руки парня и понесся к озеру, пытаясь пресечь все попытки вырваться. Шикамару дрыгался и пытался извернуться, попутно что-то крича и ругаясь на учителя не совсем приличными словами, но мужчина только весело скалился и бежал еще быстрее. Руки его внезапно разжались, и Шикамару бы угодил прямо в холодное пространство широкого озера, но он был бы совсем дураком, если бы не активировал чакру в ступнях и не успел встать на воду. Победная улыбочка лениво наползла на тонкие губы молодого джонина, когда на лице учителя отразилось явное удивление.

– Ваш промах, Асума-сенсей!

– Да ну? – рассмеялся мужчина и бросился вдогонку за парнем. Тот немного растерялся, увидев как блестят в простом озорстве глаза учителя, и, резко стартовав, принялся убегать от разыгравшегося сенсея. И они некоторое время бегали по воде, громко перекрикиваясь.

– Вы что, шутите?

– Это похоже на шутку?

– Да твою ж мать! Асума! Прекратите!

– Поймал! – неожиданно тяжелая горячая рука опустилась на плечо парня и тот, запутавшись в собственных ногах, тут же калачом полетел в воду. Когда юноша вынырнул, громко ахнув, то сразу же уставился на победно смеющегося учителя, что стоял в такой величественной позе, что хотелось непременно сделать какую-нибудь пакость. Шикамару в воде сложил печати и гаденько ухмыльнулся.

– Что за..?! Ух! – две тени крепко оплели ноги учителя и в следующую секунду тот быстро погрузился в воду. Вынырнул мужчина с не менее воинственным видом, чем до этого Шикамару, однако глаза их пересеклись и тут же раздался какой-то счастливый ребяческий смех. Они еще поплескались и порезвились, но пришлось выходить на берег, потому что губы юноши совсем посинели, а зубы отстукивали какой-то неясный никому ритм. Когда они вышли на берег, Шикамару, обхватив себя руками, дрожал точно осиновый лист. Мужчина покосился на ученика, покачал головой, улыбаясь краешком губ. Вскоре они сидели у костра, греясь и чувствуя, как на лицо ложится неровное тепло, как ветер треплет мокрые волосы, отчего по шее ползут приятные мурашки, а тело редко сковывает судорога мягкого удовольствия, сакура тихо шуршит, а где-то в лесу лает лиса.

– Ну как? Согрелся? – заботливо спрашивает мужчина, щуря свои карие глаза.

– Ага, – отозвался Шикамару, а потом чихнул, – еще не хватает заболеть, вот уже процесс заражения пошел и теперь мне валяться, да ходить на процедуры, а мамка так вообще заставит гадость всякую глотать…

– Чего бубнишь, как дед старый? – рассмеялся мужчина и потрепал юношу по волосам, от чего тот рассержено зыркнул.

– А вы чего сегодня такой радостный? М? – Шикамару уже догадался, когда задал вопрос, и взгляд его превратился в какой-то хитрый и победный. Мужчина чуть покраснел, почесал щеку, а потом и затылок. – А-а-а, Куренай-сенсей разорилась на поцелуй?

– Шикамару!

– Ладно-ладно, знаю, за языком следить, в личную жизнь сенсея не лезть! Но, – он замялся на секунду, – я все равно не могу понять этой привязанности!

– А ты и не поймешь, – мягко проговорил мужчина, подбрасывая в костер еще пару веток. Асума задумчиво посмотрел на исчезающее за верхушками деревьев солнце и подумал о том, что пора бы возвращаться. – Это нельзя объяснить, ты должен почувствовать. И когда она настигнет тебя, то ты не будешь знать, что с тобой происходит, а когда ты станешь подбирать определение этому чувству, то в конечном итоге самым верным словом окажется любовь.

– Вы знаете, сенсей, – усмехнулся юноша, явно расслабляясь, – я слишком неэмоционален и безразличен ко всему. Поэтому, вряд ли мне все это грозит!

Асума на мгновение замер, разглядывая своего ученика, и в душе всколыхнулось какое-то беспокойство, только на секунду его окатило каким-то отчаянием и страхом. Но это что-то оказалось настолько мимолетным, что мужчина не смог уловить это мгновение, а поэтому и не придал большого значения.

– Хм, время покажет…

Они посидели еще некоторое время, а потом стали лениво собираться. Затушили костер, замели следы пребывания и отправились в деревню, где, попрощавшись, разбрелись в разные стороны и более не вспоминали об этом очередном разговоре по душам.

***

Дождь глухо барабанит по глухой коре старого дерева прекрасной сакуры. Тяжелые капли тревожат такую темную сейчас водную гладь, которая словно бы почернела. Нежные цветы, что прятали за своими мягкими лепестками одного единственного сломанного юношу, который сидел, прислонившись спиной к стволу, и пустым взглядом смотрел в никуда. Эта погода, эта природа сейчас отражает все его состояние внутри: отчаяние, боль, одиночество и вместе с этим его накрывает волной немыслимой нежности и какого-то кроткого болезненного счастья. Он в панике! Страх завладел им и только здесь он может, выплеснув все эмоции, остаться опустошенным и не чувствовать ничего, не ощущать и не дрожать каждый раз, закрывая глаза. Как же его, черт побери, угораздило вляпаться в такую задницу?!

Порыв ветра неожиданно хлестнул его по лицу. Шикамару пришлось опустить голову вниз, чувствуя, как капли текут с макушки, катятся по ровному лбу, а после срываются с кончика носа, исчезая среди тысячи таких же. Его чуть-чуть потряхивает от холода, но не это сейчас занимает мысли гения. Дождь уже немного угомонился, а ветер улетел куда-то дальше, больше не забираясь под мокрую потемневшую водолазку юноши, штаны неприятно липли к ногам, а голые стопы, чуть пораненные об ветки и камни, немного ныли. Сейчас он как никто другой вписывается во всю эту мрачную и тоскливую картинку. Губы юноши приоткрыты и дрожат, отчего он стискивает их и пытается угомонить дрожь, прикусив нижнюю. Как же так получилось? Почему именно он? С недавних пор он начал замечать в себе очень странное чувство. Словно какая-то болезнь засела в нем, и ведь он сначала так и подумал. Это неясное беспокойство, тревога, беспричинный жар и крайне неадекватное порой поведение. Даже Ино прекратила свои домогательства, когда поняла, что с юношей творится что-то непонятное и нетипичное для флегматичного джонина. Он не придавал значению прикосновениям и присутствию этого человека. И когда его руку перехватили, ноги Шикамару неожиданно затряслись, сердце подпрыгнуло куда-то к горлу, а из легких вырвался тихий неожиданный выдох. Тогда юноша уверился в том, что не здоров. Госпиталь исследовал его вдоль и поперек, но не нашел ту пресловутую черную опухоль, что постоянно росла и росла, это Шикамару знал точно. Он ощущал в себе ее импульсы, как она растет, иногда стягивается, а иногда заставляет тело гореть пожаром. Он мучился: не спал ночами, похудел, стал немного раздражительнее, чем обычно, и общество Асумы-сенсея теперь стало самым опасным и приводящим эту болезнь в движении. С ним она развивалась и прогрессировала. Ночь теперь стала для юноши врагом, в котором таятся страшные миражи и кошмары, сны больше не приносят сладкого отдыха, теперь они не приходят вообще. Порой ему казалось, что сердце его скоро взорвется, отработав на несколько лет вперед. Этот стук в ушах, висках, в голове. Тудух. Тудух. Тудух-тудух-тудух!

И только потом, когда он в очередной раз со своим учителем в шоги, его неожиданно осенило, словно краски всего мира внезапно насытили этот мир, и он стал четче. Неожиданное прикосновение Сарутоби к руке своего ученика привело Шикамару к тому ответу, который он искал уже долгое время и измучился, не находя ответа. Однако ответ был слишком шокирующим. Тот миг он не сможет забыть никогда. В момент прикосновения его дыхание замерло, глаза тут же взметнулись на задумчивого учителя, чье внимание сейчас занимала игра. В голове пронеслось миллион мыслей, случаев, разговоров, которые он помнил так хорошо, будто бы это было пять минут назад. Его дурацкая привычка – запоминать все «на всякий случай»

А ты и не поймешь. Это нельзя объяснить, ты должен почувствовать. И когда она настигнет тебя, то ты не будешь знать, что с тобой происходит, а когда ты станешь подбирать определение этому чувству, то в конечном итоге самым верным словом окажется любовь

Тыльная сторона ладони горела огнем в том месте, где ее коснулись пальцы учителя, и он поспешил ее спрятать, но изумленного взгляда от лица учителя джонин не отвел. Его глаза быстро скользили по сосредоточенному лику человека напротив. Эти нахмуренные темные брови, теплые, всегда смеющиеся карие глаза, растрепанные волосы, по которым он всегда проводил рукой, когда нервничал, интересная всегда аккуратно подстриженная борода и… В голове у Шикамару тут же возникла ясная картинка, от которой губы загорели и чуть задрожали. Его губы, дыхание с запахом дыма, интересный прикус и белые зубы, которые он так часто видел, когда сенсей заговорщически скалился. Юноше неожиданно остро захотелось снести эту никому ненужную дурацкую игру, навалиться на учителя и ощутить его сильные руки, крепко сжимающие плечи, ощутить вкус… вкус его губ, гладкий язык… В тот самый миг. Когда наваждение пропало, а внимательный, чуть рассеянный взгляд сенсея ползал по встревоженному лицу ученика.

– Твой ход, – пробубнил мужчина, зная, что проиграл. И в тот момент юноша понял, что за мерзкая и болезненная дрянь расползлась по его телу и захватила разум. Это любовь. Он влюблен в своего учителя. В Асуму. И с тех пор начался Ад во Вселенной. В его Вселенной. Юноша ловил взгляды, остро ощущал каждое прикосновение мужчины, а нахождение рядом вызывало какую-то боль и отчаяние. Юноша прекрасно знал о том, что их учитель давно ухаживает за Куренай-сенсей, возможно они даже спят… Хотя, почему возможно? Так и есть. Ночи стали слишком тоскливыми и приносили усталость, а не отдых. Он долго ворочался в постели, думая о том, что в эту самую минуту его Асума горячий, с затуманенным взглядом, наваливается всей своей силой на женщину, что податливо изгибается и открывает рот, громко выдыхая его имя и вскрикивая от наслаждения… Но в какой-то момент юноша взял себя в руки и решил, что это все подростковое, как у Ино. Не может же быть такого, чтобы он всерьез был настолько зависим от Сарутоби? Просто нужно перебороть себя и подождать. Просто нужно время… И тут вроде бы все пошло на лад, было сложно совладать с собой, со своим сердцем и мыслями, желаниями и воображением, но Шикамару справлялся очень даже успешно! Целый год. Целый, гребаный год! И все закончилось сегодня… Он находился в странном состоянии с самого утра. Погода не радовала своим дождливым настроением, а родители как-то слишком уж явно пытались вызнать у единственного сына, что с ним происходит и нужно ли обратиться к врачу. Он направлялся к Чоджи, по настоянию мамы, потому что в последнее время он совсем уже скис и ему нужно общество хоть кого-нибудь. Мама очень решительно был настроена пригласить Асуму-сенсея, но Шикамару с преувеличенным энтузиазмом стал собираться к Чоджи. И когда он собирался, какая-то обнаглевшая собака схватила его сумку с вещами и едой и помчалась на улицу. Юноша даже забыл одеть обувь, и резво ринулся за негодяйкой. Выбежав на улицу и завернув за угол, он внезапно затормозил, учуяв сквозь завесу дождя запах знакомых сигарет. Его сердце словно пронзили острым копьем. Шикамару впервые видел, как сенсей целует давно им любимую женщину. Куренай стояла счастливая и усталая, а Асума, явно прощался, но не спешил уходить, мягко обнимая женщину и страстно впиваясь в ее полные губы поцелуем, сжимая стан в крепком объятии. Шикамару стоял, не смея шелохнуться. Стена ливня внезапно окатила юношу. Капли скатывались по волосам, заливали лицо, впитывались в ткань одежды и заставляли тело дрожать. Юноша в тот же миг сорвался с места и, что есть силы, рванул прочь из деревни. Выбегая за пределы, чувствуя, как в горле все горит огнем, а слезы уже успели смешаться с каплями дождя и просто обжигали лицо юноши. Он несся по лесу, спотыкаясь и падая, в конечном счете, оказался около старой сакуры, дрожа и рыдая от давно сдерживаемых эмоций…

Юноша поднял голову, стараясь спокойно дышать. На ветке он сидит уже давно, волна того отчаяния прошла, но сейчас в груди опять так заныло. Он усердно все это время старался выкинуть из головы все дурацкие мысли, но ничего не получалось. Шикамару задышал немного чаще, стиснул зубы, губы его задрожали и он зажмурился, сжался, чувствуя, как снова плачет. Его трясло словно от холода, холодное бледное лицо обожгли горячие слезы. Поддавшись какому-то непонятному порыву, юноша попытался встать, но скользкая кора старого дерева подстроила ему неожиданную пакость. Юноша скользнул босой ногой по шершавой ветке и, неожиданно потеряв равновесие, упал на мягкую мокрую траву, сверху посыпались сломанные ветки, сорванные листья и цветы. Юноша согнулся, уткнулся головой в сложенные руки, пытаясь унять ненавистно стучащее сердце, пытаясь спрятаться от въевшегося и везде преследующего его запаха сигаретного дыма. Но все было тщетно. Перед глазами вновь и вновь всплывала эта сцена… Ее длинные густые волосы, эта довольная понятная ему улыбка, его сильные руки, обнимающие чужую, другую женщину. Ревность и отчаяние затопило его сознание, и Шикамару закричал от рвущейся наружу тоски, пытаясь освободить ворох эмоций, что разрывали его голову, что делали его уязвимым, что причиняли боль…

– Шикамару! – низкий глубокий голос окликнул его, и юноша вздрогнул всем телом, приходя в ужас. Позади сломленного джонина стоял Асума, в промокшей одежде, неизменной сигаретой, засунув руки в карманы и нахмурившись, от чего сейчас казался старше. К нему неожиданно пришел Шикаку, взволнованный и серьезный. Сказал о том, что горячо любимый сын не вернулся домой: собирался ночевать к Чоджи, но сумка была оставлена, куртка и обувь тоже, а сам Шикамару просто пропал. Они не стали поднимать деревню на уши, потому что с их сыном в последнее время происходило что-то совсем непонятное. Непривычная угрюмость, тревожность и нервозность постоянно сопровождали его. Улыбки этого неэмоционального юноши совсем потерялись, а на их смену пришли поджатые губы, хмурая складка между бровей и задумчиво опущенные в пол глаза. Асума тогда просто кивнул, скорее своим мыслям, чем Нара, и, быстро собравшись, отправился к тому самому единственному месту, в котором Шикамару и обнаружился. Джонин спешил, чувствуя в груди нарастающую тревогу. И когда он остановился у самого края, собираясь уже спускаться на поляну, то услышал неожиданный вопль, что прокатился по всей поляне и стих. Сердце мужчины всколыхнулось от волны неясной тревоги или даже паники. Неужели Шикамару попался кому-то из врагов? Сарутоби поспешил спуститься. Но был удивлен, когда обнаружил мокрого, дрожащего, босого ученика, что сокрушенно стоял на коленях, закрывая лицо руками. Брови Асумы сошлись к переносице, а это значило, что без объяснений он отсюда не уйдет. – Шикамару, родители волнуются, пойде…

Мужчина подошел, склоняясь к ученику и пытаясь взять его за руку.

– Нет! – неожиданно вскрикнул юноша, резко отскакивая от удивленного мужчины. Взгляд глаза в глаза лишь на короткое мгновение, но этого хватает, чтобы мужчина действительно заволновался. – Уходите!

– Шикамару, давай вернемся в деревню, – начинает мягко сенсей.

– Я прошу вас, уходите, – настаивает юноша, но мужчина не слушает и делает неожиданно резкий шаг, отчего Шикамару быстро разворачивается и убегает, спотыкаясь о скользкую траву и старые ветки.

– Шикамару, стой! – выкрикивает приказ мужчина. В этот миг его голос приобретает ту твердость, которую он никогда не применял к Шикамару. Но сейчас было что-то из ряда вон выходящее, поэтому учитель, убедившись, что его будут игнорировать, бросился в погоню. Когда Сарутоби догнал его, крепко сжимая плечо в своей теплой большой руке, парень коротко выдохнул, пытаясь вырваться и сбежать.

– Отпусти! Отпусти, я сказал! – кричал молодой джонин, выворачиваясь и выкручивая руки, пытался драться, но его сил было слишком мало, поэтому Асума достаточно легко прерывал все попытки и упрямо тащил возмущающегося ученика обратно к дереву.

– Шикамару!

– Не называйте мое имя! – еще один возмущенный вопль и безуспешная попытка вырваться из крепкого захвата учителя. – Пусти!

– Что происходит? Твои родители волнуются… – Асума снова попробовал говорить мягко.

– Да плевать мне! Отпусти, я не пойду с тобой! – рычит юноша, быстро складывая печать теневого подражания, наблюдая, как лицо учителя удивленно вытягивается. Асума наконец-то понимает, что это не простой каприз, что Шикамару серьезно настроен сбежать от него. Но почему? Что произошло? Юноша высвобождается от хватки, еле-еле стараясь ровно держаться на ногах. Ему было чертовски плохо, он чувствовал, как его бьет озноб, как к горлу подступает тошнота и кружится голова, совсем чуть-чуть. Но это все лучше, чем чувствовать, как горит рука от горячего прикосновения и как по телу разливается яд ревности. Он вернется домой, но позже и не с ним. Сил удерживать мужчину не было, поэтому он просто отпустил его и бросился бежать, и, как и ожидалось, учитель упрямо последовал за ним. Завязалась драка, где Шикамару все же поставил несколько синяков любимому учителю, в попытке скрыться от этого человека, чьи прикосновения были хуже пытки, чей запах заставлял падать на колени. Еще несколько попыток и Шикамару оказывается пригвождённым к земле, с заломленными за спину руками. Еще пара резких попыток вырваться, скорее для проверки захвата.

– Успокоился?

– Асу… – его имя неожиданно застряло в горле. Он открыл рот, чтобы еще раз попробовать сказать, но так ничего и не смог произнести. Вдруг все стало размытым, тело мелко затряслось, а зубы стиснулись, уголки губ задрожали и опустились вниз. Изо рта вырвался тихий всхлип, и юноша зашелся в рыданиях. Мужчина от неожиданности открыл рот, пораженно глядя на своего ученика и не узнавая его. Слишком сломанный, слишком несчастный и болезненный. Недолго думая, мужчина осторожно, но твердо, поднимает с холодной земли своего продрогшего ученика, держа крепко, прижимая к широкой груди и чувствуя, как напряжена каждая клеточка молодого тела, как он весь горит. Ниндзя хмурится и переходит на бег. У ворот его встречают встревоженные Изумо и Котетцу.

– Что случилось? – в один голос заговорили чунины.

– Ничего серьезного, – неловко улыбнулся Асума, держа дрожащего юношу и пытаясь его хоть как-то скрыть от любопытных глаз мужчин. – Юношеский бунт, но я хотел бы, чтобы об этом никто не знал…

Сарутоби выразительно зыркнул на чунинов.

– Конечно-конечно, – закивали Котетцу и Изумо, не прекращая любопытно вытягивать шеи. Асума быстро направился к дому Нара, стараясь избегать любых встреч и больших улиц. Парень терся носом о жилетку, жался, словно маленьким мокрый котенок, почуяв тепло и безопасность. И только учитель ступил на крыльцо, как двери тут же щелкнули, а к нему уже подлетела взволнованная женщина, быстро трогая руками лицо дрожащего сына.

– О Боги, у него же жар! – она всплеснула руками. – Шикаку, милый, помоги! Шикамару, у него жар, его срочно нужно в постель! Что ж, Асума-сан, большое вам спасибо, даже не знаю, как вас отблагодарить, мы уже подумали… – ее подбородок задрожал, и она еле-еле сдержала слезы в своих потеплевших глазах. Асума подбодрил ее мягкой извиняющейся улыбкой. Он прошел в дом, передал тяжело дышащего ученика отцу и больше не знал, что ему делать: остаться или же уйти? – Прошу, присядьте, я налью вам горячего чаю! Вы весь промокли и… Что случилось? – она оглядела его и на миг замолчала, видя наливающийся синяк на скуле Сарутоби, потрепанную одежду, местами чуть порванную и грязную. В ее больших глазах всколыхнулось подозрение и беспокойство.

– Ничего такого, из-за чего следовало бы волноваться, – уверил ее мужчина, принимая горячий чай, пахнущий ароматными травами. – Никто не похищал Шикамару, сбежал он сам… В его возрасте юноши склонны к проявлению сильных эмоций.

Женщина на миг замерла, обдумывая слова, сказанные сенсеем. И тут она поняла. Что волноваться и правда не стоит из-за этого небольшого побега, самым важным сейчас было здоровье ее сына. Она нахмурила в упрямстве брови и чуть улыбнулась, по памяти смешивая разные коренья.

Асума еще посидел немного в тишине кухни, слыша, как негромко разговаривают в комнате Шикамару родители. Ему пришлось умолчать о том, что на самом деле происходило с ними в тот момент, как их любимый и единственный сын задыхался от криков, содрогался от рыданий и так отчаянно пытался сбежать. От него? Что же все-таки произошло? Асума решительно поднялся на ноги и не торопясь покинул теплый дом. Он поговорит с Шикамару, когда тот будет в здравом уме, когда его разум не будет затуманен мигренью и бредом лихорадки. Но такая возможность так и не представилась мужчине. Молодой джонин болел долго и сильно. Сначала у него долгое время была высокая температура, он метался во сне, бред не отпускал его ни на минуту, снова и снова одолевая ослабленный дух юноши. Его тело выкручивали судороги, руки и ноги ломило, а живот напрягался из-за мелкой дрожи, которая иногда накатывала подобно морским волнам. Ему еще ни разу в жизни так плохо не было. Шикамару думал о том, что хорошо было бы умереть на некоторое время, но когда он просыпался после приступа, весь мокрый от пота, и видел сидящего около его кровати отца, заснувшего в кресле, хмурого и слишком уставшего, когда чувствовал прохладную мамину руку, то мысли о смерти тут же исчезали. Он не такой эгоист, он не помрет от какой-то простуды. В бою, только как ниндзя Конохи! Это помогло ему через долгое время справиться с болезнью, но не со своей сердечной тоской. Асума приходил несколько раз, но каждый раз юноша претворялся спящим, иногда даже задерживая дыхание от волнения. Он не хотел отвечать на вопросы мужчины, иначе его дух снова утратит набирающую и все еще такую слабую силу. Ему нельзя больше оказываться сломленным! В следующий раз он просто не сможет выйти из пучины этой тьмы, ни теплые прикосновения мамы, ни спокойный голос отца не смогут вывести его оттуда. И юноша страшно боялся того момента, когда он полностью выздоровеет. Однако статус джонина сыграл ему на руку. После его выздоровления, Хокаге дала ему срочное задание на несколько недель, и юноша первым рейсом, быстро упаковав вещи, отправился в дорогу, краем глаза отметив странные взгляды, которыми его одарили чунины на посту – Изумо и Котетцу.

И три недели пошли на пользу молодому джонину. Он вернулся с миссии спокойным, собранным и уверенным. Иногда, вдалеке от дома, когда становилось совсем тяжко, а жизнь была буквально в шаге от смерти, Шикамару думал о том, что терзать себя глупо и бессмысленно, лучше действие, чем бессмысленные крики! Ему бы в тот момент хватило короткого взгляда всегда улыбающихся глаз, ее ощутимой руки, чуть задевающую твое плечо. Ему до ужаса хотелось увидеть ободряющую улыбку и услышать о том, что в него верят… Этого достаточно для счастья. А еще юноша понял, что счастье любимого человека гораздо важнее, чем свое собственное, и смысл ревности утрачивается. Нужно учиться жить с эмоциями, которые совсем неожиданно прорвались через его меланхоличную плотину. Нара убеждал себя, что тот ужасно постыдный случай произошел именно из-за того, что он не был готов испытать все сразу. Слишком много! Когда на горизонте появились ворота родной деревни, то на сердце стало как-то пусто, и ему показалось, что уходил он отсюда подростком, а вернулся уже слишком взрослым человеком. Родители встретили его улыбками и горячим сытным завтраком, он отметил, что в доме появился котенок. Маленький, серый, до нелепости неповоротливый и глупый, наивный и смешной. Шикамару нашел его, запнувшись об играющее создание, которое просто путалось под ногами.

– Это что еще такое? – с грозным видом юноша поднял котенка за шкирку, а тот съежился и замер, смотря своими серыми глазенками на какого-то нового человека, втягивая его новый запах, который не понравился зверьку. От Шикамару пахло опасностью.

– О! Мы тут с папой подумали, что неплохо было бы завести домашнее животное. И тебе было бы не так одиноко, – женщина тепло улыбнулась, заметив, как скривился ее сын, закатывая глаза. – Можешь назвать так, как тебе захочется!

– Вот блин, – забубнил ниндзя, – это же за ним ухаживать надо… Ха-а-а, как муторно все это! И что мне делать? Играть с тобой, гладить, любить и обожать… М-да, дела!

Парень еще раз глянул на плюшевого котенка, а потом отнес на кухню, усадив к миске с молоком, и сам сел завтракать. Отец коротко посмотрел на сына, довольно хмыкнув, спросил о прошедшей миссии. Мама хлопотала около посуды, а после поставила на стол горячий пирог, залила чай и уселась за стол вместе с сыном и мужем, еле заметно улыбаясь. Неожиданно в прихожей щелкнула дверь, и в проеме появился Асума. Шикамару стоило больших усилий усидеть на месте, потому что в один миг все мышцы напряглись, готовые к быстрому побегу. Мужчина поздоровался с присутствующими, пожелал приятного аппетита и устремил свой взгляд на молодого джонина.

– Шикамару, знаю, ты с миссии, но не составишь мне партию в шоги? – непринужденно проговорил сенсей, но Шикамару явно видел во всем подтекст.

–Да, давненько я не играл в шоги. Вы, видимо, решили взять реванш, Асума-сенсей! – как обычно лениво проговорил юноша, вставая из-за стола. Было сложно держаться непринужденно, но он держался же, значит не все еще потеряно.

Они шли до сакуры в долгом молчании, только вначале мужчина поинтересовался о выполненной миссии и, услышав положительный ответ, бодро кивнул. Они наконец-то спустились к поляне и вышли к старым, заросшим мхом корням. Асума быстро раскладывал столик для игры. Шикамару поежился, оглядывая поляну и дерево. Все здесь напоминало ту ночь, дождливую и страшную. Он смотрел на выступающие корни дерева, которые пробивались через землю в десяти метрах от самого ствола. Перед глазами тут же вспыхивали ярко, как кадры из фильма на большом экране, воспоминания. Их драка, его крики и вопли, непонимание со стороны учителя и его напористость, желание помочь и понять его упрямство. Он словно опять ощущал холодный дождь, рвущийся наружу крик и горячие пальцы, хватающие его везде, удерживающие от глупости. Хорошо, что Сарутоби не отпустил его тогда, ведь он мог бы натворить много непоправимых вещей…

– Шикамару! – позвал его учитель, и юноша вздрогнул всем телом. Он слишком погрузился в мысли, в травмирующие воспоминания, что и забыл о том, что рядом кто-то есть. Шикамару знал, что мужчина просто хочет поговорить, но прикрывается игрой. Вопрос в том, когда он начет спрашивать и что ему отвечать? Правду? Или же ничего?

– М? – юноша развернулся, обводя привычным скучающим видом озеро и игральную доску, за которой уже расположился учитель. – Уже иду.

– Шикамару, – юноша сел напротив, быстро пробегая глазами по деревянным фигуркам, – ты знаешь, о чем я хочу тебя спросить.

– Да, – как бы между прочим говорит Шикамару. – Знаю. Но не отвечу…

– Без ответа я не отпущу тебя, – в голосе Сарутоби появились те стальные нотки, которые давали всему его облику странную ауру. Он становился серьезным, твердым и властным, его голосу невозможно было что-то ответить, только выполнить то, что приказано. Но Шикамару не собирался противиться учителю, он просто не может сдаться без боя, однако, для себя он решил, что его он сегодня проиграет.

– И это тоже знаю. Если вы выиграете, Асума-сенсей, то я вам все-все расскажу, а если нет, то вы больше никогда не будете спрашивать о той ночи! Согласны? – на тонких губах гения появилась коварная улыбочка, предвкушающая азарт игры. Сарутоби тоже усмехнулся, достал сигарету и тут же закурил.

– Идет, – покивал он головой, и они начали игру.

Несколько раз ход игры менялся, то Шикамару лидировал, то Асума. И вот уже учитель готов был сдаться и, как обычно, успел подивиться способностям мальчишки – обставлять его так быстро и незаметно. Но в последний миг мужчину осенило, он переправил сигарету на другой бок и «сожрал» Короля. Игра окончена. Шикамару проиграл. В глубине души парень весь затрясся от предстоящего разговора, но ему пришлось коротко улыбнуться, глядя в светящееся лицо любимого человека. Это, наверное, единственный раз, когда джонину удалось победить гения в игре. Но выражение лица Сарутоби поменялось на серьезное, потом стало чуть взволнованным, а в конечном итоге приобрело слишком мягкое выражение для «серьезного» разговора.

– Шикамару, расскажи мне, я хочу зна… – спокойно начал мужчина с той интонацией, с которой начинались все их долгие разговоры.

– Я люблю тебя, – перебил его молодой джонин. Нара наблюдал смену эмоций на лице мужчины: удивление, недоумение, непонимание и подозрение. – В тот день я увидел вас с Куренай-сенсей. Как ты, Асума, обнимаешь ее, как целуешь… Я буквально потонул под всеми эмоциями: боль, страх, гнев и ярость, ревность, безысходность, одиночество и печаль… Я оказался один на один со всем этим, не знал что делать, как избавиться от такой болезненной волны, что захлестнула меня. Сам не знаю, но в какой-то момент я начал замечать тревогу в вашем присутствии, а когда оказалось слишком поздно, я понял, что произошло! И теперь мне очень…

– Остановись! – громко заговорил Асума, хмуря свои темные брови. – М-да-а… – Он потер рукой шею, почесал затылок и провел по лицу, пытаясь снять напряжение. Почему-то его не совсем удивил ответ ученика, ведь где-то в его голове уже ворошились подобные мысли и предположения. – Ты же знаешь, что я скажу на это.

– Знаю, – ухмыльнулся юноша, – потому что я не Ино! Но… я долго думал, – Шикамару внезапно почувствовал большой прилив волнения и жара, что охватил его тело. Щеки тут же покраснели, но он упрямо взглянул в глаза своему учителю, хмуря свои тонкие брови. – Я хотел бы, чтобы вы, Асума-сенсей, оказались моим первым!

– Ты.. что?

– Я не говорю вам об отношениях и прочем, – голос юноши утих, он весь сгорбился и задрожал. Шикамару неуверенно взял за руку мужчину, пытаясь хоть где-то найти поддержки. Его горячая рука обожгла пальцы, и по телу тут же понеслись мурашки, а желание прикрыть глаза стало почти невыносимым. – Ты… Я не могу думать, у меня кружится голова!