Текст книги "Сибирский вояж (СИ)"

Автор книги: Skif300

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22

Проснувшись в холодном поту, я несколько минут, неподвижно лежал, осмысливая увиденное. Это же, моей родной бабушкой, стала та уцелевшая девочка. Не знаю, как там было на самом деле, но на моём личном счёте добавилась ещё одна зарубка. Ещё одна причина, чтобы поменять историю.

Чуйка, с утра дёргавшая за нервы, явно пыталась сообщить, что-то важное. Жаль, что говорить на человеческом языке этой необъяснимой сущности было не под силу. Подумав, решил сходить на место дислокации своего бандформирования и распустить половину группы. Пусть спрячутся поодиночке, да и не нужны они мне сейчас, на данном этапе. Переоделся в свою старую, ещё с деревенских времён, одежду. С трудом, но налезла. На всякий случай, сунул в карман паспорт брата.

Зайдя в комнату к Лизе, попрощался с ней долгим нежным поцелуем. Ещё раз напомнил про тайник с деньгами. Заставил пообещать, не паниковать, если я вдруг пропаду на какое-то, даже долгое время. Поставил задачу, если удаться уговорить мадам Попову, заняться организацией детского приюта. Велел, брать на это денег из тайника, столько, сколько понадобиться.

Наташка, стряпала на кухни пирожки с капустой. Облизнулся, удастся ли попробовать? Коротко, сообщил ей, то же самое, в более мягком варианте. Не обращая внимания на громкое фырканье, шлёпнул её по мягкому месту.

– Приказ по личному составу: держать хвост пистолетом!

– У меня нет хвоста, – возмущённо отмахнулась от немудрёной шутки сеструха.

– Украли? – сделал я большие глаза. – Или, сам отвалился, от старости? – не слушая возмущённые вопли девушки, оставив за собой последнее слово, я тихонько выскользнул из калитки. До цели, для конспирации, предстоял долгий путь пешком.

Тихонько обойдя через задворки, я осторожно прокрался дому. Заглянув в окно, я увидел Валета, который азартно резался в карты с Колей Маленьким. Постучав по стеклу, привлёк внимание игроков, кивком головы, предложив им последовать на воздух. Выйдя в сад, мы устроились на приготовленным для пиления на дрова бревне.

Коротко, не вдаваясь в лишние подробности, я обрисовал им ситуацию. Велев Маленькому присмотреть за моими близкими. Николаеву, я поставил более широкие задачи. Порешать с Поповой, насчёт приюта, заняться всей необходимой подготовкой. Найти хорошего юриста для грамотного оформления. Спросил о наличие у него реального паспорта. Тот кивнул. Паспорт подлинный. Но, на чужое имя. Раз так, велел переходить на легальное положение. Из состава банды, оставляем только Каина, Хряща и Чумака. Понятно, что и Колю с самим Валетом. Остальным, выдать подъёмные, пусть уходят в свободное плавание. Если нужно, найдём.

В этот дом велел больше не приходить. Попросил, рассчитается с хозяином. Попрощавшись, мы разошлись по своим делам. Не знаю, зачем я затеял эти непонятные телодвижения, но подспудное тревожное чувство, говорило мне, что я всё сделал правильно. Перебравшись, через невысокую изгородь, отделяющую сад усадьбы дома, от улицы – я огородами двинулся в обратном направление. Проходя через небольшой пустырь, почувствовав зов природы, остановился у развалин старого подгнившего сарая. Сделав дело, поискал глазами место, где можно было сполоснуть руки. Заметив немного поодаль лужицу с мутноватой водой, нагнулся зачерпнуть жидкости в ладошку.

Тень за спиной, отразившись в мутной воде, помогла вовремя среагировать на удар в голову. Но, нападение не осталось бесследным. Сучковатая дубинка, даже скользнув по затылку, своим приличным весом вызвала, как писали в старых романах россыпь ярких звёздочек перед глазами.

Неловко развернувшись, я всё же сумел уклониться от следующего удара, всем своим весом нанеся агрессору, идеально исполненный технически, апперкот в подбородок. Посмотрел на упавшее тело, одного из своих бойцов по кличке «Беленький». – Предал сука! Плохо! Внушение, значит, не всегда срабатывает, – огорчённо подумал я.

– Только, что-то я расслабился, он наверняка не один меня ждал.

Негромкий хлопок, и жгучая боль в груди – показали, что мои запоздалые подозрения, текли в правильном направлении. Лежа, на промокшей от недавнего ливня земле, я уже не видел как невысокий мужичок, с лопатообразной бородой, сноровисто ощупал карманы моего пиджака и, разочарованно крякнув, денег не было, быстрым шагом затерялся среди кустарника.

Пробуждение, отразилось болью во всём теле. Как будто, танком переехали.

– Пить хочется, подумал я, открывая глаза. Увиденная обстановка, порадовала своей убогостью. Железные, с панцирной сеткой кровати, небольшой деревянный стол посредине комнаты, пара неказистых тумбочек и несколько табуретов, составляло всё убранство, этой комнаты отдыха. Не внушало оптимизма и широкое окно, затянутое стальной паутиной кованой решётки. На кровати, у противоположной стены, сидел молодой парень в арестантском халате, с любопытство меня разглядывающий.

– Проснулся? Э…брат, горазд же ты спать. Вторые сутки уже, лёжнем лежишь…– парень, вскочив с койки, подошёл ко мне поближе.

– Пить хочешь? – спросил он, смешно шевеля маленькими рыжими усиками.

– Сам, как думаешь?

– Держи тогда, – протянул он мне глиняную кружку, доверху, наполненную, прозрачной, тепловатой водой.

– Кипячёная? – спросил я, с сомнением, оглядывая невзрачный сосуд.

– А, как же, – обиделся рыжий, – Это ж больница, понятие имеем. Только утром с самовара.

– Значит, я в больнице мелькнуло в голове, наверняка тюремной.

– По нужде, захочешь – ходи туда,– показал он на угол, завешанной штопаной простынею. У нас не камера, – сливают и утром, и вечером.

– Погожу ещё! – утолив жажду, я с сомнением оглядел угол деревянной бадьи, выглядывающей из-за допотопной занавески.

– Хозяин-барин. – шмыгнув носом, согласился со мной сосед. – Везучий ты! Доктор сказал, чуток в сторону – и кранты. А, так пулю, вынул, и ништяк.

Еле дождавшись обеда, похлебал жиденький супчик, закушав такой же консистенции, пшённой кашкой. Разносолами в больничке для уголовных, не баловали. Ну, хотя бы чисто, и то хорошо.

В неспешных разговорах, прерывавшихся на сон, протянулись два дня. На подходе третьих суток, палату наконец-то посетил доктор, бодренький живчик средних лет с небольшой остроконечной бородкой.

– Вы голубчик, в рубашке родились! А, какое быстрое заживление ран! Никогда не видел, подобного.

– Взгляните, господа, – обратился он к двум молодым людям, ботанской комплекции, по пятам следующим за эскулапом.

Практиканты, студенты-медики, – я внимательно оглядел мятые белые халаты, будущих светил медицины.

– Заметьте, юноши, как ровно закрылось отверстие от пули. Нет, это просто поразительно.

Будущие светила, покорно кивали головами, их измученные лица, говорили о том, что даже молодость не является полноценной панацеей, от разгульно проведённой ночи.

– А, вас, пожалуй, завтра, можно на выписку. Следователь уже дважды спрашивал у меня, когда можно допросить подозреваемого.

На допрос в недавно созданное Сыскное отделение, меня доставили два дюжих городовых. Решил особо права не качать, а посмотреть по ситуации.

Что, скажу. Достаточно вежливый следователь, задавал стандартные вопросы. Как, что и почему – оказался я рядом с трупом, с пулей в груди. Представился потерпевшим, объявил о самозащите. Следователь вежливо покачал головой, видно было, что я ему не особо интересен. По окончанию допроса, он, собрав бумаги, велел дожидаться его в кабинете. Оставив меня наедине с урядником, следак, пошептавшись с каким-то молоденьким чинушей, быстрым шагом покинул кабинет. Через пять минут, чинуша, на пару с одетым, в форменный вицмундир помощником, быстро и профессионально сняли у меня отпечатки пальцев. Похожую процедуру я уже как-то проходил в будущем, в родной российской полиции. Даже умилился, столько лет прошло, а в принципе, почти ничего не изменилось. Разве что состав чернил, а цвет одинаковый. Лишь отмывать труднее. Надо думать, теперь мои отпечатки проверят по картотеке преступников, подходящих по описанию. Наша полиция по дактилоскопии ведь впереди планеты всей, даже Скотланд-Ярд у неё учился. Странно только, что меня допрашивал судебный следователь, вроде не по регламенту. Учитывая, что компьютер у полиции появится не скоро, устало вытянув ноги, я приготовился к долгому ожиданию.

Мою сладкую дрёму, прервал какой-то неуклюжий пентюх, который буквально ворвался в комнату и, не заметив мои вытянутые ноги, споткнувшись о них, с грохотом растянулся на полу. Вскочив, он начал орать, брызгая слюнями во все стороны. Ещё окончательно не проснувшись, тем более мне ностальгически снились памятные места из моего прошлого-будущего, я буркнул, забыв о своём незавидном нынешнем положении.

– Ну, прости мужик, ты сам виноват, надо под ноги смотреть.

– Что! – пентюх, одетый в форменный мундир, в чине пристава, покраснел так, что казалось ещё немного и его хватит апоплексический удар.

– Какой я тебе мужик! Вошь тюремная! Как смеешь? Да, я тебя…– разорялся этот мудак, забивая мне уши ненужными словами.

– Слушай, господин хороший, – не ощущая за собой особой вины, выдавил я. – Отойди чуть-чуть, ты мне солнце заслоняешь.

– Что! Да, ты…! Встать, курвье семя!

– Нет, вот орёт, зараза, ещё и обзывается, – я отвернулся к стене, чтобы не видеть надоевшую рожу. Тут меня с такой силой дёрнули за воротник, что даже немаленького веса, моё тело чуть было не сверзилось со стула. Да, и то…в этом борове за центнер мяса наросло. Вон брюхо, какое отъел на казённых харчах. Мои размышления, пока я пытался восстановить утраченное равновесие, прервала мощная плюха, прилетевшая мне по физиономии. Расквашенный нос, закапал кровавыми каплями.

– Ах, ты сука! – все благие намерения моментально покинули моё сознание.

– Получай, млять поганая! – яростно заработал я кулаками, осыпая обидчика увесистыми ударами. Тот, пытался отмахиваться, явно имея, какое-то представление о технике английского бокса. Когда, на помощь супостату подоспели оба городовых, я понял, что пора заканчивать. Долго, просто отмахиваясь, я против этих амбалов не продержусь. Резким с подшагом ударом ноги осадив одного из нижних чинов, я точным прямым с правой, отправил второго в глубокий нокаут. Но, полюбоваться делом своих рук, мне не дал зачинщик этой драки. Кряхтя, поднявшись с пола, где товарищ вроде уже надолго затих в обнимку со стулом – он не нашел ничего лучше, как подойти и тупо пнуть меня по заднице, носком своего грязного сапога. Было не так больно, как обидно. Естественно, я сильно разозлился. Да, так, что налетев на него подобно бешеному буйволу, я протащил его тушу через половину комнаты и вылетел вместе с ним через распахнутое окно. Благо, что первый этаж, – встав, попытался отряхнуть замаранную одежду, но увидев направленные на меня дуло револьверов, набежавших полицейских чинов, благоразумно поднял руки.

– Да, сдаюсь я, сдаюсь…

Выскочивший из дверей, начальник сыскного отделения, взглянув на произошедшее, коротко бросил:

– Этого в Тюремный замок, надеть кандалы. Передайте коменданту, просьбу – назначить ему, не меньше трёх дней карцера. Да, и помогите, кто-нибудь, господину приставу. Что вы, стоите, как неродные!

Три! Три дня карцера. На, хлебе и воде. В компании с мышами и крысами. Жрать охота, вдобавок скукота страшная. Про антисанитарию и говорить нечего. Самое неприятное, вши. Я второй раз в жизни, почувствовал активность этих мелких паразитов. Первый раз, подцепил от кого-то в школе, в то время это было мелкое ЧП. Мать, помню, травила их каким-то порошком, после чего постригла налысо. И вот, опять, только теперь всё серьёзней. Она, гады мелкие, ещё и спать не дают.

Последствий от своего буйного поведения, я особо не боялся. Посадят, так посадят. Сбегу при первой возможности. Опасность для жизни, меня в этом времени не волновала. Умру, так умру, не в первой раз. Значит, судьба такая. Чему быть, того не миновать. Посланником, какой-то неведомой силы, для решения задач вселенского масштаба – я себя, считать давно перестал. Глупость какая! Спишем произошедшее на какой-нибудь глюк временного континиума. А, все мои сверхспособности, на системную ошибку. Тем более, ничего нового я не приобрёл, только старое усилил. Может, это особенность такая, побочный эффект от переноса. Подушка безопасности, для попаданца. Только местным, о своём попаданчестве лучше не говорить, чревато. У них, тут всё через религию. Или ты за чёрта, или за ангела. Иного, не дано. Атеисты имеются, но себя не афишируют, запрещено законом. Тоже приходится, иногда в церковь захаживать. Сестру и Лизу, сопровождая. Я, вообще-то, крещёный. И не сказать, что атеист. Если принять, что законы, действующие во вселенной – это особый вид Высшего Разума, то есть Бог, то я в такого бога верю. А, церковь – человеческая организация, костыли для слабых духом.

А, так, опыт сидельца в царской тюрьме – плюс. Взгляд изнутри. Вот только, долго сидеть неохота. Если долго, то лучше с комфортом. А, с комфортом сидят только дворяне, богачи и политические. Деньги, это решаемо, надо только связаться с волей. В политические не попасть, статья другая, разве переквалифицировать. Тогда и наказание больше. Ну, нафиг. Пристроиться к политическим можно, но если только за бабки, и то, временно.

Плюсы существенные, особенно уважительное отношение. Боюсь, наездов начальства не выдержу, опять в историю влипну. Ну, а что? Я должен терпеть всяких уродов? Только потому, что здесь такие традиции? Ага, подотритесь ими, а потом позавтракайте.

Льготы для политиков были существенные.

Политические не назначались на физические работы;Политические содержались обычно отдельно от уголовных;Тюремная администрация обращалась к политическим на “вы”.Политических заключенных кормили значительно лучше, чем общеуголовных. На это влияли и более частые, чем у блатных посылки и денежные переводы с воли.

Конечно, подобного отношение политики добились не просто так. Несколько громких акций с групповыми голодовками и самоубийствами с помощью морфия, произошли, в 80-х годах прошлого века. После того как информация попала в зарубежные газеты, правительство было вынуждено пойти на смягчение их содержания. Продлится такая лафа, жаль недолго, после 1911 года, гайки режима для политиков, сильно подзакрутили.

Хотя, если сравнить их положение, с положением политических в 30-х годах, при сталинском режиме, получается небо и земля.

Безусловно, до революции по литическим доставалось,– тюрьма всегда оставалась тюрьмой во все времена. Идеализировать тюрьму поздней Империи крайне наивно и вредно. Сложно сравнивать плохое с очень плохим. Заразиться смертельной болезнью или быть избитым надзирателем,– вполне реальная перспектива в царской тюрьме… Вопрос в процентном соотношении этих негативных явлений в общем массиве, да и вообще в статусе политических, который определял принципиальную тенденцию. Общества (РИ и СССР) были все-таки кардинально различны,– другие надзиратели, другие соотношения уголовников и политических, другие офицеры в администрации пенитенциарных заведений, другая охрана, другие принципы организации принудительного труда и питания, другие пайки, иные моральные и общественные ценности,. «Политик» до революции,– это совсем не то, что после.

Это особенно заметно, когда читаешь воспоминания узников, опубликованные в 20-х годах в советском журнале «Каторга и ссылка».

В сравнении с советскими лагерями и тюрьмами, места заключения в Российской империи представляются профилакториями, где при желании можно немного заработать, подкормиться и даже приобрести ремесленные навыки. Более того, начиная с 1861 года, при тюрьмах создавались школы, где малолетних и взрослых арестантов обучали "чтению, письму, священной истории, катехизису, грамматике и арифметике". А при Московском губернском тюремном замке начальство пошло еще дальше. Директор Илья Селиванов открыл для арестантов особые курсы "по разным мастерствам, естественным наукам, как-то: химии, физики, физической географии… и вообще по общеполезным знаниям, с тем, чтобы при чтениях этих показывались следующим людям, географические карты, и делались некоторые физические опыты".

Глава 23

(От автора – Автор просит отметить, что не делит национальности на «плохие и хорошие». У него есть друзья украинцы, евреи, грузины, чеченцы, татары и др. Все негативные высказывания по тексту, относятся только к лицам, склонным к деструктивным действиям. А по жизни, пофиг кто ты родом, лишь был бы человеком …)

Наконец-то, этот дурдом закончился. Из карцера, перевели в обычную камеру. Хоть согреюсь. Главная беда в карцере, не назойливые насекомые, а холод. Даже, сейчас, в июле, там не больше 14-15 градусов. А, зимой? Хорошо, что в кандалы меня, так и не заковали. Вроде, не положено, до вынесения приговора.

Общая камера, куда меня препроводил мрачный надзиратель, оказалась большой, достаточно освещённой, через широкие окна, комнатой. Вдоль стен, стояли железные кровати, середину комнаты, занимали дощатые нары. Ни подушек, ни белья на рваных соломенных тюфяках, укрывающих эту деревянную конструкцию, не наблюдалось.

– Понятно, койки – место для избранных, а деревяшки, для простых смертных.

Скользнув глазами на, заполнивших спальные места, аборигенов, я, наконец, заметил, давешнего рыжего, радостно махавшего мне руками. Подойдя к недавнему знакомцу, не сразу, но всё решился воспользоваться гостеприимством подозрительного матраса.

– Здорово, брат! Ты, как к нам, надолго?

– Как карта ляжет, философски ответил я. Зная, что по негласному кодексу, в уголовном мире, личные вопросы не приветствуются, всё же спросил:

– Сам то, кто? Из блатных или «ветошных»?

– Из первых вестимо, когда наши «шниф» ломали, на стрёме стоял. Там и поймали. Скоро на «жительство» отъеду.

На ответный вопросительный взгляд, рыжего – нехотя ответил: легавому по мордасам настучал. Приставу.

–Ого! Ну, ты попал, товарищ. Теперь надолго законопатят.

– Звать то тебя как? Не рыжим же величать…

– А, что, сразу рыжий, – обиделся мой новый друг. Видимо не раз, получавший подначки, связанные с цветом волос.

– Ну, как? Вирши, не слышал, что ли?

– Рыжий, рыжий, конопатый. Убил дедушку лопатой! А, я дедушку не бил! А, я дедушку любил! – со скуки, выдал я популярный стишок, из своего детства.

– Эй, ты мне «мокрого гранда» не лепи, – заржал рыжий. У, меня, как говорят адвокаты, полное алиби. Дедушку, турки убили, ещё до моего рождения.

– А, кличут Иваном, можно Ваня, – наивно добавил, неудачливый взломщик.

– А, как тебя зовут?

– Меня не зовут, я сам прихожу! – зловещим голосом, сделав страшные глаза, прошептал я.

– Ха-ха-ха! Ну, ты даёшь? Тебе бы в цирке выступать! Деньги бы лопатой грёб.

Да, ладно лопатой, мелко всё это. Вот если бы подводами вывозить!

– Ха! Ой, не могу, подводами! Может, ещё и вагонами!

– Да, ты прав. Вагонами было бы ещё лучше! – немного подумав, согласился я.

Под смех, моего нового друга я, наконец, внимательно огляделся по сторонам. Камера, была заполнена наполовину. Как, понял уголовным заключённым, осужденным не за тяжкие преступления, днём, разрешалось свободное перемещение по тюремному двору и коридорам внутри здания. На, нарах сидели, лежали, дремали, одетые в серые тюремные халаты и фуражки, с приплюснутым, верхом заключённые. Многие, как и я, не получившие казённое одежду, форсили разнообразным «платьем», от приличной пиджачной пары, до откровенных обносок. Кровати, стоящие вдоль стен, тоже были заняты наполовину. В противоположном от входа углу, на лучшем месте, которое легко вычислялось, по принципу – «подальше от параши», одиноко стояла богато заправленная кровать. На кровати удобно расположились три лица кавказкой национальности, и о чём-то оживлённо переговаривались между собой.

И, здесь, хачики! – недовольно скривился я.

Заметив мой неосторожный взгляд, один из них, что-то сказал своему соседу, затем согнув указательный палец, поманил меня к себе.

Совсем, бараны, оборзели, – возмутился я. – В, опу, себе его засунь! – для наглядности, я продемонстрировал ему, свой вертикальный средний. Судя по отсутствию реакции, смысл интернационального жеста из будущего, в этом мире, был ещё не известен.

– Да, и фиг, с тобой! – вернулся я к общению с Иваном.

– А расскажи, мне Ваня, про местные расклады. Кто тут шишку держит, да чем дышит.

Заметив недоумённое выражение лица рыжего, вскинул ладони, в защитном жесте.

Только, не спрашивай, зачем её держать! – Просто, скажи, кто здесь проблемы решает? Ээ…? Если, совсем просто, кто здесь главный?

– А? Майданщик, конечно! – облегчённо воскликнул Ванятка. Его всей тюрьмой выбирают. Место не бесплатное, целых сто пятьдесят рублей стоит! Эти деньги, потом на общак идут, на общие нужды. Ещё, в каждой камере, свой староста есть, у нас Гиви, – кивнул он в сторону угла с хачиками.

– Зря ты, к нему не подошёл, кавказские, большую силу в тюрьме имеют.

– Перетопчутся, – легкомысленно, махнул я рукой.

– А, чем может помочь майданщик, простому заключённому?

– Как, чем? Водки, может достать. Еды хорошей. Карты новые. Да, много чего… Может, с легавыми договориться, чтобы на правильную работу поставили, в городе…С оплатой. Весточку на волю передать. Только хрусты нужны, – грустно закончил Иван.

Весточка – это хорошо,– задумчиво, протянул я.

– Надеюсь, майданщик, не из этих, – показал я детей, благословенной Грузии.

– А, из кого-же? – искренне удивился Ваня. – У кого ещё, такие деньги есть?

– Всё как у нас, – имея в виду будущее, подумал я. Значит, вариант с весточкой отпадает. Прогибаться, под хачиков, в мои планы – не входило.

Глаз зацепился за кусочек картона, торчащего из-под соседнего матраса. Потянув за него, с удивление обнаружил, что книга! Гоголь «Вечера на хуторе, близ Диканьки».

Твоя? – повернулся я к рыжему другу.

– Моя! – покаянно кивнул он. И, тут же, обиженно протянул:

– Ты, думал, я чучело неграмотное? Да, я все классы министерского училища закончил. Я, самого Пушкина читал!

– И, как тебе, Александр Сергеевич?

– Кто?

– Пушкин, говорю, понравился? Какое, именно произведение?

– Ну…про рыбку.…Про попа и Балду, тоже интересно…

– А теперь, значит на Вия переключился?

– Так ты тоже читал?

– Читал, читал…и как тебе?

– Здорово, но страшно жуть, прям до мокрых подштанников. Я, первые две ночи, как прочёл, спать не мог! Как засну, так слышу: поднимите ему веки – Ваня, сложив пальцы щепотью, на себе показал, как, по его мнению, поднимали веки гоголевскому монстру.

– Дела... Гоголь у нас оказывается, родоначальник жанра ужасов.

– Здесь, вообще, библиотека хорошая. Говорят, купцы богатые и даже простые горожане, деньги немалые на покупку книжек выделяют.

– Дело хорошее, – протянул я. – Заняться всё равно нечем, хоть Гоголя перечитаю.

– Дашь полистать?

– Да, бери не жалко. Я уже на третий ряд перечитываю.

– Так зацепило?

– А?

– Понравилось сильно?

– Угу!– парень, смущённо опустил глаза.

Жаль только насладиться классической литературой, мне не дали.

Небритая рожа закавказской национальности надоедливой тенью нарисовалась рядом.

– Что тебе, любезный?– увернулся я от его лапы, почему-то решившей потрогать меня за правое плечо.

– Гиви…

– Здравствуй, Гиви!

– Нэ, я Дато, Гиви там, – показал он на одного из своих соотечественников с полным обрюзгшим от переедания лицом.

– Это, тэбя, как завут!

– Меня, не «завут», я сам прихожу!

– Во!– обрадовался джигит. – Сам прыходи! К Гиви!

– Зачем?

– Та, ты прыходы, узнаешь…

– Слушай, батоно, ты давно из аула?

– Да, нэ…

– Дома, овечек пас?

– Ах! Откуда, знаешь? Я, тэбэ не говорыл!

– Догадался,– вздохнул я. – Слушай, батоно, тебе чего надо, от меня?

– Гиви приходы, пагаворить.

– Скажи Гиви, не могу, заболел я, блевать охота. Боюсь, всю шконку ему загажу.

Потоптавшись немного, видимо осмысливая новую вводную, Гиви растерянно, сказал:

– Ну, я пойду?

– Иди, иди, дорогой! Скатертью дорожка! Не дебил ли, перевернулся я, на другой бок. Чего, надо было?

Оглянувшись, в сторону дислокации, местной грузинской диаспоры, я невольно вздрогнул. На меня в упор, не моргая, смотрел здоровый мрачный абрек, со шрамом на лице. Вот, этот точно не дурак, – подумал я. – И, очень опасен. Лучше, спиной, не поворачиваться, зарежет, пикнуть не успеешь.

Неясный шум, вывел меня из полудрёмы. Какая-то возня, доносилась из того самого угла, с беспокойными кавказцами. Напрягая слух, мне удалось разобрать, что-то типа: не пойду!... не хочу….отстаньте, ироды!

Сквозь предрассветные сумерки можно было разглядеть, как двое теней, тащили упирающуюся третью. Голос то, детский почти, наверно парнишка молодой совсем…

Чего это, они? – толкнул я в бок, рыжего соседа.

–Пороть будут, – нехотя буркнул рыжий.

– За, что пороть?

– Не, за что, а куда! В дупу, в самую задницу!– зло сплюнул, он на пол.

– Обычаи, у них такие! Нациан….Национальные, – с трудом выговорил он малознакомое слово.

До, меня медленно, стало, доходить. – Гомосеки, что ли! …….расы? – я, заторможено, стал натягивать ботинки. Находиться в комнате, где происходит такое непотребство, я не собирался. Да, и парню надо помочь…

И, тут, до меня дошло! Вот, зачем, они ко мне подбирались. На, молодую задницу, польстились!

Никогда в жизни, я не испытывал такой ярости! Такой, всепроникающей, всеоблемъющей жгучей, словно тройной перец, ярости! Что-то, нечленораздельно прорычав, я в два прыжка оказался у кровати извращенцев. В лучших традициях, Брюса Ли, исполнив классический удар ногой, в прыжке с разворотом; я буквально впечатал, гориллообразного кривого горца в стену камеры. Да, так, что стук, соприкосновения стены и его черепа, услышала, наверно, вся тюрьма. Оторвав от спинки кровати, металлическую дужку, я принялся наносить слепые яростные удары, по двум оставшимся ублюдкам. Остановившись, только тогда, когда покрытые кровавыми разводами тела подонков, полностью прекратили шевелиться. Охолонувшись, я тяжело задышал, успокаивая дыхание.

Мысль, возникшая в голове, вызвала злорадную, кривую ухмылку.

– Эй, вы подь сюды,– кинул я, каким-то личностям, испуганно забившимся, под ближайшие нары. Прикасаться собственными руками к телам извращенцев, показалось мне решительно невозможным.

– Возьмите этих, – показал я на Дато и Гиви, – И привяжите к кровати, друг на друге, что б скучно не было.

И, что бы ни одна падла, не вздумала, их развязать, – громко сказал я в темноту, замершей камеры.

– Ноги выдерну, и спички вставлю!

Дойдя до своего места, я рухнул на матрас. Вскоре, огромное нервное напряжение, тихо переросло в спокойный лёгкий сон.

Я, уже не видел, как утром – в камеру заглянул надзиратель. Увидев, такую занимательную картину, он всплеснув руками убежал. Вернувшись с подмогой, вертухаи шустро погрузили покалеченные тела на допотопные носилки, и осторожно вынесли за пределы камеры.

Сладко потянувшись, я спустил босые ноги на пол. Натянув, ботинки, стал терпеливо ждать, когда обитателей камеры поведут на утреннюю оправку. Всё-таки свободного перемещение по территории тюрьмы, как поведал мне вчера рыжий друг, официально не допускалось. Это было возможно только, во время прогулки. Хотя, охрана часто смотрела сквозь пальцы на подобное нарушение режима. Тем более, за «мзду малую». Утром и вечером, заключённых выводили на оправку. В остальное время, они пользовались здоровенной бадьёй, напоминающую кастрюлю с двумя ручками. Аромат, она издавала соответствующий. Но, привыкшие зэки, давно уже не обращали внимание на подобные мелочи. По слухам, в женском отделении, начали проводить водопровод, с ватерклозетами и раковинами для умывания.

Э…уважаемый, там с тобой поговорить хотят, – тронул меня за рукав, кокой-то сиделец, маленького роста, с невзрачной незапоминающейся внешностью.

А, вот и ответка прилетела! – у входа в камеру стояла колоритная парочка, одной национальной принадлежности с ночными любителями нестандартных удовольствий. Их орлиный взгляд, казалось, был готов испепелить меня на месте.

Что ж, пойдем, побалакаем! – я небрежной походкой подошёл к гостям из солнечного Кавказа.

– Слушаю вас, внимательно!

– Вах! Внэматэльно слушай! Ты, харошего чэловэка обыдел! Отвэт дэржать будэшь! Приходэ сэгодна, после повэрки во двор, наказэвать тэба будэм. Сильно, наказэвать, – грузин, помладше, сделал характерный жест ладонью по горлу.

– Чтобы, всэ видэть! Как мы тэбэ учить будэм.

– А, если я не один приду?

– Нэ одэн приходы, мы тоже не одын будэм! – закончили разговор дети Кавказа, на этой грозной ноте.

Вернувшись на нары, я передал суть нашей беседы, насторожившемуся рыжему. Поймав мой вопросительный взгляд тот выставил руки перед собой:

– Э…нет, на меня не рассчитывай! Я ещё пожить хочу! В таком деле каждый сам за себя.

– Понятно! Без обид, – усмехнулся я. Сам, так сам. На попятную не пойду, не поймут. Да, и самому стрёмно.

Время до обеда прошло в неуютном молчании. Вокруг меня будто образовался вакуум, соседи по камере, пряча глаза, старательно избегали приближаться к моему месту.

Откушав жиденького капустного супчика, лежа на спине, вяло переваривая скудный завтрак, я ощутил присутствие возле своей тушки, кого-то постороннего. Гостем оказался коренастый мужик в тюремной робе с солидными обвислыми усами.

Приземлившись на соседний тюфяк, он достал из кармана курительную трубку и большой коробок со спичками.

– Подымим?

– Не, курю, – бросил я, с ленивым интересом наблюдая за дальнейшим развитием событий.

– Говорят, проблемы у тебя? Абреки наседают? – сразу с дела, начал разговор пришелец.

– Есть такое дело! А, ты что вписаться хочешь? Ну, помочь, – добавил я, заметив его непонимающий взгляд.

– У нас, с ними свои счёты! Хочешь, поможем!

– Так, вас много?

– Два десятка будет. Казаки мы. Из политических.

– Я вспомнил, что в будущем читал о забайкальских казаках, которых определили в тюремный замок за участие в революционных событиях 1905 года. За то, что нарушив присягу, они выпустили заключённых одной из тюрем, их приговорили к смертной казни. Тем из казаков, кто написал прошение о помиловании, смертную казнь заменили каторгой.

–Так, что скажешь?

– У меня есть выбор? – вскинул я брови, нарочито дурашливым движением.

– Я таки за! Руками и ногами!

– А, если серьёзно, почту за честь! – протянул я казачине руку для рукопожатия. Обменявшись эти интернациональным жестом, мы договорились встретиться перед отбоем, чтобы обсудить план конкретных действий.

– Полагаю, вечер ожидается томным! – радостно хлопнул я по спине, делавшего вид, что спит, а на самом деле, вовсю гревшего уши рыжего.

– Может, всё-таки с нами?

– Не…уж как-нибудь без меня…

– Тогда, может по соседям, пробежишься? Пошукаешь, там, что горцы затевают?