Текст книги "Лекарство от смерти"

Автор книги: Сказочник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 6. В гостях хорошо, а дома не лучше. Уж у меня-то точно.

Старая я.

Следующие полчаса, проведенные в автомобиле, пролетели без особых происшествий. Родители в основном молчали, стараясь делать вид, что ничего и не произошло, хотя меня все это бесило еще больше. Напускная тишина – они объявили мне бойкот. Делают вид, что обиделись на то, как я их встретила. А чего же они ожидали? Думали, что я брошусь им на шеи, после того, как они испортили мне выпуск, а также все летние каникулы в целом. Размечтались. Так, в полной тишине, мы и доехали до дома.

Я не могу вам описать, насколько приятно вернуться домой после больницы. Нет, только не путайте. Я люблю свой дом – само помещение, обстановку, запах – но не его обитателей.

В гостиной шумит телевизор – это Джейк смотрит мультики. Проходя мимо, я здороваюсь с ним, он отвечает взаимностью. Родители зовут брата к себе, он радостно бежит, понимая, что ему купили очередной подарок. Нисколько не удивлена всему происходящему. Я поднимаюсь к себе в комнату и закрываюсь. Первая мысль – позвонить Сэму. Сказать ему, что меня уже забрали родители, чтобы он не торопился зря, не волновался. Кроме того, я просто очень хочу услышать его голос: уж он-то умеет поднимать настроение лучше любого другого средства. Пытаюсь включить телефон, но безуспешно. Гаджет полностью разряжен, видимо, санитарки не додумались выключить экран, и тот горел всю ночь. Нужно поставить его заряжаться…

Остановившись посередине комнаты, я не представляю, чем можно себя занять. Каникулы наступили, но не для меня. Взгляд задумчиво поднимается на зеркало шкафчика, висящее прямо напротив. И решение о том, как можно провести следующий час, а то и два не заставляет себя долго ждать: я выгляжу, как бездомная брошенка. Взяв чистые вещи, направляюсь ванную.

Ноздри жадно втягивают воздух. Здесь вкусно пахнет, а мне так не хватало этой чистоты. Начинаю стягивать с себя налипшие, склеенные потом леггинсы, затем футболку и нижнее белье. Смотрю на отражение и не перестаю удивляться своей трансформации. От аккуратной, милой девочки не осталось ни следа. Ободранные колени и локти, грязные волосы, бледная кожа и усталый взгляд полностью преобразили меня. Холодная дрожь пробегает по телу. Я залезаю в ванну и включаю душ, вода упругой струей устремляется на меня, согревая. Тело получает живительную влагу. Ослабшие ноги гнутся в искушении, и я ложусь на спину, закрыв глаза; теплые потоки воды к этому времени практически полностью скрывают мое тело. Стараюсь отстраниться от завтрашнего дня, как будто меня это не касается, хочется просто думать о хорошем: о Сэме и Нике, о веселых приключениях на озере. Гул потока практически полностью скрывает звуки, доносящиеся снаружи, но даже при таком мощном шумодаве я различаю стук в дверь, а также мамин крик. Первые минуты я борюсь с желанием открыть дверь, спросить, в чем дело, но после робко отпускаю эту мысль. Я только глубже закапываюсь в толщу воды и сильнее жмурю глаза. Не желаю портить себе настроение разговором с ними. Когда ванна наполняется до краев, я поворачиваю кран в сторону раковины, чтобы вода продолжала течь. Этот звук успокаивает меня, а также убивает собой все остальные. Я засыпаю в мыслях, совсем не связанных с завтрашним днем.

***

Крыша. Красный диск восходящего солнца. Я вижу себя вместе с каким-то человеком. Оглядываюсь, но ничего не могу разобрать. Вокруг проплывают облака, а кое-где виднеются верхушки соседних высоток. Как я здесь очутилась? Что это за город? Внезапно мое тело приходит в движение. Я сижу в инвалидной коляске. Парень, стоящий рядом, везет меня в сторону ската. Впереди располагается небольшой заборчик, возле которого мы вскоре останавливаемся. Местность вокруг представляет собой сплошной белый туман, который заполоняет собой все, постепенно скрывая из виду мое тело, моего спутника и даже частично небо. Это похоже на безбрежный океан, который лишь изредка во время отливов, обнажает тела высоток-скал. Легкий холодок от мельчайших капелек тумана оседает на моем теле. Кто-то сзади заботливо укрывает меня накидкой. Коляска мешает мне повернуться, чтобы увидеть стоящего позади, но я ему благодарна. Легкая улыбка счастья посещает мои губы. Пышное облако проходит сквозь нас, гонимое ветром. Увиденное после повергает меня в глубочайший шок, кровь застывает, а тело покрывается мурашками, но это уже не от холода. Две стихийные эмоции пронизывают меня, подобно копьям льда, прожигающим горячее тело. Это восхищение и страх. Я нахожусь в незнакомом мне городе, на высочайшем небоскребе. Подаюсь вперед под влиянием всего этого необъятного мира. Сотни метров подо мной на этот раз ничуть не сковывают движения. Страх кроется не в высоте. Это, скорее, боязнь расстаться со столь чудным местом, боязнь проснуться и понять, что все произошедшее – только лишь сон. Мимо пролетают птицы, прекрасный город с раскинувшейся вдалеке голубой гладью воды предстает моему взору. От красочности момента по моим щекам скатываются слезы, а сердце трепещет, как во время первого поцелуя. До боли чужое мне место, но вместе с тем, пахнущее домом. Я не знаю, как вам это описать. Руки только сильнее сжимают ограду.

Мой спутник встает с боку, я смотрю на него, но все ещё не могу различить лица, он же, в свою очередь, пытается что-то сказать, показывая телефон, но понять этот шифр у меня не выходит.

Все начинает казаться таким размытым…

Удар, еще один удар. Я оглядываюсь и не могу понять, откуда доносится звук. Все начинает размываться и скручиваться в безумную воронку. Неясные голоса прибавляются к происходящему. Это то, чего я так боялась. Мое сознание возвращается в реальность. Парящий мир был лишь видением, которому, возможно, не суждено никогда стать явью. Так много вопросов к своему воображение, почему я не могу знать ответы на каждый?

Я просыпаюсь. В дверь кто-то бьет с приличной силой. Нехотя вылезаю из ванны, прикрываюсь одеялом и открываю дверь. На пороге стоит отец…

***

– Сара, чем ты здесь занималась 4 часа? – его внешность и голос говорят о том, что он сильно рассержен и лишь немного взволнован.

4 часа в ванной. Я и не заметила, как быстро они пролетели. За это время ванна стала больше напоминать сауну. Невероятная духота, покрытые испариной зеркала, стены и мебель; даже дышать в таких условиях становилось трудновато. Мой жалкий эпителий напоминал кожу креветки после варки.

– Мылась, – не сразу отвечаю я.

– 4 ЧАСА? – отец выходит из себя.

– Просто заснула…

Его допрос меня не сильно цепляет. Ко всему такому я уже привыкла. Ошалев от моего ответа, он стоит с приоткрытым ртом. Я отворачиваюсь и начинаю как ни в чем не бывало заниматься своими делами. Сначала выключаю воду, которая до сих пор хлещет, потом сливаю ее из ванны.

– Тебе звонил твой клоун и Ника, – роняет отец, все еще стоящий в дверях.

Я игнорирую его слова, которые должны были, судя по всему, задеть меня. Чувствую его яростный взгляд на затылке.

– Можно я оденусь, или мне это лучше сделать при тебе, папочка? – обращаюсь я к отцу, встретившись с ним лицом к лицу.

Он недовольно вздыхает и заявляет перед тем, как уйти: «Что ж, ты сама решила сыграть в эту игру. Посмотрим, кто выйдет из нее победителем». С этими словами он улыбается, закрывает дверь и уходит. Я не придала особого значения его словам, но в них было определенно что-то ранее мне незнакомое.

***

Телефон. На экране вспыхивает строчка уведомлений. Двадцать четыре пропущенных вызова. Сэм, Ника, родители и пара каких-то незнакомых. В социальных сетях сообщений не меньше: к ожидаемым именам добавилось наигранное переживание со стороны одноклассников, с которыми в обычное время я толком никогда не общалась, и даже смежные группы приняли участие, оставляя свои теплые пожелания.

В классной беседе обсуждается завтрашний день. Все наконец-то готово: оплачен дом, запасена еда, вода и все самое необходимое. Осталось только взять себя… Я сижу с раскрытой виртуальной клавиатурой и не знаю, что написать. Наверное, нужно пожелать всем хороших каникул, но что-то останавливает. Беседу уже покинуло несколько зубрежников – те люди, которые никуда не поедут так же, как и я. Сара Баркс в числе отстоя класса – среди тех, кто останется дома "сосать лапу», а не что-то другое… Мне противно стоять с ними на одной стороне, противно быть «за бортом».

Раздавшийся звонок становится весьма приятным событием. Это Сэм.

– Привет, крошка.

– Привет, – постаравшись отвлечься от всего прочего, произношу я.

Услышав голос парня, мне сразу становится как-то легче. С ним все переносится не так, как с обычными людьми. Он подобен искре, которая не даст погаснуть моему настроению. Всегда найдет, чем поддержать и утешить.

– Я безумно скучаю. Когда уже можно заехать за тобой?

– Сэм… Прости. Дело в том, что родители решили сыграть в заботливых и забрали меня сами. Эти планировщики, видимо, боялись, что я уйду гулять с тобой до вечера или вообще не появлюсь.

– Ну, как всегда. Их война против нас не закончится и под венцом. Порой мне кажется, что и в будущем мы не найдем с ними общий язык.

– Даже не попытаюсь тебя переубедить, – усмехнувшись, соглашаюсь я.

– Как ты? Как себя чувствуешь?

– Ужасно… Как еще может чувствовать себя человек, которого только что опрокинули с планами на долгожданное лето, а ещё продолжают кошмарить дома?

Сэм слушал.

– Думала, встреча с родителями многое поменяет. Однако в результате мы еще больше разошлись в своих обидах. Я до последнего рассчитывала на прощение. Но его нет.

– Когда-нибудь мы уедем из этого кошмара. Только ты и я. Обещаю.

– Очень хочу в это верить, Сэм…

– Мы снимем с тобой уютный домик недалеко от океана, где каждое утро начнется его песней. Заполним холодильник пиццей на месяц вперед, чтобы не отвлекаться на посторонних людей. И проведем вместе не один солнечный день. Просыпаясь согреваемые теплом тел друг друга. Мы будем смеяться, смотреть вместе фильмы, бегать полуголыми по песчаному пляжу и целоваться. И нам никто не помешает обрести счастье, никто не встанет между нами. Поверь, так и будет. Только придется еще немного потерпеть. Я понимаю, что тебе больно переносить частые перепалки с родителями, их контроль, запреты, отношение ко мне, но все это приведет нас к чему-нибудь… хорошему. Нужно верить, нужно быть сильными. Это единственный способ перебороть все, что старается отравить наши отношения.– На этот раз слушала Сэма я. Причем невольно открыв рот.

Его слова волнительны и приятны. В очередной раз он помог мне позабыть о проблемах.

– Пообещай мне верить в то, что услышала сейчас.

– Обещаю… И спасибо тебе, – задумчиво, полушепотом произнесла я.

– Перестань. Ты заслуживаешь лучшего…

Глаза быстро наполняются слезами счастья. Я люблю этого человека, ЛЮБЛЮ!!! И мне хочется кричать об этом так громко, как только позволят связки.

В груди приятно теплеет.

Следующий отрезок времени вобрал в себя самый обыденный диалог, и лишь рассказ о больнице, Анне и утренней вылазке нарушил его ламповое течение. Сэм обозвал нас чокнутыми и долго смеялся с моей фантазии, сумевшей создать из обычной медсестры героиню ужастика.

Далее я невзначай заикнулась о привидевшемся в ванной комнате сне и поведала о человеке, стоящем рядом.

– Это лишь сон. Не придавай особого значения…

В продолжении разговора мы часто шутили, вспоминали и очень смело мечтали. Мечты – то, во что мы готовы погружаться с головой, выпадая из мира на маленькую вечность, которую портит обычно заурядный момент. И стук в мою комнату стал как раз таковым.

– Сааара, идем обедать, – раздается из-за двери голос мамы.

– Я не голодна

– Отказы не принимаются. Врач настоял на том, что тебе сейчас нужно усиленно питаться.

Закатываю глаза. И когда она только успела поговорить с ним…

– Если мы не увидим тебя через пять минут за столом, то заберем твой телефон, – бросает где-то около мамы отец свой благородный жест. Видимо, он проходил рядом и просто не смог удержаться от своего очередного никому не нужного слога. Вот и началась моя райская жизнь. Отец теперь не даст проходу со своими наставлениями и упреками. Человеку 42 года, но ведет он себя, как обиженный, избалованный ребенок, которому не достался самый большой кусок пирога на празднике.

Сэм продолжал что-то говорить в трубку, не слыша моего разговора с родителями; привычка прикрывать микрофон родилась у меня ещё очень давно, чтобы потом лишний раз не краснеть за "своих".

– Сэм, прости, но я должна идти…

– Ну, ладно… Рад был услышать тебя. Целую…

– А я тебя…

Вызов завершается.

Я откладываю телефон в сторону и вздыхаю. Мне, человеку, который практически достиг совершеннолетия, не дают возможности ступить и шагу без родительской опеки. Эта жуткая воспитательная пытка сидит у меня по самое горло, и, кажется, она слишком затянулась.

***

Мама приготовила всякой всячины по случаю окончания учебного года. И Джейк, как водится, снова весь в подарках. Он получил "отлично" по каждой дисциплине, и родители не скупятся на слова гордости в отношении него.

После больничного рациона мамина еда кажется вкуснейшим съедобным творением на земле. А потому, усевшись, подобно арабскому шейху, перед тоннами всевозможных явств, мне не сразу удается совладать с желанием запихнуть в рот разом все, отщипнув по кусочку каждого. Сосредоточившись на пережёвывании, одновременно испытывая самый настоящий гастрономический оргазм, я стараюсь не привлекать к себе особого внимания и поэтому не поднимаю глаз выше собственной тарелки. Не желаю говорить ни с кем из них. К моему удивлению, все плевали на этот ничтожный байкот: мирно болтают втроем о своем, будто на кухне вовсе и нет четвертого человека. Их наигранность заставляет кровь во мне кипеть. Но я молчу; проглатываю очередной кусок картофеля, запив соком, и даже неловкая дрожь моих губ не вызвала в их лицах и капли подозрений.

Припоминаю последние дни, анализируя произошедшее, и тут меня будто поражает током. Осенило. Разговор с Лукасом. А может быть, у меня еще есть шанс все изменить?

Нужно только переступить через себя, хотя, учитывая вновь происходящие конфликты, сделать это будет крайне непросто…

Публичных извинений перед Джейком вполне должно хватить, чтобы родители поняли всю свою неоправданную строгость… Ну, а если уж и это не поможет, то я хотя бы полечу в Дейтон с полным осознанием того, что приложила все усилия для своего освобождения. Нужно было это сделать еще в пятницу, когда мама только заикнулась про наказание, но с моим дурацким, непокорным характером, жаждущим справедливости, тогда было не совладать.

Приподнимаюсь со стула, чем молниеносно собираю все внимание семейства на себе. Наверное, я походила на человека, который готовится сказать важный тост, ведь все должно прозвучать от сердца, лаконично и органично. Они обязаны мне поверить.

– Я хочу кое-что сказать. Прошу вас выслушать, – объясняю я на выдохе, спрятав руки за спину.

– Мы тебя слушаем, – отвечает за всех мама.

Собираюсь с силами, чтобы сказать всего несколько слов, но не могу даже открыть рта. В голове мешаются слова. Кажется, я забыла, зачем вообще встала… Как же это глупо.

– Мы ждем, – прерывает тишину отец.

Мама бросает на него резкий взгляд, как бы говоря о том, что он перегибает, а для подначиваний не лучшее время.

О, как же я была ей благодарна… Совладав с нервами, наконец-то получается взять контроль над скисшим мозгом, и повернувшись в сторону Джейка, я нахожу нужные буквы.

– Джейк, в пятницу я поступила очень грубо, обозвав тебя. Прости меня за это. Специально ты бросил тогда машинку или нет – не важно. Произнесенное скорбление не имело никакого места. Надеюсь, мы все забудем и больше не будем повторять подобные безрассудные ссоры. Еще раз прости… – с этими словами я уселась назад и тут же полоснула образовавшуюся сухость во рту порцией сока.

Обрати я тогда внимание на своих, можно было бы сделать вывод о том, что вид у родителей и брата, мягко говоря, странный. На их лицах читались легкие нотки тревоги, удивления и легкого недоверия.

– Что ж… мы очень рады, что ты все поняла, – все еще пытаясь отойти от услышанного, сказала мама.

По глазам моего брата можно сделать вывод о том, что такого исхода он точно не ожидал. Да что там он, я сама никогда бы не подумала, что способна опуститься так низко просто для того, чтобы провести грядущие каникулы не как узник.

– Я прощаю тебя… – со стеклянным взглядом произнес наконец Джейк.

– Надеюсь, и впредь твое дружелюбие не оставит ваших отношений. Мы всё-таки семья и должны держаться, как одно целое.

– Ооочень на это надеюсь, – подхватываю я и треплю Джейка по голове.

Мама улыбается.

– А как это упасть в обморок? – опомнившись, вдруг решил спросить меня Джейк.

– Ну, это как полет в невесомости, только он тебе снится.

– Круто!

Я улыбаюсь снова.

– Поверь, уж лучше этого не испытывать.

Еще какое-то время общение и смех занимают собой каждого за столом… Я, Джейк, мама… Ну, почти всех. Лишь отец притих. Он не промолвил ни слова после моих извинений. Но так даже лучше. Говорить у него не шибко хорошо получается: стоит открыть рот, как мое настроение тут же падает ниже плинтуса.

Уставившись на меня через мутные стекляшки своих очков, символическая глава семейства вынашивала что-то токсичное в уме. Он словно пытался угадать, что я задумала.

– Ричард, а ты чего без лица? – к моему сожалению, обратилась мама к отцу, заметив его холодность. – Что-то случилось?

– Да так… мне кажется, что все эти извинения фальшивы. Сара, наверное, считает себя самой умной, полагает, что никто не поймет, чего она на самом деле добивается.

– О чем ты? – вопросительно посмотрев на отца, встрепенулась мать.

– Она, очевидно, хочет поехать на озеро и не важно, какой ценой. Прослушанные нами извинения сейчас не стоят ничего…

– Что ты такое говоришь?

– А ты сама посмотри…

Все в очередной раз за обед устремляют свое внимание на меня, отчего лицо краснеет. Я ничего не могу с этим поделать, и беспомощно осознаю, что с каждая секунда промедления будет стоить мне доверия…

– Это неправда. Да, я очень хочу поехать со своими друзьями, но извиняюсь я отнюдь не по этой причине.

– А по какой же? – съехидничал отец.

– Просто, потому что я поступила не правильно….

– Но почему ж…

Очередной вопрос отца неумолимо затушили:

– Ричард, прекрати. Я верю нашей дочери.

– Но Гвен…

– Больше ни слова. Мне хватило пятницы. Давайте просто посидим молча.

Отец вскакивает из-за стола и уходит в другую комнату. И на этот раз его вид успокаивает моего внутреннего демона справедливости: сломленный, поверженный, разбитый собственным творением.

Непривычно видеть его в таком состоянии. Глава любит чувствовать себя хозяином всего, но на этот раз поражение неотвратимо. Мне приятно, как никогда. Человек, желавший разрушить мне каникулы, в конечном счёте только и испортил, что свою репутацию да настроение. Мама впервые за долгое время вступилась за меня, и это очень необычное чувство, на которое со стороны семьи редко приходится надеяться…

***

Оставшееся время до сна скоротечно улетучилось за чтением и болтовней с Никой. Кстати, я без ума от литературы, в которой главные герои «сильные и независимые», потому что стараюсь представить себя на их месте, впитать их эмоции, черты характера. Уверенные люди, которые не боятся мечтать, не боятся жить на полную катушку, герои комиксов и фильмов – все они недосягаемые фантомы моих душевных волнений.

Ужин прошел без особых происшествий – вот только на этот раз без отца. Тот решил поесть в своей комнате, что показалось мне весьма удачным решением. В дебрях души я все ещё надеялась на то, что мама одобрит поездку с друзьями, не дав своей дочери сгнить в деревне: просто не разбудит меня, оставит на столе записку, в которой объяснит, что я заслужила этот отдых.

Знаю, все это звучит как полнейший бред, но всегда хочется верить в лучшее.

Уже лежа кровати, я поддалась воздействию сильнейшей головной боли. Выключив свет и приоткрыв окно, я пыталась игнорировать ее, но все попытки заснуть стали тщетными. Боль не позволяла сомкнуть глаз, а таблетки ещё и ухудшили ситуацию. Я сильно вспотела. Заснуть получилось далеко в четвертом часу утра, и всю ночь мое сознание находилось в бреду. Снились люди, небо и самолетный гул. Несколько раз я вскакивала, потому что казалось, точно я падаю с огромной высоты, но из раза в раз глаза закрывались, дублируя сон.