Текст книги "Мгновения любви (СИ)"

Автор книги: Sиничка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== 28. Аспирантка ==========

Вадиму всегда нравились её волосы – длинные густые чёрные, их приятно гладить, запускать в них пальцы, наматывать на кулак во время секса, когда он брал Сашу сзади, а она гортанно стонала, выгибаясь ему навстречу. Вот и сейчас она стояла перед ним на четвереньках, а Вадим, тяжело дыша, почти задыхаясь, имел её, то замедляя, то наращивая темп. Сегодня всё давалось мужчине откровенно тяжело, он порядком устал, сердце колотилось как бешенное, его гулкие удары почти заглушали стоны Саши, когда она, комкая в ладонях простынь, выкрикивала его имя. На лбу Вадима выступили капли пота, в ушах раздавался гул крови, а сердце, словно мотор старой машины, гулко билось в грудной клетке. Перед глазами плыло. Только бы не умереть во время процесса, мелькнула у Вадима мысль, но вот, наконец, он почувствовал, что скоро закончит. Мужчина ускорялся, то почти наваливаясь на Сашу, то отклоняясь от неё, желая скорее закончить и отдохнуть. Приближенный быстрыми движениями, завершающий миг накрыл Вадима, и тот, наконец, выдыхая и почти рыча, кончил, отработав очередной дорогой презерватив.

Чувствуя, что уже всё, Вадим, застонав, прижался к прохладной спине девушки, которая, за пару секунд до него издав удовлетворённый стон, распласталась на кровати, не обращая внимания на тяжесть мужского тела и что-то тихо бормоча, томно закатив глаза. По всему было видно, что ей хорошо.

Немного передохнув и почувствовав, что в состоянии идти, Вадим приподнялся и, аккуратно придерживая край резинки, вышел из девушки и направился в ванну, откуда вскоре вернулся и, подойдя к окну, тут же распахнул его настежь, впуская в душную комнату квартиры на час свежий майский воздух, пропитанный солнечным теплом и запахом сирени. Ему нужно было охладиться, восстановив дыхание и сердечный ритм.

С наслаждением вдыхая этот весенний аромат, Вадим вытащил из кармана, висящего на спинке стула пиджака, пачку сигарет и с удовольствием закурил крепкую «балканку». Саша, тем временем, уже сама успела вернуться из ванной и накинуть на плечи широкий шёлковый халат, который соблазнительно обтянул её прелестную упругую грудь. Но Вадим так устал, что лишь скользнул взглядом по прелестям любовницы, не в силах видеть в них сейчас источник наслаждения.

Александра же, увидев в пальцах Вадима сигарету и уловив запах табака, сморщила крупный нос. Она не любила курильщиков, но закрывала глаза на привычку любовника, а сейчас, устроившись на кровати и вытянув длинные ноги, посмотрела на Вадима. По её взгляду мужчина понял, что она заметила его сегодняшние трудности, но что об этом думает, было непонятно по её безмятежному лицу и томному взгляду.

– Вы бы не напрягались так, – неожиданно произнесла Саша, когда Вадим, отвлёкшись, стряхнул с сигареты пепел. – А то ещё инфаркт схватите. – Она говорила вроде бы серьёзно, но мужчина не мог быть уверен, что она не шутит.

– Всё нормально, Саша, – ответил Вадим, чувствуя, что почти не врёт. Мир перед глазами перестал предательски кружиться, а сердце больше не норовило проломить рёбра. – Наверное, просто переработал. – Он улыбнулся девушке, но та, как будто не поверив, скептически изогнула бровь и возразила:

– Вы всегда перерабатываете, я знаю вас с моего первого курса. Думаю, вы просто стареете.

Вадим дёрнулся, как от пощёчины. Слова Александры больно задели его самолюбие, а в душе разлился гнев на молодую наглую аспирантку. Со злостью глядя на Сашу, Вадим проговорил:

– В таком случае, может быть вам, Александра Валерьевна, найти себе другого руководителя? – Он отвернулся от любовницы и сделал затяжку, с мстительным удовольствием впуская никотиновый дым в лёгкие.

Саша была хороша. Во всех смыслах. Высокая, крепкая, она была не только красива, но и умна. Когда она, будучи первокурсницей, выбрала для изучения тему, которую давно никого не интересовала, Вадим втайне думал, что девочка не справится и, как и многие до неё, выберет что попроще, но он ошибся. Упорная Саша ещё и поехала на практику, где, не зная отдыха, собирала материал. Тогда Вадим видел в ней только старательную студентку, даже не думая о том, что у них может быть нечто большее. А потом Александра сама пришла к нему в домик под ночь и, горячо дыша ему в губы, призналась, что влюблена в него ещё с начала семестра, когда Вадим начал вести у её курса пары.

Мужчина хотел было отправить наглую студентку прогуляться, но тут она взяла его ладони в свои. По телу Вадима словно пробежал разряд молнии. Прикосновения Саши разбудили в нём то, что сам он похоронил много лет назад – чувственность. Его жена не располагала к такого рода страсти, а молодая и игривая Саша с её восхитительными формами и лёгкостью нрава, была словно бальзам на душу.

И вот Вадим уже сжимал в объятиях Александру, которая была одного с ним роста, что лишь способствовало тому, что он и взял её прямо где был: на своём рабочем столе, сбросив широким движением руки на пол ноутбук и ворох бумаг, которые, словно белые листья, наполнили маленькую комнату.

Мужчина страстно расстегнул молнию спортивной куртки Саши, с удовольствием обнаружив, что она не надела лифчик, что позволяло ему насладиться зрелищем и ощущением её полной груди с тёмными ареолами крупных сосков. Сама же Александра, прерывисто дыша, запустила пальцы в его растрёпанные волосы, совершенно не сопротивляясь, когда Вадим резко прислонил её к стене, жарко целуя её приоткрытые губы.

Из приятных воспоминаний Вадима вернул недовольный голос Саши, которой надоело его долгое молчание:

– Вы что там, уснули что ли? – Она, нахмурив чёрные брови, одарила Вадима одним из своих фирменных убийственных взглядов, которые заставляли смутиться и одновременно ощутить неистовое желание прижать к себе непокорную девушку. Непокорную и непостоянную.

– Я думал. – Вадим даже не заметил, как прогорела его сигарета, пепел с которой упал мимо пепельницы серой крошкой, которую он движением ладони отправил в окно. Он затушил бычок и повернулся к Саше, которая не сводила с него внимательного взгляда карих глаз. – Ты вчера не брала трубку. – Он выразительно посмотрел на аспирантку, которая тут же изобразила непонимающий и невинный вид. – Где ты была? – Вадим, облокотившись на подоконник и подперев рукой голову, ожидал, что же Саша придумает.

Она не стала врать и честно ответила:

– Я была у парня. Да, да, вы не ослышались. – Девушка на секунду замолчала, словно собираясь с мыслями, а затем выпалила, как будто давно хотела это сказать: – Я выхожу замуж. За Женю из медицинского. Он приезжал как-то раз, вы его должны были видеть. – Она виновато посмотрела на Вадима, и этот её взгляд никак не вязался с самоуверенной прежде Сашей.

– Замуж значит, – хмыкнул Вадим. Он ожидал нечто подобное, но никак не думал, что так скоро. Ей же всего двадцать четыре года, куда торопиться? – Не выходи замуж, Александра, не твоё это. – Мужчина говорил так не от зависти и злости. Зная Сашу, он был уверен, что её тихого Женю скоро украсят ветвистые рога.

– Но вы же женаты, – развела руками аспирантка, словно стараясь скрасить негативный эффект от новости. – Приходится с малышнёй нянчиться. – Она попыталась улыбнуться, но получилось у неё не очень.

Вадим видел, что что-то гложет его любовницу, но никак не мог понять, что именно.

– Ты его любишь? – Ему важно было знать, что он отдаёт свою девочку в хорошие руки.

– Да. – По Саше было видно, что она не врёт, но и на полную правду её ответ не тянул.

Он кивнул ей и вытряхнул из пачки сигарету. Последнюю. А жаль, подумал Вадим. Он чувствовал, что курить вскоре он станет больше. А ведь он почти бросил, и всё из-за этой вертихвостки Саши, которая всякий раз, когда он доставал сигарету, нудно говорила, что это вредно для здоровья. Не из-за её ли провокаций ему сегодня было плохо, мелькнула у Вадима мысль, на что он сам себе ответил – нет.

Надо смотреть правде в глаза. Он уже не молод. Даже очень. То, чего он так неосознанно боялся, произошло. Александра нашла себе молодого парня и выходит за него замуж. Что ж, по крайней мере, удачи он ей пожелает.

– Так сегодня была наша последняя встреча? – Глаза вдруг защипало, но Вадим сделал над собой усилие, подавив слабость.

– Возможно. – Саша уже почти оделась и держала в руках туфли на каблуке. На ней было любимое платье Вадима – синее из атласа. В нём она была почти королевой, особенно когда её прекрасные волосы чёрной волной струились по прямой спине.

Девушка обулась и уже почти вышла из квартиры, как вдруг остановилась и резко вернулась. Её большие карие глаза в обрамлении густых ресниц оказались напротив светлых глаз Вадима, а ладонь нежно легла на его рыжую с проседью бороду.

– Я всегда буду вашей, Вадим Андреевич, – прошептала Саша, целуя его. – И даже десять Жень этого не изменят!

========== 10. Моралист ==========

Комментарий к 10. Моралист

Жанры: Драма.

Предупреждения: UST. Отчасти.

Малиновский ― персонаж из работы “Ключи на столе”.

В прихожей маленького студенческого домика на стационаре «Тайга» было темно. Настя шла по большей части наощупь, слыша впереди себя задорный голос подруги Лены, которая, распахнув дверь жилой комнаты, скрылась внутри. Анастасия немного помялась на пороге и тоже зашла в домик. Всеми фибрами души девушка, зябко кутаясь в вязаную кофту, чувствовала его присутствие. Интуиция не подвела её ― в дверном проёме, ведущем в личную комнату преподавателя, неподвижно стоял Александр Владимирович. Даже в почти абсолютной темноте Насте было понятно, что мужчина на неё смотрит. От этого невидимого взгляда по коже девушки пробежали мурашки, заставляя тонкие светлые волоски на шее приподняться как будто от испуга. Мгновение помедлив, она нашла в себе силы сделать шаг в сторону своей комнаты, где продолжала, на самом пределе слышимости, греметь посудой Лена. Мелко выдохнув, Настя распахнула дверь и юркнула внутрь.

Сердце девушки должно было колотиться как бешеное, но продолжало биться в спокойном ритме, однако Настя вовсе не чувствовала себя спокойной. Она машинально перекинулась парой фраз с подругой, но вдруг почувствовала, как на неё налетел сильнейший порыв чувств, вызвавший сильное душевное волнение. Он был за дверью. Настя была уверена, что мужчина всё ещё стоит в тёмном коридоре и ждёт. Ждёт, когда она выйдет к нему. Всё существо девушки буквально кричало, надрываясь, чтобы она сделала это. Просто протянула руку, толкнула дверь и вышла во тьму. Не обращая больше внимания на Лену, Настя, нервно проведя по пересохшим губам кончиком языка, положила неожиданно похолодевшую ладонь на дверную ручку и, сделав два шага, вышла из комнаты.

Её глаза не успели привыкнуть к темноте после неяркого света лампы, но девушка, не обращая на это внимания, с мелко и часто бьющимся сердцем протянула руку во тьму. У Насти перехватило дыхание, когда её пальцы коснулись широкой прохладной ладони Александра Владимировича, хоть девушка и ожидала этого, уверенная на подсознательном уровне. Мужчина, бережно и осторожно держа в своей руке ладонь Насти, сделал шаг вперёд, наклонился и коснулся своими мягкими губами приоткрытых губ девушки.

Поцелуй длился всего несколько мгновений, а затем Анастасия, когда Александр отстранился от неё, быстро открыла дверь и вернулась в комнату. На её губах, всё ещё хранивших прикосновение мужчины, играла довольная улыбка. Она сделала это, ведь она обещала себе, что уж в эту поездку обязательно добьётся желаемого.

Когда девушка, забравшись под одеяло, лежала без сна, глядя в потолок, то продолжала улыбаться. Внутри неё всё пело. Малиновский целовал её! Насте даже не верилось в происходящее. Она подняла руку и скользящим жестом провела по губам, словно надеясь вновь ощутить поцелуй мужчины. В её груди медленно, но верно разливалось горячее желание вновь почувствовать всё то, что она пережила минуты назад.

Настя чувствовала, что Александр всё ещё стоит там, стоит и ждёт, что она к нему выйдет. Полностью отдавшись этому нестерпимо зовущему импульсу, девушка легко сбросила с себя одеяло и, тихо ступая, чтобы не разбудить подругу, влезла в тапочки и в очередной раз за эту ночь вышла из комнаты.

Она стояла на крыльце, вдыхая на удивление тёплый лесной воздух, пропитанный запахом листвы, мокрой земли и чудесной свежести, которую можно ощутить только на природе. Её голова слегка кружилась от обилия эмоций и кислорода, как вдруг она услышала, как скрипнули доски крыльца, и на улицу вышел Малиновский. Он встал рядом с девушкой, которая тут же развернулась к нему и, следуя зову сердца, прижалась к мужчине, запрокинув голову, чтобы различить в свете неверной луны черты его красивого волевого лица. Руки Александра обвили плечи и талию Насти, крепко прижимая благоговейно смотрящую на него студентку.

– Хочешь ещё? ― произнёс он, глядя сверху вниз на Настю и проводя ладонью по её по-мальчишески коротко стриженым волосам.

– Что? ― тихо выпалила Настя. В эти мгновения она была готова ради него на всё.

– Поцеловаться, ― был ей ответ.

– Да. ― Она даже не сомневалась в том, что хочет этого.

Александр наклонил голову и вновь поцеловал девушку, всё так же прижимая её к себе.

– Пойдём в домик, ― тихо проговорил он, проведя рукой по щеке Насти, отчего лунный свет, преломившись, блеснул в широком золотом ободке обручального кольца.

Сейчас Насте было всё равно, что Малиновский женат. Плевать. С женой он, по слухам, в плохих отношениях, тем более, что она не будет первой и, как это ни печально, не будет последней в списке тех, кто попался на крючок красоты и обаяния Александра Владимировича. И девушка, отбросив сомнения, прошла следом за мужчиной в его комнату.

Его поцелуи были страстные и жаркие, а прикосновения умелых пальцев опытного в любовных делах мужчины заставляли Настю дрожать и буквально умолять о продолжении. Она с замиранием сердца услышала, как лязгнула большая пряжка ремня, как резко свистнула молния на брюках Александра, почувствовала его горячее порывистое дыхание, когда мужчина склонился над ней, положив ладони на низ живота Насти, касаясь кончиками пальцев края её трусиков. Она ждала, что вот сейчас он рывком снимет с неё бельё, и всё случиться, как вдруг Малиновский замер и, помедлив мгновение, убрал руки с тела девушки и отодвинулся от неё, сев на край кровати, которая при этом протяжно скрипнула.

Ошарашенная таким поворотом событий Анастасия приподнялась на локтях и, устремив на Александра взгляд внимательных голубых глаз, спросила:

– В чём дело, Александр Владимирович? Это из-за того, что у вас нет презерватива? Я могу сходить попросить у парней. ― Она протянула руку, намереваясь коснуться плеча мужчины, но тот мягко отстранился. Растерянная и даже обиженная девушка, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, попыталась зайти с другой стороны и уже открыла рот, чтобы что-то сказать, как вдруг Малиновский сам заговорил:

– Не могу я так, Настя, просто не могу. ― Он повернул голову и посмотрел на девушку. Во взгляде его красивых карих глаз читалась мольба. И печаль, смешанная с желанием. ― Не могу так поступить с тобой.

– А что не так? ― удивлённо спросила Настя. ― Я же сама к вам пришла, вы меня не принуждали. Тем более, ― она чуть помедлила, собираясь с духом, чтобы это сказать, ― я бы хотела, чтобы вы были моим первым мужчиной. ― Она робко улыбнулась, порозовев от внезапно нахлынувшего смущения.

– Но почему я? ― казалось, что Малиновскому больно это говорить.

– Вы мне нравитесь, Александр Владимирович, ― осмелев, быстро заговорила Настя, боясь, что мужчина её перебьёт. ― Многие вас не любят, плохо относятся, но мне вы нравитесь. ― Она попыталась погладить его по руке, но мужчина отдёрнул пальцы, будто обжёгшись.

– Не надо меня жалеть! ― резко проговорил он, и Настя готова была поклясться, что видела в неверном свете настольной лампы слёзы в его глазах. ― Так ты просто хочешь меня? ― В его голосе послышались боль и обида. ― Без чувств и любви?

Настя, закусив губу и пряча глаза, кивнула. Любила ли она Малиновского? Она и сама не знала этого. Он поразил её сразу, как только она увидела его, когда Александр приехал на стационар. Высокий, широкоплечий, черноволосый и темноглазый, с уверенным взглядом властителя мира, Александр Владимирович гордо прошествовал к своему домику, даже не взглянув на стоявшую на крыльце Настю. У девушки тогда мелькнула мысль, что с этим человеком будут проблемы, и интуиция, как и всегда, её не обманула.

Первые три дня она желала ему медленной мучительной смерти, затем наступило успокоение, а после пришло и влечение, странное, смешанное с болью и страданием. Настя изо всех сил старалась подавить в себе зарождающееся чувство, без конца твердила себе, что Малиновский женат, и не стоит лезть в его семью, но он был так обаятелен, умён и так ненавязчиво ухаживал, что девятнадцатилетняя Настя, впервые вырвавшаяся из-под опеки родителей, совершенно потеряла голову. Но держалась, стойко держалась до того момента, когда они, встретившись случайно в городе, ехали вместе в автобусе, и Александр, сидя рядом с ней, взял её за руку, которую Настя, в порыве внезапно нахлынувших чувств, просунула под руку мужчины. В тот момент она пропала, да так и не выбралась.

― Я не знаю, ― тихо проговорила Настя. ― Не знаю, что чувствую к вам. ― Грудь словно сдавили невидимые тиски, а сердце сжала железная ладонь. ― Наверное, вы правы.

– Настя, ну подумай сама, ― продолжил Александр, завладевая разговором и беря свой любимый философский тон. ― Я старше тебя на десять лет. Это сейчас не заметно, но потом будет бросаться в глаза. Тем более, я женат. ― Он поднял руку с кольцом и повёл ей в сторону притихшей Насти. ― Видишь это? Я не хочу изменять своей жене.

У Насти вырвался нервный смешок.

«Ты уже изменил своей жене», ― хотела сказать она, но удержалась и вместо этого проговорила: ― Грош цена твоему кольцу, Саша! ― Она впервые назвала его на «ты» и по имени.

По лицу Малиновского скользнули явная обида и замешательство. Он знал, что Настя остра на язык, но такого от влюблённой девушки не ожидал. Анастасия мстительно ухмыльнулась, а затем, смягчившись, добавила:

– Неужели я тебе совсем не нравлюсь?

– Скажем так, ― немного помолчав, ответил Александр. ― Я тебя хочу, но моральные устои, принятые в обществе, не позволяют мне этого сделать. ― Пока мужчина говорил, он внимательно смотрел на Настю. ― Устраивает такой ответ?

– Вполне. ― К горлу подступили слёзы, но девушка усилием воли подавила рыдание. Она не собиралась плакать при нём.

– Вот и хорошо, ― чуть улыбнулся Малиновский. ― А теперь иди, не то Елена заметит твоё отсутствие.

Подтянув спортивные штаны и запахнув кофту, Настя встала с кровати и направилась к выходу. Чем она хуже других девушек, что оказывались в постели Александра Владимировича?

– А может быть, лучше? ― тихо шепнул девушке внутренний голос.

========== 17. Жуки и бабочки ==========

Комментарий к 17. Жуки и бабочки

Жанры: Флафф.

Рейтинг: PG-13.

Отблески свечей играли, искрясь, в стёклах, развешенных по стенам энтомологических коробок, заставляя переливаться ярчайшими оттенками, бесчисленные мелкие чешуйки на крыльях сотен жуков и бабочек, которые навеки застыли, наколотые на булавки, в коллекции насекомых ― деле всей жизни Алексея Коршунова.

Лана, закрыв глаза, медленно двигалась в такт негромкой музыки, которая неспешно лилась из колонок компьютера, и обнимала Лёшу, прижимаясь к нему всем телом, с наслаждением вдыхая запах его горько-сладкого парфюма, в который вплетались нотки свеч с ароматом яблока. Ей было хорошо, она, расслабленная и добрая, в маленьком чёрном платье, наедине с любимым мужчиной, была абсолютно счастлива.

Пальцами одной руки девушка перебирала коротко стриженные русые волосы Коршунова, а в пальцах другой держала тёмно-красную розу, которую изредка подносила к лицу, задевая при этом ушную раковину и скулу мужчины. Нежные лепестки мягко изгибались, касаясь лица Алексея, а от движения пыльца пересыпалась в бутоне, и терпкий запах розы ударял Лане в нос, отчего ей становилось ещё лучше, чем было.

На маленьком столике стояла полупустая бутылка из-под шампанского, а в бокалах задорно пускал пузырьки воздуха прозрачный напиток. Влюблённые неспешно кружили в медленном танце, словно утопая в море переливчатых крыльев насекомых. Тут были крупные жуки, с длинными изогнутыми усами или массивными причудливой формы рогами, были мелкие яркие златки, которые блестели бесчисленными оттенками золотого, сиреневого и зелёного. Были большие дневные бабочки, синие и голубые, цвет которых обусловлен не окрасом чешуек, а преломлением света, были пушистые ночные бабочки с толстыми тельцами, которых Лёша специально достал из резных деревянных шкафов на этот вечер.

Лана и Алексей неспешно танцевали, губы девушки порой мимолётно касались щеки мужчины, слегка шершавой из-за трёхдневной щетины. Лёгкая небритость ему шла, хоть и прибавляла возраста. Впрочем, Коршунов и так выглядел достаточно свежо и молодо. Когда Лана впервые его увидела, то дала ему не больше двадцати восьми. Как оказалось, она ошибалась. Отбросив подальше ненужную мысль о разнице в возрасте, девушка продолжала наслаждаться близостью любимого. Ведь с ним было хорошо, и это самое главное. Возраст ― лишь цифры в паспорте, не дающие никаких гарантий того, что у человека на душе. А на душе у Коршунова стояло вечное лето, наполненное пением птиц, шелестом листвы, смехом Ланы и стрекотанием бесчисленных насекомых в траве.

Думая об этом, Морозова нежно коснулась невесомым поцелуем виска мужчины, заставив того вздрогнуть от неожиданности. Мгновение спустя, Алексей слегка отстранился от Ланы и, внимательно глядя на девушку, спросил:

– Лана, что ты во мне нашла? ― Казалось, что этот вопрос вертелся у него на языке очень долго, что было странно для обычно несдержанного Коршунова, который говорил, что думал, уместно это было или нет.

– Ты мне понравился, ― просто ответила девушка, улыбаясь и с нежностью смотря в его серо-голубые глаза, в цвете которых проглядывала слабая гетерохромия, незаметная, казалось, никому, кроме самой Ланы. Лёша, по крайней мере, отказывался это замечать, утверждая, что уж он-то знает себя хорошо. ― Ты добрый, умный, интересный, с тобой приятно проводить время. Во всех смыслах. ― Её пальцы скользнули по краю воротника чёрной рубашки мужчины, легонько щёлкнув по пуговице.

– А что ты подумала, когда узнала, сколько мне лет? ― Коршунов ухмылялся, спрашивая это, но Лана чувствовала, что для него это очень важно.

– Боже, ему же почти сорок, умирать пора! ― передразнивая саму себя и смеясь, ответила Морозова, чуть отклоняясь назад.

– Ну, сейчас-то ты так не думаешь? ― усмехнулся Лёша, пропуская сквозь пальцы пряди тёмно-русых волос Ланы. ― Хорошо, что отрастила волосы, ― для придания своим словам веса, мужчина слегка потянул за локон, ― а то была похожа на мальчика!

– Но понравилась я тебе именно в образе, как ты говоришь, мальчика, ― лукаво улыбнулась Морозова. ― А это, знаешь ли, намекает!

Вместо ответа Коршунов привлёк к себе слабо сопротивляющуюся девушку и поцеловал её. Поцелуй был жаркий и влажный, а эмоции, казалось, захлестнули всё существо Ланы. Она порывисто подалась вперёд, отвечая на ласку мужчины, одновременно лаская руками его спину и перебирая тонкие волоски на открытой воротником рубашки шее, чувствуя, как под кожей неистово бьётся пульс.

Красивые, привычные к мелкой работе энтомолога пальцы Алексея, задирали, комкая, подол платья Ланы, осторожно поглаживая её бедро, переходя на ягодицы, чуть прикрытые кружевом белья. Мужчина, оторвавшись от губ Морозовой, перешёл на её шею, горячо дыша и уткнувшись носом в изящную ложбинку между ключицами девушки.

Когда Лане уже казалось, что скоро их ласки перейдут за грань поцелуев, Коршунов неожиданно остановился и, глядя блестевшими в свече огоньков свечей глазами на Морозову, спросил:

– Ты выйдешь за меня замуж? ― наконец-то Лёша говорил тихо, что скрадывало лёгкую картавость его речи.

– Да, ― произнесла, смаргивая непрошенную, прозрачную слезинку, Лана. Ей вдруг стало трудно дышать, а сердце, успевшее немного успокоиться после ласк мужчины, вновь забилось с утроенной силой. Как же долго она этого ждала.

Коршунов тем временем быстро подошёл к шкафу, порылся в ящике и достал оттуда маленькую белую коробочку. Вернувшись к Лане, которая даже зарделась от смущения и предвкушения, рассеяно теребя кончиками пальцев края лепестков розы, Алексей мягко взял в свою ладонь правую руку девушки и, оттопырив её безымянный палец, плавно, словно растягивая удовольствие, надел на него кольцо. Серебряное кольцо в виде витка спирали с цветком из трёх лепестков в форме крохотных сердечек и маленьким прозрачным драгоценным камешком в центре.

― Через полгода будет золотое, ― улыбнулся довольный собой Лёша. ― Пока что только вот это.

– Я подожду, ― тихо ответила Лана, порывисто прижимаясь к мужчине и чуть ли не сдавливая его в объятиях.

Ей было двадцать лет ― прекрасный возраст любви и надежд, времени было не занимать.

========== 37. Наташа ==========

Комментарий к 37. Наташа

Жанры: Songfic, Психология, Учебные заведения.

Предупреждение: Нехронологическое повествование.

Стрелка наручных часов неумолимо ползла к отметке «10». Альберт Мейер устало поднял глаза от экрана монитора и, чуть скосив взгляд, посмотрел на сидящую рядом с ним Наташу, которая, упорно делая вид, что совсем не устала, уже давно не слушала его, прибывая на грани сна и бодрствования. Её очки в чёрной пластиковой оправе сползли на нос, угрожая в любой момент упасть, а растрёпанные пряди светло-русых волос, выбившись из косы, рассыпались по плечам: Нехлюдова часто запускала в волосы пальцы, когда ей не удавалось, скорректировать данные или же «не шёл» текст.

В такие минуты Наташа была удивительно милой и доброй, не отпускала свои шуточки, не улыбалась задорно и дерзко, не смеялась дурацким смехом, когда Альберт с сарказмом отмечал её или чьи-то недостатки, или же просто рассказывал о чём-либо. Нехлюдова вообще была очень необычной девушкой и студенткой, за долгие тридцать лет работы в университете Мейер не встречал таких. Обычно студенты боялись его, редко ходили на лекции и предпочитали сдавать долги и обязательные нормы латыни другим преподавателям, но Наташа, словно бросив вызов всему студенческому обществу, первая подошла к нему и заявила, что хочет рассказать часть обязательного минимума. Наташа просто любила эпатировать публику, он это понял почти сразу, после того, как вдруг решил сам заговорить с ней.

Он позвал её на конференцию студентов, аспирантов и молодых специалистов вольнослушателем и был немало удивлён, когда Наташа пришла и, устроившись на первом ряду, не сводила глаз то с него, то с выступающих участников. А после конференции она подошла к нему и попросилась в подопечные. Альберт ожидал этого, но всё равно был польщён и даже улыбнулся довольной и несколько смущённой Нехлюдовой, и пригласил её на практику. С ним. Наташа поломалась пару недель и всё-таки решилась поехать.

На практике она имела вид лихой и придурковатый, без конца шутила, причём хорошо, прилежно выполняла свою работу, а вечерами, усевшись на кровать-нары и скрестив ноги, играла на гитаре «Мельницу» и «Арию». Мейер не был любителем этих исполнителей, но красивый и сильный голос Наташи пробирал его, заставляя сидеть до самого конца. Иногда она играла на вечернем костре, и тогда он, не обращая внимания на назойливых комаров, сидел и слушал, как поёт его любимая студентка. Только ли студентка? Мейер тогда вдруг с ужасом понял, что он, умудрённый жизнью и закалённый годами общения со студентами и преподавателями, немолодой уже мужчина, влюбился в юную маленькую Наташу Нехлюдову, которая продолжала ходить по стационару, петь песни и работать, упорно пересекаясь с ним.

Одному богу известно, каких усилий стоило Альберту не подавать виду, что Наташа ему небезразлична. Для приличия он даже придирался к ней время от времени, но когда аспирант Саша решил, по своей дурной привычке, оставшейся у него ещё со студенческой скамьи, приударить за Наташей, то Мейер сделал зарвавшемуся молодому человеку жирный намёк на то, что здесь, вдали от города, закон ― тайга, а прокурор ― медведь. И что медведей нет в округе на ближайшие двадцать километров, как и любого человеческого жилья. Саша намёк понял и, поныв, поорав и пожаловавшись на судьбу, отстал. Уехал в ночь в город. Альберт даже помахал ему ручкой вслед, с радостью подумав, что теперь-то Наташа точно его. И тут же одёрнул себя, обругав за такие мысли. Преподаватель и студентка ― что может быть пошлей и банальней?

Но, тем не менее, он делал всё, чтобы быть с ней рядом. Смотреть на неё, вдыхать запах её шампуня, изредка, будто случайно, касаться рукавом Наташиных плеч, забирать предметы из её маленьких рук, непозволительно долгое мгновение задерживаясь кончиками своих пальцев на её пальцах, огрубевших от работы. Альберт чувствовал себя героем мелодрамы, влюблённым дураком, но то, что происходило в его сердце, было самым чудесным за последние годы. То было поистине волшебное лето.

Так прошло два года, в течение которых чувства Мейера то затухали, то разгорались с новой силой. Он просто не мог спокойно смотреть на Наташу и всеми силами, стараясь не подавать виду, искал способы нагрузить её работой, чтобы она чаще приходила к нему. Когда перед ним замаячила перспектива очередной весенней конференции, то Альбер пространно высказался Наташе, что она просто обязана поучаствовать. Месяц-другой всё было тихо, а затем Нехлюдова пришла к нему, и начались трудовые будни.

Мейер, желая продлить время, проведённое с Наташей тет-а-тет, вредничал и придирался к работе студентки, заставляя её переделывать написанное много раз. Не единожды он видел, как она, плотно сжав губы и глядя на него влажными глазам, готова была сорваться, бросить ему в лицо листы черновиков с неудачными распечатками и закричать так, чтобы эхо отозвалось в пустынном коридоре: «подавись ты своей наукой, сволочь бородатая!». Или применить ещё какое, более крепкое ругательство, но всякий раз сдерживалась.

После была ещё одна поездка, прошедшая точно так же, как и первая, а затем наступила зима и время курсовой работы. За это время Мейер стал замечать, что отношение Наташи к нему изменилось. Она стала мягче, спокойнее, но вместе с тем импульсивней, начала совершать странные, порой нелогичные поступки, в которых чётко угадывались забота и внимание.

Мог ли он надеяться на взаимность с её стороны? Альберт был не настолько влюблён и глуп. Она молода и привлекательна, он сохранил крепость и даже не поседел, но ему уже пятьдесят восемь, а Наташе едва исполнилось двадцать один. Мейер реально смотрел на вещи. Что бы ни значило поведение Нехлюдовой, это не могла быть взаимность. Точно не могла. Да, она широко улыбалась ему при встрече, пыталась подкормить принесённым из дома или купленными в буфете вкусностями, махала ему рукой при встрече, балансируя на тонкой грани уважения и фамильярности. Но Алберт считал всё это лишь следствием проявления обычной человеческой симпатии, возникшей вследствие долгого общения. Не более.