Текст книги "Принесенное бурей (СИ)"

Автор книги: silverandviolet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

На этот раз Визерис резко развернулся, глядя ему в глаза. Его ноздри раздулись. Это не было приятным зрелищем.

– Конечно хотел, мейстер. Поэтому я здесь.

Лювин не отвел от него взгляда. “Он должен уж знать, что я могу отличить его ложь от правды”, – подумал он. Лампа моргнула.

– Прошу прощения, милорд, – поклонился он не совсем лорду.Хоть взгляд Визериса и скользнул к двери, мейстер не попытался удалиться. – Мне не следовало делать предположения.

– Нет, – рявкнул мальчик. – Не следовало.

Он снова вернулся к своему месту у окна. Лювин терпеливо ждал. Слова должны были прийти скоро, как всегда и бывало.

Понадобилось несколько минут, чтобы прошло раздражение Визериса, и как и ожидалось, вскоре его глаза заморгали. Он закрыл их и глубоко вздохнул. “Выпусти гнев, дитя”, – сказал ему мейстер шесть лет назад, когда он порвал книгу о северной политике Джейхейриса Законописца. “Выпусти гнев. Если его копить, он только ранит”.

– А если я хочу копить его? – этот вопрос озаботил мейстера. Мальчику было всего десять, и он задавал вопросы обо всем вокруг него. Леди Кейтлин устала от мрачности мальчика, а лорд Эддард не знал, что с ней делать. Это Лювину пришлось помогать ему пройти через это.

– Ты не хочешь копить его на самом деле, мальчик мой, – ответил Лювин. – Ты только хочешь знать, как это будет ощущаться. Все это хорошо, но очень часто случается, что наши желания становятся нашими кошмарами, продуктами зла.

Потом он прочитал ему историю о Штормовых Королях, о глупом короле Эрреке Дюррандоне, который пожелал выстроить стену вокруг своей столицы, и эта самая стена стала причиной его гибели в войне через несколько лет.

Теперь, в шестнадцать лет, мальчик стоял и смотрел, и думал о событиях, которыми не мог управлять. Сказки о Штормовых Королях больше не могли его отвлечь. Это почти пугало, то, каким настойчивым мог быть этот мальчик. Он напоминал Лювину группу школяров, с которыми он учился в Цитадели. Насколько он знал, многие из них уже умерли очень рано, или же уже готовились к смерти.

“Проклятье Семерым, если ты станешь таким же, мальчик”.

Как человека Цитадели, его заданием было советовать, учить, лечить. Но для Визериса он стал кем-то большим. Мальчик переживал, когда его только привезли в Винтерфелл, передав из рук одного лорда в другие, и оба этих лорда были молчаливыми и строгими людьми. Лорд Эддард был добр и великодушен, это так, но в конце концов, мальчик был ему воспитанником, не названным сыном и не его кровью. Возможно родство мальчика с Серебряным Принцем Рейгаром было причиной, по которой Нед Старк не знал, как вести себя с ним. Леди Кейтлин держалась с ним так же отстранено, как и от бастарда ее мужа, Джона. Иногда у Визериса оставались только библиотека, кабинет мейстера и сам мейстер.

“Странной бывает жизнь”, – подумал он. “В другой жизни этот мальчик жил бы жизнью королей, и Красный Замок был его домом, но в этой жизни…”

– Дейнерис написала мне.

Лювина отвлек от мыслей голос мальчика, на этот раз он был тише и спокойнее.

– Конечно же, она хотела пожелать вам удачи в новой главе вашей жизни, – последней главе, скорее всего. Визерис скоро станет братом Ночного Дозора, встав на защиту последней границы Вестероса, и на этом будет все. Как и в случае Лювина, Визерис никогда не принесет брачных клятв, не станет отцом детям, не будет владеть землями. Возможно, он станет лордом-командующим, но это будет самое высокое, чего он сможет добиться.

Фиолетовые глаза сверкнули, и мальчик фыркнул. Он поднял руку и раскрыл кулак, показав Лювину сжатый ком бумаги. Это оказалось письмом, которое Визерис развернул и прочитал:

– “Брат мой, я питаю надежду, что ты сотворишь великие деяния в своем служении долгу Ночного Дозора”. Я не шучу, мейстер, именно это написала мне моя девятилетняя сестра, – Визерис сжал письмо в кулаке и покачал головой. – Несомненно, мой возлюбленный кузен Станнис сидел рядом с ней, когда она писала это. Именно так он и говорил, как я помню.

Лювин вздохнул.

– Лорд Баратеон – названный отец леди Дейнерис. Скорее всего она попросила его о помощи, или его леди-жену.

– Названный отец, верно, – согласился Таргариен. – Но насколько я помню, ученые люди с цепью – вот кто учит писать письма. Кузен Станнис не мейстер, если только он не учился в Цитадели тайно от всего Вестероса.

– Нет, он не имел права вмешиваться в мою с Дейнерис переписку, – легкая улыбка скользнула по лицу Визериса. – Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, этот человек оказал бы огромную услугу всем Семи Королевствам, если бы принес присягу мейстера. Так многое было бы иначе.

Иначе, верно. Но к лучшему или к худшему?

– Лорд Баратеон спас вашу жизнь.

– Так говорят, – мальчик притоптывал ногой. – Но вот вопрос, почему? Зачем он это сделал? Что заставило его нарушить приказ и оказать милосердие?

– Честь, – легко ответил Лювин, как делал всегда, когда Визерис задумывался об этом. – Лорд Баратеон не хотел пачкать руки кровью невинных. Это было правильно, был на то приказ или нет.

В отличие от предыдущих разов, на этот раз Визерис был готов спорить. Он развернулся к Лювину, на его лице было абсолютное неверие, и он вдруг прекратил притоптывать ногой.

– Вы правда в это верите? – спросил он, подходя ближе. – Вы действительно верите, что этот человек что-то сделал бы не ради себя?

– Лорд Старк сделал бы.

– Лорд Старк… Другой.

Лювин не ответил. Визерис был, в конце концов, в том возрасте, когда верят в свои предположения, и отметают любые попытки возразить. Лучше было позволить мальчику вырасти и самому научиться отличать правильное от неправильного. В конце концов, он сам поймет, что выставлять злодеем человека, который защитил его и его сестру от смерти было бессмысленно.

– Но это неважно теперь, полагаю, – решил Визерис, все также глядя на Лювина. – Я никогда больше не встречу его, как и мою сестру.

В его голосе была горечь. Поколебавшись, Лювин сказал:

– Это необязательно. Дозор может сделать вас бродячим вороном, путешествующим по разным замкам Семи Королевств. В том числе и Драконий Камень.

Резкий смех раздался в ответ, и он снова начал постукивать ногой.

– И рискнуть гневом его величества? Нет, я так не думаю, мейстер. Я уеду теперь в Черный Замок и умру там. Так всегда и предполагалось.

В темноте не было видно, расстроен мальчик или зол. Возможно, и то, и другое, подозревал Лювин.

– Вы вините короля Роберта?

Визерис нахмурился, растерянный.

– Короля Роберта? Нет, он делал только то, что должен был, – его взгляд был далеким. – Не его.

– Лорд Станнис Баратеон делал то, что считал правильным.

– Конечно, мейстер. Конечно, – мальчик кивнул. – Но он мог сделать лучше. Он мог сделать меня лордом Драконьего Камня, а не Дени. Я старше, и я мужчина. Это было мое право.

Он снова отошел от Лювина, к тому месту, где стоял в начале, у окна.

– И все же не его я виню, не его одного.

Понадобилось немного времени, чтобы догадаться. “Почему я не подумал об этом раньше?”

– Вашего брата, – он угадал, не догадался.

Визерис немного кивнул.

– Его. Моего отца. Даже мою мать, по своему, за то, что не показала мне, каким он был человеком, пока не стало слишком поздно. Если бы только я мог что-то сделать… Что угодно…

– Осмелюсь сказать, это немногое бы изменило.

– Вы думаете, я не знаю?

“Ох, мой мальчик, почему ты так много думаешь?”

Они молча стояли вместе, когда-то бедняк из Простора и мальчик, рожденный принцем. Теперь он был человеком с цепью мейстера, а второй скоро должен был стать человеком Дозора. А может быть…

– Был ли у вас шанс обдумать то, что я предложил? – спросил Лювин.

– Еще нет. Есть… Люди, которых я хочу повидать на Стене. Возможно, тогда я смогу…

Люди, которых надо повидать. “А”. Лювину следовало ожидать. Эймон Таргариен, брат короля Эйгона Удачливого, все еще был мейстером Черного Замка, а сир Джон Коннингтон, близкий друг покойного брата Визериса, был там мастером над оружием. Часто шутили, что Стена стала теперь убежищем драконокровных и присягнувшим драконам, ведь сюда сослали и рыцарей Королевских Земель, а теперь Визерис, сам Таргариен, собирался присоединиться к своему предку

– Конечно.

В конце концов он выберет Цитадель. Годы наблюдений за Визерисом дали Лювину понимание характера мальчика, и он знал, что когда придет время, Черный Замок станет все скучнее и скучнее для него. И тогда предложение Лювина возьмет силу, и Визерис, который и так много времени проводил в библиотеке Винтерфелла, отправиться в Простор, ковать свою цепь. Лювин давал ему на это четыре года. Может быть пять, если его выберут рейнджером Дозора, как брата лорда Старка, Бенджена.

И хотя мейстеры ни к кому не должны чувствовать привязанности, Лювин почувствовал гордость за мальчика. Мальчика, который вырос у него на глазах таким одиноким, которого он вел через детство, полное неуверенности и сомнений. Мальчика, который теперь звал домом место, где когда-то никто не знал, как с ним обращаться. Те, кто подобрее, звали его воспитанником, но в основном он был заложником и угрозой. Но скоро, подумал Лювин, несмотря на то, что Ночной Дозор был в лучшем случае сборищем подвальных крыс, Визерис начнет новую жизнь.

И он не ожидал благодарности в ответ. Его долгом было служить и направлять, в конце концов. Он делал это, потому что ему нравилось. Поэтому его удивление было заметно, когда Визерис подошел к нему ближе, со значением глядя на него.

– Я… Благодарен вам, мейстер.

Лювин поклонился. Он не знал, знал ли сам мальчик, за что благодарит, но в любом случае, это было нечто большое. Он не так легко обычно делал комплименты.

Следующим утром многие жители замка собрались во дворе, чтобы попрощаться с юным Визерисом, в их числе были лорд и леди. Это было мрачное событие на самом деле, не такое как было бы для провожания второго сына лорда, явно не то, что ожидалось бы для наследника падшей династии.

Визерис взъерошил волосы юного Робба, наследника Старков, потом бастарда Джона Сноу, которого, как не удивительно, леди Кейтлин не стала прятать. То же он сделал для четырехлетней брыкающейся Арьи, которую твердо держала за руку мать, потом Брандона, который был младше ее на год, он стоял нахмурившись рядом с отцом.

– Ты ведь вернешься, да? – спросил мальчик. Бран, как с нежностью называли его, всегда с любопытством относился к Визерису, который хоть и не был ему братом по крови, но старшие дети всегда относились к нему так.

– Конечно вернется, Бран, – ответил Робб Старк. Он посмотрел на Визериса. – Ты ведь вернешься? Навестить нас, я имею в виду.

Визерис, казалось, словно разрывался на части. Он обменялся взглядом с лордом Эддардом, который коротко кивнул ему.

– Я постараюсь, – наконец согласился он.

Все, что еще он мог сказать, было прервано тихим плачем в стороне от леди Старк. Лювин видел, что это была Санса, маленькая леди, всего шести лед от роду. Ее брови были нахмурены, а слезы заливали лицо. Ее рыжие волосы, унаследованные от матери, рассыпались по ее платью, когда она рыдала.

– Но тебе только шестнадцать! Разве ты должен уезжать? – плакала она, и леди Кейтлин притянула ее к себе, утешая. Маленькая девочка была еще одним Старком, очарованным Визерисом, на самом деле иногда она настаивала, чтобы он читал ей сказки про принцев и принцесс, потому что он сам был принцем, как бы ее родители и септа не учили ее, что он больше не принц.

Визерису было явно неудобно, но он вздохнул, приближаясь к Сансе.

– Боюсь, что надо, маленькая Санса, – он взглянул на леди Кейтлин, ожидая разрешения, и затем погладил щеку девочки. – Но как я сказал Брану, однажды я вернусь. Тебе бы этого хотелось?

Лювин задумывался, не напоминала ли Санса мальчику его сестру, юную леди Драконьего Камня. Возможно, поэтому он был так добр к детям Старков, в особенности к девочкам.

Затем Визерис сказал Роббу и Джону Сноу, что он научит их новым приемам от мастера над оружием Стены, когда вернется, что тут же утешило мальчиков. Конечно, здесь у него был дом. Если ему когда нибудь захочется нарушить скуку Стены и отправиться на юг, чтобы ковать цепь, он сможет навестить их вместе с Бендженом. Брат лорда Старка навещал их один раз за свои четыре года на Стене. И конечно он навестит их снова.

Лорд Старк отвел его в сторону, для личного разговора. Лювин знал, что Эддард говорил с ним о прошедших девяти годах, упоминал короля Роберта и принца Рейгара, возможно, сира Джона Коннингтона из Черного Замка. Это была настоящая прощальная речь. Визерис и лорд Старк были сдержанными людьми, что хорошо отразилось на заложнике, когда он закалился.

Наконец они закончили, и Визерис медленно сел на коня рядом с Толстым Томом, который должен был проводить его к Стене. “И вот и все. Глава на самом деле кончена”. Винтерфелл будет другим без мальчишки Таргариена – Лювин знал, что все собравшиеся думают именно так, когда Визерис выезжал за ворота. Через некоторое время он превратился в точку, все меньше и меньше с каждой секундой.

========== Уилл ==========

– Надо бы поворачивать, – встревожился Гаред, когда леса вокруг них начали темнеть. – Одичалые мертвы.

Визерис Таргариен словно не обращал на него внимания.

– Возможно… – замолчал он, оглядываясь вокруг, словно искал причину уйти.

Но Гаред знал, что это было не так.

– Мертвые мертвы, – сказал он. – Нечего нам делать с мертвецами.

Таргариен фыркнул.

– Так ты думаешь, что они мертвы? Так докажи мне это, – заспорил он.

– Уилл их видел, – стоял на своем Гаред. – и если он говорит, что они мертвы, других доказательств мне не нужно.

Уилл знал, что рано или поздно его втянут в разговор. Он бы предпочел, чтобы это случилось позже.

– Моя мать говорила, что мертвые не поют, – сказал он.

Таргариен покачал головой. Было ясно, что ему мало было дела до слов матери Уилла.

– Что-то можно узнать и у мертвых, – заметил он. Он прищурился глядя на Уилла. – Расскажи мне опять все, что видел. и ничего не упускай.

Уилл был охотником до того, как присоединился к Ночному Дозору, точнее браконьером. Вольные всадники Маллистера взяли его на месте преступления в собственном лесу Маллистера, когда он свежевал маллистеровского оленя, так что ему оставалось или надеть черное, или расстаться с рукой. Никто не умел красться по лесу тише Уилла, и черным братьям недолго нужно было, чтобы обнаружить этот его дар.

– Их лагерь в двух милях отсюда, за тем утесом, у самого ручья, – сказал Уилл. – Я подошел так близко, как осмелился. Там их восемь, мужчины и женщины. Детей я не видел. Их поставили у скалы. Снег уже хорошо их покрыл, но я все же разглядел. Никакого огня, но кострище еще хорошо было видно. Никто не двигался. Я следил долго. Живые так смирно не лежат.

– А… А кровь?

– Ну, нет, – признался Уилл.

– Оружие? Мечи, топоры, луки?

– Несколько мечей, пара луков. У одного из них был топор. Выглядел тяжелым, с двойным лезвием, грубый кусок железа. Он лежал на земле рядом с ним, прямо у руки.

– Ты видел, как располагались их тела?

Уилл пожал плечами.

– Двое сидели у скалы. Большинство лежали на земле. Словно упали.

Он был уверен, что они были мертвы. Особенно женщина на железном дереве, полускрытая в ветвях. Уилл особенно позаботился, чтобы она не увидела его, а когда подобрался ближе, обнаружил, что она не шевелится. Вспомнив это, против своей же воли, он поежился.

Таргариен буравил его взглядом.

– Ветер, милорд, – объяснил Уилл. – Пробирает до костей.

Сереброволосый юнец кивнул. Он был их командиром, и довольно хорошим, но Уилл никогда не мог избавиться от чувства, что его следует опасаться. Взгляд Таргариена был пристальным и подозрительным, совсем как у сира Джона Коннингтона там, в Черном Замке. Уилл даже подумал бы, что они на пару тренируются так смотреть, но на самом деле, эти двое испытывали друг к другу неприязнь.

– Эта какая-то чепуха, – сказал Таргариен Гареду. – Говоришь, они мертвы, но ничто не могло их так убить.

– Это мороз, – с холодной решительностью ответил Гаред. – Я повидал, как люди замерзают до смерти прошлой зимой, и до того, когда был мальчишкой, тоже. Все говорят о снеге в сорок футов глубиной, как ледяные ветра дуют с севера, но настоящий враг – холод. Он подкрадывается тише, чем может даже Уилл, и сначала ты дрожишь, да стучишь зубами, топаешь ногами и мечтаешь о согретом вине и горячем огне. Но он обжигает. Ничто не обжигает так, как холод. Но только вначале. Потом он проникает внутрь, и заполняет тебя, и спустя время у тебя уже нет сил с ним бороться. Проще просто сесть и заснуть. Говорят, в конце уже не чувствуешь боли. Сначала ты слабеешь,хочешь спать, потом все начинает размываться, и ты словно падаешь в море из теплого молока. Тихо и мирно.

– Да, да, да, – Таргариен начал терять терпение. – Так говоришь, что это холод, так?

Гаред кивнул, непоколебленный раздражением юнца. Он был стариком, уже давно за пятьдесят, и для него южные лорденыши, вроде Таргариена, цвели только летом, а зимой чахли.

– Раз Гаред говорит, что это холод… – начал Уилл.

– Ты вроде бы стоял на этой неделе несколько вахт, Уилл, – угадал Таргариен. – Расскажи-ка, каким тогда тебе казался холод? Какой была Стена, когда ты ее видел?

Уилл внезапно понял, к чему тот вел.

– Стена… Она плакала, милорд, – он нахмурился. – Они не могли замерзнуть. Не могли, раз Стена таяла. Было недостаточно холодно.

Таргариен кивнул.

– Вот именно, – сказал он, разворачиваясь к Гареду, который приподнял капюшон и нахорохорился. – Что на это скажешь?

Гаред отвернулся.

– Значит… Значит их убило что-то другое.

– Замечательно, – кивнул Таргариен. – И когда лорд-командующий спросит, что именно, что ты скажешь ему, старик?

На это ответа не было. Таргариен выглядел довольным.

– Значит все так, как я сказал. Они еще могут быть живы, эти одичалые, – он повернулся к Гареду. – А ты разузнаешь, что с ними случилось.

– Э-э-э… Разведка, милорд? – заикался старый рейнджер. Было понятно, что он не хотел идти. Гаред сорок лет провел в Ночном Дозоре и не привык, чтобы ему указывал лорденыш в изгнании. Но все же было еще что-то. Под его раненой гордостью Уилл чувствовал что-то еще. Он ощущал это, напряжение, похожее на страх.

Уилл испытывал такое же беспокойство. Он был на Стене четыре года. В первый раз, когда его отправили за нее, старые сказки вспомнились ему, и кишки его обратились в воду. Потом он над этим смеялся. Теперь он был ветераном сотен вылазок, и темная чаща, которую южане звали Зачарованным Лесом, больше не пугала его.

До сих пор. Как бы не была нелепа история с мертвыми одичалыми, было в этой тьме что-то, заставлявшее подниматься волосы на затылке. Девять дней они ехали, на север, северо-запад, снова на север, по следам банды одичалых. Каждый день был хуже предыдущего, а сегодняшний был хуже всех. Холодный ветер дул с севера, и деревья дрожали, как живые. Весь день Уилл чувствовал себя так, словно кто-то следил за ним, что-то холодное и непонятное, что не испытывало к нему склонности. Гаред тоже чувствовал это. Если и Таргариен это ощущал, то он это никак не показывал.

– Разведка, – согласился командир. Ему было на год или два больше двадцати, он был красив и задумчив, последний наследник падшей династии, что объединила Семь Королевств в одно. Уилл вырос, слушая сказки о том короле или этом, но встреча с Визерисом Таргариеном сделала эти сказки ближе. Странно было думать, что в другом мире он мог бы стать королем.

– Уилл уже сделал это, принценыш, – заспорил Гаред.

– А я велю тебе повторить, Гаред, – холодно сказал Таргариен. И ничего с этим нельзя было поделать. Приказ был отдан, и честь велела Гареду повиноваться.

– Мы подождем тебя в лагере, – сказал Уилл. И на этих словах Гаред сердито ускакал, бормоча что-то под нос.

– И не возвращайся с пустыми руками, старик! – предупредил Таргариен вслед. Это заставило Гареда яростно обернуться. Капюшон закрывал его лицо, но Уилл мог разглядеть тяжелый огонек в его глазах, когда он смотрел на рыцаря. На секунду он испугался, что старик схватится за меч. Он был короткий и уродливый, его рукоять полиняла от пота, остри зазубрилось от частого использования, но Уилл все равно сомневался, что лорденыш сможет ему противостоять.

Наконец Гаред опустил взгляд.

– Хорошо, – сказал он под нос, и с этими словами скрылся вдали.

Пришла ночь, и Уилл с Таргариеном вернулись к месту прошлого ночлега, чтобы приготовить лагерь. Холод был неумолим, но Таргариен казался необеспокоенным, почти скучающим. Он разжег огонь и сказал Уиллу, что посидит на посту первым, но Уилл обнаружил, что никак не может заснуть. Он лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к зловещим звукам вдали, и вскорости командир это заметил.

– Так мало веришь в меня, Уилл, – раздраженно спросил Таргариен. – Думаешь, я не могу один стоять на посту.

– Нет, милорд, – быстро ответил Уилл. На самом деле, это не недостаток доверия заставлял его поглядывать на юнца, а то, что в свете огня он выглядел таким… обычным. В Черном Замке все старались держаться от него подальше, не говоря о нем, если только не требуется. Таргариен и сам держался наособицу, проводя все время на тренировочном дворе (но никогда не тренируясь с сиром Джоном) или же с старым, слепым мейстром Эймоном, про которого шептались, что он тоже изгнанный принц. Он почти что жил совсем другой жизнью, но все же он был просто Черным Братом на разведке за Стеной.

– Не надо лгать, – рявкнул он в ответ. – Я не тот командир, которого ты хотел здесь видеть, это я знаю. К счастью, скоро ты от меня избавишься, а я избавлюсь от тебя.

На секунду Уилл подумал, что он собирается дезертировать, но Таргариен не был бесчестным трусом, как был его отец. Что бы то ни было, все в Ночном Дозоре знали, что он вырос воспитанником лорда Старка из Винтерфелла, и понимал разницу между дурным и добрым. Не говоря уже о том, что его легко было узнать, Таргариена, и его попытки сбежать в любом случае провалятся.

Словно прочитав его мысли, человек перед ним раздраженно хмыкнул.

– Не надо так ошарашенно смотреть, Уилл, я не собираюсь дезертировать. Кем ты меня считаешь? Каким-то избалованным лорденышем? Если ты еще не знаешь, выбора у меня нет. Я буду служить или умру. Буду носить черное или саван. Но конечно, не думаю, что ты поймешь.

Но Уилл понимал. Служить или умирать. Это была теперь его жизнь, Черного Брата, но он знал, что бывший принц убьет его, если он это скажет. Поэтому он молчал, пока сон не одолел его, холодная ночь текла медленнее, чем ночи раньше, и Таргариену пришлось потрясти его, чтобы разбудить.

– Вставай, – сказал командир, мрачнее, чем когда разговаривал с Уиллом раньше. Уже рассветало, и оглянувшись, он увидел, что Гареда нет.

– Он не вернулся, да? – спросил он. Таргариен покачал головой.

– Не вернулся, – подтвердил он. – И теперь мы пойдем его искать, и этих его одичалых. И боюсь, так и надо было сделать с самого начала.

Про себя Уилл согласился. Или они оба должны были пойти с Гаредом, или же не посылать его одного вовсе, но Таргариен не стал бы его слушать. По крайней мере, теперь он понимал свою ошибку.

Они молча подъехали к утесу, где Уилл нашел одичалых, Таргариен был задумчив, а сам Уилл напряжен. Что-то здесь было не так, он знал это. Что-то не имело смысла. Что-то в холоде…

– Остановимся здесь? – спросил командир. Они подъехали к большому железному дереву, и его жеребец замедлился. Кивнув серебреволосому юнцу, он спешился.

– Лучше дальше идти пешком, милорд.

На лице Таргариена было неразличимое выражение, но он тут же соскользнул с седла и обнажил острый нож. Он оглянулся по сторонам, словно искал что-то, остановившись вскорости, когда увидел невдалеке кострище.

– Я так и знал, – тихо пробормотал он. Оглянувшись к Уиллу, он спросил. – Этого костра тут не было вчера, верно?

Трудно было вспомнить, если честно, но он сомневался, что он тут был. Уилл покачал головой.

– Как я и думал, – сказал Таргариен. – Похоже, Гаред сглупил прошлой ночью, и скорее всего, тем самым засветил свою разведку. Мормонт меня за это освежует.

Огонь мог выдать что-то, это он знал, но мог и привлечь к себе кого-то.

– Нет смысла плакать над разлитым молоком. Веди.

И они пошли через чащу, потом пошли вверх к невысокому холму, где Уилл нашел точку, откуда можно было наблюдать. Под тонким слоем снега земля была влажной и грязной, скользкой, усеянной камнями и корнями, о которые можно было споткнуться. Уилл не произносил ни звука, поднимаясь, и также молчал его командир за его спиной.

Большое страж-дерево стояло на вершине холма, там где оно и должно было быть, нижние его ветки начинались в футе от земли. Уилл скользнул под них, животом в снег и грязь, и посмотрел вниз на открывшуюся долину.

Его сердце остановилось в груди. Секунду он не смел дышать. Солнце светило вниз, освещая пепел кострища одичалых, покрытую снегом скалу, полузамерзший ручей. Все было как вчера, кроме одного.

Одичалые исчезли. На месте, где лежала груда тел, оставалось только одно, которое Уилл сразу узнал.

Гаред.

Он лежал лицом вверх, его руки были раскинуты, одна рука сжимала меч, меч, который был словно расколот чем-то острым, как лед. Никакой топор одичалых не мог такого сделать.

Он услышал, как Таргариен вздохнул за ним. Уилл понял, что он тоже это увидел.

– Ты был прав, – вздохнул он. – Великие боги, ты был прав, и Гаред был прав. Мы не должны были сюда приходить.

Это Уилл и так знал. На лице Таргариена была боль, почти паника.

– Нам нужно сжечь его тело и возвращаться к Стене. Лорд-командующий захочет это услышать, как и главный рейнджер. Все это очень нехорошо.

Через некоторое время они спустились вниз, с оружием наготове и настороже, но там ничего не было. Ничего, кроме Гареда, чьи руки и ноги были неподвижны и холодны. Уилл и Таргариен собрали костер так быстро, как только смогли, и положили его на него, когда закончили. Когда Уилл разжег огонь, командир осмотрел окрестности и останки меча Гареда. Он нахмурился, глядя на него, словно пытался заставить его выдать его тайны, но ничего не вышло.

– Что-то здесь не так, – задумчиво сказал он Уиллу. – Одичалые были здесь, ты сказал, но теперь они пропали. Гаред пришел сюда, и тут его тело, но не видно его ран, а его меч больше не меч. Все это похоже на… На сказки Старой Нен.

Уилл не знал, кто такая старая Нен, но не стал спрашивать. Таргариен рассмеялся. Короткий взгляд показал, что на его лице не было веселья. Он был явно взволнован.

Когда тело Гареда наконец занялось огнем, на лице Таргариена появилась торжественность.

– Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своём посту. Я – меч во тьме; я – дозорный на Стене; я – огонь, который разгоняет холод; я – свет, который приносит рассвет; я – рог, который будит спящих; я – щит, который охраняет царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после неё… И теперь его дозор окончен.

Оторвав взгляд от пламени, Уилл увидел, что Таргариен все еще смотрит в него, но на его лице больше не было торжественности. Он казался завороженным тем, как языки огня пляшут вверх и вниз. Вдруг он словно увидел самих Семерых в огне и резко отступил, напугав Уилла.

– Милорд? – позвал он командира. Визерис Таргариен выглядел так, словно увидел в огне призрак, но через несколько секунд собрался.

– Ничего, – прошептал он, качая головой. – Это ничего.

Но даже Уилл видел, что что бы это ни было, и как бы юнец не пытался это скрыть, стереть это из его памяти будет невозможно. И к несчастью, сколько бы расстояния не оставляли они между собой и скалой, как быстро не приближались бы к Черному Замку, невозможно было забыть, что тьма едва не поглотила их, как старого Гареда.

Его мать однажды сказала, что мир обретет конец в огне. Зеленым мальчишкой он широко раскрыв глаза слушал ее сказки о чудовищных созданиях, летавших в небе и сжигавших поля своим огнем. Он был убежден, что когда миру придет конец, то конец этот придет в драконьем дыхании и жаре, жаре столь нестерпимом, что он предпочел бы ему смерть. Теперь же, человеком Ночного Дозора, он уверился, что она ошиблась. Мир закончится не в огне. Их мир закончится во льду… И теперь, он знал, конец был близко.