Текст книги "Принесенное бурей (СИ)"

Автор книги: silverandviolet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Станнис Баратеон был мрачным человеком, которого Виллем еще не понял. При вопросе он заскрипел зубами и нахмурился.

– Вы сомневаетесь в моей чести, сир Уиллем? – спросил он в ответ. – Сомневаетесь, что я сдержу свое слово.

“Я сомневаюсь, что тебе позволят, что дадут это”, – подумал Уиллем, но не сказал это вслух. Вместо этого, он твердо ответил:

– Я просто хочу знать твои планы в отношении моих подопечных.

– Они теперь мои подопечные, сир, – снова нахмурился мальчишка. Он выглядел старше своих двадцати, если честно, под его глазами лежали тени, а волосы были такими редкими, что казалось, будто он лысеет. Он год провел под осадой Мейса Тирелла, и это было явственно видно. В любое другое время Уиллем пожалел бы мальчишку.

– Будь как будет. Я остаюсь тем, кто поклялся их защищать, и если дойдет до этого, буду защищать их ценой моей жизни. Я ценю свои клятвы больше кого-либо в мире, – на это Баратеон фыркнул. – И позволь мне сказать тебе, что принц Визерис был бы моим королем, если бы другого не захотела ее величество. Я хочу, чтобы они были в безопасности, он и принцесса Дейнерис. Моя королева думала, что ты ее кузен в момент предсмертного бреда, надеюсь, ты не воспользуешься этим.

Он остановился. Больше нечего было сказать. На самом деле, как не противно было признавать это Уиллему, он был полностью во власти мальчишки. Людей Баратеона было намного больше, чем солдат Драконьего Камня, и штормовые рыцари, особенно тот, рябой, следили за каждым движением Уиллема как ястребы. Если бы между рождением принцессы Дейнерис и прибытием неприятельского флота было больше времени, он бы воспользовался планом Монфорда Велариона и сбежал бы с последними Таргариенами в Браавос, но увы, погода им не помогла. Вместо этого он было здесь, связанный клятвами, беспомощный, в заложниках у мальчишки, который был всего-навсего бунтовщиком.

Баратеон обернулся и посмотрел Уиллему в глаза.

– Вы считаете меня вторым Тайвином Ланнстером? – резко спросил он. – Так? Думаете, я прикажу убить двух детей только чтобы расписаться в верности королю?

Он сморщил нос в отвращении.

– Я не мясник, сир, – сказал Баратеон. – Я верен моему королю и брату, верно, но также я верен своему слову и закону. Принц и принцесса не совершали преступлений. Они не заслужили наказания. Я взял их под свою защиту, и так и будет, пока они не достигнут совершеннолетия. Хотите вы этого или нет.

Баратеон держался твердо. Уиллем прищурился и резко ответил:

– Если ты думаешь, что твой брат отпразднует ваше возвращение в Королевскую Гавань с принцем Визерисом и его сестрой, то уж поверь мне, мальчик, ты ошибаешься.

– Я отлично знаю, какое празднование закатит мой брат, – рявкнул в ответ Баратеон. Он откашлялся, словно не должен был говорить этого, и твердо посмотрел на Уиллема. – То, что случилось с лордом Старком, было беззаконно, и Безумный Король заплатил за это. То, что случилось с леди Лианной, было беззаконно, и ваш принц Рейгар заплатил за это. Королева Рейла могла думать, что я мой отец в момент забытья, сир Уиллем, но я не стану отвергать клятву, которую я дал. Принц Визерис и принцесса Дейнерис не станут платить за преступления своей семьи. В этом я могу вас заверить.

Он был мальчишкой, помешанным на законах и правилах, понял потом Уиллем. Он восстановил порядок, давно покинувший Драконий Камень, наказывая преступников как положено, даже приказал кастрировать несколько человек из его армии, которым настолько понравились хорошенькие девушки драконьей крови, что они взяли их силой. Он отправил воронов всем лорда Узкого Моря, сообщая им о взятии Драконьего Камня и приказывая преклонить колено, или же встретить гнев узурпатора. Станнис Баратеон был братом ложного короля, и слишком часто слишком жестким для юного лорда, но Уиллем скоро понял, что если и было что-то, во что он по-настоящему верил, так это справедливость. Пока два последних Таргариена не сделали ничего беззаконного, они были в безопасности.

Но это не значило, что ему это нравилось.

Каждый день, что Уиллем проводил, словно тюремщик, охраняя детскую принцессы Дейнерис, он отгонял от себя мысли о мире, которого больше не было. Он отгонял мысли о мстительном Дорне и верном Просторе, которые могли бы помочь королю Визерису захватить его законный трон. Он отгонял мысли о том, как разбивает череп Роберта Баратеона, и как заставляет этих псов Старков и Ланнистеров страдать за их преступления. Да, может быть смерть Рикарда Старка и была не очень справедливой, но как насчет его высокомерного сына, угрожавшего жизни принца Рейгара? Как насчет его шлюхи-дочери, которая точно, наверняка сама раздвинула ноги перед принцем, надеясь заделаться королевской любовницей? Как насчет Тайвина Ланнистера, прикидывавшегося другом, но вместо этого разбил Королевскую Гавань до основания?Как насчет знаменосцев Ланнистера, которые изнасиловали принцессу Элию и убили ее детей? Как насчет этого скользкого Цареубийцы, который нарушил величайшую клятву из всех и хладнокровно убил своего короля?

Эйгон-Дракон создал Вестерос, он сотворил Железный Трон и объединил королевство под тенью драконьего огня. Только драконы могут сохранить Семь Королевств, думал каждый день Уиллем, глядя на маленькую принцессу. Только Таргариены, и эти олени глупы, если думают иначе.

Ему было всего четырнадцать, когда он сражался в Битве у Моста Вендуотер рядом с Эйгоном Невероятным и сиром Дунканом Высоким. Всего-навсего сквайр, и все же король приказал собственному мейстеру осмотреть его раны, прежде чем отправить его к королевскому гвардейцу. “Посмотрите сначала сквайра”, – сказал его величество, когда увидел раненого Уиллема по пути в лагерь.”Не желаю видеть, что он останется калекой из-за невнимательного лечения, мейстер. Он, может быть, и не королевский гвардеец, и даже еще не рыцарь, но он человек, как вы и я”.

Уиллем верно служил потомкам Эйгона Пятого с тех пор, уже почти пятьдесят лет, и ни разу он не посмотрел в другую сторону. Он был командиром Золотых Плащей одно время, потом мастером над оружием Красного Замка, а его младший брат Джонотор надел белый плащ. Его старший брат Лимунд несколько месяцев служил мастером над монетой во времена короля Джейхейриса. Теперь же от драконов остались только два беспомощных ребенка, а их родственники-изменники правили городом, который они построили.

Возможно, в этом была какая-то ирония, что Баратеоны и сами были потоками Эйгона Невероятного. Уиллем помнил принцессу Рейль, чьим именем узурпатор объявил о своих правах, помнил как сейчас. Она была маленькой девочкой, когда ее старшие братья и сестра нарушили свои помолвки и поженились по любви, и именно ей пришлось заплатить за ошибку принца Дункана. На самом деле, ее больше воспитывали Смеющийся Шторм и его жена, и она выросла больше Баратеон, чем Таргариен. Ее сын Стеффон был другом детства короля Эйриса, и король хотел сделать именно его Десницей вместо лорда Ланнистера, и так бы и сделал, если бы эта ужасная поездка не прервала его жизнь. Если бы отец узурпатора выжил, никогда не пришел бы день, когда поднимать флаг с трехголовым драконом над Вестеросом стало преступлением, а не обыденностью.

Братья Уиллема были теперь мертвы. Лимунд, благослови боги его душу, скончался за месяц до турнира в Харренхолле, а Джон отдал свою жизнь на Трезубце, рядом со старшими сыновьями Лимунда. Все, что осталось от дома Дарри, так это сам Уиллем, его младший племянник Реймен и племянницы Мария и Джейн. “И все потому что мы были верны истинному делу”.

Иногда он смотрел на принца Визериса и чувствовал сожаление. “Мне следовало тебя короновать. Я должен был воевать за трон, твой по праву”. Но Простор склонил колено, и Дорн должен был последовать за ним. Что мог сделать Уиллем? Он был лоялистом, и будет им до конца своих дней, но теперь он должен был быть верен последним словам покойной королевы, и надеяться, что дом Таргариенов будет жить… Чтобы сражаться дальше, возможно.

Его вызвали в комнаты, занятые Станнисом Баратеоном, через несколько недель после сдачи, чтобы обсудить предстоящую поездку в столицу. По замку ходили новости, что они отплывают на следующий день на рассвете, и это значило, что очень скоро решится судьба Уиллема. Уже и так достаточно ее откладывали.

Выбор был простым:

– Вы преклоните колено перед моим братом королем при всем дворе и останетесь живы, или не преклоните, и тогда умрете. Или отправитесь на Стену, если пожелаете. Там вы узнаете, что многие лоялисты Таргариенов уже носят черное, – сказал мрачный Баратеон.

Уиллем стоял, замерев.

– Смогу ли я поклясться защищать принца и принцессу? – спросил он.

Брат узурпатора хмыкнул.

– Преклоните колено, поклянитесь богами старыми и новыми, что никогда не поднимаете оружия против короля Роберта и его наследников, и можете оставаться на службе принцессы Дейнерис.

– Не принца? – спросил Уиллем, прищурившись. Что они задумали для него.

Станнис Баратеон настороженно посмотрел на него. Его взгляд скользнул к столу, разделявшему их, на котором аккуратно, в стопки, были разложены бумаги. Затем он посмотрел Уиллему в глаза.

– Охрана принца Визериса увеличена втрое, сир Уиллем, могу вас в этом заверить. Ему не причинят вреда, – сказал мальчишка, не отвечая на самом деле на вопрос. Может быть, у него случилась ссора с братом?

– И чего мне ждать для них в будущем, мальчишка? Не могу себе представить, чтобы Тайвин Ланнистер спокойно терпел, что принц Визерис жив, – сказал Уиллем.

Баратеон помрачнел у него на глазах. Он знал, что на кону. Внук Ланнистера должен был сесть на трон, который ему не принадлежал, и он не потерпит ничего, что будет угрожать его правлению. Наверняка, именно поэтому была усилена охрана принца – чтобы убийца, оплаченный золотом Утеса Кастерли, не подобрался к последнему наследнику мужского пола от рода Эйгона Завоевателя.

– Тайвин Ланнистер не посмеет ослушаться Десницу короля, – сказал Баратеон, хотя на его лице все же было заметно плохо скрытое сомнение. – Лорд Аррен собирается лично воспитывать принца Визериса, или же отправит его с лордом Эддардом Старком в Винтерфелл, а принцесса Дейнерис останется под моей опекой, – Баратеон поколебался. – Мы будем настаивать, чтобы ее провозгласили леди Драконьего Камня, и когда придет время, она выйдет замуж за наследника Роберта.

Уиллем обдумал это.

– Если принцесса Дейнерис станет леди Драконьего Камня, то что будет с принцем Визерисом? – спросил он. Баратеон разозлился на его тон и покачал головой.

– Когда он достигнет совершеннолетия, он наденет черное. Или, если ему захочется, выкует цепь в Цитадели, и затем наденет черное. На Стене у него есть родственник, насколько я знаю, служит мейстером. Если принц Визерис пожелает, он заменит его, когда он умрет.

Они собирались прикончить линию Таргариенов, раз и навсегда, позволив ей продолжиться через линию узурпатора. Уиллем хорошо понимал эту игру. Это была игра по правилам Ориса Баратеона. Как он убил Аргиллака Дюррандона и женился на дочери Аргиллака, так и Роберт Баратеон убил Эйриса Таргариена, а теперь собирается выдать маленькую принцессу за своего нерожденного сына.

Он оглядел лицо Баратеона. “Пес узурпатора, вот ты кто, пусть и немного более благородный, чем эти мерзавцы Старки и Ланнистеры”.

– Почему ты отдаешь принца Визериса, твоего воспитанника, напоминаю, на милость лорда Старка и лорда Аррена, ведь это не они поклялись защищать его? – спросил Уиллем. Что его больше всего злило, так это люди, которые понимали свой долг, но все же не исполняли его. “Ты восстал против своего истинного короля и помог уничтожить величайшую династию, что видел мир. Ты сказал последней истинной королеве, что защитишь ее детей, обещал мне, что им не будет вреда, а теперь отдаешь одного из них без сопротивления”

Баратеон заскрипел зубами, он делал это часто, и злобно посмотрел на него.

– Я делаю так, как мне приказали, сир Уиллем, – ответил он. – Как бы это не злило меня, лучше уж Эддард Старк или Джон Аррен, а не Тайвин Ланнистер. Или этого вы хотите? Чтобы вашего принца растили на львиной скале?

Уиллем усмехнулся.

– Я бы предпочел, чтобы он сидел на Железном Троне, мальчишка, но мы оба знаем, что этого не будет, – сказал он. Станнис Баратеон яростно уставился на него. – Что ж, я преклоню колено и останусь с принцессой, чтобы чтить свои клятвы, раз я единственный, кто собирается это делать.

Второй сын лорда Стеффона отвернулся, все еще скрипя зубами.

– Вы не единственный, – рявкнул он, махнув рукой. Этим жестом он разрешал ему уйти. Уиллем последний раз зло посмотрел на него и вышел из комнаты, рябой рыцарь, как всегда, следовал за ним.

Он вернулся к своему месту у колыбели принцессы Дейнерис, и увидел там того, кто был бы королем в другой жизни. Визерис Таргариен нечасто навещал сестру – это вызывало в нем воспоминания о смерти матери, но когда он приходил в детскую, он не отрывал взгляда от младенца, завернутого в красные пеленки. Принц почувствовал присутствие Уиллема даже не поднимая глаз.

– Сир Давос сказал, что завтра я поеду с кузеном Станнисом в Красный Замок. Вы поедете с нами, сир Уиллем? – спросил он, имея в виду Короткорукого, рыцаря-моряка из свиты Станниса Баратеона. Уиллем слышал истории, что этот человек был контрабандистом, который по-настоящему спас Штормовой Предел. Он не знал, что чувствовать от того, что принц королевской крови Таргариенов общается с преступником.

–Да, мой принц, – ответил Уиллем, злясь на то, что принц Визерис начал звать Баратеона кузеном. Это началось в ту ночь, когда королева Рейла обратилась к нему, как обращалась к лорду Стеффону, и хотя брат узурпатора всего только несколько раз молча поужинал с ними, это не настроило принца против него. “Кузен Станнис похож на Рейгара”, – прошептал однажды Уиллему мальчик. Серебряный принц был молчалив и сдержан, да, но на этом сходство заканчивалось. Хотя он не стал говорить это принцу Визерису.

– Дэни понравится в Королевской Гавани, ведь так? – задумался принц о сестре-младенце. – Я хочу показать ей все когда-нибудь, но она ведь слишком маленькая, да? Вы не знаете, там есть другие мальчики моего возраста, чтобы с ними играть? Сир Давос сказал, у кузена Станниса есть брат, которому столько же лет, как мне. Как вы думаете, ему нравится гоняться за кошками, как Рейнис…

Принц Визерис резко остановился, словно внезапно осознал реальность ситуации. Он быстро отвернулся от колыбели сестры, и его глаза наполнились слезами. “О, мой мальчик, мой бедный, бедный мальчик”, – подумал Уиллем, подходя к принцу и прикасаясь к его плечу. “Ты так много потерял в таком юном возрасте”.

– Идемте, мой принц, – тихо сказал он. – Возможно, вы с септой захотите сходить в Сад Эйгона? Вы ведь хотите, нет?

В конце концов, принц решил оставаться в своих комнатах. Он держал в руках корону матери и смотрел в окно, не небо.

– Вы думаете, матушка смотрит на меня, сир Уиллем? – спросил он дрожащим голосом. – И Рейгар, Элия, Рейнис и маленький Эйгон? И отец?

Уиллем сглотнул.

– Я верю, что да, мой принц. Они смотрят на вас и присматривают за вами. Защищают вас от… – от узурпатора и его псов. –… от тех, кто желает вам зла.

“Как и я, и к иным, чего хотят эти олени, я продолжу делать это до последнего вздоха.

========== Доран ==========

Джон Аррен был стариком. Это было первое, что заметил Доран. Лорд Долины и Десница узурпатора был высок, худ, хрупок, всегда казался усталым. И он был горд, верно, но большую часть времени он выглядел как так, словно на нем висели заботы сотни лордов и груз всех Семи Королевств.

И что было особенно жалким – это было правдой.

– Мои доводы просты, лорд Аррен, – сказал принц. – Скажите мне сами, почему мы должны склонить колено перед человеком, который ничего не сделал Дорну? Который обращается с нами, как с грязью под сапогами, который отказывается дать нам правосудие, которым клялся, когда восставал против Дома Таргариен?

Оберин поерзал на месте.

– Мой брат хотел спросить, почему мы должны становиться подданными человека, который захватил трон через трупы наших племянника и племянницы? Нашей сестры?

Аррен покачал головой. Рядом с ним сидел паук-изменник, которого Эйрис привез в Вестерос. Шелковым голосом он заметил:

– О, то, что случилось с принцессой Элией и ее детьми немыслимо, мои принцы. Король Роберт глубоко сожалеет об этом, но боюсь, все еще остается тайной, кто совершил это чудовищное преступление. Даже мои маленькие пташки… Даже они не могут летать везде.

Дорану хотелось накричать на него, и если бы он был слабее, он так бы и сделал. “Грегор Клиган. Амори Лорх. Вот. Что такого сложного, Паук? Тайвин Ланнистер, Роберт Баратеон. Все они. Вот, кто это сделал, словом ли или делом. Вот, кто убил Элию, Рейнис и Эйгона. Вот, кого я хочу видеть мертвыми”.

И все же, что-то в поведении евнуха лорда Вариса смущало его. Элия много рассказывала Дорану о мастере над шептунами, который, как оказалось, перешел со стороны Таргариенов к Баратеонам, как только смог. Но был в его глазах огонек, а на губах его улыбка, которые говорили что-то другое. “Во что ты играешь, Паук? На чьей ты стороне?”

Его брат говорил Аррену все, что чувствовал Доран. Оберин выглядел спокойно, но ярость блестела в его глазах, глазах змеи.

– Как интересно, – сказал он. – Весь Дорн знает имена этих… ублюдков, а наши великий десница и знаменитый лорд Варис и его великий легион пауков не в курсе. Не думал, что у узурпатора настолько слабый совет.

Варис развеселился:

– Как вам будет угодно, мой принц.

Лорд Аррен обдумывал ответ, но Оберин еще не закончил. Доран видел, как спокойствие пропадает с лица брата.

– Григор Клиган и Амори Лорх. Чьи это рыцари, лорд Аррен? А? Лорд Варис, может быть вы оповестите своего лорда, раз уж он в неведении.

– На службе лорда Ланнистера, – устало ответил лорд Долины и вздохнул. – Я заверяю вас, мои принцы, что лорд Тайвин не имеет никакого отношения к этим ужасным убийствам. Его знаменосцы действовали по своей воле, кем бы они не были. Просто нет доказательств…

– Лорд Аррен, вы казались мне разумным человеком. Благородным человеком, – перебил его Доран. “Ты дурак, если думаешь, что я куплюсь хоть на какую-то чушь, что ты извергаешь из своего рта. Или твоего шпиона”. – Я повторю мой предыдущий вопрос. Дайте мне причину, хоть одну причину, по которой я должен оставаться верным Железному Трону, и я обдумаю ее. Одна причина – все, что мне нужно.

Лорд Долины потерял дар речи. Варис смотрел с любопытством.

– Дорну будут выданы послабления податей, конечно же, – сказал Аррен. – Король Роберт упоминал уменьшение налогов, плюс особые привилегии, – его слезящиеся глаза обратились в сторону Оберина. – Король имеет право узаконивать тех, кто родился в стороне от брачной постели. Если вы захотите, будет сделано и это.

– Лорд Ренли Баратеон правит Штормовым Пределом, и насколько я знаю, он в возрасте принцессы Арианны. Мы можем заключить помолвку, если пожелаете, принц Доран.

Оберин прищурился и выпрямился в кресле:

– Пытаетесь нас подкупить, лорд Аррен? – он придвинулся к старому посланнику, так близко, что между ними почти не было расстояния. – Пытаетесь? Ведь так?

– Оберин, – предупредил его Доран. Как бы он не хотел сам задушить Аррена, с некоторыми вещами следовало разобраться. Его брат яростно оскалился и еще раз злобно оглядев Аррена вышел из комнаты. “Хорошо”, – подумал Доран. “Пусть знают. что мы не шутим”.

Когда тяжелая дверь затворилась за Оберином, Доран притворился, что вздохнул.

– Я приношу извинения за своего брата, милорды.

Лорд Аррен отмахнулся.

– Это неважно, – устало сказал он.

– Нам всем известна… дерзкая натура принца Оберина, – Варис покачал головой, притворяясь опечаленным. – Мы не держим на него зла за его скорбь о его леди-сестре.

На некоторое время в зале повисла тишина, и Доран оглядел оппонентов. Аррен, верный врагу, Варис, чья верность непонятна. Как бы он хотел, чтобы этого никогда не случилось. Он задумался, что бы случилось, если бы он просто закрыл границы Дорна и навсегда отделился от остального Вестероса, вместо того, чтобы выслушивать предложения мира от послов. Оберин предложил это, когда они получили известия о последних Таргариенах – тех, которые могли бы послужить орудиями добытия справедливости, но захваченные Баратеоном. Очень многие из его лордов считали это самым логичным вариантом с самого дня падения Королевской Гавани, в том числе Айронвуды. Но Доран медлил с принятием решения. “Не только о мести я должен думать, как бы я не жаждал ее. Дорн, мой народ, мои лорды, мой дом. Оберин, Мелларио, Арианна и Квентин. Ради них я не могу позволить себе ослепнуть от ярости”. И это было трудно, и это было слабо сказано.

– Мы слышали о падении Драконьего Камня, – наконец сказал Доран, нарушая тишину. Он давно испытывал по этому поводу любопытство. – И о том, что двое оставшихся детей королевы Рейлы живы.

Он не назвал их детьми короля Эйриса, и это вызвало огонек изумления в глазах Десницы.

– Принц Визерис и принцесса Дейнерис, верно, – сказал Десница,еще более ровным тоном, чем раньше. Доран подозревал, что на эту тему в окружении узурпатора спорили часто. Ведь ходят слухи, его собственный брат пошел против него. Плохое начало для новой династии.

– Лорд Станнис взял их на свое попечение, – сообщил Аррен. – Юный принц будет отправлен на воспитание на Север, к лорду Эддарду Старку, когда ему исполнится восемь.

Лорд Варис издал непонятный звук.

– Винтерфелл ему очень подойдет, – заявил он.

Доран подозрительно прищурился. “Значит, это будет Стена. Вот куда мальчик отправится, когда достигнет возраста?”. На самом деле, в этом был смысл: воспитать последнего Таргариена в суровой, тяжелой земле, чтобы подготовить его к суровой, тяжелой службе. Если бы он смог сбежать, возможно, Доран обдумал бы вариант сделать его королем, может быть, сделать Арианну его женой, чтобы Дорн получил королеву, которой его лишили, отобрав Элию. Но теперь не было смысла об этом думать.

– Понимаю, – признал Доран. Он никогда не встречал узурпатора, а тем более его младшего брата, но то, что он отказался предоставить Роберту трупы детей Таргариенов говорило в пользу Станниса Баратеона. Он был бы лучшим знаменем восстания, чем то, которое выбрали Аррен и Старк. “Если бы он атаковал Королевскую Гавань, Элия осталась бы жива”, – подумал Доран. Но боги были жестоки, и это оказался Тайвин Ланнистер.

Он думал об этом вечером того же дня, глядя в Теневой Город за Ветряными Стенами Солнечного Копья. Ветер колыхал влажный воздух, и Доран едва не вздрогнул, ощутив напряжение в нем. Город к западу от замка был полон жизни, бордели и пивные были полны людьми. Лавки мастеровых грудились вдали, в одних еще кипела жизнь, другие же уже были темны и молчаливы, словно крипта, в которой похоронили тело Элии рядом с обезображенными останками ее детей.

– Знак почтения от короля Роберта, – сказал Варис. Дорану захотелось его за это придушить. “Что ты знаешь о почтении, евнух? Что ты знаешь о долгах Дорна?”

Мелларио не пришла к нему тем вечером. Или это Арео Хотах спросил его, хочет ли он видеть миледи в этот вечер – Доран не помнил. Он не помнил, что он ответил, только то, что часами оставался у окна, глядя в бездну ушедших воспоминаний. О его матери, произведшей на свет милую, нежную девочку после того, что случилось с Морсом и Оливаром. О маленькой Элии, игравшей в Водных Садах с маленьким Оберином. Какой она выросла – полной нежной красоты, быстрого ума и хлесткого остроумия. Ее свадьбу с Рейгаром – когда титул “принцесса” получил другое значение. Рождение дорнийки Рейнис и валирийца Эйгона, гордость на лице Элии, когда она смотрела на эти чудеса, что она выносила в своем чреве. Ее дочь-принцессу, такую же, как она, ее сына-принца, который станет королем.

В его разуме повисла тишина, заглушая музыку, доносящуюся со двора внизу. “Который должен был стать королем”, – поправился Доран, осознав свою ошибку. “Но больше этого не будет”.

Но дорнийцы не мучаются долго над ошибками прошлого, не сожалеют. Они собираются с силами. И побеждают.

Таким нашел его брат: спокойным, мрачным, погруженным в мысли. Стражники были предупреждены, чтобы никого не пускали к нему без соизволения, но Оберин всегда был исключением. Он был яростным, горячим, полным жажды мести – и все же Доран знал, что он был еще и умен, ведь он почти выковал цепь в Цитадели, к тому же он был коварен, знающим толк в ядах и заговорах, настолько искусным, что Доран рядом с ним был всего новичком. Его брата всегда с радостью ждали в комнатах принца. Но вот гость, с которым он пришел…

– Уже поздно, – холодно сообщил Доран. – Наш… разговор можно продолжить завтра, лорд Варис.

Евнух хихикнул, но не ответил. Вместо него заговорил Оберин:

– Брат, ты должен это выслушать! Долгие годы в Дорне не слышали новостей лучше. Мы были дураками, надеясь на Визериса, когда… Нет, лучше тебе услышать самому. Мы получим нашу месть.

В змеиных глазах Оберина светился огонек. Варис казался развеселившимся, молчаливым, но на его устах играла легкая улыбка. “Чего ты хочешь, Паук? Что такого ты сказал, что так обрадовало Оберина? Во что ты играешь?”.

Доран вздохнул. “Я выслушаю его”.

– Говорите, лорд Варис. Рассказывайте.

– О, – послушался Варис. – Конечно, мой добрый принц.

И он заплел ее – паутину шелковых слов, обрываемую резкими замечаниями Оберина и собственным хихиканьем Паука. Хорошо заплетенную историю, это Доран мог признать. “Да это же просто песня”, – усмехнулась бы Элия. И это была просто песня. Подмененный принц, которого все королевство считает мертвым, оказывается живым, и вот он возвращает королевство, отобрав его у тех, кто узурпировал его трон. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Доран колебался, не желая верить евнуху.

– Простите, что я не верю вам, лорд Варис, – сказал он, когда история была закончена. Оберин попытался вмешаться.

– Доран…

– Брат, подумай об этом как следует. Элия, которую я… знал… – он поколебался. – Элия Мартелл никогда не обрекла бы на смерть свою дочь, обезопасив своего сына. Она не была такой.

– Это не было намерением принцессы Элии, мой принц, – заверил его Варис. – Принц Эйгон – или это его величество теперь? Так вот, добрая принцесса просто оценила безопасность ее сына выше. Я должен был помочь принцессе Рейнис и ее матери бежать из Королевской Гавани, если бы Ланнистеры оказались врагами, а не друзьями, но увы…

Паук печально покачал головой.

– Но этого не случилось, – закончил за него Доран, холод в его голосе оставался прежним.

– Этого не случилось, – согласился Варис.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только звуком шагов Оберина. Доран перевел взгляд на евнуха, изучая его. “Неужели Паук действительно обладал благородством? Что мальчик, которого я похоронил рядом с моей милой сестрой, был всего-то сыном дубильщика, купленным в Вонючей Канаве за кувшин арборского золотого, что настоящий Эйгон Таргариен – Шестой его имени, подлинный король андалов, ройнаров и Первых Людей был жив?

Часть Дорана отчаянно желала, чтобы это было правдой. Но другая, более здравомыслящая, нашла дюжину аргументов против.

Он посмотрел на ложного посланника. Человеку, который торгует секретами, доверять нельзя.

– Если все так, как вы сказали, – озвучил свою мысль Доран, – то что вы планировали? Что, по-вашему, следуем нам сделать, чтобы посадить на трон Эйгона? Какова роль дома Мартеллов в этом… И ваша, раз уж на то пошло?

– Я рад, что вы спросили, принц Доран, – улыбнувшись, ответил Варис. – Очень рад.

========== Джонелль ==========

Ее серебряный плащ невесты развевался на ветру, когда Джонелль шла к сердце-древу, взявшись за руку ее лорда-отца. Она чувствовала на себе взгляды сотни глаз: северные лорды и южные леди, прославленные рыцари и юные сквайры. Ее родственники и будущие родственники. Их взгляды пронзали ее, изучали и разглядывали, и они смотрели, затаив дыхание, ожидая ее ошибки. “Я этого не хотела!” – хотела она закричать. “Я хотела стать леди Сервин через много зим, выйти замуж за человека ниже меня, согласного взять мою фамилию, согласного позволить мне править. Я никогда не хотела замуж за вашего южанина!”.

И все же, Клей все испортил. Джонелль не сердилась на самом деле на своего брата за его рождение, но все это было из-за него: теперь она больше не была наследницей своего отца, и теперь ей пришлось выйти замуж за несеверянина, и это ее тетя, а не мать, помогала ей одеваться к свадьбе.

“Матушка”, – отчаянно подумала она. “Я знаю, ты молилась Семерым, но теперь мне больше всего хочется, чтобы ты стояла здесь, у сердце-древа, и видела, как я произношу свои клятвы. Покажи мне, что ты есть, несмотря на смерть на родильном ложе. Подай мне знак, что ты еще со мной”.

Но к ее разочарованию, древо молчало.

– Кто идет? – раздалось вместо этого. Это был голос человека, которого она должна будет называть своим лордом-мужем. – Кто идет предстать перед божьим ликом?

Она испытала облегчение, узнав, что Станнис Баратеон не стал настаивать, чтобы церемония прошла перед лицом Семерых. Хотя Джонелль вырастили в знании обеих религий, она всегда предпочитала церемонии в богороще изысканным церемониям в септе. Ее кузен Вилис женился перед септоном, как она помнила, и это была очень длинная и цветистая церемония. Из уважения к вере леди-матери, она промолчала. Если бы лорд Станнис пожелал, чтобы его свадьба была похожа на свадьбу Вилиса, она бы тоже промолчала, но это не значит, что ей бы это понравилось.

Так будет быстрее и проще, подумала Джонелль. Без тысяч клятв, которые люди редко исполняют.

Ее отец напрягся. Он ответил на строгий, суровый тон лорда Станниса мягким голосом:

– Джонелль из дома Сервинов пришла, чтобы выйти замуж, – сказал он. – Женщина взрослая и расцветшая, законная и благородная, она пришла просить благословения богов. Кто пришел, чтобы забрать ее?

– Я, – ответил брат нового короля. – Станнис из дома Баратеонов, лорд-протектор Драконьего Камня, наследник Железного Трона Вестероса. Я пришел за ней. Кто отдает ее?

Джонелль должна была чувствовать себя счастливой. “Вам надо радоваться, кузина”, – говорила жена Вилиса, леди Леона, успокаивая ее, когда они переодевались к празднествам. “Вы выходите замуж не просто за лорда”.

“Если Роберт Баратеон умрет без законных сыновей или дочерей, я стану королевой”, – она это знала. Но ее отношение к этому не было хорошим. Джонелль знала, каков мир южнее Перешейка: говорили, что там очень ценили красоту и изысканность. У нее же не было первого и почти не было второго. Королевская Гавань не вызывала в ней желания там жить.