Текст книги "Призрачный Сангуис (СИ)"

Автор книги: Сиераминатана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Бернард нахмурился, а затем полез в стол. Кажется, это не просто дата.

Выкопав, наконец, свою тетрадь по призракам Сангуиса, блондин хмыкнул. Все верно. 31 октября 1893 года, все жители Сангуиса были убиты. Дневник, который попал в руки Бернарда, принадлежал Маркусу Верданту. И жил он, если верить записи на первой странице, на аллее дубов дом номер восемь.

Подросток поправил очки и сверился со старой картой. Затем, протер линзы и снова проверил адрес. Нет, все правильно. Маркус Вердант, жил в том же доме, где сейчас живет Марк Даллас.

Марк лишь устало вздохнул, увидев на пороге своей комнаты Бернарда и Остина. Поправив сползшее одеяло, он свернул окно на нетбуке.

–Что случилось?

–Я тут кое-что нашел, – Бернард бесцеремонно плюхнулся на кровать.

Остин предпочел спокойно сесть в компьютерное кресло.

–Что именно? – мрачно спросил Даллас.

–Дневник некого Маркуса Верданта. Он жил в этом доме, чуть больше ста лет назад.

Бернард сунул дневник в руки Марка и нетерпеливо поерзал.

Даллас настороженно открыл дневник.

–Кстати, у него странная фамилия, Маркус Зеленый – хохотнул Бернард.

–Ты ошибаешься, – покачал головой Марк. – Ты, видимо, принял двойную «м» за «н». Почерк очень плохо читаем. Вот смотри, почти везде вместо буквы «м» «н». Он не зеленый, а проклятый. (Полазайте по переводчику, поймете, о чем я П.А.)

Бернард перехватил дневник и хмуро стал просматривать странички.

–Ты прав, – медленно произнес блондин, – вот черт. Правда, это не отменяет того, что он жил в твоем доме. И, возможно, он задержался здесь.

Марк вздрогнул. Отголосок смеха донесся куда отчетливее, чем раньше. Дверца шкафа была приоткрыта, и в зеркальной глади промелькнул чужой силуэт. Нет, не чужой. Знакомый, до боли и дрожи. Тот самый, что заставил страдать.

Короткая передышка, и снова удары. Пусть кулаки сбиты в кровь, а пальцы давно сломаны, но это не заставит прекратить попытки прорваться к свободе. Здесь, в зеркале, все травмы исчезают, стоит лишь ненадолго остановиться, но именно с их помощью, и реальной крови, что попадет на заветное зеркало, можно освободиться. Счастливый смех разнесся по белой комнате, угол которой уже сильно почернел.

========== Глава четвертая ==========

Жара выедает мне мозг, духота отравляет мое тело, а постоянное желание спать гонит муза от меня. С трудом извилинами шевелю, чтобы писать. Если такое лето будет и дальше, боюсь я стану надолго пропадать, ибо писать, когда на улице почти 30 градусов, нереально.

Марк, чихнув, сложил старое покрывало и бросил в коробку. Разбор чердака был делом довольно интересным. Некоторые вещи оставили предыдущие хозяева, но в то же время было множество действительно старинных вещей. Несколько прекрасно сохранившихся стульев, два кресла, покрытых пылью времен, старинные сундуки с книгами и одеждой, а также картины. Некоторые довольно незамысловатые, вроде пейзажей или портретов, но вот три картины резко выделялись из общей массы.

Марк нашел сухую тряпку и осторожно стер пыль с холстов. На одном из них было черно-белое изображение. Крупная фигура в белом стоит, склонив голову. У её ног – мертвецы, а единственный живой пытается сбежать, размахивая саблей. Вероятно, эта картина – копия с оригинала. Если Марк не ошибается, это из серии Диспаретес, Франсиско Гойя ( http://www.sfrang.com/photogr/blog5/Goya1.jpg ). Вот только название картины, никак не вспомнить.

Вторая являла собой явные признаки неустойчивой психики художника. Изогнутые деревья, без всякого намека на ветви, и крупное лицо на основном плане, с подобием солнца над головой. Выполнено в синих и желто-коричневых тонах. (http://stat20.privet.ru/lr/0b2b98865ace8c4134e535f5376f6d44)

А вот третья, явно была автопортретом. Мастер рисовал самого себя, но столь выдающихся, в плане внешности, художников, Марк никогда не встречал. (http://cs424617.vk.me/v424617932/c81/gY0Gckn3so0.jpg правлена в фотошопе лично мной. П.А.)

Осторожно оттирая пыль, Даллас находил все больше знакомых черт, пока, наконец, не осознал, кого он видит. Отшатнувшись, Марк натолкнулся на нечто закрытое черной тканью. Кусок ткани, сполз без единого звука, обнажая старинное зеркало.

–Привет, Марк, – шепот, раздавшийся прямо над ухом, заставил резко развернуться.

Его отражение сверкало желтыми глазами и довольно щурилось.

–Не пугайся, это же я, твой лучший и единственный друг, – отражение потянулось и оскалило заостренные зубы в неком подобии улыбки.

–Проваливай, – прошипел Марк, – ты лишь моя фантазия.

–Ну конечно, – отражение вальяжно раскинулось в появившемся кресле и поднесло к губам тонкую трубку наполненную табаком, – я твоя фантазия, которая едва тебя не погубила, когда ты решил запереть меня здесь.

Даллас закашлялся от попавшего в легкие дыма, табак у отражения оказался крепким.

–Что тебе опять надо от меня?

–Мне грустно, – произнесло отражение, – ты совсем про меня забыл, не видел до переезда, совсем забросил. А ведь когда-то мы с тобой играли в твоей комнате, и ты выпускал меня из зеркала. Куда делись те золотые времена.

Марк снова закашлялся. Дым вырвался изо рта, будто бы он курил.

–Прости, совсем забыл, ты же не куришь, – блаженно щурясь, произнесло отражение.

–Катись к дьяволу, ублюдок, – прохрипел Даллас, с трудом накидывая ткань на зеркало.

Выдохнув остатки дыма, Марк, наконец, смог разогнуться. Проклятье, он снова здесь. Он действительно вернулся.

Томас взволнованно ходил по своей комнате в общежитие. Сосед ушел бухать с какими-то шалавами, а самому Далласу идти никуда не хотелось. Брат вел себя очень странно. Раньше, он огрызался и ругался, за что получал профилактические подзатыльники, теперь, он был слишком спокойный, как перед тем, как перерезать себе вены. Пусть разрез был неверным, но все же это была попытка самоубийства. По три ровных разреза на каждом запястье. Томаса передернуло. Он вспомнил, как держал перебинтованную руку Марка в больничной палате, и молился всем богам, чтобы брат выжил. Мальчик очнулся ночью, напуганный и истерично плачущий. Отказывался смотреть на себя в зеркало, убеждал, что именно там находиться тот, кто пытается убить его. Долгие месяцы посещения психотерапевта дали результаты. Марк перестал шарахаться от всех отражающих поверхностей, и постепенно жизнь влилась в прежнее русло. Теперь кошмар может повториться. Подросток завесил зеркало в шкафу, а это уже первый признак того, что с ним не все в порядке. Попытка спрятаться от своего отражения, которое, как он убеждал раньше, пытается его убить.

Томас встрепал рыжие волосы. Проклятье, теперь надо как можно чаще выбираться к родным. Терпеть занудные нотации от отца, и мелкую пакость по имени Метью, но, пожалуй, это стоит того. Мать не ругалась, когда застукала его на заднем дворе с сигаретой, лишь покачала головой, сказала бросать и посоветовала не попадаться отцу на глаза.

Томас вновь запустил пальцы в свою шевелюру. Он что-то упускает, что-то очень важное. Может рассказы брата, об отражении, не просто бред или воображение, может, действительно имеет место быть некой мистики?

Бернард тоскливо разглядывал паутину в углу чулана и размышлял о вечности. Судя по всему, ему придется просидеть здесь до вечернего обхода уборщика. Телефон разряжен, в этом крыле занятия закончились, и поэтому никто не будет проходить здесь просто так.

Странный звук заставил Бернарда прижаться ухом к двери. Плеск воды повторился.

–Прекрати меня преследовать, ублюдок, – голос Марка был взбешенным и напуганным.

Подросток тихо опустился на колени и приложил ухо к замочной скважине.

–Ты правда думаешь, что я тебя отпущу? – снова голос Марка, но уже с совершенно другой интонацией. Провокационный, слегка насмешливый.

–Ты же свалил на три гребаных года, – снова привычный тон.

–Не я свалил, а ты меня запер, Марк, это две разные вещи.

Бернард нахмурился. Почему Даллас разговаривает сам с собой? Почему его голос меняется. Один напуганный и злой, а второй самодовольно-радостный.

–Значит, запру снова.

–Не выйдет, я стал сильнее. И не стоит забывать, что я – это ты, я – часть тебя, и ты даже имя мне дал сам, в котором присутствует твое.

–Ты меня чуть не убил, – голос Марка повысился на несколько тонов.

–Это твоя вина. Ты стал запирать меня в тесном и белом пространстве. Стал забывать и игнорировать, когда я звал тебя повеселиться, перестал выпускать из чертовой белой комнаты, – голос превратился в яростный шепот, и Бернарду пришлось сильнее прижаться к замочной скважине.

–Ты лишь мое отражение, и не больше. Сумасшедшее отражение, которое считает себя живым.

–Тогда ты тоже сумасшедший, раз разговариваешь со мной, а ведь я отражаюсь в воде бассейна, когда как раньше ты меня видел лишь в зеркале. Скажи, как отнесутся твои друзья к твоей маленькой и постыдной тайне? О том, что ты полгода провалялся в клинике для душевнобольных, что они скажут, когда поймут, откуда у тебя на руках шрамы. Они ведь не поверят в то, что это сделал я. Они станут тебя сторониться, сбегут и будут шептаться у тебя за спиной. Тогда ты снова придешь ко мне, в своем одиночестве, ты выпустишь меня на волю. Кстати, открою тебе маленькую тайну: твоя мать меня видела, – последние слова были произнесены медленно, с расстановкой, будто их смаковали.

Бернард осторожно глянул в замочную скважину и увидел Марка. Тот стоял у бортика бассейна и тяжело дышал. Было видно, что он с трудом сдерживает ярость.

Подросток огляделся, насколько позволял угол обзора, никого кроме Марка в бассейне не было, и звать его сейчас не хотелось. Правда, не факт, что кто-то кроме него придет.

–Марк, это я, Бернард. Выпусти меня из кладовки – крикнул подросток, поправляя очки и поднимаясь с колен.

Несколько секунд тишины, короткий вздох и, наконец, легкие шаги.

Стук щеколды, и Бернард поморщился от света.

–Ты все слышал? – потерянно произнес Даллас.

–Слышал, – не стал отрицать блондин, – и я бы хотел узнать побольше о твоем отражении.

Марк вздохнул и мотнул головой.

–Пошли на улицу, не хочу разговаривать здесь.

Бернард согласно кивнул и поспешил за Далласом. Минут через 30, они стояли на пирсе недалеко от бывшей аллеи дубов, а ныне Киерси-стрит.

–Ты слышал весь разговор? – спросил Марк, садясь на сухие доски и кидая рядом рюкзак.

–Да, но я не понял с кем, – Бернард поправил очки и опустился рядом.

–Это довольно длинная история, но я попробую рассказать вкратце, – вздохнул Даллас, доставая из рюкзака бутылку с апельсиновым соком. – Когда я был маленьким, у меня не было друзей. Дети во дворе не принимали меня в свои игры, ребята постарше меня года на два, гоняли по двору и кидались в меня всяким мусором, а те, кто были младше, либо плакали, либо были мне не интересны. В один из дней, я смотрел на себя в зеркало и плакал, из-за того, что со мной не хотят дружить. Я вообще был довольно плаксивым ребенком. Тогда и появился ОН. Мое отражение, он разговаривал со мной, играл, а позже стал выходить из зеркала. Я ещё не понимал, чем все это грозит, – Марк вздохнул и отхлебнул немного сока.

Вдали прогремел гром.

–Когда я пошел в школу, меня не хотели принимать ребята. Говорили, что я странный и смеялись надо мной. После школы я бежал скорее домой, чтобы поскорее увидится со своим единственным другом. Я звал его Маркусом. Дал ему имя, в котором есть мое. Мой брат, Томас, что-то заметил, старался отвлечь меня, но он был старше на три года, и все его отвлечение выливалось в пакости. Лет в 12-13, мои родители что-то заметили и потащили к психотерапевту. Я был слишком доверчив и считал, что все, что я скажу, не выйдет за пределы кабинета. Я рассказал о Маркусе, о том, что мы вместе играем, болтаем, делаем домашнее задание. Он очень много знал об истории и прекрасно разбирался в естественных науках, в которых я не силен. Психотерапевт все рассказала моим родителям. Меня начали усиленно пичкать лекарствами и таскать на приемы разных психиатров и психологов. Я начал верить, что Маркус лишь плод моего воображения. Он больше не мог покинуть зеркало. Он бился о стеклянную преграду и звал меня. Тогда я стал завешивать зеркала, чтобы не слышать и не видеть его.

Сверкнула молния, и через некоторое время вновь прогремел гром. Бернард, затаив дыхание, слушал Далласа.

–В один, далеко не прекрасный, вечер, Маркус нанес мне первый шрам. Он ранил себя, но раны появлялись у меня. Тогда это и началось. Едва мне стоило оказаться рядом с какой либо, отражающей поверхностью, Маркус наносил мне порезы когтями, или кусал руки и губы. Родители допытывались, почему я себя калечу, но я ничего не мог сказать им. Однажды вечером, когда я вылез из душа, он нанес шесть ран. По три на каждом запястье. Довольно глубокие, чтобы через какое-то время, без чьей-то помощи, я истек кровью. Отец вошел вовремя. Вернее, он вынес дверь и вызвал скорую. Полгода я провел в психиатрической клинике. Мягкие стены, смирительная рубашка и горький привкус лекарств я запомнил на всю жизнь. Когда я вышел, Маркуса не было, но теперь он вернулся. Он хочет покинуть зеркало.

–Я слышал, – робко произнес Бернард, – что он хвастался тем, что твоя мать видела его. Может он хочет выйти и уйти. Почему ты тогда его не выпустишь? Пусть уходит куда хочет.

–Он вернется, – грустно произнес Марк, – мы связаны, и я чувствую эту связь. Он возник из моего отражения, я дал ему имя, в какой-то мере я могу считаться его родителем. Две недели назад я видел призрака Сангуиса. Бойцовского пса, с рваной раной на шее. Теперь я боюсь того, что связь с Маркусом усилится, и я смогу видеть и других призраков. Во всяком случае, вчера ночью, я проснулся от блеянья овец. Подойдя к окну, я увидел полупрозрачное стадо на своем заднем дворе. Все они были покрыты кровью.

Бернард возбужденно засопел. Значит, призраки все же есть, просто их не все видят.

–Что ты намерен делать? Прятаться от зеркал? Не поможет, как я понял, – рассудительно произнес блондин, поправляя очки, сползшие на кончик носа, – выпустить не можешь, так как он вернется. Снова психушка и лекарства?

–Это ненадолго поможет. Маркус меня везде достанет. Любой город, любой дом, он может отразиться даже в чьих-то зрачках, не говоря уже о воде. Поэтому я не смотрю людям в глаза. Боюсь увидеть его.

Бернард оторопело замер. Вот это власть. Этот неведомый Маркус действительно силен.

–Знаешь, а ведь дом, который ты занимал, принадлежал некому Маркусу. Может, если мы расшифруем его дневник и проверим твою родословную, мы сможем что-нибудь выяснить. В конце концов, ты же не просто так приехал в Сангуис. И неспроста поселился именно в его доме.

–Портрет на чердаке, – Марк поднял голову, – он явно принадлежал Маркусу Вердамту, когда я стер пыль, то узнал своего Маркуса в нем. Те же желтые глаза и та же усмешка.

–Вот видишь, – приободрился Бернард, – тебе же неспроста Маркус явился именно в Сангуисе. Возможно, он как-то связан с этим городком. Если, как ты говоришь, узнал на портрете своего Маркуса, то может быть, что это и есть он.

Марк поднял голову и улыбнулся. Только сейчас Бернард заметил, что друг действительно не смотрит в глаза. Чуть выше головы или же куда-то в переносицу.

–Ладно, – Бернард поднялся и отряхнул джинсы, – надо пойти в архив, там должны быть данные о всех жителях Сангуиса.

Даллас тоже встал на ноги и поднял рюкзак. Впервые за долгое время на его губах появилась искренняя улыбка. Наконец у него есть друг, который не стал отворачиваться от него, узнав всю правду. Маркус был не прав, впервые, за все годы их общения.

Белая комната окрепла на мгновение и снова стала поддаваться ударам. Нет, Марк, ничто не удержит того, кто хочет выбраться отсюда. Ледяной хохот донесся и до человеческого мира, пробуждая в несчастном подростке возможность видеть больше, чем раньше. Совсем скоро мальчик не сможет сопротивляться, и можно будет насладиться свободой и кровью.

Марк вздрогнул и остановился. Бернард непонимающе взглянул на него, но Даллас не мог издать ни звука. Перед ним стояла полупрозрачная девочка в старинной ночной сорочке. Призрак откинула голову назад, обнажая неровный порез на горле, из которого сочилась кровь.

–Убийца, – тихий сип слышал только Марк.

–Марк, – Бернард встряхнул друга и тот, помотав головой, взглянул на блондина, – что случилось?

–Девочка, – прошептал Даллас, – с перерезанным горлом. Проклятье, Маркус явно набирает силу. Раньше я видел только животных, теперь и людей.

Бернард поежился. В своих поисках призраков Сангуиса, он никогда не задумывался, насколько страшно их видеть, но теперь, смотря на бледное лицо Марка, он все больше осознавал, что видеть их – проклятье.

–Она исчезла? Или до сих пор рядом с нами?

–Исчезла, но это на время. Черт, а ведь скоро Хэллоуин, время, когда грань между миром живых и мертвых истончится. Тогда, Маркус покажет мне всех покойников этого города.

Блондина передернуло.

–Идем. Займемся дневником. Ты расшифровываешь его почерк, а я буду переводить.

–Давай завтра. Мне что-то нехорошо.

–Ок, – Бернард кивнул, – я только доведу тебя до дома.

Даллас криво улыбнулся и оперся о плечо друга. Дал знать о себе недавний вывих. Прихрамывая, Марк добрался до двери и попрощался с Бернардом. Вот только, он больше не чувствовал себя комфортно и защищено в доме. Теперь сам дом был опасен.

========== Глава пятая ==========

Томас заглушил мотор мотоцикла и снял шлем. Снова выходные, и он не стал оставаться с друзьями, а приехал домой.

Вытащив ключи, парень завел мотоцикл на подъездную дорожку. Скорее всего, отец дома, но Томас приехал не к нему, а к брату. Марк занял все мысли, парень чуть контрольную не завалил, переживая за младшенького. И пусть самый младший в их семье Метью, он все равно не стал родным и близким. Так, мелкая пакость, от которой хочется поскорее отделаться, а вот Марк – другое дело.

Томас поднялся по слегка скрипящим ступеням и вошел в дом. Было тихо. Кажется, родители вместе с Метью уехали куда-то. Марк вряд ли с ними отправился, он не любитель совместных прогулок.

Бесшумно поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, Томас толкнул дверь в комнату брата.

В первую секунду Томасу захотелось немедленно закрыть дверь и ретироваться куда подальше. Наблюдать, как брат дрочит, было не только не интересно, но и, по меньшей мере, попахивало вуайеризмом и инцестом. Ну, в какой-то мере.

Пару секунд спустя Томас влетел в комнату брата. Об аутоэротической асфиксии он был наслышан от парочки извращенцев из университета, но именно сейчас наблюдал эту картину. Марк задыхался и хрипел, явно не от удовольствия.

Единственное, что пришло в голову парню в этот момент – это ударить брата по лицу. Марк упал на кровать, с трудом переводя дыхание. Он хрипел, как после долгого бега и едва, чуть пришел в себя, быстро принялся наводить порядок в одежде.

–Ты больной? – Томас, не на шутку перепуганный действиями Марка, встряхнул брата, – сдохнуть хочешь?

–Томас? – подросток с трудом сфокусировал взгляд на старшем брате. – Впервые я рад тебя видеть.

–Что? – Томас слегка растерялся.

–Видимо ненадолго. Ладно, вали из моей комнаты. Со мной уже все в порядке.

Томас нахмурился, но все же слез с кровати брата. Что-то было не так. Смотря, как Марк уходит в ванную, парень пытался понять, что именно.

Только выйдя, он, наконец, осознал, что не так. Марк одной рукой опирался о кровать, а второй – мастурбировал. На шее не было ничего, что могло привести к удушению, но подросток задыхался. Зеркало.

Томас заглянул в комнату. Дверца шкафа приоткрыта, и зеркало отображало все, что происходит на кровати. Может, он прав, и тот бред бредом не был.

Марк стоял под ледяным душем, пытаясь прийти в себя. Решение быстро передернуть было не плохим, пока дверца шкафа не открылась сама по себе. Улыбающийся Маркус какое-то время наблюдал, а затем начал душить себя, одновременно удушая Марка. Все же Томас появился очень вовремя. Казалось, ещё пара секунд и Маркус прикончит Далласа.

Встряхнувшись, Марк вылез из душа и наскоро вытерся полотенцем. Стараясь не смотреть в зеркало, подросток выскочил из комнаты и, прошмыгнув в свою комнату, поскорее прикрыл дверцу шкафа. Томас не будет ничего рассказывать родителям, да и как он вообще сможет это рассказать? Будет что-то вроде: «Мам, пап, я застукал Марка, когда тот дрочил пытаясь, одновременно, удушить себя»? Бред. Даллас скривился и оделся. Надо разобрать дневник Вердамта, может это поможет.

«21 мая 1891 года.

Я только переехал в маленький городок под странным названием Сангуис. Мне пришлось оставить семью, чтобы стать врачом этого загнивающего места. Моя трепетно любимая супруга ждет первенца, и я не хочу привозить её сюда. Здешняя чернь может навредить ей и подорвать её слабое здоровье. К моему большому сожалению, приказ главы медицинской академии я не могу проигнорировать, хотя желаю этого всей душой. Я должен быть рядом с моей Эмирой, а не здесь, в Сангуисе, где все пропитано вонью нищеты и голода. Чернь умирает прямо на улицах, и их сбрасывают в канавы, где текут фекалии и другие отходы жизнедеятельности людских особей.

5 июня 1891 года.

Только что мне пришло послание из старого света. Моя Эмира умерла при родах. Ребенок застрял в родовых путях. Повитуха ничего не смогла сделать, погиб и мой сын, и моя супруга. Проклятье, я должен был быть рядом с ней, помочь ей и своему малышу, но Сангуис, как трясина. Он не выпускает меня из своих удушающий пут. Иногда мне кажется, что рабство не отменили. Каждый день я наблюдаю драки, нет, избиение чернокожих белыми. Черные мне не доверяют и идут лечиться к своим шаманам, после того, как те отдают душу своим богам, меня проклинают. Почему меня? Разве судьба недостаточно наказала меня? Меня сослали сюда, моя супруга погибла вместе с моим ребенком, но стоит мне выйти на улицу, как я слышу шепотки за своей спиной. В чем я так виноват, что Бог отвернулся от меня. Всевышний, прошу, смилуйся, я хочу вернуться домой. Посетить могилы своих родных. Разве я многого прошу?

15 июля 1891 года.

Мой дом темен и холоден. Если бы меня спросили, как выглядит ад, я бы указал на свой дом. Вчера я узнал, что моя младшая сестренка, любимая Моника, вышедшая замуж за лорда Маулрока, была найдена изнасилованной и убитой в Лондоне. Сколько грязи вылилось на наше, недавно так уважаемое, семейство Вердамтов. Мой старший брат был ложно обвинен в мужеложстве и теперь скрывается в новом свете. О Боже, что происходит в этом мире, неужели ты покинул нас и не обратишь свой взор на простых смертных, что молятся тебе день и ночь».

Марк устало вздохнул. Они смогли перевести только три записи. Было такое чувство, будто дневник брали лишь для того, чтобы излить свои горести, от чего он напоминал записи плаксивого лузера. Хотя в целом, по всем трем записям, этот Маркус был действительно убит горем.

–Что думаешь? – поинтересовался Бернард, поправляя очки.

–Разрывы между записями довольно большие, он не писал о своих повседневных делах, лишь изливал свои горести на бумагу. Не могу ничего сказать, может он и был сильной личностью, просто не плакался кому-то.

–Ну, смерть жены и ребенка, сестры с братом действительно серьезные происшествия, – произнес блондин. – Я, наверное, написал бы куда более развернуто, причитая в каждой строчке.

Даллас вздохнул и отложил дневник. Хотелось спать. Просто до безумия хотелось завернуться в одеяло и отрубится хотя бы на пару часов.

–Уже поздно, – Бернард взглянул на часы, – я, пожалуй, пойду. Спокойно ночи.

–Спокойной, – пробормотал Марк, заворачиваясь в одеяло.

Даллас уже не слышал, как друг покидает комнату, он спал.

Марк шел по улицам Сангуиса, не понимая, почему так темно и холодно. Лишь шум ветра, да поскрипывания старых деревьев были слышны.

Поежившись, Даллас попытался укутаться в тонкую курточку, но это не принесло долгожданного тепла.

Чьи-то руки обняли его, принося тепло и Марк, расслабившись, прижался спиной к груди незнакомца.

–Мой бедный, замерзший мальчик, – ласковый голос Маркуса прозвучал прямо над ухом. – Ты бродишь во тьме и холоде, ищешь свет и тепло.

–Как ты выбрался? – Даллас облизнул пересохшие губы, но не спешил покидать теплых объятий.

–Я ещё не выбрался, – тихий смех заставил задрожать, – но ты скоро сам меня выпустишь.

Короткое прикосновение горячих губ к шее было как удар током. Марк дернулся, пытаясь освободиться, но Маркус крепче сжал его в объятиях.

–Куда же ты, Марк. Неужели ты думаешь, что сможешь сбежать от меня?

Острые зубы прихватили мочку уха заставляя содрогнуться от отвращения.

–Ты больной, прекрати это делать.

–Что делать? – руки Маркуса скользнули под футболку, согревая ледяную кожу. – Я лишь пытаюсь тебя согреть. Тем более ты вечно забываешь, что я часть тебя, а значит часть твоего разума.

Даллас часто-часто задышал, когда теплые пальцы обхватили напрягшийся от холода сосок и стали его пощипывать. В паху слегка потяжелело.

–Ты просто прелесть, – Маркус провел языком от шеи до скулы подростка, вызывая дрожь.

–Уйди, – Марку стало невыносимо жарко. – Не трогай меня, – Даллас попытался вырваться, но объятия стали удушающими. – Прочь.

Марк грохнулся с кровати и с трудом выпутался из одеяла. Тяжело дыша, он смотрел в зеркало, в котором отображался Маркус.

–Забавный сон, не правда ли? – отражение захохотало, и дверца шкафа со стуком захлопнулась.

Даллас, с трудом переведя дух, забрался на кровать. Сон, чертов сон, от которого он довольно сильно возбудился. Отбросив одеяло, Марк направился в душ. Холодная вода никак не могла его успокоить, и, заперев дверь, Даллас обхватил член ладонью. Короткий парад обнаженных девушек, которые самозабвенно ласкаются, и Марк кончил с коротким стоном. Воображение все же великая вещь. Даллас постарался не думать о том, что в последний момент перед оргазмом, перед глазами появилось лицо Маркуса, почти такое же, как его собственное.

Вильям молча отдирал газету от зеркала. Марк стоял рядом и старался не смотреть в сторону отца. На щеке был багровый отпечаток ладони.

Даллас старший схватил Марка за плечо и почти ткнул подростка в зеркало.

–Там, кроме тебя, никого нет.

Парень попытался вырваться из крепкой хватки пьяного отца.

–Посмотри, – Вильям встряхнул Марка, почти вжимая его лицом в зеркало. – Это только стекло, которое посеребрили, твой Маркус не более чем бредовая фантазия. Опять хочешь в психушку?

Даллас откинул подростка на пол и тот больно ударился затылком о спинку кровати.

–Ещё раз я увижу, что ты поганишь зеркала, я тебя сдам в дурдом, – рявкнул Вильям.

Мужчина, слегка пошатываясь, покинул комнату сына.

Как только он ушел, тенью проскользнула Эбигейл. Обняв, с трудом сдерживающего слезы Марка, она стала осторожно гладить его по голове.

–Тише, Марк. Все будет хорошо. Ты же знаешь, он редко пьет.

–И каждый раз меня гнобит, – прошептал подросток, обнимая мать в ответ и утыкаясь носом ей в плечо.

–Утром проснется, будет перед тобой извинятся. Вспомни, такое уже было. Просто нужно переждать пару часов, пока он не уснет. Кстати, а почему ты снова завешиваешь зеркало? Тебя опять мучает то, что было? – женщина взволнованно приподняла голову Марка и заглянула в его зеленые глаза, такие же, как её.

–Нет, все в порядке, просто ночью кошмар приснился, просыпаюсь, а шкаф почему-то оказался открыт, испугался. Вот и решил завешивать.

–Фильмы ужасов смотрели с Бернардом? – вздохнула Эбигейл, снова прижимая сына к груди.

–Мам, иди, мало ли, что он с Метью сделает.

–Не тронет, – вздохнула женщина, все же поднимаясь с пола и выпуская сына из своих объятий. – Ладно, посиди пока здесь, я чуть позже принесу тебе ужин. Или может лестницу к твоему окну приставить? Пойдешь к Бернарду, пересидишь?

–А отец не заметит, как ты это делаешь?

–Не заметит, – вздохнула Эбигейл. – Ладно, я пошла.

Марк вздохнул и принялся сбрасывать нужные вещи в рюкзак. Помедлив, он кинул тетради на завтрашний день и смену одежды. Как бы не пришлось ночевать у одноклассника.

Миссис Ламберте, открыла дверь и охнула, прижав ладони к полненьким щекам.

–Марк, дорогой, проходи, – женщина засуетилась, пропуская подростка в дом и закрывая дверь. – Кто ж тебя так? Опять эти хулиганы из школы, что достают вас с Берни.

–Николь, кто пришел? – со второго этажа появился полный мужчина лет 45. – А, Марк, я позову Бернарда.

–Спасибо, мистер Ламберте. Миссис Ламберте, со мной все в порядке, правда, – Далласу, все же пришлось взять лед и приложить к скуле, на которой начал расплываться синяк.

Бернард скатился с лестнице и, споткнувшись о ковер, с трудом удержался на ногах.

–Марк, я тебе не ждал. Мам, мы в мою комнату.

–Конечно, я принесу вам сок, – кивнула Николь, от чего её пышные, кудрявые волосы подпрыгнули.

Бернард потянул Далласа за собой.

Войдя в комнату, Марк оторопело замер. По всем стенам были развешаны газетные вырезки, какие-то карты, все возможные рисунки призраков и ведьм.

–Извини, у меня дикий бардак, – слегка смутился Бернард, убирая учебники с пола. – Что случилось? Опять Маркус?

–Пьяный отец, – буркнул Даллас, садясь на криво застеленную кровать.

–За что? – недоумевающе воззрился на Марка Бернард.

Стукнула дверь, и миссис Ламберте внесла пару стаканов с соком и печенье на подносе. Оглядев бардак, она поставила поднос на стол и погрозила сыну кулаком.

–Уберись немедленно. У тебя гости.

–Да, мам, конечно, – закивал подросток, потихоньку выталкивая маму из комнаты, – сейчас же все сделаю, – заперев дверь, Бернард обернулся к Марку. – Рассказывай.

–А что рассказывать? – Даллас пожал плечами. – Отец приперся пьяный, что бывает редко. Пока я мелкий был, в основном доставалось Томасу за проделки, и то не сильно, сейчас он больше ему по ушам ездит, а после того, как я в клинике побывал, отец стал наезжать на меня. Зашел в комнату, начал допекать с оценками, затем зачем то полез в шкаф, а я там зеркало заклеил. Он разозлился. Ударил меня пару раз, ну и к зеркалу припечатал.

–А Маркус не появился?

–Появился. И знаешь, мне на секунду показалось, что он хочет убить моего отца. Во всяком случае, глаза у него горели невероятной злобой.

–Не хочешь с ним поговорить? У вас диалог в ругань переходит, может, он что-нибудь посоветует?

Даллас дернул плечом.

–В ванне, дальше по коридору, большое зеркало. Если включить воду, диалога не слышно. Я дам тебе полотенце, и ты якобы отправишься в ванную. Я пока приберусь и достану матрас из кладовки. Скажу матери, что ты останешься на ночь. Миссис Даллас ведь не будет против?

–Нет. Она сама предложила к тебе уйти, и даже лестницу к окну приставила.

–Вот и отлично. Держи, – Бернард кинул обычное белое полотенце Марку, – я пошел к родителям.