Текст книги "Плохиш и ботаничка (СИ)"

Автор книги: Сибирь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Часть 25

С самого утра на меня посыпались невзгоды. Ну, как невзгоды, небольшие проблемки, к которым такой же мудрый человек, как я, мог бы отнестись вполне философски, но это же не я. Я очень разозлилась, когда у меня на руках "умерла" – лопнула – моя резинка, а другую днем с огнем не сыщешь. Точнее, я пыталась, но нигде ничего не было, хотя я точно помнила, что куда-то положила специальную резервную упаковку.

Но резинки-то у меня редко лопаются, вот я и не помню. Да и мама к тому же забрала вторую резинку, которой я пользовалась, еще вчера, сказав, что ей нужно для какой-то там прически. И я, не раздумывая, отдала.

В итоге пришлось идти в школу с распущенными волосами, которые лезли мне в лицо от порывистого ветра, так еще и в моей нелюбимой водолазке, которую подарила та же мама. Она была совсем не мешковатой, как я люблю. Да еще какого-то странного темно-синего цвета. Мне ничего не оставалось, как надеть черную жилетку поверх, чтобы не выглядеть слишком уж не по форме. А все почему? Потому что я вчера самолично засунула последнюю белую водолазку в стирку, забыв о том, что она последняя, а мама именно вчера решила прокрутить в машинке все белые вещи.

На улице было как-то очень холодно для начала октября, да еще и заморосил дождик, а я поняла, что забыла с собой зонт. Благо, до школы было недалеко, и я не успела промокнуть. В школе было до ужаса уныло: из-за пасмурной погоды было темно, и свет ламп далеко не разгонял эту темноту. На лестницах было еще хуже – у нас там вообще ламп не было.

Я пару раз зевнула, пока добралась до парты, и с наслаждением улеглась на нее, подложив под голову руки. Сегодня я снова зачиталась до двух ночи, а спать мне полагалось около десяти часов, не меньше, поэтому спать хотелось безмерно. Я отчетливо понимала, что я не засну здесь, но просто расслабиться на полчаса вполне приемлемо.

Прикрыв глаза, я лениво наблюдала, как стекается весь класс, переговариваясь и обсуждая разные новости, спрашивая про домашнее задание. Сегодня первым уроком шла физика, но учительница, к сожалению, заболела, оставив нескольких пришедших в школу человек ни с чем. Нас посадили в ее кабинете, надеясь на нашу бесшумность.

– О, заучка, привет, – раздался голос одной из «красавиц». Их небольшая группка (вообще, кроме меня и них никого не было) окружила мою парту, и мне ничего не оставалось, как, натянуто улыбнувшись, выпрямиться на стуле и посмотреть на них. Как обычно нарядившиеся и накрасившиеся, они меня только раздражали сегодня утром, хотя у меня принято было относиться к ним равнодушно. Но что им могло понадобиться от меня?

– Слушай, тебя ж не затруднит дать нам списать домашнее задание по химии? – Лера некрасиво изогнула бровь, и я мысленно вздохнула. А ведь они достаточно популярны у парней. Но весь страх и ужас заключался в том, что, как бы они не списывали, правда выходила в свет – они просто копировали записи, совершенно не задумываясь, что это очень заметно для учителя. Объяснять им совершенно не хотелось, поэтому я ограничилась вежливым отказом:

– Нет, Наталья Александровна догадается, вы же знаете.

– Но нам надо! Я не хочу получить двойку! – с нажимом произнесла Надя. Оправилась уже.

– Она дала мне другое задание, – соврала я, пряча взгляд (открыла свою тетрадь по биологии, будто что-то рассматривая). Самим думать надо, двойки они не хотят!

– Ну так покажи нам это другое задание, – обнаглевшая Лера показала пальцем на сумку. Не знаю, сказалось ли мое нарастающее с утра раздражение, или повлияли какие-то другие факторы, но вместо еще одного вежливого отказа я грубо буркнула:

– С чего бы это? Отстаньте, нет – значит, нет.

Надо ли говорить, что они буквально взвились, бурно отреагировав на такое отношение к их важной персоне, и начали наперебой плаксиво кричать:

– Да что ты себе позволяешь?!

– Мы тебя нормально попросили, а ты!

– Невежа!

– Так, что здесь происходит? – появился Илья, и я закатила глаза. Только этого еще не хватало. Сейчас начнется световое шоу.

– Она не дает нам списать! Мы ей «Сашенька, Сашенька», а она нас чуть ли не посылает! – Лера после такой тирады прильнула к Илье, а я только вздохнула. Ничего себе, «Сашенька». Или я ослышалась, или уменьшительно-ласкательная вариация моего имени звучит как «заучка».

– Да ну? Хотя, если она не хочет, чтобы вы списали, то это ее право, – я удивленно посмотрела на пуп всея Земли. Это было неожиданно, меня буквально выгораживали, но черт, получается, что он поверил им? Что происходит вообще?

– Ну, если так считает Илья... – смущенно произнесла Лера, тут же встрепенувшись. – Пусть она хоть прощения попросит? Или она не хочет? – я возмущенно посмотрела на «красавицу». А потом так же возмущенно на Илью, потому что следующие слова стали для меня несколько странными:

– У нее и спросите, я не знаю, что у вас тут произошло и кому следует извиняться, – протянул он, складывая руки на груди. То есть он верит им, прекрасно понимая, что все это чепуха, что, если бы они и вправду так подошли, я бы еще подумала, но...

– Я не буду перед вами извиняться, – отчеканила я, отвернувшись. Стало неприятно, и я хотела было выйти из класса, но «красавицы» опередили меня, прокричав что-то вроде «Какая наглая!» и прочее, и я просто уселась на парту.

– Почему? – он все-таки не успокоился, глядя на меня.

– Илья, ты разве не понимаешь? – было немного обидно, но больше всего это раздражало и так раздраженную меня. – Какая «Сашенька»? Ты что, не знаешь, как они ко мне обращаются? Ты хоть раз слышал от них что-то, кроме «заучки» и «ботанички»?

– Но...

– Какие «но»?! Да они даже вежливо попросить не могли, словно я обязана давать им списывать! Замечательно просто! Может, и ты так считаешь? – внутри меня все кипело, хотя я немного, но понимала, что кроме обиженной справедливости во мне говорит еще остальная куча эмоций. Да я бы так не обижалась, в конце концов, я не обидчивая, но сам факт, что именно Илья так думает, злил. И ничего, что он действительно не слышал разговора.

Я не закончила своей гневной тирады, хоть и видела его потупленный взгляд – он точно понимал, что ошибся. Но Илья был бы не Илья, если бы не удивил меня еще сильнее. Вместо того чтобы просто извиниться, он подошел и легко поцеловал меня, тут же отстраняясь и извиняясь, то ли за «красавиц», то ли за поцелуй. Пока я все еще молчала, стараясь скрыть свое смущение и вообще не смотреть на него, он продолжил:

– Разве ты не понимаешь? – я вскинула голову: голос был грустный, будто бы и не его совсем. – Когда уже до тебя дойдет? Я же что-то, но вижу все-таки, но ты наоборот этого не замечаешь. Словно бы загородилась, не признавая, и все хорошо. Когда же ты перестанешь мучить меня? Когда же ты уже окончательно убедишься?

Он замолчал, смотря мне прямо в глаза. Я чувствовала, что должна что-то сделать, причем сделать это сейчас же, что я никогда не любила, боясь, что стремительное решение неверно, да я вообще не любила принимать какие-то решения. Я не хочу ошибиться.

– Молчишь? Ну, молчи, – Илья горько усмехнулся и уже развернулся, чтобы уйти, но я остановила его, схватив за руку. Сердце бешено стучало, я не знала, что говорить. Покраснев, я посмотрела в его глаза, чего всегда старательно избегала по каким-то неизвестным мне причинам, предпочитая отводить взгляд в сторону – это относилось не только к Илье. Сглотнув, я подошла ближе и быстро поцеловала его, тут же пряча глаза и чувствуя, как он обнимает меня.

Автор задержался на недельку, но что поделать – возня с документами ._.

Часть 26

Ну и что с того, что Илья мне... нравится? Это же не повод кардинально менять свою жизнь! Подумаешь, он обаятельный и добрый, таких еще много, я уверена. Да он же еще тот негодяй, уроки прогуливает, невинных девушек в себя влюбляет и бросает!

Как бы я не пыталась, убедить я себя не смогла, поэтому после первой перемены ноги сами вели меня в кабинет. Не хочу, не хочу, не хочу! Там же сидит этот довольный, чуть ли не светящийся от счастья пуп всея Земли! Весь первый урок я отгораживалась от него книжкой, избегая даже смотреть на него (а в глаза посмотреть – страх и ужас!).

Но сейчас ничего не поделаешь, учительница пошла за журналом, а мне оставалось лишь сесть на свое законное место. И не смотреть на Илью.

Чувствуя, что снова краснею, я медленно прошествовала на свое место, демонстративно долго роясь в сумке в поисках учебника. Надо продержаться еще пять уроков, всего пять, а завтра... А завтра можно заболеть! Нет, не подходит, он придет, это точно, даже если моя мама будет дома. Или можно прогулять. Но это кощунство, да и к концу уроков или даже раньше меня также ждет сюрприз под дверью квартиры. Нет, нет, нет. А что если улететь на другую планету?

Выход!

Пройти подготовку космонавтов, улететь на Марс или еще куда, а потом жить там припеваючи! Только вот меня туда не пустят. Ничего, сама заново изобрету ракету и улечу!

– Зачем ты достала литературу? У нас география, – я нервно вздрогнула, косясь на Илью. Черт, действительно, география, а я достала тетрадь по литературе! Ну, все, куда катится мир, я уже путаю два несовместимых предмета. Хотя...

Еле удержавшись, чтобы не схватиться руками за голову, я мысленно взвыла. Это было уже слишком. Да, да, я влюбилась, я испытываю радость, но почему-то, черт возьми, мне стыдно даже посмотреть на него! Или я какая-то неправильная, или я уже не знаю. Что все делают, когда такое происходит? Кидаются друг другу на шею, целуются и еще много чего! А мне страшно даже подумать об этом.

И как мне ему объяснить все это? Илья же привык не только целоваться-обниматься со своей девушкой, но и... Нет, нет, нет!

Я, наверное, покраснела, потому что поймала взволнованный взгляд на себе. Вот только этого не хватало. Выдавив улыбку, я мысленно вздохнула, когда в класс вошла учительница. Все же я сижу на первой парте прямо перед учительским столом, следовательно, что-то выпытывать у меня Илья не сможет.

Да кто ему позволит-то?!

Только я ошиблась, так как через пять минут он придвинул ко мне маленький листочек бумаги в клеточку, на котором было выведено:

«Что-то случилось?»

И сидит, улыбается, зараза. А я под землю хочу провалиться. И, желательно, прямо сейчас, чтобы он разглядывал не меня, а дырку в полу. Вот все удивятся-то! Мысленно досчитав до десяти, я на некоторое время успокоилась и аккуратным почерком написала:

«Ничего, все хорошо!»

«Точно? На замене урока ты отгородилась от меня, на перемене бегала, пряталась, а теперь сидишь с независимым видом, избегая даже смотреть на меня. Я тебя обидел?»

И что я должна на это отвечать? Что на уроке я читала (как будто бы у меня получилось что-то понять из книги, я все время думала не о том!), что на перемене я просидела в туалете, умываясь водой (ага, все десять минут), а сейчас я просто... Просто стесняюсь? Нет, он никогда этого не узнает! Сегодня я как-нибудь, да продержусь до конца дня. А завтра... Я вообще привыкла решать задачи по мере их поступления, поэтому старалась и не думать, что буду делать завтра.

«Нет, конечно. Просто... Книга была очень интересная, на перемене нужно было кое-что сделать, а на уроке вообще слушать надо!»

Я попыталась сделать более серьезное выражение лица.

«То есть, книга интереснее меня?»

Чувствуя, как краснею до кончиков ушей, выводя на листочке корявое «Нет», я отвернулась, старательно записывая в тетрадку неразборчивым почерком всякую ахинею. Пусть думает, что мне нужно записать каждое слово учительницы! И мне только на руку, что такой мой почерк даже я понять не всегда могу, не то что остальные.

Илья же буквально расцвел, улыбнувшись до ушей. Черт, ему ж нельзя льстить, самооценка просто до уровня Эвереста взлетает! Будто бы питается похвалой и лестью, вот как это называется. Ну, еще бы, даже для ботанички он интереснее, чем книга, что уж тут не возгордиться?

А может, все не так-то просто, как я думаю? Может, он радуется не из-за этого, а из-за того, что это действительно важно?

Да ну, ни за что в жизни не поверю. Одно дело герои книг, а другое – реальные люди, которые, на первый взгляд, вообще не способны любить! Да что там говорить, я довольно долго сомневалась в Илье и в искренности его слов, но сегодня перед первым уроком ему удалось меня убедить. Я увидела, что для него это важно, я увидела, что его хорошее настроение – напускное, я увидела боль в его глазах.

Всегда считала это сказкой и фразой для любовных романов. Как можно что-то увидеть в глазах? Но почему-то, посмотрев в его глаза, я буквально почувствовала, что ему тяжело. Возможно, это из-за того, что изменился его голос, но…

Поэтому Илья и вправду может радоваться этому простому «Нет».

Улучив момент, я посмотрела на него. Думая, что я усиленно списываю за учительницей, он последовал моему примеру, не переставая улыбаться уголками губ. Благо, что Тамара Петровна не обращала на него никакого внимания, увлеченно рассказывая тему, иначе бы как-нибудь подколола. Несмотря на свой преклонный возраст, она умудрилась сохранить свое чувство юмора и могла бы выдать что-то вроде: "Илья, вы так радуетесь тому, что при столкновении литосферных плит происходит землетрясение, которое может унести сотни жизней? ". А значит, весь класс бы стал смотреть на нас, а это может плохо закончиться.

Или я слишком мнительная.

Только вот нормально прожить день у меня не получилось. На перемене Илья попытался поцеловать меня, но я достаточно ловко увернулась, смущаясь и пряча глаза. Это повторилось еще раз пять, пока он, непонимающе глядя на меня, не обиделся. Ну, не могла же я объяснить ему своего поведения?! Он… не поймет, что я так стесняюсь, что для меня слишком вызывающе целоваться и обниматься прилюдно, что я рада неудавшимся и незаметным его попыткам.

И что мне теперь делать?

Часть 27

Илья не разговаривал со мной на протяжении уже двух уроков, отворачивался, но упорно сидел рядом, будто играя роль моей совести. Я была несколько подавлена, потому что понимала и была практически уверена в том, что таким способом он пытается добиться моего разрешения распускать руки, по-другому это не назвать. Но что я могла ему на это сказать?

– Илья, – решившись, тихо позвала я его на очередной перемене, вместе с ним отходя к окну, чтобы невольными слушателями нашего разговора не стали все ученики, проходящие мимо. С этим надо было что-то делать, я не хочу, чтобы он на меня обижался, пусть даже преследуя какую-то цель. Он не ответил, но обернулся, посмотрев на меня с некоторым любопытством. Рано радуешься, я так просто не сдаюсь, вот объясню тебе все, и на этом все закончится.

– Прости меня, – сама не знаю, за что извинилась. За то, что он, видите ли, не смог меня поцеловать прилюдно? От одной мысли я смутилась. Будто бы наедине я разрешила бы ему это сделать! Да ни за что на свете!

– Саш, просто скажи, что теперь? Дружба или нечто большее? Ты меня пожалела сегодня утром на замене, что ли? Я вот никак не могу понять, – я удивленно посмотрела на него. Так вот в чем проблема! Но вот беда, я и сама не знала, кто мы теперь друг другу. Илья мне нравится, конечно, я ему – тоже, но что делать дальше? Мне теперь бросаться к нему на шею?

– Я не знаю, – я судорожно вдохнула. – Нет, не пожалела.

Для меня это было равносильно признанию вслух, я чувствовала, как уже который раз краснею. Ох, и я еще хотела научиться сдерживать свои эмоции, но одно дело – грубость или неприязнь, и совсем другое – симпатия или что-то посерьезней.

– Тогда почему ты отталкиваешь меня всякий раз? – я посмотрела на Илью, мысленно ругая себя. Да что ж я за человек такой неправильный?! Мало того, что не позволяю себя трогать, будто неженка какая-то, так еще и объяснить причину я не могу, выходя из затруднительной ситуации самым глупым способом: мямля и запинаясь.

– Ну… Я, просто, ну… Не, но… Я не…

– Значит, пожалела все-таки? – никогда не умела по глазам понимать чувства, но тон был более чем прохладный. Ему было неприятно, он считал свои догадки правдивыми.

– Нет! – я даже подняла свой взгляд от пола, попытавшись перебороть себя и посмотреть в глаза. Ну и взгляд. Я чувствовала некоторую неприязнь, но скорее не ко мне, а к моему такому поведению и к моей возможной жалости. Но я боялась, что Илья совершенно не захочет верить мне. Он ведь практически всегда прав, что ему сомневаться в своих предположениях. А я, я же не такая как все, пусть хоть сто раз звучит это пафосно. Но не могу я так!

Тогда как донести до него правду? Не гнуть же свою линию, обвиняя его в непонимании и недоверии, ведь именно я тут виновата. Он же не знает мою особенность стесняться в самой неподходящей ситуации, а также чересчур стыдиться там, где не надо. Так бы было хорошо, если бы я рассказала ему о том, что я просто не могу заставить себя не то что позволить себя поцеловать, но и поцеловать самой. Сегодня мне пришлось переступить через себя, но тогда я сильно волновалась, чувствуя, что Илье и вправду плохо. Это было нужно, чтобы не заставлять себя говорить, это могло в полной мере выразить мои чувства.

– Я действительно не жалела тебя, – я сглотнула. – Я не знала, как сказать, что чувствую, – я мысленно проваливалась сквозь землю. – Поэтому поступила именно так. Поверь.

Я с мольбой посмотрела на него. Зачем мне лгать, вот в чем вопрос? Если бы я хотела сохранить дружеские отношения, я сказала бы об этом прямо, не давая лишнюю надежду, которая постепенно рушилась, причиняя страдания. Если бы я была равнодушна, то я постаралась бы мягко об этом сообщить, опять же не давая надежду. Остается только один вариант, почему же он никак не может этого понять?!

– Только все равно отталкиваешь, будто бы тебе неприятно, – горько усмехнулся Илья. Кто увидел бы его таким – не поверил. Обычно веселый, довольный собой и жизнью, он теперь был огорчен, подавлен. С этим надо было что-то делать.

Тщательно пытаясь подобрать слова, я старалась придумать такую фразу, объясняющую мое поведение, оправдывающую меня. Я же снова делала ему больно. Хотелось быть телепатом, чтобы просто показать ему свои мысли, а потом исчезнуть на пару дней, приходя в себя.

– Мне не неприятно, – из всех мыслей я выразила только одну. Пока одну.

– Тогда в чем же дело? Если я действительно нравлюсь тебе хоть капельку, если тебе не неприятно, то почему? – Илья заглядывал мне в глаза, словно бы пытался понять, что я хочу ему сказать. Если бы все было так просто!

Почему же нельзя просто взять и рассказать ему все до последнего? Почему не удается переступить через себя, почему вообще приходится это делать? Разве мне важно чужое мнение? Ничуть. Я всегда спокойно общалась с совсем незнакомыми людьми, не стеснялась. Что теперь изменилось? Мнение Ильи, конечно же, важно, да и ведь именно он является инициатором, чего же я боюсь? Не посмеется же он, в самом деле. А с этими поцелуями еще проще. Мнение остальных не интересует, Илья всеми руками и ногами «за», а я… Неужели мне не хочется этого хотя бы в половину также, как и ему?

Я посмотрела на Илью, затаив дыхание. Пусть с самого начала он не показался мне красавчиком, но постепенно я почувствовала и его обаяние. А что такое симпатия? С человеком хочется быть рядом, хочется разговаривать о всяком. Мне ведь приятны его объятья. Так почему же наконец-то не признать, что мне хочется его обнять?

Конечно, я не могу сказать ему напрямую, что я по уши влюбилась в него, но кое-что я все же могу. Я подошла чуть ближе и робко поцеловала его в губы, зажмурившись, чувствуя, что он перехватывает инициативу, обнимая меня. Да, это не самый страстный поцелуй, и вообще не попадает под категорию страстных поцелуев, но…

Я обняла Илью за шею, совершенно не думая о том, что на нас смотрит целая толпа, а новость через пять минут облетит всю школу…

Часть 28

Я резко открыла глаза, очнувшись ото сна. Всякая чепуха, как обычно, снится, нет, чтобы что-то интересное. Еле-еле высунув руку из-под теплого одеяла, я достала телефон. Семь часов. Рано, но надо вставать, школу еще никто не отменял. Провалявшись в постели еще минут десять с закрытыми глазами, я все же заставила себя подняться.

Сегодня мой день рождения. Я улыбнулась себе в зеркало: вот я и стала на год старше. Выйдя из своей комнаты, я прошла в ванную, выключая свет – в темноте гораздо приятнее. Умывшись, я проследовала на кухню, где меня уже ждали родители.

Это уже традиция: каждый день рождения они задерживались утром до восьми, чтобы проводить меня в школу и поздравить, а возвращались с работы раньше, чтобы вместе отпраздновать. Сама я никого не приглашала, предпочитая отмечать в кругу семьи.

Родители подарили мне платье в деловом стиле, черное, облегающее, практически до колен. Мы выбрали его на этих выходных, чтобы не ошибиться в размере. Решив, что мне хочется его надеть, я поддела белую блузку под него, чтобы не выглядеть слишком вульгарно. Это стезя «красавиц» – платье без рукавов на голое тело надевать!

Позавтракала я вкусным шоколадным пирогом, который испекла вчера поздно вечером мама, за что я ей была очень благодарна.

Но у подъезда меня ждал сюрприз: улыбаясь, на лавочке сидел Илья, а увидев меня, тут же поднялся и подошел, обнимая. Я все еще смущалась, но более менее свыклась с этой его привычкой.

В школу мы подошли к восьми часам, как я и привыкла приходить. Илья держал меня за руку, от чего я сначала краснела, но потом успокоилась. Но как только мы появились в школе, к нам устремилось множество взглядов, большинство из которых – не самые доброжелательные, отнюдь. Я честно смотрела в пол, стараясь ни о чем не думать.

Зависть – плохое чувство.

Илья лишь крепче сжал мою руку, и я приободрилась. Опять непонятно что думаю, какая мне разница. Так себя веду, будто увела его у кого-то.

«Красавицы» громко шушукались еще со вчерашнего дня, неодобрительно посматривая на нас, Настя со Светой бросали на меня многозначительные взгляды, мол, все с тобой понятно, и так же многозначительно улыбались. Я тоже улыбнулась им в ответ, мысленно закатив глаза – ух, теперь мне придется им все-все-все рассказать, я не сомневаюсь. Начнут издалека, а потом заговорят так, что и сама не заметишь, как выложишь все тайны.

К тому же, такое внимание немного льстило. Все эти люди (исключая, конечно, Свету с Настей) не ставили меня ни во что, а теперь завидуют мне по-черному. И внимание, обращенное к Илье, теперь было обращено ко мне. Да уж, кажется, я начинаю понимать, почему все стремятся быть популярными: тут все просто, это приятно, это повышает самооценку, дает уверенность. Плюс, тебя все любят, боготворят. Как тут не возгордиться?

Конечно, плохо, что «красавицы» теперь точно меня хорошим словом не помянут и какую-нибудь пакость устроить могут, но это было уже неважно. Я счастлива.

То, что Илья не поздравил меня с днем рождения, меня не огорчало: я ничего не говорила об этом. Хотя, возможно, зря я так сделала, он может обидеться, ведь не успел подготовиться. Впрочем, может, я ошибаюсь, но все же я решила ничего не говорить – потом успеется. К тому же, я не представляла, как скажу родителям, надо же будет объяснить, от кого получила подарок.

«Мам, пап, я встречаюсь с самым крутым парнем школы, представляете?»

Уж они-то захотят с ним познакомиться, я более чем уверена. А это значит, что мне придется сначала краснеть перед Ильей, уговаривать его прийти, а потом краснеть, сидя за столом и слушая его разговор с родителями.

Но моим задумкам не суждено было сбыться – Настя со Светой поднялись со своих мест, подходя к нашей парте, и буквально в один голос произнесли.

– С днем рождения, Саш!

Потом они пожелали мне здоровья, счастья и любви (по обычному сценарию), а я улыбалась. Только вот не знала, что теперь сказать Илье. Что я забыла? Да, глупость. Не поверит ни за что. А надуться может, это уж точно. Но я сама была виновата, совершенно не подумав об этом. Все так закрутилось, завертелось.

Поблагодарив девочек, я виновато посмотрела на Илью. Все же называть его даже в мыслях своим парнем или еще как-то я не могла, это звучало странно, да и смущало. Никак не могу привыкнуть – вот моя проблема.

Но он совершенно не отреагировал, будто не меня сейчас поздравляли. То есть, получается, он решил просто игнорировать? Ладно.

В конце концов, весь день я наблюдала за Ильей со стороны, пытаясь уловить изменения в его поведении, вдруг он все же расстроился. Но он вел себя как обычно, смеялся, ходил даже курил, чего я ему простила – если уж человек привык, то только он сам может себя отучить, а если кто-то и попытается направить его на путь истинный, то это вызовет гнев и раздражение. Ну, по крайней мере, так отреагировал бы любой подросток, чисто из-за противоречия.

Да что там говорить, даже я иногда делала что-то назло, хотя честно старалась исправиться.

Только вот поведение Ильи все-таки напрягало, не знаешь, чего и ждать. Особенно, когда он быстро попрощался после предпоследнего, шестого урока и ушел домой «по делам». Я отсидела последний урок, постоянно дергаясь. Надо будет извиниться, позвонить.

Но я опять же ошиблась. Он встретил меня после школы, широко улыбаясь и пряча руки за спиной.

– С днем рождения, – я улыбнулась, когда он протянул мне букет одуряюще пахнущих роз, которые я так любила. Что ни говори, а сам Илья был доволен до такой степени, будто это у него был день рождения, а не у меня.

– Спасибо большое, – я, мысленно отвесив себе пинок, поцеловала его в щеку.

– На самом деле я знал и помнил, какой сегодня день, – я удивленно посмотрела на него. – Просто подумал, что тебе будет неудобно таскаться с букетом весь день, к тому же, хотелось подарить свежие цветы, а не купленные со вчерашнего дня.

Я счастливо улыбнулась. Наверное, это большой-большой красивый сон, хотя осознание того, что это все же реальность, было гораздо приятнее и радостнее. Сказка.

Осталось только придумать, что сказать родителям…