Текст книги "Грезы (СИ)"
Автор книги: Shpora
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Пролог. Колыбельная ==========
Драко любил вечерние прогулки вокруг пруда в парке. Близость к природе стала неожиданно приятным дополнением к уединенности его новой квартирки. «Странный выбор жилья для аристократа, пусть и опального», – кривились обломки старого порядка, до сих пор кичившиеся своей родословной. Но Драко было плевать на мнение людей, благоразумно обеспечивших себе непричастность к событиям в Малфой-мэноре. Что действительно не давало ему покоя, так это чувство беспомощности, которое смутным эхом разносилось по комнатам родного дома. Сохраняющий снаружи былой блеск и величие, рожденный из надежд и стремлений многих поколений, мэнор был осквернен. Более не уютное родовое гнездо, а вместилище жутких воспоминаний и несбывшихся ожиданий, наполненный исключительными магическими чудесами и великими произведениями искусства, теперь его удел – одиноко пустовать и покрываться пылью забвения.
Покинув мэнор, Драко с облегчением нашел убаюкивающую предсказуемость в квартирке на окраине города, на границе с парком. Природа позволяла сохранять душевное равновесие. Здесь никто не нарушал его покой и уединение, здесь можно было забыть о сложностях на работе и в жизни, перестать доказывать всему миру свое право на существование. Под тихий шорох гравия мечущиеся в его голове мысли затихали, запах зелени и воды понижал градус эмоций, а желтый свет фонарей дарил уют. Альтернативные варианты поддержания баланса нравились Драко гораздо меньше – он либо терял остатки гордости и начинал ходить к психотерапевту, либо становился алкоголиком, регулярно заливающим бесцельность существования с друзьями, такими же отверженными, как и он.
Вечерняя прогулка в городском парке, старом и запущенном настолько, что это был почти лес, стала его ритуалом. Он приходил сюда сразу после захода солнца, чтобы застать переход вечерних сумерек в ночь. Темнота ласково опускалась на него мягким одеялом, согревая освещенными окнами далеких многоэтажек. Желтые фонари вдоль парковых дорожек приглашали в уединенное путешествие под аккомпанемент сверчков и успокаивающего шепота ветра. В эти моменты было легко ощутить себя единственным человеком в целом мире – не существовало долга, привязанностей, беспощадного порядка вещей. Шагая по гостеприимной дорожке, Драко в один вечер воображал себя исследователем первозданного леса, в другой – его всесильным повелителем. Он представлял себя суровым волком, что выслеживал в загадочных дебрях быстрого зайца, и честным тружеником муравьем, что с единомышленниками строит лучший мир вопреки суровым обстоятельствам.
Но бывали дни, когда полет его фантазии нарушали бесцеремонным вторжением. Иногда это был пожилой волшебник, степенно гуляющий с бульдогом. Драко недоумевал, как можно по собственной воле завести такую мерзкую собаку – косолапую, вечно слюнявую и с несуразной приплюснутой мордой. Собственно, с этого размышления и началась игра «Кто этот дед?», суть которой была в разгадывании истории жизни незнакомца. Сноб-интеллектуал, распугавщий всех знакомых высокомерной тирадой “Только недалекое ничтожество может не замечать благородной стати этой исконно английской породы собак”? Или же несчастный, покинутый родными глава семейства “Только собака никогда не предаст”? А может застенчивый, жаждущий любви неудачник “Моя единственная обязательно узнает мою чуткую натуру в этом милом песике”? Драко больше нравилась версия с ожидающей дома милой старушкой. Однако цинизм нашептывал, что бабуля, существуй она на самом деле, хоть раз выбралась бы на прогулку с нежно любимым супругом.
В другие дни это была бегунья. Слава Мерлину, что они не пересекались – она облюбовала противоположный берег пруда. Однако ритмичный хруст гравия настолько не соответствовал естественному хаосу лесных звуков, что мгновенно уничтожал окружавшую Драко идиллию. Поначалу это бесило. Но со временем Драко начал воспринимать ее как диковинную птицу, за стремительным полетом которой ему посчастливилось понаблюдать украдкой. Ее яркие кроссовки напоминали пару снитчей – то ли танцующих, то ли заигрывающих друг с другом. Надо признать, бегала она красиво, а главное – целеустремленно. Порой Драко задавался вопросом – она бежала от демонов прошлого или навстречу прекрасному светлому будущему? И почему ее бег никак не ассоциировался с настоящим, с сиюминутным моментом, где она была молода и успешна? Временами Драко ловил себя на мысли, что хотел бы бежать вместе с ней, но быстро заключал, что восхищаться со стороны ему нравится больше.
Сегодня он был совершенно, идеально одинок в своей прогулке. Его губы медленно растягивались в умиротворенной улыбке. Его внимание рассеялось, он чувствовал единение с окружающим миром, поэтому не сразу обратил внимание на изящный силуэт, показавшийся далеко впереди. На огромном валуне, что лежал в пруду вблизи берега, глядя на луну, сидела девушка. Обнаженная спина, хрупкие плечи. И волосы – длинные, густые, зеленоватые. Наверно, в воде их можно было спутать с гибкими коварными водорослями, что обвивают ноги и тащат беспечных на дно. Она неторопливо расчесывала их и заплетала в косы, не забывая украшать цветами, что были разбросаны вокруг. Незнакомка нежно улыбалась луне и пела на древнем языке. Драко не понимал ни слова, но в хрустальном голосе слышались обещание и зов. Хотелось вечно слушать эту чарующую песнь, раствориться в ней и воспарить к звездам, забыв об всем на свете. Драко завороженно подходил все ближе и ближе, следуя за натянутой призрачной нитью голоса. Вот он уже мог разглядеть ее милое личико и пухлые губы, с которых срывались древние слова. Его охватило понятное любому мужчине предвкушение. Хотелось броситься к этой нагой нимфе и осыпать ее тело иступленными поцелуями.
Луна окрасилась кровавым светом затмения. Красавица ни на мгновенье не прекращала петь, и все же ветер донес ласковый шепот «Поцелуй меня». Она взглянула на него своими огромными глазами. Казалось, этот взгляд проник в самые темные закоулки его души, осветив их болотными огнями. Она рыскала в разуме Драко, как будто что-то искала. Его мир сузился до замысловатой вязи песни и глаз, что затягивали его как темный омут, и Драко не был уверен, кого же он встретит на глубине – прекраснейшую из женщин или сказочного монстра. Там мелькали бесформенные тени эмоций незнакомки, которые он не мог ухватить и понять. Пока не разглядел главное чудовище этих вод – безобразного огромного сома, имя которому Голод.
Чувство опасности мгновенно развеяло наваждение. Песнь разлетелась хрустальными осколками разочарованного стона. Драко понял, что стоит по пояс в воде, а незнакомка протягивает ему руки, обещая ядовитый поцелуй. Как только чары спали, она с достоинством поднялась на ноги и, не сводя с него взгляда, сладко потянулась, давая рассмотреть свое гибкое тело, что купалось в кровавом мареве затмения. «Еще увидимся», – прошептал ветер, и чертовка нырнула в озеро.
Драко начал выбираться из воды, радуясь, что обошлось без свидетелей его сексуального умопомрачения. Вот же черт, что это за тварь? Его истязаемому воздержанием организму было все равно, он требовал разрядки. Драко был уверен, что отсутствие личной жизни аукнется ему сегодня ночью эротическими снами.
Комментарий к Пролог. Колыбельная
С дебютом меня! Немного не успела к Хеллоуину, но надеюсь, эта работа продлит послевкусие праздника.
Пожалуйста, пишите комментарии, мне очень важно знать ваше мнение!
========== 1. Летаргия ==========
Он только что победил грозное чудовище, что охраняло замок. Они сражались до самой ночи. Сейчас он шел через пустые залы, в которых цвело запустение и колючие кусты невинно-белых роз. Причудливые тени сопровождали его в неверном свете люмоса. Он устало брел по замку с твердым намерением овладеть своим трофеем.
Он знал, что его ждали, молились о его пришествии, а потому без колебаний вторгся в девичью спальню. На полках, столах и полу горело множество оплавленных свечей, заливая комнату подводно-голубым сиянием. Возле стрельчатого окна с причудливой решеткой сидела дева, безмолвно глядящая на лиловый туман, что поглощал изможденную пустошь. Ее лицо покрывала паутина вуали, тонкой настолько, что не скрывала мутной печали сапфировых глаз. Она была неподвижна, словно беспечная бабочка, навечно застывшая в вязкой магии замка. После пролитой крови и грязи битвы ее красота особенно ярко ослепляла его. Он бережно провел огрубевшим пальцем по мраморной щеке. Тепло мужской руки вывело ее из спячки – губы разомкнулись и глубокий вздох ознаменовал победу над оцепенением.
И вот она уже ведет его сквозь мрачные коридоры и залы, демонстрируя свое грандиозное приданное. Он следовал за ней, не задавая вопросов, просто зная, что необходимо как можно скорее скрепить их блестящий союз. Сколь же великолепен был этот замок в эпоху своего расцвета. Следы былого величия угадывались в истлевших гобеленах и покрытом сетью морщин мраморе. Когда-то множество людей наполняли эти холодные стены радостью и жизнью. Теперь здесь была жизнь иного рода – розовый плющ и пурпурный виноград вгрызались в вековой камень. Пол устилала палая листва – все еще яркая, но уже необратимо опаленная увяданием. Диковинные хрустальные цветы тихо шептались, наполняя сырой воздух зябким перезвоном. В неверном голубом свете неожиданно вспыхнул острый блеск металла – отточенным движением невинная дева отсекла соцветие от сильного стебля, который теперь истекал пурпурным соком. Из срезанных цветов его нареченная ловко сплела пышный венец невесты и попросила своего принца возложить на ее чело.
Они продолжили свой путь сквозь разрушенные коридоры, мимо лестниц, ведущих на вершину пустоты. Череда портретов, что должна была радостно напутствовать жениха и невесту, теперь хранила не мудрость веков, а безмолвие – вершители истории проиграли схватку с плесенью и бурным потоком человеческой памяти, обратившись в дряхлые огрызки сознания, и это не вызывало в нем сожалений. Лишь небольшой портрет в скромной раме казался невосполнимой потерей. Сырость сожрала самое важное – лицо женщины было утрачено навсегда. И все же эти буйные каштановые волосы смущали разум тенью узнавания. Однако он пришел сюда ради легендарной красавицы, а не безымянной дочери забытой эпохи, а потому поспешил за своей суженной, что уже ушла далеко вперед.
Он настиг ее возле огромной купели, мерцающей голубоватым сиянием. Его невеста, не замечая безмолвного приближения, обращалась к кому-то в глубине сияющих вод.
– Здравствуй, сестра. Как давно мы не виделись. Скучала ли ты по мне? – старые двери сварливо проскрипели в ответ. – Я пришла поделиться радостью. На сей раз сомнений быть не может, он – тот самый, – раскат грома надменным «и этот тоже?» прокатился по пыльным залам. – Меня оскорбляют твои нескончаемые насмешки! Ты совсем как наши родители, что всегда разочарованно сетовали о моей наивности. Почему, даже спустя столько лет, ты не хочешь признать мою правоту? Почему ты так настойчиво отвергаешь силу красоты и юности? Почему насмехаешься над неоспоримой истиной – любовь найдет тебя и спасет от всех горестей и невзгод? Любовь прекрасна, чиста, непорочна, и она стоит даже целой жизни в ожидании! – Ветер в дымоходе злобно провыл «Глупышка!». – Замолчи! Я была права – любовь всегда побеждает, нужно только верить. Мой нареченный заберет меня в свой дом, назовет своей женой и будет любить вечно. А ты так и останешься здесь, печальный памятник бездушной мысли. О, сестра, все было бы иначе, не перечь ты мне. Но ты так полагалась на голос разума – и посмотри, чем ты стала! – более не печальная красавица погрузила руку в воду купели, чтобы наконец явить миру свою собеседницу. В ястребиной хватке фарфоровых пальцев пульсировал синими венами беззащитный мозг. – Холодный расчет обратил тебя в мерзкую, склизкую дрянь. И ты останешься такой на целую невыносимую вечность, пока я буду прелестной и любящей женой. Ну же, сестра, возрадуйся моему счастью! Быть может это утешит тебя в твоем бесконечном растворении, – и красивейшая из женщин брезгливо отбросила свою плоть и кровь обратно в купель. Влага все еще мерцала на ее руке, и он уловил забавную игру света – кожа покрывалась россыпью темных пятнышек и сетью морщинок. Не медля более ни мгновения, она указала ему путь к месту их обручения, а затем поспешно скрылась в сияющем лиловом тумане.
Он пробирался сквозь слепящую неизвестность, торопясь навстречу процветанию и благополучию. То тут, то там его путь преграждали могучие скрюченные деревья. Их узловатые ветви черными когтями рассекали искрящееся марево. Мутные зеркала, что крепились к стволам, искривляли и без того неверное пространство. Он с беспечной усмешкой отметил, как похож этот странный лес на обороняющихся воинов, что укрываются щитами. Слабое эхо металось меж стволами, превращая постукивание ветвей в робкое предостережение и отчаянную мольбу.
Полянки бирюзовой лаванды и лазоревых анютиных глазок, напротив, указывали ему верный путь сладким шепотом «иди ко мне… ты мой… люби только меня… прочь от других…». Повинуясь этому зову, он вскоре разглядел неземное, бестелесное создание в белом одеянии и прозрачнейшем хрустальном венце. Блеск тумана извращал подвенечный наряд: изысканное кружево мнилось рыбьими хребтами, а жемчуг перекатывался со звуком стучащих зубов. Даже шелк ее волос казалось тусклым и покрытым серебристым инеем. Она приветственно тянула к нему руки, призывая спешить к алтарному камню.
– Любовь моя, наконец ты со мной. Я так долго ждала тебя, хранила себя для тебя. Ты – моя жизнь, без тебя меня нет. Я сделаю, что захочешь и как захочешь. Я буду славить твою смелость и доблесть. Закрою тебя от стрелы и меча. Изведу всех, кто будет тебе докучать. Прокляну твоих врагов. Я стану, какой захочешь, скажу, что пожелаешь, буду покорной и кроткой. Только люби меня, слышишь? Люби меня вечно, мой принц. Люби меня – и я вся твоя, без остатка.
Лихорадочный румянец распустился на ее щеках, а горящий взор молил об ответе. Какой неравноценный обмен и насколько очевидный выбор: по-собачьи преданная красавица-жена за одно короткое «люблю тебя». Он скрепил лживую клятву поцелуем. Ее пальцы судорожно вцепились в его плечи, не позволяя сбежать от женщины, что готова так слепо верить в его пустые слова. Огонь ее безумия перекинулся на него, распаляя первобытный голод. И вот он уже готов взять свое по праву.
– Люби меня, – сбивчиво шепчет юная дева, осыпая его лицо поцелуями.
За стенами замка разыгралась буря, так похожая на шквал чувств в его душе – неудержимая, яростная, сносящая все преграды. Резкий порыв ветра, что проник неизвестно откуда, в мгновенье ока разогнал искрящийся туман. Теперь сплетение их тел освещали только всполохи молний, а раскаты грома соперничали в громкости с биением их сердец. Когда от цели его отделяли несколько толчков и пара стонов, очередная вспышка молнии исказила реальность, и он увидел под собой безобразную старуху, что бесстыже извивалась на каменном алтаре. Он отпрянул от неожиданности и омерзения, но тут же в темноте его позвал юный голос:
– Любимый, вернись ко мне! – и нежные руки сковали его в змеиных объятьях. Он с опаской провел по ее лицу, волосам и груди и лишь после этого убедил себя, что глаза его обманули.
Уже в следующий миг он был в седле и гордо вез свою добычу домой, позволяя окружающим любоваться ею и завидовать ему. Он предвкушал похотливые взгляды соседей-правителей и блага, что он выменяет на прелесть своей покорной жены. Он строил планы, как дуэли за честь супруги помогут благопристойно устранить самых яростных из его политических соперников. Приветливая улыбка и нежный голос покоряли встречающуюся им чернь, что так и льнула к этому неземному созданию. На очередном постоялом дворе к ним подошла старушка и угостила прелестницу яблоком. Как только Красавица откусила кусочек, ее глаза в ужасе расширились, и она начала медленно оседать на землю.
– Помоги мне, Драко! – умоляюще прошептала она, прежде чем ее глаза закрылись.
Вот же черт, откуда ему знать, как спасать от отравленных яблок? Даже друзьям не успел похвастаться…
***
Пробуждение было мерзким – зябко, сыро, неудобно. Как будто он спал на камнях. Драко с удивлением обнаружил, что проснулся как раз-таки на них – гравий врезался в щеку острыми краями. Кто-нибудь объяснит, какого черта он делает в парке на берегу пруда, возле самой кромки воды?
Комментарий к 1. Летаргия
Пожалуйста, пишите комментарии, мне очень важно знать ваше мнение! И буду благодарна, если поможете подобрать метки.
========== 2. Ночной ужас ==========
Комментарий к 2. Ночной ужас
«Ночной ужас» – один из видов расстройства сна, характеризующееся ночными приступами крайнего ужаса, страха или паники, с последующим криком или вскакиванием с постели.
Он тихо крался на звук чистых женских голосов, поющих в ночи о радости и веселье. Вскоре он подошёл к опушке леса и притаился за поваленным деревом. На зелёной поляне были сложены костры, через которые прыгали женщины в простых белых рубахах, восхваляя жизнь и свободу. Он точно знал, что эта вакханалия опасна, особенно для мужчин. И все же так хотел стать частью этого буйства, купаться в безумии и смехе.
Большой костер с громким треском выбросил столп ярких искр высоко вверх. Прямо над ним на метле парила обнаженная ведьма. Ветер ласково трепал ее волосы цвета огня, отчего она сама казалась искрой костра. Запрокинув голову, чародейка так жадно пила из кубка, что брага текла по подбородку и проливалась на грудь. Гибкий прогиб ее спины позволял любоваться острыми сосками и крепкими ягодицами, что напрашивались на звонкий шлепок. Бросив пустой кубок товаркам, она с адским смехом начала свой стремительный полет над кострами. Она была подобна стихии и древней богине – яростная, ликующая, приносящая молнии и страх. И желание – желание пасть ниц, служить ей и обладать ею. Ее полет завораживал, заставлял забыть, кто ты, оставляя лишь беспощадную бурю страстей. Он не уловил, в какой момент она стала изгибаться как кошка, а смех сменился влажными стонами. Воспаленное воображение нарисовало яркую картину, как весь полет ее нижние губы сливаются в безостановочном поцелуе с гладким древком метлы. О, он бы сейчас без раздумий заменил дьявольский агрегат меж ее соблазнительных бедер своим ртом.
От похотливых мыслей его отвлек странный для этого места аромат. Этот запах был таким знакомым и таким важным. А еще – сокровенным. Свежескошенная трава, бодрящая мята и пергамент. Он похоронил это знание глубоко в душе, вместе со своей надеждой на светлое будущее. Он принял решение очень давно, и не собирался его менять. Но сейчас… Это было почти подло – напоминать ему сейчас, как же невероятно хорош этот аромат, что несет одновременно волнение и покой. Он начал лихорадочно осматривать толпу веселящихся чародеек в поисках источника такого влекущего запаха, и не находил. Как же так? Почему? Ему это так нужно…
Пронзительный вскрик «Мужчина!» привел его в чувство. Вся поляна замерла и безмолвно обернулась в его сторону, даже пламя костра возмущенно застыло. Кровь застучала в висках, и в звенящей тишине весь шабаш слышал, как его сердце начало ускорять свой ритм. Тук. И вот уже одна из чародеек хищно раздувает ноздри, шумно втягивая его запах – тук-тук – а другая плотоядно облизывают алые губы. Тук-тук, тук-тук. Тягучие, липкие от пота и страха мгновения всеобщего бездействия. Тук-тук-тук-тук.
И он бросился наутёк.
Быстрее, быстрее! Перескочи через куст. Пригнись. Не останавливайся! Волчий вой совсем рядом. Петляй, сбей со следа. Не дай себя поймать! Легкие жжет каленым железом. Свет факела! Замри! Пережди за деревом. Дыши тише. Еще тише. Ушли. Пора, двигайся.
Наконец он оторвался от погони и с облегчением повалился наземь, переводя дыхание. Холодный воздух драл глотку, мучительно хотелось пить. Но напряженные мышцы расслаблялись, грудь взымалась все медленнее и ровнее, а стелящийся туман остужал разгоряченное тело. Теперь он слушал тихие шорохи ночного леса и видел, как ветер нежно качает верхушки желтых елей. Как же здесь спокойно…
И в этот момент на него с диким хохотом напрыгнула огненная ведьма. От неожиданности он начал перекатываться по земле, пытаясь ее сбросить, но чародейка вцепилась в него как смерть. Она прижала его руки к земле и коренья деревьев тотчас обвили его запястья. Сердце бешено колотилось, глаза расширились в ужасе. Сидевшая на нем ведьма оценивающе склонила голову набок и провела пальцем по его щеке:
– Какой красивый! И какой непослушный. Разве мамочка не говорила тебе остерегаться лесных ведьм? О, по глазам вижу, что говорила. Но зачем слушать женщину, ты же такой большой и сильный, – злобно оскалилась она. – Нужно тебя проучить, проказник. Что же с тобой делать? Из тебя вряд ли получится вкусный супчик – твое мясо уже не такое сочное, как у детей. О, можно разобрать тебя на зелья – зубик, глазик или ноготок. А из твоих серебряных волос получится сильный амулет. Но что же делать со всем остальным? – она в задумчивости провела своей рукой по его груди, животу, а затем, приподнявшись, ещё ниже.
– О! – она восторженно округлила глаза. – А таким грех не воспользоваться по назначению. Скажи-ка мне, ты уже знаешь, как им пользоваться, чтобы осчастливить девицу? – хитро прищурилась она.
– Развяжи меня и узнаешь – дерзко ухмыльнулся он, отгоняя страх.
– Ну, что же ты! – слегка разочарованно протянула он. – Лесную ведьму решил перехитрить? Дрянной мальчишка! – и неожиданно она впилась в его рот животным поцелуем. Он удивлённо охнул, а через мгновенье мучительно застонал прямо в ее рот, наполненный острыми клыками. Она разорвала поцелуй, довольно посмеиваясь, и начала вылизывать его окровавленный рот. – Какой ты сладенький! Ты же будешь послушным мальчиком? Или тебе нравятся мои поцелуи? Ну же, кивни, не бойся! Какой умница, – удовлетворенно похлопав его по щеке, бестия выпрямилась.
Он с ужасом рассматривал хищный рот и молочно-белую шею, по которой зловеще ползли алые дорожки его крови. На ее теле начали проступать сияющие письмена, украшая порочную наготу, а в хитрых глазах заплясали искры похоти и жажды.
– Ну же, разве я не красивая? – зашептала она, начав скользить бедрами по его паху, как морская волна. – Разве ты не хочешь, чтобы я обхватила твоего дружка рукой и ласково сжимала, пока он наливается кровью? Я буду целовать тебя – нежно, осторожно. Льнуть к твоей груди. Обнимать, обжигая свои жаром. А потом я начну наглаживать его, вверх – вниз, вверх – вниз, и снова, и снова, пока твое дыхание не собьется, и ты от бессилия не начнешь закусывать свои чудесные губы. Тогда я слегка ускорюсь, чтобы всполохи наслаждения заставили тебя выгибаться и постанывать. И в этот момент, когда твои глаза будут закрыты от удовольствия, а тело напряжено от предвкушения, ты почувствуешь влажную, горячую, узкую тесноту. Она будет так завлекать тебя, что ты захочешь оказаться в ней полностью, без остатка. Ты забудешь обо всем и станешь стремится лишь туда, где глубже, уже, теснее. И в момент, когда ты наконец-то достигнешь своей цели, тебя переполнит наслаждение и собственное семя.
Она бесстыже застонала от собственных слов, запрокинув голову с блаженно закрытыми глазами, ни на мгновенье не прекращая тереться о грубую ткань его брюк. Он видел влажный блеск меж ее бедер, но это свидетельство ее страсти не радовало. Он чувствовал лишь липкий порабощающий страх. Своими ястребиными когтями чародейка нетерпеливо разодрала его рубаху, оставляя болезненные глубокие царапины на его груди и животе. Она жадно припала к кровавым дорожкам и повела по ним неестественно длинным языком к его ключице и шее, оставляя на теле влажный след. Добравшись до уха, она чувствительно прихватила мочку губами, а затем властно прошептала:
– Люби меня!
Он тут же почувствовал, как кровь прилила в низ живота, и уже через несколько мгновений его тело было готово ублажать ведьмину похоть. Она нетерпеливо насадилась на него с протяжным стоном, и пелена животного желания накрыла с головой. Ему казалось, что он в горячечном бреду, кошмарном и волшебном одновременно. Бестия скакала на нем, как на необъезженном жеребце. Ее совершенные груди подпрыгивали при каждом толчке, и у него сводило скулы от желания сжать их, припасть своими израненными губами к соскам и прикусить их. Рассудок покидал его с каждым ее влажным толчком, он как зверь начал чувствовать запах ее разгоряченной плоти и влажного лона, такой прекрасный, такой первобытный. Рык вырывался из его глотки. Когда в нем не осталось ничего, кроме звериного желания обладать ею, когда он слился с окружающим его лесом, в тот же самый миг его руки освободились от одной только мысли. Он резко притянул ее к себе, сжав в стальном объятии, и начал яростно вколачиваться в ее податливое тело, видя над собой лишь медные нити ее волос и блеск луны. Она сбивчиво стонала, уткнувшись в его шею, не успевая переводить дыхание. Чужое горячее дыхание на тонкой коже, так близко к беззащитной сонной артерии, заставляло кровь кипеть от опасности и наслаждения. Как она и обещала, он безумно стремился глубже, и когда достиг своей цели, его закрытые глаза увидели яркие звезды, что распускаются пышными цветами наивысшего экстаза.
Он смог открыть глаза, лишь когда его дыхание выровнялось. Чародейка стояла в стороне, потягиваясь как довольная кошка. Он хотел было подняться и подойти к ней, но она пригвоздила его к месту взглядом. Он тут же почувствовал свою истерзанную плоть – искусанные губы, расцарапанную грудь – страх снова начал обвивать его липкими щупальцами.
– Не смей больше подходить к кострам, иначе тебе несдобровать. Смотри! – она указала куда-то за его плечо. Он обернулся и увидел цветущий папоротник.
– Спасибо – поблагодарил он пустоту, ведь чародейка уже исчезла.
Он перепрятал клад, оплаченный его кровью и гордостью. Нужно тратить его с осторожностью, чтобы никто не заподозрил, чей это дар. Он добрался до своей деревни лишь на следующий день, после захода солнца. И с удивлением вновь увидел костры. Вот только их сложили не лесные ведьмы, а инквизиция.
Ликующая толпа с улюлюканьем подбрасывала дрова, чтобы пламя веселее пожирало женщин, так похожих на их собственных жен и дочерей. Омерзительная вонь паленой плоти и наполненный болью вой разносились по деревне под пьяный хрюкающий смех селян.
На одном из костров стояла чародейка с волосами цвета огня.
– Помоги мне, Драко! – закричала она, с мольбой глядя на него.
Вся площадь замерла и безмолвно обернулась в его сторону, даже церковный колокол поперхнулся своим звоном. Он судорожно вздохнул, и свежие шрамы заныли. Нет, он не должен подходить к кострам, иначе ему несдобровать. Но было уже поздно – с диким воплем «Ведьмин любовник!» человеческое стадо вспыхнуло праведным гневом. «Зажарим его во славу света!», – скандировали они, хватаясь за факелы и вилы, чтобы спустя мгновение хлынуть в его сторону лавиной – плотной, яростной, беспощадной. От топота их тяжелых сапог вибрировала земля, они неотвратимо приближались, они затопчут его, с хрутом перемалывая его кости в острые осколки; от них не спрятаться, не убежать, не…
***
… спастись!
Драко с отчаянным криком подорвался с кровати.
А нет, не с кровати – он сидел в водах пруда. Что ж, не придется никуда ходить, чтобы умыться и прогнать отголоски кошмара. Два пугающих сна за одну неделю – давненько с ним такого не было. Он даже почти забыл, как это выматывает. Надо поразмыслить, что спровоцировало обострение.
И причем здесь пруд.
Комментарий к 2. Ночной ужас
Спасибо трем (или все-таки двум?) прекрасным читателям, поставившим лайк и подписавшимся на работу. Мысль, что я пишу своего рода эксклюзив, подбодрила и позабавила меня 😁😁
Как думаете, пора добавить метку “Рейтинг за секс”, или это все еще намеки на него? 😏
========== 3. Сонный паралич ==========
Комментарий к 3. Сонный паралич
«Сонный паралич» – состояние паралича мышц, возникающее во время пробуждения или засыпания. Человек находится в сознании, но не способен пошевелиться и заговорить; ощущает чужое присутствие в комнате; чувствует, как что-то давит на грудь; переживает сильный испуг.
– Моя жизнь так скучна… – печально вздыхала она, изображая жеманную куколку.
– Так же, как и твой наряд? – усмехнулся он, принимая чашку горячего чая.
– Фи, какой ты грубиян, – она шутливо поморщила носик, удобнее располагаясь на стуле, обитым темным шелком. – Попомни мои слова – суровость викторианской морали будет повергать в ужас будущие поколения.
– А ее двуличность – вызывать приступы смеха. Хотя, должен отметить, что положение женщин в обществе стремительно улучшается. Думаю, в скором времени ты даже сможешь порадовать окружающих умеренным декольте.
– И я о том же. Я бы с радостью облачилась в мой любимый ярко-зеленый прямо сейчас, но пока что обязана соответствовать образу благовоспитанной девицы, а потому – не могу позволить ни единого намека на легкомысленность.
Весь ее вид кричал о приличиях и серьезности – каждый дюйм тела ниже подбородка был покрыт тканью. Длинная юбка с турнюром была чернее ночи, белая сорочка наглухо застегнута на все пуговицы, а маленькая шляпка и аккуратный низкий пучок завершали образ чопорной леди. Ее наряд прекрасно соответствовал сдержанному интерьеру популярной чайной, которую облюбовали седовласые снобы и их благочестивые матроны. Казалось, моду теперь определял сам город – сумрачный, парадно черно-белый, но чаще – грязно-серый, с редкими каплями цвета. Его собеседница безошибочно воспроизвела эту палитру в своем наряде, элегантно расставив акценты. И если бордовая помада была очевидным выбором, то небольшая брошь, дополняющая высокий воротник, удивила его.
– Ты променяла фамильные изумруды на рубины?
– Это карбункул. Мой суровый великан испытывает нежную страсть ко всему кроваво-красному, радую его, чем могу.
Ее последняя забава – бородатый мужлан с огромными ручищами, который уместнее смотрелся бы на лесоповале, а не в великосветском родовом имении.
– Почему ты вообще с ним связалась?
– Он отличная партия – богат, молод, знатен.
– Недалек умом…
– О, поверь, ты не прав, – ответила она с неожиданно нежной улыбкой.
– Как скажешь. Итак, чем мы сегодня займемся?
Они были знакомы невероятно давно – еще со школы – в самом близком смысле. Шли годы, но временами они устраивали «вечера ностальгии» – эстетично, распущено, без правил и запретов. Удобно иметь партнера по любовным игрищам, который знает и разделяет твои низменные желания. Тайным сигналом служило приглашение в респектабельную чайную – они ведь старые друзья, которые так давно не виделись!
