Текст книги "Ложка дегтя (СИ)"
Автор книги: Шлифовальщик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– У тебя там, наверное, целый арсенал? – спросил я стажёра.
– Нет, – смутился тот. – Там консервы.
– Консервы? – удивился я. – Зачем тебе столько консервов? Обмениваться с аборигенами вместо «огненной воды»?
Виталик кисло улыбнулся.
– Я подумал, – промямлил он, – вдруг мы не найдём пищи в первые дни. А у меня запас еды на неделю.
– Ну ты даёшь! – Стажёр удивлял меня всё больше и больше. – Ты где-нибудь слышал, чтобы дилапер не раздобыл себе пищи в течение суток? Что это за дилапер тогда!
– Парни рассказывали, что всякое бывает…
– Поменьше слушай своих друзей, – посоветовал я ему, ставя рюкзак на траву. – Они тебе и не такое наговорят. Хотя, может, тебя просто разыграли.
Я пожалел, что лично не проверил рюкзак стажёра перед перемещением. Вернее, я убедился, что он упаковал базовый набор юного дилапера: планшетник, понимальник и хамелеонник (тяжёлую станцию межмировой связи я благородно решил взвалить на себя). От него требовалось доложить личные вещи по своему усмотрению. Не буду же я проверять, сложил ли он мыльно-рыльные принадлежности или запасное нижнее бельё! Не в армии всё-таки.
Вижу, насупился стажёр. Оттащил рюкзак подальше и уселся на него. Если его и разыграли, то довольно безобидно. Со мной, помню, обошлись гораздо жёстче при первом перемещении: наплели, что при движении по вещеводу возникают сильные магнитные поля, и чтобы защититься от них, нужно обмотать медной проволокой всё тело. Мой тогдашний наставник чуть в обморок не упал, увидев своего стажёра в медном коконе.
– Ладно, хватит дуться, – примирительно обратился я к напарнику. – Давай-ка лучше делом займёмся. Свой продуктовый склад можешь спрятать…
Я покосился по сторонам и нашёл неплохое местечко у подножия холма.
– …Вон в тех кустах. А я пока межмирсвязью займусь.
2
Основной принцип дилапера – слиться с толпой и стараться не выделяться. Для этого у любого специалиста есть две прекрасные вещи – понимальник и хамелеонник. Эти хитрые штуковины – предмет моей гордости, эксклюза из одного очень развитого технологически мира, который я дилапировал лет десять назад. Пользу «Межмирторгу» я принёс огромную, правда, с премией меня тогда обидели.
Понимальник – устройство, позволяющее понимать речь любого разумного существа и разговаривать на его языке. А хамелеонник – это такой бесформенный балахон, который можно запрограммировать под любую одежду. Конечно, если присмотреться, можно заметить отличия от одежды аборигенов, но беглым взглядом определить трудно, хамелеонник это или настоящая одежда.
Одеяния аборигенов не удалось воспроизвести с абсолютной точностью. Я запрограммировал хамелеонник приблизительно по той одежде, которую разглядел в бинокль с расстояния трёх километров. С собой я взял ещё сенсорный планшетник с картой местности. Он еле поместился во внутренний карман балахона. Подумав, я решил захватить небольшую сумку с первичным комплектом дилапера для зацепа. На отвороты балахона я прикрепил полупрозрачное переговорное устройство размером с горошину и крохотную видеокамеру. Базовую переносную станцию межмировой связи я настроил и спрятал в том же кустарнике недалеко от рюкзаков. Виталик замешкался с понимальником; пришлось ему показать, как пользоваться устройством и как его замаскировать, чтобы не оттопыривался карман.
Мы с Виталиком осторожно двинулись по тропинке через заросшее жёлтыми цветами поле к городишке, который перемещенцы представили нам как самый крупный город в средней полосе. Я шёл, время от времени останавливаясь и поворачиваясь из стороны в сторону. Аналитик (мы, дилаперы, называем его «суфлёр»), сидящий на Земле, должен был увидеть чёткую картинку, идущую с моей закамуфлированной видеокамеры. На этот проект аналитиком назначили знаменитого Пашу – парня умного, но ленивого и рассеянного до безобразия. Зато он умел по видеоизображению делать потрясающие по глубине выводы. Мы с ним на пару с полдесятка проектов сделали.
Я постучал пальцем по переговорнику, вызывая суфлёра на связь.
– А, разрушитель миров! – поприветствовал меня Паша.
Слышно было, как он торопливо дожёвывает. Я хорошо представил его – толстяка неформального вида в джинсах и клетчатой рубахе, сидящего перед монитором с неизменной кружкой в руках. С утра в кружке – кофе, ближе к вечеру и при отсутствии начальства – пиво.
– Чего так долго копались? – спросил аналитик, сглотнув. – Эксклюзы, небось, нашли пару тонн?
У Паши очень странный юмор, понятный только ему.
– Не нашли. Без твоих советов никак не ищется, – «пошутил» я в стиле аналитика.
«Взять бы тебя и отправить в какой-нибудь военно-тоталитарный мирок для перевоспитания», – подумал я и улыбнулся, представив, как себя будет чувствовать Павлик со своей серьгой в ухе, бородёнкой и причёской-хвостом среди брутальных военных. Сидеть и ехидничать на родной Земле в уютном кабинете с кружкой кофе в руках каждый может!
– Город хоть покажи, – попросил аналитик.
– Как я тебе покажу, не дошли ещё.
– Ну, наблюдать-то его наблюдали?
Вкратце я рассказал суфлёру о малоэтажках без дверей и радостных горожанах.
– Так, так… Без дверей, говоришь… – начал рассуждать вслух Паша. – И не видно никакой хозяйственной деятельности: ни дыма заводского, ни полей вспаханных…
– Какая пахота! – рассердился я. – Здесь лето в разгаре! Сам посмотри.
Я несколько раз повернулся вокруг себя, чтобы показать отсутствие крестьянской страды и вдруг заметил стремительно приближающегося к нам человека, едва заметного из-за клубов пыли.
– Потом поговорим, впереди абориген! Виталик, спокойствие! Паша, молчать и наблюдать!
Клубы пыли подкатились к нам, и из них высунулась физиономия аборигена. Румяная такая физиономия, жизнерадостная.
– Вам помочь, ребята?
Я обрадовался, что понимальник сработал нормально. А то, говорят, в некоторых мирах он не может распознать речь местных жителей. Если, скажем, те общаются запахами или телепатией, тут никакой понимальник не поможет.
– Спасибо, мы как-нибудь сами, – вежливо ответил я, дружелюбно улыбаясь.
Чужая речь лилась из меня как родная.
– Если вы в город, так зачем время зря тратите. Перепухальника нет? Ну, тогда влево идите, там общественный анизотроп. Хотя пора бы уж личным обзавестись, как я.
– Да мы не спешим, – брякнул Виталик.
Я еле сдержался, чтобы не треснуть его по лбу. Кто его за язык тянет! Мне немедленно вспомнился один неуютный мирок, в котором жители, как муравьи, работали чуть ли не сутками без отдыха и перекуров. Там любые неспешные прогулки карались смертью.
– Время только теряете, – посетовал абориген. – Взяли бы скоростных действяков горсточку, если пешком гулять любите. У меня парочка осталась. Задублить?
Он показал пару каких-то предметов, настолько странных, что описать словами их бы не получилось, как ни старайся.
– Нет, спасибо, – отказался я осторожно. – В другой раз.
– Ну, как хотите.
Абориген стремительно умчался, оставив за собой целые облака дорожной пыли.
– Сапоги-скороходы? – спросил Виталик, указывая вслед шустрому аборигену.
– Он же сказал, анизотроп, – недовольно отозвался я, доставая планшетник.
Попадая в новый мир, я всегда завожу специальную табличку, в которой отмечаю любые предметы, претендующие на эксклюзу. В нынешней табличке появились две строки: «анизотроп» и «скоростной действяк». Что это такое, где доставать и сколько это стоит нам ещё предстоит выяснить.
Когда мы достигли окраин города и встретили первых аборигенов, я понял, что мы попали в мир каких-то суперменов. Все аборигены, попадающиеся нам по пути, были рослые, фигуристые, с правильными чертами, как на кастинге для рекламного журнала. В бинокль это было незаметно. Мы со стажёром выглядели страшненькими задохликами на их фоне. На нас почти не обращали внимания, только иногда случайный прохожий бросал сочувствующий взгляд, мол, откуда вы взялись, доходяги. Увы, первое правило дилапера – потеряться в толпе – было невыполнимо. Кто его знает, может в этой суперменной стране за хлипкое телосложение можно сесть в тюрьму или ещё чего похуже.
Но пока нас не трогали. Я принял решение двигаться к центру города по широкой улице, почему-то не покрытой асфальтом (под ногами была короткая жёсткая трава), по пути осматривая торговые точки и, заодно, высматривая жертву для зацепа. Однако жертва пока не находилась. Зацепить можно человека недовольного, слабохарактерного, это знает любой дилапер-новичок. А тут у всех, как на подбор, уверенные волевые лица.
Я старался прислушиваться к диалогам прохожих, но ничего не мог понять:
– У тебя есть сборщило? Задубли.
– Своё потерял что ли? А искач на что?
– Да не было своего никогда. Я нетребой обходился или везильником.
– Бросай эти привычки! Лучше бабочник или преобраза…
Приходилось запоминать эти странные названия, чтобы потом, в укромном месте занести их в таблицу. Не доставать же планшетник у всех на виду!
Время от времени некоторые прохожие растворялись в воздухе. Другие, наоборот, появлялись из ниоткуда. Глупый Виталик, увидев это, раскрыл рот и застыл в изумлении. Пришлось наградить его незаметным тычком. Хоть у него это и первое перемещение, но нельзя забывать о главном правиле любого дилапера: ничему не удивляться. Этому готовят с первых дней занятий, иначе в новых мирах дилаперы вместо поиска эксклюзы только бы и делали, что застывали с раззявленным ртом и ахали от изумления. А от слишком большого количества чудес можно и свихнуться.
– Обычная телепортация, как в играх, – пробормотал из переговорника суфлёр Паша, заметив появления и исчезновения аборигенов. – Одни исчезают, другие появляются… Понятно, почему нет транспорта. На кой он нужен, если тут телепортироваться умеют. И двери поэтому в домах не нужны… И асфальта поэтому нет, трава под ногами.
Ближе к центру я начал замечать всё больше и больше странных устройств непонятного назначения. Одни штуковины были маленькими, их держали в руках прохожие. Другие, громоздкие, стояли возле домов и загадочно урчали. Я только успевал поглощать странные названия вроде «травоед», «глазун», «железник», «мерцалово»… Причём, самое интересное, многие аборигены сами не всегда понимали название этих штуковин и постоянно спрашивали друг друга:
– Что это такое?
– Небопроектор.
– А что он делает?
– На небо проецирует.
– Что проецирует?
– Да хоть что. Тебя, например…
После часового блуждания по улицам (я уже порядком притомился), мы добрались до площади. По крайней мере, это было что-то похожее на площадь – пустырь, поросший низкой травкой, окружённый зданиями. У одного из зданий толпились люди, держа в руках набитые чем-то пакеты. По очереди аборигены входили в здание, а, выходя, комментировали:
– Морквосвёкла.
– Рыбокреветки.
– Картофелекапуста.
– Ледовода.
– Дровадым.
На здании не было вывески, но почему-то я понял, что это «сглажник». Боясь, что у стажёра начнётся приступ переинформации, знакомый любому начинающему дилаперу, я повёл его в небольшой уютный дворик, нашёл там скамеечку, и мы присели, переведя дух.
Во дворе, зелёном и тихом, стояло несколько досок, похожих на школьные. Горожане толпились возле этих досок, рисовали на них формулы и жарко спорили. Ощущение, что тут проживают супермены-фотомодели с учёными степенями докторов наук. Другие аборигены сидели за столиками и играли в какие-то хитроумные игры вроде наших шахмат. Даже удивительно, ни хулиганов, ни алкоголиков мы не заметили. Наверняка тут мощная полиция и везде видеокамер понатыкано, иначе как объяснить, что местные ведут себя как паиньки.
– Ты заметил, что мы ни одного магазина не встретили, – спросил я унылого стажёра.
– Заметил, – ответил тот, хотя по нему было заметно, что ничего он не заметил.
– Не нравится мне это, – вполголоса произнёс я. – Миры, где нет торговли, не внушают доверия.
– Почему?
– Потому что торговля – это основа мироздания. Торговля – это универсальный обмен, взаимодействие. А что за мир, в котором отсутствует взаимодействие!
Видно, что мои слова доходят до него с трудом. Я пихнул его плечом.
– Ну, выше нос, дилапер! Устал? Терпи, дружище. Такова наша дилаперская доля.
Самому мне было немного стыдно перед новичком, что я, такой опытный и тёртый, до сих пор не могу найти кандидатуру для зацепа. Уже начинало вечереть, а у ни зацепа, ни еды, ни крыши над головой. Хоть и стыдно, но, видимо, придётся вернуться к тайнику, поесть консервов и заночевать в лесу.
Но скоро мне удалось реабилитироваться. Вернее, нам просто повезло. Совершенно неожиданно к нам подошла красивая темноволосая фигуристая девушка с большими тёмно-синими глазами и с ходу взяла быка за рога:
– Добрый вечер, забредыши! Ищете ночлег? Тогда пойдёмте со мной.
Стажёр заметно напрягся; наверное, ему вспомнились страшные рассказы о коварных аборигенах, заманивающих бедных дилаперов в подвалы инквизиции с помощью красивых девушек. Я же как можно непринуждённее улыбнулся и осторожно спросил:
– Мы похожи на забредышей, ищущих ночлег?
– Вы не похожи. Вы такие и есть, – улыбнулась темноволосая. – Пойдёмте, не бойтесь. Какие все забредыши пуганые!
В ней было столько весёлого напора, что мы, как телки, поплелись за ней. Пройдя десяток метров, мы подошли к зданию. Я опять непонятным образом догадался, что это «Бюро по устройству забредышей, ищущих ночлег».
– Ну, смелее! – пригласила нас девушка, указывая на вход. – Специально для вас двери сконфигурила, забредыши вечно без перепухальников... Ты, с сумкой, проходи первым.
Мы вошли и очутились в приятном полумраке холла. Роскоши особой я не увидел, в помещении было просто уютно, хотя и пустовато. Было похоже на провинциальную гостиницу, в которой администратор куда-то отлучился и надолго. Я надеялся, что брюнетка не спросит у нас документы. На наше счастье так и произошло. Девушка лишь достала плоскую коробочку и по очереди навела на нас. Видимо, это было что-то вроде идентификатора личности, и мне это не сильно понравилось – не хватало ещё быть занесённым в какую-нибудь местную базы данных забредышей.
– Давайте сюда, в номер, – приглашающе махнула девица по направлению к двери с номером один. Кстати, дверь в холле была единственная, если не считать входной.
Мы опять послушно последовали за ней. За дверью был обычный гостиничный номер среднеценовой гостиницы. Коридор, две комнаты, в каждой по кровати, стулу, тумбочке и окну.
– Если надо помыться, то ванная организуется здесь, – пояснила темноволосая, указывая на дверь в коридорчике. – Туалет там же… Чистилом ведь не умеете пользоваться.
Меня кольнуло слово «организуется», но дилапер не должен реагировать на странные термины и выражения.
– Простите, а вы кто будете? – вдруг брякнул Виталик, устав от долгого молчания.
Я незаметно показал ему кулак.
– Кто это «мы»? – вытаращила на стажёра синие глазищи темноволосая.
Настала его очередь растеряться.
– Ну, вы… В смысле…
– Ты кого имеешь в виду под «нами»? – поинтересовалась удивлённая девушка.
– Он имеет в виду тебя, – сообразил я, понимая, что у них тут принято обращаться ко всем на «ты». – У него привычка такая, спрашивать во множественном числе.
Темноволосая понимающе усмехнулась:
– Понятно. А что он понимает под «должностью»?
– Он пошутил, – ответно осклабился я. – Не обращай внимания.
Девица нахмурилась, потом её лицо просветлело.
– Понятно! Он подумал, что у меня это постоянная работа! Так все забредыши почему-то думают.
– А что, временная? – вмешался в разговор я, чувствуя раздражение.
– Просто сконфигурилось так, – «пояснила» темноволосая. Я с умным видом многозначительно покивал, мол, вот оно как бывает, ещё и не то сконфигуривается.
Но девушка решила нас больше не мучить.
– Ладно, я упухаю, а вы отдыхайте. Ужин будет в холле через час. Пища под вас выдумается, всё равно достом пользоваться не умеете.
Она посмотрела на нас снисходительно, мол, мало того, что задохлики, ещё и с достом разобраться неспособны.
– Среднить будете, максималить или так поужинаете? – спросила она, как будто специально пытаясь запудрить нам мозги незнакомыми словами.
– Лучше так, – приятно улыбнулся я. – Среднить что-то не хочется, устали очень…
– Если что понадобится, мысляйте меня.
– А как тебя мыслять, если не секрет, – осторожно спросил я.
– Элина, – Я вообще-то хотел просить, что значит «мыслять», а не как её зовут.
– Очень приятно, Игнат. А это – Виталий.
Стажёр судорожно кивнул.
– Да, чуть не забыла. Завтра можете прийти на выставку инженерной лингвистики и прикладной философии. Вон в том здании.
Голубоглазая подошла к окну и показала на синевшее в наступающих сумерках здание в форме полусферы.
– Вам, забредышам, будет интересно посмотреть. Ну, пока.
Элина упухнула, то есть растворилась в воздухе. Стажёр, оглянувшись, бросился ко мне и вцепился мне в рукав.
– Надо уходить, Игнат! Не нравится мне что-то эта Элина! Похоже, засада!
– Не похоже, – засомневался я. – Зачем весь этот цирк с гостиничным номером…
– Может, они хотят нас подслушать.
– А мы понимальники отключим. Пусть слушают.
– Думаешь, у них понимальников нет? – волновался стажёр. – При их-то технике.
– Даже если и есть, мы ведь ничего такого не говорим. Разве что мысли прочитают…
– Давай ужинать не пойдём, вдруг нас отравят!
Я рассмеялся как можно беззаботнее:
– Какой смысл нас травить! Шпионов не травят, а стараются выпытать, на кого они работают.
При упоминании о пытках, Виталик побледнел и замолчал, оглядываясь на дверь.
– Пытки – это ерунда, – заверил я стажёра. – Мне рояльность этого Миогена не нравится. Вот это уже серьёзно.
По взгляду стажёра я понял: он не знает, что такое рояльность. А, может, просто от волнения не соображает, о чём речь.
– Рояльность просто зашкаливает, – повторил я. – Ночлега у тебя нет – появляется гостиница с девушкой-заманушкой, еды нет – пожалуйста, ужин в холле, эксклюзы хочется – выставка опять же как по заказу…
– Почему «рояльность»? – всё-таки спросил Виталик.
– Это термин из литературы, – пояснил я. – Раньше писали фантастические романы про попаданцев. Ну, это что-то вроде нас, дилаперов, только случайно перемещённых в другие миры. Плохой автор старался упростить жизнь своему герою и выдумывал рояли в кустах.
– Рояли? В кустах?
– Это жаргонное название всяких удобных штуковин или явлений, которые попаданцу помогали победить всех врагов. Я сам не помню, почему это явление роялями называется. Но термином «рояльность» мы, дилаперы, пользуемся.
Я совсем забыл про суфлёра Пашу, которому наскучило молча сидеть у монитора и он подал голос:
– Интересный у вас мирок, ребятки. Самоконфигурируемый. Рояльность как-то связана с самоконфигурацией. Это надо будет поподробнее изучить…
Он хотел ещё что-то сказать, но я отключил переговорник. Если нас прослушивают, то суфлёр-болтун может брякнуть что-нибудь лишнее.
– Ладно, пойдём на ужин. Спать будем по очереди. На всякий случай.
3
Как ни странно, до утра мы дожили. Нас не отравили и не арестовали ночью. Утром за плотным завтраком я заметил, что Виталик выглядел плохо: осунувшееся лицо и огромные тёмные мешки под глазами. Первая ночь в новом мире, всё понятно. Скорее всего, глаз не сомкнул.
Поскольку мы не умели пользоваться анизотропом, и перепухальников у нас не было, мы добирались до выставочной полусферы на своих двоих. Благо идти было недалеко. В этом городе вообще всё было компактно.
Как и вчера, на улицах было полно аборигенов, болтающих о непонятных вещах, в которых нам с Виталиком предстояло разобраться при помощи суфлёра-аналитика. Я чувствовал, что выставка должна нам помочь в поиске эксклюзы. Не теряя надежды найти зацеп, я взял с собой первичный дилаперский набор для зацепа.
По дороге я осторожно косился по сторонам и подмечал различные странности и особенности, которых тут становилось всё больше и больше. Например, молодая красивая девушка, раздающая детишкам странные предметы. Приглядевшись, я признал в этих предметах невозможные объекты, которые просто физически не могут существовать в обычном мире. Мимо нас пробежал довольный мальчишка, держа в руках треугольник Пенроуза. Похоже, невозможные объекты девушка раздавала совершенно бесплатно. Неужели мы попали в коммунистический мир? Бесплатная гостиница (по крайней мере, с нас пока никакой мзды не потребовали), бесплатные игрушки, да ещё какие!.. Попросить бы одну и отправить на Землю, чтобы оценщики определили её стоимость у нас. Но пока не стоит, может, здесь взрослым не принято выпрашивать подобные вещи.
Недалеко от девушки стоял рослый парень и из какого-то ящика под довольный визг ребятни вытаскивал сказочные вещи. В прямом смысле сказочные: шапку-невидимку, скатерть-самобранку, гусли-самогуды. Ребятишки тянули к нему руки, и он не глядя совал им эти вещи.
– Я кое-что тоже заметил… – неожиданно подал голос Виталик, тревожно глядя по сторонам.
– Что же?
– Стариков нет. Совсем нет. И старух.
– Это я уж давно заметил. Молодёжь одна кругом.
Стажёр поглядел на меня испуганными глазами:
– А, может, они тут стариков?.. Того самого?.. Я слышал, бывают такие миры, где всех пожилых людей… ну… уничтожают физически.
– Бывают такие, – согласился я. – Но, думаю, не в этом случае. Видишь, какие они тут развитые? В смысле технологически. Если аборигены додумались телепортироваться, то для их учёных придумать омоложение – детский лепет.
– Понятно, – посветлел лицом стажёр. – Может, они такие рослые и здоровенные тоже из-за каких-нибудь технологий? Ну там генетическое что-нибудь…
А Виталик, оказывается, не такой тупица, каким кажется с первого взгляда!
– Молодец! – похвалил я его. – Соображаешь, когда хочешь.
Стажёр пропустил мою похвалу мимо ушей. Он, как завороженный, смотрел на другую девушку, тоже окружённую детьми, которая проделывала странные вещи.
– Ну-ка, детки, – задорно кричала она голосом зазывалы в бродячий цирк, – кто из вас самый смелый? Кто придумает выражение с переносным смыслом?
– Тучи плакали! – выкрикнул какой-то мальчишка.
– Отлично! Теперь я включаю буквальник… Опа!
Над детьми появилось несколько тучек с грустными глазами, которые, не успев материализоваться, тут же начали плакать. По-настоящему, горькими слезами, которые катились из самых настоящих глаз и капали на детишек. Девочки довольно завизжали, а мальчики захлопали в ладоши.
– Солнышко смеялось! – крикнула девочка с большими бантами.
Виталик аж весь вытянулся, так ему было любопытно посмотреть, как буквальник заставит смеяться солнце. Но девушка не дала ему насладиться этим зрелищем. Она рассмеялась и погрозила пальцем:
– Так не пойдёт, детки! Тучи плакали, солнышко смеялось, ветер ругался… Это всё однотипно. Давайте что-нибудь поинтереснее.
Я дёрнул стажёра за рукав:
– Пошли! Чего рот раззявил? Забыл, что нам удивляться запрещено?
Он с сожалением вздохнул и послушно побрёл к выставочному центру. Меня, конечно, тоже заинтересовал этот буквальник, не меньше чем невозможные объекты, но не стоять же посреди улицы с разинутым ртом!
В полусферическом здании выставочного центра (как и в случае с гостиницей, я вдруг понял, что это та самая выставка, которая нам нужна) специально для нас сконфигурилась дверь. Мы вошли в огромный многоярусный зал, битком набитый разными непонятными предметами. У большинства предметов были размытые странные формы. Я ожидал увидеть кучу народу, но почему-то в выставочном зале мы оказались единственными посетителями.
Навстречу к нам вышел высокий молодой человек гладиаторского сложения и с приятной улыбкой обратился к нам.
– Доброе утро, забредыши! Меня сюда сконфигурило, чтобы я вам всё показал и рассказал. Зовут меня Лар, я буду вашим гидом.
– Утро доброе, – сдержанно ответил я, стажёр просто кивнул.
– Что вас интересует?
– А что у вас есть интересного?
Лар не смутился. Он немного подумал и ответил:
– К сожалению, забредышей в основном интересуют продукты деятельности нашей онтроники. Всякая мелочёвка вроде навычек, действяков или невозможных объектов. А ведь это – мишура.
Хорошенькая мишура! У нас на Земле треугольник Пенроуза или шапку-невидимку можно продать за бешеные деньги. А тут это – ерунда, детские игрушки. Я даже передёрнулся от мысли, что мы скоро увидим то, что у них ерундой не является. Удивительно рояльный мир всё-таки! Выставка как будто по дилаперскому заказу. Если бы в каждом смежном мире для дилаперов устраивались подобные выставки…
– А штука, которая делает шапки-невидимки, на выставке есть? – спросил я.
Вопрос был явно удачный. Юноша расхохотался так, как будто я – житель глухой деревни, и меня заинтересовала «достопримечательность» вроде кондиционера или пульта для телевизора.
– Фантоб у нас есть. Он в подвале стоит, где малоинтересные экспонаты. Фантоб делает любые сказочные предметы и невозможные объекты. Детишкам интересно, но мы-то с вами люди взрослые.
– Да уж, действительно, – ошарашено произнёс Виталик.
– А буквальник? – вспомнил я плачущие тучи.
– Эх, забредыши, забредыши! – с сожалением глядя на нас, покачал головой Лар. – Фантоб, буквальник – это ведь примитивная детская онтроника. Вы не с детьми работаете случайно? Педагоги? Воспитатели?
Мы дружно замотали головами.
– Ну, тогда вам детская онтроника будет неинтересна. Есть ведь более увлекательные вещи, – с жаром произнёс Лар. – Например, вот это. Повернитесь направо.
Мы послушно посмотрели в правую сторону и уставились на странного вида агрегат. Я заметил, что в Миогене есть много странных предметов, не описываемых словами. Эту установку я бы тоже не смог описать. Невозможно подобрать аналогию.
– Это обратник, – объяснил Лар. – Он меняет местами причину и следствие. Скажем, отчего может намокнуть?.. Ну, вот эта скамейка.
Он показал на удобную мягкую скамейку, стоящую к стены и предназначенную по всей видимости для отдыха посетителей, одуревших от созерцании онтроники. Лар, задав вопрос, уставился на нас, как учитель на туповатых школьников.
– От дождя, – болтанул Виталик. Наверное, ему не давали покоя плачущие тучи.
Гид усмехнулся:
– В здании дождь… Почему бы и нет? Дождь – причина, мокрая скамейка – следствие… А теперь давайте поменяем местами причину и следствие.
Неизвестно откуда у него в руках появилась бутыль с водой. Он щедро облил скамейку, затем подошёл к обратнику, поколдовал над ним. Над скамейкой сгустились тучки, из которых полил дождь. На этот раз тучи были без глаз.
– Впечатляет, – Я глубокомысленно покивал головой и изобразил, как мог, изумление.
– А бабочник разве плох? – воодушевился Лар, показывая на соседний аппарат странной формы, размерами поменьше обратника. – Он связывает любую причину с любым следствием. Например… Например… Подойдите к окну.
Мы подошли к окну и посмотрели туда, куда показывал нам юноша.
– Видите ту гору? Так, она вроде никому не нужна… Разрушим её для опыта… Скажем, щелчком пальцев.
Он наклонился над бабочником, поводил над ним руками и обратился ко мне:
– Щёлкай пальцами.
Я покорно щёлкнул и увидел, как гора, немного подумав, с грохотом обрушилась, подняв огромное облако пыли.
– Бабочник только горы рушит? – спросил я наивно, притворяясь дурачком.
Лар возмущённо встрепенулся:
– Конечно нет! Он любые причины связывает с любыми следствиями. Помогает, так сказать, малой кровью делать большие дела.
Я рискнул и достал из потайного кармана планшетник.
– Можно записывать?
Юноша удивлённо посмотрел на планшетник. Наверное, для него он был гораздо интереснее бабочника или обратника. Но, скорее всего, гидов готовят не меньше чем дилаперов, поэтому удивление его длилось недолго:
– Конечно, записывай. Секретов тут нет.
«Интересно бы глянуть на ваши секретные технологии», – подумал я, когда мы переходили к следующему устройству.
– Самоорган, – пояснил Лар, показывая на небольшой ящик переливающейся формы. – Самоорганизует материю почти моментально. Ну вот например…
Опять непонятно откуда у него в руках появилась охапка каких-то металлических брусков, которые он с грохотом свалил возле самооргана.
– Сейчас самоорганизуем… – проворковал он, включая самоорган.
Устройство загудело. Через секунд десять бруски зашевелились, поползли друг к другу и сложились в металлическое существо, похожее на робота, сделанного каким-нибудь умельцем в сарае.
– Иди вниз, на склад! – приказал Лар.
«Робот» повиновался, поклонился и, грохоча, умчался из зала.
– Видите? – указал ему вслед гид. – Бруски самоорганизовались и сами ушли к месту назначения. Самоорган удобно использовать для самоотправления разных грузов. И не только…
Не чувствуя усталости, мы бродили за неутомимым гидом, обходя экспонат за экспонатом. Моя таблица пополнялась сумасшедшими темпами. Мой мозг постепенно отказывался переваривать поступающую в огромных количествах информацию, и я удивлялся самому себе. Приступами переинформирования обычно страдают молодые дилаперы.
– Вариалон, – показывал Лар склянку с мутной жидкостью. – Моментальная эволюция любого живого существа или устройства. Предмет эволюционирует до самой оптимальной формы. Падаешь со скалы, глотнёшь вариалона, и тут же крылья вырастут.
– Эковариалон, – совал он мне под нос соседнюю склянку с не менее мутной жижей. – Наоборот, оставляет предмет неизменным, а окружающая среда вокруг него эволюционирует. Эволюция наоборот. Падаешь со скалы, глотнёшь эковариалона, и воздух тут станет плотнее под тобой. Упадёшь не больно.
– Стилятор, – показывал он на полупрозрачную призму, – меняет форму, не меняя содержания. Одну и ту же книгу можно прочесть в разных жанрах или стилях. Содержание её не изменится, а текст – очень даже. Или одну и ту же песню можно послушать в разных музыкальных стилях.
У Виталика, по-моему, опять начался приступ переинформации. Он выглядел совсем плохо, сказывалась ещё и бессонная ночь. Стажёр еле волочил ноги, таскаясь за нами, и равнодушно прислушивался к гиду.
– Сборщило. Позволяет собрать любую вещь из любых деталей. Неважно каких. Для сборщила части не важны, важно целое. Удобно из разного мусора получать полезные вещи.
– Откатилка. Позволяет откатиться в прошлое на любой период и переиграть события. Например, исправить ошибки своего прошлого.
– Расковыватель. Делает константу переменной на любом участке. Хоть математическую, хоть физическую, хоть ещё какую. Например, можно сделать переменным число «пи».
Заметив состояние стажёра, гид замолчал, тревожно посмотрел на него и тут же отреагировал.
– Ты что, болеешь? Есть одно средство. Заодно и посмотрите его действие на практике.
Он повёл нас мимо ещё не осмотренных экспонатов к серебристому конусу, стоящему в конце зала.
– Ремница всем помогает, – объяснял он по дороге. – Она лечит людей и живые организмы, чинит приборы. Полезная вещь в хозяйстве.
