Текст книги "Дориан (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Часть 1 ==========

Этот мир меня явно не любит. По крайней мере, конкретно эта дверь в спальню – точно. Я поскреб ее шершавую поверхность когтем, даже попытался просунуть мордочку в щелку между ее нижним краем и полом, но только помял усики. А они у меня, между прочим, не только для красоты. Они мне, вроде как для жизни нужны и нормального функционирования, вот только я пока еще не понял, как ими пользоваться. Окинув ставшую такой огромной дверь тоскливым взглядом, я повернулся и побрел прочь. Шарахнулся от неожиданности в сторону, когда из своей норки высунула свой длинный нос мышь, а потом проследовал мимо, гордо задрав хвост морковкой. Мда, отец бы со смеху помер, глядя на своего любимого отпрыска. Позорище. Ну да где наша не пропадала.

Радуясь тому, что в большой гостиной в это раннее время никого нет и смеяться надо мной некому, я неуклюже вскарабкался на кресло и, потоптавшись на мягкой подушечке, свернулся на ней калачиком и прикрыл мордочку пушистым хвостом. Спать не хотелось, но вот подумать о вселенской несправедливости – самое время.

Вообще меня зовут Дорианом. Любимые родственники называют Дором, но, чувствуют мои усики, после сегодняшнего конфуза ходить мне с пожизненным прозвищем «Мяу». Нет, жизнь все-таки несправедливая штука. Начать хотя бы с того, что меня угораздило родиться омегой. Не то, чтобы меня это сильно беспокоило, да и в семье любили и баловали, но… Это «но» включало в себя шесть поколений рода Лайнов, рождавшихся исключительно альфами. Уж не знаю, который из отцов и чем согрешил, но на мне эта славная традиция прервалась. К моему счастью, в семье я был не первым и наследник к моему появлению на свет уже вполне себе был, возможно, поэтому мою омежью сущность и приняли вполне нормально. Да что там нормально… С меня пылинки сдували. Ну… почти. Только иногда отец за ремнем тянулся, стоило мне расшалиться не в меру. Оглядываясь назад, сейчас я понимаю, что мало меня пороли, ох, мало. Крапивкой бы меня, крапивкой. Глядишь, и не был бы я сейчас мелким пушистым комочком, который даже на кресло с первого раза забраться не может.

Дойдя до этого места в своих размышлениях, я только тоскливо мяукнул и сжался еще сильнее. На самом деле реакция родственников меня не особо пугала. Ну, посмеются и ладно, не впервой. А вот Кинг… При мысли о нем, мои усики встопорщились, а самому мне захотелось сквозь землю провалиться. И стыдно было, и нехорошо. Правда, уже по другой причине. Он предупреждал меня. Говорил, что рано. Но куда там… Я же так хотел наконец узнать свою звериную сущность, что меня остановить разве только выстрел в упор мог. Да и то не факт. А уж когда у меня течка началась, у Кинга даже шансов противостоять мне не было. Всем известно, что альфы от запаха омег голову теряют, а я к тому же чистым омегой был, ничейным. Вот и Кинг потерял, хотя сопротивлялся он упорно, я даже на мгновение растерялся. Но Кинг с первого взгляда меня хотел, да и судьбой и отцом был мне предназначен. Жизнь любит выкидывать фокусы…

Хотя, наверное, тут стоило бы вспомнить, с чего все началось. А началось все с того, что я однажды родился. Глубокомысленный вывод, я в курсе. Рос, шалил, резвился вместе со всеми и знать – не знал, что где-то там есть тот, кому отец мой, да продлит Создатель его дни, меня уже пообещал, как и полагается во всех уважаемых семьях. Собственно, об этом факте мне сообщили аккурат на мое пятнадцатилетие, чем здорово подпортили мне праздник. Я был подростком, таскался со старшим братом на рыбалку, искал клады и совсем не думал о каких-то там альфах. На тот момент сей вопрос меня вообще не волновал и был я уверен, что одному быть лучше всего. А то вдруг с альфой этой придется заныканными конфетками делиться? Не, не нужна была мне альфа. О чем я и заявил со всей серьезностью на следующее утро после празднования дня рождения. Отец только посмеялся, а папа сказал, что я просто еще маленький. «Ну, маленький, так маленький», – решил я и с чистой совестью свалил на болото лягушек ловить.

Все изменилось, когда мне стукнуло шестнадцать и тело вдруг решило, что не прочь, в общем-то, немного подрасти. Несколько месяцев я был нескладным подростком, не знающим, куда девать конечности, а потом пришла первая течка. Не скажу, что она чем-то мне запомнилась. Ну влажно между ног и зудит как-то, а так – никаких изменений особенных. Зато я наконец разобрался со своими руками-ногами и Зейн, старший сын мистера Велайна, нашего соседа, лишился дара речи на целых три минуты, когда я явился в гостиную прямо с речки, промокший до нитки и с водой, хлюпающей в ботинках. Дня через два, правда, отец насмерть разругался с Велайнами, а Зейна отправили учиться заграницу, но мне тогда это было не очень-то интересно: я как раз нашел парочку змеиных яиц и ждал появления маленьких нагов. Но в день, когда на свет должны были появиться змееныши, началась вторая течка, и вот это уже было почти больно. Семейный врач успокаивал меня тем, что это вполне обычное явление для омег, а вот отец, недолго думая, отправил письмо в Кренштау, где, по слухам челяди, обретался мой нареченный альфа. К тому моменту детские глупости как-то сами собой выветрились из моей головы и, как только течка закончилась, я обложился книгами и картинками и погрузился в изучение взрослой жизни.

В общем, я обнаружил, что особой стыдливостью не страдаю, поэтому и предстоящая вязка и все за ней последующее, меня особенно не взволновали. Разумеется, «мокрые сны» стороной меня не обошли, да и с игрушками разными я успел побаловаться в процессе изучения, но гораздо больше меня заинтересовало другое. Оказывается, все чистокровные представители-омеги благородных семей вместе с первой вязкой получали возможность обращаться к своей звериной сущности, которая обычно до этого славного момента просто спит. Альфы, правда, такой способностью обладали с рождения, а вот омеги… Пусть и не сразу, но тоже получали безграничную возможность превращения в животное и обратно. Потенциал сочетания звериного тела и инстинктов с человеческой логикой и рассудком захватили меня целиком и полностью. Я вывел из себя, наверное, всю семью, но узнал, кто в кого может превращаться. Например, отец не зря носил фамилию Лайнов. И хотя лев с черной гривой весьма странно смотрелся на фоне старинных гобеленов, изображающих охоту на уток, его внешний вид меня потряс до глубины души. Брат оказался тигром, папа – безумно красивым волком, а вот со мной вопрос был еще открытым. Я хотел быть то как отец, то как папа. А иногда – выпендриться и отрастить себе крылья. Орел или ястреб вполне бы мне подошли. В общем, к тому моменту, как порог дома переступил Кинг, я уже дождаться не мог, когда же стану взрослым. По документам я к таковым относился с момента первой течки, а вот физически… Может, именно поэтому, и Кинга, которого я к тому моменту в глаза не видел, воспринимал исключительно, как способ достижения цели и не более того. В моих глазах Кинг равнялся моей звериной сущности, а все остальное меня не интересовало. Как выяснилось, зря. Потому что стоило ему таки переступить порог дома, как мысли об этом немного поблекли.

Кинг был почти на десять лет старше меня. Не мальчишка, не юноша, мужчина в самом расцвете сил и уверенности в себе. Никто не смог бы назвать его писаным красавцем, но внимание он привлекал на раз. Что-то было в нем… этакое. Харизма или просто ощущение спокойствия и легкой опасности рядом с ним – не знаю, ибо не сильно в чувствах и эмоциях разбираюсь. Помню только, что стоял и пялился на него, как идиот. Волосы у него были черные, блестящие, под стать смуглому лицу и темным-темным смеющимся глазам. Он был высоким, выше меня, сильным, гибким. В общем, таким, от которого тело вдруг в жар бросило. А он, среди всех присутствовавших безошибочно вычислив меня, вдруг подошел, опустился на одно колено и, взяв меня за руку, прижался губами к ладони.

– Я счастлив наконец видеть тебя. Ты такой, как я мечтал.

И все. Сердце в горле, душа в пятках. Он смотрел на меня, а я – на него. Стоял, смотрел и думал о том, что влип по самые уши.

Потом, разумеется, я взял себя в руки и даже мявкнул что-то приветственное. Чинно просидел на другом конце стола во время праздничного ужина и сбежал, как только отец разрешил. Мне надо было глотнуть свежего воздуха, подумать и… еще раз подумать. После второго раза, когда рука уже устала, я приполз домой и с порога вляпался в его запах, который, видимо от шока, сначала не заметил. А пах Кинг потрясающе. Он пах ветром и свежескошенной травой. А еще жарким-жарким солнцем. Понятия не имею, почему мозг выдал именно такие ассоциации, но что есть, то есть. Я этим запахом надышаться не мог. И, если бы не желание отца и самого Кинга все сделать по правилам, я бы к нему в первую же ночь в постель залез.

Правда, к следующему утру я немного оклемался-принюхался, да и холодный душ помог, поэтому почти весь следующий день я провел в обществе Кинга, просто общаясь с ним и удивляясь его уму и начитанности. Под вечер мы стали лучшими друзьями и если бы не взгляды, которые Кинг время от времени на меня бросал, могло бы показаться, что дальше этой дружбы дело не зайдет. Но я чувствовал его желание, слышал его в тяжелеющем запахе и видел в темнеющих еще больше глазах. Кинг меня хотел. Это льстило, волновало и заставляло все тело трепетать в предвкушении. Я не мог дождаться, когда нас официально поженят, и не скрывал этого. Более того, я рассказал Кингу о звериной сущности, о том, что страстно хочу обратиться и узнать, кем же я буду. На что получил сдвинутые брови и разговор с врачом, после которого церемонию отложили почти на месяц по его заключению. Уж не знаю, с чего вдруг Кинг сделал вывод о том, что я к вязке еще не готов, но док его слова подтвердил, посоветовав дождаться следующей течки, хотя очередная должна была начаться со дня на день. Я дулся на всех целый день, демонстративно не разговаривая и вообще делая вид, что меня нет. Отец посмеивался, Кинг смотрел на меня с тоской и жаждой, а я ходил, гордо задрав нос. Пока не понял, что, собственно, каждый сам кузнец своего счастья. И что церемония – это, конечно, хорошо, но течка ждать не будет, а Кинг, в общем-то, совсем рядом. И поэтому, как только бедра знакомо заломило, а температура в теле начала повышаться, я решил, что пришел мой звездный час.

О, как смотрел на меня Кинг, когда я, вопреки заведенному обычаю сидеть у себя во время течки, появился в столовой на завтраке! Как облизывал и раздевал меня взглядом. Отец недовольно ворчал, папа прятал улыбку, а я делал вид, что ничего особенного не происходит. Хотя, должен признать, видимое самообладание давалось мне с трудом. Течка обострила мой нюх, и от запаха возбужденного альфы у меня постоянно сохли губы. А что творилось с телом, я вообще промолчу. Да я Кинга хотел так, что только присутствие родственников рядом удерживало меня от… от… сам не знаю чего. Нет, теорию я знал на отлично, а вот практика у меня была только с игрушками, но в тот момент меня это вообще не волновало. Поэтому, как только завтрак закончился, я с самой невинной улыбкой на губах направился к Кингу. Но эта зараза, угадав мои намерения, исчезла из столовой быстрее, чем я успел до нее добраться. Я даже обиделся. И обижался почти до обеда, не забывая, впрочем, поглядывать на расположившихся у озера отца и Кинга с бокалами вина. Если я все правильно понял, это был хитрый маневр любимого родителя, так что на него я дулся еще больше. На обед эти двое тоже не явились, предпочтя отправиться на охоту, так что к ужину я не вышел исключительно из природной вредности и внезапно проснувшейся гордости. Умом я понимал, что, наверное, стоит прислушаться к советам врача, но тело соглашаться с ним не желало. Так что как только ужин закончился, и домочадцы в большинстве своем разбрелись по своим постелькам, я высунул нос наружу из своей комнаты. Тенью проскользнул по коридорам и без стука вломился в гостевую спальню, в которую поселили Кинга.

Ох, как он сверкал глазами. Как убеждал меня уйти и говорил, что я не готов, раз не чувствую своего зверя. Костяшки его пальцев были белыми, крылья носа раздувались, втягивая мой запах, глаза горели, но он держался. Я даже зауважал его за стойкость и самоконтроль. Где-то на краю сознания. Но так как сам отродясь особыми успехами в этой области не блистал, то и терпеть дальше я не мог и не собирался. Поэтому, заметив, как он пытается от меня отодвинуться, я загнал его в угол во всех смыслах. Ну а дальше мне оставалось только расслабиться и получить свое удовольствие, ибо даже лишившийся контроля Кинг был моим альфой, а, значит, причинить мне особого вреда не мог.

Хотя с одеждой мне таки пришлось попрощаться. Рубашка трещала по швам, когда Кинг сдирал ее с меня. Я попытался, было, ему помочь, но очень быстро понял, что это занятие крайне бесполезное и расслабился. Пуговицы весело скакали по полу, швы стонали от резких рывков, но поцелуи, которыми Кинг награждал каждый сантиметр моей обнажавшейся кожи, того стоили. До Кинга в своей жизни я целовался всего один раз, с сыном садовника, когда мне пришла охота поставить эксперимент, но то, что творил с моим ртом Кинг… Его сухие, немного обветренные, но невероятно горячие губы жадно целовали мои, сминали, ласкали. Его язык был нагл, но насколько именно, я понял, когда оказался лежащим на постели с разведенными бедрами, а он хозяйничал в моем теле. Я считал, что меня ничто не может смутить. Ага, как же… Кажется, у меня покраснели даже волосы, когда до меня дошло, что именно Кинг собирается делать. На короткий миг я даже перестал чувствовать возбуждение, но стоило только Кингу слизнуть мою смазку со своих губ, как у меня от желания звездочки перед глазами закружились. Кинг был бесстыден, нагл, жаден и бесконечно аккуратен. И, наверное, в нем было еще немного от садиста, потому что прежде, чем дать мне то, что нужно, он долго мучил меня ласками. Он рисовал узоры на моей коже, оставлял следы поцелуев и изнутри терзал пальцами мое тело, так близко подводя меня к краю, но все-таки не давая упасть. Я был почти готов умолять его сжалиться, когда он наконец смилостивился и, прижавшись губами к моему рту, погрузился в меня до самого конца. Замер на миг, давая привыкнуть к ощущению наполненности, а потом, стиснув пальцами мои бедра, задвигался так, что из глаз брызнули слезы. Кинг обнимал меня, жалил поцелуями губы и шею, невесомо ласкал и посасывал ноющие соски, а все, что мог сделать я – это подаваться навстречу двигающемуся в моем теле стволу и стонать, стонать безостановочно, цепляясь за широкие плечи альфы, как за единственное спасение. Я умолял его, сам не зная о чем. Просил, кусая губы, отвечая на его поцелуи, чувствуя, как накатывает наслаждение такое яркое, сильное, почти мучительное. Меня выгнуло в оргазме, когда зубы Кинга впились в мою шею, оставляя метку, и это было последнее, что я запомнил прежде, чем утонуть в собственных ощущениях.

Разумеется, одним разом ничего не закончилось. Я потерял счет тому, сколько раз я кричал от удовольствия, да я даже не понял, когда встало солнце и закатилось снова. Разбуженное тело требовало своего, и Кинг с удовольствием откликался на его зов, лишь изредка заставляя меня прерываться на короткий сон и еду. И на исходе второго дня, когда жар уже спал, я провалился в сон без сновидений, уютно устроившись в сильных объятиях своего альфы. А утром дня следующего, вернее, уже сегодняшнего, проснулся с первыми петухами. Я чувствовал себя все еще немного усталым, но вылезти из постели мне это не помешало. Весь дом еще спал, так что я прошмыгнул в ванную комнату, пару долгих мгновений изучал собственную физиономию, сконцентрировался и… вот. Мечты о льве издохли от смеха, когда вместо грозного рыка я издал жалобное мяуканье. Да я даже взрослым котом не был, судя по собственной неуклюжести! А еще я не знал, как теперь мне обратно в человека превратиться. И вот это было уже совсем не смешно. Я пытался. И так, и этак. Бесполезно.

От еще одной волны расстройства я засопел и зарылся в пушистый мех еще глубже. Отец точно смеяться будет, папа, наверное, за ушком почешет, а Кинг… наверное, испытает разочарование. И вот это совсем печально. Притащить домой омегу-котенка, вот радости-то… Одна надежда, что со временем я хоть немного подрасту.

– Дор? – дверь спальни заскрипела, послышались тихие шаги, и я сжался на своей подушечке, искреннее надеясь, что Кинг меня не заметит. Может, у меня еще и получится самому обратно в человека превратиться и избежать позора. – Дориан? – Звук шагов нарастал, а потом вдруг затих. И я отлично представлял себе, на что Кинг сейчас смотрит. – Малыш… – я почувствовал, как меня поднимают в воздух, жалобно мяукнул и, извернувшись в воздухе, встретился взглядом с Кингом. Откуда в его глазах столько нежности? И тепла. И еще куча всего, чего я даже разобрать не могу.

– Мяу? – неуверенно подал я голос.

– Тш-ш-ш, малыш, тихо, – Кинг прижал меня к себе, и я замурлыкал, подаваясь навстречу ласкающей руке. От Кинга так хорошо пахло, он был таким теплым, что все мои страхи и сомнения развеялись, как дым. Хотя нет, один остался. Я все еще не мог стать снова человеком.

– Мяу, – обреченности в моем голосе было хоть отбавляй, но Кинг в ответ только рассмеялся, устраиваясь в кресле и держа меня в своих ладонях.

– Все хорошо, малыш, – успокаивающе зашептал он, и я, правда, успокоился. – Рысенок…

Рысенок? От удивления и избытка чувств я аж когти выпустил. Кинг зашипел, я сжался, но вместо гневного окрика снова получил тихий смех и нежный поцелуй во влажный нос. От щекочущего ощущения я чихнул, в голове зазвенело, и я вдруг оказался на полу. Охнул от легкой боли в пятой точке и замер, когда до меня дошло, что мир снова стал привычным и… весьма прохладным. Оставшись без своего меха, я поежился и, игнорируя смех Кинга, встал с пола, гордо вздернув нос. Правда, уйти у меня не получилось. Кинг подался вперед, ловко ухватил меня за руку и дернул на себя. Усадил на колени, обнял крепко и принялся перебирать мои волосы. Я посопротивлялся для вида, а потом послушно обмяк, позволяя альфе убаюкивать себя. Правда, беспокойство победить до конца не удалось, так что спустя почти пять минут уютной тишины, я все-таки задал вопрос:

– Я, правда, рысенок?

– Правда, – Кинг погладил меня по спине. – Очаровательный рысенок. Который очень скоро превратится во взрослую рысь.

– Так я вырасту? – я тут же выпрямился, с любопытством заглядывая в его глаза.

– Конечно, – Кинг поцеловал меня в лоб. – Если бы ты дотерпел до следующей течки, то, превратившись, стал бы уже взрослой особью. Непослушный рысенок. – Он погладил меня по голове, и я мурлыкнул, подаваясь навстречу этой ласке и чувствуя себя ребенком.

– Ты ведь не злишься на меня? – на всякий случай уточнил я.

– Конечно, нет, – Кинг рассмеялся, и я облегченно выдохнул. Хотя довольным жизнью я был минут десять. Пока не вспомнил, что так и не знаю, в кого превращается мой альфа.

– А в кого обращаешься ты?

Кинг несколько мгновений смотрел мне прямо в глаза, а потом не обидно фыркнул:

– Вырастешь – узнаешь.

– Эй! – я вскинулся, обиженно хмурясь, но Кинг только снова чмокнул меня в нос. И я снова расслабился, блаженно жмурясь. Определенно, этот мерзкий тип, так легко вьющий из меня веревки, будет первым в списке на покарябанную физиономию, как только я снова отращу себе когти.

Комментарий к

Очень прошу НЕ отмечать публичной бетой ошибки, связанные с окончаниями, относящимися к альфам-омегам. МоЯ альфа, и моЯ омега. Знаю, что это не считается правильным, но я пишу так и вряд ли буду писать по-другому.

И да, мир фэнтезийный, мною выдуманный. Поэтому у МОЕЙ рыси хвост длинный. Я могла бы дать этому животному какое-нибудь другое название, но самое близкое ему именно рысь, знакомое название облегчает визуализацию

========== Часть 2 ==========

Гроза за окном давно закончилась, а я все никак не находил себе места. Не то, чтобы я гроз боюсь… Просто от грохота у меня сами собой уши к голове прижимаются. Инстинктивная реакция. Ну, я это так сам для себя объясняю. И других причин мне точно приводить не нужно. А вот что нужно – так это, чтобы Кинг наконец вернулся. Уже неделя пошла, как его нет, я тут уже от скуки и тоски всех домочадцев извел, благо, что оных в доме у Кинга проживает всего ничего: старый дед, который почти ничего не слышит, да Саю Рэй, дядя Кинга по отцу-омеге. Тот еще тип… Первое время я на него только косился, уж слишком суров был вид у Рэя, а потом ничего, привык. И даже рискнул как-то его стул в столовой известкой измазать. Разбираться со мной Рэй не стал, ибо не по рангу ему с малышней бестолковой возиться, зато потом я имел серьезный разговор с Кингом и, ох, как же мне стыдно было!! Так что я раз и навсегда зарекся даже в сторону его смотреть. Правда, даже обходя его десятой дорогой, я все равно доставал его до печенок. Ну шумный я, подвижный, не могу на одном месте часами сидеть! Когда Кинг дома, это не проблема, он быстро мою энергию в нужное постельное русло переправляет, но тут-то его седьмые сутки нет! Вот и шарахаюсь я от окна к окну, пугая своим тоскливым видом прислугу. А вот это уже плохо. Здесь в доме, который уже стал моим, меня любят. И как любимую омегу хозяина, и как меня самого.

Признаться, из отцовского дома я уезжал с опаской. Ну, не привык я еще к мысли, что у меня теперь своя, взрослая и семейная жизнь. Что есть у меня альфа, о котором я вроде как заботиться должен. Первые дни вообще стрессом были, и Кинг от меня ни на шаг не отходил. Водил за ручку, как маленького, по дому, больше похожему на небольшой замок, да с людьми знакомил. С каждым разговаривал, делами интересовался, обо мне рассказывал. А я в это время рядом с ним столбом стоял. Но дня через четыре до меня, наконец, дошло, что, во-первых, выгляжу я глупо, а, во-вторых, мне здесь и с этими людьми жить. И если я не хочу портить настроение Кингу и себе, то нужно браться за ум. Не скажу, что все получилось с первой попытки, но через неделю я уже мог пройти по всем коридорам, не заблудившись, что было, кстати, большим прогрессом. Ну а потом природа таки взяла свое, и еще через неделю я скакал по лестницам и ходил по карнизам, задрав хвост. Правда, однажды Кинга чуть удар не хватил, когда он, вернувшись с охоты, увидел меня сидящим на карнизе третьего этажа, где я грелся, подставив солнышку наконец-то отросшие кисточки на ушах. Вечером Кинг здорово потрепал меня по загривку, и я пообещал, что больше никогда не сунусь на карниз. Но он это все равно зря. Ибо котенком я уже не был, но и до максимального своего веса-роста еще не дошел, чтобы от собственной тяжести сваливаться. К тому же с когтями-усами-ушами и прочими звериными конечностями и не только ими я управлялся великолепно. Но у Кинга был такой испуганный вид, что про карнизы, крыши и прочие подоконники я постарался забыть. Да и новое развлечение я нашел себе довольно быстро. Хотя если бы я знал, что в результате из-за него Кингу придется уехать так далеко и надолго, то даже близко бы не подошел к той двери.

…Тяга к подвалам, подземельям, чердакам, схронам и подобным вещам у меня открылась еще в глубоком детстве, когда любимый старший братик решил показать мне «что-то интересное» и приволок в чулан под кухней. Он сам тогда только-только входил в пору созревания, гормоны в крови кипели, а в чулане том, как я теперь понимаю, прислуга устроила себе любовное гнездышко, которое брат и обнаружил. В общем, тогда стоны, вздохи и странные движения парочки меня не заинтересовали, а вот ящики, коробки, мешки, рухлядь и странные, на тот момент еще не понятные мне вещи привлекли гораздо больше. Разумеется, сдерживать свои исследовательские порывы я не стал. И даже тогда, когда, споткнувшись обо что-то, устроил переполох. Чего только я не находил в таких местах! И старинные книги, и давно утерянные драгоценности и заговоренное оружие, однажды даже наткнулся на истыканную иголками куклу и череп козла. Время шло, я рос, привычки и интересы менялись, а вот страсть к подземельям и чердакам осталась. Поэтому как только я в процессе изучения дома Кинга наткнулся на маленькую дверь, ведущую явно в подвал, сдержать порыв даже не попытался. И когда дверные петли заскрипели, сердце забилось от предвкушения чего-то нового и неизведанного. Должен сказать, ожидания мои меня не обманули. Ибо за дверью были ступени винтовой лестницы, уходящие куда-то вниз, в темноту.

Разжиться факелом мне удалось довольно быстро, и уже через десять минут со времени моей находки я спускался по ступенькам. Сказать, что мне было интересно и страшно – не сказать ничего. Здесь было прохладно и пахло сыростью. Выщербленные ступеньки и покрытая слоем копоти каменная кладка стен говорили о том, что это место гораздо старше самого дома. Но все эти логические умозаключения делались моим мозгом словно без моего участия. Мне было интересно посмотреть, потрогать, прочувствовать, а все остальное оставалось где-то за гранью сознания.

Не знаю, сколько я шел по запутанному лабиринту кажущихся бесконечными коридоров, но чем дальше, тем больше разрасталось разочарование. Ни скелетов, ни оружия, ни даже знаков пентаграмм – ничего. Только паутина колебалась от дуновения теплого воздуха, идущего от факела. А паутину я с детства терпеть не могу, между прочим. В общем, я уже почти повернул назад, когда заметил вдруг, как странно пляшут тени на стене и перевел взгляд на пламя факела. Оно горело ровно, сильно. Так, как и должно было. Я даже нашел его отблески на стене среди хаоса теней, которых, кстати, становилось все больше. Я сглотнул, осторожно огляделся, но вокруг меня были все те же стены и паутина. Но теперь все вокруг ощущалось совсем иначе. Это место больше не было пустым, но я по-прежнему ничего не видел. Мне стоило оттуда уйти сразу, как только я понял это. Но куда там… У меня от любопытства и будоражащего страха разве только искры из глаз не посыпались. Нет, правильно меня Рэй малолеткой считает. Никакого чувства самосохранения и ответственности.

В общем, не особо долго думая, я оставил факел в кольце на стене и превратился, уповая на то, что звериная сущность поможет мне разобраться в том, кто же там такой невидимый выискался. Встав на все четыре лапы и стряхнув с шерстки прилипшую паутину, я огляделся и невольно поджал хвост.

…Их было много. Гораздо больше, чем мне бы хотелось. Они были похожи на ожившие тени. Сгустки непроницаемой серости и хмари. Человеческие силуэты, человеческие лица и полное отсутствие души в темных провалах больших глаз. Они двигались хаотично, бестолково, сталкиваясь друг с другом и снова расходясь. Казалось, они не видели меня. Но спустя несколько мгновений после моего обращения их движение замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. Остановившись, они все обернулись ко мне, и я невольно зарычал, пятясь. Когда одна из этих теней оказалась слишком близко, я ударил ее лапой, но когти прошли сквозь нее, а шерсть встала дыбом от омерзительного ощущения. Я прижался пузиком к холодному полу, пытаясь найти выход из сжимающегося вокруг меня круга. Мне придется бежать быстро. Очень и очень быстро, надеясь только на то, что мое звериное чутье поможет найти мне дорогу в темноте.

Забавно, но, став зверем, страха я почти не испытывал. Только отвращение и непреодолимое желание выбраться отсюда. Я зарычал, подбираясь, и прыгнул туда, где, как мне показалось, скопление теней было меньше всего. С головой ухнул в мерзкую, дурно пахнущую и кажущуюся такой густой субстанцию, взвизгнул и оказался вне круга. Тени заворчали, задвигались, разворачиваясь, но ждать, пока они снова окружат меня, я не собирался и припустил со всех ног. Довольно быстро свет остался позади, и я очутился во тьме. Перешел на быстрый шаг, давая зрению возможность немного привыкнуть, а потом оглянулся. Теней позади себя я не увидел, но все пространство вокруг меня начало наполняться звуками. Шорохи, глухой стук, шепот и шелест… Что-то задело кончики моих ушей, и я, вжав голову в плечи, снова побежал, ориентируясь только на запах себя-человека, который все еще оставался в воздухе. Несколько раз я стукнулся о стенку, ушиб лапу и начал хромать. Костеря про себя собственное любопытство и давая слово больше НИКОГДА не лезть в подземелье в одиночку, я упрямо бежал к выходу, стараясь не замечать становящихся все громче звуков. Мне уже показалось, что повеяло свежим воздухом, как я уперся в стену. Помотал головой и, уткнувшись носом в каменную кладку, пошел вдоль, ища проход. Я шел и шел, а стена все не заканчивалась. Испугавшись, что попал в ловушку, я рванул в обратную сторону, но и там больше не было выхода. Взвизгнув, я завертелся волчком и замер, услышав смех, от которого вся шерсть на загривке встала дыбом. Прижав ушки к голове, я лег на живот и, пытаясь различить хоть что-то в окружившей меня темноте, отполз назад, к стене. А когда мне показалось, что тьма вдруг потекла, задвигалась – уткнулся мордочкой в лапы и отчаянно позвал Кинга, цепляясь за мысли о нем, как последнюю надежду и преграду перед ужасом, после которого контролировать себя я уже не смогу.

И время вдруг словно остановилось. Дрогнула тьма, сжалась, и показалось, что воздух вокруг меня пошел трещинами, как разбитое зеркало. А потом этот мир взорвался. Светом, яростным рыком и жаром, который обнял меня, защищая. От поднявшегося следом воя и визга я жалобно мяукнул, но когда совсем рядом лязгнули стальные когти, я вскинулся и замер, не в силах поверить в то, что видел перед собой.

…Они были похожи на огненный всполох. На Свет и Тьму, сошедшихся в смертельной битве. Слившихся в клубок, в котором невозможно было ничего различить. Но вот громкий болезненный стон отразился от стен, и клубок распался. Тьма отступила, вернулся воздух, но я вдруг забыл, как дышать. Я знал, чувствовал, что оставшийся Свет – Кинг. Его запах, его тревога, страх и нежность. А еще боль. Много боли. Он ранен?

Одной это мысли хватило для того, чтобы тело само совершило превращение. И как только я стал снова человеком, свет потускнел, стал тише, и я смог, наконец, увидеть того, кто, как я теперь думал, был моей судьбой. Длинный хвост, беспокойно хлещущий пол, когти, мощные лапы, крылья… Таких, как он, я видел только на картинках.

– Грифон… – кажется, память сжалилась надо мной и выдала правильный ответ сама. И Кинг с ним согласился. Взмахнул крыльями так, что словно вихрь пронесся и вдруг рухнул на пол уже человеком. Свет погас, и я снова остался в темноте.