Текст книги "Сборник рассказов"
Автор книги: Shad
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Рывками я начинаю двигать нож вверх. Хрустят и ломаются кости. Я превращаю ее внутренности в одно большое месиво. Сделав разрез в тридцать сантиметров, вытаскиваю лезвие и бросаю на землю. По-хорошему надо бы вытереть его и заправить в чехол, но почему-то сейчас мне лень тратить на это три секунды. Самое удивительное в том, что девушка еще жива. Она не кричит, не плачет, не молится, она просто доживает. Наверное, убери я руку с ее талии, она просто упадет на землю и будет ждать... Интересно, о чем она сейчас думает? Я отдал бы все что угодно, лишь бы узнать. Раздвигаю пальцами кожу, и ввожу руку в разрез, внутрь тела. Интересно, приятно ли ей? Трогаю ее внутренности...
Плохо, что я так слаб в анатомии. Вот, например, что это я извлек на свет? Маленькое, красное...
Жаль что девушка уже умерла, я бы спросил у нее, вдруг она заканчивала медицинский? Надо же, а ведь я даже не заметил, как она отдала концы... Пожалуй, пора уходить. Сейчас только прихвачу кое-что на память. Снова запускаю руку внутрь и вытаскиваю какой-то орган. Ладно, дома посмотрю по справочнику. Кладу трофеи в специально припасенную коробочку. Я использую пластиковую коробочку из под салатов. Ну, знаете, продают салаты в таких коробочках, уже расфасованные.
Отпускаю тело, и оно падает на землю. Поднимаю брошенный на землю нож, тщательно вытираю его – торопиться некуда. Я мог бы стоять и смотреть на тело часами, но пора уходить. А над головой щебечут птички, и ветер ласково шевелит волосы.
Снег
Под ногами хрустел снег. Мои спутники хранили молчание. Нас трое.... Трое человек, совершенно разных, но объединенные, вероятно, общей бедой.
С неба падали снежинки. Автоматные очереди стали уже настолько привычными, что я перестал вздрагивать каждый раз, когда там, где в плотном, густом тумане умирало солнце, раздавались сдавленные крики.
Скоро все это кончится. Весь этот дурацкий кошмар, названный жизнью. А была ли жизнь....
Я не знаю, как их зовут. Просто, так получилось, что мы оказались вместе. Почему бы не прожить последний день втроем?
Я не заметил, как мы оказались в метро. В метро сейчас безопаснее, чем наверху. Там стреляют, там можно встретить смерть... А тут... тут ее уже встретили.
Мы спускаемся вниз, держась за поручни уже давно остановившегося эскалатора.
На станции сейчас, скорее всего, никого нет. Разве что, такие же как мы, ищущие убежище среди трупов, которые гораздо безопаснее живых.
Как же зовут моих спутников... Хотя, какая разница... Пусть будут Дима и Маша.
Мы прыгаем на рельсы и идем вглубь шахты. Ток в метрополитене отключили еще несколько дней назад, оставив лишь гореть яркие лампы, под потолком.
Приходится перешагивать через тела, хотя, можно ли назвать телами эти ошметки, издавленные колесами...
Дима хорошо знает устройство метрополитена. Там, в глубине шахты, между двумя станциями, есть небольшая комната, он мне говорил вчера. Вряд ли ее кто-то нашел. Там можно отдохнуть и нормально поесть.
Хорошо, что в шахтах отсутствует освещение. Слишком страшно смотреть под ноги, где хлюпает что-то липкое и противное.
Сколько мы уже идем? Вперед, по длинному туннелю, соединяющему станции, на каждой из которых царит смерть.
Дима останавливается. Я слышу, как его руки пытаются что-то нащупать на стене. Наконец, ему это удается, и яркий свет ударяет мне в глаза.
Вчера я не воспринял его рассказ всерьез, однако, оказалось, что он не врал.
Стол, кровать и два стула. Это маленькая комнатка. Маленькая, но нетронутая. Возможно, тут скрывался кто-то до нас, но потом он ушел. Ушел сам, его не унесли... На бетонных стенах и полу нет ни следа крови.
Мы перекусили тем, что вытащила из своей сумки Маша. Я не стал узнавать, откуда у нее эта еда, и, в частности, вкусное, хорошо прожаренное мясо, но судя по ее рассказам, из какого-то разоренного магазина. Мне хотелось верить.
Я посмотрел на часы. Оставалось немного, всего несколько часов. Еще позавчера, я рассказывал Диме о своем плане. О том, что незадолго до конца, я хотел бы прокатится на машине по умиращему городу. Просто проехать.... Он меня понял, и сейчас, когда я взглянул в его глаза, Дима молча кивнул.
Снег залеплял глаза. Мягкий, липкий снег. Интересно, о чем он думает, этот снег. Белый, такой белый.... Почему я так отвык от белого цвета....
Внезапно, я наступил на что-то скользкое и с воплем упал на спину. Постанывая, я повернул голову на бок и радостно вскрикнул. Из под старых, пропитавшихся грязью газет выглядывала черная рукоятка пистолета. Хотя и осталось совсем немного, он может пригодиться.
Дима протянул мне руку, и я встал. Спина побаливала, было больно идти.
Я знал, где можно взять машину, точно знал. Это было недалеко, всего в получасе ходьбы отсюда. Но время теперь значило так много....
Откуда-то из темноты вынырнул мужчина. Его рот был обагрен кровью, а руки тряслись. Безумные глаза смотрели прямо на меня. Такое случается, не все выдерживают, я знаю. Надо избавить его от мучений. Никогда раньше не стрелял... Просто хлопок. И этого хлопка достаточно для того, чтобы он упал на землю, обхватив голову руками. Черт.... Видимо я плохо выстрелил... Он кричал и корчился от боли, а Маша в ужасе смотрела то на меня, то на него.
Дима крепко схватил меня за руку и потянул куда-то, как можно дальше.... дальше....
Хорошо, что он не попросил отдать ему пистолет. Знал, наверное, что я больше не буду стрелять....
Вот и гараж... Он закрыт, но у меня есть ключ. Я знаю, что там стоит старая армейская грузовая машина, в полной готовности. И если мы не возьмем ее, то она так и не увидит дороги до самой своей смерти.
Мы прыгаем в кабину, и я включаю зажигание. Вперед, только вперед....
Всего два часа. Я никогда не верил, что такое возможно. Два часа, последние два часа. Почему-то очень не хочется умирать.
Я вывожу машину на дорогу. Лобовое стекло залепляют снежинки.
У меня еще целых два часа, чтобы ехать только вперед.
Сны
Я открыл глаза. Мои руки все еще непроизовльно подрагивали, а голова болела так, как будто по ней прошлись отбойным молотком... Я сделал глубокий вдох и выдох... Потом встал с кровати и, сунув ноги в тапочки, пошел на кухню. Спать больше не хотелось.
Сны – это, наверное, одно из самых странных и необычных явлений в моей жизни. Иногда, мне начинает казаться, – что это ключ. Ключ к моей сущности. Помощь, протянутая чьей-то неведомой рукой, но протянутая в виде мозаики, которую нужно собрать.
Я налил себе стакан крепкого чая и задумался. Кошмары... можно ли назвать так то, что мне снится? Наверное, некоторое из увиденного мной все-таки можно.
Сегодня меня убили. Причем, убили с особой изощренностью. Положили на стол, предварительно лишив меня всякой возможности двигаться и стали медленно разрезать мою плоть, извлекая разнообразные внутренности...
Наверное, если бы это все случилось со мной в жизни, – я бы потерял сознание от боли и не смог бы "насладиться" таким ужасным зрелищем, но сон – на то и сон... Все, что я ощущал физически, – лишь легкое покалывание по всему телу... Не знаю, кричал ли я... Самое интересное в том, что сон никак не хотел меня отпускать. Раньше, когда кошмары только начались, – в одной из книг я прочитал, – достаточно лишь понять, что ты спишь. Но нет, этот способ мне не подошел... Осознавать, что все это нереально у меня получалось, хотя, конечно, это во многом зависело от сюжета... Вот только сон всегда оказывался сильнее...
Ночь молчала... Я сел на подоконник и всмотрелся в темные окна дома, стоящего напротив. Интересно, много ли людей, спящих сейчас, – видит странные сны?
Я часто думал над тем, какой же из снов – самый страшный. Не загадочный, а именно страшный. Который бы заставил мое сознание забурлить в отчаянной попытке найти спасение... Нет, это не монстры и даже не собственная смерть...
Как тихо... Можно услышать, как капает вода из плохо закрытого крана. Я налил себе еще стакан чая, сделал глоток... Почему такой отвратительный вкус... вкус крови... Я закашлялся и выплюнул жидкость прямо на пол. Да что со мной, я просто положил соль вместо сахара... Баночки-то такие одинаковые...
Я помню этот сон... Быть убитым это не самое страшное... Нет... собственная смерть, пусть даже ужасно мучительная, – ничто по сравнению с тем ощущением... Я стоял на краю обрыва и смотрел куда-то вдаль... Прямо за моей спиной лежали истекающие кровью, еще свежие тела... В руке я сжимал нож... Панический страх охватывал мой разум... Зачем и за что я убил их, и самое главное, – что же делать дальше? Осознание абсурдности своего дальнейшего существования – пугало. Убивать – это страшно. Еще страшнее жить с мыслью, что убил. Рука с ножом потянулась к горлу...
***
Уже утро? А я даже не заметил, как заснул... Прямо на кухне, лицом на столе... Сознание, подернуто легким дымком, – так часто бывает, когда невыспишься... Это означает, что весь день я буду дремать на ходу... Стоит закрыть глаза, – и ты уже видишь сон. В такие моменты и закрадываются сомнения в том, что реальнее, – окружающий мир, или то, что видел несколько секунд назад...
***
В одной дурацкой книжке я прочитал, что самая распространенная причина всех самоубийств – несчастная любовь. Я думаю, что это не так... Очень существенная причина – это потеря самого себя. Представьте себе, что вы падаете в бездну... Иногда, падение удается затормозить, иногда – ускорить, но вы все равно падаете. Это страшно, потому, что все, за что можно уцепиться – ломается от одного лишь прикосновения....
Иногда – надоедает падать...
Мир? Конечно, мир неправильный, но основа всех проблем и мучений, она внутри нас самих. Все зависит от восприятия... Вопрос лишь в том, хозяин ли ты собственного сознания...
***
Мне бы очень хотелось докопаться до самой сути своих снов. В каком-то соннике писали, – надо искать что-то, не подчиняющееся общим законам того, что видишь. Нечто странное, необычное, не вписывающееся в общую картину сна, – вот ключ к разгадке.
Я помню, что довольно сильно напугался, когда в очередной, из уже ставших привычными снов-казней (так я называю сны, в которых меня убивают), – я вдруг почувствовал пулю, которая вылетела из дула пистолета направленного мне в голову. Ощутил, как она входит внутрь меня, пробивает челюсть, раздрабливает кости... Такое действительно было возможно только во сне и это пугало. Проснувшись, я стал лихорадочно ощупывать свое лицо... Но ощущение тяжести свинца, крушащего все на своем пути исчезло не сразу...
Но сегодня у меня есть странное предчувствие. Почему-то кажется, что именно в эту ночь я смогу положить еще один кусочек мозаики в общую картину...
***
Я хожу из угла в угол по своей комнате. Наверное, нужно ложиться, только что это за шорох на кухне... Надо узнать, заодно и выпью чего-нибудь перед сном.
Так я и думал, – забыл закрыть балконную дверь... Холодно... Ничего, сейчас погреемся горячим чаем... Делаю глоток... Опять положил соль... Надо подписать баночки, мне это уже начинает надоедать. Странно, почему такой странный цвет у чая... Какой-то красноватый... Глаза покрываются мутной пеленой... Меня начинает тошнить... Я падаю на колени и просыпаюсь...
***
В последнее время, я стал чувствовать, что начинаю путаться, где сон, а где явь... Это странно, но между тем – наводит на размышления... Вдруг то, что я вижу во снах – гораздо реальнее окружающего мира. Глупые, страшные мысли...
***
Я сижу на холодном полу и смотрю в потолок... Он гнался за мной несколько километров, и я устал убегать... Хорошо, что удалось спрятаться в этом маленьком и надежном домике...
Я действительно не знаю, что ему нужно, – но эта тварь хотела меня убить. Впрочем, как и обычно...
Мне надоело боятся своих снов... Может быть, это и есть ключ к разгадке – суметь восстать против страха... Взглянуть в глаза врагу, пусть даже и призрачному...
Я вытащил из за пояса нож. Знаю, рано или поздно ты появишься тут, постучишь в дверь... Что же, я готов.
Тишина... Я умею слушать тишину. И умею ждать.
Внезапно, я слышу голос из-за двери, – мистер, вы заказазывали пиццу?
– Конечно заказывал, – отвечаю я.
Да, он действительно пойдет на любые ухищрения, чтобы добраться до меня...
Медленно подхожу к двери... Делаю глубокий вдох и выдох, а потом открываю. Улыбающийся разносчик пиццы... Плохая и очень глупая маскировка... Резким движением вонзаю нож прямо горло. Эта тварь хрипит, а коробка, которую он держал в руках, – падает. В его глазах – страх, боль и смерть... Кровь, сколько крови... Неужели у меня получилось... Получилось победить сон... Впервые в жизни, – я смог убить, и убить не невинную жертву, как в том ужасном кошмаре – а врага, преследовавшего меня...
Я смотрю на окровавленный нож и усмехаюсь... Теперь нужно просто проснуться, выйти победителем...
Картинка перед глазами слегка меняется. Cтранно, что здесь делает мой диван? И почему на стенах висят мои картины? Проснуться, надо проснуться... Почему же не получается... Неужели... Все реально... как и труп разносчика пиццы, лежащий у моих ног и заливающий теплой и липкой кровью лестничную площадку...
Рука с ножом тянется к горлу...
Страх
Больше всего на свете Вадим боялся умереть. Нет, он боялся не самой смерти, которую считал вполне реальной и неизбежной. Его страшила ее непредсказуемость.
Часто ему снился образ девушки в черных одеждах, надменной и своенравной. В руках у нее была черная книга, с толстыми, пожелтевшими страницами. Когда она бралась листать ее, один из пальцев медленно полз по аккуратным, ровным буквам, изредка поглаживая некоторые имена. На одном из них палец замирал. Потом она закрывала книгу. Чтобы на следующий день открыть вновь.
Вадим знал много случаев, когда его знакомые умирали совершенно неожиданно. Они строили планы на жизнь, встречались с девушками, работали день и ночь, заботясь о карьере, и даже не задумывались, что привычный ход вещей может быть легко нарушен. Достаточно было лишь одного шаловливого пальчика, чтобы оборвать паутину жизни, которую те долго и упорно плели с самого рождения.
Вадим боялся, что однажды, когда он будет делать что-то особо важное и значительное, когда многое будет зависеть только от него, прекрасной девушке по имени Смерть приглянется его имя.
Он опасался встретить смерть, когда шел с особо важными бумагами на совет директоров. Руки Вадима дрожали в тот момент, когда его попросили похранить ключ от сейфа, в котором находился компромат, способный кардинально изменить ситуацию в верхах правительства. Прятать пришлось в одном, только ему известном месте, и он боялся не дожить до того момента, когда нужно будет решить исход дела, за которое было пролито много чужой крови. Уходя из дома, он боялся, что стоит ему умереть, и все имущество, нажитое им в течении жизни может достаться государству.
Наконец, настал момент, когда он устал боятся. Ему надоело, засыпая, ворочаться в боку на бок, уговаривая Прекрасную Девушку дать ему возможность пожить еще и довести как можно больше дел до конца. Ему надоело жить в страхе, что однажды она может не согласиться.
Решение пришло само, и уже с раннего утра следующего дня Вадим приступил к его исполнению. Он назначил на свой пост заместителя, оформив все бумаги на должном уровне, и передал все дела ему. Потом расстался со своей девушкой. Квартиру Вадим смог продать вместе с мебелью, переведя все деньги на свой счет в банке, где он хранил все свои сбережения. Покупатели на машину, гараж и дачу тоже нашлись достаточно быстро.
Наконец, настал момент, когда все, принадлежащее Вадиму, было продано. Он больше не был никому ничего должен, и абсолютно ничего не связывало его с этим миром.
Он шел по тратуару и улыбался солнцу первый раз в своей жизни. Он уже решил, что именно в этот день он доведет все до конца. Путь его лежал в банк, в котором он, ослепительно улыбнувшись служащей, попросил перечислить все деньги на пластиковую карту, которая будет через пару часов переоформлена на человека, которому он доверял свое богатство. Доверял, зная, что тот сумеет грамотно распорядиться такими деньгами. Он вышел из банка смеясь, держа в руке карту, на которой лежало все его состояние. Ради этой карты он работал почти всю свою сознательную жизнь. Теперь он заслужил достойный отдых, а карта найдет достойного владельца, который не спустит деньги на ветер. В двух кварталах от банка жил счастливчик, которому скоро предстояло обогатиться на солидную сумму. А потом... потом можно умереть ... но уже самому. Обмануть Ее, от чьего изящного пальчика веяло холодом. Уйти легко и беззаботно, зная, что все, что можно было сделать, – сделано.
Переходя дорогу, Вадим улыбался, и радовался собственным мыслям. Он не видел, как большой грузовик вывернул из угла. Он не знал, что водитель автомобиля здорово перебрал в центральной пивной. Возможно, Вадим и слышал скрип тормозов и рычание мотора, но поделать уже ничего не мог. Он упал, подмятый трехтонным груженым железным монстром, его кости захрустели под беспощадными колесами.
Остановив грузовик, водитель выскочил из кабины и бросился к бесформенной массе, бывшей когда-то Вадимом. Улица была пуста, и водитель, справедливо решив, что все равно он уже не поможет, а садиться в тюрьму неохота, поспешил обратно за руль. Под его ногой что-то хрустнуло, но он не обратил на это внимания, спеша скрыться с места происшествия.
А где-то вдалеке послышался звук захлопнувшейся книги. А потом – чуть глухой стук предмета, который кладут на полку. Чтобы завтра достать вновь.
Судьба
Джейн сразу его заметила. Точнее, стоило ей лишь бросить на него взгляд, как она поняла, что это судьба. Именно таким она его и представляла. Чуть худощавым, стройным, красивым. Его глаза, губы, брови: все было идеальным. Он стоял на остановке, и, похоже, ждал пассажирский флаер. Решено: сейчас она подойдет и познакомится.
Твердой походкой Джейн направилась к станции.
– Здравствуйте, – окликнула она его.
– Привет, – словно бы даже не удивился такому неожиданному знакомству он, – меня зовут Кейт. А вас?
– Д-д-жейн, – смутилась девушка.
– Джейн, совершенно очевидно, что я тебе понравился, поэтому давай не будем больше говорить на эту тему, а направимся прямиком вон в то уютное кафе, – махнул рукой Кейт.
– Я не имею ничего против, – кокетливо улыбнулась девушка. И хотя лицо ее сейчас было спокойно – в душе Джейн царил Хаос. Господи, неужели все бывает вот так. Так просто, без лишних слов...
* * *
Кафе и впрямь было уютным. Джейн и Кейт заняли столик на двоих. Сначала они ели палочки из джайвайской рыбы, очень редкой на этой планете, после пили перламутровое вино, очень вкусное и почитаемое всеми знатоками вин. А потом целовались. Долго и нежно. Благо, что их столик находился в самом дальнем углу и их умудрился заметить лишь только пробегавший мимо официант.
– Я люблю тебя, – шептала Джейн, – ты самый лучший.
Потом Кейт повел девушку к себе домой. Стоило ему провести карточкой по двери, закрывая ее изнутри, как Джейн вновь прильнула к его губам. В безумстве любви она повалила его на кровать и стала расстегивать его рубашку, покрывая тело поцелуями.
– Я люблю тебя, – продолжала шептать она.
В постели Кейт был просто великолепен. Никто, никогда еще не доставлял Джейн такого удовольствия. Утром, когда все закончилось, Джейн прошептала Кейту на ухо:
– Ты и вправду лучший.
– Лежи, я сейчас приготовлю кофе, – сказал он.
* * *
Никто и никогда еще не приносил Джейн кофе в постель. Возможно, это было уже не модно, но зато чертовски приятно. Она лежала на кровати, попивая приятный напиток, а Кейт копошился на кухне. Идиллия. Именно сейчас Джейн наконец-то осознала, что любит его. Действительно любит, причем любит так, как будто знает его очень-очень давно. Такое бывает раз в жизни. И навсегда. И тут дверь распахнулась. Сама. В комнату ворвались какие-то люди. Голова у Джейн закружилась от какого-то неведомого ей запаха, и девушка провалилась в темную бездну.
* * *
Очнулась она в белоснежной комнате, укрытая белым одеялом. Где она? Где Кейт? Что вообще произошло?
– Миссис Уиллоу, я вижу, вы уже очнулись, – раздался голос откуда-то сзади. Джейн чуть повернула голову и увидела симпатичного мужчину с чемоданчиком.
– Кто вы? – спросила девушка.
– Спокойно. Слишком много вопросов. Для начала, позвольте выразить вам благодарность.
– За что?
– За помощь в тестировании новейшей кибермодели Идеал.
– Что? – Джейн вскочила с кровати. – Кибер?
– Именно.
– Суки! – в ярости девушка схватила подушку и метнула ее в мужчину. Тот поймал ее отработанным движением и кинул на кровать.
– Не нервничайте, я понимаю, это непросто, но вы сами напросились. Кибер же вел себя по заложенной в него программе. Кстати, как он вам?
– Он... а где он сейчас?
– Отправлен на доработку. Видите ли, если бы мы тогда не ворвались, то дело могло бы зайти слишком далеко. Возможно, вы бы полюбили его. А ведь создание семей с Киберами запрещено Межгалактическим Законодательством. Ладно, теперь вы свободны. Еще раз спасибо за помощь, хоть и невольную.
– Постойте, – резко сказала Джейн, – а зачем вы его создали?
– Чтобы дарить надежду. А теперь прощайте, я пожалуй перемещу вас к остановке, где вчера вы встретили кибера. У нас тут есть небольшой грави-трансфер, вон видите кабиночку?
Словно во сне, Джейн вошла в кабинку и плотно закрыла за собой дверь. У нее отняли все. Выпотрошили. Забрали любовь. Заставили любить. Показали идеал, которого нет и быть не может. Сами того не понимая, разбили жизнь.
Яркая вспышка перемещения. Перемещение в мир, где она уже больше никогда не сможет любить.
Тени
Иногда, тени из нашего детства
все еще продолжают жить с нами
Никто и никогда не поймет
это так, как понимаю я
***
Я огибаю заброшенный деревянный дом и, чуть не поскользнувшись на бензиновой лужице, продолжаю бежать. Легкие разрываются от жгучей боли, но останавливаться нельзя. Я чувствую, он следует за мной, и, стоит остановиться на несколько секунд, будет ... хотя проще не думать об этом, а просто бежать.
Наивно предполагать, что он потерял мой след, хотя я и не чувствую гулких шагов за спиной. Под ногами хрустят и лопаются стекла, я запинаюсь о какую-то трубу и падаю.
Я вижу дом. Большой дом. Из тех домов, что имеют запирающиеся двери в подъездах. Каждая из них покрашена в определенный цвет и закрыта. Распахнута лишь зеленая. Вот оно, долгожданное спасение.
Не обращая внимания на кровь, капающую с разодранных коленок, я устремляюсь к двери. Я думаю о том, что я буду говорить людям, чтобы они согласились спрятать меня в одной из квартир. Внезапно мои ноги становятся вялыми. Возникает ощущение, что все мое тело увязло в какой-то липкой массе. Оно перестает меня слушаться. От двери подъезда меня отделяет пара метров. А ведь я вполне мог спастись. Я не могу обернуться, теперь мне остается просто ждать. Слышатся гулкие шаги за спиной. В спину вцепляются когти.
***
Открываю глаза. На маленьком будильнике четыре часа ночи. Противный, липкий запах страха все еще неуловимо витает в воздухе. Это был просто сон. Из тех, что не хотят выпускать жертву из своих цепких объятий. Я переворачиваюсь на другой бок и чувствую, как ноют позвонки. Теперь уже можно спать. До утра вряд ли что-то приснится.
***
Здесь не бывает солнца. Точнее, оно бывает, но его лучи не греют. Они обжигают глаза, заставляют щуриться или носить темные очки. Я прикладываю руку ко лбу, чтобы разглядеть того, кто ко мне приближается. Он просит, чтобы я называл его Виктор, хотя для ребенка его возраста носить такое серьезное имя довольно необычно. Я никогда не видел его родителей и сомневаюсь, что они у него когда-нибудь были. Он не говорил мне где живет, и эта тема между нами никогда не обсуждалась. Просто он приходил сюда, в наш двор, почти каждый день. Виктор был маленький и щуплый, ниже меня ростом. Редко улыбался, предпочитая маску задумчивости и серьезности.
Подойдя, он, как обычно, протянул мне худую руку. В нашем возрасте это, наверное, было очень странным. Взрослые умели делать это легко и непринужденно, у нас же рукопожатие было каким-то нелепым и, вероятно, смешным. Но почему-то в наших отношениях всегда была какая-то серьезность. Возможно, это потому, что мы хранили одну тайну. Из тех, что не рассказывают никому.
– Пошли? – тихо спросил он.
– Думаешь, сегодня стоит? – прошептал я, уже зная ответ.
Виктор кивнул.
Эту дорогу знали только мы, и я уверен, что никто не сможет найти ее, даже если сильно захочет это сделать. Почему он выбрал меня? Я не знаю; возможно, он не мог хранить такую тайну в одиночку, а возможно, ему нужен был компаньон. Тот, кто всегда будет ходить с ним. Тот, кто прикроет его и протянет руку помощи, в случае непредвиденной ситуации.
Мы продираемся сквозь пыльные кусты и огибаем какие-то старые, непонятные здания. Я выучил эту дорогу наизусть и, наверное, смог бы найти ее даже во сне. Внезапно дикой волной воспоминаний обрушивается на меня мой сегодняшний ночной кошмар. Я снова чувствую гулкие шаги за спиной, голова кружится, начинает подташнивать. Перед глазами все плывет, и силуэт Виктора, идущего впереди, превращается в большое серое пятно. Я падаю на пыльную траву, и меня начинает тошнить.
***
Я очнулся оттого, что кто-то тряс меня за плечи. Конечно, это был мой спутник.
– Эй, ты в порядке?
– Да, – я закашлялся.
– Если хочешь, мы можем вернуться, – говорит он, хотя прекрасно знает, что я отвечу.
– Нет, мы пойдем, – мой голос решителен.
– Хорошо, осталось совсем немного.
Мы снова идем вперед, я чуть прихрамываю и срываю пыльный подорожник, чтобы приложить к разбитой коленке. Солнечные лучи жгут рану, и становится неистерпимо больно.
– Мы на месте, – тихо говорит Виктор.
Передо мной гора, сложенная из кукольных голов. Некоторые из них аккуратно срезаны, некоторые выдраны из тела вместе с кукольной одежкой. Попадаются блондинки и брюнетки, голубоглазые и карие, большеносые и с торчащими ушами. Но всех их объединяет одно. Глаза каждой головы открыты, и кажется, что все они смотрят прямо на тебя, пристально изучая и запоминая твой облик. Дома я часто пытался прикинуть, сколько же их здесь. Думаю, не меньше нескольких тысяч. Слева направо простирается высокая бетонная стена и где-то там, вдалеке, сливается с горизонтом. Стена имеет брешь только в одном месте. Именно там и лежит гора из кукольных голов. Хочешь выбраться за пределы стены, нужно забраться по горе наверх. Мы пробовали сделать это много раз, и сейчас я отчетливо помню свой первый. Мы ползли вверх, помогая друг другу, а головы выскальзывали из под ног и падали вниз, сбиваясь в кучи и увлекая нас за собой. Липкие личинки и трупные черви забивались под одежду, в ботинки и носки. Некоторые умудрялись пробраться в рот, заползти под язык. Они очень любили жить внутри этих голов. Помню, как я сидел и отплевывался личинками вперемешку с собственным завтраком. Позже, мы стали изобретательнее. Научились не бояться этих тварей, повышали сноровку, пытаясь залезть все выше и выше. Вдвоем было проще, но мы так и не смогли ни разу добраться до верха. Мы никогда не видели, что там, за стеной. Иногда где-то там, за горой, был слышен голос мальчишки, судя по всему, намного старше нас. Он ухмылялся и звал нас. Знал бы он, как мы хотели туда попасть...
– Сегодня ты будешь пробовать один, – говорит Виктор.
– А ты?
– Я не буду. Уже не нужно. Завтра я уйду туда.
– Каким образом? – я с удивлением смотрю ему в глаза.
– Я договорился с теми, кто живет там. Они пообещали забрать меня.
– А я... как же я? – мой голос дрожит. Теперь мне становится действительно страшно.
– Извини, они не хотят брать двоих. Хочешь – пробуй сам.
– Но ты же понимаешь, что я никогда не влезу один. У нас вдвоем никогда не получалось, а у меня одного не получится точно, – я уже кричу.
– Хорошо, не хочешь пробовать – пошли назад. Но учти, сегодня ты здесь последний раз. Один, без меня, ты никогда не сможешь прийти сюда, – его голос жесток и бескомпромиссен.
И я понимаю, что это правда. Потому что он никогда не врет.
– Раз ты сегодня последний раз со мной, то пойдем поиграем во что-нибудь, как раньше, – предлагаю я.
Обратно мы идем молча.
***
– Во что будем играть сегодня? – интересуется Виктор.
– В прятки, – быстро отвечаю я.
– Хорошо, – он кивает, – только чур я вожу.
– Почему ты так любишь искать, и почти никогда – прятаться? спрашиваю я.
Давно хотел узнать, а сейчас этот вопрос как нельзя кстати.
– Потому, что мне это нравится, – его ответ лаконичен. Зря я ожидал чего-то большего.
– Считай до ста, – командую ему я. Он поворачивается спиной ко мне и прислоняется к дереву.
– Не подглядывай, – кричу я.
– Не буду.
Я знаю, он никогда не врет. Наверное ... просто не умеет.
Виктор начинает считать своим звонким голоском. Я подбираю с земли толстый железный прут.
Мне надоело прятаться. Сегодня я буду играть в войну.
Холод
Там всегда было холодно.
Наверное, это было неправильно, но он вполне приспособился к такой жизни. Бывали моменты, когда ему даже нравилось ощущать, как холодный ветерок пронизывал до костей, такой ледянной и такой привычный...
Ему нравилось вставать с утра, и набрав полные легкие обжигающего воздуха, вновь осозновать себя одиноким... Ему просто нравилось и он ничего не мог с этим поделать...
Иногда, в его мире светило солнце, но лучи не грели, а лишь рождали воспоминания о чем-то далеком и несбыточном...
Случалось, что ему хотелось кричать, и хотя он знал, что его никто не услышит, он кричал. Просто кричал. И это тоже было вполне обычным явлением....
В те минуты, когда он был взволнован или ему было плохо, – он доставал из кармана маленький блокнотик и писал там мелким, убористым почерком. Просто писал, потом смотрел на солнце и снова писал. И, хотя он делал это часто, его блокнотик был всегда чист... Все исписанные листы ждала лишь одна участь, – огонь... Странно, но они почему-то очень хорошо горели...
Тишина – была его самым верным спутником. Она всегда понимала, быть может, потому, что ей и не нужно было объяснять. Он ценил это. Очень ценил... А еще, ему нравилось смотреть на звезды. С ними было не так страшно.
Шли годы, – серая пелена ничего не значащих дней. Всего лишь цифры... один, два, три... потом снова... один, два...
И в один из таких привычных дней он вдруг почувствовал, что что-то случилось. Нет, все было нормально, но в сердце постучалось странное и опасное чувство. Тревога, смешанная со страхом и с чем-то непонятным, загадочным... Он заплакал, и слезы стали капать на землю. Они не замерзали, как раньше, и вскоре образовалась маленькая лужица. А он все не мог понять и продолжал плакать...
