Текст книги "Сборник рассказов"

Автор книги: Shad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

С каждым днем я совершенствовал свое искусство, а в один прекрасный момент обогнал Их. И тогда Они возмутились.

–Какая наглость! Мы помогли ему, и вот вся его благодарность? Ноги это слишком шикарно для него.

Так я лишился ног. Но это не смутило меня. Я пополз. Медленно и неулюже, переваливаясь с боку на бок. Они потешались надо мной.

– Ну что, тяжело без ног? Будешь знать, как обгонять Нас!

А я терпел. Терпел из последних сил. А потом поплыл. Они следили, затаив дыхание, за моими грациозными движениями.

За тем, как мои руки гладили поверхность воды, а тело умело отдавалось послушным волнам. Конечно, я не был свободен, но у меня была иллюзия. Иллюзия того, что я снова счастлив.

И тогда меня лишили рук. Погружаясь на илистое дно, я вспоминал те счастливые минуты, когда у меня были крылья, когда я мог лететь туда, куда желает моя душа. И капли слез растворялись в и без того соленой морской воде.

Кукла

– Привет, как дела? – Джек радостно смеется для Мэри. – Рад тебя видеть!

– Здравствуй, проходи, – девушка приглашает парня в дом и закрывает за ним дверь, – есть что-то новенькое для меня?

– Да, – Джек смеется, – вот, погляди, – на ладони возникает маленький синий камушек, – все, как ты и просила!

– Милый, милый Джек, это ведь то, что нужно, – Мэри радостно хлопает в ладоши, – можно, ну можно мне его хоть потрогать?

– Конечно, – рот гостя растягивается в широкой улыбке, – забирай, теперь он твой.

Осторожно, чтобы не спугнуть реальность, которая вполне могла оказаться простым сном, – слишком трудно было поверить в происходящее Мэри берет самое дорогое, что только может для нее существовать в данный момент и вертит в руках, разглядывая со всех сторон.

– Чудно, чудно, – лепечет она, – Джек, ну как, ну как мне тебя отблагодарить?

Гость добродушно улыбается:

– Так, как мы с тобой договорились.

– Ах, да, точно, тебе нужна та ерундовина, как же она называется, шепчет Мэри, не отрывая взгляд от сокровища, лежащего у нее на ладони.

– Пистолет, – так его называли тридцать лет назад, пока не ввели полный запрет на огнестрельное оружие, – с усмешкой говорит Джек.

– Ах да, милый Джек, конечно, сейчас принесу: пополнишь свою коллекцию антиквариата наконец-то, – Мэри исчезает в одной из комнат и через несколько минут выносит небольшой черный предмет. Именно таким его и представлял себе Джек.

– Клади вот в этот пакет, – ласково говорит он, наблюдая, как руки девушки аккуратно выполняют его приказ.

– Ну...я пошел, – на прощание Джек подмигивает.

– Конечно, большое тебе спасибо, милый Джек.

Придя домой, Джек надевает на левую руку перчатку и вытаскивает тяжелый предмет из пакета.

Отпечатки пальцев наверняка четкие. Это хорошо, что в их городе такие суровые законы и малейшая косвенная улика фактически предписывает смертный приговор.

Я убираю на полку куклу Джека и, порывшись в коробках, заваленных разным барахлом, вытаскиваю Майка. У него суровые черты лица, по характеру он хладнокровен, как никто другой из моих друзей.

Майк надевает на правую руку перчатку, брошенную Джеком, и аккуратно берет в руку пистолет. Два зайца – одним выстрелом. По-моему, об этом можно только мечтать.

Но это потом: специалист по мечтаниям – Боб, а он пока еще пылится на полке.

Лес

Где-то над головой раздался шорох, и Ланс-младший интуитивно прикрыл голову руками. Ему было по настоящему страшно. Один, в лесу, названия которого он не знал. Если бы ему было бы хотя бы пятнадцать лун, он бы наверняка сообразил, что делать... Но вчера ему исполнилось лишь шесть... Если бы он не играл отцовскими рунами, возможно ничего бы этого не было...

Теперь у него не было ни единого шанса выбраться отсюда: отец находится в далекой от родной стране и даже не догадывается, что стряслось с его незадачливым сынишкой. Начинало темнеть, и Ланс-младший решил развести костер. Он собрал немного дров и прочитал легкое заклинание единственное, которое у него всегда безошибочно получалось. Огонь охватил сухие поленья. Ланс уселся рядышком и стал ждать чуда. Хотя прекрасно знал, что чудес не бывает.

– Эй, малец, – послышался голос из-за спины. Ланс резко обернулся и увидел человека.

Он был облачен в темные одежды, длинные, волнистые волосы падали на плечи, а пуговицы сверкали серебристыми звездами.

"Орден тьмы... – пронеслось в голове у мальчика. – Он убьет меня, ведь точно убьет..."

– Можно, я присяду? – голос незнакомца был приятным и удивительно очаровывающим.

– Д-да, – запнулся Ланс-младший, – к-конеч-чно, садитесь.

Ему много рассказывали о людях из Ордена Тьмы. О том, как они мучают и убивают детей, выпивая их кровь. А потом поедают трупы. Именно такую участь он уже себе и уготовил, понимая, что бежать бесполезно. Незнакомец присел рядом.

– Как зовут тебя, Брат? – заглянул он в глаза мальчику.

– Я... я... – Ланс засомневался, стоит ли говорить свое имя, но потом подумал, что это вряд ли что-то изменит. – Я Ланс, Младший из рода Лисскборнов.

– А я Натас, просто Натас. Что с тобой случилось, Брат? В этом лесу достаточно опасно путешествовать без оружия.

– Я не хотел попадать сюда, у меня... у меня случайно получилось, всхлипнул Ланс.

– Нужна ли тебе помощь, Брат? Если хочешь, я могу помочь тебе вернуться, постарайся лишь вспомнить координаты того места, откуда ты.

– Я знаю! – радостно вскрикнул мальчик. – Мне отец велел заучить их.

Ланс выхватил прутик из костра и принялся писать цифры и буквы на сырой земле.

Натас всмотрелся в них и кивнул головой:

– Да, я знаю это место. Ты оттуда родом?

– Да.

– Хорошо. Я сейчас я попытаюсь настроить руну, и ты попадешь домой.

– Спасибо тебе... а... – Ланс замялся, – ты ведь из Ордена Тьмы?

– Да, – усмехнулся Натас, – именно оттуда. Знаю, ты хочешь спросить, действительно ли мы такие звери, какими нас рисует Орден Света?

Мальчик боязливо кивнул.

– Нет, мы не звери. Мы обычные люди, ничем не отличающиеся от вас, нейтралов. Ну вот, – Натас провел несколько линий на земле, – сейчас будешь дома...

Яркая вспышка света резанула глаза. Красиво переливаясь, открылся портал, и из него шагнул мужчина в белых одеждах. Мгновенно оценив ситуацию, он выхватил меч и полоснул Натаса по горлу. Хрипя, тот повалился на землю. Пришелец перевел взгляд на мальчика, в ужасе закрывшего лицо руками.

– Что он тебе сказал?

– Н-ничего, – всхлипнул Ланс.

– Врешь... – прорычал пришелец. – Именем Ордена Света...

Меч пронзил мальчика, который так и не смог понять, за что он умер.

"Все равно этот гад уже научил мальчика своим дьявольским штучкам", успокоил себя пришелец.

Потом он подошел к телу Натаса, и вонзил меч в его сердце. Это было первое убийство служителя Ордена Света, и он мечтал увидеть черную кровь своего врага. Но вот только почему-то, когда он вытащил меч из тела, тот был обагрен красным...

Лик смерти

Это была обычная студенческая вечеринка на квартире. Я сидел на кухне, казалось, состоящей из табачного дыма, и вел неторопливую беседу с друзьями. Беседу ни о чем. Знаете, бывает, когда компания действительно хорошая – не надо никаких особенных тем. Мы вспоминали безвозвратно ушедших от нас друзей, великих, в нашем понимании, музыкантов, поэтов, писателей. И лишь Артур, угрюмый паренек с "физмата", в основном молчал, лишь изредка поддакивая. А потом вдруг взял да сказал, так неожиданно и не совсем в тему: "Знаете, а я не боюсь смерти".

Эта фраза звонким молоточком ударила мне по мозгам, заставляя моментально очнуться от размышлений, в которые я был погружен.

– Ты уверен? – с усмешкой спросил паренек, сидевший на старой табуретке, рядом со мной. – Ведь умирать... несколько неприятно.

– Плевать, я могу умереть в любую минуту. Стоит мне захотеть, по-настоящему захотеть, и я вскрою себе вены, – уверенно, слишком уверенно сказал Артур.

– Парень, откуда такая убежденность? – поинтересовался Вадим, учащийся со мной в одной группе.

– Понимаешь, – несколько небрежно начал Артур, – я повидал в этой жизни все, и она мне уже не в кайф. Веришь, нет, но частенько, переходя дорогу, я закрываю глаза в надежде на то, что меня собьет машина, а куря на балконе, люблю садиться на перила, и раскачиваться... вдруг повезет и я сорвусь.

– Погоди, но что тебе мешает и вправду взять да вскрыть себе вены? Боже, да ведь есть уйма всевозможных способов свести счеты с жизнью.

– Все дело в том, что это будет самоубийство... а я не хочу без лишней надобности накладывать на себя руки. Это грех. Все должно быть естественно.

Я почувствовал необходимость срочно выйти на свежий воздух. Дымная завеса стала давить на меня, дурманить мозги. Резко вскочив, я что-то пробормотал в оправдание столь резкому уходу и бросился к двери.

На улице было прохладно и моросил дождик. Я достал из кармана ключи, отпер дверь машины и уселся в относительно удобное кресло. Черт подери, какое счастье, что я, обрекая себя на безалкогольный вечер, приехал сюда на машине. Иначе пришлось бы мокнуть. Я сидел, слушал легкую музыку и ждал. Вот уже стемнело, и темные силуэты стали выползать из подъезда, формируясь в небольшую толпу. Вечеринка окончилась. Артур вышел одним из последних и пошел по дороге в сторону, прямо противоположную удаляющейся пьяной и весело галдящей молодежи, мимо моей машины.

– Эй, – приоткрыв дверь окликнул его я, – садись, я тебя подброшу до дома, если ты расскажешь мне, где живешь.

Артур чуть напрягся, но потом, увидев мое лицо, расслабился – видимо, вспомнил. Он не преминул воспользоваться приглашением, и вот уже мы ехали по дороге, и капли дождя звонко стучали по лобовому стеклу.

– Скажи, – чуть прибавляя скорости, спросил его я, – а правда, что ты не боишься смерти?

– Да, – паренек уверенно кивнул.

– И ты совершенно не боишься умереть? И даже иногда желаешь этого? продолжал спрашивать я.

– Да, точно, – Артур кивнул также уверенно.

Моя правая рука поползла под сидение, нащупывая там холодную рукоятку пистолета. Теперь я четко понял, чего я хочу. Держа левой рукой руль, я приставил пистолет к его груди.

– Радуйся, – сказал я, – я помогу тебе. Сейчас ты получишь то, о чем ты так долго мечтал. Я подарю тебе смерть.

Артур затрясся. Жутко коверкая слова, он сумел лишь выговорить одну фразу:

"Не надо...", а потом... потом заплакал.

– Что с тобой, – удивился я, – ты плачешь от радости?

– Нет, пожалуйста, не убивай меня. Убери ... убери пистолет, всхлипнул Артур.

– Как? Ты уже не хочешь умирать? Что с тобой? Ты так быстро меняешь решение?

– Да, я понял, я ошибся, пожалуйста, не стреляй, – парень уже дрожал всем телом.

– Ошибся? Ты желал смерти, а теперь так просто отрекаешься от нее? Ты звал ее, ну что ж, изволь теперь ее попробовать, – мой палец стал поглаживать курок. Я вел машину довольно быстро и вряд ли кто-то мог что-либо заметить.

– Нет, нет, нет... Пожалуйста, нет! – закричал Артур... а потом я выстрелил. Тело дернулось и обмякло, повиснув на ремне безопасности.

Черт, завтра придется основательно помыть машину, очистить ее от следов крови... хотя, черт подери, зачем...? Я вдавил педаль газа в пол, двигатель взревел, набирая обороты. Хорошо, что движение здесь достаточно оживленное... и резко крутанув руль влево, я выехал на встречную полосу...

Мечта

Иногда в нашей жизни наступает момент четкого осознания своей мечты. У одних это происходит раньше, у других позже. Мечты вихрями врываются в чью-то жизнь, часто меняя представления обо всем увиденном и прожитом.

Он родился с мечтой. Наверное, еще при рождении что-то пошло не так, и в результате через пару дней после своего появления на свет он оказался парализован. Когда он научился логически рассуждать, он начал догадываться, что его болезнь останется с ним навсегда.

Мечта, родившаяся вместе с ним, яркой звездочкой горела в его утомленном сознании и не потухла даже тогда, когда врач вынесла ему окончательный приговор: он никогда не сможет встать с кровати.

Звезда нахмурилась, когда он обессиленно закрыл глаза. Она, в отличие от своего хозяина, и не думала потухать.

Ему приносили какие-то лекарства, кололи обезболивающие и говорили теплые слова. А он слушал. Слушал что-то внутри себя. Что-то странное, непонятное, пугающее и необычное.

В один из дней, серой вереницей тянувшихся от самого его рождения, он понял. Он должен увидеть море.

Что-то обожгло его изнутри, когда он несколько раз подряд произнес вслух свою мечту.

Дни перестали быть серыми, скучными и однообразными. Стоило всем разойтись, как он начинал свои тренировки. Каждое движение давалось ему с жуткой болью, от которой он часто терял сознание, приходя в себя лишь наутро.

Врачи были обеспокоены его здоровьем и увеличили ему дозу обезболивающего, стали пичкать какими-то новыми лекарствами.

Ему было все равно. Когда волос впервые коснулась седина, он сделал свой первый шаг.

Эта ночь была особенной. Он встал с кровати, уже одетый, и направился к окну. Каждый шаг давался с большим трудом и звенящей болью разливался по всему телу. Как хорошо, что палата была на первом этаже. Он выглянул в окно. Яркие звезды горели где-то высоко в небе, а в лицо дул теплый ветерок.

Когда он вылезал из окна, боль, охватившая тело, была такой сильной, что в глазах потемнело, а на лбу выступили капельки теплого пота.

Он шел куда-то вперед, спотыкаясь и иногда неудачно падая, чтобы снова подняться и продолжать двигаться. Иногда его тошнило, а перед глазами плыли круги. И он лежал по нескольку часов в кустах без движения, ожидая, когда боль уймется.

Однажды он почувствовал, что огонек внутри начинает пульсировать все чаще и чаще, и понял – море рядом.

Когда его взору открылось что-то большое, голубовато-зеленое и капелька соленой воды коснулась лица, он потерял сознание.

Море приняло разгоряченное тело, и, неуклюже размахивая руками, он поплыл. Потом вышел из воды и присел на большой камень.

– Извини, – прошептал он, – я ... я никогда не смогу тебя переплыть.

Ночью его тошнило кровью, а утром, бросив последний взгляд на так и не покоренное море, он впервые почувствовал, как его сердце останавливается.

Когда он закрыл глаза и лег на песок навсегда, где-то далеко, за миллион световых лет, в небе зажглась новая звезда.

Мразь

– Эй ты, – кричат мне в спину.

Я продолжаю идти.

– Остановись, – голос становится настойчивее

Мне плевать.

– Да стой же! – я слышу шум шагов, он догоняет меня и перегораживает дорогу. Я мог бы убежать, стоило бы мне только захотеть. Но я не хочу. У меня нет причин его бояться, хотя он сильнее меня и выше.

– Я слушаю, – мой голос абсолютно спокоен. Мне не нужно прятать страх. Потому что у меня его нет.

– Какого черта ты здесь делаешь? Это мой район. Здесь не место таким отбросам, как ты, – в его голосе слышится насмешка. – Ну и урод же ты, парень!

Я молчу. Потому, что я знаю кое-что, чего не знает он.

– Придется преподать тебе урок, – его рука ложится мне на плечо.

– За что? – мой голос абсолютно ровен и спокоен.

– За то, что ты не такой, как мы все. За то, что то, чем ты занимаешься – это грязь и позор. За то, что ты сам не понимаешь своей тупости. Такие уроды, как ты, – причина всех наших бед.

Я смотрю в его глаза. И вижу, что он солгал. Ему плевать на то, что я не такой. Ему обидно, что я умнее.

– Зависть – нехорошее чувство, – с укором говорю ему я.

– Что? – его рука судорожно сжимает мое плечо, и я вижу, что был прав.

– Я не хочу тебя убивать, уходи, хорошо? – шепчу я.

– Мразь! – он звереет. – Ты знаешь, что ты уже труп? – он убирает руку с моего плеча и сжимает в кулак. Глупо, как глупо... Словно в замедленном фильме я вижу, как он отводит руку чуть назад, готовясь ударить, и рывком вытаскиваю кинжал из ножен, которые висят у меня под рукавом, потом делаю шаг назад.

Он видит это, но уже не может остановиться, и его рука устремляется прямиком в мою переносицу, натыкаясь на лезвие. Оно входит в ткань, между костяшками его кулака, с треском ломая хрупкие кости.

С диким криком он падает на землю.

– Извини, – я присаживаюсь на корточки близ него, – я, честно, не хотел. Я знаю, ты не виноват.

– Падла, мразь, ублюдок! – кричит сквозь зубы он. Я знаю, как ему сейчас больно.

– Все в порядке, – шепчу я, – эта рана не смертельна. Я вызову врачей сюда и тебе помогут.

– Почему, какого черта? – хрипит он. – Ты не должен мне помогать, мразь, ведь я пытался тебя убить.

Вместо ответа я подношу свою руку к его покрытому потом лицу. Между костяшками моих пальцев находится шрам.

Не трогай прошлого

Перед тем, как позвонить в дверь, Дэс еще раз проверил, на месте ли шестизарядник. Бластер, как ему и было положено, лежал во внутреннем кармане куртки.

– Динг-донг – прозвенел колокольчик.

Дом молчал.

– Ну что же, – Дэс усмехнулся, – не хочешь по-хорошему?

Выстрел из шестизарядника по простенькому замку, – и дверь, истекая плавленым железом, распахнулась. Тини сидела в кресле, и Дэс сразу увидел ее. Тини смотрела на него, она знала. Она ждала. Во взгляде не было страха: только вопрос...

– Привет, – улыбнулся Дэс.

– Привет, – спокойно сказала она, уронив взор на бластер, зажатый в руке непрошеного гостя.

– Ты ведь уже вызвала полицейских, да? – ее ошпарил прямой вопрос.

– У тебя нет шансов – да, я их вызвала, – твердо ответила Тини.

– Значит, у меня есть пять минут. Полицейские флаеры сегодня все в воздухе, и как назло далеко отсюда, – Дэс нервно рассмеялся.

– Ты хочешь убить меня? – холодно поинтересовалась она.

Дэс нахмурился. Неужели ей не страшно? Или смерть для нее будет избавлением? Только не думать! Ни о чем! Он все делает правильно: Главное не давать волю жалости.

– Зачем ты сделала это? Зачем ты сказала департаменту то, что я прятал, укрывал в течении пятнадцати лет?

Тини молча улыбнулась.

– Ты мне мстила?

– Да, – если тебе так проще.

– Ты мстила за то, что я не вернулся за тобой с Ксуритана. Ведь так?

– Угадал!

– Ради этого ты копалась в архивах? Взломала главную матрицу?

– Именно, – Тини кивнула.

– Это стало для тебя смыслом жизни? Огонь мести жег тебя, требуя дров. Ты сама стала Местью.

– Да! – резко воскликнула она. Да, чертов придурок. Я купилась на твои обещания. Я ждала.

– Хорошо, а теперь послушай. Ты поступила ужасно. Никогда, ты слышишь, никогда нельзя тревожить прошлое. Оно тебя обидело? Забудь! Если нарушить сон ушедших дней, дать им волю – они уничтожат настоящее и начнут грызть будущее.

Тини засмеялась. Снова. Это его взбесило.

– Прошлое неприкосновенно, – уже кричал он, – прошлое нельзя трогать! Когда в двадцать лет я попал в колонию за то, чего не совершал, – я готов был умереть.

Да, я просидел свои одиннадцать лет, да, меня выпустили. Всю свою жизнь я посвятил тому, чтобы забыть это! Понимаешь? Забыть! Ты была в Пурниских тюрьмах? Жила в камере с крысами-мутантами? С сумасшедшими арканьянами? Ты посвятила жизнь мести. А я посвятил ее другому. Да, я не вернулся за тобой тогда. Не захотел. Но я не трогал твоего прошлого! Я не копался в нем!

– Тебя уже уволили? – участливо поинтересовалась Тини.

– Нет, – поднимая руку с бластером, сказал Дэс, – кто поверит рассказу сумасшедшей?

И тут Тини закричала. И замолкла, прожженная насквозь лучом из бластера. Дэс опустил шестизарядник и посмотрел на застывшее лицо.

– Никогда не тревожь прошлое, пусть оно спит, – промолвил он, и вышел из дома. Вдалеке был слышен вой полицейских сирен.

А у Дэса впереди был новый день, полный радостей и маленьких огорчений, и жизнь, целая жизнь. И он будет убивать всех, кто коснется его прошлого.

Ночь

Возможно, настанет день,

когда я смогу взглянуть в глаза своей тени.

***

Я лежу на жесткой кровати и смотрю в потолок. Как тихо здесь ночью. Спать нельзя, да я и не усну. Надо ждать. Интересно, если встать и подойти к окну, что я увижу, кроме разлившейся до самого горизонта темноты? Помню, я вставал с кровати один раз. Еле слышно, на цыпочках, подкрался к самому окну. В глаза мне ударил свет. Много света. В воздухе парило три, четыре, а может, больше ярких прожекторов. Отовсюду, из-за деревьев, кустов на меня были направлены яркие, слепящие лучи. Несмотря на это, в моей комнате было темно. Стоило мне сделать шаг назад, как видение исчезло, растворилось. Больше я не подходил к окну ночью.

Наконец я слышу шуршание где-то над головой. Потом что-то скользит по стене, и, стуча цепкими коготками по холодному бетонному полу, подбирается ко мне. Я часто изучаю днем стены и пол, пытаясь найти там малейшие следы или царапины. Безрезультатно. Даже паутина, второй год обволакивающая единственную дыру в потолке, остается нетронутой.

Пододвигаюсь к самому краю кровати и смотрю вниз, на пол. Мне кажется, что от пола меня отделяют километры, хотя он так близко. Бусинки холодных красных глаз с ненавистью глядят на меня. Раньше я пытался что-то сказать, сделать, теперь же просто смирился. Я помню, как однажды ночью мне сильно захотелось в туалет. Но я знал, что когда меня окутывает тьма, барак начинает жить своей, далекой и неведомой мне жизнью. Я знал, что он не простит, если я нарушу и вмешаюсь в его жизнь. Поэтому я лежал и терпел всю ночь.

Я продолжаю смотреть в эти глаза. Есть в них что-то завораживающее. Постепенно меня начинает окутывать легкая дремота, перед глазами встают неясные образы и картины. Большой самолет летит в нескольких метрах от земли, валя своими широкими крыльями могучие деревья. Люди с оружием прячутся в бункер. Большая машина на гусеницах рассеивает огонь и смерть на тех, кто не успел укрыться.

Дремота уходит. Я продолжаю смотреть в эти глаза. Пожалуйста, я так не хочу сегодня сюрпризов! Слышится странный хрип, и что-то круглое и склизкое падает на меня. Я кричу, но не слышу своего голоса. Руки отталкивают прочь, прочь этот противный предмет. Я не хочу вспоминать, я не хочу думать. Круглая, кудрявая кукольная голова шлепается на пол и раскалывается на части. Внезапно на секунду становится светло, и я вижу, как из осколков выползают маленькие белые черви. Они ползут под мою кровать, и я опасливо подтягиваю чуть свисающую простыню. Кровать – мой островок, моя единственная защита ночью. Они никогда не тронут меня, пока я нахожусь на своем месте.

Комната снова погружается в темноту. Я не вижу больше красных бусинок холодных глаз. Оно всегда уходит, когда становится светло.

Я остаюсь наедине с белой массой, копошащейся и у меня под кроватью. Мои глаза закрываются, и я погружаюсь в сон.

Кто-то дергает меня за руку. Медленно открываю глаза и вижу знакомое мальчишечье лицо.

– Вставай, уже пора, – слышу я довольное хихиканье.

– Подожди во дворе, – прошу его я.

Когда он уходит, я по привычке заглядываю под кровать. Не хотелось бы, чтобы они оставили следы. Но там, как всегда – все чисто. Пыль лежит толстым слоем, надо будет вымести ее как-нибудь оттуда.

Я одеваюсь и выбегаю во двор. Он уже ждет.

– Пойдем обычной дорогой? – спрашиваю я

– Да, обычной, – кивает он.

Мы идем привычной тропинкой. Потом пробираемся сквозь заросли высокой травы, и нашему взору открывается белая будка, зияющая черным входом. Она вся заросла зеленой травой, и с воздуха ее трудно заприметить. Мы спускаемся вниз по ржавой лестнице и оказываемся в маленькой подземной комнатке. Мой спутник включает предусмотрительно взятый фонарик, и я вижу несколько туннелей, расходящихся в разные стороны. Мы пробовали пока только один. Я боюсь пробовать другие: что может быть хуже неизвестности? Вокруг царит холодное безмолвие, и лишь наши шаги нарушают тишину. Через несколько минут ходьбы мы упираемся в деревянную дверь. Открывается она довольно просто, и вот мы уже стоим под звездами, а луна освещает наши лица.

Тут всегда ночь. Мы идем к железному остову, который стоит под деревом. Раньше это было кабиной грузового автомобиля. Забраться внутрь нетрудно, двери кто-то заботливо вырвал. Сегодня его очередь сидеть за рулем. Я могу расслабиться и немного подремать на прогнившем сиденье. Слышится размеренный гул мотора, и, тихо покачиваясь, кабина ползет куда-то к звездам. Главное – не бояться. Я бросаю взгляд на моего спутника. Он уверенно сжимает замотанный изолентой руль. Помню, как мы накладывали эту синюю клейкую штуку на ржавеющий железный остов. Так держать его стало намного приятнее. Холодный свет луны проникает в самую глубь сознания. Я закрываю глаза и засыпаю.

Когда двигатель затихает – я просыпаюсь. Мы выходим из кабины. Обратная дорога до дома занимает гораздо меньше времени, чем дорога сюда.

День пролетает незаметно.

Сегодня ночью я опять жду. Странно, но почему-то тишина, окутавшая меня, не стремится меня отпускать. Хочется спать. Почему же никого нет? Я гляжу в потолок. Не слышно ни малейшего шороха. Мои глаза смыкаются, и я погружаюсь в сон.

Хлопает дверь, и я просыпаюсь. В комнату врывается мой вчерашний спутник.

– Что, уже пора? – зевая, спрашиваю я, пытаясь понять, почему сегодняшняя ночь была такой непривычно спокойной и странной.

– Одевайся быстрее, – кричит он.

– Что случилось? – удивленно спрашиваю я, протирая глаза.

– Быстрее же, тебе нужно это видеть, – чувствуется, что он жутко взволнован.

– Хорошо, тогда посмотрим и пойдем, – киваю я.

– Не думаю, что сегодня мы пойдем куда-то. Не думаю, что мы вообще куда-то пойдем, – его голос печален.

Я снимаю с ручек кровати тапочки – не хочется оставлять их на ночь на полу – и сую в них ноги. Раз это так срочно и важно – надену шорты и майку потом.

Мы бежим в комнату к соседу. Сосед – странный человек. Он уже достаточно взрослый и довольно замкнутый. Он носит странную прическу, а его взгляд подозрителен и хмур.

Я первый распахиваю дверь в его комнату и застываю от открывшегося моим глазам зрелища. Я чувствую, как противный холодок окутывает мои ноги, а руки начинают трястись.

Посреди комнаты, на аккуратно расстеленной газетке лежит большая крыса с пробитой головой. Ее веки полузакрыты, а красные, холодные глаза мутны как никогда. Из раны еще сочится капельками алая кровь.

Прогулка

Отступление: просьба не воспринимать всерьез этот текст. Это лишь игра воображения и ничего более.

Сегодня я надену черный пиджак. Вообще, я стараюсь все время одеваться по-разному. Не знаю с чем это связано, но ходить все время в одной и той же одежде... ну не то чтобы уж пошло, но как-то немного неприятно.

Вообще, я из числа тех людей, для которых однообразие и скука – хуже смерти. Мне нужно быть все время в движении: что-то менять, перестраивать, крушить старые стены и возводить на их месте новые. Причем для меня не важно, будут ли эти новые стены лучше и совершеннее старых. Важно, что они будут другими. Я знаю многих людей, которые придерживаются довольно интересной точки зрения. Они считают, что нужно плыть по течению и не дергаться. Возможно, в чем-то они и правы, но я бы просто не выдержал. Я бы стал метаться от берега к берегу, плыл рывками, захлебывался, пока... пока бы не утонул. Вообще, когда начинаешь думать о таких вещах, становится грустно. Хоть иногда надо выкинуть все лишнее из головы и просто наслаждаться тем, что тебя окружает.

* * *

Медленно бреду по тихой безлюдной аллее... Где-то над головой мирно чирикают птички, а слабый ветерок ласково шевелит волосы. Вечереет. Примечаю вдалеке девушку. Она немного вызывающе одета и идет явно навстречу. Что ж, подождем Знака. Я уже могу различить лицо девушки. Она довольно привлекательна. Главное не нервничать. Хотя, этому-то я уж должен был научиться за всю свою многострадальную жизнь.

Честно говоря, мне всегда нравилось наблюдать за людьми. Просто наблюдать, зная, что они и не подозревают о твоем взгляде и твоем существовании. Это очень интересно, честное слово. Попробуйте как-нибудь на досуге. Посчитайте, сколько абсолютно бессмысленных движений они делают... Хотя нет, лучше не считайте – собьетесь. Девушка уже близко, буквально в трех – четырех шагах от меня. Если будет Знак, то сейчас как раз самое время. Тут девушка спотыкается о некстати (или кстати?) валяющийся камень и падает прямо в мои объятия. Вот он – Знак. Чувствую первые капли адреналина в крови.

– Девушка, – деланно вежливо произношу я, – с вами все в порядке?

Она резко отстраняется. Ну что ж, пускай...

– Да, спасибо, что поймали меня, – она улыбается, но как-то неискренне.

– Нет проблем, – я сама вежливость, – не позволите ли проводить вас немного, знаете ли, уже скоро стемнеет, а я все равно прогуливаюсь, и мне без разницы, в какую сторону идти.

– Можно, – она снова улыбается, и теперь, похоже, по-настоящему.

Медленно бреду с ней по ровной заасфальтированной тропинке. Отсутствие людей, кстати, тоже можно считать Знаком. Сначала мы просто разговариваем. Ни о чем. Она рассказывает о своей жизни, я молча слушаю, пытаясь вставлять реплики и комментарии. Один очень известный психолог – к сожалению, запамятовал его имя – говорил: умей слушать людей. Если ты будешь их слушать, да еще с искренним интересом, им будет не просто приятно, они будут самоутверждаться в своей значимости. Я согласен с этой мыслью. Причем целиком и полностью. Набираюсь смелости и обнимаю ее за талию. Если она отстранится или уберет мою руку – это будет вполне естественно и я не обижусь. Но она не против, наоборот, похоже, что ей приятно. Мне очень нравится с ней общаться, но я чувствую, что уже пора... Еще раз оглядываюсь по сторонам, так, на всякий случай. Ни души. Левая рука ползет под пиджак, нащупывая массивную рукоятку.

Она замечает мои движения и улыбается:

– Что ты там ищешь, а?

– Сейчас покажу, – улыбаюсь в ответ.

Лезвие выходит из чехла с тихим, но хорошо знакомым шелестом. Пока что она не догадывается. Пора. Резко выбрасываю руку из-под пиджака, одновременно чуть отстраняясь, и ловлю ее еще пока просто недоумевающий взгляд. Из ее гортани вырывается хрип, когда тонкое лезвие пропарывает бок. Где-то внутри у меня открывается заслонка, и адреналин лошадиными дозами начинает поступать в кровь. Еще три секунды она будет пытаться осмыслить реальность происходящего. Боль убедит ее в этом.

Я люблю свой нож – широкое, и вместе с тем острое лезвие, массивная рукоятка – ручная работа. Многие носят ножи в рукавах, но я не из их числа. На поясе у меня закреплен специальный чехол, тоже ручной работы. Под пиджаком его не видно. Я настолько хорошо натренировался вытаскивать нож из чехла и грациозным движением руки отправлять его обратно, что эти действия отнимают у меня от силы четверть секунды. Правда, иногда приходится потратить немного больше времени. Еще три секунды уходит на то, чтобы вытереть лезвие. Вы не поверите, но в левом кармане брюк я всегда ношу с собой тряпку. Я никогда не меняю и не выбрасываю ее. Мне всегда было интересно, какого цвета она была вначале... Хотя я ничего не имею против того, что она красная. Вообще, я люблю красный цвет.