Текст книги "Грань равновесия (СИ)"
Автор книги: SectumsepraX
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Глава №1 ==========
Рон проснулся резко: перевернулся на спину, распахнул глаза и уставился в потолок. Только через пару мгновений удалось понять, что разбудили его чары, оповестившие о начале дня. Гермиона, видимо, тоже услышала будильник и заёрзала рядом, чуть-чуть потянувшись и выдохнув. Рон перекатился на бок и, опершись на локоть, заглянул ей в лицо. Гермиона открыла один глаз, убрала с лица волосы и улыбнулась.
– Спи, – Рон поцеловал её в уголок рта. – Ещё рано.
Она кивнула и прикрыла глаза, но к тому времени, как Рон вышел из ванной, уже надела халатик и сидела на постели, расчёсывая волосы.
– Провожу тебя, раз уж проснулась, – она улыбнулась.
Нора ещё спала – отец выходил на работу позже, мать, кажется, собиралась выспаться, а Джордж с Анжелиной, заехавшие к ним на несколько дней в гости, всегда появлялись из спальни только к полудню. Рон поднимался раньше всех и всегда был рад, когда Гермиона сидела с ним на кухне, хоть и настаивал, чтобы она побольше отдыхала.
– Будет большой срок, тогда и отдохну, – вечно отмахивалась та и мимолётно касалась живота.
Завтракали в тишине. Гермиона задумчиво помешивала чай, хотя в нём не было ни сахара, ни молока, а Рон сонно жевал яичницу, совсем не чувствуя её вкуса. Кто знал, что академия авроров так сильно будет напоминать обычную школьную жизнь? Они занимались гораздо более серьёзными вещами, но в бытовом плане не изменилось совсем ничего: ранние подъёмы, большие нагрузки, большая ответственность. Разве что теперь сокурсники были взрослыми людьми, как и сам Рон, но он не всегда чувствовал себя взрослым – жизнь с заботливой семьёй давала возможность не думать о некоторых повседневных мелочах.
– Постараюсь не задерживаться, – пообещал он, вставая и сгружая тарелку с чашкой в раковину. Они тут же приподнялись в воздух и принялись мыться, и Рон, обернувшись, увидел, что Гермиона откладывает в сторону волшебную палочку. Он присел на корточки перед её стулом, одной рукой дотронулся до живота, а второй накрыл её ладонь.
– Доброе утро. Не шалите без меня, – произнёс он негромко, вызвав у Гермионы смешок.
– Не думаю, что она послушается тебя.
– Может, это всё-таки он, – на автомате отозвался Рон. Гермиона закатила глаза (он упирался чуть ли не каждый день, хотя прекрасно знал, что они ждут дочку – и был этому бесконечно рад) и поцеловала его в щёку.
Прихватив рюкзак с вещами, Рон шагнул к камину, помахал на прощание рукой и привычно зажмурился, переносясь в академию. Начинался обычный новый день.
*
Довольно быстро выяснилось, что день всё-таки обещал стать необычным.
Привыкнув к рутине, Рон иногда забывал, что не каждый понедельник одинаков. В этот к ним на занятия должен был явиться какой-то важный гость из немецкого мракоборческого центра, начинающего сотрудничество с британским Авроратом, и то ли провести лекцию, то ли просто понаблюдать за тренировкой курсантов – Рон уже забыл. О самом визите он вспомнил только перед спортивным залом – на двери висело объявление (мятый пергамент с ярко-фиолетовыми буквами) с информацией.
Выругавшись, он поспешно сменил уже напяленную спортивную форму обратно на человеческую одежду и поспешно направился к аудитории. Добежал до нужного коридора – аппарировать в стенах академии считалось почти дурным тоном – и осторожно просунул голову в дверной проём. Лекция ещё не началась, обширный зал был битком набит: курсанты разных отделов – и Аврората, и Отдела Тайн, и даже министерские – стеклись сюда и теперь суетились, переговариваясь и рассаживаясь по местам. Проскользнув внутрь, Рон по-тихому устроился в задних рядах – пробираться к своей группе, расположившейся прямо под носом приглашённого немца, не хотелось.
Тема выступления прошла мимо ушей – что-то о международных связях… сотрудничестве… что-то там ещё… Магическая Британия, опомнившись после войны, вдруг решила наладить отношения с соседями. Но что именно делать и как обмениваться опытом пока, похоже, мало кто знал, вот и пытались для начала опробовать программу на будущих аврорах.
Пробиваясь сквозь акцент выступающего, Рон старался не клевать носом, но всё-таки обрадовался, когда доклад подошёл к концу. После полутора часов довольно бесполезного сидения на одном месте он с огромным удовольствием отправился на следующее занятие, но и там его ждало разочарование: вместо практического занятия профессор Таунс решил углубиться в технику и виды маскировки.
Когда наконец подошло время обеденного перерыва, Рон рассеянно рисовал свинячьи пятачки на пергаменте, поэтому приказ группе задержаться для какого-то объявления воспринял, уже совсем упав духом. Теперь-то что?
Профессор выглянул в коридор, поманил кого-то рукой, и в аудиторию вошёл… Малфой.
Рон вытаращился.
– Это Драко Малфой. С этой недели он будет в вашей группе, – без предисловий сообщил профессор. Рон выронил перо прямо на конспект занятия, и вместо ноздри у нарисованной свиньи получилась жирная неровная клякса.
Малфой – и в их группе? В академии Аврората?!
Постаравшись прикрыть отвисшую челюсть, Рон с силой сжал кулак. Малфоев оправдали в первые же месяцы после войны, и они с триумфом вернулись в свой дом. Пронырливые репортёры «Пророка» запечатлели Нарциссу Малфой, захлопывающую перед их носами ворота, второсортная пресса изредка пускала какие-то слухи, но в целом о семействе не было ничего слышно. И тут вдруг… Рон потряс головой и даже ущипнул себя – мало ли, вдруг повезёт, и это окажется лишь сон? – но и после щипка Малфой остался стоять рядом с профессором, ничуть не смущённый вниманием группы. Он с любопытством рассматривал новых сокурсников, слегка сощурившись и явно оценивая каждое лицо, и это его выражение вызвало у Рона слишком много негативных воспоминаний. Да кто его пустил? Как он посмел явиться сюда?
Как он посмел попасть в ту же группу, что и Рон?
Кто-то – кажется, Корнер – прокомментировал вслух: «С какого перепугу?», и Рон был с ним совершенно согласен, только озвучить это не мог; однако фраза вышла слишком тихой. Или профессор предпочел её проигнорировать. Так или иначе, отвечать он не стал, лишь махнул рукой, отпуская всех на обед.
– Уизли! – позвал громко, пропуская перед собой стайку курсантов, идущих к выходу. – Задержись.
Рон удивлённо притормозил и послушно остановился. Настороженно взглянул на наставника, чуя неладное, и нахмурился, уже понимая, что не ошибся.
– К Малфою в напарники я приставил тебя, – негромко, но веско произнёс Таунс, испытующе глядя ему в глаза. – Так что с завтрашнего дня тренируетесь вместе.
– Что?! – взвился Рон и недоверчиво уставился на преподавателя, пытаясь понять, не шутка ли всё это. Судя по каменному выражению профессорского лица, шутками тут и не пахло, но Рон не мог не спросить: – Вы серьёзно?
Тот кивнул, продолжая смотреть на своего подопечного в упор, и под этим тяжёлым взглядом Рону быстро расхотелось спорить и качать права. Всё-таки он уже два месяца в академии, хоть и салабон ещё против настоящих авроров, но уже и не совсем гражданский и худо-бедно привык отличать приказы и подчиняться им. Поэтому и теперь лишь едва заметно вздохнул и вытянулся перед командиром, расправляя плечи.
– Есть! – по-военному чётко бросил он, но Таунс лишь качнул головой, отменяя официальщину:
– Не кипиши, – скупо улыбнулся он в усы. – Это не совсем приказ, больше просьба. Сможешь выполнить её для меня?
Рон слегка расслабился, принимая более непринуждённую позу.
– Но почему я, сэр? – осторожно решился уточнить он. – Вам, наверное, неизвестно, но с Малфоем у нас взаимная неприязнь – очень давняя, с самого первого дня первого курса Хогвартса. Поэтому не думаю, что поставить нас в пару – хорошая идея. Это может помешать работе…
– Нет, я в курсе, – возразил Таунс. – Я наводил справки, как только Малфой подал сюда документы. Но тем не менее, – он откинулся на спинку стула и понизил голос, – я решил выбрать именно тебя. Я просто хочу… – он сделал паузу, – чтобы ты присмотрел за ним, Рон. Всё-таки это Малфой. Нет, я не осуждаю Визенгамот, не подумай, – добавил он. – Если Малфоев после войны оправдали на суде, значит, они невиновны, факт. Но всё-таки… – он не договорил, однако и так всё было понятно. Рон уныло кивнул, окончательно осознавая, что выкрутиться не удастся, и, хочешь не хочешь, придётся ему взвалить на себя всё это дерьмо. А теперь ещё, небось, и на время учений, которые стремительно приближались, в казарме их поселят в одну комнату.
– Всё понятно, сэр, – хмуро бросил он. – Я присмотрю за ним.
– Вот и отлично, – одобрительно улыбнулся Таунс. – На сегодня занятий уже не будет, сейчас ступай в столовую, потом загляни к Фрэнку в кабинет, забери ключи от спортзала: Малфой – новенький, тебе нужно ввести его в режим и подтянуть, поэтому после полудня разрешаю заниматься по индивидуальной программе. А на пробежки аппарируйте как обычно в лес Дин. Впрочем, что я тебя учу, – спохватился он. – Ты один из лучших на своём курсе, разберёшься. Ступай.
Кивнув, Рон развернулся и в самом мрачном настроении пошёл к выходу.
*
Шаг, другой, ещё один… Рон бежал, стараясь следить за дыханием и ни о чём не думать. Особенно о напарнике, чей белобрысый затылок сейчас маячил чуть впереди.
Несмотря на первоначальные опасения, Малфой пока не очень досаждал: на тренировках по большей части молчал, послушно выполнял упражнения и инструкции и усердно вливался в новый коллектив. Остальные ребята, правда, в основном пока тоже относились к нему с недоверием – всё-таки послевоенные предрассудки по-прежнему были довольно сильны, – но Малфой вёл себя по-умному, никому не набивался специально в друзья, но и ни от кого не отстранялся, держась со всеми одинаково ровно. Пару раз помогал сокурсникам с лекциями или так, по мелочам, и Рон подозревал, что ещё немного – и уже не за горами тот день, когда на еженедельные посиделки в пабе в единственный выходной ребята пригласят и Малфоя, тем самым окончательно принимая его в свой коллектив. Так что внешне обстановка царила более-менее корректная.
Однако… это было обманчивое впечатление. Оставаясь с Малфоем наедине, Рон всякий раз буквально кожей чувствовал дикое напряжение, которое, подобно натянутым до предела струнам, возникало между ними, и каждая такая тренировка давалась очень нелегко и выматывала морально посильнее, чем все эти адские физические нагрузки, которые приходилось преодолевать всем курсантам академии.
Рон молча терпел. Стискивал зубы, но сдерживал себя и ни разу не позволил себе сорваться, нагрубить или как-то иначе показать, что недоволен присутствием навязанного ему на шею новоявленного напарника.
Немного легче становилось на занятиях по боевым заклинаниям и во время тренировок по рукопашке: там можно было дать выход агрессии и скопившемуся за день раздражению, и Рон отключал тормоза, отвешивая удары в тренировочном спарринге как в настоящем бою. Малфой не ныл и не жаловался: огрызался короткими контратаками, а если и пропускал атаку, то без единого слова отирал кровь, залечивал ушибы и повреждения и снова упрямо становился напротив, готовый продолжать тренировку. Был бы это кто другой, Рон бы даже открыто восхитился таким упорством.
Ещё, как ни странно, довольно сносно бывало на ежедневных пробежках: они просто аппарировали в лес и бежали по натоптанной тысячами курсантских ботинок тропе ровно два часа. После Рон, как старший их маленькой группы, фиксировал время, и они разбредались каждый в свою сторону: Рон возвращался в академию, чтобы сдать показатели мистеру Буту, пожилому, но крепкому аврору, который курировал их группу, а Малфой, видимо, домой, ну, или ещё куда, Рон не спрашивал – его это ни капли не интересовало.
На отработке заклинаний – всё так же с Малфоем в паре, – ориентировании на местности и особенно теоретических занятиях было похуже, но Рон за две недели такого режима привык и к этому. И лишь к одному привыкнуть никак не мог: к чужому взгляду серых глаз, сверлившему его, казалось, постоянно. Малфой ничего не говорил, но смотрел исподлобья, а когда Рон, пару раз не выдерживая, раздражённо спрашивал, какого лешего он пялится, чуть усмехался и спокойно заявлял, что «кое-кто слишком много о себе мнит», и советовал «подлечить паранойю». Рон только кулаки сжимал. Но ничего не делал: он был способен это вытерпеть, а демонстрировать слабость не хотел. (Да и не было это слабостью! Малфой – лишь жалкий гад, а не слабость).
Бег сам по себе тоже был не слишком-то лёгким и приятным делом: тренировки полагались в обязательном порядке в любую погоду, к тому же, Рон не любил бегать, это никогда не было его сильной стороной. В отличие, как выяснилось, от Малфоя – худой и длинный, тот обычно летел по тропинке, будто сухой осенний лист, подгоняемый ветром, и всегда бежал чуть впереди. А после тренировки выглядел отвратительно бодрым и свежим, даже дыхание не сбивал, словно только что прогуливался по набережной, а не месил грязь, несясь под проливным дождём по кочкам и буеракам чёртова леса.
Сегодня всё было как обычно. Тренировка началась почти час назад, и Рон уже прикидывал, где бы им притормозить на короткую остановку – отдышаться немного, как Малфой, по обыкновению бегущий впереди, вдруг затормозил сам. Рон остановился в недоумении – раньше тот всегда ждал его сигнала на остановку и не проявлял инициативы, сохраняя такое хладнокровие и безукоризненную вежливость, что Рону порой казалось, что это тщательно спланированное тонкое издевательство. Вполне в духе Малфоя.
– Чего встал? – чуть задыхаясь, спросил он, догнав его и тоже останавливаясь.
Тот не ответил, вскидывая странный, какой-то болезненный взгляд. Сморщился еле заметно.
– Что? – не на шутку встревожился Рон. – Наткнулся на корягу? Ногу поранил? – Он действительно беспокоился, ведь именно он был ответственным за Малфоя, и именно ему в случае чего достанутся все кренделя от начальства. – Ну? – нетерпеливо поторопил он с ответом и чуть подался вперёд, внимательно вглядываясь в бледное, почти белое лицо.
Светлые глаза стремительно темнели, наливаясь грозовой серостью; не переставая сверлить взглядом, Малфой отрицательно мотнул головой, а потом вдруг криво улыбнулся и шагнул вперёд, крепко вцепляясь пальцами Рону в плечи. И лишь тогда тот понял свой промах: держать дистанцию, не расслабляться, не подпускать Малфоя к себе – ни за что, никогда… Но было поздно: ещё раз болезненно хмыкнув, тот прильнул к нему, заключая в поистине стальные объятия. Слегка дезориентированный Рон затрепыхался, ругаясь сквозь зубы, но выбраться не было никакой возможности – Малфой держал мёртвой хваткой, даром что с виду был такой тощий.
А между тем Малфой кинул на него ещё один безумный взгляд, снова улыбнулся этой своей пугающей улыбкой и впился ему в губы поцелуем – грубо, жёстко, почти больно.
Рон замычал, дёргаясь и пытаясь отстраниться, но тщетно. Всё происходило чересчур быстро, а он был слишком оглушён и взвинчен, и не успевал реагировать. То есть, реагировать-то успевал, адекватно – нет. По-хорошему, Малфою надо бы в морду дать, но…
По животу скользнула ладонь, приподнимая футболку, сильные пальцы оттянули резинку тренировочных штанов, ныряя внутрь, по-хозяйски обхватывая член, который, помимо воли хозяина, начинал предательски твердеть – всё-таки Рон был обычным молодым парнем, здоровым как бык, и такая реакция являлась для него вполне естественной. Тем более, в последнее время он хотел секса буквально всё время: с тех пор как Гермиона забеременела, с этим были некоторые проблемы. Нет, она не отказывала ему, когда он хотел, но быстро утомлялась и больше одного раза в день, а то и в два попросту не могла. К тому же, он не мог приставать к ней всё время – достаточно было взглянуть на её уставшее лицо и круги под глазами, как всё опускалось. Поэтому часто приходилось ограничиваться только холодным душем или короткой дрочкой утром либо вечером. А ему хотелось, так хотелось, что зубы сводило. Несмотря на все нагрузки и тренировки, недосып и эти кошмарные ежедневные пробежки.
…Короткий стон раздался в воздухе, на задницу легла крепкая ладонь, чуть стискивая. Рон очнулся от транса, обнаружив, что отвечает Малфою, вжимаясь в него пахом и подаваясь членом навстречу движениям его ладони. Краткий миг паники ослепил сознание, но тут же погас, вытесненный удовольствием – жгучим, болезненным…
– Малфой, св-волочь… – неосознанно выдохнул Рон, ухватившись за обтянутые тонкой ветровкой плечи перед собой, уткнулся носом, дёрнулся в последний раз и кончил, сотрясаясь всем телом и судорожно ловя воздух ртом. А потом медленно отстранился, вскидывая дикий, ошалелый взгляд. Малфой не отвёл глаза, смотря серьёзно и пристально, будто просвечивая всю душу изнутри. И всё это – без единого слова!
Не выдерживая напряжения, сгустившегося вокруг настолько, что, казалось, даже воздух стал плотным, Рон попросту оттолкнул белобрысого гадёныша, развернулся и помчал по тропинке – не к финишной точке, а обратно, на исходную. Но сейчас ему было плевать.
В голове был полный сумбур, воспоминания, которые, как он надеялся, давно уже были забыты и пережиты, сейчас вновь оживали во всей своей беспощадной откровенности.
Этот чёртов восьмой курс в Хогвартсе, студенты – молчаливые, неулыбчивые, после войны будто все разом повзрослевшие на десяток лет. И Малфой – не тот заносчивый ублюдок, что изводил всех на младших курсах, а совсем другой, съёженный, замкнувшийся в себе.
Перед внутренним взором вспыхивали одна за другой размытые картинки: пустой школьный коридор, одинокий факел на стене, пристальный взгляд серых глаз, решительно поджатые губы… Горько-болезненный поцелуй, шок, который Рон испытал. Он… не сразу оттолкнул тогда Малфоя, несколько минут просто стоял застывшей статуей и… отвечал. Потом опомнился, отшатнулся в ужасе, сходу засветил Малфою в зубы и, заломив ему руку – тот даже не сопротивлялся – прошипел в ухо такое, что повторить при дамах не решился бы. И сбежал.
В комнату, да и в саму башню идти страшно не хотелось, он чувствовал себя очень уязвимым: казалось, будто все вокруг знают его постыдный секрет, будут пялиться, спрашивать что-то… и он отправился на квиддичное поле, забившись под одну из трибун и словно отгородившись от всего мира. Достал из кармана пачку маггловских сигарет – дурная привычка, к которой пристрастился во время войны, да так и не бросил – затянулся, отрешённо глядя сквозь пелену сизого дыма куда-то вдаль и ни о чём не думая. Это оказалось неожиданно легко – просто сидеть, курить и ни о чём не думать.
Впоследствии Рон убедил себя, что растерялся, настолько сильно, что потерял контроль. Он не виноват. И никто не виноват, даже Малфой – потому что не было ничего. Вообще.
И он постарался забыть о постыдном инциденте как можно скорее: начал активно ухаживать за Гермионой, предложил ей съехаться после школы и жить вместе, а незадолго до экзаменов она отвела его в укромное местечко и, слегка смущаясь и пунцовея щеками, сообщила радостную новость – что он скоро станет отцом.
Малфой больше к нему не подходил, и до самого выпуска они ни разу нигде не столкнулись. А взгляды Рон старательно игнорировал. И вот теперь Малфой – чёртов подлый Малфой! – поступил к ним в академию.
И стал его напарником.
*
Кровать издала оглушительно-скрипучий звук, и Рон на несколько секунд замер. Не хватало только, чтобы она развалилась как раз в тот момент, когда он качает пресс. Он и так успел ушибить мизинец на левой ноге о дверной косяк и впечататься плечом в журнальный столик, который Гермиона зачем-то выдвинула из угла.
Рон сделал глубокий вдох, опустился спиной на пол и продолжил упражнение. В доме не хватало места для нормальной разминки, но он пытался что-то делать, чтобы постоянно держать себя в форме, разве что ленился выходить на пробежку по утрам в выходной. Бега ему хватало и в лесу Дин, будь он неладен. Он с ожесточением уткнулся в колени, пошевелил стопой, засунутой под кровать, и ускорил темп. Лес Дин. Малфой.
Какого ж!..
А ведь он так и знал, что всё пойдёт наперекосяк. Как только увидел рожу Малфоя в здании академии – знал. Но пока не понял, что именно его бесило… то есть, пугало, если быть совсем честным… больше – то, что его поцеловал парень (дважды!), или что это был именно такой гад, как Малфой. Его мотивы были непонятны, поведение слишком подозрительным, и Рон не мог отделаться от мысли, что всё это – часть какой-то сложной, хитрой игры, которую Малфой ведёт уже давно.
– Раз оправдали, надо радоваться и не высовываться! – зло сказал Рон вслух и бросил испуганный взгляд в сторону лестницы – вдруг кто-то из семьи оказался неподалёку и услышал – прежде чем вспомнил, что дома никого ещё нет.
Раньше он бы обрадовался одиночеству и занялся бы чем-нибудь приятным, а теперь… качает пресс и клянет на чём свет Малфоя и свою «везучесть».
Пока Малфой вёл себя более-менее прилично, можно было его игнорировать. Ну, подумаешь, посмотрит криво раз-другой – Рон привык к этому в Хогвартсе и спокойно не обращал внимания. Но раз Малфой… выкинул такое, значит думал, что контакт налажен.
Или – более вероятно – просто провоцировал. Рон не должен был позволить себе поддаться и сорваться, но, Мерлин, как же Малфой достал! Постоянно маячил перед глазами в академии, постоянно лез в голову по вечерам, а один раз Рон вообще наткнулся на него в их с Гермионой любимом кафе, куда зашёл, чтобы сделать ей сюрприз и принести домой кусок тыквенного пирога, который она очень любила.
Нет, Рон не чувствовал вины и угрызений совести. За что? Он ничего не сделал. Это всё Малфой! С его противными взглядами, противными губами (ну, ладно, не настолько противными…) и непомерной наглостью. Рон просто поверить не мог – неужели после всего он может так себя вести? Это же сколько уверенности нужно иметь, насколько легко пропускать мимо себя всю грязь и при этом не таиться в уголке, но и не выделываться слишком перед группой – то есть, только перед одним из группы. Рон просто диву давался и порой думал, что сам бы на его месте… Но, к счастью, он был не на его месте, а самим собой. И старался вести себя как обычно, словно ничего не произошло.
Вот только не слишком получалось.
Малфой бесил Рона. И волновал.
И Рон, вкладывая всю энергию в банальные физические упражнения, боялся, что когда-нибудь всё равно сорвётся и… – он дёрнулся, отгоняя снова навалившиеся воспоминания и посетившую на миг неуместную пошлую мысль, затем густо покраснел. Нет, если он сорвётся, то может только врезать ему! Изо всех сил, кулаком, прямо в лицо, чтобы хотя бы этот сводящий с ума взгляд изменился из-за фингала, а разбитая губа налилась цветом и…
Осознав, что думает о – чёрт бы их побрал! – губах Малфоя, Рон энергично потряс головой и встал. Закружил по комнате в полном смятении. Да что с ним творится такое? Все его попытки отвлечься на занятия как-то не очень действовали, стало даже казаться, что проще поговорить с Малфоем с глазу на глаз и прекратить это навсегда.
Раз и навсегда.
========== Глава №2 ==========
Малфой. Чёртов гадёныш Малфой заполонил все мысли и никак не желал выметаться оттуда, как бы Рон ни старался избавиться от воспоминаний, хотя с того случая в лесу прошло уже несколько дней. Вопреки опасениям, сам Малфой больше не приставал и вёл себя обычно, словно ничего не случилось, даже не преследовал взглядом, как было до этого. Казалось бы – что ещё нужно? Можно успокоиться и просто выкинуть весь этот бред из головы, но теперь Рон поймал себя на том, что… сам порой пялится на белобрысого поганца – дольше, чем это соответствовало бы любым приличиям. Он и злился, и ругался, в очередной раз зарекаясь, и пытался следить за собой – ничего не помогало. Оказавшись в толпе курсантов где бы то ни было – в столовой, коридорах учебки или полигоне, – Рон ловил себя на том, что помимо воли выискивает взглядом светлую макушку, а на лекциях то и дело обнаруживал, что, в очередной раз забывшись, опять ничего не пишет, искоса сверля взглядом знакомый профиль – на занятиях Малфой сидел справа, чуть впереди, и прекрасно просматривался. Слава Мерлину ещё, что тот ничего не замечал. Ну, или делал вид, что не замечает, но, по крайней мере, никак не реагировал на такое пристальное внимание. Да ещё и от того, кто до этого грубо отшил его, предельно ясно обозначив своё отношение.
Рон и сам себя не понимал, чувствуя, что попросту запутался. В одном он был твёрдо уверен – он любит Гермиону и ждёт появления их первенца. И ещё в одном он тоже был уверен: Малфой ему нахрен не сдался, долбанный педик и извращенец. Рон не такой, он нормальный! Он твердил себе это, как мантру, но предательское тело считало иначе, реагируя на близость «долбанного педика и извращенца» самым неподобающим образом.
Кляня себя последними словами, Рон неосознанно искал успокоения рядом с Гермионой. Вечерами, невзирая на усталость от тяжёлого трудового дня, он льнул к ней, обязательно подробно расспрашивал, как прошёл день, как она себя чувствует, а потом досужие разговоры неизбежно перерастали в близость. Обнимая хрупкие плечи, гладя живот и уже не такую тонкую как раньше талию, он ощущал болезненную нежность, целуя, лаская и без остановки шепча, как он соскучился, как любит и обожает – преувеличенно пылко и многословно, словно боялся, что если замолчит хоть на миг, то ему не поверят. Довольно улыбающаяся Гермиона рдела щеками и горячо отвечала ему с ничуть не меньшей страстью.
И омрачало эту идиллию только одно: даже после самого головокружительного секса, вымотавшись так, что глаза закрывались прямо за поздним ужином, Рон всё равно не мог избавиться от мыслей о Малфое.
То неуверенное решение поговорить с ним и расставить все точки над «и», принятое ещё в начале недели, за эти дни приобретало всё больший смысл, и к субботе Рон не выдержал: отправил Малфою записку с просьбой о встрече в лесу Дин через час. И расслабился – дело сделано, отступать в любом случае поздно. Он понятия не имел, что скажет Малфою, но даже волнуясь и нервничая, всё равно странным образом почувствовал, как на душе впервые за всё это время становится гораздо легче.
*
На место встречи он аппарировал с опозданием на десять минут. Специально. Потому что мысль о том, что Малфой может задержаться, и придётся ждать его там, накручивая себя до невменяемого состояния с риском вообще оставить всю затею и трусливо сбежать, внушала опасение. А так – пусть лучше Малфой ждёт. Если вообще придёт, конечно, потому что записки с подтверждением встречи Рон от него так и не дождался. Но решил всё равно пойти. И плевать на всё: если Малфой кинет его и не явится, это будет обидно и неприятно, но зато он сможет успокоить себя – он сделал, что мог – и с чистой совестью постараться выкинуть всю эту дурь из головы.
Но опасения оказались напрасными: едва вынырнув из аппарационной воронки, Рон тут же увидел Малфоя: скрестив руки на груди, тот небрежно подпирал плечом ствол дерева поодаль и молча смотрел на него. Поймав его взгляд, Рон неловко поозирался, словно убеждаясь, что они тут одни и именно от него сейчас ждут каких-то слов, объяснений, действий, и рядом нет совершенно никого, кто мог бы облегчить ему задачу и сделать всё за него.
Вздохнув, Рон пошёл вперёд. Напряжённо застывший Малфой выглядел настороженным, недоверчиво щурясь, как будто ожидал подвоха и был готов в любую минуту то ли драться, то ли свалить подальше. Внезапное понимание, что он тоже волнуется и нервничает, неожиданным образом повлияло на Рона умиротворяюще, слегка успокоив взвинченные до предела нервы. Он приблизился вплотную, взглянул в холодные серые глаза.
– Ты… – краткий миг умиротворения оказался обманчивым и быстро прошёл, и теперь Рон чувствовал, как язык будто прилип к нёбу. – Ты пришёл, – сипло выдавил он, не найдясь, что ещё сказать.
Малфой знакомо выгнул бровь и чуть усмехнулся.
– Конечно, пришёл, – с едва уловимой насмешкой подтвердил он, не отрывая от него внимательного и выжидающего взгляда. Рон сглотнул, отстранённо наблюдая, как малфоевский рот приоткрывается, и по нижней губе медленно скользит кончик языка, облизывая её.
Переступив с ноги на ногу, Рон сделал ещё один шаг вперёд, набрал воздух в лёгкие, намереваясь начать разговор, высказать всё, объяснить… и в следующее мгновение уже целовал охотно поддавшиеся его напору тонкие губы. Малфой обхватил его ладонями за лицо, отстранил на секунду, смотря мутным взглядом, и впился поцелуем сам, не оставляя больше ни шанса для сомнений.
Но Рон уже и не помышлял сомневаться. Он вообще ни о чём не думал, все мысли, терзавшие его, враз улетучились, в голове стало пусто и звонко, и это было благом. Ладони Малфоя, наглые, уверенные, совершенно бесстыже шарили по телу, посылая знакомые импульсы удовольствия – жгучие, стыдно-сладкие. Рон шарил руками в ответ и невнятно мычал что-то, задыхаясь и жмуря глаза. Всего этого было слишком много, слишком сильно, он не привык к такому водопаду эмоций от простых объятий с поцелуями, и сейчас едва не отключался. Ватные ноги подкашивались, перед глазами всё больше плыло и темнело.
– Малфой… – беспомощно простонал он, сам не зная, зачем зовёт и чего хочет, и резко дёрнулся, пытаясь оттолкнуть. Не потому, что хотел прекратить, но… просто, это невыносимо же, ну!
Тот, как ни странно, всё понял правильно: отстранился, вскинул голову, пристально смотря. Рон сразу как будто увидел себя его глазами: какой он весь раскрасневшийся, потный, взлохмаченный, с опухшими губами и голодным взглядом, полным похоти и желания трахаться. Не заниматься любовью и даже не переспать, а именно – трахаться, ебать до полного изнеможения, много, долго и жёстко. Малфой каким-то образом пробуждал в Роне первобытные инстинкты, безжалостно выдирал, вытаскивал их из самых опасных и тёмных глубин на поверхность – это бы даже могло испугать, не будь Рон так возбуждён в данный момент.
Но всё, о чём он сейчас был способен думать, это «Малфой» и «трахаться», и Рон тихо зарычал, хватая белобрысого засранца за плечи, впился в истерзанные губы с новой силой, не целуя, а почти кусая, изо всех сил притиснул к себе худощавое тело, вжимаясь пахом и чуть не взвывая от нестерпимого желания избавиться от этого дикого напряжения.
Драко – взъерошенный, с таким же мутным, тяжёлым взглядом – на секунду оторвался от него, судорожно выдохнул и развернулся, прижимаясь спиной и откидывая голову назад, упираясь затылком Рону в плечо. Каменно стоящий, ноющий от возбуждения член немедленно упёрся в подтянутую, тренированную задницу, и Рона будто кипятком окатило, тряхнуло так, что дыхание свело.
