Текст книги "It's All Coming Back To Me Now (СИ)"

Тогда

После войны мир оказался буквально перевернутым с ног на голову. Менялось все, что только могло меняться. Каждая деталь повседневного существования, которая раньше казалась вечной, каждый обыкновенный и простой ритуал – все подвергалось изменениям. Издавались указы, предлагались программы… менялся образ мышления людей. Или – уже поменялся? Вряд ли к тому времени оставался хоть один человек, сознание которого не оказалось затронуто произошедшими событиями, кто хоть как-то не соприкасался с режимом Волдеморта и ничуть не беспокоился о его последствиях.

А они были внушительными. У Гарри просто голова шла кругом, когда Кингсли рассказывал, что сделано и что еще предстоит сделать для возвращения Англии стабильности. Он, конечно, понимал, что без контроля они не выберутся, не вернутся к спокойствию, но совершенно не представлял, как Министерство собиралось регулировать все. Хорошо, что никому в голову не приходило требовать от них, недавно отвоевавших подростков, участвовать в каких-нибудь серьезных взрослых проектах. Они и так уже сделали все, что могли (и получилось не так уж плохо, в общем-то), – теперь дело было за опытными волшебниками из отделов безопасности, права, за аврорами и невыразимцами. Кто знает, что могло прийти им в голову…

Гермиона как-то пыталась высказать свое мнение по этому поводу, но Гарри с Роном всякий раз уходили от серьезного разговора. Она, может, и была полна энтузиазма, но им хотелось только отдыхать, благо в нынешнем переменчивом безумии такая возможность наконец-то появилась.

Вообще казалось, что единственным, что осталось прежним, была их дружба. Они многое потеряли за последний год, проведенный вдали от общества, от нормальной жизни, но зато стали гораздо ближе, чем были раньше. Иначе просто и быть не могло, думал Гарри. Они могли положиться друг на друга, довериться… Они всегда были одним целым, “золотым трио”, – чем-то единым и постоянным.

Они планировали втроем переехать на Гриммо, в старый блэковский особняк – между прочим, последнее место, которое Гарри с Гермионой могли считать своим домом. У Рона пристанище было всегда, а вот у них – пропало, кануло в прошлое вместе с былым образом жизни. Может, мрачный особняк не являлся идеальным местом обитания, но жить там было безопасно и весьма удобно.

Но когда оказалось, что миссис Уизли не отпускает Рона из Норы, Гарри с Гермионой остались вместе с другом.

Ведь иначе и быть не могло.

Нора тоже мало изменилась за тот безумный год диктаторства Волдеморта. Для Гарри она как была олицетворением семьи и семейного единства, так и осталась, разве что теперь жителей в ней стало меньше.

Место Фреда за обеденным столом вечно пустовало, и Джордж первое время срывался на каждого, кто пытался занять его или даже что-то туда поставить. И это было единственным проявлением его эмоций… в остальном он казался без малого призраком, существом полумертвым и навсегда потерянным. Половинкой от целого, которое перестало быть целым навеки вечные.

Именно это, пожалуй, и было основным, что давало понять: все навсегда изменилось. Порой легко было забыть о прошлом, о войне, страданиях и потерях и представить, что все вокруг такое же, как раньше. Иногда они делали все возможное для этого. Гарри поселился, как и прежде, в комнате Рона, а Гермиона – у Джинни, так что изредка пережитое казалось только сном…

До тех пор, пока не приходила пора проснуться.

Странно, но не воспоминания и чувство вины были тем, что не давало Гарри спокойно спать. Джинни справлялась с этим гораздо лучше. Весь май они провели вместе – просто рядом, не обсуждая будущее, а лишь нуждаясь друг в друге. Рон с Гермионой с головой погрузились во внезапно слишком ярко вспыхнувшие чувства, и Гарри, чтобы не быть третьим лишним, оставался с Джинни.

Он и сам не понял, когда осознал, что уже ничего не чувствует к ней. Может быть, он знал это с тех самых пор, как перешагнул порог Норы третьего мая…

И Джинни, безусловно, не могла не заметить, что он держит дистанцию.

Она не сдавалась. Не давила на больное, не заставляла его чувствовать себя виноватым, ничего подобного. Просто показывала, чего он лишается, отдаляясь от нее. Была рядом, разговаривала с ним, выслушивала, помогала, в чем только могла… и тем самым, наоборот, увеличивала пропасть между ними, исключая даже намек на романтические отношения. Джинни становилась похожей на странную смесь матери и лучшей подруги и… словно перестала быть девушкой, став просто другом – тем, мечтать о котором и целовать которого просто не приходит в голову.

Первое время Гарри не знал, что с этим делать. Иногда казалось, что единственным возможным для него вариантом будущего была именно женитьба на Джинни. Жизнь, проведенная вместе с ней… это же так ожидаемо. И так правильно. И вообще пример для остальных.

Когда он, путаясь в словах, попытался донести эти мысли до Гермионы в надежде если не посоветоваться, то хотя бы выговориться, – дождался лишь пожатия плеч.

– Делай то, что нужно тебе, а не другим, – спокойно сказала она. – Для других ты уже порядочно сделал.

Вообще оказалось, что водить дружбу с девчонкой – крайне полезная вещь. Никогда Гарри еще не проводил столько времени с Гермионой, пытаясь разобраться, как устроено ее понимание мира, и понять, чего этот самый мир ждет от него. С Роном все было по-другому: да, они лучшие друзья, но за все время общения будто бы исчерпали возможные темы для новых разговоров. Квиддич, загадочная женская логика, смешные запреты миссис Уизли, чуть сумасшедшие увлечения мистера Уизли… Не то чтобы Гарри становилось скучно, нет. Просто с Гермионой было гораздо интереснее – и даже полезнее! – разговаривать.

И это, разумеется, не осталось незамеченным.

Сначала Джинни начала встревать в их разговоры, отвлекать Гермиону, отзывать Гарри, организовывать какие-то общие занятия.

Потом Рон, словно следуя ее примеру, стал все чаще приглашать Гермиону на “свидания” куда-то в город, и именно это стало первым звоночком. Гермиона однажды рассказала Гарри, как проходили эти их походы. Они гуляли, заходили в магазины, что-то покупали, где-то целовались… и молчали. Когда Гарри шутливо заметил, что целоваться, вообще-то, не так уж плохо, Гермиона просто легонько стукнула его по голове книгой, которую читала, и сказала:

– Отношения долго не живут, если над ними не работать. А если нам и говорить не о чем… – вид у нее при этом был весьма подавленный и ранимый, так что Гарри тогда просто сменил тему. Но ее слова не забыл.

Ему вообще казалось странным, что его друзья сошлись. Они, конечно, ревновали друг друга курса с четвертого, крупно ссорились по несколько раз в неделю и обожали переругиваться, как старая женатая парочка, но… Они были слишком уж разными. Противоположности, может, и могли притягиваться, но ведь не настолько противоположные!

Впрочем, Гарри определенно не был экспертом в этой сфере; до недавних пор он куда больше времени тратил на попытки уничтожить убийцу своих родителей, чем на отношения с нормальными людьми. Хотя перед глазами у него было несколько примеров по-настоящему счастливых пар, и почти все были действительно разными. Билл и Флер. Мистер и миссис Уизли. Невилл с Луной, которые неожиданно начали встречаться. Перси и милая хохотушка Одри Бероуз – они работали вместе в Министерстве и необычайно сблизились в последний год.

Рон с Гермионой почему-то в этот спектр не очень вписывались…

Именно поэтому, когда Гарри стал замечать, что Рон снова и всерьез ревнует свою девушку к нему (к нему, лучшему другу!), ему все чаще стало приходить в голову, что вместе они недолго продержатся. Различия различиями – любовь все-таки слепа, – но без доверия… словом, он радовался за друзей, но к их слащавым планам на совместное будущее относился со здоровым скептицизмом.

Собственной личной жизни у Гарри не было (да и не больно-то нужна была) – рядом постоянно находилась Джинни, отношения с которой все еще оставались в подвешенном состоянии, а с новыми людьми Гарри не знакомился. Так что приходилось существовать рядом с диковинной парочкой лучших друзей и втайне загадывать, к чему их роман приведет…

Самое неприятное заключалось даже не в том, что он постоянно оставался третьим лишним. Захотел бы – проводил время с Джинни, например. Нет, проблема была в том, что из-за повышенного чувства собственничества у Рона Гарри лишался лучшей подруги и идеального собеседника и советчика в ее лице.

И это его определенно не радовало. Даже раздражало. Любовь любовью, пусть Гарри в нее и не верит, но ведь друзья тоже нужны… Особенно когда они – она – оказываются единственными, кто может подсказать, что делать с навязчивой бывшей девушкой.

А Джинни была именно навязчивой. И то, что ему приходилось скрывать от нее свои мысли, Гарри вовсе не нравилось.

Но по душам поговорить с Гермионой наедине, не получив при этом тысячу испепеляющих взглядов от Рона, было невозможно. Настроение от осознания этого факта стремительно падало, и тем сложнее становилось спокойно игнорировать попытки Джинни привлечь его внимание.

У Гарри было стойкое ощущение, что нужен ей вовсе не он, а просто образ, некое отстраненное понятие. Ощущение того, что ее любят и что она любит. Это его порядочно напрягало.

Терпение Джинни стало заканчиваться к середине июля. Не заметить это было сложно, и Гарри уже собирался наконец взять себя в руки и поговорить с ней откровенно, но…

Но она успела первой.

Просто позвала его на минутку в сторону (во время разговора с Гермионой, между прочим) и сообщила, что отпускает его.

– Только ты, Гарри, долго без меня не продержишься. Я точно знаю. Не сможешь.

И тогда он сделал, наверное, очень серьезную ошибку – спросил, как доказать ей обратное.

Джинни очаровательно улыбнулась, тряхнув головой так, что закачались в ушах длинные сережки и запрыгали по плечам огненные волосы, и просто сказала:

– Будет достаточно, если ты поцелуешь другую девушку.

Ему показалось, что он ослышался.

– Один-единственный поцелуй – это все, чего я прошу.

“Всего-навсего” поцелуй. С другой.

После Джинни он ни с кем… точнее, может, и целовался, но Гарри был уверен, что это ему только приснилось. Гермиона ведь не стала бы… Это был просто сон. Наверное. Он никогда не спрашивал – это не то, о чем можно запросто поговорить. “Извини, что снова заговорил с тобой, Гермиона, надеюсь, Рон не взбесится. А ты случайно не целовала меня зимой, когда мы жили в палатке?” – даже представлять такой разговор было жутковато.

И теперь нужно было срочно кого-то найти. Кто же согласится поцеловать его просто так, лишь бы Джинни Уизли успокоилась?

И главное, где искать такую девушку и когда ее целовать?..

Джинни, казалось, читала его мысли.

– Хоть на свадьбе Перси и Одри, например. Через три недели. Но можешь и раньше, конечно… – она снова хитро улыбнулась, становясь похожей на лисичку, похлопала Гарри по руке и ушла в свою комнату.

Ему срочно требовалась Гермиона. Поговорить с Гермионой – единственным человеком, который, наверное, понимал Джинни и мог объяснить ее загадочный образ мышления. Гермиона ведь тоже девушка…

Тоже девушка…

Наверное, именно в тот момент, когда что-то в его голове зацепилось за эту мысль, все и полетело кувырком.

========== Глава №4 ==========

Этой ночью

Мы молоды.

Так давай зажжем этот мир,

Мы можем сиять ярче солнца.

Fun. – We are young

Тогда

В воздухе разливался дурманящий аромат свечей, все еще догорающих на праздничном столе. Было необычайно тепло, и от духоты не спасал даже легкий ветерок, который качал ветви растущего возле шатра огромного дерева. Гермиона склонила голову, рассматривая кору. Кто-то ножом процарапал несколько значков примерно на уровне стола, но с такого расстояния не было видно, каких именно.

– Поздно уже, – заметила Анжелина, откинув голову на плечо Кэтти и посмотрев вверх.

Гермиона подняла глаза. В небе плыли мутно-серые облака, закрывая редкие россыпи звезд и бледную луну, и она по привычке принялась выглядывать знакомые созвездия.

– Еще чуть-чуть, – произнесла Джинни. – Давайте… не знаю, сыграем во что-нибудь?

Гермиона зевнула и оглянулась на Нору. Контуры дома терялись в сумраке, и только фонарики, парящие над дорогой, да горящий на втором этаже свет давали понять, что там, в темноте, находилось здание. Уже было и правда поздно, но Гермиона не чувствовала себя уставшей. Спать вовсе не хотелось, но она не отказалась бы просто полежать на траве, разглядывая небо и слушая музыку.

Одри с Перси уже давно удалились, обмениваясь бесконечно влюбленными взглядами. (На самом деле, их практически прогнала Джинни, заявившая, что сполна получила свою порцию сладких вздохов. Именно она предложила “младшей” части гостей перебраться после праздничного ужина в сад, в разбитые там шатры.) Взрослые тоже давно разбрелись – кто к себе домой, кто по комнатам в Норе, – и сейчас на улице оставалась только компания подростков.

“Подростков”. Гермиона усмехнулась. Они все уже давно не были подростками; даже Джинни с Луной, самые младшие из них, пережили гораздо больше, чем некоторые взрослые… Чего уж говорить о ней самой с Гарри и Роном или, к примеру, об Анжелине, которая на войне потеряла отца и любимого человека.

Гермиона краем глаза взглянула на Джорджа. Тот весь вечер провел рядом с ними, преимущественно с Джинни и Анжелиной, но, кажется, почти все время молчал. Поздравил молодоженов, что-то сказал матери, когда та со слезами на глазах наблюдала за церемонией, – и все. Гермионе сложно было представить, как Джордж чувствовал себя сейчас, на таком, казалось бы, светлом празднике…

Она покачала головой, пытаясь прогнать эти мысли. Сейчас ни к чему думать об этом. Потом, позже… Желательно, как можно позже.

– Во что? – спросил Невилл, и Гермиона моргнула. Ах да, Джинни же предложила сыграть…

Та пожала плечами.

– Можно просто… хм, рассказывать страшные истории, – предложила Элеанор, подруга Одри. Несколько человек одновременно буквально застыло, и она явно смутилась.

– Не думаю, что это лучшая идея, – мягко произнес Гарри. Гермиона перевела на него взгляд – казалось слегка странным, что он так спокойно сказал это.

Должно быть, сейчас почти все думали о “страшных историях”, произошедших в их жизни за последний год.

– В “Правду или вызов”, – проговорила, зачем-то кивнув, Джинни, и все взгляды устремились к ней. – А что? – она пожала плечами. – Только, чур, загадываем что-нибудь веселенькое.

– Веселенькое, но приличное, – требовательным тоном произнес Рон, и Гермиона улыбнулась уголками губ. Он выглядел довольно забавно, пытаясь казаться строгим старшим братом.

Джинни закатила глаза.

– Мне уже семнадцать, Рональд, – напомнила она и тут же, прежде чем он успел начать спорить, добавила: – Так что, ребята?

Кажется, всем было слишком лениво возражать, да и потом, отвлечься тоже хотелось.

– Тогда… все знают правила? – Джинни обвела взглядом их кружок. – Каждый имеет право по разу отказаться отвечать или выполнять вызов. Ну и держимся в рамках приличий, – она послала кривую улыбку Рону. – Начинай, братец.

Рон, казалось, слегка опешил.

– Я?

– Ага, – Джинни кивнула. – Давай. Должен же кто-то задать планку. – И лукаво улыбнулась: – Или струсишь?

Рон деланно надулся.

– Джи-и-инни, – протянул он и ткнул в ее сторону пальцем. Джинни подняла руки, будто сдаваясь. – Правда или вызов?

– Правда, – ответила она. Рон почесал нос, видимо, не зная, чего бы такого спросить у собственной же сестры, и задумчиво уставился на траву. Джинни фыркнула. – Что ты думаешь… м-м-м… – он наморщился, вызвав смешок уже у Гермионы, – о сегодняшнем событии?

Джинни рассмеялась.

– И это все, на что ты способен?

Рон скрестил руки на груди и задрал подбородок, с вызовом глядя на нее. Гермиона покачала головой – нет, он-то все еще был подростком. Ребенком.

– Ну-у… я рада, что Перси нашел себе кого-то. Наверное. Но… не знаю, это было странно. Он мой – наш – брат, но видеть его влюбленным… ужас какой, – Джинни зажмурилась и потрясла головой.

Раздалось несколько приглушенных смешков, и Гермиона улыбнулась, прекрасно понимая Джинни. Перси ей всегда казался чуточку слишком сосредоточенным на своих делах, и того, что у него вдруг вспыхнут чувства и появится невеста, никто не ожидал. Она постаралась прогнать мысль о том, что, в каком-то смысле, и сама была такой же, как Перси. У нее были чувства. Всегда. И никто не считает это странным. Ведь так?

– Более чем странно, – пробубнил Рон. – Глупый был вопрос. Ты сбила меня с толку, вот что, – объявил он, – но ладно. Твоя очередь.

Джинни на мгновение прикрыла глаза.

– Кэти, – позвала она, – правда или вызов?

Так и началось это странное нечто.

Ребята осторожничали, спрашивая довольно банальные вещи и загадывая простые вызовы, – как будто не знали, что именно могут позволить себе. Маггловские компании, подумала Гермиона, уже давно вышли бы на совсем другой уровень смеха и откровений…

Ее почему-то вызывали редко, словно остерегались и не хотели услышать что-то пугающе откровенное, и единственным не самым скромным, доставшимся ей за долгое время, был вопрос “Какой ты представляешь свою свадьбу?”, заданный подружкой невесты.

Гермиона тогда смутилась, чувствуя, что все взгляды направлены на нее. У Рона покраснели уши, а Гарри как будто замер на месте, внимательно разглядывая свои ботинки.

Странная реакция…

Гермиона неопределенно повела плечами, краем глаза отметив, что Джинни смотрит на нее с любопытством, и ответила:

– Пока вообще не представляю. Как-то не доводилось, слишком много других забот было. – Наверное, это прозвучало резковато, и она постаралась выдавить улыбку. – Но это, конечно, будет очень хороший день… счастливый. И вокруг будут люди, которых я люблю, которые меня любят…

Почему-то ей казалось, что она говорит фальшиво, неискренне, словно повторяет чужие – кажется, принадлежащие Одри – слова. Как будто у нее вообще не было собственного мнения… хотя, пожалуй, его и не было, она еще с утра решила не забивать себе голову такими мыслями.

– И, м-м-м… все будет гораздо менее официально, чем сегодня, – скомкано закончила она, все так же растягивая губы в улыбке.

– А с кем свадьба-то будет? – с хитрой лисьей улыбкой спросила Джинни.

Гермиона подавила нервный смешок и не стала отвечать.

– Луна, правда или вызов? – спросила она.

Луна моргнула и медленно повернула голову к ней.

– В такую ночь все вызовы слишком опасны, – произнесла она. Гермиона вздернула брови. – Правда.