Текст книги "Течение (СИ)"

Автор книги: Sco

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Митенька, – тихо произнесла мать, гладя его по голове. – Как страшно-то... Что ж теперь будет?

Дима понимал, что сейчас чувствует мать и что он страшнейший эгоист – вот так вот вываливать всё это на неё, но он больше не мог терпеть это в одиночку. Мать сжала его кисть между своими ладонями, и это было самым лучшим, что она могла сейчас сделать. Она молча разделила с ним его боль, пожалела. Они долго сидели, обнявшись. Изредка, мать вздыхала и шептала ему на ухо «ты, держись, сыночек» или «всё как-нибудь образуется». Дима кивал и прижимался к матери ещё сильнее. К вечеру она уехала, взяв с Димы обещание звонить каждый день и не делать глупостей.

– Отцу не говори, – сказала она на прощание и хмыкнула, глядя на Бантика. – Нельзя тебе хандрить, Митюша, у тебя, вон, – ребёнок на попечении.

Дима подхватил Бантика на руки и кивнул. Кот недовольно дёрнул усами, но вырываться не стал.

***

–…и вот я залезаю в её «входящие», нахожу там этого типа и по номеру телефона пробиваю его паспорт, смотрю прописку – и что оказывается?! Он живёт в моём подъезде! Ты прикинь, мы с собаками вместе гуляем, здороваемся, все дела! Нет, ну бывает же такое? Она нам двоим мозги канифолила!

Дима выпрямил спину и уставился на Лёху пылающим взором.

– Как это – пробил паспорт по номеру телефона?

Лёха не донёс бутылку до рта, удивлённо покосился на друга.

– Ну, я же в клиентской службе МТС работаю – у меня база, всё как у взрослых, – и он гоготнул, удивившись дремучести своего друга.

Они сидели в парке недалеко от Диминого дома. Лёха заехал к нему потрещать, попить пиво и пожаловаться на очередную вертихвостку. Стояла душная теплынь, по всей Москве мотался тополиный пух и парень не смог отбиться от настойчивого Лёхи. Он слушал в пол-уха ритуальное возмущение женской неблагонадёжностью, пока его не торкнула фраза про базу МТС. У Андрея точно был МТС! Дима схватил парня за руку. Вид у него был сейчас как у настоящего маньяка – щёки горят, губы подрагивают. Лёха опасливо скосил глаза на Димину руку и затем на его лицо.

– Дим, ты чего меня схватил-то?

– Слушай, Лёха, мне человека одного надо найти позарез! А он исчез. Понимаешь? Уже больше месяца, и никто не знает, где он. Умоляю, пробей его прописку, мне хоть с чего-то начать!

Лёха начал нервно кивать уже со второго слова, заранее соглашаясь на всё, лишь бы возбуждённый Дима отпустил его руку. Дослушав просьбу до конца, друг оживился.

– И всего-то? Пф-ф-ф. Я уж было подумал, что ты, как в шпионских сериалах, попросишь его местоположение по GPS отследить… – и он снова попытался прижаться губами к бутылочному горлышку.

– А что, можно? – вскрикнул Дима, дав петуха.

– Нельзя! Слушай, Кротов, он что, тебе денег должен или что? Чего ты так взбеленился-то?

Дима начал путано объяснять, что-то придумывая на ходу, что-то говоря как есть. Лёха сначала пытался вникнуть, но потом его вниманием завладела стройная шатеночка на соседней скамейке.

– … Ладно, ладно, завтра пробью твоего беглеца, только телефон и имя его скинь мне по СМС, а то вдруг симка вообще не на него оформлена, – отмахнулся Лёха и растянул губы в плотоядной улыбке. – Девушка, а, девушка! Не желаете ли янтарного пива?..

Дима проводил глазами друга, перепорхнувшего на скамейку справа и, посидев ещё минут пять для приличия, тихо смотался домой, многозначительно сверкая глазами Лёхе, дескать, не буду мешать.

Дома парень возбуждённо ходил по квартире. Взбудораженный хоть каким-то новым витком в этой мучившей его истории, он старался не думать о том, а что он будет делать, если у Андрея окажется прописка, скажем, в Норильске. В ожидании утра, ночь показалась Диме неимоверно длинной, как на Венере.

– Короче, записывай, – гундосил Лёха в трубку, видимо, прикрывая ладонью рот. – Симка на него, ага. Адрес – город Апрелевка, Наро-Фоминский район, улица Ленина, дом 10, квартира 54.

Дима застрочил по заранее приготовленной бумаге, он ждал Лёхиного звонка с 7 утра.

– Я вчера только к трём часам до дома добрался, – гордо продолжил друг без паузы. – Эта красотка сначала вся такая "да я вообще не пью, да я подружек жду", ну ты ж меня знаешь!..

Лёха расписывал вчерашнюю победу, а Дима фальшиво восхищаясь, забивал адрес Андрея в гугл-карты. Киевский вокзал, 50 минут в пути. Дима вскочил, собирая сумку и продолжая угукать в трубку, зажатую между ухом и плечом.

– ...Да иду я! – раздраженно крикнул Лёха кому-то мимо трубки. – Блин, поговорить не дадут. Ладно, пойду. Созвонимся. Я теперь частенько в вашем районе появляться буду!

Дима рассыпался в благодарностях, выходя из квартиры и закрывая за собой дверь.

Апрелевка, некогда гремевшая на весь союз своим заводом грампластинок, ныне представляла из себя тихий городок из кирпичных пятиэтажек и кое-где оставшихся частных домов. Главная улица Ленина шла от железнодорожного моста, и минут через десять Дима дошёл до нужного дома по весьма цивильной асфальтированной дороге. По проезжей части сновали иномарки средней потрёпанности, а по тротуару шли деловые горожане. В конце улицы Дима с удивлением обнаружил возвышающийся здоровенный памятник русскому солдату, а сразу за ним белела стенами аккуратная церковь с позолоченным куполом.

Дима зашел во двор десятого дома, оглядывая подъезды. Судя по нумерации, ему нужен был третий,он же последний, подъезд. Возле крыльца, на куцей лавочке сидели местные синяки, будто со стилизованной картинки: морды помятые, патлы торчком, все как один в синих вытянутых трениках, в клетчатых байковых рубашках с протёртыми локтями. На Диму поглядели с детским интересом, без агрессии – возраст уже был явно не бойцовский, предпенсионный. Парень кивнул мужикам и зашёл в тёмный подъезд. Лифта, естественно, не было, – конструкция хрущевок их не предполагала. Взлетев до четвёртого этажа, Дима остановился перед дверью с облупившейся когда-то бордовой краской. Парень потянулся к пластиковой кнопочке звонка, на чёрной коробке которого было выбито «цена 45 к.». Только сейчас заметил, как у него дрожат руки. В электричке он был готов выпрыгнуть на первой же станции и побежать впереди паровоза – ему казалось, что 53 минуты дороги он не выдержит. К нему даже кондукторы два раза подходили – он психовал как террорист или как минимум заяц. Сил на то, чтобы прикидывать и перебирать возможные варианты событий не было, он просто хотел доехать и узнать об Андрее хоть что-нибудь. Звонок молча терпел Димины манипуляции, на нажим не реагировал, как Дима ни давил. Тогда нервный посетитель стал стучать, сначала интеллигентно, костяшками, затем кулаком. Прижался ухом к двери – в квартире полная тишина. Дима решительно двинулся вниз по лестнице. Вышел из подъезда и остановился возле тёплой компании.

– Мужики, я тут жильца вашего ищу, Неволина. Не видали?

Синяки все разом посмотрели на одного из сидящих в своём плотном ряду. Чернявенький, невзрачный мужичок, с впалыми щеками и глазами, удивлённо уставился на Диму, загоняя в угол сухого рта жёлтую папиросу без фильтра.

– Чё-то не узнаю тебя, – проговорил он, блеснув золотым зубом. – Ты кто таков?

Компания с интересом наблюдала за происходящим, разглядывая незнакомца. Дима подавил желание послать любопытного алкаша, но ему нужна была информация.

– Да вот, адрес у меня только есть. Андрей мне нужен.

Мужик приподнял брови, а вся компания закивала, потянув слабое «А-а-а, Андрейка», и Дима понял, что не ошибся. Они знали его тренера.

– Дак, тебе брат мой нужен! – улыбнулся мужик, от чего его обвислое лицо собралось в сморщенную гузку. – Дак, он же в Москве уже сто лет как.

Компания продолжала кивать, подтверждая слова, как выяснилось, брата Андрея.

– Он, бишь, когда приезжал-то последний раз? – задался вопросом пегий алкаш с веснушчатым лицом. – Вроде, на тот Новый Год, кажися?

Мужики зажужжали, вспоминая и споря между собой, а Дима уставился на Андреева брата, как тигр на косулю, жадно разглядывая. В голове не укладывалось, что этот человек мог приходиться хоть какой-то роднёй его Андрею. Ни одной общей черты. А то, что он ещё и опустившийся, конченный алкоголик, вообще разрывало шаблон. Кротов хищно улыбнулся своей коронной улыбкой.

– А я его хороший знакомый, – и он гордо доложил всей компании. – Андрей Игоревич у нас лучший тренер по плаванию.

Мужики заохали, загордились земляком, кто-то похлопал заулыбавшегося брата по плечу. А Дима тут же продолжил атаку:

– Он ведь говорил, что его брат вырастил, – хлопнул себя по лбу парень, сокрушаясь на собственную забывчивость и заговорщицки понизил голос. – Я тогда сейчас в магазин по-быстрому и всё вам расскажу. Чаем-то напоите?

Андреев брат оживился при слове «магазин» и, крикнув Диме вдогонку «горяченькую возьми», тут же заважничал перед собутыльниками:

– Эвона как! Уважают! Лучший, говорит, во всей Москве! – и он поднял указательный палец, а мужики закивали и углубились в воспоминания об «Адрейке, когда он ещё во-от такой был».

Дима настойчиво потащил Андреева брата в квартиру, отдав мужикам на откуп бутылку "Столичной". Пройдя в дом, парень увидел то, что и ожидал – халупа одинокого алкоголика. Ремонт был сделан лет двадцать назад. Такие краски и обои можно увидеть только в музее. Доски на полу протёрты до дыр, потолок серый и облупившийся. На запах Дима постарался внимания не обращать, удивившись, однако, зелёному пупырчатому алоэ на широком подоконнике с отслоившейся краской. Мебель была куплена явно ещё до Горбачёва, а холодильников таких Дима не видел даже у бабушки в деревне. На нём было написано «ЗиЛ» и ручка у него была как большой металлический рычаг. Не прекращая улыбаться, парень прошёл на кухню и начал выставлять на стол гостинцы, возбуждённо спрашивая, где тарелки, стаканы и чайник. Из пакета появились две бутылки Столичной, батон белого хлеба, шмат розовой пахучей докторской колбасы, пластиковая баклажка Кока-Колы и пара шуршащих пакетов с чипсами. Мужик, увидав гостинцы, засуетился, закрутился по кухне, хлопая покосившимися дверцами шкафчиков с вытертым рисунком.

– Ну, за знакомство! – Дима поднял рюмку, чокаясь с хозяином квартиры. К тому моменту они уже познакомились, брата звали Олег.

В Димины планы не входило напиться, и он заранее позаботился об этом, поставив рядом с собой высокую щербатую чашку с водой из чайника. Пользуясь невнимательностью своего «собутыльника», он щедро лил себе в рюмку кипячёную воду, тем более, что Олег не сильно утруждал себя обязанностями хозяина и за гостем не ухаживал. Целенаправленно напаивая Олега, Дима старался не думать о том, что это гадко – у него была цель. То, что Олег не имеет понятия, где искать Андрея, было выяснено почти сразу. Но Дима хотел знать всё, что касалось его любимого мужчины, и интуиция говорила ему, что спившийся брат Андрея – лучший источник, который у Димы сейчас есть. К слову сказать, и единственный источник. Влив в мужика вторую бутылку, Дима понял, что Олег уже в нужной кондиции. Только бы не вырубился раньше времени! Глаза мужика остекленели, голова иногда запрокидывалась назад, будто шея её не держала. Олег меланхолично жевал чипсы, приподнимая брови, вроде как прислушиваясь к каким-то голосам в своей голове. Дима нарочито громко вздохнул.

– Да-а, вот ведь, какой у тебя неуловимый брат-то, а, – покачал головой гость. – Я ведь к нему со всей душой – а он бац и пропал. И не звонит, не пишет...

Дима поджал губы, иллюстрируя окосевшему собеседнику всю свою печаль. Он чувствовал, что Олег не так прост, что что-то сквозит в его взгляде, когда он говорит об Андрее. Какая-то болезненная тоска и страх. И наконец, спустя минут десять после последней рюмки, Дима дождался.

– Да-а… Он такой… И всегда таким был…

Олег перевёл глаза на оконное стекло, но было понятно, что сейчас он ничего не видит. Он говорил невнятно, некоторые слова проглатывал целиком. Дима придвинулся к Олегу, чтобы услышать всё, ибо было понятно, что сейчас он узнает об Андрее нечто важное, что поможет, наконец, расставить всё по своим местам. Он молчал, боясь спугнуть говорящего.

– Я ведь тогда после армии пришёл, а он на меня своими глазищами… как у рыбы... Мамка-то померла, меня домой раньше отправили, в дембель... Похоронить же надо, ну... А ему двенадцать только... Отец-то ещё до этого помер… Хм-м, помер… Трепались тогда бабы, что не сам он с лестницы упал... Андрейка за мать-то сильно отца ненавидел, и мог, наверное... Хотя ведь отец-то тоже не просто так её гонял, шалаву, царство ей небесное... Ты вот посмотри на меня и на Андрея!.. Ни на отца, ни на мать не похож... Как инопланетянин… Как ангел… Все им любовались…

Олег взял со стола сигарету, прикурил с четвертой попытки. Руки хаотично дёргались, на стуле он держался только благодаря тому, что навалился всем телом на стену справа, а сзади его поддерживала спинка.

– Нагуляла она его, и отец это видел. От осинки не родятся апельсинки! – он зашёлся смехом, переходящим в нехороший кашель. – А она уж Андрейку люби-ила, ласкала, баловала... Да-а... Я когда пришёл, с армии-то, как увидел его... Думаю, не отдам! Оформили всё, чин чинарём, опекунство, всё законно!

Олег заволновался, будто споря с кем-то, оспаривавшим законность его прав на брата.

– Сразу на работу устроился, не пил, в дом баб не водил… Мда-а, баб… Да ты же видел его!

Мужчина вскрикнул, уставился Диме в глаза, ища понимания.

– Это же демон, скажешь нет?.. – и он потянулся к шее, вытаскивая из-за растянувшегося ворота задрипанной майки оловянный крестик. Нервно сжал его в ладони, лихорадочно облизывая шершавые губы. – Я не виноват! На него люди в городе головы выворачивали... Пару раз чуть не своровали прямо на улице... Дьявол послал мне его во искушение…

Олег закрыл ладонью рот, будто пытаясь заткнуть себя. Дима боялся пошевелиться, до последнего не веря, к чему идёт этот рассказ. Из последних душевных сил попытался изобразить понимание на лице, чтобы Олег не замолчал. Мужчина опять осоловело посмотрел в окно, язык его уже почти не слушался.

– Я вообще, кроме него, никого не видел тогда... Да и потом... Никто мне не был нужен… А он… Никогда я не знал, что у него в голове. Только смотрел на меня так серьёзно, как дети не смотрят, а я по этим глазам с ума сходил... И когда я... Он же не сопротивлялся совсем!

Дима закрыл глаза, пытаясь унять сумасшедший ритм сердца. Его замутило. Но Олег не видел ни Димы, ни кухни, никого. Он был целиком в своих воспоминаниях.

– Никогда он меня не отталкивал, никогда... Я после первого раза плакал, прощенья просил... А он только смотрел этими грёбаными глазами и по голове меня гладил... Ни упрёка, ни слезинки... И я не смог остановиться... Но боялся всё время, Господи, как же я боялся... Что узнают, что заберут его у меня, что он сам сбежит… Каждый день домой мчался после завода, боялся, вдруг его нет уже, вдруг ушёл, бросил меня...

Окурок рассыпался в пепел и обожжённую бумагу. Олег посмотрел на свои жёлтые пальцы.

– А после восьмого класса, прям на утро после выпускного, он мне сделал ручкой... Заранее подготовился, я потом догадался... Подал заявление в какой-то ваш спортивный… там ведь это… как его, блядь… общежитие... Записку оставил, дескать, в город уехал, не ищи…

Дима резко встал, чувствуя, что его сейчас вырвет. Еле добежал до унитаза, склонившись в рвотных судорогах. Его немилосердно скручивало, до рези в животе, да так, что он не мог вздохнуть. Он вцепился руками в обод унитаза. В голове пульсировала боль, всё тело лихорадило. Такое безжалостное столкновение с кошмаром, о котором он мог только читать в газетах и слышать по телевизору, вырвало ему сердце, оставив в груди поломанные рёбра. Между приступами рвоты, его били истеричные слёзы – на него словно опустилось чёрное, беспросветное горе. Диме казалось, что уже ничего не вытравит этот привкус желчи у него во рту, он никогда не сможет забыть того ужасного, до шевеления волос на затылке, открытия. Он повис на раковине, пытаясь умыть лицо. Из глаз текла солёная вода, и он никак не мог её контролировать. Кое-как придя в себя, Дима направился на кухню, стукаясь о проёмы и косяки – его сильно качало, словно на палубе. Олег лежал головой на столе и, судя по неестественно свешанной руке, был в полной отключке. Дима встал над обмякшим телом, понимая, что когда адвокаты говорят о состоянии аффекта, они имеют в виду именно это его текущее состояние. Мразь! Педофил! Насильник!

Дима покрутил головой, пытаясь найти хоть какое-нибудь оружие – нож, верёвку, палку, что угодно. И тут Олег закашлялся во сне. Из его лёгких вырвался свист и хрип, а на ободранной клеёнке, на которой лежала его щека, появились потёки крови вперемешку со слюной.

– Так ты подыхаешь, – мстительно проговорил Дима. – Чтоб тебя черти в аду жарили!

Парень вышел из кухни и направился к серванту в комнате. Он распахивал все дверцы, вываливая старое барахло на грязный пол. В третьем ящике он нашёл то, что искал. Пухлый фотоальбом, в выцветшей замшевой обложке с примитивными берёзками. Из картонных страниц вылетела чёрно-белая фотография, с разводами по краям. Женщина с выпирающими скулами, маленькими чёрными глазками и двойным подбородком, держала на коленях белокурого ангелочка лет семи. На нём была надета однотонная рубашечка и тёмные шорты. На одной коленке красовалось тёмное пятно, видимо, от зелёнки. Его невозможно было не узнать. От него невозможно было отвести глаз. Андрей. Рядом сидел сбитый отец семейства, с высокими залысинами, тёмными усами, глубоко посаженными глазами и нависшим лбом. Было очевидно, что от таких родителей мог родиться только такой, как Олег. Дима запихнул альбом в рюкзак и зашёл на кухню. Мог ли он оставить здесь этого человека, никому не сообщив о его преступлении? Нет ли на его совести других детей с искалеченной судьбой? Парень смотрел на Олега с секунду и затем решительно дёрнул его за руку. Тот повалился на пол кулём, но не проснулся. Дима перевернул его на спину, схватился рукой за рядом стоявший шкафчик для равновесия, примерил ботинком мужчине между ног и опустил всю тяжесть своего тела на его пах. Мужчина дёрнулся, захрипел, на его шее вздулась вена, но в себя он так и не пришёл. Видимо, глубокий обморок.

– Теперь, тебя никто не введёт во искушение, – процедил Дима и вышел из квартиры.

Мужиков внизу уже не было – видимо, жильцы подъезда пить им здесь не давали.

Дима не помнил, как он дошёл до станции, как ехал в электричке, как добрался от вокзала домой. Дома он спрятал альбом с фотографиями. От себя спрятал, не в силах туда заглянуть. Если он увидит Андрея в детстве, будет разглядывать его невинное детское личико, тонкую шейку и острые коленки, зная, что с ним случилось, он просто сойдёт с ума. Фантазия сразу нарисует ему этого ребёнка в слезах и горе, и тогда лучше в петлю. Сидя в ванной, под струями воды, Дима думал о том, что его боль от потери Андрея никогда не сравнится с той болью, которую испытывал маленький мальчик, сирота, подвергаясь насилию в собственном доме. Все его обиды и претензии к Андрею сейчас казались Диме какими-то глупыми и эгоистичными. Как, пройдя через этот ад в детстве, Андрей мог быть таким лёгким, вальяжным и расслабленным, словно сытый кот. Это маска? Это болезнь? Что Дима может сделать для него, как помочь?..

Иногда Дима мечтал умереть. Или спиться. Парень не знал, что у отчаянья может быть столько оттенков. Мать больше не приезжала, но звонила каждый день. Дима не смог взвалить на неё этот ужас и героически отвечал, что ему «получше». Единственное, что вытаскивало парня из состояния зомби – это занятия. Готовясь к соревнованиям в начале июля, Дима не жалел себя, вселяя надежду на победу в возбуждённого Сотникова. Демидов тоже рвался на чемпионскую тумбу. В минуты куража, он клал Диме руку на плечо, как бы приобнимая и глядя куда-то вверх, пафосно говорил:

– Нам-то с тобой уже бояться нечего, это пусть нас боятся, – и он вздыхал, вроде как жалея ни в чём не виноватых соперников, обречённых на позорное фиаско. Дима не спорил.

Глава VI

Дима вышел из Сапсана на перрон Питерского вокзала под названием «Московский». Всё-таки, четыре часа рядом с несмолкающим Демидовым – это перебор. Как его бедные родители терпят? Дима повернулся к Сотникову, перекидывающему спортивную сумку через плечо.

– Далеко до гостиницы?

Сотников покрутил головой, и ринулся в толпу, кивая ребятам. Гостиница при спортивном комплексе была маленькой и без претензий на гламурность. Судя по всему, она была довольно старой, и владельцы не видели смысла вкладывать в неё деньги. Она была простеньким дешёвым середнячком, принимающим, в основном, приезжих на соревнования спортсменов. Диме было совершенно всё равно, где переспать эту ночь. В отличие от Демидова с Сотниковым, он собирался укатить в Москву на следующий день, сразу после соревнований, на вечернем Сапсане. Оставлять Бантика одного на две ночи парень не хотел. Он забрал на стойке свой ключ и сразу пошёл в номер, кивнув Сотникову на предложение собраться через часик в фойе, чтобы погулять по центру Питера. Дима швырнул сумку на кресло и рухнул на жёсткую кровать. Эта хроническая усталость и вялость, будто он умирающий раковый больной, уже стала привычной. Он не боролся с ней, понимая, что в ближайшие пару десятков лет вряд ли сумеет «включить» себя снова. Он так и не открыл тот альбом, трезво оценивая свои душевные силы. Не хотелось доводить себя до состояния, при котором он сможет жить только на таблетках. В дверь постучали. Неужели уже час прошёл? Дима поглядел на наручные часы и недовольно нахмурил брови. Если это Демидов – он его выгонит.

– Войдите, – недружелюбно крикнул Дима.

В некогда советской гостинице двери открывались с обеих сторон, будучи оборудоваными классической нажимной ручкой. Дима сел на кровати, глядя на опускающуюся алюминиевую ручку и перестал дышать, увидев человека в дверном проёме.

Андрей вошёл в комнату медленно, словно вплыл и тут же закрыл за собой дверь, откинувшись на неё спиной. Дима вытаращил глаза, чувствуя приступ удушья. Кожа на щеках стала покалывать от прилива крови, и Дима инстинктивно потянул себя за ворот футболки. Из его горла вырвался сиплый хрип, и он замахал руками, глядя на своего объявившегося любовника, будто утопающий. Андрей в два шага подошёл к парню и тряхнул его за плечи.

– Дим, ты чего? А ну дыши! – Андрей удивлённо оглядывал Диму, явно не ожидая такой драматической реакции на своё появление.

Дима вдохнул полной грудью, будто астматик после ингалятора. Он резко встал с кровати и шагнул к попятившемуся от него Андрею. Прижав его спиной к облезлому шкафчику, парень схватил его за плечи, ощупывая его руки, грудь, словно слепец, пытающийся узнать своего друга.

– Ты... Откуда ты здесь?.. Где ты был?..

Дима забыл обо всех своих терзаниях. То, что он видел Андрея живым и невредимым, уже успокоило его бедное сердце. Блондин замер и безропотно терпел все Димины нервные поглаживания. Сейчас он выглядел откровенно озадаченным.

– Андрей, я тебя искал, звонил! Что ты молчишь? – Дима убрал от него руки и уставился прямо в глаза.

Тренер поднял ладони, призывая парня успокоиться.

– Дима, тише, – проговорил он, будто уговаривал ребёнка не шуметь. – У меня были дела, а потом я уехал из города, отдыхать. Что...

– Дела?! – Дима осёкся, поняв, что слишком повысил голос.

Пытаясь взять себя в руки, парень сел на кровать. Ему стало душно, на лбу выступила испарина. Тренер подошёл к кровати и несмело сел рядом с ним. Дима боролся с собой, пытаясь быть взрослым и сильным, пытаясь не спуститься до детских обвинений, что его «бросили». Сейчас он должен поговорить с Андреем спокойно и понять – понять, что между ними и что им с этим делать. Он закрыл глаза на секунду, собираясь с мыслями.

– Я люблю тебя, Андрей, – не поворачивая головы к мужчине, проговорил Дима. – Я не имею права предъявлять тебе претензии или принуждать к чему-то, но ты должен мне сказать, какого чёрта между нами происходит, потому, что у меня скоро крыша съедет.

Дима старался говорить спокойно, не дрожать голосом, избегая резких выражений, однако, его заметно потряхивало и побелевшие костяшки на сцепленных пальцах выдавали его с головой. Наконец, он осмелился поглядеть на Андрея. Тот смотрел на покрывало на кровати, угрюмо сдвинув брови. Почувствовав Димин взгляд, мужчина поднял на него свои прозрачные глаза. По выражению его лица было сложно понять, что он думает. Пауза затягивалась и Андрей не стал нагнетать ситуацию.

– Дима, – тренер закусил губу, обдумывая свои слова. – Мне сложно с тобой, ты слишком… другой, понимаешь?

Андрей затих, пытаясь найти в Диминых глазах понимание. Парень кивнул, показывая, что хочет услышать пояснение.

– Ты такой… эмоциональный, резкий. И тебе нужно сразу и всё, понимаешь?

Дима снова кивнул, ожидая продолжения.

– Мне кажется, что ты хочешь от меня то, чего я попросту не могу тебе дать.

Дима приказал себе терпеть и держаться. Он не мог уже даже смотреть на любовника, у него сразу начинало предательски щипать глаза. А Андрей всё говорил своим вкрадчивым голосом, уговаривая «посмотреть на ситуацию по-другому», «отпустить и просто наслаждаться жизнью». Дима часто моргал, прикидывая, сколько ещё вытерпит его рассудок. Сердце ухнуло вниз, он понимал, что сейчас должно произойти и к чему клонит Андрей, и его сковал ужас. Он умрёт, если Андрей оставит его ещё раз.

– Это из-за Олега ты такой? – услышал Дима свой голос, будто со стороны и весь сжался.

Он испуганно уставился на побелевшего мужчину. Красивое лицо Андрея разом изменилось, любимые черты исказились почти до неузнаваемости.

– Что ты сказал? – прошептал он бескровным губами.

Дима выдохнул, поняв, что эта плотина должна прорваться. Пути назад нет.

– Я был у тебя, я знаю, что Олег с тобой сделал. Я хотел его убить, но, судя по всему, ему и так не долго осталось.

Андрей ошеломлённо рассматривал Диму, будто видел впервые. Его прозрачные глаза метались по Диминому лицу, словно он только что осознал свою колоссальную ошибку, недооценив этого юношу.

– Ты не понимаешь меня, Андрей, это правда, я вижу. Ты не можешь пока меня понять. Но я сделаю всё, чтобы ты полюбил меня, только скажи, что ты хочешь? Я на костёр за тобой пойду, понимаешь? То, что он сделал с тобой – я не могу даже представить, каково это, не буду врать. Но ты должен… пожалеть себя. Потому, что никто не жалел, и даже ты, понимаешь?..

Дима говорил с жаром, быстро, словно боясь не успеть сказать всё. Он нежно погладил Андрея по лицу, пытаясь вывести его из ступора, в который тот впал. Блондин всё ещё выглядел оглушённым и хмурил брови, словно пытаясь понять, откуда он слышит Димин голос.

– Ты для меня как воздух, я без тебя вроде как и не живу вовсе. Иногда думал, что лучше бы помер, правда. Иногда кляну тот вечер, когда увидел тебя на парковке. Но уже ничего не переиграешь. Я тебя умоляю, останься со мной. Я порву с друзьями, с семьёй, лишь бы ты был рядом, понимаешь? Я...

Андрей резко встал. На его лице была ярость вперемешку с ненавистью. Он надменно вздёрнул подбородок, окатывая разом заткнувшегося парня презрительным взглядом.

– Ты что себе напридумывал? Считаешь, что я жертва, а ты меня тут сейчас будешь спасать, а?

Его желваки ходили ходуном, ноздри хищно раздувались.

– Ты меня жалеть вздумал? Как бездомного котёнка?

Дима понял, как он просчитался, но было уже поздно.

– Андрей! – парень вскочил с кровати, но приблизиться к мужчине не решился. – Он же… насиловал тебя, насиловал ребёнка, Господи!..

Дима прикрыл рот ладонью, ему самому стало невыносимо жутко от того, что он это озвучил. Андрей приподнял одну бровь. На его лицо возвращалось отрепетированное годами хладнокровие и надменность.

– Он просто был моим первым любовником, – сказал блондин, будто удивляясь горячности подростка, сделавшим из мухи слона. – Я стопроцентный гей, и ничего страшного не случилось. Или тебе так нравится спасать беспомощных и беззащитных? У тебя какой-то комплекс или что?

Дима видел Андрея насквозь. Больше он не даст морочить себе голову.

– Моей племяннице тринадцать лет, – жёстко сказал Дима. – И она, судя по интересу к одноклассникам, гетеросексуальна. Ты считаешь, что если я сейчас начну её трахать, то в этом не будет ничего криминального?

Андрей пытался держать лицо, но было видно, что его защита трещит по швам.

– Ну, я же не романтическая школьница, – пожал плечами мужчина.

– Ты был ребёнком! – Дима не мог сдержать громкости, как ни старался. – Дети не хотят секса со своими взрослыми братьями! Прекрати тащить это за собой, делая вид, что ситуация под контролем!

– А что ты хочешь?! – Андрей опять начал выходить из себя. Лицо порозовело, кулаки сжались. – Ты хочешь, чтобы я страдал и ходил по психотерапевтам до глубокой старости? Тогда ты почувствуешь себя лучше, счастливее?

– При чём тут я? Ты не мог ничего сделать! Тогда – не мог! Но сейчас ты продолжаешь переворачивать всё с ног на голову, вместо того, чтобы признать этот страшный факт! Послушай меня, – Дима кинулся к Андрею, пытаясь взять его за плечи, но тот начал отступать. – Ты, наверное, самый сильный из всех людей, которых я когда-либо встречал. Если ты признаешь, что когда-то с тобой случилось нечто ужасное, это не сделает тебя слабее, ведь сейчас ты никому не дашь себя в обиду. Ты говоришь, что в этом нет ничего страшного, но, Андрей, неужели бы ты позволил кому-то насиловать ребёнка?

Андрей упёрся спиной в дверь, в его глазах была паника вперемешку с упрямством. Он тяжело дышал, пытаясь нащупать за спиной ручку двери.

– Не уходи, я тебя умоляю, не бросай меня! – Дима сполз на пол, обхватывая тренера за бёдра. – Не бросай меня!

Андрея била заметная дрожь, он механически пытался отцепить от себя Димины руки. Парень цеплялся за него, продолжая умолять, но тут Андрей вскрикнул.

– Я прошу тебя, Дима, отпусти меня, Бога ради!

Вздрогнув от крика Андрея, Дима замолк и расцепил руки. Мужчина дёрнул ручку и протиснулся в дверную щель. Щёлкнув замком, дверь закрылась, и стоящий на коленях Дима услышал поспешные шаги, переходящие в бег.

Андрея не было в бассейне на соревновании. Дима находился в прострации, слабо понимая, куда ему надо идти и что делать. Он кивал взволнованному Сотникову, повторяя: «я всё сделаю». Он вроде обнимал Демидова в ответ на его объятия, когда тот подтвердил свой результат и вывел их в финал. Потом он стоял на тумбе, сгруппировавшись в ожидании свистка. Работая руками и ногами, он шёл вперёд, разрывая водное полотно. Когда Сотников подпрыгнул, словно баскетболист, Дима автоматически улыбнулся, поняв, что они снова выиграли. Он продолжал улыбаться, когда ведущий выкрикивал в микрофон, что это первая победа их школы в городе на Неве. Он сфотографировался со всеми желающими, послушно обнажая ряд ровных зубов перед камерой. Он повторял «спасибо», когда мать с отцом выкрикивали в трубку поздравления. А когда он смотрел из окна Сапсана на сливающиеся в одну зелёную полосу ёлки, то чётко понял, что в плавание он больше не вернётся.