Текст книги "Чернильное варенье. Женские истории к чаю"

Автор книги: Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Марина Генцарь-Осипова, Мария Синюкова
Чернильное варенье. Женские истории к чаю. От 17 хозяек удивительных судеб

© Марина Генцарь-Осипова, Мария Синюкова, текст, 2022

© Оформление обложки, АО «Издательский дом «Комсомольская правда», 2022

Предисловие
Марина Генцарь-Осипова

Женщины – все мы разные, но все мы равные. Каждая варит счастье по своему рецепту. В этой «банке» с чернильным вареньем 17 рассказов, которые вызывают разное послевкусие. Попробуйте и вы.

Ночной диалог
Марина Генцарь-Осипова и Татьяна Рамос

10 марта 2021

В окнах двух кухонь горит особый свет. Одна хозяйка сменила воду в вазе и убрала на подоконник ветки мимозы, другая улыбнулась расцветающим гиацинтам в подарочной корзинке. Шлейф весеннего праздника сильных женщин уже выветрился над крышами домов, но только не для этих двоих. Они воплощали особый замысел, для которого не существовало дат и ограничений.

Мерцающий отблеск экранов телефонов подмигивал всматривающимся в строчки глазам. Короткие сообщения играли на них в пинг-понг. Творческий азарт протянул прочную линию между двумя рабочими столами. Не сговариваясь, обе хозяйки заварили чай и распахнули ноутбуки на кухонном столе. Когда тишина укутывает сонным плащом города и домочадцев, стучать по клавишам на кухне становится вкусней.

21:05 мск Тюмень

M: Ты как? Закончила?

21:06 Санкт-Петербург

Т: Почти. Последний добила. Жду твой финальный выстрел.

21:10 Тюмень

М: Надо поторопиться. Сейчас контрольные правки сделаю и сдаемся.

21:11 Санкт-Петербург

Т: Согласна. У тебя уже полночь близится. Плюс два к столице.

21:14 Тюмень

М: Вот-вот. Успеть бы. Иначе боюсь, под финальную сирену дедлайна превращусь в тыкву, али еще чего хуже, крысу.)))

21:15 Санкт-Петербург

Т:)))

Две женщины смакуют чай и финальные правки в сборнике рассказов «Женские судьбы». Дедлайн отправки рукописи в издательство: 10 марта. Питер-Тюмень.

В «столице деревень» до полуночи 45 минут. Уже 44. Затем карета не превратится в тыкву, так происходит лишь в сказке. Но по «тыквам» настучать могут вполне реально. Дедлайн не тетка, надобно уважать и соблюдать.

В Северной Венеции еще в запасе 2.44 часа. Но затягивать не стоит.

Редактор и руководитель литературного агентства переписываются кратко. Прерывисто. Словно экономят каждый знак. Профдеформация (али авторская шизофрения).

21:45 мск Тюмень (23:45)

М: Тата, благодарю за прекрасную работу, с удовольствием смаковала рассказы с твоей редактурой. От сборника осталось приятное послевкусие, вот, чаем запиваю. И знаешь, я не смогла разгадать загадку…

21:47 мск Санкт-Петербург

Т: Марина, благодарю, меня тоже невероятно тронули рассказы. Каждый рассказ оголил грани женской натуры. Но о чем речь? Ты и не смогла что-то разгадать? Не верю.

21:49 мск Тюмень

М: Загадку женской сути. Всякий раз, когда приближаюсь к ответам, она ускользает, оставляя намек. Неуловима, непостижима, в каждой Вселенная и головоломка. Надеялась здесь прочесть между строк, но увы. Поди попробуй собери этот причудливый пазл.

21:52 мск Санкт-Петербург

T: Мне кажется, каждый найдет в этой книге свое. Авторы, которых вы собрали в одну стаю, эти прекрасные женщины, закодировали в строках ответы. Я это почувствовала при редактуре. Ну вот и все, проверила последний рассказ.

Рукопись готова, Марина.

21:59 мск Тюмень

М: Что ж, сдаемся.

Где-то в Тюмени Марина нажала заветную кнопку «отправить» и файл «лег» в папку входящих писем шеф-редактора издательского дома «Комсомольская правда».

Рукопись впитала отражение женской природы. Той, что хранит гибкость и силу. Высвобождаясь из тесных и ложных установок, она неизменно расцветает. Сегодня, отражаясь в весенних лужах, несется над городами, чтобы воплотиться в сборнике женских историй.

Тотчас на кухне прозвенел таймер духовки, а внутри перестала мигать лампочка дедлайна. Печь кексы и тексты ночью одновременно? А почему бы и да.

Девочки такие девочки.

Где-то в Санкт-Петербурге хлопнула крышка ноутбука, Татьяна подлила в остывший чай кипяток.

В окнах двух кухонь горит особый свет.

Две хозяйки накрасили губы улыбкой и представили, как совсем скоро тысячи рук зашелестят страницами книги и просмакуют каждый кекс (то есть текст), пытаясь глубже нырнуть, понять и принять себя через другие Женские судьбы.

Приятного аппетита.

Потерянный клатч
Марина Генцарь-Осипова
@marina_go

По асфальту между луж лавировали двое. Брызги осеннего дождя уже через час сменят брызги шампанского. Его благородный костюм и орлиный нос дополняли ее изящное платье и движения. Аккуратный букет невесты, невинный и чистый, оттенял их союз. Молодой, гармоничной пары.

На крыльце ЗАГСа она остановилась и достала из атласного клатча вибрирующий телефон:

«Татьяна, я думаю о вашей ситуации. Первая беременность не должна заканчиваться абортом. Тем более с одним яичником. Подумайте об этом и расскажите Андрею. Кажется, так зовут отца ребенка? Его доводы оказались верными. У вас сейчас просто проснулись гормоны. Приходите и мы еще раз все обсудим».

– Кто это?

– Ничего серьезного. Коллега поздравляет. Ох, как же я от них устала. Хочу быстрей стать твоей женой, уволиться и улететь в Тоскану.

– Я люблю тебя, Тата.

– А я люблю тебя, Марсель…

Прошло 15 лет, а я так и не поняла, правильно ли поступила тогда. Конечно, дети это прекрасно, а один яичник – это ужасно. Но. Умом Татьяну не понять.

– Ваш кофе, – бариста рассек дымку воспоминаний и я переключилась на новый объект внимания. Фартук, бороду и свежемолотый аромат он носил стильно.

Размешивая против часовой стрелки пенное сердце, я отматывала хронометраж последних 15 лет. Когда успела переобуться из сандалий Таточки в разношенные кеды Татьяны Иосифовны? Права была Фима, тело – обувь души.

Что ж, мать, слишком часто ты гладила жизнь против шерсти. Наградой стали три шипящих подростка, четвертый размер правой груди и пятый левой. Яичник оказался мал, да удал. Как и отец-самец, с безупречной родословной по паспорту и бесконечными кредитными историями по факту.

«Маам, ты скоро? Кроссы найти не могу». СМС дочери окончательно вернуло в летящее «сейчас». Семейный марафон продолжается. Но надо ли бежать?

Определенно. Для ответа на этот вопрос чашки бодрящего недостаточно…

– Вероника, я дома, – поприветствовал поворот ключа, щелчок замка и глубокий вдох.

– Татьяна Иосифовна.

– Милая, я же просила не называть меня так. Даже в шутку, – я стряхнула снег и немного поежилась от прохладной грусти.

– А я просила называть меня Верой. Даже всерьез, – отозвался поворот на коляске, щелчок чайника и глубокий выдох. – Прости, мама, я нервничаю.

– Вера, ты все можешь. В тебя я верю больше, чем в себя. Пообещай, пожалуйста, что на этот раз будешь паинькой. Третья школа за два года.

– Нет, ма. Довольно, что я вжилась в новое кресло и ваш развод с отцом. Играть роль жертвы-инвалида? Лучше пожелай мне удачи.

– Удачи. Твоим одноклассникам и педагогам.

Свист чайника и двойной хохот заполнил кухню.

– Вера, а если серьезно, экзамены близко, – я щелкнула дочь по острому кончику носа и протянула мандарин.

– Надо бы подтянуться.

– Ага. Вот прям встану и подтянусь.

– Прости, – голос задрожал. Держись, Тата. Изо всех сил. Не ради себя. Ради нее.

– И ты. Прости. Давай лучше я заварю себе чай, а тебе кофе, устроимся поудобнее и поговорим про дух приближающегося Рождества. Скоро близнецы со сборов вернутся. Ты, кстати, уже придумала им подарки? А папе будешь дарить? – Вера осеклась, снова этот убегающий вглубь взгляд.

– Милая, я прожила и приняла наш развод задолго до получения свидетельства. Не надо каждый раз при упоминании о нем испытывать чувство вины. Андрей всегда был прекрасным отцом.

– И отвратительным мужем, – буркнула дочь. – Ладно, ма, я давно уже не маленькая. Видела, кто тащил семью все время до и тем более после аварии.

– Никак не привыкну, что ты уже такая взрослая, моя большая маленькая девочка, – я поцеловала русую макушку и присела на корточки, чтобы заглянуть Вере в глаза. – Спасибо за прямоту и поддержку.

– Кстати, раз уж речь зашла о прямоте. – Дочь прищурилась и вперилась пристальным взглядом. – Кто такой Марсель?

– Марсель? – Свист внутреннего чайника готов был прорваться наружу. Неужели дочь добралась до моих личных дневников и прочла? Надо как-то объяснить свой поступок тогда, 15 лет назад.

– Ну, да. Тебе пришла фотооткрытка с Тосканским пейзажем. Все, что я разобрала на обороте, это подпись автора. Марсель.

Я открыла успокоительное с пятью звездочками и налила ложку в кофе. Добавила еще.

Снова провал. Стремительно лечу по узкому туннелю памяти.

– Давайте помогу, зачем такую тяжесть таскать?

– Это же подиум казанской фабрики «Атриум»? – Улыбнулась я галантному незнакомцу с орлиным носом. – Мне нужен Марсель, руководитель сбыта.

– Он перед вами, – шлейф редкого парфюма отпечатался в сознании.

– Прекрасно, Татьяна из «Мебико-групп», Тюмень, – я с облегчением скинула пакеты, пальто и нагруженные мысли.

В тот день я впервые соглашалась на все условия переговоров без возражений и правок.

– Ну что ж, все обсудили. Договор заключим после выставки и перечислим предоплату. Мне пора, где пакеты?

– Вы так и будете с ними до вечера ходить?

– Нет, еще столько же нагружу, – я рассмеялась, – у меня 74 фабрики, с вами 75.

– Пусть пакеты полежат на стенде, здесь их не тронут. К вечеру принесу, куда скажете.

– Но это на другом конце «Крокус ЭКСПО».

– Тем более. Вам еще замуж выходить и детей рожать. Допейте кофе спокойно, 74 фабрики подождут.

Весь день я продолжала бежать переговорный марафон на шпильках. Вечером Марсель ждал в назначенном месте – с пакетами и букетом. Уже в гостинице я заглянула в записку на цветах и оторопела…

– Мам, ты вообще меня слушаешь? – Вера щелкала пальцами перед лицом. – Вот, говорю, открытка эта.

– Да, да, – я возвращалась в реальность словно из густого тумана со знакомым шлейфом аромата.

Стоп. Аромат. Ну конечно. Открытка пахла его редким парфюмом. Никогда больше такого не встречала. Ни парфюма. Ни мужчины. Головокружительный роман. Опьянение Амуром. Разрыв отношений с коллегой Андреем, которые с самого начала отдавали душком. Если бы не одно «но». Точнее один яичник и одна скомканная близость. А потом сообщение от врача. Оно все решило тогда. Внутренний щелчок. Признание в фойе ЗАГСа в незапланированной беременности в качестве приданого от предыдущей попытки отношений. Мои слезы, истерика. Его долгое молчание и новое предложение.

Шок и нежелание быть обузой с чужим грузом. Разрыв. Свадьба с другим. Было действительно «горько». Он стал прекрасным отцом. Трижды. И ни разу – любимым мужчиной. Не стерпелось. Развелись. Его пьяная депрессия. Авария, травма дочери и череда операций. Продажа загородного дома. Размен квартиры. Все же нажитое «совместным трудом». Впрочем, я не жалею. Трое детей – мое главное сокровище в жизни. Они гораздо дороже любых карьерных достижений, сверхпремий, путешествий и побрякушек. Об одном жалею: так и не примерила обручальное кольцо и платье любимой и любящей жены.

Неожиданная фотооткрытка стала порталом в прошлое и напоминанием о плохом финале для Золушки. Впрочем, с хрустальными туфельками у меня никогда не было проблем. Спасибо бабушке Фиме за «тело – обувь души». Я истолковала древнюю метафору по-своему. Решила, что у моей души должно быть прекрасное тело. Много лет компенсировала свой недостающий женский орган чем только могла – двойными: сливками, перелетами, бонусами. Порой и двойными стандартами. В итоге – двухуровневая квартира стала двухкомнатной, а тело Золушки шагнуло через два размера. Странный автор у этой сказки. Какой-то математический садист…

Звонок. Второй. Третий. Такая настойчивость в воскресное утро раздражала и одновременно вызывала любопытство.

– Алло, говорите, – какое-то чужое тело встало, стянуло маску для сна, пошло на кухню и включило кнопку подачи кофе.

– Тата, – я резко проснулась от догадки, – ты все так же не любишь ранний подъем по воскресеньям?

– Марсель, – прикусила губу, чтобы сдержать эмоциональную пену, что поднималась внутри.

– Я не займу много времени. Если только.

– Если только что?

– Тата, нам нужно встретиться. Это действительно важно. Давай выпьем кофе где-нибудь.

– Зачем же где-нибудь, – я задержала дыхание. Набрала побольше воздуха и выпалила адрес любимой кофейни на углу.

Снег скрипел голосом Фимы: «Таточка, иди домой. Вероника ждет. Близнецы едут. Ну какая такая любовь на пятом разношенном десятке? Ты давно уже не в комплекте к тому потерянному атласному клатчу. После 40 лет разведенные женщины гордо носят одиночество, а не утягивающее белье».

– Татьяна Иосифовна, – сегодня в улыбке бариста читалось слишком много сахара. – Вас уже ждут. Кофе как обычно сделать?

– Да. То есть, нет. Сегодня не хочу кофе. Сделай мне какао. А лучше липовый чай с медом. – Я сделала пару шагов и резко развернулась обратно. – Не надо чай. Ничего не надо.

«Иди быстрей, Таточка, только аккуратней. На улице гололед, а у тебя детей трое. Сейчас скользкие истории ни к чему. Еще одного падения ты можешь не вынести». Голос Фимы внутри внезапно стих от прикосновения сзади.

– Тата, ты забыла свой клатч, – его орлиный нос и прямой взгляд остались прежними. Появилась тонкая паутинка морщин вокруг глаз. Стильная борода сменила гладко выбритые щеки. Но парфюм Марсель носил все тот же. Я провела ладонью по его волосам и стряхнула хлопья снега.

– Что же ты так долго его не возвращал?

– Я ждал тебя в кофейне 15 долгих минут. Но разве для настоящей любви и хорошего клатча 15 лет это долго?

Мне больно
Ксения Дмитриева
@kseniyadmitrieva

Основано на реальных событиях.

Посвящается всем, кто верит в лучшее.

С чего все началось?

С обещания быть счастливой.

Когда мне было 16 лет, я пообещала тебе, что проживу эту жизнь счастливо. И знаешь, я сдержала слово. Даже когда хоронила тебя в 20 лет, знала, что в будущем меня ждет удивительная судьба. Знаю, что ты там высоко сидишь и наблюдаешь за мной. Знай, я счастлива! Очень счастлива. Как и обещала.

– Ты всегда такая восторженная, жизнерадостная… Такой…Пятачок. Как будто ничего страшнее лопнувшего шарика с тобой не случалось. Но мы ведь знаем, что это не так. Я тебя знаю. И я люблю тебя за это. Больше всего люблю за то, что остальные даже не видят.

Мы шли по аллеям Нескучного сада, петляя по пригоркам. Поднимались и спускались. В парке пахло желтой листвой и орехами, которые белки все лето зарывали в землю, а теперь из-за постоянных дождей они начали гнить.

– Как обычно, уже не понимаю, где мы находимся. Мы ведь не просто гуляем? Ты ведь знаешь, куда мы идем?

– Мне сейчас очень хорошо. Поэтому мы идем к моему тайному месту.

Ты там наверху точно его знаешь. Я прихожу сюда, когда мне очень хорошо и когда безумно плохо. Знаешь, это мое персональное место силы.

Мы сели на мою скамейку, отсюда открывался вид на реку. Задумалась, сколько же секретов знает эта молчаливая подруга. Она, будто мой личный психоаналитик.

В семь лет меня изнасиловал подонок. Соседский парень из деревни, где находилась наша дача. Он вернулся из армии, активно и бездарно проводил безработное лето. Сложно сказать, чем я привлекла его внимание. Хочется только верить, что я оказалась единственным ребенком на его пути… Никому тогда не сказала, ни одной живой душе. Боялась, что меня обвинят и накажут.

В 14 разрушилась моя семья. Я застала папу в кровати с любовницей. Стояла и смотрела. Шок. Ничего другого нельзя было больше почувствовать, когда тебе 14. Шок и ступор. Стоит отметить, что до этого момента я вообще не знала, что в мире существуют измены и предательства. Тогда со мной никто не поговорил об увиденном. Мне лишь сказали, что такое случается, люди изменяют. И папа иногда увлекается.

В 20 лет я похоронила любимого человека. С ним мы строили семью. Кажется, что тогда я погрузилась в летаргический сон. И проснулась совсем недавно. Как будто долгие года жизни пролетели, как день… День, который я не заметила.

Несколько лет я бессмысленно просуществовала. Будто в пьяном угаре. Училась, работала, ночи проводила в клубах. Физическая усталость глушила сердечную боль, забивала ее поглубже. Я затолкала свои чувства глубоко. В 21 год меня снова изнасиловали. Уставше-пьяная, я не смогла прокричать «нет», только сказала…. «Мне больно» и просто уступила. Понимала, что будет хуже, если начну сопротивляться… От удушающей безысходности в 23 я нырнула в замужество и отсиделась там 10 лет. Это были хорошие годы. Я залечила раны, сделала карьеру, родила сына. Приложила усилия и стала абсолютно счастливой, но с какой же легкостью счастье рассыпалось. От разочарования в мужчине, в которого верила.

Самым страшным и болезненным периодом в сердце отпечатались первые года моего тридцатилетия. Логопеды, преподаватели, доктора, профессора, специалисты разных мастей – один за другим выносили страшный одинаковый вердикт.

Я – особенная мама. У моего сына – аутизм.

Можно сколько угодно говорить и ставить модный хештег #аутизмнеприговор, но пока ты не приняла этот факт каждой своей частичкой, пока не осознала каждым нейроном головного мозга, ты убеждена, что это конец света.

Знаешь, это так больно, когда твое сердце ежеминутно разрывается, а мозг отказывается принимать такую реальность. Ты захлебываешься в истерике, застываешь в ступоре и снова тонешь в истерике. Бегаешь по врачам в надежде услышать обнадеживающие варианты, но все безуспешно. Реальность убивает тебя. И тогда ты начинаешь лечить, корректировать, исправлять, узнавать новейшие методики, мчаться на другой край света, танцевать танец с бубном, искать любую мелочь, лишь бы хоть что-то помогло исправить.

И знаешь, помогают только время и любовь.

В 33 года я узнала, что небеса приготовили для меня еще одну большую встречу. Помимо материнской в моем сердце поселилась настоящая большая любовь. Ты. Я встретила человека, который обнимает меня так, будто погружаюсь в уютный кокон. Мне спокойно. Моя бессонница уходит, как только голова касается его плеча. Нам не бывает скучно. Всегда интересно друг с другом, всегда находим, о чем поговорить, поспорить, поссориться и помириться. Мы вместе смеемся, плачем и анализируем этот мир. В нашей жизни я всегда жму на газ, а любовь моей жизни – на тормоз. В этом заключается наш баланс.

– Сижу сейчас с тобой на скамейке, вспоминаю жизнь и не могу сказать, почему я такой «Пятачок». Представляешь, я считаю себя счастливым человеком. Мама с самого моего рождения говорила, что у нее родилась солнечная девочка. В младенчестве я не рыдала в кроватке, а смеялась, как колокольчик. И вот, выросла.

– Не обязательно как колокольчик. Ты улыбаешься – главное, чтобы честно. Когда правда этого хочешь. Я ведь всегда вижу, когда ты играешь в «солнечную девочку». Я не люблю это. Я люблю женщину, которой ты стала. Так честно и так лучше. Когда видно всю жизнь девочки, не всегда солнечную, но целую жизнь, целый мир. Я люблю бродить по твоему миру, даже по самым темным его закоулкам, радоваться, удивляться, приходить в ужас… и следить, чтобы больше в нем не завелось никаких монстров.

– Представляешь, только сегодня думала об этом. Я вдруг осознала, что уже не девочка, не девушка. Женщина. Прям мутит от этого ощущения. Мне кажется, что все близко подошло к финалу: я выросла и теперь осталась старость. Но я не готова. Не хочу взрослеть. Мне 36 лет, а я все еще двадцатилетняя девочка.

– Не бойся, мы только начинаем. Финала отсюда даже не видно.

– Годы суеты прожила с такой скоростью, будто не успела повзрослеть. Некогда было остановиться, а с тобой научилась ставить жизнь на паузу. Это так здорово.

– И что ты теперь хочешь, когда остановилась и прислушалась?

– Ты знаешь. Точнее видишь каждый день, что отстаиваю у этого мира. Я хочу добиться прав, признания и возможностей для особенных детей и их мам. Возможно, кто-то скажет: кто я такая, чтобы отвечать за весь мир; но мне верится, что я одна из миллионов бабочек, чей взмах крыла вызовет цунами. Ты ведь знаешь, как каждый день я бьюсь в нашем обществе. Как люди ненавидят тех, кто отличается от них. Подобно животным они готовы растерзать слабого. Ежедневно ко мне обращаются особенные мамы за поддержкой. Люди обжигают злом и бессердечием.

– Закон джунглей… Но ты ведь не живешь по нему. Есть кое-что совсем не животное, очень человеческое в тебе: не сверипеть от боли, а получать опыт, учиться лучше понимать чужую боль.

– Да… Больно – это знать, что ты особенная мама. И ты не сама выбрала эту роль, так распределила судьба. Здесь нет виноватых, просто так сложилось. Особенные мамочки – это по-настоящему сильные женщины, которые регулярно огребают, рыдают ночами, но утром просыпаются и снова несут свой крест. Не должны такие мамочки выживать. Они должны счастливо жить. Им необходимо прекратить обороняться.

Однажды мне сказали, что мой ребенок – бракованный. Вот так, запросто. Одна особа даже предложила сдать его в интернат, ведь он так ей мешает жить, топая по потолку ногами. Много произошло историй и прилетело обвинений, вплоть до манифестов, что таких детей надо абортировать, а их матерям – вырезать матки. Я понимаю, что так проявляется безграмотность и невоспитанность, но мне и другим таким же мамам не легче. Такое ощущение, что сын заразный или угрожает окружающим своим существованием. Это же ложь.

– Это очень тяжело даже просто слушать… Не знаю, откуда ты берешь силы сохранять себя, его…