Текст книги "Хорошо ли мне жить? Сборник участников Международного литературного фестиваля фантастики «Аэлита»"

Автор книги: Сборник

Когда в моей руке твоя рука

 
Когда в моей руке твоя рука,
Мне кажется, я завоюю целый мир.
Любая ноша будет мне легка,
Пока твоё я имя не забыл.
 
 
И пока греет тепло горячих рук
И притяжение твоё упрямо тянет,
Я не боюсь ни горя, ни разлук.
Твоё молчание лишь сердце моё ранит.
 
 
Пока остались наши тени на стене,
Остались твои вещи и стихи мои
И твой я слышу шёпот при луне —
Не зря я проживаю дни свои.
 
 
Мне важно знать, что где-то ждёшь меня,
И для тебя сто раз начну сначала,
Ведь ты же пламя моего огня.
Чтобы тебя любить, как жизни этой мало!..
 

Я буду искать тебя во всех мирах

 
Я буду искать тебя во всех мирах,
И тысячи жизней на поиск я потрачу,
Судьба рисует твоё имя на моих следах.
Пока ищу тебя, от всех я сердце своё спрячу.
 
 
Буду искать тебя в картинах я Дали,
В шекспировских поэмах и стихах —
Пусть на разлуку небеса нас обрекли
И потерялись, как песчинки, мы в песках.
 
 
В Бетховена сонатах буду тебя искать,
В пейзажах и в тумане за окном,
Ведь мне о многом нужно тебе сказать,
Что так давно храню в сердце своём.
 
 
Долго скитался по миру я один,
Мой силуэт размыли поезда,
Я не нашёл похожих на тебя картин,
Но знай, что я не сдамся никогда.
 

Ждать тебя никогда не устану

 
Ждать тебя никогда не устану
И глазами повсюду искать,
Я в том месте навеки останусь,
Где тобой научилась дышать.
 
 
Жизнь, как время, на паузу встала,
Всё равно, что творится вокруг,
Звать тебя никогда не устану —
В моём сердце лишь ты, милый друг.
 
 
Между нами опять расстояния,
Города, километры вокруг,
Сердце замерло вновь в ожидании,
Лишь при встрече опять сердца стук.
 
 
Сколько б зим ни прошло, сколько вёсен,
Сколько б лет и осенних дождей,
Я отвечу всегда, если спросят:
Ты единственный в жизни моей.
 

Никогда никому я тебя не отдам

 
Никогда никому я тебя не отдам,
Пусть сто тысяч кинжалов у горла – неважно!
Я дорогу найду к твоим берегам,
Через тернии к звёздам и в бездну – не страшно.
 
 
Никогда никому я тебя не отдам,
Если надо, у мира тебя отвоюю.
Через горы, моря по твоим я следам —
Всё равно, если даже на планету другую.
 
 
Никогда никому я тебя не отдам,
Ты по венам бежишь, хоть порой я у края,
Я любовь к тебе – слышишь? – никогда не предам,
Пусть сама я тону, твою душу спасая.
 
 
Никогда никому я тебя не отдам,
До последнего вздоха тебя вспоминая.
За тебя свою жизнь, если надо, отдам!
А ты просто люби меня, не предавая…
 

Мой Коран у тебя и душа моя – тоже

 
Мой Коран у тебя и душа моя – тоже,
Ну а мысли – с тобою, в далёких краях.
Я молюсь, что когда-нибудь встретимся всё же,
Может, есть для нас место в лучших мирах.
 
 
Твоя тень со мной рядом, и твой голос повсюду,
И в молитвах моих просьбы лишь о тебе.
Я глаза твои карие никогда не забуду,
Мне бы только понять, для чего ты в судьбе.
 
 
Я лампадой тебе ночью путь освещаю
И всё жду, что дороги ко мне приведут,
Я встречаю рассветы и закат провожаю,
Пусть не рядом со мной, но душа твоя тут.
 
 
Мой Коран у тебя и душа моя – тоже,
Ну а сердце моё от разлуки в бинтах.
От болезни моей ничего не поможет —
Я живу с твоим именем лишь на устах.
 

Я тобой научилась дышать

 
Я тобой научилась дышать.
Ты мой вдох, я твой выдох, серьёзно.
И кто в силах теперь помешать?
Я влюбилась, назад идти поздно.
 
 
В бесконечных словах я тону,
И предательски щёки краснеют,
И опять я никак не усну,
Мои мысли тобою болеют.
 
 
В бесконечности этой брожу
Между мыслями или мечтами
И, куда ни пойду, нахожу лишь тебя.
Не проходит годами.
 
 
И по венам течёт лишь любовь,
Пульсом бьёт в ожидании ответа,
В голове голос твой вновь и вновь,
Я тобою навеки согрета.
 
 
Я тобой научилась дышать.
Ты мой вдох, я твой выдох, серьёзно.
Буду в мыслях себя утешать:
Пусть не вместе, ещё ведь не поздно…
 

Я теряюсь

 
Среди шума улиц, голосов и лиц,
Среди поездов, машин, автовокзалов
Я теряюсь в пустоте чужих столиц,
Я теряюсь среди временных привалов.
 
 
Среди замкнутого круга неотложных дел,
Среди каменных сердец и улиц суеты
Я в графе «Мечты» поставила пробел,
Изрисованы судьбы моей холсты.
 
 
Среди пустых страниц и старых книг,
Среди знакомых, близких и друзей
Я избранным открою лишь тайник
И расскажу о том, что мне всего больней.
 
 
Среди случайностей и пропасти времён,
Среди пророчеств ищу свою столицу я.
Мой мир непонятым быть, знаю, обречён,
Я буду фениксом, лишь на своём стоя.
 

Не люблю я, если честно, вечер

 
Не люблю я, если честно, вечер:
Столько мыслей в голове, и не сойти б с ума…
Обнимает одеяло лишь за плечи,
А на сердце лютая зима.
 
 
Не люблю я, если честно, ночь:
Убивает меня своим молчанием.
Только музыка способна мне помочь,
Заглушая боль своим звучанием.
 
 
Не люблю я утро, если честно,
Ведь оно мешает сладко спать,
Что там за окном – неинтересно,
Ни о чём не хочется мечтать.
 
 
Не люблю я день, зиму и осень,
И весна, и лето ни к чему.
– Что же тогда любишь? – меня спросят.
– Да те дороги, что ведут к нему.
 

Я не твоя теперь, столица…

 
А ты не думай обо мне,
И я тебе не буду сниться,
Уйду опять сейчас к зиме,
Я не твоя теперь, столица.
 
 
Не мой вдыхаешь аромат,
Не мной ты душу успокоишь,
И руки больше не дрожат,
И мыслей ты моих не стоишь.
 
 
«Пойдём гулять по облакам», —
Тебе наивно говорила.
По тихим тропам и ходам
Тебя к себе я заманила.
 
 
И в мелких капельках дождя
Моё ты видишь отражение:
В метро иль где-то, проходя,
Преследую, как наваждение.
 
 
И в мыслях слышишь голос мой —
Тебя собою заразила,
Себя ты мною успокой,
Пока опять не надерзила.
 
 
Уйми ты мой строптивый нрав
И отвлеки меня словами.
Во всём всегда ты, знаю, прав,
Но только пропасть между нами.
 
 
Забыть бы всё, как страшный сон,
И никогда тебе не сниться.
И снова я уйду к зиме —
Я не твоя теперь, столица.
 

Пусть будешь ты всегда моей печалью

 
Пусть будешь ты всегда моей печалью,
Пусть будешь болью и шрамом на душе,
Пусть будешь в неизвестность магистралью,
Пусть буду я с тобой на вираже.
 
 
Будь хоть бедой, будь, если хочешь, ядом,
Будь пропастью и ахиллесовой пятой,
Будь моим омутом, будь, если хочешь, адом,
Но только будь, прошу тебя, со мной.
 
 
Будь, если хочешь, для меня ты гильотиной
И раненным в бою хоть сотни раз,
Ты для меня был нарисованной картиной,
Поэта незаконченный рассказ.
 
 
К тебе найду через туман пути,
По звёздной карте выведу маршрут.
Пока ты рядом, мне хватит сил, чтобы идти,
Твои глаза от суеты меня спасут.
 

Знаешь, с тобой мы, скажу, не местные

 
Знаешь, с тобой мы, скажу, не местные,
Думаю, что мы с планеты мечтателей:
Рисуем друг к другу дороги небесные,
Не будем читать жизнь, мы с тобой из писателей.
 
 
Мы ноты одной мелодии, знаешь,
К тебе расстояние измеряю стихами,
Мои все орбиты ты разгадаешь,
И комнаты скроют, что между нами.
 
 
Знаешь, сплелись с тобой наши вены,
Души веками находят друг друга,
Минуты, что вместе с тобою, бесценны,
Чувствует сердце амплитуды твоего ультразвука.
 
 
С тобой хоть сарайчик у берега, знаешь,
Хочу, чтобы ты закрыл мои веки…
Всё лишь мишура, и сейчас понимаешь,
Что хочешь тонуть лишь в одном человеке.
 

Алексей Хазанский

Родился в 1962 году. В первый класс пошёл в Хабаровске. Окончил Куйбышевский авиационный институт (ныне Самарский аэрокосмический университет) в 1985 году. Живёт и работает в Туле.

Финалист литературных премий «Поэт года – 2015», «Наследие-2019» в номинации «Поэзия», «Писатель года – 2019», организованных Российским союзом писателей. Лауреат литературных конкурсов, проводимых Интернациональным Союзом писателей: Первого международного литературного фестиваля им. А. С. Пушкина (2019) в номинациях «Поэзия», «Малая проза», Международного литературного конкурса им. А. А. Грина (2020) в номинации «Поэзия», Московской литературной премии 2019–2020 годов в номинации «Поэзия».

С 2014 года – член Российского союза писателей, с 2020 года – член Интернационального Союза писателей.

Твои прикосновения

 
Как много было долгих зим и вёсен,
Тобой однажды преданных забвенью.
Сегодня за окном рыдает осень,
В день памяти твоих прикосновений.
 
 
А я себя теряю между снами,
Тревога – вечный спутник пробужденья.
Душа под звук дождя саднит словами —
Сюжетом о твоих прикосновеньях.
 
 
В нём истина осеннею тоскою,
Порывом ветра и листвы круженьем:
Прошло сто лет, но болен я тобою —
Храню ожог твоих прикосновений.
 

Мне нравится смотреть в твои глаза

 
Мне нравится смотреть в твои глаза
За миг до шага в пропасть дня земного.
Любви испить живительный бальзам,
Что лечит от ранения любого.
 
 
Рутина дней бессильна пред тобой,
Тебе покорны бурь моих терзанья.
Где ты, там только радость и покой
С налётом лёгким новых расставаний.
 
 
В безумном мире грёз моих и снов
Ты – миг любви, подаренный однажды.
Неважно, сколько нам их суждено,
Но благодарен небу я за каждый.
 

Время

 
Плетёт мгновений кружева
Неутомимый мастер – время.
Сюжеты крошатся в слова,
Слагая прошлого поэмы.
 
 
В них ожиданий чьи-то сны,
Тревогой – тени расставаний,
Полёт в предчувствии весны
И бунт несбывшихся желаний.
 
 
У времени поблажек нет —
Возврат к истокам невозможен.
Чем дольше тянется сюжет,
Тем для кого-то он дороже.
 

Листая грустные страницы

 
Как неизбежность перекрёсток,
Душа тревогою полна.
Счастливой быть в пути непросто,
А потому всегда одна.
 
 
Нет средства от душевной боли,
Иссяк терпения родник.
Нельзя играть чужие роли,
Себя теряя каждый миг.
 
 
Привычкой писаны картины
Унылых дней, фальшивых фраз.
В них поиск призрачной причины,
Что нелюбовь – в последний раз.
 
 
Но всё же теплится надежда
За перекрёстком встретить свет,
Найти потерянную нежность
И возродиться ей в ответ.
 

Он не был ни рабом, ни бунтарем

 
Он не был ни рабом, ни бунтарём,
Свободы вкус деля с любовью к миру.
Он эту жизнь читал со словарём
И точно знал пути ориентиры.
 
 
А годы шли, слагая свой роман,
В теченье дней вплетая неудачи.
И множились его судьбы тома,
Не делая ни лучше, ни богаче.
 
 
История, подобная другим,
В ней всякого хватало, как у многих.
Надежд былых давно растаял дым,
Оставив только тяжесть от дороги.
 

Граница

 
Мы однажды шагнули в вечность,
Разделив мир любви границей,
За которой наша беспечность
И всё то, что нам будет сниться.
 
 
Мы, подаренные друг другу
Бескорыстно и беззаветно,
Шли когда-то по жизни кругу,
Нарушая свои обеты.
 
 
А теперь, у черты забвенья,
Предъявляем счета за счастье
И пытаемся откровенно
Доказать свою непричастность.
 
 
В этой пытке любовь – заложник,
Умирает с мгновеньем каждым.
А разрушить границу сложно —
В одну реку не входят дважды.
 

Шторм

 
Судёнышко болтает в бурном море.
Штормит нещадно. До небес волна.
Жестокою бедой бурлят просторы,
Чтоб кто-то смог познать её сполна.
 
 
Казалось бы, нет шанса на спасенье,
Давно надежды канули во тьму.
Ни знания, ни чьи-то убежденья
Не помогают больше никому.
 
 
Безумный мир необратимо болен.
Штормящий хаос – праздником невежд.
Удел для слабых – сломленная воля
И тяжкий груз запачканных одежд.
 
 
А для кого-то – призрачное счастье
Нести добро назло лихим ветрам,
Пусть беды ныне рвут его на части,
Но курс один – к заветным берегам.
 

Несовпаденья

 
Мелькали дни в противофазе:
Я весь в делах на пике дней.
Благая цель – сейчас и сразу,
Чтоб быть в лучах любви твоей.
 
 
А ты ждала меня любого
Заложницей моих дорог,
Лечила раны мне любовью
И разделяла плен тревог.
 
 
Но ход часов не остановишь —
Утих накал моих забот.
И на пороге жизни новой
Настал для грусти твой черёд.
 
 
В работу бросилась спасеньем,
Став у печали на пути.
А мне остались откровенья:
«Я очень занята, прости».
 

За истиной в Ясную Поляну

 
Пахло забытыми грёзами,
Чьей-то ушедшей мечтой —
Край белоснежно-берёзовый
Душу лечил красотой.
 
 
Здесь, в величавом безмолвии,
От суеты вдалеке,
Радость, что сердцем намолена,
Вновь пробивалась к строке.
 
 
Ссадины – призраки прошлого,
Тени вчерашних побед,
В топку забвения брошены —
Таял отчаянья след.
 
 
И потаёнными тропами,
Ветром – навстречу судьбе,
Светом объятыми строками
Он возвращался к себе.
 

Октябрь

 
Опустел старый парк. Только осень устало
По аллеям пустынным гоняет листву.
В стылой дрожи деревьев дыханье финала —
Ждут, что белым распишет октябрь траву.
 
 
Грустно смотрят сквозь кроны озябшие звёзды.
Как холодные солнца горят фонари.
Обжигает дыханье тревогою воздух,
Отбивая желанье гулять до зари.
 

Ведомый призрачной звездою

 
Романтик – сам себе проблема,
То в радости он, то в печали.
Любви решает теоремы,
Ответы зная изначально.
 
 
И сложным делает простое,
Ему неведома усталость.
Ведомый призрачной звездою,
Он верит в то, что показалось.
 
 
И как ребёнок неприкаян,
В быту – растерянность и смута.
Своим надеждам не хозяин,
Но верен дальнему кому-то.
 
 
Он превращает в битву будни,
Не зная точно, в чём фатальность.
Нередко сын для близких блудный,
С мечтами путает реальность.
 
 
Живёт изгоем во Вселенной,
Всегда во всём с собой в разладе.
Со стороны – обыкновенный,
Но с яркой искрою во взгляде.
 

Вся наша жизнь

 
Вся наша жизнь – экспромт по сути,
Дитя удачи и таланта.
То остановки на распутьях,
То грустный бег комедианта.
 
 
Вся наша жизнь – сродни качелям.
Куда качнёт – порой неясно.
То искушает близкой целью,
То бьёт наотмашь безучастно.
 
 
Вся наша жизнь – как поле боя.
А от побед одни увечья.
То глупо борешься с собою,
То с тем, кто шёл тебе навстречу.
 
 
Вся наша жизнь – мечты о прошлом,
О том, что нам хотелось в детстве.
То ищем память о хорошем,
То снизить боль простое средство.
 
 
Вся наша жизнь кому-то опыт,
Кому-то – повод для сомнений.
То мифов за спиною шёпот,
То тихий плач стихотворений.
 

Твое тепло

 
Пыталась верить: худшее прошло,
И ждать тебя, чтоб не сойти с ума,
Твоих шагов, всей логике назло,
Когда вокруг безумствует зима.
 
 
В душе давно от прошлого зола,
Сиротство ею выпито до дна.
Твоё тепло хранила, как могла,
А вместе с ним в душе жила весна.
 

Молчание

 
Молчанье – термин многовариантный:
Бывают скрыты в нём и за, и против.
Умение молчать слывёт талантом
И мудрости блестящей позолотой.
 
 
Особенно когда молчишь красиво,
Киваешь исключительно по делу.
Как будто чувствуешь себя мессией,
Которому ясна проблема в целом.
 
 
Случается, не тратя слов напрасно,
Молчишь пред тем, кто жаждет приговора.
Каким бы ни был твой вердикт ужасным,
Молчанье – милосерднее позора?
 
 
Оно, подобно жалости убогой,
Стыдливо прикрывает правды горечь,
Не лечит чьи-то скрытые тревоги,
А возмущает попранную гордость.
 
 
Бывает, зависти проснётся демон
И гасит добрых слов тепло кому-то —
Банальная для совести дилемма.
Осадком на душе – печаль и смута.
 
 
Молчание всегда подобно бездне —
Терзание души воображеньем:
Кому-то для взросления полезно,
Кому-то – от надежды отреченье.
 

Михаил Чикин

Родился 22 ноября 1947 года в деревне Сухая Орлица Орловского района Орловской области. В 1965 году окончил школу № 25 г. Орла. В 1968-м – окончил Благовещенское танковое командное военное училище. В 1982 году – Орловский государственный пединститут по специальности «Учитель истории и обществоведения средней школы». В 1997-м – Орловскую региональную академию госслужбы при Президенте РФ. Полковник в отставке. Награждён орденом Красной Звезды и многими медалями СССР и Российской Федерации. Кандидат социологических наук. Член Интернационального Союза писателей. Пенсионер. Обладатель медали международной литературной премии им. А. Грина, диплома финалиста конкурса-премии им. Героев Советского Союза М. А. Егорова, А. П. Береста и М. В. Кантарии в номинации «Художественное слово о войне». Отмечен благодарственным письмом председателя ИСП. Участник ММКВЯ – 2020.

Я не хочу гадать

 
Я не хочу гадать, что завтра будет.
Что будет завтра, то само придёт,
Нас завтра утром солнце всех разбудит,
С исходом ночи солнце вновь взойдёт.
 
 
Задумано такое мирозданьем:
С уходом ночи её сменяет день,
То есть разума высшего созданье,
Что заменяет светом ночи тень.
 
 
И если мы мешать тому не будем,
А будем жизни цикл воспринимать
Как благо, данное для жизни людям,
То разум жизнь не будет отнимать.
 
 
Нам надо лишь самим всем быть умнее,
Природе помогать, а не мешать,
Не портить, не ломать, а быть скромнее,
И жизнь не будет жизни нас лишать.
 
 
Ведь мы живём по циклам, как всё в жизни:
Рождаемся, растём, даём плоды,
Когда приходит время нашей тризны —
Уходим, оставляя здесь следы.
 
 
И лишь от нас зависит, что оставим,
И только это после нас взойдёт,
На какой путь детей своих наставим,
То тем путём каждый из них пойдёт.
 
 
Поэтому сегодня жить нам надо,
Сегодня претворять благую мысль,
Тогда всё, что родим, будет награда
И наша в этом будущая жизнь.
 

«Сегодня первый снег мукою…»

 
Сегодня первый снег мукою
Просыпался на парки, скверы,
Осыпавшиеся листвою,
Как будто там прошли химеры,
Которым надоело это
Бесчувственное пониманье
Мраком сменившегося света,
Оставившего без вниманья
Всю нашу жизнь: и дни, и ночи,
Как будто мир стал обесточен.
 
 
И ночь, сменившаяся утром
На серую туманность мрака,
Как бы не поднималась будто
Из сумрачного буерака,
А продолжала там храниться
В надежде спрятаться от света,
Здесь, в этом мраке, обновиться,
Чтоб ждать ей снежного рассвета,
Который за мукою следом
Покроет землю белым снегом.
 
 
Бывают сбои в дне и в ночи,
Бывает, смен не замечаем,
Бывает, кажется, что очень
Ночь долго длится, мы скучаем…
 
 
Но то природы лишь мгновенья,
Не сбой, а просто колебанье,
Тем не дающее сомненья,
Не требующее вниманья.
На смену ночи день приходит,
А с ними циклы года ходят.
 
 
И вот когда сменится осень
На зиму снежную, родную,
К которой мы привыкли очень
И помним её лишь такую:
Со льдом, со снегом днём и ночью,
Где мы на лыжах и с коньками,
Как бы вот так вот, между прочим,
В глазах свет, бьющий огоньками,
Спешим, с природой в равновесье,
Познать закон жизни известный.
 
 
Закон, в котором повторенье
Цикла ведётся постоянно,
С момента жизни появленья,
И этим жизнь и устояла
От катаклизмов и потопа,
Кровавых войн, землетрясений,
Не погорела, не потопла
Ни осенью, ни в день весенний,
А каждый год рождалась снова —
В том жизни нашей всей основа.
 

«Берегите своих друзей…»

 
Берегите своих друзей,
Их немного нам всем дано
Средь живущих вокруг людей,
Они нам в светлый мир окно.
 
 
В темноте жили б мы без них,
Без любви, без тепла в душе,
В окруженье печалей, лих…
Иль не жили б давно уже.
 
 
Берегите своих родных,
Они Господом даны нам,
Не было б в жизни нас без них,
То понять должен каждый сам.
 
 
Берегите свою любовь,
То источник наш жизни всей,
Она лечит нам в душах боль,
И детей мы рожаем с ней.
 
 
Берегите друзей, родных
И любимых своих всегда,
Нас без них оставит одних
Жизнь и кончится навсегда.
 

Борис Алексеев

Родился в 1952 году в Москве.

Окончил МИФИ.

Оставил физику и выучился на художника-иконописца.

Награждён орденами РПЦ преподобного Сергия Радонежского и преподобного Андрея Рублёва.

В 2016 году принят в Союз писателей России.

Лауреат Премии Гиляровского и серебряный лауреат Международной литературной премии «Золотое перо Руси» за 2016 год.

Дипломант литературных премий Союза писателей России:

– «Серебряный крест» (2018);

– «Лучшая книга года» (2016–2018).

Обладатель медали И. А. Бунина «За верность отечественной литературе» (Союз писателей России; декабрь, 2019).

В 2020-м присвоено почётное звание «Заслуженный писатель МГО Союза писателей России».

Живёт и работает в Москве.

За рюмкой чая

Юр, спой любимую!..

Человек живёт и умирает. Это несомненно. И простачок умирает, и гений. И даже я умру. Умру обязательно.

Андрей Вознесенский говорил: «Я, наверное, не умру. Мне кажется, у меня иное предназначение». Нет – умер голубчик! И Беллу Ахатовну за собой поманил. «Да, – подумала Белла, хороня Андрея, – если уж Андрюша обманулся и помер, значит и мне пора. Так тому и быть».

Не нравится мне всё это. Плохо, когда человек возвышенный умирает! С одной стороны, смерть есть безусловное торжество диалектики. Но с другой…

Откуда это щемящее чувство обиды? Почему время так безжалостно? Ведь если Бог наделил дарами избранных (будто светильники возжёг в гулких лабиринтах человеческого общежития!), с какой стати время самовольно, как околоточный сторож, ходит от светильника к светильнику, колотушкой фитилёчки мертвит да приговаривает: «Неча тут свои порядки устанавливать. Сказано: день закончился!»

 
Гумилёв, Николай Степанович,
Замечательный русский поэт,
Был расстрелян под некой Бернгардовкой
Тридцати пяти от роду лет…
 

Гумилёв расстался с Ахматовой. Как? Что они говорили друг другу? Уж наверное не «сволочь ты последняя!». Два гения, две звезды, упавшие с неба в житейское море. Быть может, в минуту размолвки Анна Андреевна выронила из рук горшочек со сметаной. Он упал и разбился, а сметана растеклась по половицам и через щели закапала в подпол. «Это мои слёзы», – тихо шепнула Ахматова. А Гумилёв ответил ей раздражённо: «Нет, Анна, это белое пятно – наш с тобою чистый лист, на котором каждый отныне пишет свою собственную судьбу. Прощайте, Анна!»

Да-да, вы правы, всё было совсем не так. А как?..

 
Марина Цветаева – соцветие жизни и смерти.
– Так не бывает!
– А вы поверьте. Слышите?
Марина
из Елабуги-ямы
выводит ритмические румяны…
 

Милая Марина! Что вы нашёптывали себе в горькие часы человеческого безразличия? Вас бросили все. Пастернак, как дряхлеющий налим, испуганно забился в житейскую тину, на шестерых накрыл стол красавчик Тарковский…

Наступило новое, безжалостное и несправедливое время. Вы не могли писать, пальцы не слушались, глаза замирали, не отличая предметы друг от друга… Только ангел мог слышать ваши стоны. Посидеть бы рядком с ангелочком-то да порасспрашивать крылатика, только где ж теперича его сыщешь?

– Нет смысла, – кто-то возразит мне, – писатель не услышит ангела, а читатель вряд ли поверит писателю – правда редко кажется нам правдивой.

– Да, – отвечу я, – непросто клёкот из мёртвой ласточки выплести…

 
Пой, Визбор, пой! Нектар простого слова
Отцеживай в роскошный звукоряд
И медосбор дорожных разговоров
Пой по ночам, пока костры горят!..
 

…Крутится пластинка, толпятся «непоседы-электрончики» у репродуктора и хором поют про визборовские посиделки. Это, конечно, хорошо, да только с ним живым посидеть хочется! Вместе попеть и спиртик попить! А потом развернуться к костру настывшей спиной и, жмурясь над кружкой с янтарным кипяточком, шепнуть от сердца:

– Юр, спой любимую!

Прав Дарвин или не прав?

Стемнело. Я дописал текст, захлопнул компьютер и спустился на первый этаж. На часах, «разинув рот», застыла половина двенадцатого ночи. «Эх ты! – подумал я, оглядываясь на входную дверь. – Третий час собака скребётся в дом, а тебе и дела нет…»

Поясню: кормление и выгул питомца – моя ежедневная почётная привилегия. Жена снисходительно относится к нашему общему дворовому любимцу. Однако, как только речь заходит о коллегиальном участии в «собачьих тяготах», в ответ я слышу всякий раз: «Не женское это дело!»

Я вышел на крыльцо, секунд десять полюбовался выражением собачьей преданности и повёл пса на прогулку. Тотчас за калиткой Маркес (так мы его назвали) уткнул нос в прелую листву и принялся вынюхивать историю нашего деревенского околотка, перебегая с места на место по прикровенным ароматным дорожкам.

Не желая отслеживать собачьи причуды, я запрокинул голову и стал глядеть в небо. Звёздная полусфера походила на огромную кулису древних средиземноморских росписей. Отыскав Большую медведицу, я определил по направлению крайних звёзд ковша хозяйку галактического кружения – Полярную красавицу.

«Как велик и прекрасен мир, несмотря на наше очевидное общечеловеческое ничтожество!» – подумалось мне в ту минуту.

И всё бы хорошо, но моим астрономическим наблюдениям постоянно мешал какой-то посторонний предмет. Он засвечивал небесную картинку и создавал, как говорят, оптические помехи. Я старался не замечать «досадного влияния извне», но, повинуясь светопритяжению, не выдержал и повернул голову в сторону льющегося света.

То, что я увидел, потрясло меня до глубины души: огромный искрящийся совершенно белый диск висел в ночном небе! Так сверкал бы и царствовал «Чёрный квадрат» Малевича в пространстве белоснежного выставочного зала. Забыв о том, что наступила ночь, я чуть не крикнул на всю улицу:

– Мой Бог, это же луна!

Это действительно была луна. Как водопад, струящийся из десницы самого Бога, она рассыпала округ себя изумрудную лучистую массу, побуждая земное поместье к торжественной галактической бессоннице!

Вновь, будто днём, рождались тени. Их багрово-фиолетовые глубины проявляли то тут, то там причудливые абрисы предметов.

«Какая красота!..» – подумал я, натягивая поводок.

Маркес оглянулся. Он был явно удивлён моим странным поведением на прогулке. Как можно разглядывать что-то там наверху, когда на земле, прямо под ногами, столько интересного!

И тогда я ещё раз подумал: «Если старик Дарвин был прав, пёс наверняка заметил в небе хотя бы одну звезду. Однако, – я посмотрел в преданные глаза моего ушастого друга, – нынешняя прогулка ещё раз доказывает: что-то не так в этой странной теории естественной эволюции…»