Текст книги "Записки Балканиста. 2019-2021"
Автор книги: Сборник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Сербы севера Косово и Метохии: «Мы уже одной ногой в Сербии»
«Чем южнее, тем печальнее» – гласит сербская пословица, в правдоподобности которой легко убедиться, если поехать из центральной Сербии на юг страны – в Косово и Метохию. Опрятные сербские белокаменные домики под черепичными крышами сначала попадаются все реже, а потом пропадают и вовсе.
Косовские сербы живут в кирпичных строениях без отделки. Деньги на штукатурку есть не у каждого, да и не до красоты тут, когда каждый день на протяжении всей жизни только и думаешь, как бы выжить. Сербские села, пережившие албанские гонения 1999 года, до сих пор на осадном положении и выглядят так, будто по ним прошёл Мамай.
Вдобавок к тяжелой обстановке албанцы стали пользоваться комендантским часом и воруют у сербских крестьян последнее. У семьи Тиянич из Црколеза ночью украли старый «форд» и 400-килограммового быка, которого растили на продажу. У Петровичей из Бабина Моста утащили запчасти для трактора и гончую, победительницу соревнований охотничьих собак. Во многих сербских деревнях Косово и Метохии люди уже и не заводят скотину, опасаясь албанских набегов. В полицию заявлять бесполезно, говорят местные. Там служат в основном албанцы, и дальше опроса свидетелей и составления протокола дело не движется. Жаловаться некому. В системе правосудия, отстроенной косовскими албанцами, до сербов никому дела нет.
– Проблема севера Косово в том, что здесь нет никакого верховенства закона. Шиптары творят все, что хотят, у них свои судьи: рука руку моет. На юге сербские земли попросту узурпированы албанцами. К примеру, у меня есть поле, а я не могу на нем ничего делать, потому что придёт албанец и скажет: «Это моё поле». И все мои документы бесполезны, потому что на его стороне будет его власть, которая скажет: «Да, это его поле, а не твоё». Или если я захочу продать это поле, придёт албанец и скажет: «Ты можешь продать это поле только мне за удобную мне цену». И даже если он нападёт на меня на этом поле и убьет, потом скажут, что он оборонялся. Человеческая жизнь в Косово и Метохии ничего не стоит. Особенно жизнь серба, – объясняет Сладжан Вукоманович.
Он работает учителем начальных классов в Зубином Потоке – одном из немногих поселений на севере Косово и Метохии, где сербы остались после албанских погромов 2004 года. В тот год, с 15 по 18 марта, 16 человек было убито, 11 миротворцев ранено, около тысячи сербских домов и порядка сорока православных церквей сожжено дотла, а из сербских сел были изгнаны сотни жителей.
Сладжан рассказывает, что многие в крае живут за чертой бедности. У некоторых учеников его школы дома отсутствуют элементарные удобства.
– Здесь очень много бедных людей. На помощь им приходят сербские гуманитарные организации. Например, мой белградский друг Бранко Антич, руководитель «Сербской солидарности продуктами», недавно помог детям из села Дрен. Они привезли туда куртки, сапоги, свитера, шапки, шарфы. Это горное село, там снег по полгода лежит, а у людей элементарно тёплых вещей нет. В Дрене школа – это не здание, это руины. Правда, сейчас муниципалитет обещал построить новую школу, так как старую восстанавливать смысла нет. А школы закрывать нельзя. Тогда родители переезжают в ту деревню, где она есть, и село пустеет, – объясняет учитель.
Семье Ивкович из села Страже помогает гуманитарная организация «Сербы для сербов». В семье шесть человек, самому маленькому Ивковичу нет и года. Они живут в типичном для косовских сербов доме: бетонные плиты балкона уже раскрошились от времени, но перил так и нет. Ставить их не на что. Хозяйка Елена украсила «балкон» цветочными горшками, но пышное цветение герани только усугубило общую печальную картину.
Пока весь мир шокирован событиями, которые принёс високосный 2020 год, у косовских сербов вся жизнь – одна сплошная беда. В селе с говорящим названием Могила большая семья Пржич живёт в катастрофических условиях. Все шестеро ютятся в одной комнате – и стар и млад. Удобств в доме нет, уборная на улице, а детей купают в железном корыте, нагревая воду на плите.
Маленькая Милица рассказывает: «Мама нагревает воду и купает нас во дворе, хотя иногда на улице холодно. Мы всей семьёй мечтаем помыться в нормальной ванне».
Одного их деда убил снайпер во время гражданской войны в Хорватии. Второго деда уже в «мирное» время сбил албанец на машине. Стоит ли упоминать, что наказан виновник аварии так и не был?
Нормальное благоустроенное жилье – роскошь для большинства косовских сербов. Они стараются держаться поближе к крупным населённым пунктам, где есть школы и больницы. Поэтому после погромов и гонений люди занимали бараки, где нет элементарных условий.
– У нас был ученик, у которого не было дома ванной комнаты. Мы с учителями собирали для его семьи деньги, чтобы как-то устроить им дома душ, – вспоминает Сладжан Вукоманович.
В семьях косовских сербов, несмотря на бедственное положение, очень много детей. Демографическая ситуация в Косово и Метохии – лучшая во всей Сербии, говорит врач Клинического центра в Косовской Митровице Златан Елек.
– Здесь практически невозможно встретить молодую сербскую семью, где бы было меньше троих детей. Такая ситуация даёт нам надежду на возрождение сербского народа на этой территории. Многие отсюда уехали в годы гонений и погромов. Президент Сербии Александр Вучич говорил, что наша проблема – это демография. Мы стараемся исправить эту ситуацию. Детей рождается очень много, – объясняет врач. Он отмечает, что на каждого ребёнка полагается пособие. Для многих родителей оно становится серьёзным подспорьем.
Сладжан Вукоманович рассказывает, что в некоторых деревенских школах учится уже по одиннадцать учеников. По сравнению с предыдущими годами это нормальная цифра.
– Раньше было по два-три ученика на всю округу. У меня был такой класс с тремя учениками, – говорит Сладжан. – В моей школе в Зубином Потоке 550 учеников. Они хотят учиться, но у нас проблемы с оснащением. Например, в классе стоят компьютеры, которым 30 лет. Как должен работать учитель информатики? Как он вообще что-то может объяснить детям на таких компьютерах? Проектор у нас один на всех учителей. Как хочешь, так и работай. А ученики у нас очень хорошие. Это ребятишки из крестьянских семей, они выросли в уважении к семейным традициям. Это хорошие, искренние дети, у них глаза не врут, понимаете, – говорит учитель младших классов.
В сербской столице края Косовской Митровице социальная ситуация получше, чем в сельской местности. Сам город с виду живёт обычной жизнью, однако в воздухе чувствуется напряжение, словно перед грозой. Как будто над Косовской Митровицей до сих пор висит тень печальных событий последних тридцати лет.
– В 2008 году, когда я был ещё школьником, я стал свидетелем вооруженного столкновения. Тогда в перестрелке с KFOR один человек погиб, второй лишился глаза. Он стоял буквально передо мной. Нас тогда забросали шумовыми гранатами и пустили слезоточивый газ, потому что мы хотели освободить арестованных сербских судей, что нам не удалось. Но конфликт в итоге был погашен, – вспоминает Сладжан события 17 марта 2008 года. Тогда офицеры миссии ООН захватили в Косовской Митровице здание суда, где забаррикадировались 53 сербских судьи, которые потеряли работу в ходе этнического конфликта 1999 года.
Солдаты НАТО арестовали судей и сбросили со здания сербские флаги. Сербы Косовской Митровицы собрались спасать своих товарищей и закидали машины миротворцев камнями. Те в ответ забросали горожан шумовыми гранатами и пустили слезоточивый газ.
– Позже в моем родном районе Брджани от пуль албанцев погиб мой друг. Мы услышали шум на улице и побежали с соседом смотреть, что происходит. А потом началась стрельба. Я спрятался за забором, а потом перебежал в соседний дом и вижу, что там на лестнице в крови сидит мой друг. Пока я тащил его, умирающего, в полицейскую машину, чтобы отвезти в больницу, албанец ранил одного из парней, который был с нами, и полицейского-серба. Этого стрелявшего в нас шиптара все знают, его никто не наказал за содеянное, он ходит по улицам до сих пор, – рассказывает Сладжан.
Он оказался очевидцем и прошлогоднего нападения албанского спецназа ROSU на сербские города севера.
– Я тогда был на работе, в школе, а люди делали баррикады, чтобы остановить спецназ. Шла стрельба, родители кинулись в школу забирать детей, хотя тут они, наверно, были в большей безопасности, чем дома. Но никто не знал, чем все это может кончиться. Я видел у них в глазах ужас и страх за жизнь детей, – рассказывает сербский учитель.
Косовские сербы сегодня живут как в блокаде. В любой момент в их поселения может вторгнуться приштинский спецназ, представители которого ведут себя на этой земле как оккупанты.
Албанские экстремисты расписали школу надписями в честь так называемой Армии освобождения Косово в селе Гойбуля в Косово и Метохии.
С другой стороны, народ обложен санкциями: полтора года назад Приштина в нарушение всех международных норм ввела стопроцентные пошлины на сербские товары. Впрочем, самопровозглашенная республика Косово сама по себе является одним большим нарушением международного права. Эдаким Големом, с которым его западные создатели уже не могут справиться.
Тогда, в декабре 2018 года, магазины и аптеки опустели. Сладжан вспоминает, через что пришлось проходить людям, чтобы доставить продукты в Косово и Метохию.
– Люди из Сербии начали подпольно, через горные тропы, перегонять грузовики с продуктами. Албанцы их отнимали. Представьте, оставляли человека ни с чем: отбирали грузовик, продукты, деньги.
Первыми под удар санкций попали врачи. Детский хирург в Клиническом центре Косовской Митровицы Златан Елек рассказывет:
– Власти самопровозглашенной республики Косово чинят нам проблемы с доставкой лекарств. Если бы не наша Сербия, которая снабжает медикаментами, мы бы попросту не выжили. В том, что мы сегодня можем работать и лечить людей, заслуга президента Сербии Александра Вучича и директора Канцелярии по делам Косово и Метохии Марко Джурича. Наше государство обеспечивает нас всем, и даже в условиях эпидемии коронавируса у нас нет недостатка в лекарствах и оборудовании, – объясняет хирург.
К слову, Сербия на днях обеспечила около двухсот рабочих мест медсестрам и врачам в больницах Косово и Метохии.
– Единственный гарант нашего выживания здесь – это Сербия, – повторяет Златан Елек.
Он объясняет, что Клинический центр в Косовской Митровице – последний в Косово и Метохии, оставшийся в распоряжении сербов: он функционирует в системе здравоохранения Сербии. Это также единственная больница, которая находится в черте города.
– В больницах Джаковицы, Призрена, Гнилана, Печа, Приштины нет ни одного сотрудника-серба. Да и сербов там, в округе, в общем-то не осталось. Поэтому все сербы Косово и Метохии лечатся у нас. Но и не только они: местных албанцев, цыган, египтян мы тоже принимаем. Мы не делим пациентов по национальному признаку. У нас 600 коек, и почти всегда они все заняты. Мы работаем 24 часа. И вот представьте, если так трудно нам, то каково деревенским больницам к югу от Ибара? – говорит врач.
В муниципалитетах Грачаница, Дечане, Штрпце, Гораждевац деревенские больницы также включены в систему здравоохранения Сербии. И только благодаря этому их сотрудникам есть на что жить, а оставшиеся в тех краях сербы могут получать медицинскую помошь.
Врач рассказывает, что сербы, живущие на юге Косово и Метохии в условиях албанской оккупации, с трудом находят деньги, чтобы добраться до больницы.
– Они живут в постоянном страхе, нагнетаемом их албанскими «соседями», – говорит Златан Елек.
Чтобы защитить сербов, Белград обеспечивает их работой в госучреждениях: для обычного человека это практически единственный способ заработать. Под управлением Сербии на севере Косово остались только сферы просвещения и здравоохранения. В них и трудится большинство, по словам местных. Промышленность же в некогда богатом крае уничтожена. От множества югославских фабрик остался только один горнодобывающий завод «Трепча».
«Трепча» во времена Югославии обеспечивала работой около 23 тыс. человек, что делало предприятие одним из промышленных гигантов страны. Сейчас из-за споров с албанскими властями края, которые хотят прибрать фабрику к рукам, большая часть объектов бездействует. По некоторым оценкам, для возобновления полноценной деятельности потребуется $650 млн инвестиций.
Один из работников фабрики, косовский серб, согласился рассказать о том, как функционирует предприятие, с условием не называть его имя. В крае и так почти нет работы, и мужчина боится, что из-за интервью потеряет эту. Он рассказывает, что фабрика поделена на сербскую северную и албанскую южную части, и албанцы каждый раз устраивают сербам бюрократические проблемы при выдаче разрешений на добычу ископаемых или таможенных деклараций для вывоза руды.
– Я не знаю, как нашему директору удаётся уже несколько лет договариваться с приштинскими властями, чтобы обеспечивать нас работой. Примерно 600 человек сейчас работает на фабрике, почти все – сербы. Есть еще сотрудники, которые числятся в штате, и это тоже сербы. Они по сербской социальной программе получают стипендии, буквально по 50 евро, но им идёт рабочий стаж, и у них будет право на минимальную пенсию. Эти деньги платит Сербия, спасая от нищеты сотрудников, проработавших на фабрике всю жизнь, – говорит мужчина и добавляет: – Сербия не оставляет нас, она не допустит, чтобы мы здесь умерли от голода.
Север «Трепчи», по его словам, находится под постоянным давлением Приштины, которая пытается навязать фабрике свой правовой статус.
Юридическая война против сербов в Косово в самом разгаре. После провозглашения суверенитета приштинские власти начали терроризировать их требованиями пройти все круги бюрократического ада, чтобы получить документы фальшивого государства. В противном случае люди не могут устроиться в албанскую фирму, получить кредит, продать или купить жилье.
Елена из Лепосавича (одного из сербских городков севера края) после войны и гонений решила вернуться на родную землю.
– Я пришла в банк, чтобы открыть зарплатный счёт, когда устраивалась на работу. Мне сказали: давайте личную карту. Посмотрели документы, говорят: у вас сербская личная карта, прописка белградская, такая не подходит, вы здесь считаетесь иностранцем, получайте косовскую с местной пропиской. А наш дом в родном городке Клина в южной части Косово албанцы сожгли. Соседей убили, их дом тоже сожгли. Поехала в Клину за документами. Город не узнать, все сербские дома уничтожены, вместо них построены новые современные здания из стекла и бетона. Будто тут и не было никогда сербов. Пришла в управу, там сидит мужчина, с которым мы учились в школе, албанец. Он мне говорит: «Можем выдать косовские документы, если докажешь, что ты тут живёшь. Принеси оплаченные счета за электричество». Я ему говорю: «Мой дом сожгли вместе со счетчиком!» Он пожимает плечами и заявляет: «А где вы были все это время? Вы потеряли право на гражданство». Я тогда документы не получила. Смогла намного позже, через пять лет, только когда договорилась с албанским юристом за большие деньги, – говорит женщина.
Елена рассказывает, что сербские документы, сербская прописка, записи о наличии недвижимости в довоенных кадастровых книгах в Косово ничего не значат. Чтобы продать свой дом, его сначала нужно зарегистрировать в косовском кадастре и новый вписать туда же.
– И вот так они отбирают у нас нашу землю. Квартиру за квартирой, дом за домом, поле за полем приштинские власти прибирают к своим рукам, – объясняет сербка.
Сербы измучены трудными условиями жизни и шантажом со стороны косовских сепаратистов.
– Поверьте, не только сербы севера Косово и Метохии хотели бы жить как полноправные граждане Сербии, без оговорок «согласно Конституции и Резолюции 1244». Многие местные албанцы согласились бы, чтобы север Косова стал частью Сербии. Среди них тоже есть нормальные, вменяемые люди, но мы думаем, что такого развития событий не допустят косовские власти, которыми руководят иностранные покровители. Для нас они представляют самую большую проблему. Поверьте мне, даже если бы завтра все албанцы проголосовали за то, чтобы Косово окончательно и бесповоротно стало сербской территорией, Запад такого бы не позволил. Они же столько денег сюда влили. Они хотели, чтобы все так и было, – объясняет Сладжан Вукоманович.
Он считает, что квазигосударство Косово было создано американцами и британцами для осуществления своих стратегических целей. Косово находится в удобном месте: в равном удалении от Западной Европы и российских границ, а также недалеко от моря. И именно тут расположена крупная база Североатлантического альянса.
– База Бондстил – самая большая в Южной Европе. Это город в городе, НАТО отсюда в любую часть Европы может отправить несколько тысяч солдат. Кроме того, здесь, в Косово, полно обучающих лагерей для террористов. И они, западные страны, сами их тут устроили. Они искусственно создали для своих целей это «государство Косово», – считает молодой учитель.
Тем не менее Сладжан соглашается с тем, что окончательный и бесповоротный возврат севера Косова в границы Сербии значительно облегчил бы жизнь косовских сербов.
– Конечно, нам, сербам севера, было бы легче, если бы Сербия нас забрала под свою безоговорочную юрисдикцию. Возможно, албанцы однажды потеряют поддержку своих западных покровителей. Вообще они очень трусливые. Если бы они услышали, что сербская армия перешла границу в Яринье, поверьте, в течение пяти часов в Косово было бы чисто. Они страшно боятся сербов. Они бы сами ушли без каких-либо действий со стороны армии. На самом деле вся их вседозволенность возможна только потому, что западные покровители прикрывают им тылы. Мы, север Косова, хотели бы остаться в Сербии. Мы уже одной ногой там, – говорит Сладжан, признавая, что косовская проблема требует обдуманного, мудрого решения, выработанного в интересах сербского народа.
Слабый ветер колышет трехцветные флаги, которыми расцвечена сербская столица севера Косово и Метохии. Глядя на вековые горы, окружающие город, хочется верить, что это доносится ветер перемен, и он наконец принесёт мир сербскому народу, который не отрёкся от своей родины.
Катарина Лане, журналист, постоянный автор «Балканиста»
«Чужие на своей земле»: как живут сербы в «Прешевской долине»
По автобану, соединяющему Белград с самыми южными регионами Сербии, мы едем в Прешево. Огромные скалы надежно закованы в бетон и железо, асфальтовое покрытие идеально ровное, тоннели ещё пахнут свежей краской. Это последний, только что сданный участок автобана, проходящий через Грделичское ущелье.
Вдоль дороги тянется шумозащита в цветах национального флага, на тоннеле развевается огромное знамя. Сам президент Александр Вучич принимал работу строителей. Для Сербии южные, приграничные с Косово, районы – головная боль. Они населены албанцами, которые всеми способами выдавливают отсюда сербов, издревле населявших подножие Чёрной горы, именуемое албанцами «Прешевская долина». Рассыпанные по склону горы городишки утыканы пиками мечетей. Кривобокая табличка «Прешево», заросшая маками, написана на двух языках. Вдоль дороги многочисленные стройки огромных многоэтажных домов, на которых висят растяжки с немецкими и швейцарскими номерами телефонов и албанскими именами владельцев. Квартиры активно строятся и продаются, будто это не приграничный медвежий угол, а европейский морской курорт.
Сам город встречает нас невероятной толчеей на улице. Машин становится больше, чем людей. Местные ездят на дорогих и редких цветов люксовых иномарках. Перед нами ползёт золотой «мерседес» со швейцарскими номерами. Внезапно он останавливается посреди дороги: водитель встретил знакомого, вывалившись из окон друг к другу, они что-то говорят, потом смеются и разъезжаются. В этом сербском городе все говорят по-албански.
По тесным, заставленным автомобилями улицам пробираемся по городу. На каждой улице – столбом строительная пыль: возводят очередную многоэтажку. Вывески магазинов, пекарен, аптек написаны по-албански. С рынка идут гружённые пакетами замотанные в платки мусульманки, пугаясь фотоаппарата. «Фотографе, фотографе фейсбук!» различаю в потоке речи знакомые слова и прикидываюсь любопытным туристом. Седые старики в тюбетейках и наглаженных чистых рубашках сидят по кофейням, внимательно рассматривая прохожих. Молодежь ходит кучками: идеально постриженные чернобородые парни глядят нагло, переговариваются между собой по-албански. А ведь у них, живущих тут албанцев, сербские паспорта. На их автомобилях, кроме иностранных, номера сербского райцентра Вране.
Несмотря на выходной, в городе много детей с ранцами. У большой школы стоит рогатый памятник Скендербегу, вокруг которого валяются мешки с мусором. Впрочем, мусор здесь повсюду. Пока я фотографирую рогатого, возле меня останавливается дорогая машина, открывается окно, обдавая холодком, и высунувшаяся рука с золотым кольцом выбрасывает к ногам скомканную пачку сигарет.
«Скажите, пожалуйста, где здесь церковь Святого Дмитрия?» – вежливо обращаюсь по-сербски к пожилому мужчине в тюбетейке, который тащит в ремонт старый югославский обогреватель. Он смотрит на меня, ставит обогреватель и молча машет руками, показывая направление. Непонятно. Спрашиваю другого. С сильным акцентом, с трудом подбирая слова или делая вид, что подбирает, он объясняет, как проехать. Проезжаем центральную площадь, где напротив мэрии стоит огромная мечеть. До православной церкви ехать десять минут по улицам, заваленным строительным мусором, мимо шикарных кованых заборов, поросших розами.
Церковь Святого Дмитрия невозможно увидеть с дороги, она прячется в лесу за крепостной стеной, увитой колючей проволокой. Настоятель уехал на похороны, мы разговариваем с матушкой Сладжаной под огромным грецким орехом, на котором уже спеют плоды. Щедра природа южной Сербии. В мечети, которую видно с церковного двора, запел муэдзин. Мы замолчали.
«Тяжело было сначала, а что делать, привыкла, такая у нас доля», – вздохнула матушка и перекрестилась. Она рассказывает, что сербские дети и албанские учатся в разных школах, каждые – в своей. Из-за ремонта в сербской сербов перевели временно учиться в албанскую, ту, где стоит рогатый Скендербег. Но учат в разные смены. «У нас тут даже ни одной сербской пекарни нет, хлеб у албанцев покупаем, одежду, посуду, больше негде купить, тут только их магазины», – отметила матушка.
Во дворе церкви возятся с геодезической аппаратурой молодые парни, тоже сербы. Милош Митич рассказывает, что если бы здесь была работа, сербы бы тут остались. Но работы нет. «Здесь ни одной государственной компании нет, одни частные албанские. Албанцы все работают по заграницам, потом приезжают сюда и строят эти огромные дома, в которых никто не живет, посмотрите, все жалюзи закрыты, это пустой дом. Они любят кичиться богатством. В июле, когда сюда вернутся все, кто живет в Европе, вы увидите, что албанцы тут и на “Ламборгини” ездят!» – поделился он.
Его напарник Стефан Стойменович отметил, что сербы вынуждены сотрудничать с албанцами, чтобы тут выжить. «Мы все время должны контролировать каждое слово. Не дай бог сказать что-нибудь про политику, начнётся ссора и скандал, их тут много, нас почти не осталось, зачем нам лезть на рожон?» – сказал он.
О том, что косовары хотят «оттяпать» «Прешевскую долину», тут знают. «А куда мы денемся? Как это вообще возможно, менять территории? Это же не твои личные вещи “взял – отдал”? Сами албанцы на самом деле сомневаются, хорошая ли это идея, потому что они прекрасно знают, какая организованная преступная группировка управляет Косово, там – криминал, наркоторговля, поэтому им самим безопаснее, удобнее жить в Сербии, им это выгоднее», – рассказывает Милош.
Сербская молодежь получает рабочую визу и уезжает отсюда работать в Западную Европу или Россию. Остались только старики. «Да нас тут меньше пяти процентов живет. На службу человек десять приходит, на большие праздники может около ста пятидесяти приехать из окрестных мест. Трудно тут жить, работы, молодежи нет», – горько вздыхает матушка Сладжана. «Раньше все сербы жили у железнодорожного вокзала, теперь там тоже почти все албанцы», – говорит она.
Мы едем к станции. У магазина стоит бронированный чёрный джип спецназа. Возле него огромный, увешанный автоматными «рожками» командир. Он рассказывает, что сербский спецназ патрулирует границу. Через горные перевалы Косово в Сербию снова ползут беженцы из Афганистана, Сирии, Ирака. «На днях задержали группу тридцать человек, незаконно переходили границу. Мы обычно не только порядком на границе занимаемся, следим и в городе. Столкновений тут особо нет, но можем у подозрительных документы спросить. Сербов тут не осталось почти. Тот ларёк держит серб, и на вокзале вроде бы кто-то работает», – отметил спецназовец.
Рядом с вокзалом стоит некогда красивый Дом молодёжи с разбитыми окнами и заросшим травой крыльцом. Из здания станции выходит Мики Каракан Петкович, застегивая форменную рубашку. Он работает начальником вокзала всю жизнь. Раньше железная дорога Белград – Ниш – Скопье жила полной грудью, на перроне толпились уезжающие и приезжающие, жизнь била ключом в этом городе. Сейчас тут ползают пригородные электрички, и возить особо некого.
«Нас тогда больше было, больше половины от всего населения, а сейчас в городе и одного процента сербов не соберешь. Я пошёл бурек покупать, а мне албанка-продавщица не продаёт: проси по-албански, говорит. Вы с нами тут живете, должны учить наш язык! Представляешь, вы, говорит, с нами тут живете!» – говорит он, грустно улыбается и смотрит вдаль. «Поехал на рыбалку на озеро Ораовица, а они там памятник своим героям поставили, и прогоняли меня, тебе нечего, говорят, тут делать! У меня албанец знакомый раньше говорил: звони мне, если кто привяжется. А сейчас говорит: даже не звони мне, если что, не вздумай говорить, что мы с тобой знакомы, сразу беги!» – отметил он.
Мики рассказывает, что албанцы метр за метром отжимают эти места, а у сербов нет ни денег, ни моральных сил жить в такой обстановке. Поэтому уезжают. «На нас все махнули рукой. А мне куда деваться? У меня никого нет нигде, все мои здесь. Правда, хотел бы я когда-нибудь увидеть Россию…» Он машет на прощанье и просит написать, чтобы помнили, что Прешево – это сербская земля и навсегда ею останется.
Катарина Лане, журналист, постоянный автор «Балканиста»
