Текст книги "Божественная гонка на колесницах (СИ)"

Автор книги: saving_grace

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Он оглянулся и заметил, что Посейдон успел уже убрать свою верхнюю одежду, пару каких-то статуй, напоминающих о его Подводном дворце, свой меч, которым пользовался здесь, и даже трофей с игр Аполлона – мини-колесница, которая была сделана точь-точь как та, что они смастерили с Нико. Без всех этих вещей гостиная вдруг стала казаться большой и пустой, и юноша тяжело выдохнул, нахмурившись и опустив взгляд вниз.

Посейдон даже поднял глаза на сына, заметив быструю перемену настроения. Он хотел убедиться, что едва заметное сожаление в его голосе ему не послышалось, и серьёзное лицо юноши было тому доказательством.

– Завтра с утра отправляемся, – Посейдон, произнеся эти слова, поморщился. Ему не понравилось, как грузно они зазвучали, будто отъезд после всего того, что случилось на гонках, был почти приговором для отца и сына.

Перси опустил взгляд и кивнул, а потом тряхнул головой и вновь привычно усмехнулся, намереваясь вернуть разговору весёлый тон:

– Так, у меня есть пара вопросов от Коннора, – Перси прочистил горло и достал сложенный в несколько раз листок из кармана.

Посейдон с готовностью выпрямился и посмотрел на сына. Если уж проводить последние часы, то уж точно не потратив их на слезливое прощание. Бог переключился на предложение Перси, ему вдруг стало интересно, что ж такого хотели спросить братья Стоуллы, что сами не решились подойти.

– Готов? – Джексон получил уверенный кивок и зачитал: – Итак, вопрос номер один. Кто разнёс колесницу Аполлона в ночь перед игрой?

– Достаточно компрометирующий вопрос, – отозвался Посейдон, но от улыбки не сдержался. То ли удивляясь наглости полубогов, то ли вспомнив ту довольно весёлую ночь в компании братьев.

Перси убрал листок обратно в карман.

– Ты записал только ради этого? – уточнил Бог, взглядом указав на исчезнувшую бумажку.

– Нет, там есть ещё вопросы, но они неинтересные, – пожал плечами Перси. Он постарался расслабиться и накинул на себя безразличный вид, только пристальный взгляд зелёных глаз выдавал его интерес. – Когда в следующий раз приедешь?

– А что, уже скучаешь по мне? – хмыкнул Посейдон, а Перси скривился, но он больше улыбку прятал, чем пытался одним лицом выразить недовольство этим комментарием.

– Было неплохо провести время вместе. Только давай в следующий раз без всяких истеричек, – ответил юноша.

– Ты сейчас про Зевса или…

Перси не удержался от смешка, а Посейдон, улыбнувшись сыну, продолжил собирать чемодан.

– Ну, так вернёмся к вопросу. Колесница Аполлона. За что?

Посейдон тяжело вздохнул. Да, разговор предстоял длинный. Но он отложил чемодан, подвинул кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с сыном, и решил посвятить последние часы ему.

– Просто нам всем стало скучно…

Посейдон долго размышлял над последним разговором с сыном, пребывая в весьма мрачном настроении, о чём говорил тяжёлый взгляд мутно-зелёных глаз, сведённые чуть косматые брови и губы, сжатые в одну полоску.

Отношение Перси к его дарам как к нечто пустому и бесценному, к чему-то, что можно просто взять и вышвырнуть, разозлило Бога. И это после всего того, что он сделал для него. Посейдон нарушил клятву, а осознав возможные последствия этого, приложил все усилия, чтобы облегчить мальчику жизнь. Даровал ему силу, которая прежде не доставалась никому, знал, чего может стоить вмешательство в жизнь этого полубога, и держался как можно дальше.

Когда молнии Зевса были похищены, он первый встал на его защиту, хотя где-то в глубине его души жил страх, что, как и некогда преданный Богам сын Гермеса, Перси может отвернуться от Олимпийцев, и сила, что была дарована мальчику, может обернуться против самого Посейдона.

А Перси готов был от этого всего отказаться. Он обращался с этим, как с ненужной вещью, смея показывать своё пренебрежение, и Посейдона это злило. Столько сил было вложено, а он…

– Не будь ты сейчас наполовину смертным, пол Америки уже снесло бы цунами, судя по твоему весьма пасмурному лицу.

Аид только вернулся со своего ночного обхода и завалился на диван. Он продолжал держаться бодрячком и выражать словами полное недовольство лишними сменами патруля, а на деле сам решил всё проверить. Посейдон на это замечание никак не отреагировал. Он лишь поднял тяжёлый взгляд на часы: почти три часа ночи. А Аид продолжил с ним беседу, отвлекая от невесёлых мыслей.

– Я бы сейчас сожрал и буйвола, – признался Бог. – И почему этому телу вечно нужны еда и сон?!

– А кто ж тебя просил задерживаться допоздна? – Посейдон тяжело вздохнул и, наконец, обратил внимание на старшего брата. Тот довольно хмыкнул, заметив это, а потом постарался показаться безразличным и, пожав плечами, кинул словно невзначай:

– Хотел ещё раз убедиться, что всё в порядке, – и предотвращая любые попытки откомментировать своё излишнее беспокойство. – А ты чего ещё не ложишься? Тебя так задели слова твоего отпрыска? – хмыкнул Аид.

– Что бы сделал ты, услышь от Нико, что ему плевать на твои дары?

Аид хотел было сначала отшутиться, а потом увидел мрачное лицо брата и передумал. Посейдон выглядел если не встревоженным, то озабоченным точно, и, увидев его такого, Богу Подземного Царства расхотелось комментировать его сентиментальность. Вместо этого Аид прочистил горло и даже принял сидячее положение. Он тяжело выдохнул, немного обдумал свои слова, а потом посмотрел на младшего брата.

– Посейдон, за мою бесконечную жизнь у меня было не так много детей, и я каждому как мог уделял внимание не для того, чтобы потом как нашкодивших котят тыкнуть их в это лицом, – тут Аид получил многозначительный взгляд от брата и возвёл глаза к потолку, взмахнув руками. – Да, я периодически так и поступал, но это были воспитательные меры.

Посейдон скривил лицо, явно не желая слушать долгие нотации Аида о семейной жизни, но тот недобро ухмыльнулся.

– Как же хорошо, что сейчас ты не можешь просто исчезнуть в своей пене морской и тебе придётся хоть раз послушать меня до конца, – в голосе Бога появились не характерная ему строгость. Посейдон удивлённо выгнул бровь, давая понять, что сейчас готов уделить внимание нотациям, но скептическая улыбка на его лице была знаком того, что воспринимать всерьёз незапланированную лекцию он не собирается. Впрочем, Аиду было достаточно заставить его послушать. – Я всю жизнь имею дело с нашими мёртвыми детьми. Один за другим они являются в моё Царство, и как бы я ни пытался игнорировать, их страдания сильны настолько, что так или иначе я их слышу. Это мы знаем, чего стоят наши дары, мы наделяем их силой, но с ней и обрекаем на вечные неприятности, о которых потом забываем. Но ни один полубог ещё после смерти не был рад подаренным нами силам. Я тебе скажу больше, почти каждый из них согласился бы променять её. И знаешь на что?

Аид остановился и с лёгкой грустью усмехнулся. Посейдон, который к концу небольшого монолога всё же заинтересовался словами брата, подался вперёд и требовательно посмотрел на него, ожидая ответа. Он словно и правда не понимал, на что можно променять божественные дары, отвергнуть благословление, дарованное Олимпийцами, и за что? Что может быть ценнее?

– На наше внимание, – Аид мягко засмеялся. Сколько бы он ни думал, это его всегда забавляло, потому что подобный выбор он находил полнейшей глупостью, с которой, увы, приходилось считаться. Вот Посейдон казался разочарованным. – Ничего особенного. Никаких гор и морей, никаких богатств, просто… внимание. То, о чём, кстати, просил твой же сын, когда спас Олимп. И то, чем мы дружно пренебрегли. Его злость имеет причины.

– Это не повод…

– Пренебрегать и становиться заносчивым и наглым. Нет, не повод, – Аид вздохнул и поднялся на ноги. Он вальяжно подошёл к Богу и положил руку ему на плечо. – Но эта черта у него от отца. И раз уж на то пошло, не забывай, что мы тут на ближайшие пятьдесят лет. И можем либо наладить отношения с нашими детьми, либо наплевать, как делаем обычно. В любом случае, мы в шоколаде, но ближайшие полвека чем-то надо себя развлечь, и это не самый плохой вариант.

Закончив свою речь, Аид потянулся, пожаловался на усталость и, пожелав доброй ночи, отправился спать.

Посейдон же всю оставшуюся ночь не сумел сомкнуть глаз.

Следующее утро началось с объявления Аполлона, который за последние несколько дней возомнил себя главной звездой этого Лагеря. Перед тем, как начался завтрак и все полубоги собрались в обеденном павильоне, Бог снова возвёл себе золотой помост и взмахом руки создал микрофон, постучал в него, привлекая общее внимание. Его золотой костюм в стиле Элвиса по яркости не уступал полуденному солнцу, взошедшему на синий небосвод.

– Итак, мои дорогие! – начал Аполлон, а в голосе так и слышалась радость, которая тут же передавалась ребятам, и те один за другим начинали улыбаться, предвкушая очередную интересную новость. – Игры уже через пять дней, а это значит, что надо подготовить к такому мероприятию это… – Бог шумно вздохнул и, чуть сморщившись, обвёл окрестности недовольным взглядом, – унылое место!

Получив порцию одобрительных возгласов и аплодисментов, Бог отвёл роль декораторов домику Афродиты и главной назначил Дрю, которая была вне себя от счастья.

И после завтрака, когда счастливые ребята расползлись по всему Лагерю и начали наводить красоту, остатки беспокойства растворились в смехе и приятной суете.

Аид, как и обещал, вместе с Джейсоном собрал дополнительные группы для патруля и охраны, но Нико, который на завтраке был мрачнее грозовой тучи, явно не считал это достаточной мерой. Впрочем, пока что они не могли сделать большее, а потому Бог благополучно отвлёкся на свои мирские дела.

К нему подходила Рейна, они обсудили пару вопросов о программах обмена, затем Фрэнк с вопросом о безопасности полукровок во время поездки обратно домой после гонок. От римлян на гонки шли двенадцать пар, среди которых, кроме Аннабет и Рейны, был и Чжан, объединившийся с Дакотой. Хейзел отказалась от участия из-за того, что Ариону нельзя было выступать, а сенат настоял, чтобы и второй претор подал заявку, дабы не оскорблять Аполлона. Посейдон не настаивал и не был против. Он в принципе спокойно принимал любое решение Фрэнка и Рейны, а те каждый день оправдывали его доверие и работали так, что за ними ничего не надо было проверять и переделывать. Быть протектором Нового Рима было идеальной работой для Посейдона.

Позже Нико зашёл сказать, что колесница готова. У него было два выражения лица: одно было на случай чьей-то смерти, другое обещало приблизить чью-то смерть. Сейчас было что-то среднее между ними. Посейдон не ждал многого от сына Аида и, настраиваясь на то, что делать транспорт придётся самому, пошёл за ним.

– Есть идеи? – спросил Посейдон, нарушая тяжёлую тишину между ними.

Нико покосился на Бога, не совсем понимая, о чём тот спрашивает, и Посейдон, вздохнув, объяснил:

– Как обставим Аполлона?

Нико, явно не готовый к разговорам с живыми людьми, нахмурился и погрузился в свои мысли, а Посейдон уже и не ждал услышать ответ, как вдруг мальчишка тихо, но вполне уверенно сказал:

– Можно использовать стигийскую сталь. Бьёт в разы больнее, чем бронза, – пожал плечами Нико, а потом, вероятно, заметив, как нахмурилось лицо Посейдона, добавил: – А ещё Аполлон ненавидит дисгармонию до нервного тика. С ног, конечно, не собьёт, но отвлечёт.

– Хочешь ударить по больному… – хмыкнул Бог, не забыв и про первое предложение. – Неплохая идея. Надо бы обсудить ещё пару вариантов.

– Ага, – уже как-то безразлично отозвался Нико. – Без проблем.

Посейдон нахмурился. А мальчик-то так беззаботно относится не к самой игре, а к идее надавить на слабое место. И не в том смысле, что ему всё равно, что делать, а ему наоборот легко принимать такие решения и действовать жёстко. И вдруг его по большей части молчаливое поведение во время разговоров или собраний перестало быть чем-то, что кажется безразличием к происходящему и потому вызывает лёгкое раздражение и пренебрежение. Теперь, скорее, опасение, потому что кто знает, что творится в голове этого мальчика?

От дальнейших рассуждений его отвлекла сама колесница, которую приготовил Нико.

– Я вызвал лучших мастеров, чтобы её сделать, – сказал ди Анджело, а на губах мелькнула едва заметная ухмылка.

И если Посейдон правильно читал его эмоции, он гордился тем, что Богу казалось орудием для пыток.

Вся колесница была выкрашена в чёрный цвет. Диски у колёс были украшены чем-то, что напоминало битое стекло, будто кто-то разнёс зеркало на кусочки, а осколки собрал в кучку и приклеил. Основная часть колесницы была сделана из тяжёлого, но прочного дерева, и по бокам сверкали такие же вставки из битого чёрного стекла.

– А внутри вот что, – сказал Нико, указывая на различной масти оружие в колеснице. Некоторые просто лежали, другие были аккуратно прикреплены к бокам. – Здесь есть копья, длинные мечи не особо люблю, а вот кидаться кинжалами – да, пару стрел, на всякий железная сетка и жутко расстроенное укулеле, – Нико улыбнулся, довольный собой.

– Хорошо-о-о, – протянул Посейдон и прошёл вперёд, чтобы осмотреть упряжь.

Она была не особо длинной, достаточной для коня или пегаса, но по всей длине были прикреплены шипы.

– Кого ты собираешься сюда запрягать? – решил поинтересоваться Посейдон.

– Пегасов же брать нельзя, поэтому я думал про адских гончих или фурий.

– Нет, – резко ответил Бог, уже представив, что на этой колеснице в такой компании они будут напоминать сбежавших прямо из ада.

Хотя, вполне возможно, Нико как раз таки такого эффекта и добивался.

– Что нет? – нахмурился ди Анджело. – Если запрет не распространяется на почивших пегасов, то я…

Посейдон постарался улыбнуться и перебил полубога:

– Ты проделал… – Бог на пару секунд замялся, постаравшись подобрать верное слово, – впечатляющую работу, остальное предоставь мне.

– Ладно, – Нико пожал плечами.

– Но далеко не уходи, – предупредил Посейдон. – Вдруг что понадобится.

Ди Анджело, вздохнув, опустился на скамейку, что стояла неподалёку.

Колесницы по большей части строились рядом с оружейной, которая в это время ненадолго превратилась в мастерскую. Сюда приходили полубоги, часто со своими колесницами, как Нико и Посейдон, и доделывали её. Поэтому здесь появились две скамейки, очевидно, чтобы отдохнуть, иногда заглядывал кто-то заботливый предложить выпить водички, и пару раз в день мелькал кто-то из домика Аполлона, то ли чтобы предложить помощь, то ли чтобы подглядеть, что там у других.

Посейдон, сделав ещё пару кругов вокруг колесницы, придумал, наконец, с какой стороны начать переделывать, взял инструменты и принялся за работу. Давно он не разминал руки, и было в этом что-то приятное. Во всяком случае, монотонная работа отвлекала его и чуть развлекала.

Нико же, откинувшись на скамейке, почти было задремал, когда услышал недалеко чужие голоса и возню, а через пару минут появились Перси с Зевсом – самая шумная парочка всего Лагеря, которую сначала было слышно, а потом, может, видно.

Нико пришлось поздороваться с Богом и сесть ровней.

Последние несколько дней эти двое только и делали, что спорили о колеснице, и Зевс наверняка бы заставил Перси переделывать всё, но тот махал своей левой загипсованной рукой даже активней, чем правой, напоминая, что любые работы, кроме привычной обязанности раздражать Богов, сейчас ему делать нельзя. Зевс почти смирился, но будь у него молнии, у Перси другое место болело бы чуть больше, чем рука.

Колесница Перси была сделана из светлого дерева и по сравнению с колесницей Нико выглядела безобидной и слишком уж простой. Джексон настаивал, что она в порядке и очень даже хороша, но Зевсу не было до этого дела. Он хотел шика.

– Сядь вон рядом, – Царь Богов махнул рукой в сторону скамейки. – И жди. Может, от тебя будет какой-нибудь толк, – с этими словами он исчез в оружейной.

Перси, выражение лица которого было выразительнее, чем любые слова, которые он мог бы сейчас сказать, присел рядом с Нико, а потом, чуть подумав, решил лечь и устроить голову на коленях мальчика. Тот наклонил голову и посмотрел на Джексона, чуть прищурив глаза:

– Ты охренел?

– У меня болит рука, я в стрессе, – заметил Перси.

– Ну и страдай в одиночестве, причём тут мои колени? – возмутился Нико, но не стал сталкивать незваного гостя, а наоборот, положил свою руку на его гипс, и Перси довольно ухмыльнулся.

Посейдон лишь выдохнул и принялся за работу. Единственное, что не устраивало его в колеснице, – это упряжка, она должна была быть немного длиннее и не такой… колючей. Строители этой колесницы, кого бы там ни вызвал Нико, учли всё, кроме того, что существ, которых надо сюда впрячь, нельзя пытать.

Посейдон не слушал, о чём говорили Перси с Нико, занявшие собой почти всю скамейку, и не обратил бы внимание и на Зевса, если бы тот принёс оружие или ещё что для колесницы, но его младший брат притащил… золото.

Перси, заметив, как нынешний директор лагеря принимается делать какие-то замеры, устало выдохнул:

– Ну она же вполне пригодная для езды, так зачем это всё?

Зевс поднял на него строгий взгляд голубых глаз. На более оскорбительные фразы Перси Зевс реагировал не так остро, как на эту:

– Может я и застрял в теле смертного и среди смертных на ближайшие полвека, но это отнюдь не значит, что и жить я буду как смертный. И раз уж я согласился участвовать в гонках, то и колесница должна быть соответствующая мне.

– Ты посмотри какие мы нежные, – хмыкнул Посейдон, опираясь на свою колесницу и кинув брату насмешливый взгляд. – И капризные. Может, тебе надо и опахалами помахать? Что б, так сказать, совсем по-королевски и с ветерком?

– А что? Хочешь забить себе место опахальщика? – поинтересовался Зевс, не отвлекаясь от своих дел.

– Хочу наблюдать, как ты со своей распрекрасной колесницей маячишь где-то в хвосте колонны, блестяще замыкая всю процессию, – ехидно заметил его брат.

Перси, наблюдавший за начавшейся перепалкой, хотел было вставить и свои пять копеек. Но Нико сверху тактично напомнил, что негоже ему влезать в дела, в которых он не сведущ, но понятными для Джексона словами и так, что тот, фыркнув, всё же промолчал.

– Волочась ещё где-то на старте, тебе крайне сложно будет за мной наблюдать, – Зевс расправил плечи, подвигал чуть затёкшими руками и вновь принялся за замеры.

– Стоило мне всего лишь на пару часов вас оставить, а уже в песочнице достоинствами меряемся? – вальяжно спросил Аид, который тоже решил заглянуть в оружейную.

Позади него плёлся Джейсон, таща на себе колесницу. Он поздоровался с присутствующими, убедившись, что не только ему эта ситуация казалась совсем немного абсурдной. С сочувствующими лицами Перси и Нико пригласили его к себе на скамейку, правда, Джексону всё же пришлось встать и лишиться тепла тощих ног своего парня.

– Надеюсь, ты здесь не затем, чтобы испортить нам веселье, – скорее предупредил, чем спросил Зевс.

– Да развлекайтесь сколько влезет, детки, я тут по своим взрослым делам, – Аид, хмыкнув, прошёл в оружейную, а Зевс и Посейдон, проводив его язвительным ответом, продолжили заниматься своими делами.

– Рад, что вы помирились, – улыбнулся Джейсон, уселся рядом и, вытянув свои длинные ноги, тяжело выдохнул.

Перси довольно улыбнулся и поставил руку на плечо мальчишки.

– Ничего подобного, он всё ещё бесит, – отозвался Нико, но руку не сбросил.

– Это побочный эффект от долгого общения с Перси, – понимающе кивнул Грейс и едва ли скрыл улыбку, услышав шуточное возмущение друга.

Аид вышел из оружейной, неся с собой небольшую коробку, которую устроил у колесницы.

– А с твоей что не так? – спросил Перси у Джейсона.

– Просто… не спрашивай, – тяжело выдохнул Грейс, а его лицо исказилось гримасой страдания и негодования одновременно.

Аид, Зевс и Посейдон принялись греметь инструментами, горбатясь над своими колесницами. Молчание между ними продлилось не больше минуты. Посейдон косо взглянул на Зевса, тот не сдержался от нелестного комментария, Аид завершил всё это своими язвительными вставками, а потом всё началось сначала и продолжалось под шум их инструментов.

Перси, Нико и Джейсон молча наблюдали за божественными родителями, явно считая их затею бесполезным делом. Посейдон язвил братьям и старательно исправлял упряжку, Зевс плевался ядом с высоты своего самомнения и не бросал попытки поработать над дизайном колесницы, добавляя шика, Аид же с весёлой ухмылкой щедро одаривал их своим чёрным юмором и попутно снабжал свой транспорт новыми орудиями пыток.

– Я бы хотел этого никогда не видеть, – заявил Перси.

– Я бы хотел в этом не участвовать, – продолжил Нико.

Джейсон лишь тяжело вздохнул и не стал упоминать, что не будь Перси вспыльчивым индюком, а Нико просто врединой, ничего из того, что происходит сейчас, не было бы.

И ничего из того, что произошло потом, тоже.

Почти сложившуюся идиллию из работающих Богов нарушил очень злой и раздражённый Уилл. Он учтиво поздоровался с Троицей, а потом недовольно посмотрел на Перси.

– Это, кажись, к тебе. И объясни ему, что нельзя заваливаться в лазарет, непонятно фыркать и разбрасываться своими слюнями в моём чистом месте! – Уилл вспылил и тут же посмотрел назад, словно хотел убедиться, что на этот раз боднуть его никто не попытается.

– А он о тебе нелестно отзывается, – хмыкнул Перси, но Солас, махнув рукой, уже ушёл под красноречивое фырканье пегаса.

Неторопливым шагом к ребятам вышел белокрылый Юлий, а за ним семенил Пират, который весело заржал, приветствуя присутствующих, и встал рядом с полубогами. Посейдон, заметив Юлия, оторвался от своей колесницы, вышел вперёд и встал рядом с ребятами. После произошедшего на конюшне этим созданиям он не доверял. Зевс вообще не обратил на него внимания, продолжив работать над дизайном, а Аид смерил пегаса очень пристальным взглядом, после чего прошёл в оружейную, наверно, решив не заставлять существо лишний раз нервничать. Нико, немного подумав, тоже отправился за отцом и позвал с собой Джейсона, которого не нужно было долго уговаривать. А Пират встал теперь рядом с Перси, который погладил чернокрылого друга по морде, пообещав угостить его пончиками.

Юлий не обратил внимание на передвижение ребят рядом. Он уверенно прошагал к Перси и Посейдону, перебирая своими длинными белыми ногами. Пегас остановился, вытянул шею, а потом широко раскрыл крылья и преклонил переднее колено. И так же грациозно выпрямился.

Пират многозначительно фыркнул и слегка выругался, отпустив пару нелестных комментариев в сторону манерного сородича. Юлий, преодолевая свою гордость, начал:

– Приношу свои извинения за моё недавнее поведение, – услышали степенный голос пегаса Перси и Посейдон. – Не имею ни малейшего представления, что завладело мной в тот ужасный миг. И дабы сгладить свою вину, я готов быть в паре с Пиратом и вести вашу колесницу, – Пират фыркнул, ударил копытом о землю и требовательно посмотрел на Юлия, и тот, мотнув головой, добавил: – Босс!

Посейдон собрался было ответить, но Перси его остановил:

– Босс – это он ко мне, – заметил он, а Юлий утвердительно фыркнул.

– И я был бы рад услышать ваш ответ сиюминутно, поскольку мне предстоит длительная подготовка, – заявил он.

– Только скажи, Босс, я ему морду начищу, как только в конюшне останемся вдвоём, – пообещал Пират, перебирая передними ногами.

– Держи свои копыта подальше от моей начищенной шёрстки, ты, брюзжащая кошёлка.

Пират и Перси склонили головы набок.

– Это он меня попытался оскорбить? – поинтересовался чёрный пегас.

– Я не разобрал, – пожал плечами Перси.

– Ладно, бодну его всё равно! Будет и за дело, и в качестве профилактики, – пообещал Пират.

Юлий собрался было ответить, но Посейдон поднял руку, прерывая пререкания. Он и так был зол, что этот нахальный белокрылый пегас обращался к его сыну, а не к нему и готов был обрушить свой гнев, а потом вспомнил разговор с Аидом и едва ли сумел сдержаться. Посейдон внимательно посмотрел на сына, тот глядел на него в ответ, чуть нахмурившись, наверно, пытаясь понять, о чём думает отец.

Бог, наконец, тяжело вздохнул и махнул рукой, мол, валяй.

– Можешь брать пегасов, – разрешил он.

– Серьёзно? – удивился Перси, но вместо ожидаемой радости на его лице было недоумение. – С чего такая перемена?

– Тебе ведь это важно, – выдохнул Посейдон и внимательно посмотрел на сына, ожидая услышать благодарности или увидеть почтение на лице, но тот пока выглядел лишь совсем немного задумчивым и растерянным. – Поэтому бери пегасов.

Бог похлопал сына по плечу и вернулся к своей колеснице под сомнительно-подозрительный взгляд сына. Со всеми эмоциями они разберутся потом. Перси, улыбнувшись, повернулся к пегасам. Зелёные глаза вновь загорелись озорством.

– Юлий, совсем скоро будет примерка упряжи, – сказал Перси. – Пират знает, куда подойти.

– Будет… вот эта колесница? – белокрылый пегас кивком морды указал на колесницу, которой занимался Зевс, и брезгливо сморщил нос.

– А тебе что-то не нравится? – спросил Пират, взмахнув гривой.

Если бы пегасы умели рычать, именно это бы и сделал Пират.

– Твой вздорный нрав, – ровно отозвался Юлий. – Но колесницу хотя бы можно исправить.

Посейдон окинул всех троих строгим взглядом, и Перси поспешил сказать:

– Намёк понят, мы пошли, мешать не будем, с колесницей разберёмся потом.

Перси свернул перепалку пегасов, и Боги и их дети вновь вернулись к своим делам: первые доделывали колесницы, вторые наблюдали за этим.

– Как только я вернусь в своё Царство, я спущу всех своих гончих на Аполлона, – буднично пообещал Аид, заваливаясь в своё кресло у камина в Большом Доме.

– Раньше он не казался таким раздражающим, – согласился Посейдон.

– Потому что в любой момент я мог испепелить его своими молниями, – предположил Зевс. – А теперь он никак не заткнётся со своей колесницей.

– Даже интересно стало, что ж он так такого напридумывал, – сказал Аид, рассматривая полки с огромным количеством бессмысленных статуэток.

– Пошли посмотрим, – вдруг предложил Царь Богов.

Посейдон и Аид перевели на него вопросительный взгляд. Зевс, который тоже был слегка удивлён собственной немного неожиданной идеей, ухмыльнулся и продолжил:

– Ну а что? Она в мастерской детей Гефеста. Просто посмотрим и всё.

Над предложением мужчины думали недолго. Возможно, сказалось общее игривое настроение полубогов, возможно, сыграла их природная любопытность и ощущение вседозволенности, но в глазах всех троих появился интерес, оставалось подождать, кто первый согласится.

– А пошли, – сказал Посейдон, усмехнувшись.

Он смотрел на братьев, видя, что они тоже не против подобной затеи. В конце концов, они без сил, просто посмотрят на чужую колесницу, что плохого может случится? Зато хоть немного развеются.

– Мне не пятнадцать лет, чтобы заниматься подобной хренью и подглядывать за работой Аполлона, – Аид пытался сказать это надменным голосом, но его усмешка выдавала заинтересованность с потрохами.

И через пару часов после отбоя все трое Богов стояли у мастерской.

– Вечно я за тебя делаю всю грязную работу, – пожаловался Посейдон, который возился с замком, пока Зевс стоял рядом и воровато оглядывался по сторонам.

– А я тебя прикрываю, – спокойно сказал Бог, выглядывая случайных прохожих.

– И что я здесь делаю? – сокрушался Аид, подпирая собой стенку мастерской и поглаживая лоб.

– Пока только раздражаешь, – отозвался Зевс.

Посейдон разобрался с замком и, толкнув плечом двери, открыл их с тихим скрипом. Он вошёл внутрь и исчез в темноте, следом собрался и Зевс, но он посмотрел на старшего брата и заговорщицки хмыкнул:

– И что? Останешься на улице?

– Нет, конечно, пошли смотреть, что там выдумал Аполлон, – Аид положил руку на плечо брату, и вместе они вошли в мастерскую, закрыв за собой дверь.

Только тогда Посейдон включил свет.

Посреди мастерской стояла она – колесница Аполлона. Она была огромной и… золотой. Боги окружили её и принялись рассматривать вблизи. Седьмой и девятый домик постарались на славу, и посмотреть тут было на что.

Колесница стояла на двух огромных колёсах, спицы в них были сделаны из чистого золота, каждая из них была окутана цепью, сплетённой косынкой, а диск посередине был в тон спицам, на нём были выгравированы подвиги Аполлона.

Основная часть колесницы была вместительной и слишком просторной для двух человек. С первого взгляда она мало походила на боевую, скорее, на прогулочную, но нельзя было забывать, что делали её дети Гефеста, а значит, любая деталь вполне может оказаться смертельно опасной.

– Не трожь! – предупредил Аид, когда Зевс потянулся рукой к колеснице. – Сильно сомневаюсь, что мы потом сможем починить тут то, что сломали.

Зевс нахмурился, но руку убрал.

Массивные бортики были сделаны в форме двух объёмных крыльев, простирающихся ввысь. Каждое пёрышко на них было вырисовано с филигранной точностью, до каждой линии, до каждого изгиба, и всё же у некоторых контур был чётче, словно они были вставлены сюда. Внутри было так же красиво и шикарно. На внутренней стороне одного крыла висело круглое зеркало, окаймлённое драгоценными камнями.

– Я всерьёз обеспокоен психологическим состоянием моего племянника, – заявил Аид, рассматривая себя в этом зеркале. – Чёрт, опять надо бриться.

– В теле смертного тебя только это смущает? – хмыкнул Посейдон.

– В теле смертного, Посейдон, я наслаждаюсь тем, что нам недоступно в бессмертном обличии.

– Похмельем и недосыпом? – хмуро уточнил Зевс.

Аид лишь улыбнулся, решив не пускаться в сентиментальные объяснения о том, как прекрасно чувствовать жизнь, когда всё остальное время проводишь в окружении смерти.

Посейдон, впрочем, понимал его, и братья обменялись многозначительными улыбками.

Зевс тем временем продолжал изучать колесницу. Кроме зеркала на внутренней стороне было ещё пару кнопок, которые очень хотелось нажать и посмотреть, что выйдет, но Аид то и дело напоминал, что делать этого не стоит.

– Даже упряжь сделана из золота! – заметил Посейдон, проходя мимо неё.

– Я почти восхищён и возмущён одновременно, – поделился Зевс, проводя рукой по оглобле и ощущая под пальцами красивое плетение.

Он почти дошёл до подпруги и хотел было рассмотреть поближе, но потом что-то от упряжи оторвалось, и вся конструкция рухнула. Звонкий лязг, с которым цепи рухнули на пол, ознаменовали новые проблемы для Большой троицы и бессонную ночь. Почти распавшееся плетение золотой пюрешкой валялось на полу, бросая вызов мелкой моторике Богов. И только целая оглобля дарила надежду и веру в то, что до рассвета они сумеют справиться, не нанеся очередной урон своей и так повреждённой репутации.

– Твою мать, – заключил Аид.

Зевс не собирался комментировать это даже тяжёлыми вздохами.